Жизнь мяса, или Трудно быть...

Почему этот мир не говорит – бормочет? Почему первое, что приходит на ум, после просмотра (вынужденно прерванного в начале) фильма, это – сравнение героя с навозным жуком, который перемещается по навозной куче, в окружении навозных же мух? Почему мы видим внутренности жизни, её кишки, натурализм метаболизма (и метеоризма), и только, а где же...? И, наконец, почему кошка так отчаянно завыла под дверью, через 15 минут с начала ночного просмотра, что пришлось кошку впустить, а Румату...
Почему?!
Долго я откладывал это "на завтра". И в интернете уже поглядел в отрывках, по кусочкам, отсюда кусочек, оттуда кусочек; и диск приобрёл; и всё оттягивал день и час встречи... Стругацкие были очень важной частью нашей жизни при советской власти. Той жизни, которая к советской власти имела отношение, достаточно косвенное, а была, как я теперь понимаю, совершенно нормальной, общечеловеческой жизнью угнетённого духа в постоянном поиске. Формат непривязанного бытом жития отчасти делал возможным  и оправдывал фактический дефицит вещей, который компенсировался вещами не фактического, а фактоидного происхождения... А ещё – из-за былой и очень сильной любви к Стругацким я не спешил смотреть "Трудно быть богом" Алексея Германа.
Экранизации других книг я видел. И должен сказать, что всё это не Стругацкие, даже и блистательный "Сталкер", а что-то совсем другое. Потому что Стругацкие – это о том, что космос здесь, и будущее, и прошлое, и то, чего не понимает разум и не схватывает сознание, всё – здесь, в моей комнате о четырёх стенах. "Зона" и другие экзотические места, они не существуют вне четырёх стен, и представляют из себя метафору, уступку читательскому интересу...
Не буду о работе оператора, игре актёров, вообще оставлю всю эстетику Германа в этом фильме "за стенами" (хочу лишь заметить, что "шокирующей" я эту эстетику нипочём не назвал бы, есть и "Сало, или 120 дней Содома", к примеру...). Останусь в пределах "комнаты", тем более, что она хорошо и давно знакома мне... Итак, что же я думаю?
Я думаю, что этот фильм, он – не о другой планете и не о средневековье, конечно. Патриарх Кирилл недавно назвал "героями духа" первопроходцев, первооткрывателей Сибири и Дальнего Востока. "Духовная сила", по мнению предстоятеля РПЦ, вела этих людей и помогала терпеть тяготы и лишения. Я не уверен, что, например, Ермак подходит под это лестное определение. Да не о Ермаке и речь. О Доне Румате. Есть и такая редкая и обречённая порода людей. Обречённая, потому что они сильны в уединении, в изоляции от массы. Как в стеклянной теплице: я вижу всё, но не принимаю участия ни в чём. И масса видит, и якобы проникается величием духа. И, значит, уже само присутствие "прогрессора" в жизни благотворно влияет на эту жизнь, как пример иного способа существования, не скотского, не стяжательного, и таким образом смягчает нравы, облагораживая население...
Враньё. Самообман. Фильм Германа как раз и разоблачает несостоятельность духовного эскапизма. И победа героя в финале есть даже не пиррова победа, Пирр, он каким был, таким и остался, а это личностный крах, падение, уже не игривое мазание лика дерьмом, а полное самоотождествление с дерьмом как побеждённой субстанцией бытия. Ой ли? Никто ещё не победил в этой игре. Трудно быть...
Чем этот фильм хорош: он выносит мозг за "колею", о которой в своё время пел Высоцкий. Иногда, чтобы изменить тон, достаточно "сменить пластинку" (антураж, время и место действия). И он заработает, вынесенный мозг, применяясь к новым условиям и по-новому обряжённому, старому содержанию...
Вот, Дон Румата, Леонид Ярмольник: ходит в доспехах, ездит, трудно быть, да, трудно, но... нужно? А зачем? Вот, эту теплицу, о которой говорилось выше, он носит в себе и никому не показывает. А в теплице – что? Да та же земля. Все из одного сделаны, и "прогрессор", и подопечные его. Они, кстати, принципиально неотличимы, те и другие… Закон один для всех. Внешне могуч, Румата не мотивирован внутренне. Его моральные принципы не укреплены в земле, они – корнями вверх, они – в Земле... (А какие у нас моральные принципы? А ну – в камеру, в смысле – в камеру посмотри!) Поэтому, и вера его тщетна, и дело его безнадежно. В чём смысл "прогрессизма"? Какую цель преследует пребывание "прогрессоров" на планете, имя которой (случайно ли?) не называется ни разу? Эта цель есть та же, что и цели воспитателя в детском саду или, простите, смотрящего в тюремной камере: вы, ребятки, бейте друг друга, только несильно и в рамках каких-никаких правил, пожалуйста, а не то я вас... А что "я вас"? Ну, что? Уже – в камере…
Самое слабое место – это сверхзадача "прогрессизма", причём не только у Стругацких, а вообще, как такового. Зачем сохранять дикое население от самоуничтожения? Население пройдёт стадию дикости и выйдет, рано или поздно, на стадию ядерного и другого оружия массового уничтожения. Нашими усилиями выйдет, между прочим. На земле, как ни старайся, не вырастет ничего неземного: "Ибо прах ты и в прах возвратишься" (Быт. 3:19). И уничтожит, и себя, и благонамеренных.
Быть испорченной солью? Взорвать систему изнутри? И то, и другое – для системы безопасно, до тех пор, пока ты в системе. И та часть, которая работает на систему, и та, что работает против неё, суть части системы. Ты стоишь в строю, на тебе одинаковая для всех униформа, и по команде "Шагом... МАРШ!" ты, вместе со всеми, пойдёшь, в ногу и туда, куда поведут. А что за мысли в эти минуты роятся под шапкой с эмблемой, какие чувства, какие воспоминания скребут сердце, это никого не заинтересует, и ничего не изменят в твоём поведении по приказу системы. Микроклимат в теплице не влияет на климат планеты. И случись твоей теплице быть разбитой, тепличный воздух смешается с воздухом всех и вся, и утратит свою идентичность.
Миссия "бога" подразумевает некоторую отстранённость от "паствы". Бог другой, он не ест, не пьёт, не мёрзнет, не посещает сортир, он вообще пребывает постоянно в некотором царстве-государстве, оно же не от мира сего. Вот, мы видим этот мир как бы сквозь тусклое стекло (очень точное описание визуальной стороны германовской квазиметафоры!), а как видит его "бог"? Если "бог" видит его как-то иначе, то какой ему интерес до нашего видения и, в конечном итоге – нашего здесь пребывания, которое, конечно же, есть муки?! А если "бог" ещё и создал всё это, то видит ли он себя в мире, а если видит, то что испытывает, лицезрея сотворённое?
Именно лицезрея, ведь мир есть лик создателя. Не копия, конечно, но персона. И недаром же в более точном церковно-славянском тексте слова Павла выглядят иначе: не "тусклое стекло", а "зеркало". Затуманилось зеркало от дыхания миллионов. Очистить от плёнки туманной? Так, ведь, снова надышат... Очистить мир от человека? А тогда в чём смысл "духа" и его носителей, "героев духа", тех же "прогрессоров"? Разве только – подготовить человечество к неизбежному убытию, из бытия – в небытие...
Земля избывает человека. "Быть" как процесс, если итог видится в уничтожении, превращается в "бы", в предположение, в некую (бесполезную) возможность, а сам участник процесса, человек, выносится за русло, как погрешность и непредвиденное обстоятельство образа – не действия, но мышления. Вымышлен человек. Всё реально, всё на земле существует. И только человек создан ("по образу и подобию") и не существует, как всё, но имеет стать чем-то (или кем-то), о чём (о ком) он не имеет представления.
Если вынести идею (проекцию будущего результата), то вполне может оказаться, что и не нужна она, идея... Над головой – сортир, голову поднял – шлёп, на лицо... Почему такой ответ? Потому, что трудно быть... тем, чего нет... там, куда смотришь.
Слов нет, и слова не нужны. Действия, не определённые через слово, не прошедшие фильтры сознания, получается, нужны ничуть не больше. Это перевёрнутый мир, мир, отрицающий наличие чего бы то ни было, отличного от него самого. Воспроизведение замкнутого само на себя пространства воли и будет выглядеть именно так, как это представлено у Германа. Жить здесь невозможно, но эта невозможность осознаётся лишь тем, кто, помимо "здесь и сейчас", ещё живёт "везде и всегда". В противном случае – получите перегруженный кадр, невнятный звук и внимание к деталям: детали доминируют в композиции, за отсутствием чётко обозначенного, в первую очередь смыслового, центра.
Между тем, тяготение частицы к центру (подразумеваемого) целого просматривается и во многом создаёт внутреннюю и невидимую альтернативу внешнему и видимому общему хаотическому движению по принципу "кто куда и кто во что...". Человек надел бутафорию, доспехи, поехал на войну, или кого-то спасать от кого-то, а в это время в человеке кипит внутренняя работа, человек рефлексирует на самого себя. В ходе этого нескорого процесса познаётся собственная природа человека, и познаётся двойственность этой природы. С одной стороны, ты в мире и ты сам есть мир. С другой, ты вне мира, и едва ли не больше, чем в нём. Шизофрения – болезнь (?). Шизофобия, боязнь признания двойственности натуры, есть тоже болезнь. В центре познаваемого мира (познающего мир) останется нечто, где ум откажется быть умным. Здесь возникает некая идея, которая может принимать разные формы воплощения и надевать имена по вкусу, но которая в действительности описывается как Бог. Бог есть определитель, который сам недоступен для определений.
Может ли рефлексировать Бог? Человек может, человек существо несовершенное. Бог не может рефлексировать на себя, в отличие от человека, потому что рефлексия подразумевает объект, а допускать разделение Бога на объект и субъект – значит, отрицать единого Бога. Бог есть принципиально недвойственное, закрытое, явленное только в субъективности своей природы. Вот на свою природу Он может рефлексировать. Этот процесс описан в первой главе Книги Бытия. Рефлексия Бога на свою природу и есть процесс творения мира. Рефлексия человека на свою природу есть процесс творения Бога. Легко заметить, что по сути своей эти процессы – одно, и различаются лишь по своей направленности: Божественная рефлексия направлена "сверху вниз", от нематериального к материальному, "от Себя"; человеческая рефлексия, и это совершенно естественно, идёт в обратную сторону, "снизу вверх", от материального к нематериальному, "к Себе" как Второму Адаму, человеку не перстному, но духовному. Фактически же этот процесс "восхождения" будет возвращением человека к Богу – туда, откуда он начал своё историческое "нисхождение" в материю.
"Мудрость мира сего есть безумие пред Богом" (1 Кор. 3:19). Допустимо ли развернуть телегу и поставить её перед лошадью: будет ли безумие века сего мудростью? Если верить Павлу, то да: "Будь безумным, чтобы быть мудрым" (там же, 3:18). Всё, что не проговаривается умом, есть безумие. Слова сказанные будут пропуском в тот центр, где слова говорят не то, что есть, но о Том, что есть.
Скажут, а какое отношения вся эта метафизика имеет к экранизации Стругацких? Самое прямое. "Трудно быть богом", нет? Человек на протяжении всех, без малого трёх, часов экранного времени решает в реале те же самые проблемы, которые здесь предстали в метафизическом виде. Те проблемы, которые в принципе имеют лишь одно решение, но только совсем не то, что выбрано героем...
Фильм чёрный. Нечистый. Фильм из разряда "окон". Ты смотришь – и тебя смотрят. Оттуда. Иногда буквально, заглядывая в камеру. Иногда – исподволь, метафизически. Как во сне: ты видишь – но и тебя видят?
Сон мяса, Арканар... Разные имена, лица и времена. А сон всё тот же... Небезопасно это – заигрывать с той стороной. Посмотрите первые минут 15, если уж разбирает любопытство. Этого – достаточно вполне...


2014.