Ненапечатанная статья

К бывшему директору школы, а нынче старику,  уже несколько лет на пенсии и его жене, тоже в прошлом учительнице, приехала  корреспондент районной газеты брать интервью по поводу прошедшей недавно «золотой свадьбы». Молодая, но опытная, красивая, современная расспросила о том, о сем, попросила рассказать несколько забавных и интересных случаев из их жизни, жизни их детей (которых у них было семеро). Иван Кузьмич не смог сразу рассказать что-то и попросил время, чтобы вспомнить и записать, а потом написанное передать для статьи.
Интересное и забавное не вспоминалось, а вспоминались отчего-то тяжелые роды у жены, и хозяйство, которое они завели по примеру многих сослуживцев. Иван Кузьмич был городским жителем и боялся в деревне всякой живности: собак , лающих в дело и не вдело; шипящих гусей, особенно если с ними были гусята; коров и быков, не доверяя их длинным рогам; лошадей, лягающихся и скалящих зубы.
И вот он, вопреки всякому разуму по настоянию жены и тещи построил с помощью тестя, отца, шурина, свояка и прочей родни ферму – бревенчатый двор с пристроенными к нему двумя тесовыми сараями по краям(как флигеля дома).
Живность завели они с размахом, благо совхоз еще жил, давал скот на откорм по договору, снабжая комбикормами, которых всегда можно было получить неучтенный мешок. Выписали две коровы, двух бычков, трех поросят, теща подарила двадцать кур с петухом и Красногорбатовской породы телочку. Бычков они сдали через три месяца в самом их расцвете, после суровой колхозной жизни. Жалко было, но что делать, откорм был невыгоден.
У знакомого главного агронома и еще одного приятеля купили на развод нутрий. Они были в несколько раз дороже кроликов, но содержание их было такое же. По неопытности выбирали самок молодых крытых, не понимая, что потомства от кровнородственных ждать не приходится. Поняли, когда выкинули на навозную кучу восемнадцать мертворожденных щенят от трех самок, покрыв их в первые три дня чужим, не из их помета самцом. С ондатрами связываться они не стали, как и с песцами.
Очень ругалась бабушка, говорила, что и до революции в частном хозяйстве не было столько у них в доме скотины. До двора было почти сто метров, приходилось ведра носить из дома, иногда утром  от двери несли 15-18 ведер.
Иван Кузьмич ухаживал за скотиной «из под работы», доставал фураж, а жена помогала во всем. А главное доила, имея в этом деле большой опыт.
Когда жена попала в реанимацию (после седьмых родов) первый раз, Иван Кузьмич опомнился и распродал все своё хозяйство. Жену надо было жалеть, а значит – ликвидировать ферму, картофельные поля, оставив все же три небольших сада с огородами и парой-тройкой теплиц. Когда забивал нутрий на шкурки, то они ему первое время даже мерещились: забей, обдери, обезжирь, выделывай шкурку, отдай шить шапки – и всё во время, в срок, к зиме.
Одну корову продали, а самую лучшую рекордистку сдали на мясокомбинат – никто не покупал, ожидали подвоха. Красногорбатовской породы телочка выросла, отелилась и через два месяца пала – кто-то рядом травил крыс, а они срыгнули видно на сено в кормушке. На страховку( из-за инфляции в 90-е годы)еле-еле успели купить маленького трехкилограммового поросенка.  Зарезали поросят, потом кур и все остальное. Наконец, все хозяйство нарушили и стало легче.
Вспомнилось кое-что и из смешного. Летом в жару свинья залезла за стог к забору, застряла там и стала синеть. Жена увидела, что свинья сдыхает, побежала за ним, а он, понимая, что дорога каждая секунда, схватил огромный тесак(штык от австрийской винтовки, которым еще дед колол свиней) побежал за ней вслед. Баб и мужиков,  сидящих на лавочке, как ветром сдуло. Иван Кузьмич хотел свинью зарезать прямо на месте, через щель в заборе, но свинья,  почуяв неладное,  вырвалась из западни и убежала во двор, в хлев.
Потом уж Иван Кузьмич сообразил, что всего-то надо было отодрать пару досок от забора, чтобы освободить свинью, но вгорячах об этом не подумал. Как жили в девяностые на бабушкину пенсию почти два года(задерживали зарплату подолгу), как всё и вся сдавали в комиссионку, чтобы собрать на учебу детей.
Вспомнилось и еще смешное: после рекордистки, сданной на мясокомбинат, поправившаяся жена купила другую корову(выписали в совхозе). Мало того, что трехтитячную, но еще и лягачую. Жена, преподаватель русского языка и литературы в сапог клала толстые журналы, которые еще тогда они выписывали в большом количестве: «Нева», «Новый мир», «Дружба народов», «Москва», «Наш современник» и даже «Дальний Восток». Но потом корова обнаглела, и в распрекрасный день чуть было не убила жену. Иван Кузьмич, не дождавшись льготного приемного дня,  отвез корову на какой-то частный мясокомбинат, и сердце его не дрогнуло, когда накаченным воздухом с треском снимали с коровы шкуру, так она досадила им.
Вспомнил, как еще при советах через газету «Правда» получал квартиру, как многодетный, как ругали его на бюро, «что ему нет места на этой земле» и требовали отказаться от письма в газету, но он и тут устоял.
Другое интересное и смешное так ему что-то и не вспомнилось….