Правда и ложь

                Truth and Lies


                "Чистая правда со временем восторжествует,
                Если проделает то же, что грязная ложь..."
                В.С.Высоцкий

          Наверное, ни одному человеку не удалось, прожив долгую жизнь, обойтись только чистой правдой, не прибегая к её альтернативной категории. Главное, чтобы это не становилось системой, не вошло в привычку.

          Мне повезло. Я прошёл проверку "на вшивость" летом 1968 года, далеко от Москвы, на строительстве Вилюйской ГЭС в Якутии. Там я узнал истинную цену правды и лжи.

          Мы трудились в составе студенческого строительного отряда "Дзержинец" в период летних каникул по окончании 1 курса учёбы в ВКШ КГБ. Наша бригада выполняла всякие работы, бывало, что приходилось небольшими группами подключаться к очень серьёзным процессам, а, бывало, наоборот, выполнять некоторые неквалифицированные операции. Но при этом оплата нашего труда была высокой, ведь происходило это почти за полярным кругом, в посёлке Чернышевский, что в 70 км. на север от Мирного - "города алмазов"  в Якутии.
          Меня и Диму Хорькова   отправили на два дня работать стропальщиками для эвакуации останков пострадавшей от   лютых зимних морозов техники. Мы крепили тросами всякие железяки, а кран грузил их на платформы.
          Бригадир, из местных, велел погрузить нам ковш от экскаватора. Вес ковша был 6 тонн, это было выбито на нём. Грузоподъёмность крана - 5 тонн. Мы с Димой немного  засомневались. Водитель крана - тоже. Однако, бригадир нас успокоил. Мол, пишут всякое, а на практике  "и не таких  тягали".
          В этот день практика  не подвела теорию, кран вес взял, но потом, перемещая его, был увлечён тяжестью ковша и упал вместе с ним на платформу тягача. При этом  стрела крана получила сильные повреждения от контакта с зубьями ковша. Оказалось, что эта деталь крана простой сваркой не ремонтируется, и для последующей эксплуатации крана его стрела должна пройти испытания, причём, на "материке". Влетели ребята на бабки, как сказали бы сейчас.
          Стали искать виновного. Конечно же, выбор пал на крановщика. Но руководил-то работами бригадир, который (все слышали) кричал: "Грузите, я отвечаю за всё"  Но теперь он меньше всех хотел отвечать. Начались разговоры типа:  "А ты что, крана своего не знаешь? Зачем согласился?"
          Приехал начальник участка и решил провести расследование. Мы уже работали на другом объекте, как, вдруг, нас с Димой вызвали дать, как оказалось, ключевые показания по инциденту.
          Бригадир бегал вокруг нас, говоря, что это простая формальность, ничего серьёзного. Напишите, мол, ребята, что крановщик самостоятельно, без чьего-либо нажима, взялся поднимать непосильный вес. Вот вам бумага, ручки, а рядом в вагончике вас ждёт "полянка": водочка и вкусно закусить.
          Мы, хоть и молодые: мне 18, Диме - 20, но насторожились. Сели мы писать, попросили нам не мешать. Дима, спасибо ему огромное, прояснил мне ситуацию. Крайним хотят крановщика сделать, а нас,  "дзержинцев", просто используют.
          Нет, ребята, так не пойдёт. Написали мы чистую правду, как вес определили, как отговаривали бригадира, да и слова его про "беру всю ответственность  на себя" тоже упомянули. Бумаги отдали  дознавателю,  ушли голодные, трезвые, но ЧЕСТНЫЕ.
          А вечером в наш лагерь приехал крановщик, нашёл нас, угостил водкой с нехитрой закуской, и от всей души поблагодарил. Честность должна быть бескорыстной,  иногда и она вознаграждается  оперативно.

.         Вот пример лжи непринципиальной, скорее даже, вынужденной,  я бы сказал, "по-маленькому".
          Мой первый начальник  лаборатории, Алексей Васильевич Колядин, решил проверить результаты моей работы в вечернюю (вторую) смену. Я показал  небольшую распечатку с ЭВМ - рулончик с отмеченными красным карандашом  результативными строками.
          Он  на меня посмотрел недоверчиво. Говорит: "Что же ты, Владимир, работал 6 часов, а распечатка  какая-то маленькая. Сачковал? А?"  "Да что Вы, Алексей Васильевич. Я специально уменьшил вероятность ошибки второго рода в критерии, чтобы меньше ложных вариантов было выведено на печать. Это совершенно не влияет на длительность работы ЭВМ по заданной программе. Только экономия бумаги, никаких хитростей".
          Лучше бы я ничего не говорил. На меня по-прежнему смотрел человек, уличивший меня в нечестности.
          Я быстро понял, что от меня требуется. Я "завёл" себе большой рулон - распечатку, которую впредь показывал начальнику, при этом я, якобы уничтожал старую, и регистрировал новую, а на самом деле это был один и тот же рулон, только перерегистрированный по ситуации. Так  я берёг не только казённую бумагу, но и свою честь. А это немало.

          Прошло много лет, прежде чем я  стал видеть и чувствовать, кто сейчас передо мной, правда или ложь. Для этого пришлось пережить много неприятных моментов, досадно путая этих  порой очень похожих "дам".

          Однажды, ещё в сладкую лейтенантскую пору, я купил себе в "Военторге"  красивые коричневые офицерские ботинки.
          Мы, как войсковая часть, снабжались по строевой норме, по которой эта обувь выдавалась редко, а у молодого лейтенанта в силу невысокого служебного положения она просто "горела".
          Радость от обновки была недолгой, очень быстро отвалился один каблук, потом за ним последовал второй, подтверждая принцип конвейерного производства. Но все эти конвейерные неприятности постигли меня, отняв время на два (по числу каблуков) посещения сапожника, не говоря о финансовых потерях. 
          Я поведал о своих обувных злоключениях соседу по кабинету Борисову Константину Михайловичу, который тогда был секретарём партийной организации. Потом я пожалел о своих откровениях больше, чем о приобретении ботинок.
          Я начал примерно так: "Если в государстве делают такую некачественную обувь для военных, то вряд ли стоит ожидать высокого качества в других вопросах". Слова мои, правда, были немного другими, не все они были, каюсь, цензурными. Но ведь обида моя была велика.
          Через минуту я был пригвождён к позорному столбу, как отщепенец, порочащий величайший из способов производства - социалистический. Оказывается, целая  плеяда коммунистов и простых честных людей отдавали свои силы, здоровье и жизнь за победу социалистического способа хозяйствования. А тут какой-то лейтенант, подумаешь, купил некачественные ботинки, и это ещё не факт, что они таковые, так тотчас подвергает сомнению величайшие усилия всех этих достойных людей. Ну, бывает, что ещё кое-кто в чём-то недорабатывает, иногда допускает ошибки, но в  целом-то всё очень отлажено, особенно в вопросах обороноспособности и военно-промышленного комплекса.
          Я робко возразил, что в негодных ботинках я, как элемент этой обороноспособности, не совсем боеспособен.
          Политическая информация  была долгой, беспощадной и совершенно бесплодной. В моей душе не было зачато ничего рационального, кроме отвращения к демагогии. Всё исходило от вполне нормального человека, который носился с нами по футбольной площадке, курил в курилке, дежурил, ходил в столовую мединститута, но... был избран секретарём партийной организации. Мораль мне читал не коллега и товарищ, а, секретарь (положение обязывает).
          Ещё я выслушал о том, что нутро у меня гнилое (это в 24 то года), что меня необходимо разобрать (дословно) на комсомольском собрании.
          Мало мне моих  негодных ботинок, так ещё и душевное вскрытие в перспективе. Покаявшись, я кое-как снизил накал спора.
          А как красивы и невинны были ботинки на прилавке. 

          Будущее беспощадно констатировало, что не только покупка ботинок может повлечь за собой непредсказуемые последствия.
          Прошло много лет с момента той неудачной покупки, сменились командиры, я стал уже достаточно "тёртым калачом", матёрым асом, как я сам себя оценивал. Заканчивались 80-е годы прошлого (ХХ-го) века.
          Мне было поручено отправить в Ташкентский центр программное обеспечение, которое, судя по названию, позволяло вскрывать все ключевые элементы  определённых моделей одного класса шифраторов. Авторы комплекса программ - уважаемые люди, исполнители проекта - классные программисты, поручение я получил непосредственно от командира - Александра Дмитриевича Леонова, видимо потому, что тема была мне не чуждой, даже когда то родной и любимой. Я был занят на службе очень незначительно, как, впрочем, и другие в ту пору. Поэтому я подошёл к выполнению поручения со всей  серьёзностью.
          Я решил проверить соответствие, пардон, изделия его рекламе, попросту говоря, возможности программного обеспечения на контрольном примере. У меня не было оснований подозревать авторов в недобросовестности, совсем не было, а был только профессиональный интерес. Как говорится, ничего личного.
          Программный продукт создавался во время моей командировки в ГСВГ, программы писались для ЭВК "СТАРТ" - электронно-вычислительного комплекса,  размещённого  на  базе трёх автомобилей. Сама идея создания такого комплекса программ витала в центре ещё до моего убытия в ГСВГ. Главным идеологом темы был Евгений Сергеевич Шох, который говорил: "Пусть любой дурак приходит на ЭВМ, загружает материалы перехвата, а дальше машина сделает всё сама". Я возражал: "У нас дураков нет. Если хотите создать что-то, то делайте для умных. А дурак и данные может ввести неправильно, тогда никакие программы вам не помогут". Примерно так.
          В конце 70-х все объекты по этой теме вскрывались в нашей лаборатории и, преимущественно, это делал я. Нескромно, но правда. Так вот, пока я пять лет служил в ГСВГ,  в часть поступил ЭВК, и для него был запрограммирован комплекс программ - мечты Шоха. 
          Итак, я зашифровал  на имитаторе достаточно большое число сообщений, по которым легко вскрыл все ключевые элементы шифратора и "прочитал" (расшифровал) все сообщения, пользуясь программами для "умных". Потом я попытался проделать всё это с помощью затребованных программ. Не тут-то было.
          Помучавшись немного, я решил обратиться к одному из исполнителей-программистов комплекса. Отдал ему комплект криптограмм с пожеланиями быстрой "виктории".
          Однако, ни в этот, ни в другие дни, задача решена не была. Увы! По сути, я хотел послать ташкентским коллегам  контрольный пример, а он оказался  комплексу программ не по зубам.  Повозившись ещё несколько дней без  результата, пришлось идти докладывать командиру.
          Я отказался отправлять комплекс, вернее, я готов был всё  подготовить,  но не хотел, чтобы фигурировала в сопроводительных документах моя фамилия. Я предложил, если так уж необходимо отослать программы, то пусть расписывается при этом исполнитель. Но в разговоре с шефом я был вообще против отправки программ без их доработки.
          Я представил, как ребята будут возиться со своими материалами нашим "негодным" инструментом, который был красиво прорекламирован. Думаю, они тоже могли сделать контрольный пример, а тогда нам в лучшем случае было бы стыдно, могли бы события получить и совсем плохое развитие.
          Не помню, чтобы кто-то  что-то  переделывал и отправлял вообще. Вероятно, "узбекские" криптографы сами вышли из положения без наших программ.

          А незадолго до этого  в бригаде ОСНАЗ был выявлен радист, который имитировал перехват  шифрсообщений, заполняя бланки  перехвата случайными наборами букв латинского алфавита. В каждую свою смену он выдавал "на гора" 5-6  импровизаций, с которыми мне пришлось изрядно повозиться.  Но об этом в отдельном повествовании.

          Эти эпизоды иллюстрируют ложь "по-крупному", и это серьёзнее негодных  лейтенантских ботинок... 

          Обидно приобрести товар, который не соответствует своей рекламе. Ещё обиднее получить негативную характеристику, которая совсем не соответствует действительности.
          Об этом случае мне рассказал в 1981 году начальник отдела ГЦСС полковник Самыгин Николай Иванович.

          На исходе лета его пригласили в отдел кадров для ознакомления с личными делами слушателей ВКШ КГБ, которые направлялись для прохождения преддипломной практики в Главный Центр. Поскольку Николай Иванович был очень общительным и компанейским человеком, ему было любезно предоставлено право выбора одного из десяти кандидатов, после чего планировалось пригласить других начальников.
          Николай Иванович сразу не смог заняться селекцией, "закрутился" с решением неотложных проблем отдела, а когда спохватился, оказалось, что выбирать уже не из чего, вернее, не из кого. Он зашёл к кадровикам, забрал досье безальтернативного практиканта и приступил к его изучению.
          Характеристика была короткой и безжалостной. Достаточно привести вывод: ТУП, ЛЕНИВ, ПЬЁТ. Это на человека, который проучился успешно четыре года на техническом факультете "Вышки" (впоследствии ИКСИ). Настоящий мужчина, прочитав про себя такое, должен был бы непременно застрелиться, или бросить к чёрту карьеру военного.
          Николай Иванович - умница, обладал сильным мужским характером, был добр и справедлив, не позволял себе идти на поводу у других, тем более, поддаваться чужим выводам,  особенно таким серьёзным. Он решил: посмотрим в работе и в жизни, проверим человека в деле, оценим в коллективе справедливость этих трёх беспощадных эпитетов.
          Наступила осень. Обладатель столь нелестной аттестации прибыл в центр и сразу произвёл вполне благоприятное впечатление.
          Конечно же, никто не ждал, что с большим опозданием придёт подвыпивший (по крайней мере, с перегаром) слушатель и начнёт говорить глупости. Тем не менее, встретили его настороженно.            
          Проверить практиканта по первым двум позициям "кадрового приговора" было нетрудно. Он успешно справлялся с самыми противными рутинными заданиями, напрочь опровергнув подозрения в лености, при этом продемонстрировал отличные знания и сообразительность, сделав несостоятельным тезис о своём, мягко говоря, невысоком IQ.
          Закрались подозрения, а не обладал ли этими негативными качествами тот, кто писал характеристику, или, попросту,  был нетрезв  в момент написания.
          Осталось проверить на прочность человека по последней номинации позорного  списка.  Повод, как  в выпивке, подоспел  быстро.
          Отмечали всем отделом юбилей одного из офицеров. В кафе "Крымское" были приглашены все. Кроме юбиляра особым вниманием не был обойдён и наш молодой стажёр.
          Он аккуратно поддерживал все произносимые тосты, умно и красиво сам произнёс здравицу, держался достойно, не давая никакого повода обнаружить у себя  следы капитуляции под натиском употреблённого алкоголя. Но,  самое главное, что наш герой по окончании застолья доставил  не рассчитавшего  силы коллегу  домой. После чего, как принято у военных, доложил по телефону начальнику отдела о выполнении задания.
          На протяжении всей практики он ни разу(!) и никоим образом(!) не подтвердил то, что было отображено в характеристике.
          Николай Иванович резюмировал этот случай так: "Самая правильная и честная характеристика - та, которую составил лично ты сам, и непременно в ходе близкого общения с человеком. Доверять написание характеристики можно только опытным, умным, чутким и добросовестным начальникам, свободным от личных симпатий и антипатий к характеризуемому человеку.  Принцип:  не навреди - здесь главный".
          
          В некотором приближении похожая ситуация произошла и со мной, когда я прибыл для похождения службы в ГСВГ. Мой начальник, капитан 2 ранга Игнатов Геннадий Александрович, нашёл в моём досье упоминания о  заточении в годы учёбы на гауптвахте.
          Это обстоятельство его очень обеспокоило, и даже заставило относиться ко мне с недоверием  и предубеждением. Но  после  успешно выполненной мною работы всё изменилось. Через два года, уезжая по замене в Союз, он признался мне...  в любви.
          По истине, встречают по одёжке (у военных - по бумажке)...