80. Корона карнавала. Божий клоун

                79. Божий клоун

Ходил он по канату, плясал, покуда не сорвался.

Божий клоун. Небесный Петрушка. Поклонников Вацлава Нижинского просьба встать в очередь с букетами и сохранять порядок, он сейчас выйдет.

Титул Распорядителя Бала русского искусства (Повелителя его дриад и граций, амуров, чертей и змей ….)  по праву принадлежал Сергею Дягилеву. С Нижинским его связывали не только акты творчества, но и:

История любви

Вацлав был моложе Сергея Павловича на 17 лет. Они выросли почти что на разных планетах. Нижинский, сын странствующих артистов, детство провел буквально в кочевой кибитке. Дитя богемы, ее вольных нравов, ее перманентного нищего праздника.

Дягилев происходил из старинной дворянской семьи, с имениями, корнями и заветами. В зрелые годы, рослый и вальяжный, гордился своей похожестью на Петра Великого, с которым действительно состоял в дальнем родстве.

Нижинский, по сути, ничему, кроме балета, не учился. Дягилев окончил Петербургский университет, воспитавший российскую художественную элиту.

Аристократ Дягилев и безродный Нижинский. Умница Дягилев и не блещущий интеллектом Нижинский. Властный экстраверт Дягилев и почти аутист Нижинский. Но эти различия не мешали их любви.

Впервые Сергей увидел Вацлава на представлении «Павильона Армиды» в Мариинке: ему описали его, как диковинку.  Девятнадцатилетний танцовщик обладал и впрямь, редким, так называемым «баллоном» - долгим зависанием в прыжке. Этот его дар восторженные журналисты потом назовут «левитацией».

Вне сцены юноша был хмуро-застенчив, угловат, косноязычен. Отнюдь не красавец, как многие представляют, напротив, грубые черты монгольского какого-то, скуласто-узкоглазого лица.

Ряд мемуаристов живописуют создание заурядное, едва ли не слабоумное. Но стоило созданию надеть пуанты, встать в балетную позицию – и оно преображалось.

Хор современников:

- По мере того, как гримируемый Нижинский узнавал в зеркале черты своего персонажа, он буквально перевоплощался в него (маска, приросшая к лицу).

-Мы его просто не узнавали на сцене и отказывались верить, что это он.

- Красавчик! И откуда что бралось.

Сергей Павлович терпеть не мог малейшего вмешательства в свою личную жизнь, и, по выражению одного из друзей, «обладал виртуозно отточенным мастерством набрасывать непроницаемый покров тайны на свои сердечные увлечения». Никто никогда не узнает, как было на самом деле, но, вполне возможно, на Троицкой в Театре миниатюр, за кулисами или в гримерной произошло взаимо-объяснение Дягилева и Нижинского…

Среди кредиторов (спонсоров) Сергея Павловича значились император Николай II, великий князь Владимир Александрович, бакалейщики Елисеевы, резиновый король Гильзе фан дер Пальс, банкир Гинцбург, парижские богатые дамы, в том числе графиня Элизабет Грефюль (кузеном ее был граф Робер де Монтескью, известный прототип барона Шарлю в романе Марселя  Пруста). 

Дягилев сам делал великих – Стравинский и Бакст, Бородин и Прокофьев, Гончарова с Ларионовым, Спесивцева и Лифарь, Шаляпин и Мясин, да и иностранцы, такие звезды, как Пикассо, Кирико, Кокто, многим ему обязаны (фэнсион-Алеф).

Биографы, склонные к мистике, прямо пишут о том, что «русский маэстро» был еще и магом, по-модному, псевдо-научному – экстрасенсом, подчинявшим себе воли всех встречных и поперечных.

Мега-проект Дягилева «Русские сезоны в Париже», не имеет до сих пор аналогов. Он явился для запада, по сути, «фаустовским опытом», обретением – в еще дымящейся реторте – нового феномена, русской культуры, и в роли магистра-алхимика выступил Сергей Павлович.

А в роли гомункулуса, Красавчик из реторты - Вацлав Нижинский?

Дягилевские сезоны стали карнавалом века, сакральным праздником России.