Записки о церковной современности. Раздел 1-ый

ЗАПИСКИ О ЦЕРКОВНОЙ СОВРЕМЕННОСТИ


ВСТУПЛЕНИЕ

В мире есть  особая область, с которой может так и не столкнуться живущий своей обычной жизнью человек. Так, идя по делу, он может пройти мимо храма - но так и не зайти в него. Он может знать, что Библия - величайшая книга мировой культуры - но так ни разу в жизни ее и не открыть. Он может не раз слышать от других людей, что Крещение - величайшее событие в жизни человека, что оно означает для него второе рождение, начало новой жизни - но так и не придать этому должного значения, и так до конца жизни и не креститься. Короче, есть множество способов для человека пройти мимо этой таинственной области жизни, и так к ней и не прикоснуться. А между тем, она всегда рядом с нами, всегда вокруг нас. И от человека требуется лишь небольшое усилие, чтобы пройти эту незримую завесу и оказаться в новом, необычном мире.
Здесь я постараюсь приподнять перед таким человеком эту завесу. Речь здесь пойдет о том, что его может ждать за ней. Но невозможно размышлять об этом абстрактно, не отталкиваясь ни от какого конкретного опыта. Духовная жизнь меньше всего поддается абстрактным, "теоретическим" описаниям и объяснениям. Размышляя о том, как мне описать эту область, я пришел к выводу, что непременно должен отталкиваться от своих собственных церковных впечатлений.
Это довольно рискованно. Возникает опасность слишком связать вечные вопросы, которые, по существу, имеют универсальный характер, со своим временем, с самим собой. Но ведь, с другой стороны, и пишу я для своего современника. Если он вдруг проявит интерес к Церкви, то ему, конечно, будет интересно узнать, как обстоят в ней дела сейчас. Ему будет важно, а что же его самого в ней встретит. И, конечно, будучи трезвым человеком, он поймет, что никто не в силах будет дать ему объективную информацию, что нигде не существует такой точки взгляда, из которой было бы видно, как на самом деле в ней обстоят дела - но всегда он будет сталкиваться с некоторой субъективной картиной, как видят положение дел некоторый человек, или некоторая группа людей.
Это оправдывает в моих глазах мое занятие. Пусть здесь и не будет полной, объективной реальности (которую и никакой человек не в силах описать) - но зато здесь будет субъективная реальность, как ее смог увидеть отдельный человек. Важно, чтоб человек был искренний и честный. Если задуматься, то мы ведь и не ждем ничего большего от литературы описательного характера - различных репортажей, мемуаров и т.д. Мы вполне готовы признать, что нам это рассказывает определенный человек, и что мы готовы увидеть реальность глазами этого человека.
Какую же я хочу описать реальность? Ту, которую и застал - т.е. реальность московской церковной жизни 1990-х - начала 2000-х годов. Именно в это время я пришел к вере - и, надеюсь, что искренне, неравнодушно и заинтересованно наблюдал окружающую меня церковную жизнь. При этом совершенно твердо осознаю, что даже и в отношении Москвы у меня не будет никакой целостной картины - а будут лишь люди, которых я сам за это время встретил, места, в которых я сам за это время побывал. Но ведь ничего большего мы и не ждем в такой ситуации ни от какого человека!
Одно обстоятельство, мне кажется, придает некоторый вес таким размышлениям и воспоминаниям. Описываемый период - это период возвращения христианской веры в нашу страну, перед тем на несколько десятилетий фактически отказавшуюся от нее. Сама историческая ситуация, с некоторой точки зрения, уникальна. И потому у меня есть некоторая надежда, что мои впечатления и размышления (если они, конечно, будут изложены хорошо) будут иметь некоторый интерес не только для некоторых моих современников (которые увидят в них просто описание окружающей или недавно окружавшей их реальности), но и для представителей последующих поколений, которые будут испытывать интерес к названному периоду.
Как бы то ни было, я бы, конечно, очень хотел написать эти мои воспоминания, или размышления хорошо. А как сделать это - пока не знаю. Может быть, секрет в том, чтобы не затягивать, а останавливаться на каждом из моих жизненных впечатлений кратко. А может быть, в том, чтобы осмысливать каждое из этих впечатлений и стараться выделить из него суть. А может быть, мне следует перемежать эти мои конкретные жизненные впечатления общими рассуждениями о вопросах веры и духовной жизни. Может ведь случиться, что мне придется делать и то, и другое, и третье. Но что я знаю совершенно точно - это то, что все, написанное на этих страницах, будет правдой. Я совершенно твердо исключаю себя из тех писателей, которые что-то выдумывают, создают какой-то сюжет, что-то сочиняют, чтобы произвести определенное впечатление на читателя. Твердо обещаю, что все, что появится на этих страницах, будет то, что я действительно пережил, или то, что я действительно думаю. Задача моя, следовательно, состоит только в выборе материала, в отделении важного от неважного и в правильном его расположении. Здесь, конечно, тоже возможны различные накладки - но все-таки с этой задачей я надеюсь справиться. В заключение еще раз скажу, что моя главная цель - чтобы все, что здесь будет написано, было полезно и интересно читателю. Именно он должен в результате получить представление, что же такое Церковь - хотя и на живом, современном материале. Но тут для меня возникает главный вопрос - а как же быть с проблемами? Что, если я был чем-то смущен, разочарован на моем церковном пути - что ж, и об этом тоже писать?..
Разрешаю этот вопрос очень просто - буду писать и об этом! Пусть читатель видит, что церковная жизнь - это реальная жизнь, и в ней все, как в жизни - в т.ч. и несовершенства, и проблемы... Главное, чтобы все было правда!.. Ну что же, вот с такими намерениями и попробую начать.



МОЙ ПРИХОД К ВЕРЕ


1. В ДАЛЕКОЙ ДЕРЕВНЕ

Я пришел к вере в самом начале 90-х годов. Связано это было с одним очень близким мне человеком, у которого в то время начались духовные поиски. Именно он предложил мне поехать в одну далекую деревню, в которой жил один известный священник. Я, до того не проявляя почти никакого интереса к этим вопросам, в этот раз неожиданно согласился. Мы приехали в большую заброшенную деревню на берегу Чудского озера. На отшибе от деревни, практически посреди чистого поля стоял храм. Здесь встретили нас какие-то удивительные люди, каких я прежде в своей жизни никогда не видел. Они были простые, свободные, естественные, от них так и излучалась любовь. Буквально с первых минут мы были перенесены в какую-то совершенно иную атмосферу. Мир вокруг засиял яркими красками, я почувствовал себя так, как в лучшие, ничем не замутненные периоды моей жизни - быть может, в детстве. Во всей этой небольшой общинке людей, живших около храма, царили взаимные забота и любовь. И это создавало совершенно особую обстановку, особую атмосферу, и это передавалось.
Так совершился мой приход к вере. Этих впечатлений, которые испытал я там за эти несколько дней, оказалось достаточно, чтобы придать некоторое новое направление моей жизни. Не из книг, и не из рассуждений, а на примере живых, реальных людей я увидел, что существует нечто, прежде мне незнакомое, но что, тем не менее, способно наполнить радостью и смыслом жизнь человека. Я воочию, несомненно убедился, что это есть, и что человек способен это ощутить. С этого, собственно, и началось мое движение в новую сторону. Но, чтобы составить цельное впечатление у читателя, я должен хотя бы немного рассказать об этих людях и об этом священнике.
К сожалению, многого я не могу рассказать. Вернувшись оттуда в Москву, я пошел дальше уже своим путем, и у меня не было возможности разузнать о нем какие-то подробные сведения. Поэтому вот то немного, что удалось мне услышать тогда, в той деревне - и позднее, от знакомых. Он был довольно известен в определенных церковных кругах. К тому времени ему было уже лет 77. В молодости он занимался научной деятельностью, был лично знаком с академиком Павловым. Рассказывают, что он обладал огромной физической силой (впрочем, это сохранилось в нем и в более преклонном возрасте), ходил в экспедиции, в походы. В войну командовал каким-то из подразделений. Уже после войны, когда ему было лет 50, почувствовал свое призвание в духовной сфере, отучился в семинарии, стал священником. Получил направление в этот дальний деревенский приход. Здесь практически своими силами восстановил этот храм, начал в нем богослужения. (Рассказывают, что поначалу храм был совсем разорен, и приходилось прямо в мороз, при открытых дверях, в полушубке проводить долгие службы.) Постепенно к нему стал собираться народ. Приезжали не только из соседних деревень и городов, но и духовные знакомые из Москвы и Петербурга, со всей страны. В этой полузаброшенной деревне, вдалеке от больших городов, на берегу огромного холодного озера возник небольшой, но яркий и привлекательный центр духовной жизни. Людей привлекала чистота и высота духовной жизни этого священника. Все это происходило в самый разгар советского времени, т.е. бушующего в стране атеизма.
Вот, собственно, и все, что мне удалось узнать об этом священнике и об этом месте. Прошу, на всякий случай, прощения у тех, кто чаще там бывал или ближе его знал. Я на себе лишь тоже в полной мере ощутил эту чистоту и высоту духовной жизни. Именно эта поездка и стала тем "началом", которое впоследствии побудило меня совершать усилия в новом направлении. Должен, однако сказать, что для того моего знакомого, благодаря которому я оказался в этой деревне, это уже не было так. Конечно, и на него эта поездка оказала глубокое впечатление (и даже не только она одна - поскольку он ездил туда перед этим, как минимум, еще один раз), и это тоже побудило его к некоторому движению в сторону Церкви. Но впоследствии это движение приобрело какой-то не очень определенный характер, стало производить скорее впечатление некоторых сомнений, противоречия, противоборства. Мой знакомый почему-то не мог принять Истины, которая ему открылась, и постоянно ее "испытывал". Помню, что для меня это долгие годы было источником постоянных тревог и мучений. Вроде бы, чего человеку надо? Вот она, Истина, стоит перед ним, сама ему открылась, и остается только следовать ей! А он все как будто не верит, постоянно ее "теребит", ищет каких-то доказательств, даже хочет ее "развенчать", чтобы идти своим, независимым путем! Но, впрочем, не будем и выносить окончательный суд над такими людьми. В мире есть столько разных судеб, жизненных путей, характеров, самых необычных и неожиданных взглядов на жизнь! Играют роль и возраст человека, и тот этап духовного пути, на котором он находится. Приход к вере, обретение веры - далеко не однозначный, не очевидный процесс. Иногда человек и хочет этого, и стремится - а что-то его не пускает, не дает. В таком случае хорошо хотя бы то, что он ищет, не стоит на месте, не сидит сложа руки. Вот и мой знакомый - нашел же все-таки эту затерянную на краю света деревню, привез же туда нескольких дорогих ему людей! А то, что его пытливый ум требовал на все последних, окончательных ответов, то, что он ко всему в жизни, в т.ч. и к вере, подходил с позиций "исследователя" - это, в конце концов, особенность его жизни, неповторимая черта его характера. Впрочем, я не хотел бы сейчас погружаться в эти глубинные вопросы "веры, неверия и сомнения". Замечу лишь, что, на мой взгляд, подходить к вере с позиции "внешнего наблюдателя", "исследователя", стремиться "понять", или "оценить" ее своим разумом - занятие совершенно бессмысленное и неблагодарное. Это все равно, что держать в своих руках банку с вареньем, знать, какое оно вкусное - но так и не открыть ее, а только снаружи облизывать этикетку. Таково мое глубокое убеждение.
Что же происходило в этой деревне (вернее, в этой одинокой церкви, стоявшей на ее окраине)? Люди эти, жившие при церкви, занимались делом, о котором странно было бы услышать обычному городскому человеку - очищением души. Этому служили средства, о которых нам тоже в то время не приходилось слышать в городе, и о которых вообще в нашей стране практически никто не знал в то время. В храме, в его прохладном полумраке совершались долгие богослужения. Звуки тихого стройного пения через открытую дверь разносились по окрестному полю. Служители храма и его прихожане практиковали пост. Приходили в храм на голодный желудок и по многу часов стояли на службе, откладывая насыщение до общей трапезы. Крепкие деревенские работящие люди имели достаточное здоровье, так что ни то, ни другое не представляло для них особого труда. Иногда практиковали и многодневные посты, когда практически ничего не ели по нескольку дней. Богослужения в такие дни иногда продолжались по 7, по 10 часов. Все это приводило к особому, глубокому очищению как тела, так и души, так что люди в результате оказывались как бы родившимися заново, обновленными. Прояснялся ум, свежее, чище становились чувства. Окружающий мир как бы расцветал, наполняясь новым, неслыханным буйством звуков, красок, запахов. Я, даже не принимая полного участия в этой непривычной для меня жизни, тем не менее, в полной степени это на себе испытал. Здесь, среди этих простых, живущих обычной деревенской жизнью людей (руководителем которых был, однако, бывший ученый, имевший и светское, и духовное образование) как бы постоянно решался вопрос - что такое человек? Каким он должен быть? Для чего он живет на земле? Что является для него добрым, полезным? И ответ давался не в книгах, не в рассуждениях - а в реальной жизни, и причем такой, что невозможно было не услышать, не разглядеть его, и ему не покориться. Вот этот ответ - прочно и твердо стоящий на земле человек, ясным и чистым взглядом смотрящий на все вокруг, которому подчиняется и покоряется все на земле, и который чувствует над собой Высшую Силу, Творца - т.е. Бога. Вот, собственно, этот ответ я и увез оттуда с собою в Москву.
И при этом, повторяю - это были не белоручки, а обычные деревенские люди, которые сеяли, пахали, своими руками обустраивали свой храм! И не было слышно от них никаких теорий и рассуждений! Только взаимные любовь, внимание и забота - так, как будто это совершенно естественно для человека, так, как будто без этого и жить нельзя! Вот, собственно, это впечатление я тогда от них и увез. Так и произошло мое обращение к вере.
И я не буду теперь вспоминать другие чудеса, которые там происходили - то, как благодаря молитве и посту там происходило буквально исцеление и обновление самых разных людей - а лишь подниму один вопрос, который у меня самого возникает в этой связи. Вот мы часто говорим о вере. Мы часто стараемся как-то ее объяснить, что-то о ней рассказать - и это, безусловно, имеет свой смысл, и часто приносит свой результат, до кого-то доходит. Но не лучше ли в тысячу раз эту веру показать? Так действительно очистить свои чувства, свои душу, свой ум, что ни у кого и сомнений не останется, что это Истина, что это Правда, и любой непредвзятый человек только и сможет сказать: "вот оно!" - и после этого идти этим путем! Понятно, что на практике это осуществить не так просто, и поэтому нам все же придется что-то о вере говорить. И все же - как хорошо бы сделать это предметом своих стремлений, и ради этого отодвинуть в сторону все остальное, и не жалеть на это сил!..


2. МОЕ ПРОШЛОЕ

Я сейчас вспомнил эту деревню, высоту этой духовной жизни, и невольно ужаснулся - а как же мы с вами живем! Я имею в виду не верующих людей, в жизни которых тоже может быть много разных несовершенств, но которые, по крайней мере, имеют доступ к этой высоте, имеют возможность к ней приближаться - а именно людей неверующих. Сколько в жизни таких людей напрасной, бесполезной суеты! Сколько их планов, надежд, стремлений оказываются иллюзорными, не осуществляются! Если же некоторые планы осуществляются, то это оказывается  бесполезным для человека, не радует, не удовлетворяет его! Сколько мы носим в душе тяжести, горечи - и, главное, не замечаем этого, привыкли! Как искажены, повреждены наши отношения! И ведь действительно - человек не замечает этого, привыкает к этому! Ему кажется, что он живет нормальной человеческой жизнью, он радуется, страдает, переживает какие-то проблемы, разрешает их. И только все время где-то на заднем плане сознания присутствует какая-то тоска, или неудовлетворенность, и человек старается заглушить ее - работой, или развлечениями, или вином, или бессмысленным весельем в шумной компании - и убеждает себя, что это нормально, что именно такой и должна быть человеческая жизнь! И лишь приобщившись к большему свету, ощутив истину веры, человек начинает понимать, что все было далеко не так, что подлинная жизнь - впереди, и к ней надо стремиться.
Чтобы не быть голословным, приведу пример моей собственной жизни. Мои юность и молодость пришлись на позднее советское время. Школьные годы еще были вполне нормальными - видимо, так и должна проходить жизнь любого обыкновенного школьника. Но уже с поступлением в институт начались проблемы. Учиться мне было откровенно неинтересно. Обстановка в институте казалась тоскливой. Меня мучило то, что все мои товарищи были разобщенными, что нас ничто серьезное не объединяло. Студенческое время, которое, по существу, должно быть лучшим временем жизни, оставило во мне ощущение усталости, с ним была связана для меня серьезная потеря здоровья. Друзей у меня от этого времени почти не осталось, хотя это был ведущий ВУЗ страны, и в нем училось множество интересных людей. Предполагалось, что мы учимся для того, чтобы приобрести профессию - но никакой интересной профессии и никакого интересного жизненного занятия для меня не предвиделось - после окончания предстояло отработать три года в закрытом учреждении, т.н. "ящике".
Единственной "отдушиной" для меня являлись мои интересы к искусству, или творчеству. К этому времени во мне развились способности в двух областях - музыкальной и литературной. Музыкой я занимался с детства, и, конечно, рад был бы эти занятия продолжать. Но в условиях постоянного стресса, утомительной, неприятной учебы, внутренних неурядиц было, как говорится, не до искусства. Когда душа не на месте, не так-то легко выражать в звуках высшую гармонию. Зато уже в эти, юношеские годы я начал все больше стараться что-то писать. Взрослеющая душа старалась осмыслить окружающий мир и выразить к нему свое отношение. Но что же это были за наброски? Их главным лейтмотивом было то, что в окружающей жизни "что-то не так". То я старался уйти от окружающей меня реальности в безоблачные воспоминания детства. То разобраться в окружающей меня жизни, осмыслить ее несовершенства и искажения. То казалось мне, что городская жизнь в целом искажена, и я надеялся найти спасение где-то в деревенской жизни, на природе. Но главное - что из всех этих замыслов, которыми временами я был сильно увлечен, ничего настоящего, законченного не выходило. Т.е. голова работала, творческие способности, без сомнения, какие-то были - но все это не приводило ни к какому серьезному результату. Все оставались какие-то наброски или какие-то предварительные варианты, которыми я сам оставался недоволен. И так продолжалось все студенческие годы, и еще 2 или 3 года после - до тех пор, пока я не пришел к вере. Все никак не мог я выбраться из тех представлений и идей, что на природе или в окружении любящих людей человеку хорошо, а на улице большого города, или в учебной аудитории, или в студенческом общежитии, или в одиночестве  - плохо.
Все изменилось с моим приходом к вере. Передо мной открылся мир новых мыслей, представлений и чувств. Все мои прежние интересы постепенно отошли на второй план. Но странно - именно отойдя на второй план, они и получили каким-то удивительным образом возможность полноценного развития. Так, в моих литературных занятиях я неожиданно получил возможность завершать сочинения. До этого, повторяю, часто оставались лишь неопределенные наброски. Теперь же мышление обрело большую ясность, чистоту и стройность. Так были осуществлены несколько замыслов, которые остались у меня еще от прежнего времени - а потом начали рождаться новые, связанные уже с моим приходом к вере. Но странно - это уже не было для меня теперь самым главным. Я хорошо сознавал, что это связано для меня с приходом к вере - и, соответственно, именно вера и занимала теперь в моей жизни первое место. Литература стала "моим маленьким занятием, которым я занимаюсь, когда у меня есть на это время". И, должен сказать, что я никогда впоследствии не придавал особого значения этим моим занятиям - никогда не стремился привлечь к этому внимания, что-то опубликовать, сделать это главным занятием своей жизни. Старательно работал в этом направлении, с увлечением обдумывал некоторые замыслы - но делал это скорее "для себя", из некоторого стремления к внутреннему совершенству. (Здесь, правда, встают вопросы о том, а какова была роль этих занятий в моей жизни, и что такое вообще литература, и для чего люди пишут, и какова вообще роль литературы в обществе, и каким должно быть правильное отношение автора к своим сочинениям - но я не собираюсь здесь на них отвечать, а только лишь обращаю внимание на то, как вера навела порядок и гармонию в этой стороне моей жизни.)
С музыкой все стало гораздо проще. Я так и не стал серьезно ей заниматься, а уделял ей лишь немногое свободное время, играл, так сказать, "для себя". И до сих пор люблю иногда импровизировать или разбирать классические пьесы.
Гораздо важней для меня область отношений с людьми. Как я уже сказал, в студенческие годы я часто чувствовал одиночество. Отношения с друзьями по учебе были поверхностными, все были как-то врозь, и я от этого сильно страдал. Впоследствии, по окончании учебы, у меня практически не осталось никого знакомых по Университету. Многие иногородние, с которыми я был знаком, разъехались в другие города, так что с ними была потеряна связь - но главное, что не было ничего серьезного, что бы нас по-настоящему объединяло.
С приходом к вере ситуация разительно изменилась. Я как-то постепенно осознал, что каждый храм, даже такой, в котором людей ничему не учат, является для человека "университетом университетов". Кроме того, он всегда открыт, в него не надо поступать, сдавать сложных экзаменов, при входе показывать пропуск. Главное же - что ты встречаешь здесь людей, которых привело сюда то же стремление, та же потребность в Истине. И, кроме того, что во всех приходящих сюда людях есть что-то глубоко общее, ты найдешь среди них и нескольких более близких людей, которых любому нормальному человеку вполне достаточно для общения.
Таким образом, появилось и место, куда можно прийти; и круг людей, с которыми действительно связывает что-то глубоко общее; и возможность находить личных знакомых, с которыми возникают прочные отношения - на долгие годы, может быть, на всю жизнь. (Отношения, которые складываются в Церкви, действительно оказываются более прочными, чем в миру. Иногда встретишь через многие годы своего неверующего знакомого, и удивляешься - вроде бы знакомый человек,  а непонятно, что с ним связывает. В Церкви не так - часто даже не слишком знакомые люди оказываются настроенными как бы "на одну волну". Иногда встретишь верующего человека, с которым не виделся много лет - а чувство такое, будто и не расставались. Конечно, я не хочу умалить значение обычной глубокой, настоящей человеческой дружбы. Иногда и между друзьями юности, и между людьми, которые вместе долгие годы жили в одной комнате в общежитии, и между теми, кто вместе ходили в походы и экспедиции сохраняются прочные, глубокие долговременные отношения. И все же мне кажется, что они часто носят характер привычки, того, что "жизнь свела". В Церкви же главным является действительное внутреннее единство, некая общая устремленность. И потом - нельзя сбрасывать со счетов и то чудо, что вот, люди и вместе в общежитии не жили, и в походы вместе не ходили, и познакомились уже в достаточно преклонном возрасте - а, тем не менее, стали самыми близкими друг другу.)
К чему я все это пишу? Только ли для того, чтобы привлечь внимание читателя к моим литературным и музыкальным способностям? Но, как я уже сказал, эти способности не являются чем-то главным в моей жизни. Единственная моя цель - это показать, как вера способна изменить жизнь человека. Действительно, вера делает человека более цельным; она приводит в гармонию все его внутренние  способности; она решает проблему одиночества и незащищенности; она способна наладить его отношения с другими людьми; она сообщает ему смысл и цель жизни; она способна исцелить его даже физически. Так и я, с достаточно разрушенным после студенческих лет здоровьем, на несколько лет смог серьезно поправить его, с помощью молитвы, поста, частого посещения храма. Короче, вера способна внести благотворные изменения в любую сторону жизни человека. Достойно глубочайшего удивления, что в мире до сих пор есть люди неверующие!
Но наибольший интерес у некоторых, быть может, вызвали части этого размышления, посвященные искусству, творчеству. Все-таки эта сторона жизни у многих, особенно у неверующих, пользуется определенным уважением! И здесь я хотел бы поделиться своим несомненным убеждением - что искусство без веры еще не есть настоящее искусство, и творчество без веры - еще не есть настоящее творчество! Это лишь как бы некоторая подготовка к тому и другому. И что из того, что неверующие люди все-таки ухитряются создавать законченные произведения, и придают им и сложность, и увлекательную форму - все это остается лишь произведением их ума, в этом нет еще подлинной глубины, подлинной связи с Источником жизни,  с Творцом!.. Подлинная глубина появляется тогда, когда человек посвящает и свою жизнь, и свое искусство Богу. Поэтому пусть простят меня многочисленные художники -  живописцы, мастера слова, музыканты, деятели каких-либо других видов искусств, занимающиеся своим делом без веры, с опорой только на свои творческие способности - я уверен, что они еще не занимаются никаким настоящим делом, а находятся только на пути к нему! Вспомним, что все действительно великие творцы - и Данте, и Шекспир, и Рафаэль, и Леонардо, и Бах, и Шопен,  и даже Толстой, и Достоевский были людьми верующими! Даже если они и не писали непосредственно о вере, то, по крайней мере, старались изображать в своих произведениях мир так, как это угодно Творцу.  А мы пишем о разных пустяках, так, как угодно нам самим, получаем похвалы от таких же, как мы людей - и считаем, что исполняем свою задачу, что все в порядке!.. Примите мой скромный опыт (независимо от степени моего таланта) - что, во-первых, все проявления творчества с приходом к вере во мне стали более совершенными, и, во-вторых - что я перестал придавать им серьезное значение, ясно осознав их вторичность по сравнению с главным!..


3. КРЕЩЕНИЕ

И последний из этих предварительных вопросов, которые я хочу здесь обдумать перед тем, как начать рассказ о моем духовном пути - это вопрос о крещении. Что это такое, и зачем оно? Ведь был же я уже верующим и до того, как крестился! Прямо с той поездки, буквально целый год я уже имел в себе веру - но еще не думал о крещении! Я уже заходил в храм, читал какие-то книги, был уже и некоторый молитвенный опыт. Что же такое крещение, и что же во время него произошло?
Я не знаю, отвечают на этот вопрос "правильно", т.е. как принято отвечать на него в Православной Церкви - а поделюсь лишь некоторыми своими соображениями. Если человек чем-то действительно увлечен, то у него рано или поздно может возникнуть стремление соединить с этим увлечением свою жизнь. Помню, как в отрочестве у меня вдруг возникло сильнейшее желание заниматься музыкой. Это желание наполняло меня всего, я чувствовал, что без музыки я не могу жить. В чем же это желание выразилось? - в том, что я пошел и поступил в ближайшую районную музыкальную школу. Для меня это было достаточным выражением моего сильнейшего, глубочайшего стремления. В чем же здесь был смысл? В том, что через это я приобщался к обществу людей, занимающихся музыкой, а через это - к самой Музыке. И причем это происходило бессознательно, я не мог бы этого тогда объяснить - все это выражалось просто в форме сильнейшего внутреннего желания. Пусть не удивляются те, которые считают, что жизнь искусства, музыкальную жизнь невозможно сравнить с религиозной жизнью! Музыка - поистине самое загадочное, удивительное из всех искусств, и его не зря называют божественным. Она, да еще, пожалуй, поэзия служат как бы "заменителями веры" в безрелигиозном обществе. И вот, моя душа, по существу, устремившись к Богу, устремилась именно туда! И что же я сделал в первую очередь? Я пожелал приобщиться к обществу людей, уже занимающихся музыкой. Такое общество было только одно - это система нашего музыкального образования, включающая Консерваторию, музыкальные училища, раскинувшуюся по разным районам Москвы сеть музыкальных школ. Это было официальное, общепризнанное сообщество музыкантов, в котором и сохранялось в нашей стране музыкальное искусство, передавались музыкальные знания, секреты мастерства. Именно в него я и вступил. (Я не буду сейчас обсуждать, как складывались мои дальнейшие музыкальные занятия. Уже пришлось намекнуть, что в юности, благодаря непростым жизненным обстоятельствам, эти занятия пришлось прервать. Я так и сделал музыку моим основным жизненным делом, моей профессией. Но верность и любовь к этому моему увлечению я сохранил и до сего дня! А началом всего это было просто то, что я, уже старшеклассник, уже не подходящий, казалось бы, для такого обучения, пришел в ближайшую музыкальную школу - и меня приняли!)
Я прекрасно понимаю, что духовная, религиозная сфера неизмеримо более таинственна и глубока! Но законы приобщения человека к любимому, глубоко внутреннему делу во всех случаях должны быть одни и те же. Начинается с того, что человек чувствует некий глубокий внутренний призыв. Эта область влечет его, он чувствует, что должен посвятить ей жизнь. Но ведь он же не первый устремился к этой цели! Уже существует множество людей, посвятивших себя этой цели, уже существует целая область науки, или искусства, или религиозной жизни, уже существует соответствующее сообщество людей! (Я сейчас не имею в виду тех редких "самородков", которые дают новое направление научной, культурной или религиозной жизни. Но даже и такой человек, наверное, пожелает ощутить с кем-то преемственность.) И вот именно к такому сообществу он теперь и стремится присоединиться. С его стороны важно это стремление, а у этого сообщества должна быть определенная процедура приема. Дальше же все зависит уже от содержания того, к чему человек присоединяется. У Церкви это - вера в Отца, и Сына, и Святого Духа, восстановление утраченного единства с Богом - поэтому и "прием" обставлен соответствующе, и производит на человека особое, ни с чем не сравнимое действие. Используются и молитвы, и внешние действия, которые совершенно особым образом влияют на человека. Но суть в таких случаях всегда одна - "ты хочешь, ищешь, стремишься - и мы тебя принимаем, берем". При этом в человеке возникают новые, совершенно особые силы следовать избранным путем. Но ведь для этого он должен был уже и раньше в какой-то степени следовать по этому пути! И не случайно я уже перед поступлением в музыкальную школу заслушивался классическими сочинениями и пробовал наигрывать что-то на рояле, а перед крещением уже читал про себя молитвы,  заходил в храм и читал духовные книги. Здесь дело, повторяю, именно в содержании того, к чему человек приобщается. Музыка, в конце концов, всего лишь одно из искусств, а вера - это разрешение всех вопросов, обретение смысла жизни, восстановление единства с Богом. И ей я сохраняю верность с самого момента крещения, вот уже 25 лет. И результаты этого в моей жизни, конечно же, неизмеримо более глубоки и значительны.
Вот, собственно, то, что я могу сказать по данному вопросу - не знаю, в полном ли соответствии с церковным учением, но просто поделившись некоторыми моими размышлениями. Оставляю в стороне само содержание Таинства - какие молитвы там читаются, и от чего должен отрекаться верующий человек. Все это - особая глубина, доставшаяся нам от прошлых столетий, и этих вопросов я в моих размышлениях не буду касаться. (Кстати, когда я крестился, я ничего этого еще не знал. И, даже если бы проявил интерес, не смог бы этого осознать - крещение происходило на древнем, совершенно непонятном мне языке. Поэтому теперь совершенно бессмысленны вопросы - а что, если бы я к нему готовился, что, если бы заранее знал перевод... Поэтому я и останавливаюсь здесь на значении крещения, как приобщения, присоединения. Это приобщение, несомненно, произошло. Выйдя после крещения, я несомненно знал, что присоединился к Церкви, а через это - соединился с Богом, со Христом. Смысл этого уже не менялся в течение последующей моей жизни.)
...Я крестился в самом начале 90-х, в храме на Юго-западе, который постоянно показывают в известнейшем новогоднем фильме. Тогда только начался процесс возрождения прежде закрытых храмов, и этот храм был первый из восстановленных по всей Москве. День крещения был хмурый и дождливый. В храме было сумрачно, всюду виднелись строительные леса. Началось крещение, слов которого я, в основном, не понимал. Когда настала пора надеть крестик, оказалось, что я от волнения забыл его купить, и его дала мне какая-то сидевшая в храме женщина. Не помню теперь точно, что происходило во время крещения. У меня было только одно чувство - что происходит что-то важное, выдающееся, быть может, самое значительное в моей жизни. Когда я вышел после крещения из храма, хмурый дождливый день показался мне ясным весенним днем. Весь мир вокруг был залит светом, всюду и во мне ощущалось присутствие Божие. Так начинался мой христианский путь.1

1. Я прекрасно понимаю, что многих верующих людей мои размышления о Крещении, изложенные в этой главе, не удовлетворят. Приводятся достаточно поверхностные, мирские примеры - и ничего не говорится о нем самом. Но в таких публицистических заметках, как эти, и невозможно вдаваться в особые богословские тонкости. Я сознаю, что меня могут прочитать люди и неверующие, и потому вынужден излагать свою мысль как можно проще.\



ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ


1. ХРАМ НА ОКРАИНЕ

Здесь я должен сказать, а какая же обстановка встречала в то время в Москве приходящего к вере человека. Это было первое время возрождения нашей Церкви после советских гонений. Храмов еще было очень мало. Те, которые были, находились, в основном, в центре - но про них еще нужно было узнать и в них еще нужно было решиться прийти (напоминаю, что даже для искренне пришедшего к вере человека вся церковная жизнь была еще область очень новая). Так что верующий человек оставался на какое-то время как бы "в пустоте". Там, где я крестился, мне не предлагали остаться - храм еще только возрождался, в нем еще не было никаких собраний. В известные центральные храмы я еще не решался пойти. Получалось, что моя духовная жизнь остановилась или завязла в каком-то "тупике".
Но тут произошло событие, сыгравшее в развитии этой жизни заметную роль - прямо неподалеку от моего дома открылся храм. Это тоже был один из храмов, которые возрождались в то время - полуразрушенный, не слишком уютный, но который открыли и в котором возобновили богослужение. Поскольку это было единственное напоминание о Церкви во всей округе, он привлек мое внимание, и я стал туда ходить.
Но здесь я должен затронуть тему, которая сейчас меня не волнует, но которая весьма волнует многих стоящих на подступах к вере людей. Почему именно храм, почему именно Православие? Ответ в то время для меня, да и для многих моих соотечественников был далеко не очевиден. Так, и я не открою никакой страшной тайны, если скажу, что до того, как я попал в этот храм, я два или три раза посетил собрания других христианских конфессий. Связано это было с отсутствием вокруг сколь-нибудь заметной православной церковной жизни. Так, я уже сказал, что в том месте, где я крестился, мне не предложили остаться, заняться каким-то делом, посещать какие-то собрания - храм был первый во всей нашей округе, в нем занимались восстановлением стен и только-только возобновили богослужения. Между тем душа приходящего к вере человека желает общения. Так, и в детстве я ведь не просто хотел "поступить" в музыкальную школу, но именно начать там заниматься. Особенности же Православия, его исключительные достоинства я тогда, конечно, уже представлял, но еще довольно смутно. Главное же - что вокруг была полная духовная пустыня, и не было никаких намеков на православную церковную жизнь.
Тогда я предпринял некоторые попытки найти просто верующих людей, т.е. людей, любящих Бога, молящихся Иисусу Христу. Так, однажды я посетил собрание баптистов, которые собирались где-то за городом, сравнительно недалеко от моего дома. Там я прослушал проповедь, затем музыкальный концерт - но второй раз мне почему-то не захотелось туда прийти. И второй раз я увидел где-то в метро объявление, что где-то организуются библейские беседы. Их, кажется, организовал уже кто-то из приезжих, которых в то время все больше начало появляться в Москве. Эти беседы и вовсе проходили на квартире, в большой пустой комнате, слушатели рассаживались на поставленных рядами деревянных лавках. От той единственной беседы, которую я посетил, у меня не осталось никакого воспоминания, и я больше не стал туда ходить. И вот тут прямо поблизости от моего дома вдруг открылся храм. Я пошел туда, постоял на богослужении; потом пошел туда еще и еще... И вот странно - вроде бы вокруг не очень уютная обстановка (обшарпанные стены, холодный каменный пол); и вроде бы люди вокруг не очень знающие; и вроде бы нет ни проповеди, ни концерта, ни библейских бесед - а меня все тянет и тянет туда ходить! В чем же дело?
Главная причина, как я теперь понимаю - богослужение. Мы с вами, может быть, недооцениваем всю красоту и силу ставшего уже за эти годы привычным православного богослужения. Что-то нам кажется в нем затянутым, что-то скучным, и нам (отчасти совершенно справедливо) хочется чего-то еще. Между тем в нем самом, независимо ни от каких добавлений, содержится глубокий смысл. По сути,  верующие люди никак лучше не могут выразить свою веру, чем собравшись вместе и проведя время за чтением церковных молитв и пением церковных песнопений. Это действует совершенно бессознательно, это даже помимо воли человека возводит его душу к Богу. Может показаться, что еще более глубокая степень выражения веры - глубокое молитвенное молчание. Но такая степень внутренней сосредоточенности - не для многих. Может быть, это и практикуется в некоторых монастырях. Но человек, если войдет в такое помещение, может быть, и почувствует что-то - но во всяком случае ничего не услышит и не поймет. Да и в самих монастырях, несмотря на любовь к молчанию, тем не менее, практикуются обычные богослужения, где люди поют и читают. Я думаю, это глубоко в природе человека. Самые глубокие свои состояния человек выражает или ритмичной, поэтической речью, либо пением. Это же мы находим и в мирской, нецерковной жизни - в искусстве поэзии, или в любых собраниях и застольях, где люди поют. В Церкви же это направлено к высшей реальности, к источнику жизни - к Богу. И вот это производит на человека совершенно непостижимое впечатление. Человек, услышавший церковное богослужение, т.е. пение и чтение церковных песнопений и молитв, чувствует, что перед ним открылась сама Истина, что он ощутил само присутствие Божие (я имею в виду, конечно, человека с чуткой душой, устремленного к любви, правде, добру). Это удивительным образом не связано даже с точным его пониманием того, что именно поют и читают. Люди-то, которые создавали богослужение, конечно же понимали, какие именно молитвы и песнопения они создают. Но в наше время богослужение многими воспринимается как бы "в общем", воздействует на человека, скорее, своей атмосферой. И это, как ни странно, не уменьшает его воздействия. Человек, с улицы зашедший на богослужение (я имею в виду ищущего Бога, стремящегося душой к Богу), почувствует, что здесь его душа возносится к Богу, что здесь незримо обитает Бог.
Именно это произошло и со мной. Зайдя в наш бедный полуразрушенный храм, услышав хор писклявых старушек (хорошего хора еще не было), увидев дым ладана, возносящийся к потолку, увидев вдохновенно служащего в золотых одеждах священника, услышав мерный голос чтеца, я именно почувствовал, что здесь присутствует Бог, что здесь я оказался в той атмосфере, которая полностью соответствует моей вере. И сразу же отошли на второй план и шумное проповедническое собрание, и библейская встреча, где несколько человек сидели на лавках - я не могу сказать о них ни хорошего, ни плохого, я просто никак о них судить не могу, но на них я не нашел того, что впоследствии так прочно и несомненно привлекло меня.
Читатель чувствует, что я затронул здесь ряд непростых вопросов. Во-первых, что же такое православное богослужение, как оно возникало, складывалось, как дошло до наших дней. Во-вторых, что же это за обстоятельства нашей родной истории, когда на долгие годы в Москве остались открытыми всего лишь 20 храмов, а остальные были разрушены, замусорены, использовались под склады, и почему вдруг возникла возможность возрождения, и что это были за люди, которые их возрождали, и почему восстановление нашей церковной жизни началось именно с возобновления богослужений? В-третьих - что же это за представители других конфессий, и что за люди, приехавшие к нам со всех концов мира, чтобы пусть и по-своему, но тоже проповедовать Христа, и как нам было к этому относиться? В-четвертых - что же такое человек, со всеми его способностями, в т.ч. и такими высшими, как способность к поэзии, музыке, и что такое эти способности, и какое имеют они отношение к вере? В-пятых, что же такое вера, которая, казалось бы, использует эти обычные человеческие способности - но возводит их на новую, недосягаемую высоту?  И, быть может, еще другие вопросы, а вслед за ними - множество новых вопросов, вытекающих из них, касающихся и внутренней жизни человека, и общественной жизни, и истории, и культуры, и таинственного устройства неведомого нам духовного мира. Все это, мне кажется, свидетельствует лишь о том, что мир бесконечно сложен, и что человек не может до конца его постигнуть. Мы лишь прикасаемся к этой сложности, лишь до какой-то степени постигаем ее - и выражается это в форме вопросов, которые мы ставим и в какой-то степени разрешаем. Вот, например, еще один вопрос - а что же такое Православие? Чем оно действительно, по существу отличается от множества других деноминаций и конфессий - в том числе и весьма почтенных и традиционных? И здесь - снова множество частных вопросов, связанных с историей, культурой, традициями, церковным учением, различными глубинами духовной жизни и практики. И вот, сразу признаюсь, что все эти вопросы я здесь, на этих страницах не смогу решить. Не достанет у меня на это ни времени, ни сил, ни опыта, ни соответствующих знаний. Единственное, о чем я смогу здесь говорить - это то, как соответствующие темы и вопросы коснулись меня, как повлияли на мою жизнь. Вот, например, по последнему вопросу - что я, несмотря на то, что не знал, что же такое Православие и чем отличается оно от других конфессий, пошел креститься именно в Православный храм, и последующая моя жизнь прошла именно в Православной Церкви. И еще, быть может, то, что множество моих соотечественников все эти два десятилетия уверенно  и традиционно осознавали себя "православными" - но большинство из них в церковь не ходило и духовной жизнью, по-видимому, вовсе не жило. Вот о таких вопросах, которые меня в какой-то степени коснулись, я еще могу как-то размышлять. А других, более сложных - только слегка, поверхностно касаться. Это я считаю важным сказать в связи с неудержимым ростом количества вопросов, которые мне хотелось бы затронуть на этих страницах. 


2. ОБЩИЕ РАЗМЫШДЕНИЯ

Итак, я начал ходить в этот бедный, только возрождающийся храм. Обстановки, как я уже сказал, в нем не было никакой - только холодный каменный пол и голые стены. Не было почти даже икон. Кое-какие изображения, принесенные прихожанами, по стенам висели - но это было далеко от какого бы то ни было "убранства".
Здесь, однако, передо мной возникает вопрос - а какова же была роль во всем это деле собственно храма? Почему все усилия по восстановлению церковной жизни происходили именно вокруг этого здания? Ведь его и храмом-то в полном смысле назвать было нельзя! Голые кирпичные стены без какой бы то ни было отделки. Колокольня была полностью снесена. Еле-еле угадывалось то, что называют в храме "четвериком" - но на нем не было ни купола, ни креста. Так что о "храме" было говорить довольно сложно - скорее, это был не храм, а лишь некоторое напоминание о нем!
И, тем не менее, мы все очень ясно чувствовали и не сомневались, что это именно храм! Здесь, видимо, действовало тоже что-то бессознательное, не объяснимое словами. И это бессознательное имело свое начало в глубоком прошлом, в прежних веках.
В самом деле, как можно объяснить, почему верующие люди стали строить для своих собраний особой формы здания? Как все в них - и устремленные вверх формы, и внутренние купола и своды стали служить тому, чтобы возносить душу человека к Богу? Как получилось, что даже если снаружи взглянуть на храм, даже если просто пройти мимо него - то неизбежно подумаешь о чем-то светлом и высоком. Все это мы, люди, выросшие совсем в другой культуре, до конца не можем понять. Об одном лишь мы можем догадаться - что возведение храмов, конечно же, не является для человека первой необходимостью. Если перед человеком просто стоит задача прийти к Богу и прожить с верой в Бога свою жизнь - то у него, скорее всего, и мысли не возникнет о строительстве храма. Такие усилия люди предпринимают уже от некоторого избытка. Для этого нужно, чтобы таких людей было достаточно много, чтобы у них сложилась уже определенная культура, чтобы у них были на это силы и время. Сочетание всех этих условий вовсе не является естественным и очевидным. В какое-то время, столетия назад оно было достигнуто - и благодаря этому всюду по лицу земли появились христианские храмы. Но вот уже история нашей страны свидетельствует, что это сочетание может и не быть стабильным, что общество может переживать и другие периоды. Так, вслед за наличием развитой христианской культуры, которая выразилась, в частности, в строительстве храмов, у нас произошел отход от нее, который выражался не только в ее забвении, не только в ослаблении ее влияния - но и в прямой вражде против нее, которая проявилась, в частности, в разрушении уже построенных храмов. И только впоследствии, в период очередного кризиса, наметилось некоторое возвращение к христианской культуре, которое затронуло на этот раз, однако, сравнительно небольшое число людей. И мы, эти немногие люди, пришедшие к вере, конечно, уже не имели собственной культуры, и не могли совершать каких-то серьезных деяний - а на нашу долю остались лишь бедные остатки прежней церковной организации, церковной иерархии, да сохранившиеся от прежних веков, либо закрытые, либо наполовину лежащие в развалинах храмы.
Но, тем не менее, это притяжение древней культуры было очень сильно. И мы, несмотря на то, что видели перед собой почти полные развалины, совершенно точно осознавали, что видим перед собою храм.  И это здание, единственное и всего нашего  нового района имевшее 300-летнюю историю,  осознавалось нами как источник нашей связи с историей, с древней культурой, с Церковью. Возможно, важную роль играло то, что в нем начались богослужения. Возможно, важный вклад вносило то невидимое и необъяснимое обстоятельство, что оно было освящено. Существенную роль должно было играть и то, что богослужения в нем проводил официальный представитель древней, традиционной Церкви, канонически рукоположенный православный священник. Все это вместе приводило к тому, что наше отношение к храму было совершенно особенное, что мы действительно видели в нем дом Божий. Это совершенно особенная черта православного мироощущения, православного отношения к храму. Вроде бы, Бог - везде, и мы можем ощущать его присутствие и общаться с ним в любом месте. И в то же время существуют особые здания, где собираются верующие люди, где они вместе поют и читают молитвы, обставленное определенным образом, где на стенах висят лики икон - в котором присутствует сам Бог. И человек, войдя в него, это несомненно ощущает. И даже если пройдет мимо, в стороне - то непременно почувствует, что это здание особенное, посвященное Богу. Это то, что характеризует отношение людей именно к храму. Мы можем знать, что существуют и другие верующие, которые где-то собираются, и говорят о Боге, и, если мы с ними близко не сталкивались, то у нас и нет оснований как-то о них судить - но некоторое основное, бессознательное чувство будет таково: что у них, скорее всего, только говорят о Боге - а у нас в храмах незримо, но действительно присутствует сам Бог. Не берусь это как-то оценивать, кого-то восхвалять, кого-то осуждать - просто свидетельствую, что в Православии это есть.
Таково было наше отношение к нашему бедному, полуразрушенному храму. В нем чувствовалось нами присутствие самого Бога, самой Истины. Таковы были мои первые церковные впечатления. И в то же время не отказываюсь от прежних моих слов - если трезво взглянуть, то само строительство храмов для верующих людей является некоторым "излишеством". Это, в каком-то смысле, "прихоть", рождающаяся от "культурного избытка". Так, у нас, в то время, когда мы пришли к вере, не было ни сил, ни возможностей что-либо подобное построить. Не было сил даже толком этот храм восстановить. Мы, в каком-то смысле, оказались в роли "пользователей" древней культуры - причем даже не ее самой, а ее остатков. Это касалось всего - не только здания храма, но и икон, и духовной литературы, и церковного богослужения, его молитв, песнопений. Мы как бы вступили в наследственное владение культурой, которой мы не знали, которая на самом деле нам не принадлежала. Это ни в коей мере не умаляет самого нашего прихода к вере, самого внутреннего обретения Бога. Но культурных опор, фундамента, соответствующего той культуре, которую мы называем православной, не было. Мы лишь "примеривали ее на себя", лишь прикасались, приобщались к ней.
И это, мне кажется, хорошо иллюстрирует положение, в котором оказались и множество других верующих людей, и вся наша Церковь в эти последние 20 лет, в годы теперешнего нашего духовного возрождения. Мы получили вдруг возможность возвращения к вере. И это возвращение, или, вернее, обретение веры произошло - оно было несомненным, подлинным. Но сразу вслед за этим встал вопрос - а к какой же культуре мы, в действительности, приобщились, и как нам с этой культурой здесь, сейчас, в современных условиях жить? И не было конца многочисленным, самым разнообразным ответам на этот вопрос! Кто-то искал опоры для своей жизни пусть и в культуре одной Церкви, но в разных местах и в разных веках - и вот, эти люди здесь, в нашем времени не могли найти общий язык друг с другом! Кто-то стремился "подделаться" под прошлое, говорить и мыслить так, как теперь уже не говорят. Кто-то решил обставить себя со всех сторон произведениям церковного искусства - иконами, церковными молитвами и песнопениями, изделиями прикладного искусства, творениями церковной архитектуры - и думал, что он приобщился таким образом к "церковной культуре", а на самом деле  просто отгородил себя всем этим от внешнего мира. Кто-то, кто "воспринимает мир глазами", увлекся, в основном, изобразительным искусством, т.е. иконописью, кто-то, кто доверяет, в основном, слуховым ощущениям - церковной музыкой, кто-то, любитель словесного искусства - изданием церковной литературы, и вот эти люди, став в своих областях "специалистами", опять же перестали понимать друг друга! Разве не ясно, что можно, принадлежа к одной Церкви и исповедуя, в общем, одно учение, оказаться весьма далекими от той полноты духовной жизни и от того единства, к которым призывал Христос! Разве не видно, что мы вступили во владение наследством, которое больше нас, которое нам не принадлежит, которого мы по-настоящему не можем вместить? Разве не видно, что все мы только трогаем его с разных сторон, и каждый видит что-то свое,  а целого не видит никто? Разве не находимся мы все в положении неопытных прихожан полуразрушенного храма, которые не знают, за что взяться - то ли ремонтировать храм, то ли ставить забор, то ли покупать свечи для свечного ящика, то ли доставать иконы, а то ли помогать батюшке на службе, учиться петь и читать? И не лучше ли им просто сесть спокойно, спокойно посмотреть друг на друга и сказать: "Вот, мы обрели в своей жизни нечто новое, что стало смыслом нашей жизни; вступили  в наследственное владение того, что нам не принадлежит; давайте же спокойно разберемся, что мы обрели, и что это за наследство; и вместе решим, как нам с этим наследством жить в нашей реальной жизни - здесь и теперь". Вот, мне кажется, что мы все должны друг другу сказать - все, кто пришел к Православной вере в эти последние 20 лет. И о том, как дать ответы на эти вопросы, я тоже буду вести речь на этих страницах.


3. ЧТО ТАКОЕ ЦЕРКОВНЫЙ ПРИХОД?

Как я уже сказал, в нашем храме не происходило ничего, кроме богослужений. И поначалу это удовлетворяло. Душа, уже устремившаяся ко Христу, именно в богослужении обрела Христа. Но очень скоро, и совершенно естественно, стала проявляться и другая потребность. Люди, постоянно ходившие в храм и стремившиеся брать на себя о нем заботу, конечно же, хотели знать друг друга, общаться! Это проявлялось тоже совершенно естественно. Сложился небольшой круг людей, которые полюбили приходить в нашу небольшую трапезную, или в небольшой вагончик-бытовку, и проводить там долгое время. Это была естественная потребность найти близких по духу людей. Эта потребность всегда возникает в любом приходе, в любой церковной общине, в любой группе верующих людей, и ее удовлетворение должно быть хорошо организовано. Но у нас батюшка занимался только богослужением, и потому эта потребность удовлетворялась случайно, беспорядочно, спонтанно. Мы собирались в нашем маленьком вагончике после богослужения, или даже в любое другое время, и вели разговоры о чем угодно - но, конечно же, так или иначе касающиеся наших общих дел, заботы о храме и восстановления храма.  Мне вспоминаются некоторые необычные черты этих наших собраний. Так, в вагончике часто сидели сторожа и дежурные, заходили строители и рабочие - и потому наши разговоры часто проходили в клубах сигаретного дыма. Речь шла, в основном, о том, где достать доски и кирпич, как поставить забор около храма, где купить церковных иконок и свечей. Как я теперь понимаю, это вообще совсем не те разговоры, которые должны вести между собой верующие люди. Но тогда, в обстановке возрождающегося храма, они в какой-то степени удовлетворяли. У людей, собравшихся около храма, искренне верующих, ходящих на богослужение, было совершенно явное и несомненное ощущение, что этими заботами и участвуя в этих разговорах они служат Богу.
Здесь я позволю себе маленькое отступление на тему - а что же такое вообще церковный приход. Как это уже отметил в моих размышлениях, в современной ситуации приход складывается около храма. Но храм - это продукт древней церковной культуры, следствие совершенно иной церковной ситуации. Тогда вера была достаточно широко распространена, верующих было достаточно много, и у них были силы и возможности строить храмы. Если большинство жителей данной местности являются верующими, если они постоянно общаются в обыденной жизни, если у них есть свой образ жизни, свой уклад, основанный на вере - то совершенно естественно, что они смогут собраться и построить для своих нужд храм, т.е. место духовных собраний и молитвы - так же, как они смогут построить любое другое, бытовое или культурное учреждение. Так, собственно, и было когда-то с этим храмом - это был храм находившегося когда-то на этом месте большого села. Но с тех пор ситуация разительно изменилась. Это село навсегда исчезло. На его месте возник новый современный район. Единственным напоминанием о тех временах и осталось полуразрушенное здание храма, как тоненькая ниточка, связывающая нас с прежней культурой. Я уже сказал, как много это здание сыграло в обретении нами веры, в обретении этой верой прочной опоры. Но собственно о приходе, как о жителях данной местности, спокойно и регулярно ходящих в храм, говорить уже было нельзя. В храм теперь пришли отдельные люди, каким-то чудом, каждый своими путями обретшие веру, нуждающиеся в поддержке этой веры, в ее укреплении, в познании самых элементарных ее основ. Этой ситуации в гораздо большей степени соответствует современное представление об общине. Община - это живые, конкретные люди, обретшие веру, нашедшие друг друга, стремящиеся знать и поддерживать друг друга, стремящиеся понять, что же такое их вера, и как им в реальной современной жизни с этой верой жить.
Приход, в основном, объединяет людей вокруг здания храма. Люди, в основном, оказываются привлечены богослужением, которого они сами не совершают и которого во многом не понимают - их же участие в церковной жизни заключается в заботе о здании, об окружающей территории, в обеспечении тех бытовых сторон жизни, которые способствуют поддержанию богослужения. В общине же главным являются отношения человека с Богом и отношения между людьми. Община, как это ни странно звучит, может существовать и вовсе без храма. Члены общины могут сами совершать богослужения - в той степени, в какой они достигли соответствующего духовного уровня и освоили его - в любых помещениях, которые оказываются для этого пригодны. Они могут построить и собственный храм - если у них есть для этого силы и возможности. Но главное - что объединение людей в данном случае происходит не вокруг храма, не вокруг обустройства самого здания и его территории, а непосредственно вокруг Христа, вокруг взаимных отношений и совместной деятельности людей.
Не знаю, может быть, эти два подхода когда-то в церковной жизни гармонично сочетались. Может быть, в периоды, когда вера была широко распространенной, глубоко традиционной, могли быть прочные общины, которые одновременно являлись приходами. Но в наше время, робкого возвращения к вере после массового отступления от него, эти два понятия оказались если по сути своей не противоположными, то, по крайней мере, достаточно далеко друг от друга разнесенными. Как я уже сказал, возрождение церковной жизни для многих началось с возрождения храмов и возобновления в них богослужений. Это совершенно естественное стремление к сохранению связи с традицией для многих, однако, привело к тому, что в их сознании вновь главенствующее место заняла приходская система. Она, как я уже сказал, сводится к тому, что прихожане выступают пользователями богослужения - сами же отдают храму свои таланты в строительной, бытовой сфере, в различных ремеслах. При этом не происходит подлинного распространения веры, подлинной проповеди ее в обществе. Создаются лишь небольшие "островки", в которых сравнительно небольшой круг людей живет своей, особенной, непривычной для большинства окружающих людей жизнью. Эта жизнь, правда, тоже способна привлекать некоторых, и тогда они в нее включаются - но тогда такой человек тоже начинает жить этой специфической жизнью, ему же ее выдают за подлинное христианство. В действительности человек может по-настоящему воспринять веру, если услышит и ясное изложение ее, и увидит людей, живущих в соответствии с ней, в соответствии с ней друг к другу относящихся, занимающихся соответственной ей деятельностью - не в каких-то особых, специфических условиях, а в обычной современной обстановке. Приходская жизнь, к сожалению, в большинстве случав этой возможности не дает. Существуют различные попытки разрешить эту проблему, или противоречие - в первую очередь, в форме создания приходских общин. Приход, который возник в результате восстановления храма, но потом развился в большую, занимающуюся различной деятельностью общину... Община, живущая разнообразной жизнью - и в том числе имеющая одной из целей строительство храма и создание прихода... Все это, несомненно, смягчает ситуацию и приводит ее к большему единству. И все же в некоторой степени противоречие остается - в отношении соотношения приходской и общинной жизни у нас существует некоторое "наложение традиций", эти два подхода к церковной жизни как бы берут свое начало из разных эпох.
Но вернусь снова к первым шагам церковной жизни в нашем бедном храме. Как я уже сказал, всеми нами двигала глубокая, горячая вера. Несомненным было внутреннее обретение Бога и то, что здесь, в храме присутствует Бог. Для меня лично эти месяцы были временем серьезного расширения жизненных горизонтов. Пришлось узнать множество новых людей совершенно другого круга, других характеров, другого образа жизни, которых, однако, собрала в этом месте одна общая черта - стремление к вере. Появилось новое место, "куда прийти". Появилась некоторая возможность приобщения к физическому труду. Я уже сказал, что по сравнению с Университетом, в котором я учился, любой храм оказывается "университетом университетов". Полностью оправдал это и этот маленький храм, в котором даже батюшка не уделял нам и нашему наставлению практически никакого внимания.
И в то же время, вспоминая это время, я с удивлением вижу, что если бы я встретил сейчас кого-нибудь из этих людей, то у нас, возможно, не нашлось бы никакой серьезной темы для разговора. О чем, в самом деле, было бы нам говорить? О том, что когда-то, на заре нашего церковного возрождения, мы приняли участие в возрождении храма,  и делали это практически без всякого руководства, так, как каждый из нас сам это понимал? О том, что выступали, по существу, "пользователями" богослужения, которые совершали другие люди, и которого мы сами практически не понимали?.. О том, что, при всем единстве "общего дела", каждый из нас думал о своем - кто-то о досках и заборе, кто-то - об иконах и свечах, а я, например - о том, что все-таки надо мне по-настоящему учиться?.. Мы все, в каком-то смысле, "пали жертвой" уже описанной мною здесь приходской системы. Того, что главным объединяющим моментом для нас было лишь древнее, дошедшее до нас из глубины веков богослужение, которого мы практически не понимали, а главным выражением нашей веры - забота о здании и территории храма, а не  друг о друге, не о том, чтобы распространять веру среди живых, реальных современных людей.  Главным выводом, который я сделал из того времени, и который осознаю уже сейчас, явилось то, что подобная обстановка не может, на самом деле, содействовать глубокому и прочному объединению людей. Для такого объединения необходимы общие понятия, идеи, общая реальная организация и реальное, живое дело, а не просто совместное пребывание в исцеляющей душу обстановке. То, что было между нами в этом храме, было, конечно, искренним и настоящим, но, скорее, бессознательным - а для прочного объединения людей необходимо именно сознание.
Может возникнуть вопрос - а что же батюшка?.. Почему он тогда не собрал нас, не начал проводить беседы о вере, не объяснил нам, что читать, не объединил нас, не поставил перед нами конкретных, определенных задач? Почему, встречая нас, людей, непонятно какой силой привлеченных к его богослужению, он, образно говоря, говорил не "надо читать Библию", или "узнайте о предстоящем празднике", а - "крыша прохудилась", или "надо купить свечей", чаще же вообще молчал? Но здесь я за него не могу решать - и вообще не могу судить этого достойного, образованного человека, впервые после нескольких десятилетий принесшего веру в наш район. Почему он, выпускник, а после преподаватель Академии, служитель одного из известнейших московских храмов, пожелал  прийти на нашу окраину, и здесь, в окружении незнакомых ему людей, предаться только молитве и богослужению, как бы забыв о своем образовании - так и остается для меня загадкой. Возможно, это был для него самого своеобразный духовный подвиг. Во всяком случае, я совершенно его не сужу. Также не берусь оценивать и судить и всю обстановку этого храма, и всех этих людей - все происходило тогда в первый раз, "на пустом месте", без всякого опыта - а вера, тем не менее, в наш район была принесена. Я уже не раз говорил, что между нами явно ощущалось присутствие Божие, и в храме, несомненно, присутствовал Сам Бог. Просто я теперь, вспоминая это время, честно пытаюсь описывать выводы, которые я из него сделал.
Тем не менее, это первоначальное "бессознательное" состояние продолжалось не так долго. Прошло несколько месяцев - и несколько наиболее активных прихожан сами завели речь о создании приходской школы. Еще через год, на следующую осень она появилась. В самом деле, это было "велением времени". Несмотря на молчание батюшки, это все-таки произошло - правда, силами других людей. Читатель догадывается, что эта тема имеет самое прямое отношение к ранее поднятой мной теме общинной жизни. В самом деле, для объединения людей нужны общие представления, понятия - а они приобретаются именно в процессе приобретения знаний. Таким образом, речь прямо заходит о церковном просвещении. Это тоже тема, которая мне кажется очень важной, и я тоже постараюсь  уделить ей внимание на этих страницах.


НЕКОТОРЫЕ ИТОГИ

Попробую подвести некоторые итоги этим  первым впечатлениям моей московской церковной жизни. Посещая наш бедный храм, я, несомненно, постепенно приобщался через это к жизни Церкви. Это происходило независимо от того, что  многое в нем было не устроено, что в нем не было многого из того, что необходимо душе верующего человека. Того, что в нем было, и что я здесь описал, оказывалось вполне достаточно.
Мои посещения этого храма состояли в том, что я ходил на богослужения - а остальное время проводил на территории около храма. Важно было находиться в этом месте, посвященном Богу. Это никак не ослабляло моего личного общения с Богом, которое происходило в квартире, во время прогулок на улице, в любом другом месте - но придавало этой незримой связи с Богом конкретное, земное выражение. Да, Бог, несомненно, присутствует на Небесах, Его присутствие незримо разлито во всем мире, Его можно ощутить в сердце человека - но здесь, на земле Он также присутствует и в храме. И эта определенность, конкретность лишь укрепляла веру в Него, лишь делала более явным Его присутствие и на Небесах, и в мире.
Некоторая неопределенность в организации жизни храма приводила иногда к недоумениям и к различным "казусам". Так, в тот период моей жизни мое участие в жизни храма состояло не в том, что я бы его служителем, или сотрудником, а в том, что я просто "гулял" вокруг него. Меня это нисколько не смущало - я нашел в этом месте земное воплощение моей веры, я чувствовал здесь присутствие Божие - и потому, очевидно, имел право здесь находиться. Мы, люди, которых так же, как и меня, привлекло это место, часто собирались в вагончике-бытовке, сидели там, разговаривали, пили чай. Приглашали нас иногда и в трапезную, которая находилась совсем рядом, прямо в здании храма. Я как-то не видел в этом особой проблемы - все были заодно, все вместе, вместе прибирались во дворе, вместе обсуждали, где достать иконы и свечи, иногда вместе садились за стол. Нужно представить себе эту обстановку - маленькая холодная трапезная, выходящая прямо на улицу, в которую иногда со двора задувала вьюга, мы с женщиной-трапезницей мирно сидим и разговариваем "по душам", и вдруг она предлагает мне налитую тарелку супа - что ж мне было, отказываться? И, тем не менее, один из активных прихожан, уже через несколько месяцев, как-то сделал мне замечание - что я, мол, только прихожу, гуляю вокруг и сажусь за трапезу. И он был по-своему, без сомнения, прав! Это был один из тех прихожан, которые решили создавать воскресную школу - т.е. уже видели среди этой неопределенности, неустроенности, беспорядка некий другой, более глубокий порядок. Кроме того, этим своим замечанием он хотел показать, что уже знает о том, что я, не найдя в нашем бедном храме возможности обучения, начал посещать духовные беседы в центре Москвы, организуемые людьми другого "духовного направления", взглядов которых эти люди не разделяли, и что, следовательно, в деле создания приходской школы я им в качестве помощника больше не подхожу. Но дело не в этом. Дело в том, что эти приходские трапезы, эта бесплатная возможность в любой момент сесть за стол, про который ты не знаешь, кто и какими усилиями его приготовил, действительно могут нести для некоторых людей некоторое смущение и соблазн. Это может стать привычным, может возникнуть впечатление, что "именно так все и устроено в Церкви". Здесь над нами снова злую шутку сыграла "приходская система", которая говорит, что вот, есть храм, есть богослужения в нем, есть батюшка, есть сотрудники храма, которые после богослужения должны сесть и покушать - а, следовательно, должна быть трапезная, и сотрудники трапезной, и продукты, которые должны как-то закупаться. (Кроме батюшки и сотрудников, при наличии некоторого беспорядка в храме, за стол, конечно же, сядут и некоторые люди, которые просто находятся рядом.) Но можно подойти к этому же вопросу с точки зрения общины - есть люди, которым хочется собраться, принять участие во взаимном общении, обсудить свои вопросы - и такие люди, конечно же, сами позаботятся о том, чтобы минимально обеспечить это собрание, чтобы во время разговора на столе что-то стояло. Наличие неизвестно откуда взявшихся на столе продуктов, и особенно обильной трапезы, в какой-то степени человека развращает. В этом случае надо наводить в ситуации какой-то порядок - следить, чтобы за стол садились только люди, занятые конкретным делом, или вовлекать всех участников в общую деятельность, раздавать им какие-то задания, чтобы они чувствовали себя не потребителями, а участниками. Если речь специально идет о том, чтобы накормить каких-то случайных и неумелых людей - то нужно сознательно придать трапезе благотворительный характер, в котором бы каждому было ясно, кто пользуется чужой заботой, а кто о них заботится.  Во всяком случае, нужно, чтобы в этом деле тоже был определенный порядок. Иначе неизбежно у некоторых возникнут недоумения и смущения.
Как я уже сказал, в случае нормальных, активных людей проблема решается с точки зрения общинного подхода, когда каждый принимает пусть небольшое участие в организации общей трапезы. При этом речь идет, конечно же, не о печенье и конфетах, купленных наспех по дороге в каком-нибудь ларьке - а о простой и скромной, но настоящей пище, которой действительно можно питаться. На таких трапезах, или, вернее, встречах, в которых каждый чувствует себя ответственным и участником, и обстановка серьезнее, и разговоры интереснее, и темы этих разговоров глубже. Здесь люди собрались, чтобы видеть друг друга, говорить друг с другом "устами к устам", обсудить те вопросы, которые их действительно волнуют. На трапезах же, организованных по "приходскому принципу", обычно люди собираются только для того, чтобы поесть. Общение часто сводится к выкрикам отдельных женщин, которые стремятся поделиться своими впечатлениями, завладеть вниманием священника и привлечь его внимание к своей проблеме, не слышат и не замечают друг друга, не стремятся найти какую-то общую, интересующую всех тему. Часто в сознании одной или нескольких женщин, непосредственно заботящихся о трапезе, возникает ощущение, что она или они выполняют здесь какую-то особую роль, что они "всех кормят", что от них в каком-то смысле "зависят" все присутствующие, в т.ч. и священник. Во всем этом, конечно, мало церковного. Все это - следствие некоторого беспорядка в нашей церковной жизни, и преобладания в ней "приходской системы", доставшейся нам от прошлых времен, но не имеющей глубоких    корней в современности.
Зачем я все это пишу? Конечно, не для того, чтобы посеять в вас сомнение в церковной жизни, которая всегда, при любых условиях глубока и спасительна. Просто перед нами, в эти 20 лет происходящего у нас церковного возрождения, на фоне множества традиций, практик, подходов, дошедших до нас из прошлого, или рождающихся в настоящее время, все время стоит вопрос: что избрать? А для этого нужно как можно лучше представлять, из чего выбираем, и как можно лучше видеть сильные и слабые стороны того и этого. Вот, к примеру, еще один вопрос - многие ли захотят, отстояв на богослужении, созданном в совсем другие века совсем другими людьми (или даже участвуя в пении и чтении церковных молитв, но половины не понимая), а затем отсидев на такой трапезе, которую явно не вы сами приготовили, затем идти к другим людям и утверждать, что вы сами являетесь представителем этой древней традиции, вы сами приобщены к Церкви, являетесь чуть ли не провозвестником Истины, можете других людей чему-то научить, чуть ли не указать им путь спасения? Не ясно ли, что даже при глубокой вере такого человека, и даже при некоторой практической объяснимости всех этих обстоятельств здесь заключено некоторое несоответствие?..
...Но к нам, неведомой силой привлеченным в храм и  собравшимся вокруг него, все это, пожалуй, еще не имело никакого отношения. Мы с радостью ходили на богослужение, которого совершенно не понимали, с радостью собирались в маленьком вагончике, обсуждали то, как восстановить храм, как закупить для него иконы и свечи, получали гуманитарную помощь, которую в то время довольно много раздавали по храмам, распределяли ее между жителями района, сами ходили в магазин за продуктами для трапезной, сами их готовили в отсутствие трапезницы, сами садились за стол и вели долгие, захватывающие нас разговоры. Это было время первого прихода к вере, первого обретения веры, обретения Бога - и не важно, в какой оно происходило обстановке. Не беда, если в окружающем нас беспорядке (но в обстановке горячей веры и молитвы) чего-то лишнего и съели, и не исполнили каких-то правил, и не соответствовали каким-то более строгим представлениям о церковной жизни! Я думаю, Господь нам не поставит этого в вину, Господь нам это "спишет"! Главное, что обрели веру, обрели Бога - и служили Ему! Так что не прав был в этом отношении мой верующий знакомый! А вот зато в том, что он вместе с другими прихожанами задумал и впоследствии все-таки создал воскресную школу - в этом он был очень даже прав, и за это спасибо ему!..
__ __ __