Жизни, без смерти не бывает

1

Женщина смотрела на мужчину и, пытаясь держать себя в руках, в очередной раз отвечала на вопрос : 
- Ее нет.
- Где Мария? – повторил он.
- Мария сегодня не работает. Извините. Вы можете выбрать другую девушку, – повторяла она, поправляя свой безвкусный розовый костюм, который подчеркивал все недостатки ее полноты.
- Где Мария?
- Сейчас Марии нет.  Свободны другие девушки. Вы можете выбрать любую,– за столько лет работы она никак не могла привыкнуть к назойливым клиентам. Глаза мужчины блестели. «Наркотики, а может, алкоголь», - подумала она. – «Еще пару минут  - и я не сдержусь»
- Где Мария?  Мне надо ее увидеть.
- Марии нет. – не сдержалась она – И не будет, она в бессрочном отпуске.
- Что?
- Влюбилась Мария, вот что!  – крикнула она на него.  – Вышла замуж,  больше не работает. 
- Что это за бордель, где я не могу встретиться с любимой девушкой! ****ушник!!! – крикнул он,   развернулся и, опираясь на стену, чтобы не упасть, побрел в сторону выхода.
Мужчина вышел, и женщина сразу взяла телефон и, ловко орудуя накрашенными в тот же розовый цвет ногтями, набрала номер.
- Кто это был? Вы видели его лицо? 
- Да, мэм.
- Кто это? – Спросила она, взяв в руки карандаш и нервно перебирая им  между  слегка заплывшими жиром пальцами. 
- Мария рассказывала о нем. Они просидели всю ночь беседуя, он не тронул  ее и пальцем. Говорил, что она напоминает ему, его первую, « девственно чистую любовь »
- Так кто он? 
- Кажется, писатель, мэм … Точно, писатель …
2


 Люди стали выходить из зала. Двое мужчин, лет 25 с виду, в щегольских, как и посетителям театра,  костюмах,пробирались сквозь толпу  к туалетам. Они почти дошли до заветной цели, но на их пути возникла миловидная девчушка в  зеленом платье, обтягивающем ее соблазнительную фигуру.
- Вы Heyplz, – слегка игриво сказала она и, повернувшись к подругам, которые ждали ответа, утвердительно кивнула головой. Они захихикали.  – Мы очень любим вас. 
- Хороший вкус, - на лице одного из мужчин появилась улыбка, полная тщеславия. – Мой друг, Сам. Он великий писатель современности, -  он положил руку на плечо своего друга. 
- Я мало читаю, – смущенно улыбнувшись, ответила девушка.  – Больше люблю музыку. Можно сфотографироваться с вами? 
- Конечно, – на его лице вновь появилась улыбка. Фотоаппарат достался его другу, который отошел, чтобы сделать пару снимков. Девушки обступили  улыбающуюся знаменитость и стали позировать. Получив свои снимки, они, продолжая хихикать, ушли, а мужчины зашли наконец в туалет.
- Ты видел ее взгляд?  – Сказал Сам, подойдя к другу. – Готов поспорить, сегодняшнюю ночь вы провели бы вместе..
- Я бы поспорил,  но ты знаешь,  я люблю О.  Ночи,проведенные с ней, не сравнимы ни с чем, – он подошел к крану обмыть руки. – Почему ты не взял ее номер?
- Ты же слышал. Она не читает. Это поколение утеряно навсегда  … Какая же у нее была грудь, а эти ноги … На твоем месте, я не упускал бы возможности, – усмехнулся он. 
- Каждый из нас на своем.Я не взял номер, и в этом разница между нами, - он поправил свои русые волосы и вышел из туалета. 
- Ты знаменит, богат. Ты совсем не пользуешься своей славой, – догоняя друга, говорил Сам. –Столько возможностей..
- Я собираюсь сделать О. предложение.
- Тем более ! –  крикнул он. – Ты помнишь, о чем мы мечтали?  Как мы хотели повидать свет и побывать со всеми красотками мира?  Мы готовы были покорить этот мир, наслаждаясь жизнью.. 
- Я наслаждаюсь, – ответил ему друг.
На улице начался легкий дождь. Они вышли из здания театра и повернули в сторону парковок. 
- Мы с тобой выпивали, и ты клялся мне, что мы вместе найдем смысл жизни... – накинув пиджак на голову, говорил Сам. 
- О. и есть смысл моей жизни. 
- Мне бы твой заработок. Жаль, писатели  -  не музыкальные звезды, – садясь в новенькую машину друга, сказал Сам.
- Без писателей мир потерял бы смысл.
- Ты сам веришь в это?
- Нет, конечно! – рассмеялся Н. – О. приготовила ужин. Увидишь, как это - когда дома ждет любимая. 
- Меня тоже ждут дома.  Не любимая, но ты бы видел ее ноги, – улыбнулся Сам.   
- Не перестаю тебе поражаться, – Они оба рассмеялись и  тронулись.
Машина выехала на главную улицу города, пронизывающую его насквозь, и поехала в сторону одного  из самых спокойных кварталов. Дождь усилился,     и город вокруг казался еще мрачнее обычного. Блеклые огни  пятиэтажных домишек, которыми был усеян город, еле пробивались сквозь застилавшую их пелену дождя. Фонари,  стоящие по бокам дороги, почти не работали, и водителю приходилось довольствоваться лишь скудным освещением фар. Автомобиль проехал центр города, единственное место, где власти удосужились построить здания выше 5 этажей – небоскребы, полные офисных крыс,  попрятавшихся от дождя, чтобы не намочить свою шкурку. И даже эти исполины, с которых падали нескончаемые капли дождя,  делали город еще мрачнее, наполняя его некой  обреченностью.
 Машина двигалась дальше, к самому благополучному кварталу этого города, который был разделен на восемь частей, отличавшихся между собой  лишь качеством шлюх и количеством смертей за ночь.  Свернув в нужный квартал, они  остановились у одного из домов. Из машины выбежал Сам, стараясь прикрыть голову пиджаком.
Железная дверь  без какой-либо обивки, покрытая лишь ржавчиной, открылась с ужасным  грохотом?  и  Сам зашел внутрь. На лице его  появилась уже привычная ухмылка. Последние два месяца  каждый раз, когда он входил внутрь своей  только  отремонтированной квартиры, в нем просыпалась тщеславная гордость за свое творение.  Каждый уголок в квартире  был спроектирован им лично? и рабочие  выполнили все точно, как он хотел.
Стены между комнатами были снесены, образуя студию с выходом на кухню. Пол был покрыт темно-коричневым  матовым паркетом, а окна начинались с самого пола и доходили до потолка.  Мебели было мало: большой кожаный диван посередине квартиры, стол с печатной машинкой, стул, книжные стеллажи, стоящие рядом с двуспальной кроватью, и кресло рядом со  шкафом, где Сам хранил выпивку.
Наслаждаясь свободой пространства, Сам бросил мокрую одежду на пол и нырнул в кровать, где спала девушка.
- Сам … - Сквозь сон сказала девушка. – Я не дождалась тебя и легла.
- Я был в театре с другом. 
- Каким другом? 
- Все после сна, – сказал он, повернувшись набок, предоставив девушке лишь свою голую  спины.   
- Спи сладко, мой гений, – сказала она, не открывая глаз, и заснула.

Сам, разбуженный запахом утреннего кофе, потянулся  и сбросил с себя одеяло.  Встав с кровати, он пошел на кухню, откуда был слышен сладкий запах.  На девушке был домашний спортивный костюм, который она   каждый раз брала с собой, не желая носить вещи Сама. Оставлять свои она не хотела, зная о количестве женщин, которые посещали  его квартиру.

- Ты уже проснулся?  –сказала она удивленно, стоя у плиты и что-то активно помешивая.  – Я думала, ты будешь спать целую вечность. Приготовила твои любимые спагетти.
-мНа завтрак? –сказал Сам, потирая глаза, пытаясь прийти в чувства после долгого сна.
-У тебя не было другой еды, – она поставила перед ним тарелку. – С кем ты ходил в театр? 
- Со своим другом, я рассказывал о нем. Музыкант.
- Как сходили ? – она разлила кофе по чашкам.
- Хорошо,  если бы не одно. Он собирается делать предложение девушке, вот дурак, - пережевывая макароны, сказал Сам.
- С каких пор свадьба делает мужчину дураком?
- Нам 25 лет, вся жизнь впереди. Он ставит крест на своей жизни. У нас было столько планов !
- Жениться  - не значит, что планы неосуществимы. Ты пишешь такие книги, а сам бываешь таким недалеким. 
- Недалеким?! Тебе не понять этого. У нас были грандиозные планы. Мы хотели путешествовать, спать со знойными красотками в жарких странах, принимать экзотические наркотики и радоваться жизни. 
- Лучше порадуйся за своего друга. Он хотя бы повзрослел. – Она сделала небольшой глоток кофе –Тебе остается только принять его выбор. 
- Принять? – возмущенно сказал Сам – Он был со считанным количеством женщин.Как понять, что О. -та? Безусловно, она хороша, но одна из сотен, которые могли быть у него.
- Не все меряют количеством женщин. Он ее любит.- Сказала она, зачесывая назад свои длинные черные волосы.
- Любовь эфимерна. Сегодня она есть, завтра нет.
- Просто прими его выбор. Не будь таким эгоистом  –На лице ее была, уже привычная Саму, маска надменности, которую она снимала, лишь читая его произведения или занимаясь с ним любовью. 
Сам встал из-за стола,, не говоря ни слова,  и сел за свой стол, пытаясь выместить всю бессильную злобу в литературе. Этот прием помогал ему сохранять нервы крепкими, а литературу - насыщенной эмоциями. 
Он продолжала писать,  не замечая девушку, которая занималась своими делами, пытаясь привести себя в должный вид. Накрасив губы, по обыкновению светло-розовой помадой, подведя свои слегка раскосые карие глаза стрелками и напудрив щеки, она переоделась в джинсы, которые обтягивали ее спортивные ноги, и немного великоватый ей джемпер.
- Мне пора работать. Ты отвлечешься?
- Минуту, –  он отложил в сторону дописанный лист бумаги. – За это я люблю танцовщиц в барах, - Сам взглянув на девушку. – Ночью каждый мечтает провести с тобой день, который ты делишь только со мной.
-  Хорошо сказано, – на секунду она сбросила маску надменности, и на лице ее появилась искренняя улыбка. - Скоро увидимся, мой гений.
3


Дождь прошел, когда автомобиль проехал через кованые ворота, где два добродушных охранника, глядя на которых, сложно сказать, толстые они или накаченные, встретили хозяина.  Н. бросил свою машину среди других столь любимых  им составляющих коллекции, и поспешил домой.
Он подошел к особняку и остановился с уже привычной ухмылкой .  Всего два года назад он не мог себе позволить отдельную комнату, сейчас у него был трёхэтажный особняк, отделанный мрамором, и коллекция дорогих автомобилей.
Но девушка, выбежавшая из дверей дома, не дала ему вдоволь насладится всем шиком своей жизни.
- Я так тебя ждала, – на ее милом лице была сияющая от счастья улыбка – Наконец вернулся!
-  Сам позвал меня на спектакль. Он написал сценарий.
-  Сценарий?
- Да, к моему удивлению, получилось интересно.
- Не знала, что он пишет сценарии. Пойдем, я приготовила ужин. 
- Моя любимая,  - он перевел взгляд с особняка на девушку и поспешил за ней.
Они прошли внутрь  дома,  который был спроектирован лучшими архитекторами и дизайнерами, которые нашлись  в городе. Здесь была вся роскошь, которую предоставляли блага капитализма : бассейн, бильярдная комната, комната для просмотра кино, звукозаписывающая студия, комната,  где курили сигары, читальный зал и отдельная библиотека, где практически не было книг, даже зал для тренировок,  в котором  Н. побывал всего пару раз.
-Как Сам? –спросила девушка и поставила перед Н. тарелку с сочным стейком.
- Как обычно...Ко мне подошла девушка, хотела сфотографироваться. Он стал причитать, чтобы я взял ее телефон. 
 - И правда.. Как обычно.
- Говорил про смысл жизни. Как мы хотели путешествовать по всему миру, употребляя разные наркотики и проводя ночи со знойными красавицами, – говорил Н., с аппетитом жуя стейк. – Говорил, я не пользуюсь своей славой.
- Он еще ребенок, – О. нежно обняв жениха.
4

Он сидел за печатной машинкой уже несколько часов кряду, впервые за долгое время к нему пришло  вдохновение.
« Всего-то  надо было разозлиться и побывать с женщиной. Если бы все было так просто... » - подумал он, перечитывая свежую страницу. 
Отложив страницу к другим, уже написанным, он вставил новый лист бумаги, чтобы продолжить, но тутьего отвлек звонок телефона.
- Какого черта, – выругался он вслух и поднял трубку. – Да, алло.
- сам, – из трубки послышался дружелюбный голос. – Рад тебя слышать !!
-Киссос! – все недовольство разом исчезло из голоса Сама. – Я-то как рад тебя слышать! Когда ты вернулся?
-Неделю назад, но уже хочу обратно. Боливия –мой рай. Кстати, я привез сувениры.
- сувениры?
-Не по телефону. Запиши адрес и приезжай, хватит тебе сидеть за машинкой.
-Как ты узнал?
-Твой голос … Он как у раба,  перепахавшего всю плантацию. 
-Диктуй адрес, – с улыбкой на лице сказал Сам.

Сложив бумажку пополам,  он засунул ее в задний карман брюк, поднятых им  с пола, и выбежал из дома, стараясь успеть на последний поезд.
Метро в городе было условностью, которой пользовались наркоторговцы, перевозящие товар из квартала в квартал, и  проститутки, меняющие место работы. Обычные люди старались ездить на автобусах, в которых было куда безопаснее и спокойнее.  Лишь самые бедные или отчаянные граждане пользовались метро, тем более вечером.
Сам прошел вверх по улице, пройдя мимо парка, в котором любители домашней живности выгуливали своих питомцев,  а  влюбленные парочки устраивали романтические вечера, и оказался у входа в наземное метро.
  На перроне стояла группа рабочих, спешащих домой после очередного рабского рабочего дня,  и пару молодых парней в капюшонах, смотрящих с подозрением друг на друга. « Главное, чтобы они не начали стрелять …Тогда я увижу простых обывателей», - подумал Сам.
 Поезд приехал, Сам зашел в пустой вагон. В вагоне был спертый запах мочи и алкоголя, доносившийся от бездомного, который разлегся на весь ряд. Сев напротив, Сам, с улыбкой на лице, появлявшейся у него каждый раз, когда он встречал бродяг, стал рассматривать незнакомца.
 На нем было дырявой пальто и разорванные джинсы. Лицо закрывала борода, так что его невозможно было разглядеть.
 Интерес к бродягам у Сама появился в 15 лет, когда он встретил одного, говорившего на 5 языках и знавшего все книги, которые Сам грезил прочесть. После той встречи люди с самого дна стали вызывать у него неподдельный интерес. « В них что-то есть.  Они повидали жизнь. Получили от нее под самый зад.  И знают куда больше о ней, чем гладковыбритые красавчики», - ответил как-то он на вопрос преподавателя в университете, когда тот увидел его  говорящим с бомжом. 
Поезд тронулся, и бомж стал покачиваться из стороны в сторону в такт движению.
Проехав две станции, поезд резко затормозил, и бомж свалился.

- Бл***ь, – пробурчал он, открыв глаза. – Что случилось? 
- Они здесь останавливаются каждый раз, – сказал Сам. –Какие-то проблемы на выезде из квартала.
- У тебя есть закурить? – Сказал Бомж, усаживаясь обратно на сидение.
- Я бросил,  вот, держи – достав из карману никотиновую жвачку, Сам передал ее бомжу. –Те же сигареты.   
-Почему бросил? – спросил бомж,  громко чавкая жвачкой  – Из-за бабы?
-Вредно. Не всегда виноваты девушки…
- Ты хочешь сказать, что сигареты вредны? –рассмеялся бомж. -  Альберт Хоффман принимал кислоту почти каждый день и прожил до ста лет. Бабы…
- Ты знаешь Хоффмана?
- Конечно.Я много чего знаю. У меня два высших образования. 
-Кем ты был до этого?
-Этого?
-До того, как стать бродягой.   
- садись, – он похлопал ладонью по месту рядом с  собой. – Сейчас расскажу. Секундочку, – он отвернулся в сторону и громко срыгнул. – Извиняюсь... Я закончил факультет психологии и журналистики, готов был стать писателем. Но эта баба …
- Баба ?
-Я встретил ее, когда закончил свою первую книгу. - Поезд тронулся, и им пришлось повысить голос, чтобы услышать друг друга.
- Выйдем на следующей станции,  угощу тебя выпивкой. Расскажешь свою историю в баре, здесь нечего не слышно. – Удивленный бомж сразу же согласился. 
На следующей станции они вышли.
В этом квартале был второй городской университет, который славился своими девушками, оккупировавшими факультеты журналистики и медицины. Общежитие было рядом с метро, так что вид бомжа, идущего рядом с Самом, вызвал неподдельный интерес у студенток, пытавшихся подработать своим телом этой ночью.
Они  подошли к бару, где Сам знакомился с очередной студенткой, отдыхавшей после учебного дня, очаровывая ее магией писательства.
Людей в баре почти не было : несколько  парней,  игравших в бильярд и парочка, сидевшая за одним из столов. Сев за стойку и подозвав бомжа, Сам попросил бутылку виски.
-Рассказывай, – сказал он, налив ему стакан виски.
- Что ты хочешь узнать?
- Как ты стал бродягой?
-Я получил второе высшее образование, журналиста. Захотел написать книгу  . Мыслей было много, да и жил я весело : девушки, выпивка, вечеринки... Год   жизни я только  развлекался да   писал книгу. 14 месяцев прошло - и роман был готов. Издательство уже печатало мои сборники рассказов, а увидев роман, они сказали, что я стану великим,  – ухмыльнулся он и осушил до дна свой стакан – Но одна моя подруга, видимо, была против этого…
- Что случилось?
- Она познакомила меня со своей подругой: маленькой брюнеткой с ангельской внешностью и душой. В то время  я был красавцем, почти как ты – Лицо Сама расплылось в тщеславную улыбку. -  Пользовался у женщин популярностью … Эта девчонка влюбилась в меня, как и остальные до нее. Мне было все равно. Я гулял с другими женщинами, выпивал,  не обращал на нее внимание - так продолжался целый год. А потом, – он вновь замолчал и молча допил очередной стакан.– Потом она сказала, что не может так дальше. Что не видит  будущего… Я  простился с ней, как и с другими. Продолжил гулять.  Но спустя месяц что-то внутри меня изменилось, какой-то ком встал у меня в груди. Я стал беспокоится,  нервничать, секс перестал приносить мне привычное удовольствие, алкоголь стал противен, а о наркотиках я и подумать не мог. Мне стало не хватать ее, и я решил  вернуть… Собравшись с мыслями, я пришел к ней.   Ты бы видел ее красоту, – он поднял голову и посмотрел на Сама восхищенными глазами.  - Небесная красота, ангел во плоти. Ради нее мужчины были готовы на все, но не я …
- Что было дальше?
- Она сказала,что больше не любит.Что помнит только мои  оскорбления и унижения, а кроме разочарования в ней не осталось нечего.
- В чем трагизм? Простая любовь, люди сходятся и расходятся.
- Трагизм … - ухмыльнулся бомж. – Я был ее первым мужчиной, был для нее всем, и сам ее упустил.
- Вернул бы ее, или нашел другую
- Ты не понимаешь.. Мы до сих пор друг друга любим. Я мечтаю набраться сил и встретиться с ней...
- Попробуй.Просто попробуй.
-  Сколько раз я уже пробовал найти в себе силы… Я узнал, что разрушил ее жизнь и стал разрушать свою. Альберт  Хоффман и его ЛСД были как нельзя кстати. Ты когда-нибудь смотрел на свою руку и видел, как из нее вылезают змеи? А я видел, - он усмехнулся. -  Я перестал различать, что реально, а что нет. Стал невротиком, перестал писать.  Нет ничего хуже для писателя, чем перестать писать …  У меня кончились деньги, квартиру забрали за долги и я остался ни  с чем на улице. Любовь ломает, – он приложился к бутылке и допил все оставшееся виски. – Но зато я стал счастлив.
- Счастлив? Ты только что мне рассказал, как разрушил свою жизнь, и, говоришь...
-Конечно.У меня нечего нет, не за что держаться. Ни друзей, ни любовниц ничего. Я счастлив. Я не стал писателем, и не думаю, что стану.Я могу жить где захочу и когда захочу, в этом прелесть  бездомных. 
-Я - тоже писатель.
-Писатели уже не те, – посмотрел он на одежду Сама. – Ты слишком красив и чист  для писателя.
- Главное - не внешность,  а то,  что ты пишешь.
- Тогда запомни одно: никогда не влюбляйся … - он улыбнулся и  попытался встать, но сказалось выпитое виски, и бомж рухнул навзничь.
- спасибо тебе, – Сам похлопал его по плечу, и, оставив бармену деньги, попросил не избивать своего нового друга, как это часто делают в барах города.
Саму пришлось поймать такси, чтобы добраться до своего друга. Таксист не сразу захотел ехать  в тот квартал города, но щедрость Сама помогла ему решиться.
Квартира друга Киссоса была в самом злосчастном квартале, куда без крайней нужды люди старались не соваться. Таксисты брали двойную  плату, автобусы не заезжали туда, а машинисты метро доставали травматические пистолеты, которыми снабдил их мэр, когда останавливались в квартале.
Но репутацией квартала пользовались и влиятельные люди, чтобы укрыться от всех, когда им хотелось женщин и наркотиков.  Одним из таких был друг Киссоса –юрист.
Завернув за очередной угол, таксист остановился недалеко от одного из полуразрушенных пятиэтажных домов.
-Дальше идите пешком, – сказал он, открыв дверь Саму.
Расплатившись,  Сам поспешил к дому, стараясь не задерживаться на улице. Войдя внутрь, он поднялся на последний этаж и постучал в единственную дверь.
- Вы к кому? – Сказала голая девушка, открывшая ему. 
- Меня ждет Киссос 
- Я не знаю, кто это, но проходите,  – она, пошатываясь, ушла вглубь квартиры, оставив дверь открытой.
Перед Самом был длинный коридор с комнатами по бокам,в которых были выломаны двери. Проходя мимо каждой из них, он заглядывал внутрь  в поисках Киссоса. Но нечего кроме сплетенных голых тел женщин и мужчин, которые даже отдаленно не напоминали его друга, он не увидел. Пройдя коридор, Сам очутился в большой комнате, где на диване сидел его друг, окруженный голыми  женщинами.
- Киссос,что это за притон?   
-Тебе тоже нравится? Квартира моего друга. Я рассказывал о нем, юрист.Таким важным людям тоже нужен отдых, – он улыбнулся и  обнял своего старого друга, сдавив своими мощными руками ребра Сама.

- Это Сам, лучший романист нашего времени,  – девушки игриво улыбнулись  и продолжили что-то обсуждать между собой, не обращая внимания на нового гостя.
-Как поездка? –спросил Сам, присаживаясь на диван.
-Это мой рай. Для меня нет страны лучше. Девушки, кокаин, море – что может быть прекраснее.
-Литература?
-Брось, неужели ты сам веришь в это? –Он улыбнулся и положил одно массивную ногу на другую.  Киссос  фигурой походил на медведя: широкие плечи, массивные ноги и мощные руки, которыми в свое время он ловко орудовал, когда они с Самом любили подраться на улице.
-  Вне всякого сомнения, литература – самое важное в нашей жизни.
-Оставь философию, Сам, посмотри, как прекрасна наша жизнь. – Обняв одну из девушек сказал Киссос.

Сидя рядом с обнаженными  девушками,  Сам вспомнил бордель, где он впервые побывал с продажной женщиной. Квартира была схожа с тем дешевым притоном, разве что места было побольше. Ту женщину звали Мария. Его всю жизнь тянуло к блондинкам, Мария была одной из них. Длинные ноги, пышные груди с маленькой очаровательной родинкой на левой из них  и глаза, ее зеленые глаза, полные страсти. Она была из тех проституток, которые получали удовольствие от своей работы. Она была рождена, чтобы стать проституткой. После подаренной Саму ночи любви она сидела и рассказывала ему про свою жизнь. Вдохновленный ее рассказом, он поспешил домой, где достал свою старую печатную машинку и написал свой первый рассказ « О любви продажной женщины».
- Очнись, Сам,что с тобой?
- Я задумался, воспоминания.
; Ты становишься шизофреником со своей литературой. – Не отлипая от одной из девушек, -  сказал Киссос.
- Что ты привез из Боливии?.
- Гляди, – Киссос жестом согнал девушек и, оперевшись своим массивным телом на диван, перевернул его. – Перевертыш, – улыбнулся он.
Диван теперь стоял лицом к окну, но, что важнее, к  стеклянному столу с горой кокаина. – Отменный, боливийский кокаин, который мне чудом удалось перевезти. 
Киссос достал железную трубочку и вместе с Самом и девушками   стал прикладываться к порошку. Не прошло и десяти минут, как половины порошка не стало.
Самом овладела кокаиновая эйфория. Желание к саморазрушению граничило с диким животным, которое просыпалось в нем каждый раз после хорошо написанной страницы. Он поцеловал одну из девушек и, взяв ее, хихикающую, на руки, отнес в комнату.
Действие наркотика заканчивалось, и спустя час  он лежал на  кровати со сладко посапывающей девушкой. Сам осмотрелся.
По полу, вокруг лежавших в полубессознательном состоянии голых девушек, словно гиены вокруг лани, ползали возбужденные друзья юриста со открытыми ртами, из которых стекали слюни.  Мерзкие, жалкие, склизкие личности, для которых кокаиновый угар и доступные женщины были единственным утешением в их жалкой жизни. Белые воротнички, сотрудников офисов и жалкие менеджеры,которые мечтали подняться по карьерной лестнице вверх,чтобы купить очередную машину,  квартиру, дом. Они потеряли себя в бесконечной жажде наживы денег, чувство духовности стало для них чуждым. «Как человек сознательно может пойти на это, - подумал Сам. – Разве им самим не отвратительно такое существование?.. Выродки капитализма, мерящие добро и правду лишь деньгами...  »   Они вызывали у Сама смешанное чувство отвращения и жалости.
Как только мышцы вновь обрели прежний тонус, он поспешил уйти из комнаты, чтобы не видеть этой картины, и найти своего друга.
Киссос оказался в одной из комнат, лежащий на кровати в окружении трех голых девушек.
- Покурим? 
- Ты же бросил, – приподнимаясь на кровати, ответил ему друг.
- После такого можно покурить, – улыбнулся Сам.
Они с Киссом пошли обратно в комнату с диваном, где уже никого не было, а на столе оставалась пара дорог кокаина.
-Давно ты употребляешь? – Спросил друга Сам, сладко затягивая дым сигареты, первой за последние полтора года. 
- Второй год. Нечего не говори, я сам все понимаю …
-Я и не хотел, –улыбнулся Сам. – Сегодня я видел Н.
-Н.? –удивленно спросил Киссос – Дай человеку власть, славу, деньги  - и он забудет друзей.
-Хорошо сказано, ты не пробовал писать?
-Я оставлю это ремесло тебе. Не везде же быть лучше тебя, – улыбнулся он.
- Н. дает завтра концерт. Присоединишься? Я не могу слушать его музыку в одиночестве.
-Другу  же не скажешь, что он ужасен, – они оба рассмеялись. – Конечно, присоединюсь. Захвачу еще с собой порошка.
-Отлично …
Киссос с Самом, измученные женщинами и наркотиками, задремали.
Он летел среди облаков, наслаждаясь чувством безграничной свободы, доступной лишь птицам, и раздвигал на своем пути облака. Внизу, среди бесконечных просторов океана, он увидел необычный остров.  Праздное любопытство побороло эйфорию полета, и он спустился вниз. Облетев гору, Сам  приземлился  на белоснежном песчаном пляже, окруженным тропическими джунглями.
-Привет,  – Сам обернулся и увидел позади себя девушку, которую сразу не заметил. Она была такой необыкновенной красоты, что он лишился на миг дара речи. – Я вижу тебя впервые. Ты только прилетел?
-Да, – зачаровано ответил Сам.
- Я Мельпомена..
- Я Сам.
-Пойдем, я познакомлю тебя со своими подругами. Они живут совсем недалеко, - она взяла его за руку, и Сам, не сопротивляясь, пошел за ней.  Песок под их ногами был мягкий, словно гусиный пух, которым подтирался Гаргантюа. С океана доносился легкий ветерок, освежавший их и спасавший от высоко стоящего солнца, которое, к удивлению Сама, грело, но не пекло.
Они подошли к небольшим домикам, сделанным из тростника, и Сам зашел внутрь вслед за Мельпоменой Он был поражен : внутри были только  гамаки, на которых лежали 7 девушек. 
-Это Сам, он мой друг, – сказала Мельпомена подругам, которые обступили их весело смеясь
-Чем ты занимаешься? – Спросила одна
-Я писатель.
-Писатель?! Это так завораживает, .- ответила высокая брюнетка.
-Ты красивый,   –Сказала другая девушка и сняла с него рубашку, оставив его только в брюках.
Высокая брюнетка передала Саму деревянный стакан с розовой жидкостью. Сам сделал небольшой глоток  и почувствовал странное тепло во всем теле. Тяги к саморазрушению, которую он чувствовал каждый раз, выпивая стакан виски, не было. Он почувствовал лишь непривычную легкость, какая была, когда он парил среди облаков.
Девушки   увидев реакцию Сама, понимающе улыбнулись и вывели его из хижин  . Они окружили его и стали водить хороводы, весело смеясь, пока лицо Мельпомены не помрачнело.
-Что случилось? –спросил ее Сам.
-Ты видишь эту гору? .Ее история печальна,   –девушки остановили пляски, и лица их помрачнели.- К нам прилетел мужчина. Такой же, как и ты. Правда, он был художник . Я привела его к нам. Мы танцевали, веселились и пили … Из всех девушек он влюбился в одну, а она влюбилась в него … - с каждым словом лица девушек становились все грустнее и печальнее –. Остров им стал неинтересен, и мы тоже. Живя лишь друг другом, они забыли обо всем вокруг... Острову стало плохо,  он заболел,  и посреди него стала расти гора. Она продолжала расти, вырывая деревья с корнями.  Пока одним днем этот мужчина не женился на нашей подруге. Они ушли далеко в лес и поселились на этой горе. Она перестала расти, а мы перестали их видеть.  С тех самых пор наш остров болен этой горой. Они оставили все, убежав туда.  –Сам, очарованный девушкой и одурманенный напитком, не заметил , как ее подруги сняли с себя остатки одежды и убежали в сторону океана.
-Вы видели их? После этого?
-Однажды, когда я собирала в лесу ягоды, увидела ее. Она стояла, вся в лохмотьях, и в ее глазах не было привычного огня свободы, которым она так гордилась. Оставив все наслаждения ради жизни на горе с мужчиной, она стала несчастна.
-Видимо, не тот мужчина …
-Или не тот выбор. 
-Оставить все это  ради горы, - задумчиво произнес он. -  Видимо, она сильно его любила. Хотя не мне судить …
-А он ее  - нет, если позволил это сделать.
-Печальная история. Говорят, что сила любви бесконечна … - сказал Сам 
-А ты меня любишь? Я заметила твой взгляд. Как ты смотришь на меня. Ты готов все бросить ради меня? Хочешь быть только со мной?
- Хочу, но твои подруги, – он повернулся к океану, где плескались обнаженные девы, зовя его к себе. –Они ждут тебя, а остров не вынесет еще одной горы …
Сам проснулся от жуткого грохота ; один из друзей юриста уронил девушку, которую взял на руки.
«Всего лишь сон», - сказал он сам себе. Собравшись с мыслями, он оделся и, не будя своего друга, ушел прочь из квартиры. Поймав такси - с утра они бывали в этом квартале -  он, сказав адрес, заснул на заднем сиденье.

4

-Дорогой, мы успеваем в ресторан?   – спросила своего жениха О., снимая мокрые, пропитанные потом после пробежки, вещи.
К спорту она приучила себя, лишь когда Н.  прославился : постоянные схватки  с  жадными охотницами за почетным  статусом «девушки звезды», заставили ее посещать зал и начать следить за собой  . И, выиграв все битвы за сердце любимого, она не смогла избавиться от маниакальной спортивной зависимости, которую, как ни пыталась, не смогла привить жениху. 
- Успеем. Мы не опоздаем на концерт, куда ты хочешь?
- Ты помнишь, где мы впервые встретились? 
-Никогда этого не забуду – улыбнулась он, пытаясь застегнуть рубашку на успевшим отрасти за годы сидячей жизни  пузе.
Взявшись за руки, они спустились вниз и, выйдя из своего особняка, направились к богатой коллекции машин.
-Я сегодня за рулем. Наверняка ты захочешь выпить с друзьями, – сказала она, садясь в один из своих автомобилей. 
- Я не хочу слушать пьяные рассказы Сама. Тем более не хочу куда-нибудь вляпаться с Киссосом. 
- Но они же твои друзья. Иногда можно и потерпеть. 
-Даже не знаю … - Ответил он и сел в автомобиль. 
Машина выехала из ворот и повернула в сторону города, до которого было 15 минут езды. Все богатые особняки  высокопоставленных чиновников, звезд эстрады,  кино, спортсменов и других привилегированных сословий находились за чертой города, окаймляя его своим  блеском, которого в городе было не найти.   
 Пиццерия, где впервые встретились О. и Н., была в здании бывшего завода, в котором люди продавали часы своей жизни взамен жалких грошей и удовлетворения, которое они получали, живя работой; теперь же многочисленные офисы, с набитыми до отказу «белыми воротничками», которым было отвратительно их существование, занимали все пространство. В одном из подвальных помещений находилась та самая пиццерия, сокрытая среди многочисленных вывесок  частных фирм,  окружавших ее по обе стороны.
Это  было небольшое помещение, войдя в которое человек оказывался на Юге Италии, где-нибудь в Неаполе, где солнце грело своими лучами, а  вино лилось рекой. Деревянные вязаные столы и стулья, фотографии пейзажей « носка сапога », и  керамические кувшины, в которых было настоящее итальянское вино – все было тут, как островок надежды, который находили для себя работники после тяжелого дня, среди безысходности мира.
5  лет назад, еще никому не известный молодой  исполнитель  забрел  со своими друзьями, совершенно случайно,   в эту пиццерию, пытаясь продолжить безудержное веселье, продолжавшееся после успешного концерта . Изрядно напившись, они горланили что есть сил, не замечая единственной девушки, которая сидела тихонько в углу и читала после учебного дня. Н. встал, направляясь справить нужду, и ненароком задел стол, за которым сидела девушка, пролив на нее вино, которое она смаковала уже не первый час. 
Улыбнувшись своей фирменной улыбкой, он позвал ее гулять по ночному городу. Нарушив все свои принципы, девушка согласилась, и с тех самых пор они не расставались ни на мгновение.

Подъехав к зданию и оставив машину на парковке для сотрудников - звездам в этом, как, пожалуй, и в любом другом городе, позволялось все - они поспешили в пиццерию. Зкак только они зашли внутрь, их посетило ностальгическое умиление, которое прервал официант, предложивший один из свободных столиков. Заказав вина и еды, Н. стал с восторгом рассматривать пиццерию, нисколько не изменившуюся за 5 лет.
-Все, как было тогда, – сказал он любимой.
-И правда. Я сидела за тем столом, – она жестом указала на стол, за которым сидел грузный, широкоплечий блондин и женщина-азиатка, которые пытались успокоить своих детей. Мужчина, обративший внимание на жест О., встал из-за стола и направился к их столику.
- Н.! –радостно сказал он, подойдя поближе. –Ты ли это?
- Я – ответил Н. несколько подозрительно, пытаясь вспомнить лицо незнакомца, на котором была довольная ухмылка. – Орфей?
- Эвридика захватила детей, и после работы мы решили перекусить. Сколько лет мы не виделись?   
-Кажется, пять.  А это моя невеста О. 
- Очень приятно,  за тем столиком сидит Эвридика и наши детки
-Времени ты зря не терял.
-Да, – его взгляд устремился на двух белокурых мальчиков, лет 8 с виду,  и маленькую девочку, с короткими кудрявыми волосами, сидящую на коленках у матери. – Моя жизнь пуста без них.
- Мы тоже хотим парочку, - сказала О.   
-   Это правильно … - после небольшой пазы Орфей продолжил. – Ты помнишь Икара?   Он учился со мной и Самом.
-Да, конечно.  Он вернулся из Америки? Сам рассказывал,  что он стал отличным гитаристом.
- Да, вернулся, – с грустью в голосе ответил ему Орфей. – Он год прожил здесь, в родном городе. А сейчас его нету …
-Нету?
- Да, он скончался три дня назад. Открылась язва, кровь попала в желудок, и врачи не успели спасти.
- Мои соболезнования, – сказала О.
-Спасибо, завтра похороны, кремация. Он сам попросил.
- Мы обязательно придем проститься с ним, – сказал О.
- Я потерял номер Сама. Увидишь - передай ему, что я ищу его. Я вернусь к жене, буду ждать вас завтра.
-Мы обязательно придем, рада была повидаться, – сказал Н. уходящему к своему столику Орфею. 
- На тебе не дрогнул ни единый мускул. Тебе совсем не грустно?
-Мы не были друзьями. Он мне никогда не нравился. Все время рассказывал про своих бесконечных женщин и разгульную жизнь, которая, как видишь,  довела его. Мерзкий был тип, – он налил себе полный бокал вина и разом осушил его. – Слишком много пил, это его и сгубило.
-Он умер. Нельзя говорить плохо об умерших. 
- Нельзя принимать такие решения одной. Завтра, нам придется ехать на кладбище.
-Милый, я думала, что ты захочешь проститься с другом.
-Сколько раз повторять, он не был мне другом. Поехали, мы опаздываем на концерт .
-Но нам не принесли ничего, кроме вина...
-  И не принесут, – достав из кармана пачку купюр, тщательно пересчитав,  он бросил их на стол.
Они вышли за ресторана и не обмолвились до концертного зала ни единым словом.
5

Всю свою сознательную жизнь Сам боялся лишь одного – одиночества. Наркотики, женщины, алкоголь помогали ему скрасить одинокие мгновения  жизни, но как он ни пытался побороть его, он не мог.
Женщины быстро наскучивали, и он стал менять их одну за другой,  и  в этом бесконечном круговороте жадных до внимания писателя дам он потерял азарт и интерес,  который отличал его от других мужчин.
Прием наркотиков и даже сильное превышение их дозировок  не производило на него должного эффекта. Да, они  помогали ему отвлечься, уносили его в новые миры, открывали сознание, но не давали столь необходимого ему решения.   
Алкоголь стал для него, что воздух для ныряющего под воду человека,  он просто не мог писать, не налив себе столь любимого им виски.
Потеряв интерес к жизни,  он нашел свое спасение лишь в литературе, которая помогла ему скрасить одиночество. Но делая перерывы, отдыхая головой и сознанием, он возвращался к привычному.

Сам открыл записную книжку и, с довольной ухмылкой на лице, перелистывал страницы, исписанные номерами девушек, подарившими ему бурные ночи.  Эта книга была символом тщеславия,  которое переполняло его .
Наслаждаясь своими победами, он совершенно случайно остановил свой взгляд на букве Т. «Талия».
Множество женщин,  через ложе которых прошел Сам, не оставляли в нем ничего, но бывали и те, которые привносили хаос и разруху в его израненную жизнью душу. 
Он встретил ее, будучи в университете. Сам был готов на все ради этой своенравной красотки, чье сердце было отдано другому. Он страдал,  каждый день, мучимый агонией страсти, напивался и приходил к ее окнам, умоляя ее спустится. Ему было всего-навсего 20 лет, но писательство уже тогда было для него чем-то большим, чем хобби. Он писал стихи и посвящал ей рассказы, но все было тщетно. Одной из пьяных ночей он влез в драку, в которой его пырнули ножом.  Захлебываясь кровью, лежа в каком-то переулке, самого опасного квартала города он  был готов умереть, но Талия, проходившая мимо, спасла его, а вместе с ним и его талант, которым было суждено восхищаться не одному поколению.
Она отвезла его в больницу, дождалась врачей и каждый день навещала его, выслушивая рассказы про «ту единственную».  Чувство благодарности к Талии переросло в дикую, необузданную страсть, которой они предавались почти каждую ночь.
-Талия,– радостным голосом сказал Сам, набрав номер девушки. 
-Сам?! Последний раз  я слышала твой голос четыре года назад!
-Ты узнала?
-Да, узнала. Я читаю все твои книги! - воскликнула она.
-Какие планы на вечер? 
-Вечер? Никаких …
-Мой друг, Heyplz, дает концерт. Пойдем вместе?
- Heyplz!.. – из телефона послышался удивленный возглас – Мы с подругами обожаем его. Ты никогда не рассказывал о нем!!
-Мы с ним вместе  с незапамятных времен. 
-Я еду к тебе. Говори адрес.
-Записывай.. – «Если бы всегда его имя так работало», - подумал Сам, диктуя адрес девушке.
Он лег в кровать и попытался заснуть, но легкое нервное возбуждение от предстоящей встречи не давало ему покоя. Дабы скоротать время, он сел за печатную машинку и принялся редактировать написанные раннее страницы. Каждый раз Сам, завороженный магией слова, забывал о сне, еде и жизни, творящейся вокруг, проживая жизнь героя, словно свою. Время пролетело незаметно; его отвлек глухой стук в его железную дверь.
 « Талия», - сказал он сам себе и направился к двери, открыл - и застыл в удивлении.  Время было не властно над девушкой  - она ничуть не изменилась: все та же по-детски игривая улыбка, те же пронзительно карие глаза, успевшие разбить не одно мужское сердце. При взгляде на нее нельзя было сказать, что она красива, но в ней было столько шарма, а манеры так очаровательны, что она сводила мужчин с ума.
-Здравствуй,– она улыбнулась ему, как всегда кокетливо, и, откинув назад свою копну черных волос, поцеловала Сама в губы.
-Здравствуй, – немного удивленно, после такого приветствия спустя 4 года, ответил ей Сам.
- Что случилось? Ты разве не рад меня видеть? – наигранно сказала она.
-Я... очень рад.   
-Когда концерт?
-Через два часа, но надо быть раньше.   
-Значит, у нас целых два часа. Я так долго ждала нашей встречи… - Талия опрокинула Сама на кровать и сняла с себя кожаную куртку.
6
Концертный зал был в том же квартале, что и университет, который окончил Сам. Большое стеклянное здание, сделанное в стиле модерн, вмещавшее в себя больше тысячи зрителей,  выпадало из всей архитектуры города,  делая его желанным местом для прогрессивной молодежи, в основном студентов, чьи души не успел поглотить город. Новый мэр приказал построить его, как только вступил на свой пост – это было единственное, что он совершил за 15 лет своего правления.   
-Где этот писака? – Переминаясь  с ноги на ногу, повторял Киссос, обращаясь к лысым охранникам у музыкального зала, которые отвечали ему лишь молчанием.  Но не успел он в очередной раз пожаловаться на своего друга двум истуканам в  обтягивающих их перекаченные фигуры майках, как увидел подъехавшую машину, из которой, смеясь, вывалились пьяные Сам и Талия.
-Талия, – сказал Сам облокотившись на своего друга. – Это мой друг детства Киссос. Киссос, это девушка из моего прошлого, Талия !
- Талия? Наслышан, – сказал Киссос, улыбнувшись девушке.
-Сам, что ты обо мне рассказывал? Надеюсь ничего, что может скомпрометировать мою честь? – рассмеялась она. 
-Только то, что ты великолепная любовница..- ответил Сам, и они залились истеричным пьяным смехом.
 -Сам, билеты, мы опаздываем,  – сказал Киссос  и, повернувшись к охране, помахал перед ними тремя расписанными бумажками. Расправив свои широкие плечи и перестав сутулиться, он горделивой  походкой прошел внутрь одного из немногих оставшихся светлых пятен на темном полотне города, под возмущенные возгласы недовольной толпы людей, стоящих в очереди.
 Показав Талии места и оставив ее одну с недовольной миной на лице, Сам и  Киссос  быстро нашли туалет, где смогли уединиться с белым порошком. Зрителей еще не впустили, и отыскать пустую кабинку не составило труда.  Достав прозрачный мешочек и встряхнув его пару раз, Киссос сделал две ровные дорожки на ободке унитаза.
-Посмотри, какой чистый…
Они вынюхали их, потом еще, потом еще - и так пока не закончился весь небольшой пакетик, который захватил с собой Киссос.
-Общение с тобой убивает меня, – сказал Сам, шмыгая носом, когда они выходили из туалета в холл, ведущий ко входу в главный зал.
-Я бы сказал - развращает, – улыбнулся он, когда они вошли в зал.
Концерт уже начинался, и они, одурманенные, с трудом нашли свои места среди заполненного зала. На сцене показался их друг. Он вышел во всем своем блеске, под громогласные аплодисменты восторженной публики.   
-Друзья, прежде чем начать, я хочу  с вами поделиться. Сегодня я обидел моего любимого человека. О, прости меня, ты для меня все! На этом свете нет нечего важнее тебя. Я люблю тебя. И.. - он встал на одно колено,  и зрители восторженно загудели.  – Я люблю тебя и хочу быть только с тобой. Выходи за меня … Что скажешь, любимая? – довольный гул затих и взгляды людей перенеслись со сцены на сильно смутившуюся девушку, сидящую на первом ряду перед самой сценой. 
-Да, – сказала она тихо. – Да, да, – закричала она, и зрители восторженно закричали с ней в унисон.
-Пора начинать, – сказала она, не скрывая своей радости.
Концерт был успешным, как и все последние концерты за 2 года. Популярность Н. росла, а с ней и спрос на его творчество. Ведомые веянием моды, молодые студенты, чей разум еще не были застелен пеленой денег, почти боготворили Heyplz и его музыку.
Киссос и Сам, ведомый Талией за руку, прошли в след за Н. и О. в гримерку, где их уже ждал накрытый по торжественному поводу стол.
-Когда будет свадьба? – спросила Талия, усевшись на колени Саму.
- Скоро. Мои друзья помогут все организовать. Все пройдет на ура.
-Как сегодняшний концерт,-  все также кокетливо улыбнувшись, сказала Талия.
- За Н. и О., будущую самую счастливую семью на звездном небосклоне! – Сказал  Киссос,  подняв над головой бутылку виски, которую он успел взять из стеклянного мини-бара, стоящего в самом углу комнаты. 
-За молодоженов, – поддержал его Сам.
- Сам, надо поговорить, – Сказал Н., отставив в сторону бокал шаманского.
-Что случилось?  Я сказал что-то не то? 
-Конечно, нет.. – улыбнулся ему Н. и ободряюще положил  руку ему на плечо. – Ты помнишь Икара ?
-Конечно. Мне говорили, что он вернулся. Надо его навестить.   
- Он скончался.
- Скончался? –На лице Сама появилась нервная улыбка. –Брось, не смешно.
-Да, у него открылась язва и он захлебнулся кровью, врачи не успели его спасти …
-  Откуда ты знаешь? 
- Сегодня я встретил Орфея, незадолго до концерта. Он мне рассказал.. Возьми его номер, на нем время похорон и адрес. Мы с О. Приедем,  – он передал Саму бумажку и отошел в сторону. 
-Умер... – произнес Сам, из его носа потекла струйка крови, и он потерял сознание … 
Сам очнулся в кровати  с   голой Талией. С дивана  свисали две волосатые ноги Киссоса, похожие на лапы горного козла, а в квартире был жуткий бедлам.  Голова раскалывалась, а желание пить было, как у одинокого путника посреди Сахары. 
Сам встал с кровати и медленно, словно в замедленной съемке, одел валявшиеся на полу брюки.  По привычке он засунул руки в карман и хотел, в поисках живительной влаги, пойти на кухню, но нащупал какую-то бумажку, свернутую в комок.
На ней был записан телефонный номер Орфея и адрес крематория, который Сам и так знал. «Похороны»- пронеслось у него в голове, мгновенно сняв все симптомы наркотического и алкогольного похмелья.
Подбежав к своему другу, он стал трясти его что есть силы.
-Киссос, что вчера произошло?
- Дай выпить - и все расскажу, – сказал он сквозь сон.  - Ты потерял сознание, - он  сладко, словно младенец к груди матери,  присосался к бутылке пива, которую ему успел принести друг. – Мы плеснули в тебя водой и привели в чувства. У Талии был с собой амфетамин, который она успела стащить у  ухажера – врача. Она сказала, что знает, как он работает и сможет быстро привести тебя в чувства.
-Рассказывай дальше.
-Мы дали его тебе. Потом его принял я и Талия. Ты вновь потерял сознание и мы привезли тебя сюда, - пытаясь осознать реальность, отвечал Киссос.
-Когда похороны?
-Похороны? Похороны!!! – воскликнул он. – Точно,  Н. вчера говорил тебе про похороны… Он сказал,что заедет за тобой. 
-Во сколько?
-Не помню, кажется, в полдень..
Сам гневно посмотрел на друга и подбежал к настенным часам, висящим над его рабочим столом. На них было без четверти 12. Киссос, мучимый похмельем, закрыл глаза и вновь уснул, а Сам побежал в ванную комнату.
Обмыв лицо и вычистив зубы, он надел свои единственные, которые не носил со времен университета, черные брюки и одну из множества рубашек, заполнявших его платяной шкаф, стоявший рядом с книжным и занимавший куда меньше пространства.
 Ровно в полдень позвонил Н, уже ждавший Сама внизу. 
Сам спустился и запрыгнул в машину. Всю дорогу до крематория они не обмолвились ни словом, слушая надоедливое радио, пытаясь уйти от грустных дум.  Но Саму это не удалось, он вспоминал своего друга, ставшим   для него  эталоном настоящего человека, преданного лишь искусству.
Когда Икару исполнилось 20, он уехал за границу, прочь из города, который подчинял себе людей, искать себя и свой путь. Он переехал жить в штаты, где устроился работать в кафетерий, рядом с офисами и биржей, из которых в обед выбегали, словно голодные крысы, менеджеры и прочий планктон, которых презирал Икар . Каждый раз,  наблюдая за их алчными и жадными до денег и власти глазами,  выбиравшими  сэндвич получше, чтобы набить уже рвущие их белые рубашки животы, он говорил сам себе: «Уж лучше сдохнуть в нищете, чем быть как они. Тщеславные, алчные, без души», - они вызывали  в нем лишь отвращение, но он был благодарен им. « Если бы  я каждый день не смотрел на них и не ужасался, то никогда не стал был тем, кто есть. Сам, только сейчас я понимаю, что враги наши учат большему, чем друзья», - сказал он как-то Саму, набравшему другу, чтобы похвастать новой книгой.
После работы он ездил по гаражам, где юные рокеры начинали свой долгий музыкальный путь, клубам, концертным залам  –во все места, где люди, на прослушиваниях, могли оценить его дар и талант игры на гитаре.  Он нашел таких же, как и он: ребят, которым был важен не успех, а музыка, которой они наслаждались, словно изысканной женщиной.  Они хотели лишь признания, чтобы люди, слушая их музыку, меняли что-то в себе и своем образе жизни. Они высмеивали зависимость от вещей, статуса и денег, насажденную обществом – настоящим гигемоном и узурпатором современного мира.
  Каждый концерт заканчивался настоящей вакханалией рока, которую они устраивали в одном из своих отелей. Наркотики, алкоголь, продажные женщины и безумные поклонницы – все это, приносившее ему счастье и успокаивающее его душу, сгубило Икара. 
Сам тешил себя мыслью, что его близкий друг умер счастливым, занимаясь любым делом и жившим полной грудью, презирая жалкое существование.
7
Машина съехала с главного шоссе, единственному пути из проклятого города, и повернула на дорогу, ведущую к кладбищу, рядом с которым был крематорий. Не доезжая до территории кладбища, Сам стал замечать могильные плиты, стоящие по обочинам дороги, где им точно было не место. « И чем они заслужили такое?» - отвлекшись от мыслей об Икаре, подумал Сам. – « Бедняки. Вот вся красота мира, в этих плитах. Каким бы ты ни был человеком, без денег помрешь рядом с отбросами, и похоронят тебя на самой обочине», – его лицо исказилось в презренной к этому миру мине,  и он попросил Н. переключить радиостанцию.
Они оставили машину на парковке и пешком отправились к  зданию, большому черному кубу, без окон, но с тремя дверьми, через которые человек попадал в церемониальный зал.
Люди столпились у одной из трех дверей и ждали свою очередь, среди толпы Сам заметил Орфея и направился к нему, оставив Н., который искал глазами свою будущую невесту.
 Много лет назад они были лучшими друзьями, не представлявшими будущее без их постоянной, нерушимой дружбы. Сам познакомил Орфея с его красавицей женой, благородной азиаткой Эвридикой, чей отец был высокопоставленным чиновником, ему пришлось измениться. Он перестал рисовать, перестал читать, перестал встречаться с Самом, отдаляясь каждый день, и пропадая на работе, чтобы стать достойным женщины, которая любила его таким, какой он есть. Родились дети, Эвридика изменилась вместе с мужем. Так, не изменяя никогда, они изменили друг другу и себе. 
-Привет, дружище, – Смущенно сказал Сам, встретив друга спустя столько лет. 
-Здравствуй.
-Жаль, что мы встретились спустя столько лет по такому поводу.
- Правда жаль … - понимающе улыбнувшись сказал Орфей. - Я слышал, ты стал писателем?
-Да. Кто-то говорит, что не плохим.
-Еще в школе ты говорил, что посвятишь себя спорту. Кто бы мог подумать.. Писатель! Ты же  совершенно безграмотный.
-Писателю не надо знать грамотность, ему надо знать людей, – ответил на колкую шутку в свой адрес Сам.
-А ты все тот же тщеславный уродец, – улыбнулся Орфей  –Если бы только наши учителя знали, что ты вырастишь лучшим писателем современности… Да не смотри на меня таким взглядом.  Я читал ту статью, настоящая хвалебная грамота. Столько пафоса, жуть …
- У меня был роман с девушкой, написавшей эту статью. –Они оба рассмеялись, а после погрустнели. Как грустнеют люди, вспомнившие моменты прошлого, которого не вернуть, хотя так хотелось.
-Кто знал, что ты станешь таким?Кто знал, что из тебя выйдет писатель ? – сказал Орфей, пытаясь заполнить неловкую паузу.
– Никто не знает кем станет завтра. Никто не знает, когда в него попадет пуля, – улыбнулся другу Сам. 
-Я знаю, я буду все тем же …  – добавил он обреченно после небольшой паузы.  - Отцом и мужем.
-Н. сказал,что видел тебя с детьми.
-Два сына и дочурка. Эти малютки - все для меня, но я устал … Я вспоминаю те времена, когда хотел быть актером или художником, кем угодно, только не работником таможенной службы, – сказал обреченно Орфей.
-Они любят тебя, ты их тоже.
-Да, это точно. Вот и Эвридика … - К ним подошла азиатка в строгом костюме, облегавшим ее слегка полноватое тело и на высоких каблуках.
-Привет, Сам, – поцеловав Сама в щеку, сказал она. – Орфей, сколько можно пить! Это похороны, тут люди!!!
-Я сам разберусь, когда мне пить,  - он поднес флягу, которую достал из-за пазухи, и сделал внушительный глоток.  – Ром, который мы так любили пить с Икаром.
-Что я скажу детям? Их отец напился на похоронах лучшего друга???
-Хватит. Езжай домой. Возьми детей и езжай, не видишь! Мне плохо …
-Хорошо, но домой можешь не возвращаться. Мне осточертел твой эгоизм!!! – Раздался глухой звук пощечины, которую она отвесила своему мужу.  – Приди в себя, ты совсем не тот, кого я любила и за кого выходила замуж. Ты стал тряпкой, зависимой от алкоголя. Постоянно ноешь, какая у тебя ужасная жизнь. Посмотри на меня! Посмотри на мое тело. Ты видишь, что с ним? Я родила тебе трех детей!!! –стала кричать на мужа Эвридика. – Трех, черт возьми, трех детей. Я потеряла свою красоту. А  ты все пьешь … Домой можешь не возвращаться, – добавила она, понизив голос.
-Так каждый раз, все будет хорошо, – сказал Саму друг и снова приложился к фляжке, смотря на удаляющуюся девушку. 
-Начинается, –сказал Сам, заметив людей, входящих внутрь.
Они прошли внутрь плохо освященной комнаты, стены которой были увешены  ликами святых . По спине, скептически относящегося к религии Сама, пробежал неприятный холодок. Люди стали выстраиваться в очередь к гробу, Сам встал последним, за подошедшими О. и Н.  Он смотрел на людей, отошедших от гроба , ни их обезображенные горечью и скорбью лица, при виде которых он ужаснулся. В нем проснулся животный страх :  ему хотелось выбежать на улицу с криками о помощи, уехать в город к любимым  проституткам, напиться -  что угодно, чтобы не проходить сквозь это. Это был страх отчуждения, страх безразличия, которое испытывают люди, принявшие всю обреченную на гибель реальность.  Он смотрел на слезы, стекавшие по щекам, на дрожащие руки, пытавшиеся  прикрыть лицо, и ему становилось жутко.  « Это же мой друг »- пытался уговорить  себя Сам  - « Ты все почувствуешь ». Настала очередь Н., за ним должен был идти Сам.
Он подошел к телу друга и стал с ним шепотом с ним говорить. Сказав последние посмертные слова другу Н.   поцеловал  его в лоб и отошел,  не сдерживая слез, наполнивших его зеленые глаза.
-  Он в лучшем мире. –сказала О. нежно,  обняв своего мужа  отвела его в сторону.
Сам был последним. Шаг за шагом он медленно приближался к гробу пока не увидел, из полуоткрытых створок гроба,  лицо старого друга. Оно было непривычно спокойным, умиротворенным, без эмоций, которые так переполняли Икара при жизни .
 Сам посмотрел на лицо и страхи его стали явью – он не чувствовал того, что другие.  Внутри у него не было ни печали, ни скорби, которую он так ждал и на которую надеялся - страх ушел.  Сам осознал, что Икар для него все еще жив, лишь земная оболочка его погибла, но дух, его дух остался с Самом на всегда.   
« Даю тебе слово дружище, я сделаю все, что не успел ты.  Не буду жить  как все, подчиняясь системе и становясь ее рабом. Буду следовать твоим заветам  ,  буду жить  настоящей жизнью не смотря на преграды, как это делал ты. Знаю ты рядом со мной,     твой дух жив. Надеюсь ты поможешь мне открыть смысл жизни. »- сказал он не вслух и, улыбнувшись, положил цветок рядом с телом друга. Впервые за 5 лет Саму стало спокойно, как никогда  : он почувствовал легкость и свободу, как раб с которого сняли вековые оковы.
-Ты рядом – шепнул Сам вслух.

Не успел Сам отойти от гроба, как внутрь зашли двое мужчин, ведущие под руку женщину, чьи шаги были столь слабы , что казалось вот-вот и она упадет замертво.
- Это его мама –шепнул на ухо Саму Орфей.  –Три года назад  умер отец, спустя год собака, потом муж, а теперь и сын. - сам пытался разглядеть лицо женщины, но голова ее была опущена.
Мужчины помогли ей подойти к гробу. Она убрала назад своей худой, дрожащей от бесчисленных препаратов рукой,  белокурые волосы, мешавшие ей взглянуть на труп сына, оголив маску безумного спокойствия, на своем красивом, аристократичном лице.
 « Она уже давно умерла »- подумал про себя Сам,взглянув на ее стеклянные, безжизненные глаза, потерявшие блеск и пламя жизни .
Посмотрев на безжизненное тело своего сына она потеряла сознание., но мужчины успели ее поймать, и вынести прочь из зала.
Гроб закрыли под плачь свидетелей  этой драмы, и механизм увез его внутрь специального окна, где тело Икара должно было превратится в пепел, который развеют над проклятым городом, породившим и забравшим его.
Люди стали расходится. Сам пошел в след за Н., который согласился довести его до дома.  Он сел на заднее сиденье, стараясь не слушать, что спереди обсуждали будущие молодожены О. и Н. 
  « Жизнь закончилась, когда еще билось сердце  »-думал он, смотря на пейзажи за окном  – «Без сына, отца, мужа нет для нее жизни… Семья была ее смыслом…  А без смысла, зачем тогда жить.. В чем он  »-пытаясь не отвлекаться на беспрерывный болтовню, доносившуюся спереди, Сам ушел в себя. « А в чем тогда этот смысл? Не знаю, спорт ли это? Или литература? Не думаю... Когда  я был ограниченным спортсменом, спорт и был моим смыслом... Не думал, а просто делал свое дело. Когда думаешь, становится страшно… В чем тогда смысл жизни?… Зачем мы живем? Чтобы прославиться? Чтобы стать великими? Чтобы завести семью и детей? Не каждый сможет пройти этот путь», - в памяти вновь всплыло бездыханное лицо друга. –«Я найду его, Икар.  Дружище, я найду его ради тебя... Не  хочу участи других, боятся потерять что-то, бояться изменить что-то в своей жизни. Хочу  жить, жить, как жил ты, проживая каждый день своей жизни, а не влача жалкое существование, чтобы мой дух жил даже после смерти... Ты открыл мне глаза на многое  …Ты был великим человеком и остаешься таким!» - на лице Сама появилась улыбка.
Машина свернула на его улицу и, попрощавшись с друзьями, он выбежал под только зарождавшийся дождь. 
-Хоть когда-нибудь в этом городе бывает солнце?.. – выругался он и открыл дверь дома.

8
Сам проснулся рано утром,  пытаясь понять, как исполнить данное Икару обещание. Он взял с тумбы, стоящей рядом с кроватью, записную книжку и начал пролистывать страницу за страницей, но без прежнего удовольствия и тщеславной гордости. В нем проснулось странное чувство беспокойного зуда, которое сильно смутило его.
- К черту всех, – сказал он и отшвырнул в сторону книжку, которую всегда с особой заботой клал внутрь тумбы.
Он сел за печатную машинку и, ведомый странным чувством, стал писать, не останавливаясь.  Не успевал он записать мысль, пришедшую в его прозревшую голову, как появлялась уже новая. Если не получалось выразить мысль, то он прибегал к виски, излюбленному литературному лекарству, которое всегда помогало ему справиться со скудностью языка.
Сам,  ждущий вдохновения  каждый раз, прежде чем сесть за работу, наконец понял, что вдохновение приходило, лишь когда он начинал писать.
Но как чисты и свободны ни стали его мысли, в виски он продолжал нуждаться. Домашние запасы кончились, и  нехотя одевшись,  с шумом закрыв свою большую железную дверь, он направился в единственный  магазин, где можно было купить любимый виски.
 Еле перебирая ногами, шаркая,голодный, слегка пьяный,  он побрел по своим любимым пустынным  улицам. Город был ему совсем не страшен  . Он зашел в парк   где он любил проводить время, сидя в одиночестве с бутылкой вина, укрывшись от всех, в надежде  встретить того, кто мог бы помочь ему победить одиночество.
Пройдя парк насквозь, он вышел к краю квартала, в котором жил. Здесь был его любимый магазин, единственный в городе, где продавался  любимый им виски, о котором однажды написал писатель, чьи работы Сам ценил выше других.
Сам зашел внутрь ничем не примечательного, совершенно обыкновенного городского магазина, куда люди заходили каждый день купить провианта, чтобы выжить в этом городе. Он прошел мимо отделов с мясом, фруктами, овощами, пробираясь сразу к выпивке. Рядом с отделом стояла русая девушка, в обтягивающих ее спортивную фигуру, и в особенности зад, джинсах, которую Сам сразу приметил. Но странное чувство, мучащее Сама с самого утра, вновь дало о себе знать.

-Почему виски? –раздался сзади тонкий голосок. 
-Простите…
-Почему виски, а не вино?  – Сам обернулся. Перед ним стояла девушка, которую он приметил, зайдя в отдел, и держала в руках бутылку красного вина. Она улыбнулась. –Сейчас только день, слишком рано для виски. 
- Это мое лекарство. 
- Лекарство? От чего? Очередной мужчина, разочарованный в жизни и женщинах, – сказала она вслух, как будто сама себе. 
- Нет, нет, я писатель, – улыбнулся Сам. – Жизнь я люблю,  и девушек тоже. Виски помогает преодолеть скупость языка, который не всегда может уловить богатую мысль. 
- Вы первый писатель, которого я встретила, – лицо девушки озарила улыбка, оголившая ее идеально ровные и белоснежные зубы, какие Сам видел впервые.  – Это волнительно, встреча с настоящим писателем...  Меня зовут Мельпомена. Знаю, странное имя, но что поделать, у моих родителей было плохое чувство юмора.
-Мельпомена… - задумчиво произнес он, пытаясь вспомнить где слышал его раньше.  –Я Сам. Мы не встречались раньше? 
- Вы первый писатель, которого я встретила. Я бы запомнила такого мужчину,  – она приветливо улыбнулась. - Я, кстати,  актриса. Писатель и актриса – сладкая парочка.  Что–то не так?
 - С чего вы взяли?
- Вы странно смотрите на меня. 
-Нет, – только сейчас Сам понял,   что смотрел на девушку, восхищаясь ей, словно ребенок на щенка, которого ему сподобились купить родители. Ее красота манила его, ее  по-детски очаровательные манеры заставляли биться сердце чаще. Еще ни разу женщина не вызывала в нем такой дикий восторг и страх одновременно. –У вас красивая улыбка, – выдавил он из себя.
- Вы очень милы, спасибо, – игриво сказала девушка.
В воздухе зависла неловкая пауза. Сам попытался отвлечься от ее карих глаз и вспомнить, где видел ее раньше, но память отказывала ему, как все остальное, не желавшее слушаться голову. 
- Не хотите выпить вместе? Я расскажу вам, каково быть актрисой, а вы поведаете мне про писательство.
-Тогда я возьму две бутылки, –улыбнулся Сам. «Слава богу», - подумал он, зная, что ему бы не хватило храбрости пригласить красавицу к себе. Она взяла его за руку и повела к кассам.
Всю обратную дорогу домой Сам слушал рассказы девушки об актерском ремесле. Мельпомена поведала ему историю своего становления  актрисой.  О том, как когда она закончила школу, ей предлагал  заплывшую салом руку и не совсем здоровое сердце один из самых влиятельных и богатых людей города, который был очарован ею и страдал от безответной любви. Отвергнутый, он стал ее преследовать и угрожать, но его брат, влюбившийся в нее с первого взгляда ,застрелил своего родного брата, а позже, не сумев преодолеть горя, застрелился и сам. В университете каждый преподаватель желал ее тела, несмотря на ее ум и знания, студенты отвешивали похабные шутки в ее адрес, так что ей пришлось сбежать из места, которое должно было дать ей дорогу в жизнь. Как и перед каждой девушкой в этом городе, перед ней было три выбора. Первый - стать проституткой, с ее внешностью и очарованием, непременно элитной, и получать стабильный заработок, обзавестись жильем и жить в свое удовольствие. Второй, тот который она могла выбрать, еще будучи в школе – остаться с одним из многих богатых мужчин, жаждущих ее любви и ее тела. И третий - тот который выбрала она: стать одной из немногих в этом городе, кто отдал себя искусству, отдал себя чему-то светлому во мраке проклятого города.
Мельпомена пошла в единственную актерскую академию, где в нее влюбился преподаватель, который готов был сделать ее актрисой, но, отказавшись ему отдаться, ей пришлось уйти, дабы избежать скандала. Она нашла  курсы при небольшом театре, где училась и играла одновременно. Директор театра была женщина.
Сам шел и понимал, что мужчины для Мельпомены - лишь объекты дружбы, никак не любви. Разочаровавшись в «сильном » поле,  она решила дружить, надеясь, что так они перестанут любить ее, но как она была не права!..
-Тебе не страшно идти к незнакомцу домой? – спросил он, когда они уже свернули на улицу, ведущую к его дому.
-Я верю тебе, мне кажется, что люди не знают тебя. Оттого ты и одинок.
-Почему ты думаешь,что я одинок? 
-Ты живешь один,  днем покупаешь виски, чтобы писать. Будь с тобой рядом любящая женщина, ты бы проводил время с ней, а не с бутылкой и печатной машинкой.
-Привязываться к кому-то - слишком дорогое удовольствие. К тому же  писатели должны быть одиноки, как по другому стать великим.. – он вновь улыбнулся  так, как  будто разговаривал с ребенком.
-Может, ты и прав. Но я все равно верю тебе, – улыбнулась девушка, и они подошли к дому Сама.
9
-Так красиво!  – сказала она восторженно, когда зашла в квартиру. Слегка вприпрыжку, радуясь словно ребенок, попавший в царство игрушек, она стала бегать по квартире,  остановившись лишь на мгновение, сначала чтобы рассмотреть шкаф, заполненный книгами, потом - стол, где стояла печатная машинка. Осмотрев всю квартиру, она плюхнулась на диван, поджав под себя босые ноги.  – Хороший вкус, твоя квартира не сравнится с комнатой, которую мне приходится снимать.  Я даже не знала, что писатели могут жить вот так. Думала, что где-то на чердаках, они сидят и пишут свои великие произведения, напиваясь дешевым виски..
- Просто мой виски хороший, - улыбнулся Сам.
Он прошел на кухню, наслаждаясь цветочным запахом духов Мельпомены, который  успел просочиться во все уголки квартиры. Достав два бокала, он разлил им виски и бросил по кусочку льда.
- Ты сейчас пишешь? – спросила она, приняв у него из рук бокал. 
- Да, роман, но давай не будем об этом. Я только что вспомнил, где видел тебя.
-Где же? – смущено спросила девушка.
-В своем сне.
-Во сне? – на ее лице появилась игривая улыбка, какая появляется у женщин, которые  знают, что мужчина в их власти. –Что мы делали?
-Мы были на пляже острова  и пили какой-то чудесный напиток. 
-  Как сейчас, мы сидим на островке искусства в нашем черством городе. Ты пьешь виски, и я тоже, – она вновь оголила свои белоснежные, идеально ровные зубы. – О чем ты пишешь?
- Сейчас?
- Сейчас ты сидишь со мной,  - рассмеялась она своим по-детски звонким смехом.
- Роман, про жизнь девушки, которую никто не принимает в нашем обществе.
-Почему?
-Она вышла из больницы, психиатрической, – пояснил он.  -Изменилась, стала другой, но люди продолжают видеть в ней лишь психопатку.
-Я не смогла бы стать писателем. Слишком много мыслей, а слишком мало слов знаю, – попыталась она  изобразить из себя глупенькую дурочку, ей всегда нравился этот прием, заставляющий мужчин почувствовать власть над ней, но как только ей надоедало играть, или мужчина позволял себе слишком многое, она показывала свою натуру.
-Главное — писать о том, что у тебя в душе. В этом весь секрет, – не обращая на ее актерскую игру, ответил Сам, которого всегда было легко заинтересовать, заговорив о литературе. -  Писатель не должен знать множество слов или фраз, он должен  чувствовать человека. Писатель должен понимать сущность.
- Сущность?
-Да, сущность. Сущность бытия, жизни, женщин, – улыбнулся он, выпив за нее бокал виски. 
-А ты понимаешь мою суть? –на ее лице вновь появилась игривая улыбка. 
-Думаю, что да. Мне попадались актрисы. Многие похожи, но не все так прекрасны. 
- Спасибо, – улыбнулась она, как это всегда делала, услышав очередной комплимент в свой адрес.  После небольшой паузы, в течение которой они попивали виски, молча смотря в стенку, она сказала:
 – Мне кажется, ты особенный, что-то есть в тебе, чего другие не видят.
- Я простой, не вижу особенного.  Я пью, принимаю наркотики, тр***ю женщин и пишу. Писательство отличает от других, да и только.
-Потому ты и живешь, а не существуешь. Проживая каждый момент, словно последний в своей жизни.
-Ты не права. Мой друг жил так и умер, а я просто пишу и живу этим, – сказал он, пытаясь уйти от мыслей, которые заставляли его осознавать всю свою никчемность.
-Я знаю, почему ты один, – улыбнулась она.  -Ты не любишь себя. Ты просто делаешь вид, что любишь, но это не так . Ты просто любишь жизнь, поэтому не делишь ее ни с кем.  Мне кажется, что ты знаешь куда больше, чем можешь себе представить.
-Ты думаешь?
- Я точно уверена  в твоем таланте. Я никогда не ошибаюсь, –она улыбнулась, и у Сама по коже пробежали мурашки. –А теперь покажи мне, настоящий ли ты писатель?
-Как?
-Т***и меня так, чтобы я запомнила на всю свою жизнь, – рассмеялась она и впилась в губы Сама.

10

Н. вернулся в кухню, где выпил очередной стакан виски. «Черт возьми, - подумал он.  – Саму оно всегда помогает, почему не мне?» Мысли терзали его всю ночь, не давая сомкнуть глаз. Он ворочался с боку на бок, но никакие средства не помогали, перед ним то и дело всплывали образы прошлого.  Икар протягивал ему руку, весело смеясь над шутками Орфея и Сама. Они сидели в баре, выпивали и слушали очередную историю о небывалых похождениях, где всегда были замешаны женщины, чаще всего продажные, и алкоголь.  Икар то и дело знакомился с новой красоткой, поражая ее своей харизмой, которой у него всегда было хоть отбавляй. Всю свою внешнюю непривлекательность, можно даже сказать - уродливость он бил, словно тузом шестерку, харизмой. Манеры, жесты, даже улыбка – все заставляло женщин мечтать о нем томными, одинокими ночами, а в мужчинах вызывало  уважение и зависть.

- Я был на кухне,  все в порядке, – ответил Н. своей будущей невесте, залезая обратно в кровать. Она видела его впервые за  годы совместной жизни  в таком состоянии.
- Скажи правду,  - она попыталась его обнять, но он отдернул руку, повернувшись боком и притворившись, что спит.
- Сказал же, все в порядке, – буркнул он и закрыл глаза.   
-Ты никогда не пил в одиночестве, – сказала она нежно, как заботливая мать.  - Поделись, между нами не должно быть секретов.
Ответом ей стал плач.   
-Я ненавижу себя, – Сказал Н. не оборачиваясь, сквозь слезы.
-Что случилось? 
-Я - плохой человек. Устал быть таким, – он повернулся и лег к ней на колени. Глаза его были полны слез, лицо было красным от выпитого алкоголя, изо рта смердило спиртом, а нижняя губа стала подергиваться.
-Что случилось?
- Я вижу его везде – лицо Икара. Чтобы я ни делал - оно повсюду, – он уже не сдерживал себя и бился в истерике, подкрепленной пьяном бредом.  – Я ненавидел его, осуждал его,а сейчас его просто нет ! Его нет, ты слышишь!!!  Я ненавидел его всем сердцем. Все его рассказы о жизни, женщинах … Ненавидел его манеру одеваться, жесты, манеры, – он сделал глоток из бутылки воды, которую ему успела дать О. -  Я  просто ему завидовал… Он был во всем лучше меня. Он был талантливее меня и смелее. А я - жалкий трус, который не может жить, как ему хочется. Я восхищался им и одновременно ненавидел, но только теперь понимаю, что это была простая зависть …Икар научил меня жить. Его рассказы про разгульную жизнь, полную приключений и доступных женщин, заставляли меня мечтать. У меня была мечта …Сейчас я просто влеку жалкое существование! – он сделал еще глоток. О. слушала его внимательно, поражаясь искренности, которую так трудно было добыть из уст ее любимого.  – Я знал, что такого таланта, как у Икара, у меня никогда не будет!  Знал  что мне надо много работать, чтобы получить то, о чем нам так любил рассказывать Икар. Если бы не он, я бы не стал тем, кто я есть.  Теперь он мертв и никогда не узнает, что я его так любил. Этот человек научил меня жить..
-Любимый, он смотрит с небес и улыбается, видя то, каким ты стал.

11

-В тебе всегда столько страсти ? – Сказала обнаженная Мельпомена, улегшись на грудь Сама, который по обыкновению не любил этого и старался избежать, но в этот раз ему было спокойно, когда он чувствовал, как бьется, сквозь небольшие груди, ее сердце. 
-Только с настоящей музой. 
-Мы можем стать настоящей парой. Только представь, Мельпомена и Сам, писатель и его муза
-Трудно представить.
-Почему? – на ее лице появилась наигранное возмущение.
-Твои голые ноги лежат на мне. Как я могу писать, думаю лишь о них.. - Улыбнулся он и разлил им по бокалу виски, стоящего на тумбе рядом с кроватью. 
-Мне не с кем выпить, совсем нет подруг, – сказала она, отпивая из бокала. –  Когда рядом женщины, я чувствую на себе гневные взгляды … А с тобой чувствую себя спокойно.
-Ты первая, кто так сказал... - откровения девушки, пусть даже такой магической, после занятия любовью, в кровати,  вызывали в нем лишь желание бежать, укрываясь от всего, что может сковать его свободу . В этот раз он поступил, как всегда.
– Мне пора работать, – сказал он, привстав с кровати.
- Полежи еще немного рядом со мной.
-Книга сама себя не напишет, – он чмокнул ее в губы, как делал каждый раз, мысленно отвязывая себя от женщины, и сел, не надевая одежды, за стол.
Он писал, но мысли его были о сне, который наконец прояснился. Жалкая проекция не менее жалкой действительности, которая окружала его. Все великолепие свободы, ее необъятные просторы и величие привлекали больше, чем жизнь пусть даже с самой красивой женщиной на свете.
Во сне он остался свободным, и в жизни тоже, но семя сомнения окончательно убили мысли о друге Н. «Он упустил сам вкус жизни», - подумал Сам. Дело даже не в алкоголе, наркотиках или женщинах, любовь которых он мог вкусить. Жизнь, саму жизнь, полную, словно своды готического храма, манящей необъятности.


-Ты красивый, когда пишешь. Мужчины редко бывают искренними, а ты все выражаешь в литературе, каждый может прочесть твои мысли, - она болтала ногами из стороны в сторону. - Мне надо идти на курсы, но так не хочется тебя покидать...
-Искусство требует жертв, –он разом допил весь виски, оставшийся в бутылке, и продолжил писать..
-Дурачок...- встав с кровати, она подбежала к нему и обняла - первого мужчину, которого она обняла с нежной искренностью. – Ты особенный, обещаю, мы еще встретимся,  - надев платье на голое тело, она поспешила на свои курсы, громко хлопнув железной дверью, по дороге надевая босоножки на свои изящные ноги.
-Не смей в нее влюбляться. Ты знаешь,что из этого ничего хорошего  не выйдет, – сказал он сам себе, приложившись к бутылке. – Сон, тот самый сон. Впервые мне снится что-то дельное. Если во сне ты отказался от нее, то в жизни  точно должен. Она только помешает твоей работе, - твердил он сам себе. – Я не Н. и не хочу его жизнь, – сказал он вслух  и откинул в сторону пустую бутылку.

Он вновь начал писать, но его прервал резкий шум звонка телефона.
-Да? 
-Я буду у тебя через 10 минут, что купить к ужину? –спросил женский голос.
-Ужину?
-Ты опять был весь день дома? –с надменностью в голосе сказала девушка. 
-Возьми виски и что-нибудь пожевать.. – Не успел он договорить, ответом ему стали длинные гудки..

Отложив телефон в сторону, он поглядел в окно. Солнце, которое так редко светило в их городе, уже зашло, и улицы освещали лишь скудные огни фонарей. Начался дождь. Напялив трусы, Сам сел, вдохновленный обреченностью города, и продолжил писать.
Написав три страницы, он услышал звонок в дверь.
-Здесь была другая?  - начала с порога Терпсихора
-Прости?   
-Этот сучий запах. Ты думаешь, я бы не почувствовала его …  - стараясь держать все тот же высокомерный тон, сказала она. – Ты опять изменяешь мне? 
-Мы с тобой не вместе, чтобы изменять тебе,  – он отвернулся от нее и сел за печатную машинку. Дождь на улице усилился,.
-Я сплю с тобой, готовлю тебе, провожу c тобой  время до чертовой работы и после нее. Будь любезен не водить сюда своих потаскух! - взяв стул и поставив напротив него, она села и скрестила ноги, соблазнительно оголив коленку. 
-Терпсихора, подтяни, пожалуйста, юбку. Твои ноги отвлекают меня от работы, – сказала он, пытаясь не смотреть на слегка подкаченные, после долгих лет спорта, икры. Эта женщина вызывала в нем отвращение и восхищение одновременно, холодная, высокомерная, но страстная. Только поэтому он терпел ее тон. 
-Неужели? – с издевкой в голосе сказала она. –Мой гений  не может сосредоточиться? Если бы ты не приводил сюда этих девок, которые сходят с ума от одной мысли, что ты писатель…- Она демонстративно поменяла ноги местами и юбка задралась еще выше. –Я бы сделала, как ты просишь.
-Подтяни юбку, ты мешаешь писать, – мысли о Мельпомене исчезали по мере того, как юбка задиралась все выше. Ведомый лишь похотью, он попытался сделать жалкие попытки выбраться на берег. – Приготовь еды.
-Великий писатель не может сосредоточиться. Я приготовлю тебе, но если дашь мне прочесть, что начал писать, –уловка всегда срабатывала, ведь Сам терпеть не мог, когда читали его еще сырые тексты.
-Ты  знаешь, я никому не позволяю читать черновики!
-Выбор за тобой, – с ее лица не сходила довольная ухмылка властного суккуба. Этой женщине не хватало дьявольских рогов, которые бы не испортили ее красоты,  и хвоста, которым бы она пришпоривала мужчин.
-Ладно, только подтяни юбку, – окончательно капитулировал Сам.
Терпсихора с довольным видом, словно властная львица, пошла на кухню. «Сколько можно! Как она мне надоела...» - подумал про себя Сам, в очередной раз проклиная момент, когда встретил ее. 
Он заметил ее в одном из танцевальных клубов, который его просила посетить подруга, искавшая себе партнера. Терпсихора открыла школу танцев и наслаждалась наплывом клиентов, в основном мужчин, жаждущих ее мужчин. Она была словно дикая львица  во время танца, как и в жизни - грациозная, страстная  и яростная.

-Привет, – сказал он, увидев ее.   – Меня зовут Сам, – немного шуточная манера общения с женщинами всегда помогала ему заводить быстрые знакомства.
-Здравствуй. Ты первый раз?
-Да, моя подруга попросила составить ей компанию.
-Тогда присоединяйтесь к подруге, а я продолжу занятие … - Демонстративно отвернувшись, сказала она.
-Я писатель и успел написать вам стихотворение …
- Писатель? Давайте стихотворение, – протянув руку, сказала она, не поворачиваясь к нему.
- После урока, –с казал Сам и ушел к своей подруге. 
Все занятие он ошибался, наступал на ноги и даже два раза упал,  стараясь сосредоточить свои мысли на стихотворении.
Проводив подругу на такси, он остался ждать ее после очередного занятия. Ждать пришлось недолго, очередная группа новичков, в основном похотливых мужчин, закончила, и прекрасная Терпсихора спустилась вниз.
-Никакого стихотворения нет? Я права?
-Я просто сохраняю интригу … – лукаво улыбнувшись, сказал он. – Рядом бар, там я и расскажу его ….


-Я приготовила еду, твой текст. 
- Читай, – он указал  жестом на стопку бумаг, только вышедших из лона печатной машинки, подошел к кухонному столу и принялся за еду. Мысли вновь обрели стройную цепочку хаотичности, он позабыл о ногах танцовщицы.  «Может, сон был уроком. Может, мне суждено быть только с ней?.. » - думал он.
 Гадая, игра ли это воспаленного кокаином сознания или шутка судьбы, он продолжал есть спагетти, обильно запивая вином.  С того момента, как он начал писать, ему никогда не приходилось выбирать между жизнью с одной единственной девушкой и  блудом. Меняя женщин из раза в раз, он продолжал черпать вдохновение в  непостоянной, грязной  и страстной любви, не связывая свою жизнь ни с одной. «А ведь бродяга был прав. Мне некого терять, оттого я и не боюсь жить. Потому и счастлив». Но образ девушки не покидал его, было в ней что-то манящее, что пугало и одновременно притягивало его.
-Какой бы ты засранец ни был, это великолепно!  - восхищенно сказала Терпсихора, маска надменности пропала, и на лице появилась такая редкая улыбка. –Много ошибок и помарок, много клише и штампов, тебе надо исправить язык. Но мысли! Мысли глубоки и прекрасны. Все-таки за шкурой инфантильного бабника с первыми признаками алкоголизма и наркомании скрывается личность.
- Слишком много лести. Ничего гениального, очередные мои мысли … 
-Ты гений,  и мысли твои гениальны, - она подошла к кухонному столу и уселась напротив.
Раздражение стало нарастать,  Мысли о Мельпомене, кончившийся виски, дрянное дешевое вино, купленное танцовщицей, вместо «литературного лекарства» и она сама  – все стало давить на Сама. «Еще пару слов - и я кину тарелку», - подумал он, услышав очередную похвалу в свой адрес.
- Когда ты приступишь к редакции?
-Я его еще не дописал, не знаю, стоит ли.  Мне не нравится, –сказал он и допил вино.
Совершенно неожиданно раздался дверной звонок.
-Ты кого- то ждешь?
-Нет, –немного растерянно ответил Сам .– Открой дверь,  я пока доем.
Смутившись, девушка встала из-за стола и, обойдя всю квартиру,  попыталась открыть дверь. После третьего толчка послышался резкий скрежет и дверь поддалась. На пороге стоял Киссос.
-Здравствуйте, – на лице его была фирменная улыбка в 32 зуба. Глаз почти не было видно из-за прищура, который он делал каждый раз, улыбаясь. –Я Киссос, Сам дома?
-Здравствуйте, – лицо Терпсихоры вновь исказила надменная мина. –Дома, проходите.
 Киссос прошел внутрь квартиры, ловко лавируя между разбросанными по всему полу вещами. Его походка всегда оставалось легкой, даже не смотря на его внушительные габариты, которые так поразили Терпсихору, впервые встретившую друга Сама.
- Самми, доедай и поехали, – он откупорил прикрытую пробкой бутылку и сел напротив друга.
-Куда?  - буркнул Сам в ответ.
-Мой друг вернулся из Индии и привез что-то новенькое. Мы обязаны это попробовать. Твоя гостья обидится, если ты уйдешь? 
-Думаю нет, она все равно собиралась уйти.
-Я? – возмутилась она. –Я никуда не ухожу!!!
-Тогда оставайся в квартире, – Сам ехидно улыбнулся и мысленно отблагодарил друга.  – Я поеду с  ним. Киссос, подожди внизу.
-Жду …До свидания, – поцеловав руку девушки, все с той же улыбкой на лице, он выбежал из незакрытой железной двери, как будто призрак, посетивший квартиру.
-  Я пришла к тебе перед работой, а ты уходишь!!!
-Ты слышала? Приехал мой друг и позвал меня в гости …Останься в квартире или убирайся  - мне все равно. Я уезжаю.
- Сволочь ! Я приехала к тебе, а ты уезжаешь к своему другу! Ты наркоман, пьяница и никудышный писатель! Я ненавижу тебя! – На глазах девушки выступили слезы, и она стала бросать одну за другой тарелку на пол.
-Пошла вон!
Терпсихора выбежала из квартиры, заливаясь слезами, на которые была скупа.
Сам, аккуратно перешагивая через разбитые тарелки, подошел к джинсам, истоптанными Терпсихорой и, слегка отряхнув их, надел. Он стал застегивать пуговицы рубашки, которую достал из шкафа, с такой злостью на себя и Терпсихору, что две из них не выдержали напора и отлетели.  Разозлившись еще сильнее,  он выбежал из квартиры, хлопнув дверью. «Никаких романов с танцовщицами»,- сказал Сам себе. Выйдя из входной двери дома, он стал высматривать своего давнего друга, которого повстречал, еще будучи самовлюбленным спортсменом, мечтающим о великих свершениях.
К дому подъехал розовый кабриолет, который был, как и его хозяин, вызывающим и до жути нелепым на фоне городского мрака. 
-Это машина моего друга. Он переехал и оставил ее мне,  – улыбнулся Киссос, ловко подруливая к Саму. Сам  запрыгнул в машину, и они выехали на главное шоссе, ведущее на юг, за город. 
-Мой друг, Вакх , он только вернулся из Индии, – говорил Киссос, ловко проскакивая сквозь поток машин, превышая скоростной лимит в несколько раз. – Он привез настойку, которую варят местные шаманы. Черт… - -ругнулся он, чуть не задев проезжавшую мимо машину.
-Много? 
-Нам хватит.
 Киссос, оставив рассказ про настойку Вакху, всю дорогу рассказывал про свою жизнь и ночи, которые он проводил в квартире юриста. Он сам был работником обычного офисного центра, рядовым менеджером, но  алчность коллег не смогла превратить его в жаждущего успеха зомби. Киссос раскрывал сознание своих коллег с помощью наркотиков, пытаясь их избавить от куда большей зависимости, подсаживал на легкую, от которой страдает тело, но не душа. Привнося хаос на любое место, в котором он появлялся, он сделал свое имя нарицательным в некоторых кругах города. Его стали узнавать, истории про него, пересказанные тысячи раз, становились легендами, у которых почти ничего не оставалось общего с правдой. Ему звонили, чтобы достать наркотики, женщин.
 Сам же он признавал свою зависимость от наркотиков, но не хотел лечиться или бросать, говоря, что реальность куда опаснее, страшнее и губительнее для его тела и духа, чем «волшебный мир», в который он погружался с каждым разом все больше и больше.  Но даже без них он оставался веселым парнем, с потрясающим чувством юмора, обворожительной улыбкой и взглядом на мир, глубина которого поражала многих, которые судили его сначала лишь по громоздкому виду  неловкого медведя.

Выехав из города, к «югу от рая», машина свернула к «богатой кайме города », частным домам и особнякам.  Проехав вглубь одного из таких комплексов, состоящих из 20-30 домов, они остановились напротив деревянных ворот.
 «Какая редкость. Кто-то еще пользуется деревом», - подумал Сам, глядя на ворота, на которых была изображена борьба Геркулеса с Нимейским львом. Каждый мускул героя и зверя  был выточен настолько  тонко,  что отличия от подлинной картины  найти было сложно. Им недолго пришлось любоваться картиной - дверь отворилась, и к ним вышел высокий парень приятной наружности, лет 19 с виду, с удивительно обаятельным лицом, которому даже нелепо зализанные назад волосы придавали шарм. Поправив свой атласный пиджак, он улыбнулся радушно поприветствовал гостей.
-Киссос, сколько мы с тобой не виделись! Кажется, целую вечность!
-Вакх! – воскликнул он, как младший брат при виде старшего, и обнял его – Это Сам, я рассказывал о нем. 
-Приятно познакомиться, Сам, – на его худощавом лице появилась улыбка, и он пригласил их внутрь.
Дом, стоящий за воротами, был сделан из того же дерева, украшенного античной резьбой. Зайдя внутрь, Киссос сразу же приметил девушек и пошел к ним, а Сам остался с хозяином дома наедине.
-Киссос рассказал мне, ты много путешествуешь?
-Да, я объездил Южную Америку и Азию. Старался посетить все страны. Сейчас на очереди Африка.
-Где лучше всего?  -Они подошли к барной стойке, и Вакх налил им по бокалу вина.
-Ты знаешь, - начал он. - Сначала я был заворожен Бразилией, позже Аргентиной, потом -  Боливией. Каждая страна, где я бывал, меня поражала. Но когда я приехал в Индию – понял, что нашел свой рай. Там я почувствовал жизнь, – улыбнулся он.  –В Южной Америке я впервые попробовал настоящий кокаин. Не такой, как здесь,  полный примесей и черт знает чего. Настоящий порошок, от которого  эйфория и легкость граничат с безумием...
-Почему тогда Индия? 
-Не торопись, – посмаковав вино во  рту, Вакх проглотил его и продолжил рассказ все тем же тоном, каким родители рассказывают своим детям сказки перед сном.  – Кокаиновый бред рождает в тебе безумное желание жить. Тебе хочется прожигать каждую секунду своей жизни, наслаждаясь ею и упиваясь. Мне казалось, это и есть рай : порошок и знойные латиноамериканские красавицы, их  искусство любви не знает равных себе в мире. Где беззакония также много, как и чудес природы, встречающихся почти на каждом шагу. После Колумбии... - Вакх вновь сделал паузу и дал Саму вдоволь насладиться вином. Он вел беседу, как прирожденный оратор, делая паузы в нужных местах, давая слушателю насладиться всей красотой мысли. – После Колумбии я поехал в Китай. С этой чудесной страны и началось мое путешествие по Азии. Но нигде я не чувствовал того счастья и легкости, как на Латиноамериканском континенте. Пока не побывал в последней стране в моем маршруте– Индии, – он достал из кармана затемненную склянку, полную какой-то вязкой жидкости, и взболтнул ее. – Я привез это. Индия славится своим укладом жизни, духовностью. Один из местных шаманов открыл для меня мир духов, и я смог познать себя, он и подарил мне настойку. Он откроет тебе всю суть жизни, откроет тебе то тайное, что в обычной жизни ты никогда бы не увидел.   Ты попробуешь сегодня и поймешь, о чем идет речь, – Засунув склянку обратно во внутренний карман пиджака он, как ни в чем не бывало, продолжил рассказ. – Люди в Индии живут моментом, не вспоминая прошлого, но ценя его, и не думая о будущем, но мечтая о нем.. Они живут так, как будто узнали смысл жизни. Они живут..- со вздохом сказал Вакх/  – Позови Киссоса,  и пора бы нам приступить к ритуалу …
Найдя его среди многочисленных девушек, хихикающих над его искрометными шутками, Сам подозвал его:
-Пойдем, Вакх позвал нас наверх.
Поднявшись по довольно крутой лестнице, они очутились на втором этаже дома, где было всего три маленьких комнатки. Дверь центральной из них была приоткрыта, и из нее  показался Вакх.
-Заходите, я все приготовил, – поманил он их внутрь.
Стены комнаты были увешены изображениями голых женщин и индийских богов. Мебели  в комнате, кроме подушек,  не было, но их было огромное количество, и лежали они везде, разных форм и размеров, так, что невозможно было разглядеть пола. 
-Дома я сделаю также, – плюхнувшись на одну из них, сказал Сам.
- Сделайте глоток, подержите немного во рту и глотайте. Этот настой раскроет перед вами грани разума, вы попадете туда, куда должны, и останетесь один на один с сознанием, – передав им склянку, сказал Вакх. Он расчистил пол от подушек и поставил посередине вазу. Поднеся коллекционную зажигалку, он поджег ее содержимое, и комната наполнилась сладким фруктовым запахом.
Сделав все, как сказал Вакх, Киссос и Сам облокотились  на подушки и стали ждать. Прошло пятнадцать минут,  Сам  думал привстать, но тело оказалось невыносимо тяжелым. Киссос и Вакх исчезли, и он очутился посреди облаков.
Сама кто-то резко потянул за руку, он повернулся и увидел перед собой своего старого, давнего друга – Икара.
-Я соскучился по тебе.
-Я, тоже Сам, мы так давно не виделись, – улыбнулся тот.
-Ты умер, неужели я тоже? 
-Нет, я не умер. Пока ты помнишь меня, как я могу умереть? Мой дух всегда с тобой,  ты забыл?  – с лица Икара не сходила улыбка. Одет он был все в те же его любимые рваные на коленках джинсы и потрепанную майку. Этот наряд стал  символом его философии, даже разбогатев и прославившись, он не сменил его.
-Я не знаю, что делать, – спросил Сам, и лицо Икара застыло в недоумении.  - Как мне узнать смысл жизни? Я не хочу прожить ее впустую, я хочу ее прожить, как ты, – с трудом передвигая конечностями, Сам cел на облако, рядом со своим другом.
-Все  просто: живи, как жил, и ты найдешь его.  Наркотики, женщины, вечеринки –это разве не прекрасно?
-Но они тебя убили…
-Меня убила дырка в желудке, а не они, - улыбнулся Икар, и, засунув руку внутрь облака, достал бутылку виски.
-Дай мне тоже.
-Возьми, - он протянул ему свою бутылку и достал еще одну. –Смысл жизни в том, чтобы прожигать ее. Т***ся, принимай всю дурь, что есть вокруг, пей, что есть под рукой, и ты увидишь,что это и есть ее смысл. Я умер счастливым, значит, я нашел его...
-А как же писательство? Я не могу без него, жизнь -  не бесконечный праздник.
-В том-то и  дело, Сам. Жизнь –бесконечный праздник, - он разом опорожнил все содержимое бутылки и откинул ее, пустую, в сторону. – Оставайся собой и прожигай ее. Не надо себе изменять. Я не изменил и умер счастливым.
-Как  же искусство?
-Игра на гитаре приносила неплохой заработок.
-Я думал, что ты жил, когда играл на гитаре. Ты же был так счастлив, – разочарованно сказал Сам.
-Нет, Самми. Я  по-настоящему жил, лишь когда веселился. Секс, наркотики и рок-н-ролл. Что еще надо? Пойдем со мной, Самми! Там внизу много женщин и еще больше наркотиков. Мы сможем развлекаться всю жизнь.
-Лучше пойдем со мной, и будем жить долго и счастливо, – из-за спины Сама раздался до боли знакомый звонкий женский голос. 
-Мельпомена!..  - не зная, завороженный больше ее красотой или появлением, сказал Сам. - Но…- он хотел начать, но красавица  его перебила.
-Мы созданы друг для друга,  позабыв обо всем вокруг, мы создадим свой мир. Ты сам знаешь, что мы созданы друг для друга. Нам не нужен никто, чтобы быть счастливыми, - она сидела на соседнем облаке, на ней был длинный полупрозрачный зеленой сарафан, и она игриво дрыгала босыми ногами.
-Знаю.
-Брось, Сам. Ты знаешь, что создан для выпивки и блуда,- cказал Икар и откинул бутылку -  очередную бутылку -  в сторону. 
-Но я же писатель и должен писать. Люди должны услышать меня. 
-Я буду любить тебя и мы будем вместе, ты сможешь писать,- сказала девушка и перепрыгнула на облако Сама.
-Но я хочу быть с другими женщинами. Они вдохновляют..
-Тогда пойдем со мной. Там много женщин, а значит и вдохновения. Наркотики тоже неплохо вдохновляют, – ухмыльнулся он и достал еще одну бутылку виски.
-Тогда  я не смогу писать. Я люблю выпивку, женщин и наркотики, но они не только вдохновляют, но и отвлекают, - он уселся поудобнее и сказал обоим. –Икар, я люблю тебя, выпивку, наркотики и женщин, но больше я люблю литературу . Мельпомена, - он обратился к девушке. - Я могу полюбить тебя и быть счастливым. Я знаю, что ты та девушка, которая сделает меня счастливым, но я люблю писательство. .Я пойду своей дорогой, передо мной просторы небес,  зачем мне улетать вниз с кем-то из вас?
-Но ты летишь один, – сказал Икар. 
- Совсем один, – подхватила Мельпомена
-Значит, мне суждено остаться одному.  Вы рядом,  я всегда знаю, что те два острова, там внизу, ждут меня.  Я всегда рядом с вами, но я всегда один,  -улыбнулся он.- Теперь я понял.
-Зато я - нет, – недоумевая, сказал девушка. 
-Одиночество - удел великих. Видимо, мне суждено стать им. Прощайте, я вас обоих очень люблю, - Он оттолкнулся от облаков и полетел дальше, сквозь облака, наслаждаясь просторами вокруг и сделанным им таким тяжелым и простым выбором. 
- Самми, Самми1 – Киссос стал бить по щекам своего друга .– Мы думали, что ты не вернешься!
- Это все была галлюцинация?
-Нет, мой друг, – сказал Вакх. – Ты видел свою душу и разум изнутри. Это путь, открывающий жизнь; если ты вернулся, значит, готов, – его зеленые глаза были слегка одурманенным, но говорил он это все совершенно трезво. 
-Я видел драконов и львов, – сказал Киссос. – Какой же хаос у меня внутри, – улыбнулся он .-   Ты шептал во сне « Свобода », а потом перестал, и мы испугались.
- Свобода … – повторил Сам   - Свобода!!! Свобода!!! Мне надо срочно домой.
- Сейчас?! Внизу нас ждут девушки. Что ты видел?
- Ничего, просто облака, – сказал Сам, пытаясь привести в порядок свою изрядно помятую рубашку, которую он успел испачкать рвотой.  – Я поеду домой, мне надо писать. Ты со мной?
-Я  никогда тебе не брошу, поеду с тобой,  к тому же ты не умеешь водить.
Собравшись и попрощавшись с Вакхом, они вышли из ворот с вырезанной на них картиной и, сев в машину, вновь вырулили на главное шоссе, поехав в сторону дома. 
Всю дорогу домой Киссос рассказывал про змей, драконов и львов, которых увидел в своих видениях, Сам же просто молчал с улыбкой на лице; наконец, пусть и с помощью шаманского напитка, он смог раскрыть свое сознание и сделать так долго мучивший его выбор. 
Подъехав к дому и попрощавшись с другом, Сам поспешил наверх. Открыв с необыкновенной легкостью железную дверь, он сбросил с себя всю одежду и,  совершенно голый, сел за печатную машинку.

12
Прошел год, мечущаяся душа Сама наконец обрела покой, найдя свой путь,укрывшись от гибельной  тени  города в литературе. Все свое время Сам посвящал лишь ей, отдавая себя полностью, забыв о мире вокруг. Лишь изредка, отвлекаясь от бесконечных слов и предложений, которые стали заменять ему жизнь, он открывал свою записную книжку и спешным взглядом пробегал женщин, уже не с тщеславной, а  скорее с ностальгической улыбкой, и звонил той, которую не видел дольше всего. Киссос заезжал к нему, но вместо квартиры юриста, в которую он пытался зазвать Сама, они шли в бар и делились своими мыслями, раскрытыми  силой дружеской искренности и бокала виски.
Заменяя жизнь литературой, он уходил глубоко в себя, раскрывая витки сознания, о которых не мог раньше  и подумать. Он стал писать о жизни, событиях, которым  был свидетель, и   письмо стало настоящим, открытым, полным  жизни, которой ему так не хватало.
 Вдохновение стало приходить к нему, когда он садился за свою печатную машинку и принимался печатать уже приноровившимися к грубым кнопкам пальцами.  Литература спасла его, став сродни и даже заменив жизнь, он начинал страдать болезнью множества писателей : считать жизнь вокруг лишь жалким суррогатом жизни, написанной на бумаге.    Страх одиночества  пропал, унесся с собой надобность в наркотиках и алкоголе, дружбу с которыми он вел с момента открытия для себя таинства письма.
-Великие всегда одиноки, – говорил он очередной девушке и вставал с постели, садясь за печатную машинку.
Дописав свой роман, он, с внушительной пачкой аккуратно перевязанных тонкой леской бумаг, направился в издательство, единственное, которое не требовало цензуры. Главный редактор, маленький  коренастый мужчина с поломанными, от борцовского прошлого, ушами, был в восторге после прочтения черновиков и, словно выиграв золото олимпиады, прыгал от счастья, размахивая листами.
-Это поразительно!  Ты гений ! Гений! Я отнесу это директору, и мы согласуем дату выпуска первого издания, – выйдя из своего небольшого кабинета, заставленного безвкусной офисной мебелью и  ничем не отличающегося от обычного места обитания «белых воротничков», громогласно воскликнул он. Редактор пошел к лестнице, ведущей на второй этаж, где восседал хозяин и по совместительству директор издательства, быстро передвигая своими кривыми, маленькими ножками.
Сам подошел к секретарше в красном шерстяном костюме и попросил позвонить.
- Ты где? – набрав Киссосу, сказал он.
-В квартире юриста. Приезжай, все ждут тебя!- из трубки послышались радостные женские голоса.
-Может, лучше пройдемся?   
-Тут женщины и кокаин, настоящий рай! Приезжай!!
-Я, пожалуй, пройдусь,  – понимающе ответил ему Сам. – Отдохни и за меня тоже.
-Хорошо, дружище !
Сам, уверенный в своем романе, не стал ждать ответа директора и вышел из издательства. Оно было в соседнем с домом квартале. Сам развернулся и, нисколько не опасаясь ночи в проклятом городе, пошел к своему дому пешком.
Он шел, любуясь видами своего родного города, который так ненавидел, но и не мог не любить одновременно. Разруха, бродяги, наркоторговцы, проститутки – все дарили городу магическое настроение, которым был очарован Сам. Обойдя все те же, что и в других кварталах, пятиэтажные здания и пройдя «свой» магазин, он свернул в парк, но странное чувство ностальгической пустоты заставило его развернуться и зайти купить виски, которое он не пил уже полтора месяца, с последней встречи с Киссосом в одиноком баре.


- Сам,  - раздался сзади  женский голос. - Сам, это ты?
-Да ,– он обернулся и увидел перед собой Мельпомену, стоящую все на том же месте, позади него, среди бутылок виски.  – Привет.
-Привет, –слегка стыдливо сказала она.
-Я думал, что придешь ко мне. Ты говорила, что вернешься … прошел целый год.
-Я боялась, – на лице ее уже не было тех наигранных эмоций, только невинная, виноватая улыбка, как у ребенка, нечаянно разбившего любимую вазу родителей.
-Чего?
-Ты единственный мужчина, которого я боюсь.  Не знаю почему, но я боюсь … Опять виски?
-Опять ко мне? – улыбнулся он, вновь обескураженный ее красотой. 
-А ты все прежний, пойдем, – радостно сказала она. 
Всю дорогу они молчали, лишь изредка перекидываясь обыденными фразами о погоде, газетах и писательстве.. Она не рассказывала о своей жизни, чем занималась последний год, не спрашивала Сама о его писательстве и тем более о жизни, но даже не смотря на скупость  слов, Сам заметил единственную перемену, случившуюся с девушкой –усталость. Глаза ее были обреченными, без прежнего озорного огонька, а лицо усталым. «Этот город ломает людей», - подумал про себя Сам.
Они зашли в парк, сильно изменившийся за последний год. Прежний босс мафии, который поддерживал порядок в городе,   был убит своим злобным братом, который выпустил всех бесов наружу. Теперь весь город был заполонен проститутками и наркоторговцами, которых никто не сдерживал. Парк превратился в публичный дом для малоимущих мужчин, которые не боялись срамных болезней, гуляющих среди «зеленых», как их стали называть в городе, проституток. Довольных клиентов чаще всего грабили и убивали, кому везло – избивали наркоторговцы, которые желали приумножить свой заработок. Влюбленных парочек здесь не осталось, а единственная живность, которая была - крысы, обгладывающие останки брошенных в кусты горе-любовников, да лобковые вши у местных жриц любви. Но даже это не пугал Сама. «Это мой город, и он мне не навредит», - с улыбкой отвечал он на удивленные расспросы друзей.
Они прошли парк и улицу, поравнявшись с домом Сама, и зашли внутрь.
-Как будто года и не прошло … Что ты делал все это время?  – она сбросила  кожаные сандалии  и прыгнула на диван поджав под себя ноги.
-Писал, – улыбнулся он. –Только и делал, что писал. 
-Как же выпивка и девушки?   
-Только когда нужен был отдых, ощутить реальность жизни. И я просто пытался убежать от одиночества … 
-А теперь? 
-Теперь я принял его, а вдохновение стало приходить во время работы.
-Значит, ты стал затворником? 
-Нельзя назвать затворничеством жизнь искусством. Я стал по-настоящему жить.
-А до этого? – На ее лице была улыбка, полная умиления глупостью слов Сама. 
- До этого я существовал – улыбнулся Сам. Он подошел к бару и налил им по бокалу виски, кинув в него кусочки льда. – Держи … Сейчас я живу. Все эти развлечения отвлекали меня от истинного пути. К тому же, когда они редкие, то приносят большее наслаждение, – он уселся рядом с ней и стал сладко потягивать напиток.
-Ты стал философом.
-Нет. Я стал по другому смотреть на вещи, и ты мне в этом помогла. 
-Я?..
-Это долгая история. А что ты делала весь этот год? 
-Ты правду хочешь знать?  - лицо ее неожиданно погрустнело.
-Конечно, может, напишу историю твоей жизни, –улыбнулся он. 
-Хорошо, – она сделал небольшую паузу и отпила глоток виски, почти разом осушив целый бокал. –Когда я рассталась с тобой,  сразу же побежал на актерский урок. Там был какой-то режиссер, он пригласил меня на пробы.
-Замечательно.
- Он сказал, что даст мне роль, если я отдамся ему. И я отдалась …- на ее глазах выступили слезы. - Мне пришлось. Эта роль была создана для меня.
-Все в порядке, не плачь. 
-  Но Сам, когда я была с этим режиссером,  я поняла, что люблю тебя. Никого больше. Я хотела вернуться к тебе, но  я чувствовала себя настоящей шлюхой  …
-Может, оно и к лучшему. Я никогда не буду считать тебя проституткой, и я не смею судить тебя. Многое изменилось.
-Весь год я снималась в этой проклятом фильме. Каждую сцену, каждый новый дубль я думала, что предаю тебя. Прости меня …  - она продолжала плакать,   уткнувшись в грудь Сама.
-Не за что извиняться.  – Сам попытался ее успокоить, проведя рукой по волосам. 
-Я пойду, Сам,  не могу быть рядом с тобой, - она встала и расправила свое красное платье в горошек.
-На улице начался дождь, останься,   
- Может, он смоет с меня след этого мужчины …– Она пошла к двери, но не дойдя пары шагов, обернулась. - Ты знаешь, после режиссера я не была ни с кем. Мне противен каждый мужчина, который прикасается ко мне. Я до сих пор люблю тебя.
-Я знаю …
13
Прошедший год изменил судьбу не одного Сама. Н., бывший на пике славы, слетел со звездного олимпа и свалился  в самый низ, тартар для столь избалованного успехом и славой  человека. Альбом, который, он надеялся, станет шедевром, с треском провалился. Новые песни  никому не нравились, пластинки не продавались, а концерты без зрителей  не окупались. Слава быстро пришла к нему, но также быстро и ушла, громко хлопнув дверью.   Долги вынудили продать особняк со всей коллекцией автомобилей, а на вырученные деньги они с О. смогли себе позволить лишь небольшую, по сравнению с прошлым жилищем, квартиру в квартале неподалеку от Сама. 
Н.  впал в отчаяние, наполненное апатичном бессилием. Он  перестал писать музыку и сочинять, перестал выходить на улицу, оборвав все связи с внешним миром, стал пить, просиживая свой увесистый зад на диване,  став настоящий затворником с бутылкой виски, обновлявшейся женой, которая была не в силах отказать мужу, и телевизором, на котором просматривал записи своих прошлых выступлений. Зрелище было единственное, что у него осталось от былых дней — да жалкие воспоминания, которые приносили еще большую боль, и красавица жена, которая с героической стойкостью выдерживала крах будущего мужа. Свадьба, которую пришлось отложить из-за бесконечных разбирательств с долгами и счетами, которые они только и успевали оплачивать, была единственным утешением О. и надеждой на « воскрешение» ее мужа, который зарывал себя и будущее их семьи  в могиле, заливая весь этот коктейль виски.

14
Сам  проводил Мельпомену, с искренней заботой и беспокойством за девушку,  но без тени сожаления о потери, и переоделся на скорую руку, чтобы навестить давнего друга, переехавшего в один из разделявших, словно яблочный пирог, город, ближайших кварталов.
Выйдя из дверей дома, он не пошел, как обычно, вверх по улице, в сторону злосчастного метро, а повернул и бодрой, слегка воздушной походкой, которую успел приобрести за последний год, направился к новому дому Н..
Квартал, в который переехал Н., пользовался славой и спросом среди любителей продажной любви. Те, кому было не по карману регулярно посещать единственный в городе бордель, а уличные проститутки других кварталов казались подозрительными, приезжали сюда и наслаждались вдоволь порождениями города.
Отделавшись от назойливых проституток, которые жаждали отдаться первому, кто способен заплатить должную цену, Сам  зашел в ставший до боли знакомым за последний год дом. «Как больно падать. Из собственного дома -  в этот ****ушник, а ведь он совсем отвык от этого города», - подумал, заходя внутрь.
Дверь квартиры открыла О., пытавшаяся держаться приветливо, но ее усталый вид выдавал в ней отсутствие актерского таланта.
-Привет, Сам. Проходи, Н. у себя,  – она поспешила скрыться из виду,  но даже за те пару секунд, которые Сам ее видел, он успел заметить, как сильно она осунулась,  стала сутулиться, под глазами появились непривычные для нее мешки, а кожа стала обвисать на и без того худом лице.
« Даже дно успешных людей чище», - подумал он, проходя сквозь довольно большую, по меркам города, трехкомнатную квартиру, стены которой были украшены безвкусными ромашковыми обоями, оставшимися от прежних хозяев. 
-Здравствуй.
-Сам, это ты!– не отрываясь от телевизора, поприветствовал его Н. –Присаживайся.
-Ты написал что-нибудь? –спросил его Сам.
-Нет, еще есть деньги, чтобы прожить без музыки,  – не отрываясь от экрана , на котором спаривались какие-то обезьяны, ответил ему Н. и достал из-за пазухи бутылку виски.
-Ни строчки? 
-Ни одной, – Сам подошел к ящику и нажал кнопку, так  что Н. пришлось повернуться к другу. – Не смотри на меня так! Каждый раз, когда я сажусь писать, в голове у меня всплывает та статья, чертов критик!!!
-Критиковать может каждый, – сказал Сам. – А понять искусство - единицы, на то оно и искусство,  – он  аккуратно забрал бутылку у своего друга и посмотрел на него взглядом, полным жалости и сочувствия. Всю жизнь он думал, что Н. сильнее его, но удручающая реальность доказала иное. Ему не было обидно, что звонки, которых раньше было не дождаться, раздавались почти каждый день. Ему не было обидно, что друг, оказавшись на дне, вернувшись в город, в котором он вырос, но был совсем чужым, нашел опору в Саме, который был для него лишь мимолетным развлечением, к которому он прибегал где-то раз в полгода, чтобы отвлечься от рутинной жизни,обожаемой всеми звезды.  – Начни писать, и все наладиться, – сказал Сам.
-Не могу, я бездарный алкоголик.
н-Бездарных людей не бывает, даже Киссос на кое-что способен,  – На лицах обоих появилась ухмылка. – Позвони ему, он будет рад.
-Позвони ему ты, и поедем к нему. Думаю, О. осточертела моя кислая рожа. 
Сам набрал Киссосу; как всегда, тот проводил свое свободное от работы время в квартире юриста и был очень рад слышать друзей, но еще больше его обрадовало, что Сам привезет Н. с собой.
- Сам, присмотри за ним, – сказала О., закрывая за ними дверь.
-Обязательно ,– улыбнулся он, и они спустились вниз.
Они поймали машину, сказали адрес дома и,, заплатив двойную цену за посещение так нелюбимого таксистами квартала,  уселись на задние сидения  и наслаждались ревом мотора, который пробивался сквозь шум, казалось, бесконечного дождя. 
Они доехали до нужного им квартала, таксист попросил расплатиться и поспешил убраться прочь, а Сам с Н., который осматривался по сторонам, словно турист, попавший в Ватикан, зашли в нужный дом.
-Вы к кому? –Им открыла дверь голая девушка.
-Киссос ждет нас, – улыбнулся Сам.  «Если не Киссос, то это могло бы быть дежавю», - подумал он и, не дожидаясь приглашения, прошел внутрь.
-Проходите, раз так ,– разведя в стороны руками, сказала девушка.
Сам прошелся по коридору,  стараясь не замечать перманентные для этого места оргии, проходящие в комнатах по бокам, но   Н. не пропустил ни одной, заглядывая во внутрь с таким невротическим возбуждением и радостью, что непроизвольно вздрагивал от удовольствия, чем заставил сильно удивится своего друга. 
-Почему ты раньше меня не приводил сюда?? –спросил друга Н. с улыбкой на лице – Здесь просто невероятно.
-Ты почти женат, не думал,что тебе понравится.   
-Но я не знал, что здесь так … Так хорошо.
-Ты же говорил, что тебе нужна лишь О.  – Они прошли очередную дверь, наполненную голыми людьми, упивающимися оргиями любви, и  вышли к главной комнате, посреди которой стоял кожаный диван.   
-Это мой последний шанс ощутить себя свободным, – Сказал Н. Саму  и побежал навстречу Киссосу, который радостно развел руками, ожидая объятия старых друзей. Он стал извинятся  что не навестил своего друга, когда тому пришлось продать дом и машины, но Н. было не до этого.
 -Все хорошо, сделай мне дорогу. Мне стоит отвлечься. 
-Ты никогда не пробовал, – вмешался Сам. – Я обещал О., что ты будешь в порядке.
-Все будет хорошо, – Сказал Н..Лицо Киссоса засияло, и он приготовил своему давнему другу то, что тот просил. Они вынюхали свои дорожки, по их телу пробежал приятный холодок, и они упали на диван. Н. почувствовал эйфорию, не сравнимую ни с чем, чего не скажешь о Киссосе, который давно забыл это чувство. Организм его свыкся с наркотиком, и,единственное, что он ощущал,  было чувство 0бесконечной свободы от цепей  офисного рабства.
Сам отказался от наркотика и  сел рядом с друзьями, надеясь на искренний разговор с Н., но ожиданиям его не суждено было сбыться. Простившись с друзьями, Н.  взял сидящую рядом жрицу любви и отвел в одну из комнат, одурманенный наркотиком и свободой, которую ощутил впервые за  5 лет совместной жизни с О.

- Совсем плох? – спросил Сама оставшийся с ним на диване Киссос – Я видел его таким лишь однажды, когда еще в школе сердце ему разбила какая-то девчонка. Тогда нам пришлось напиваться с ним каждый день, чтобы он смог ее забыть.
- Сейчас его разбила жизнь, - ответил Сам  и жестом руки отказался от дороги, которую ему предложил друг. – Ты делаешь перерывы?
-Нет, я уже не могу без него. Эта работа давит, словно наковальня, свалившаяся с небес,  – Киссос шмыгал носом, пытаясь вдохнуть все больше кокаина, и продолжал, ловко орудуя металлической трубкой, поглощать наркотик.
-Ты сильно похудел.
-10 кг за последний месяцы.  Это плохо, знаю, но без порошка жизнь ужасно скучна.  Пытался держаться, но тот месяц стал самым отвратительным в жизни. Я работал, после работы шел  в зал, потом домой и снова все по новой... Лучше уж быть худым, зависимым, но счастливым. Я живу, дыша полной грудью, – он рассмеялся и вынюхал последнюю  дорожку.
-Это стало обыденностью, – сказал Сам, будто это были самые очевидные слова в его . –  Ты не живешь, а прожигаешь свою жизнь.   
-Зато чертовски хорошо ее прожигаю, - он улыбнулся. Киссос долго рассказывал Саму про свою работу и бездарных новых сотрудников. Рассказывал про повышение, которое  получил, про новую девушку – про свою повседневную жизнь. Пожалуй, это был единственный человек, чьи рассказы про обычную жизнь Сам слушал с трепетом, не отвлекаясь на свои мысли, но  даже восхищаясь ораторскими способностями друга, который каждый новый факт свой жизни сопровождал ни с чем не сравнимой веселой историей, полной казусов, но их беседу прервал крик.
-Он сошел с ума, – из комнаты выбежала девушка, с которой ушел Н.
-Что случилось?
-Мы разделись, стали целоваться, но вдруг он зарыдал и стал повторять: « О., О., что я делаю! Я люблю тебя … Прости меня, О.! » Потом он швырнул в меня вещи и велел убираться. 
-Все хорошо, иди ко мне, – Киссос, как опытный обольститель и друг всех девушек, подтянул ее  к себе и поцеловал, вытерев выступившие на ее глазах слезы. – Ему просто плохо.
-Я пойду к нему, –сказал Сам и, встав с дивана, прошел в комнату, на полу которой лежал Н., обливаясь слезами и катаясь, словно одержимый.
-Я не могу. Не могу. Не могу … Я люблю лишь ее и никого больше,  –он бился кулаками об измазанный пол  и повторял одно и тоже.
-Вставай-ка ,– сказал Сам, подхватив друга под мышки. 
-Я не достоин ее любви, я ничтожество. Оставь меня,  - подошедший Киссос помог поднять Н. и отнести к дивану.
- Впервые вижу такую реакцию, – сказал Киссос.   - Куда ты его повезешь?
-К себе, не везти же его домой. Поехали с нами. 
Они  с Киссосом, держа Н. под мышки, выбрались из квартиры, чьи обитатели не заметили даже их присутствия, не говоря об уходе.
Найти такси в этом квартале было практически невозможно, и когда они вышли на главную улицу, им ничего не оставалось делать, как надеяться на слепую удачу, ведь до ближайшего квартала было 30 минут ходьбы, а с Н. на руках больше часа.
Но небеса в этот вечер благоволили им,  у обочины стояла машина, и увидав протянутую руку Сама, она подъехала к ним.


15

- Сколько себя помню, – заговорил смуглый, гладковыбритый мужчина с шрамом на щеке, который сидел за рулем машины, когда светофор не давал им проехать дальше.    – Никогда не пользовался.
-Чем? –спросил Сам, сидевший рядом. На заднемсиденье Киссос пытался успокоить Н., не слыша, о чем говорит водитель с Самом. 
-Виагрой. Сколько себя помню, никогда не пользовался, –он указал пальцем на рекламный плакат, висевший совсем рядом со светофором. Мода последних лет  развешивать рекламу с медицинскими препаратами, особенно связанными с тем, что мужчину делает мужчиной, дошла и до этого проклятого города. Реклама контрацепции, виагры, средств от простатита и импотенции стала появляться повсюду, но все прекрасно знали,что в городе, где занятие уличной проституцией - самое востребованное женское ремесло, нужны лекарства лишь от срамных болезней, все остальное вылечат эти жрицы любви.
-Ты слишком молод, чтобы пользоваться.
-55 лет, пора бы, –он вышвырнул из окна окурок сигареты и поехал дальше. 
-Лет до 65 в ней не нуждаются …  - Сказал Сам,  пытаясь завести беседу, чтобы хоть как-то скоротать время пути.
-Твоя правда. Жена, дети, подруга –столько стресса, а все работает.
-Подруга?
-Да, хорошая баба. Ей 24, только вчера ездил к ней.  - Н. стало плохо и Киссосу пришлось открыть окно. Н.  высунул голову, и его стало рвать на ходу, бок машины забрызгался кусками непереваренной пищи. – Твой друг в порядке?
-У него проблемы. Извини за бок машины.
- Сам бывал на дне, понимаю,  – он  проехал мимо центральных высоток и свернул на проспект, ведущий в квартал Сама.
-Ты живешь вместе с женой? – пытаясь продолжить беседу спросил Сам. Последний год изменил его отношение к незнакомцам в том числе. Он стал искать вдохновение не только в себе и своих мыслях, но и в людях вокруг; водитель  не был исключением.
Жизнь отыгралась на нем:  не только на его лице, которое покрывали шрамы, рубцы и морщины, яркие, глубокие, какие бывают у людей, которые пережили не одно потрясение в жизни, прошли через алкоголизм и другие зависимости, но и на взгляде- суровом, стойком, закаленном жизнью, готовом ко всему .
-Да, трое своих и трое приемных. Правда, в том году умер сын.
- Соболезную.
-Что там,  другие с мафией не будут связываться. - Он вел не спеша, аккуратно, изредка прибавляя газу, чтобы проскочить тот или иной светофор.
Сам знал, что манера водить зачастую многое говорит о человеке, этот вел спокойно и уверенно, изредка прибавляя скорость, но всегда держась положенной.
-Жена, дети, любовнице 24 года, считаешь, жизнь удалась? 
-Нет …
-Всем бы  в 55 лет жить с женой, детьми, к тому же иметь молодую любовницу. Что не так?

-Долги..- сказал он и резко дал газу. –Миллиона два-три долгов. Была своя бензоколонка, погорел. Сейчас за сына отдаю долги, – Он сделал небольшую паузу, смачно сплюнув в окно. - Теперь не знаю, как выбраться из всего этого. Младшие с голоду погибают, кормить их надо, – он резко повернул руль ,и они подъехали совсем близко к дому Сама. – Пару раз в неделю езжу к молодой, она живет тут, где-то в этом квартале. Жена не приезжает в город уже давно. Видать, подох ее. Приехали …
-Удачи,  –Сам расплатился и помог другу вытащить Н., успевшего заснуть на коленях Киссоса. 
Сам шел с глупой улыбкой на лице, Киссос ее успел заметить, но не придал значения, привыкши к другу, который становился с каждым годом все загадочнее, проживая жизнь и за себя и за своих героев.
 « Настоящий... Жизнь он повидал, был богат и пролетел. Жена изменяет, сам изменяет, но вместе живут. Напишу о нем рассказ », - подумал он и открыл друзьям тяжелую металлическую дверь. - «Лишь только деньги не помогли стать ему счастливым … По мне, так он счастлив ».
Они сидели на диване, смотря на спящего на кровати друга, попивая виски, который успел прихватить из квартиры юриста Киссос. Сам рассказал историю водителя, но  в глазах Киса не было интереса, и ему пришлось переключится на тему, которую нельзя было обойти.
-  Киссос,  – сказал Сам, глядя на друга,   – Он был действительно хорош.
-Ты же  ненавидишь такую музыку. 
-И что?!  Он был хорош. Жаль,  что жизнь его сломала. Надеюсь, после свадьбы у него все наладится.
- О. любит его. Хотя бы ради нее, ему надо взять себя в руки. 
-Надо, -  согласился Сам.- Ложись тут, а я попишу
Сам сел за печатную машинку и принялся писать рассказ о жизни одинокого водителя, чье счастье под носом, а он мерит все деньгами и мечтает о лучшей жизни.
Встречи с простыми людьми, чьи жизненные истории были краше любой, рассказанной человеком из « высших » кругов, заставляли Сама жить. Они были счастливы, по-настоящему, в большинстве своем довольствуясь тем, что имели, потому как знали цену  всему.  Алкоголики, люди, побывавшие в психушке, бедняки, проститутки – все, кого считали отбросами и недостойными, стали в нем вызывать, особенно в последний год,  настоящий  восторг и интерес, часто смешанный с искренней жалостью  к ним. Он питался их историями, словно исполинское чудовище - людьми, он впитывал каждое слово, каждую грубость,сказанную в порыве чувств, понимая, что даже такая мелочь, как простое ругательство, помогает понять человека.  Сам стал настоящим писателем, начав смотреть глубже  дешевой или дорогой обложки, проникая в самую глубь, забросив наркотики и почти завязав с выпивкой, оставшись один на один со своим сознанием, трезвость которого была уничтожена людьми вокруг.

16

Свадьбу решили сыграть через месяц  после посещения Н. квартиры юриста. Всю следующую неделю Сам навещал своего друга, который встречал его, сидя на диване и   уткнувшись в телевизор, проклиная себя, свою жизнь и особенно критиков, которые, по совести говоря, были правы. Он зазнался, и это отразилось на его творчестве: песни стали неинтересны и скучны, а  музыка была проста до безобразия.
- Чтоб вы все … Бездарные критики, – повторял он каждый раз, прикладываясь к бутылке, встречая Сама. Это становилось уже ритуалом, который продолжался изо дня в день.
Он не слушал Сама, не слушал своего агента, который молил его начать сочинять музыку, пока не закончились все деньги, не слушал даже своих родителей, которые звонили ему, беспокоясь о будущем их рода.
-Все будет хорошо, Сам,- улыбнувшись ему, говорила О. - До свадьбы целый месяц. Он встанет на ноги, я в этом уверена. Ты сам проходил через многое и понимаешь, что это временно … - повторяла она из раза в раз. –Ты - единственный человек, который остался рядом с ним. Спасибо тебе за все.

После одного из таких посещений друга, уже под вечер, Сам возвращался к себе домой и проходил мимо любимого магазина;  и вновь внутри него  проснулось необычное чувство, которое повело его в этот магазин. Он, ведомый лишь необъяснимой тягой, не спеша прошелся меж рядов, заставленных товарами разной надобности, и прошел к своему любимому отделу, где продавали виски.
-Привет, Сам. – Неожиданно его окликнул женский голос.
-Терпсихора, – радостно отозвался он. Сам сразу узнал ее, хотя она сильно изменилась. На лице больше не было той маски надменности, которую она так любила надевать, оно светилось  такой не привычной для нее радостью и счастьем,  глаза стали живыми и игривыми, какими бывали, лишь, когда Сам разрешал прочитать пару листов своего нового произведения.
-  Борода тебе к лицу. Только жаль, не видно твоей улыбки.. – ее голос стал звонким, полным радостных нот, словно у слепца, впервые увидевшего свет. Она стала словно фонтан настоящей, невиданной силы  любви к жизни, которую сразу почувствовал Сам. 
-Ты тоже выглядишь прекрасно»
-Ты остался все тем же лжецом, – она рассмеялась и положила руки на свой внушительный живот, который Сам не сразу заметил за ее мешковатой одеждой.  - Девятый месяц, между прочим, ребенок совсем на подходе.
-  Поздравляю, – слегка нервозно улыбнулся Сам  - Кто отец? 
-Один художник, мы целый год вместе. Я  должна вас познакомить – Она взяла Сама за руку и повела к выходу из магазина.
-  Он живет где-то рядом?
- Совсем недалеко от тебя, тоже студия. Тебе надо увидеть его картины, они словно живые, на них столько эмоций! – лицо девушки продолжало сиять блаженной улыбкой, до того странной, что Саму стало не по себе  -. Больше всего я люблю картину с быком. Могучий  бык посреди леса, окруженный множеством охотников. Они наставили на него ружья, но он сражается с ними. На его рогах кровь, внизу - разорванный на части человек, и следы пуль на теле, - в глазах ее было то же восхищение, что  и при виде новых работ Сама, но от холодной надменности, которую она источала даже при чтении, ставя себя выше его, не осталось и следа.- Ты должен ее увидеть, эту картину. Он будет рад, я много рассказывала про тебя.
-Почему бы и нет, – пожав плечами, он повиновался настойчивости девушки, которая уже вывела его из магазина, таща за собой, словно мешок фруктов. 
Она повернула и пошла прямиком через парк. На лице ее не было и следа привычной тревоги, которую испытывал каждый входящий сюда, тем более вечером.   «Может, это все байки, про разбои и грабежи», - подумал Сам, но, выйдя из парка,услышал крик, полный отчаяния и страха. Терпсихора рассказывала Саму про  художника, который помог ей пережить трудные моменты в жизни и открыл новые витки сознания, о которых  раньше она и не могла подумать.  Сам пропускал мимо ушей болтовню девушки, думая лишь о тех переменах,  которые произошли с  ней, ее облике и отношении к жизни. Они подошли к дому, стоящему напротив дома, где жил Сам, и обогнув его со стороны улицы, зашли внутрь.
Художник тоже жил в студии, но, в отличие от студии Сама, она была много больше. Стены ее были украшены полотнами, на которых были  смерть, гибель, отчаяние, но они не предавали гнетущей атмосферы, которую можно было ожидать. Наоборот, эти картины, были чем-то чуждым, словно вне квартиры, внутри которой чувствовалась та странная сила любви к жизни, которая окутывала Терпсихору. Мебели в тут не было, кроме матраса в углу и множества подушек в самом центре квартиры,  на которых сидели люди,. 
- Сам, это мой муж Хирон, - из круга людей встал мужчина и подошел к Саму.
- Очень приятно, – Сам протянул руку.
- Убери руку. Ты был с моей женой, как и я,  – он крепко обнял его. - Ты для меня, как брат. Присаживайся.
Хирон был высоким, статным мужчиной с длинными светлыми волосами, которые доходили до плеч, и светлой щетиной, покрывавшей его узкое лицо, самой выдающейся чертой которого был длинный нос.
Сам сел рядом с Хироном и стал слушать прерванную появлением Терпсихоры беседу, которую вели люди в кругу. Здесь были писатели, художники, музыканты, даже архитекторы, которые с вниманием слушали Хирона, словно он был их наставником.
Радостная Терпсихора села рядом с Самом, в руках у нее был стеклянный аппарат в форме вазы, в котором был густой, белый дым.
-Разве для ребенка это хорошо? – спросил ее Сам.
-Если моей Терпсихоре хорошо, то и ребенку тоже. Это необычный дым, он помогает раскрыться, – сказал Пабло и,  забрав стеклянное приспособление  у своей подруги, протянул его Саму. Тот долго  держал его в руке, но все же решился и вдохнул чарующий белый дым.
Люди вокруг продолжали говорить, но Саму было не до них, он лег на подушку и стал смотреть на картину, о которой говорила Терпсихора: бык, сражающийся с охотниками. Сам смотрел на глаза зверя , и картина ожила перед ним.  Рога были обагрены  кровью разорванного на части неудачливого охотника, не совладавшего с животным, который лежал у его ног. По могучим бокам быка  тонкими струйками стекала кровь  из проделанных, безжалостными людьми, пулевых отверстий. Мускулы, служившие ему верой и правдой,   были напряжены и готовы к последней схватке за жизнь. Охотники, чьи глаза были полны алчности в погоне за трофеем, перезаряжали свои ружья и готовились добить зверя. Глаза быка были полны яростного бессилия, перед распростертыми объятиями смерти, но он не сдавался, решив унести с собой в царство мертвых как можно больше жалких и алчных людей.
-Эта картина… – начал Сам, и все люди вокруг понимающе улыбнулись. –Я сказал что-то не то?
-Все так, – сказала танцовщица – Ты видел ее, когда зашел в квартиру? Обратил внимание? 
-Нет …
-Так и все люди вокруг, - сказала танцовщица.  – Эта картина стояла всегда на этом месте. Я рассказала про нее тебе, но ты все равно не обратил внимание, пока не ушел от всего насущного, – она жестом показала на прибор в его руках.
-Тогда все время надо курить, - начал Сам, но его прервал Хирон.
-Простой дым, – улыбнулся он. – Ты думал, что наркотик, а это просто дым. Все тут, – он указательным пальцем руки ударил пару раз по своему виску. – Все  в голове, пока ты не освободишься не увидишь прекрасного. Эта картина  - настоящая квинтэссенция жизни. В этом разница между нами и теми, кто за окном, в этом городе. Освободись от всего и начнешь жить, а не существовать, как бесформенная блеклая масса вокруг.
Сам, сбитый с толку, стал приходить в себя, осознавая слова художника, и наконец понял, почему все считали странного мужчину в размалеванной краской рубашке наставником. Реалии мира, которые он пытался понять, были просты, и  на лице его появилась глупая улыбка,а  задача, которую он не мог решить многие годы, оказалась проста до неприличия. Наркотики, алкоголь  - все это были  попытки приукрасить реальность, которая оказалась прекрасна в своей трезвости. Сознание наконец пришло в себя, воссоединившись с писательским духом, и Сам почувствовал небывалое облегчение, словно опорожнившись после долгих лет духовного запора. 
-Как твоя повесть? – спросила  его Терпсихора, вернув к реальности из царства мыслей. 
-Издатель просит уменьшить ее и сделать проще. 
-Проще? – переспросила девушка с ярко-рыжими волосами. – Она не простая?
- Нет, точнее да,  простая, но мысли не простые. Это сложно объяснить.
-Чушь собачья. Зачем менять повесть, чтобы все ее покупали, – воскликнула девушка и уселась поудобнее, скрестив ноги перед собой.  – Я никогда не напишу композицию проще, чем она есть.
-Мне ничего не хочется менять в своей работе. 
-Тогда пошли его куда подальше и отдай повесть другому, – сказал Хирон и обнял Терпсихору. Сам взглянул на них и спросил :
-Как ты встретил ее?
-Ночью, я гулял по улицам города, ища вдохновение,  – начал Пабло и зачесал рукой назад свои длинные волосы -  Я увидел, бегущую на встречу мне девушку, ее глаза были полны слез.

-Прости, – сказал Сам девушке, поняв,  кто был причиной этих слез.
-Не стоит, если не ты, я бы ее не встретил. Спасибо тебе.
-Он меня обнял и отвел сюда. Я увидела его картина и влюбилась, – она повернулась к Хирону и поцеловала.   - Видимо, я слишком люблю искусство. 

17
Люди, сидевшие вокруг них, стали расходиться, и спустя всего час в квартире остались Сам, девушка с рыжими волосами, Хирон и Терпсихора.
Сам встал, готовый проследовать вслед за гостями, но неожиданно остановился, посмотрев на бледное от страха лицо девушки. 
-Началось.. - сказала она сначала полушепотом  и указала на струю воды, стекающую по ее ноге.  – Началось, ребенок  …Твой сын, сейчас родится. 
-Наконец ! – воскликнул Хирон. - Помоги отнести ее к ванной, – они помогли привстать девушке и, аккуратно взяв под мышки, отвели в ванную комнату.
- Позвать врача? – спросил их Сам.
-Никаких врачей. Это мой ребенок, я  сам его встречу в этой жизни. Я буду первым человеком, которого он увидит. Я долго готовился к этому и не позволю никаким чужим рукам прикоснуться к нему раньше моих, – непривычно резко ответил художник. –Дай мне лучше полотенца.
Девушка с рыжими волосами стала бегать из стороны в сторону, выполняя все команды Хирона, а Сам стоял в углу  и наблюдал за всей картиной, застывший, словно истукан, не зная, как реагировать.
-Вдох - выдох, вдох — выдох, любимая, –твердил Хирон стал сам дышать в такт своим советам.
-Поднатужься. Осталось совсем немного.
-Я не могу!!! Дайте выпить.
-Что?
-Дай мне выпить, Хирон.  Черт возьми, принеси мне выпивку! – крикнула она. Рыжая девушка выбежала из ванной  и через мгновение несла в руках откупоренную бутылку виски.
-Так-то лучше, – сделав внушительный глоток, сказала девушка. – А теперь принимай своего сына.. – она поднатужилась, и раздался вопль Хирона. 
-Вижу!!! Я вижу голову нашего сына!!!
Сам увидел,  как из   сильно любимых  им женских гениталий показалась сморщенная склизкая голова существа, чем-то отдаленного напоминавшего человека, которая вот-вот готов была разорвать промежность. С каждой новой частью тела, появлявшейся из лона Терпсихоры, ее крики становились отчаяннее и громче, а Хирон готов был приплясывать от восторга, сдерживаемый лишь тем, что нужно было придерживать голову своего чада.
Но вот  сморщенный склизкий комок с редкими волосами на голове стал кричать в руках у Хирона, который с счастливой улыбкой на лице принял, как ему хотелось, его в новом мире.
  «И как это может быть человеком?..»-подумал Сам. –«Долгий же путь мы проделали … От такого существа -к тем,  кто мы сейчас.. » - он улыбнулся и осмелился подойти к счастливому отцу. Терпсихора лежала в ванной без сил, допивая бутылку виски, а над ней хлопотала рыжая девушка.
Осмотри место своего рождения, -  сказал Хирон  и поднял ребенка на вытянутых руках. – Встретил тебя из лона матери любящий отец. А родился ты тут, в ванной гениального художника. Вытри его, – Пабло передал младенца в руки рыжей девушки. – Пусть он будет чистым, пока наш проклятый город не запачкает его. Сам, выпьем, Терпсихоре надо отдохнуть.
Он вышел из ванной, а за ним вышел ошеломленный Сам, который был поражен гением, смешанным с сумасбродным сумасшествием художника, больше, чем первыми в своей жизни родами. 
-Ты любишь вино?  - спросил его Хирон, как ни в чем не бывало.
-Только дураки откажутся от вина, хотя мне ближе виски.   
-Ты писатель … Я художник, мне  ближе вино, – он разлил обоим по бокалу красной жидкости. –Это первые роды, которые ты видел?
-Да. Я думал, что дети другие..
-Я тоже. Терпсихора не рассказывала,  до того,  как стать художником, я работал медбратом, – Сам уже не чему не удивлялся, даже прошлой работе Хирона, о которой слышал впервые в жизни. – К  нам привезли беременную женщину, почти на сносях.  Ее положили в палату ожидания, для скорых рожениц. Но  вот она закричала, а единственный на ночном дежурстве был я.  У нее отошли воды и начались схватки,  и мне пришлось принимать роды  … Мне казалось, что я буду нервничать, но нет. Наверное это из-за травы, которой я увлекся, а может, просто я такой – неважно.  Меня испугал вид ребенка, покрытого внутриутробной жидкостью. После родов я побежал домой и нарисовал свою первую картину –«Рождения маленького дьявола ». 
- Почему ты ушел из больницы? – спросил его Сам, понимая   выбор Терпсихоры. Хирон был самым чокнутым и самым глубоким человеком, которого он встречал в своей жизни.
-На моих глазах умер один старик, харкавший кровью последний десять лет. Врачи не знали, как он протянул их,  но тем не менее, он не хотел умирать. Старик подозвал меня и хотел что-то рассказать из своего прошлого. Я всегда любил его рассказы о прошлом, старик работал в театре, кажется следил за порядком. Только начав говорить, он закашлял сильнее и изо рта пошла кровь. 
-Паршиво..
-Мне тоже пришло в голову это слово –« паршиво ». Зато я понял жизнь. 
-Понял жизнь?
- Все мы умираем, и все мы рождаемся, что бы мы ни делали. Каждый по-своему, но суть одна, – Сам улыбнулся, услышав ответ Хирона. –Нам надо ценить каждое мгновение жизни, продолжать жить с открытыми глазами.
-Мне тоже приходилось задумываться над этим, и я  понял, в чем смысл жизни.
-И в чем, писатель ? 
-В том,чтобы ее прожить, –улыбнулся Сам. –Твое здоровье!
-Неплохо сказано, –они чокнулись и выпили. – На следующей неделе будет выставка, точнее,  фестиваль. Будут  поэты, художники, музыканты – все творческое отребье.   Туда пускают не всех, но ты же пойдешь со мной ?
-Я возьму друга ? 
-Договорились. Прости, но мне пора к любимой женщине и ребенку.   
Они чокнулись, и Пабло легкой, слегка возвышенной походкой, словно поступью жеребца, пошел в ванну.. 



18
Сам надел одну из множества своих уже поношенных за долгое время рубашек - новые вещи он покупал крайне редко, - брюки и кеды и вышел из своего дома к другу. Он решил пройти через парк, очередной раз надеясь на свою удачу. За всю жизнь в этом городе он столкнулся с неприятности лишь дважды, первый раз, когда его нашла избитого Талия и второй, когда у одной из докучливых проституток оказался друг, поджидающий за углом с ножом –эти два случая оставили на его теле шрамы, но страха перед очередной встречей с « лучшими » обитателями этого города у него не было. 
-Вокруг шлюхи и наркоторговцы... Фестиваль - единственное среди мусора этого проклятого города, что как-то напомнит Н. про его прошлую жизнь ,   -подумал Сам, проходя мимо проститутки, договаривающейся о цене услуг с мужчиной, облаченным в форму работника почты. Он прошел магазин, где всегда покупал выпивку, и еще пару  кварталов, очутившись перед домом Н.
Свадьбу должны были сыграть через неделю, но состояние друга оставляло желать лучшего. Так что Сам, уверенный в чудотворной силе своего нового друга Хирона, постучал в дверь квартиры, которая успела стать для него родной.
- Сам! – Ррдостно улыбнулась О. –Н. сейчас подойдет!!! 
-Привет, О. – ответил Сам, каждый раз поражаясь стойкости О.. Ее хрупкие, успевшие осунуться еще сильнее плечи, выдерживали такой груз. «Может любовь и не такая эфемерная», - подумал Сам.
- Сейча,с он собирается,  удачно вам съездить, –чуть понизив голос, полушепотом она продолжила. –Сам, я не знаю, как тебя благодарить,  я бы не справилась без тебя.
-Все хорошо,  для этого и существует друзья. 
-Нет, не хорошо. Я думала,  ты зависимый от наркотиков и женщин писатель-алкоголик,который, кроме своего раздутого до вселенских масштабов эго не видит ничего. Сейчас я понимаю, что в не праве была тебя судить. Прости меня.
-Я изменился, надеюсь, в лучшую сторону
-Я тоже. Жизнь - лучший учитель.
- И проститутка с герпесом .
-Не сильно ты изменился, – сказала, пытаясь сдержать смех, О. 
-Он скоро? – О. пришлось пройти внутрь квартиры в поисках своего жениха, но она вернулась спустя минуту. 
- Сам, мне страшно, - лицо, бывшее радостным минуту назад,снова стало печальным  -  Он снова с бутылкой. – Сам хотел пройти внутрь квартиры, но девушка схватила его за руку. – Что если, ему станет хуже ? Что тогда, Сам? Наша свадьба совсем  скоро. Я делаю все возможное: взяла  из банка все свои сбережения, заказала лучших поваров, лучших музыкантов.. –на ее глазах выступили слезы. – Он лежит перед проклятым ящиком. И…И пьет …Он пьет и пьет … Ему стало наплевать на меня  и, что самое важное,  на свое творчество. У него талант, ты знаешь! Он пропивает его,  живет не просыхая... - она прижалась к груди Сама и зарыдала. –Помоги, прошу, помоги. У меня нет сил …
- О., – Сказал он, положив руку на ее белокурую голову.- Все когда-нибудь закончится и будет хорошо. У меня предчувствие, фестиваль поможет ему. Поверь мне, – он аккуратно отодвинул ее от своей груди и взял за хрупкие плечи, почувствовав лишь кости, обтянутые тонким слоем кожи.
 -Хватит приставать к моей жене-красавице. –Н. показался в коридоре.  Он слегка пошатывался, но на лице его была улыбка. –Поехали. Я готов, - он протянул Саму пустую бутылку из под вина. –Думаю, такого количества хватит, чтобы выслушать бред одного заносчивого писателя.
-Там будут еще художники и музыканты, – сказал Сам, обняв своего друга.
-Он проследит за мной, –улыбнулся Н. и вышел, слегка пошатываясь, из квартиры. О. проводила их грустным взглядом, полным надежды, и закрыла дверь.
Внизу их уже ждал на своем новеньком чоппере Хирон. 
-Как ты узнал?
-Я следил за тобой. Думаешь я позволю писателю пройти через парк, полный проституток одному, вдруг ты подцепишь  красотку, а про меня забудешь – не то в шутку, не то всерьез сказал Хирон. – Садись.
-Он это серьезно? –спросил Н. –Странный..
-Ты знаешь, я люблю таких, – улыбнулся ему в ответ Сам и запрыгнул на переливающийся черной металлической краской мотоцикл. - Разве мы поместимся втроем на мотоцикле?
-Это не мотоцикл, мой друг, это настоящий байк. Я купил его на аукционе за деньги от проданной картины, быка.
-Ты продал быка?
-Конечно, всегда можно нарисовать нового быка, а новый байк ты не нарисуеш, - улыбнулся он и похлопал по рукоятке мотоцикла. 
-Так мы поместимся втроем?   
-Конечно же нет, Сам сядет со мной, а ты сядешь с ней, – он указал пальцем в сторону другого, медленно подъезжающего к дому, мотоцикла, на котором была Терпсихора. –Ребенок спит, и я  решил взять мою музу с собой!  В твоих глазах я вижу страх, – сказал он, глядя на Н. –Садись к ней, она ездит медленнее меня.
Н. нехотя сел за спиной у женщины, и они тронулись. Фестиваль устроил какой-то крупный, одержимый искусством и наркотиками, меценат, на самой окраине города. Он не поскупился,  выложил круглую сумму  и снял здание бывшего сталелитейного  завода, чтобы лицезреть всех кого не поглотил город,  в надежде вернуть свою душу и осуществить мечту, став поэтом.
Здание превратили в множество секций, огражденных,поставленными на скорую руку, гипсокартонными стенами. В каждой секции были свои искусства, начиная с музыки и заканчивая писательством.
« Настоящая ярмарка тщеславия», - подумал про себя Сам, зайдя вовнутрь здания с Хироном, Терпсихорой и Н.
-Я пойду к художникам, развлекайтесь, -  сказал Хирон и,  взяв со столика, где стояло вино, бутылку, поспешил уйти.
-Начнем и мы с художников ? – спросил Сам.
-Начнем, -  ответил Н.; Терпсихора не возражала, и они пошли в след за Хироном, который успел найти своих друзей. 
К удивлению Сама,  на этом фестиваля для « избранных » оказалось довольно много людей.  Для человека, который всю жизнь считал себя одиночкой, воюющим один на один с гнилью города, это стало настоящим сюрпризом.
-Может, наш город не такой гнилой, как кажется.
-Тут собрались все алкоголики и наркоманы, на время фестиваля город стал почище, – рассмеялся Н..
- Сюда, – сказал Сам, увидев табличку с указателем  « писатели ». Они повернули, пройдя секцию модной архитектуры, стараясь не терять время на понимания сути железных свай и унитазов.
-Как же художники? – Удивленно спросила Терпсихора.
-Мы идем к художникам слова. Это настоящее искусство, – Из-за  густой бороды рассмотреть улыбку Сама становилось с каждым разом все сложнее и сложнее, но когда они дошли до  писателей, даже борода не смогла скрыть ее.  Они проходили мимо фантастов и детских писателей, стараясь не терять времени на то, что Сам никогда не считал литературой, достойной внимания.
Их сразу привлекло множество людей, столпившихся у одной из секций, они внимательно слушали писателя. Саму пришлось подойти ближе, чтобы расслышать слова.   
-Я был на самом дне этой жизни.  И скажу вам одно: не побывав там, никогда не познаешь истинного вкуса жизни. В моей книги вы узнаете все про жизнь, мимо которой вы проходите. Эта книга - про наш город, полный шлюх, пьяниц, наркоманов, людей без надежды, без любви и  без какой-либо цели в жизни, –мужчина, вокруг которого собралась толпа, говорил с хрипотцой в голосе. Он был гладко выбрит, в очках,с зализанными назад сальными волосами, одежда  выдавала в нем представителя другого десятилетия: давно вышедший из моды шерстяной жакет, надетый на синюю рубашку, вельветовые брюки и мягкие ботинки с прорезями, какие носят старики. Разодетые в дорогущие костюмы щеголи смотрели на него с издевкой, до того момента, как  он открывал рот и очаровывал их своими мыслями, словно  древнегреческий философ своих учеников. Лицо его было типичным для человека, совсем недавно справившегося с алкоголизмом, - изрезанное морщинами и с большими синяками, но Сама привлекли его тусклые, блеклые безжизненные глаза.
-Она только про наш город? –спросил кто-то из толпы.
-Конечно, нет, тогда  бы ее точно не купили,  –он рассмеялся, и с ним все зрители. – Она про любовь, – он сделал паузу, во время которой Сама посетило странное чувство, что где-то раньше он уже встречал этого незнакомца. – Про отвратительно прекрасную любовь. Любовь, разрушающую и создающую. Любовь, открывающую потаенные уголки нашего сознания.
После его речи и аплодисментов зрители выстроились в очередь за его автографом.
-Пойдем дальше, – сказал Н., дослушав речь, которая не привнесла нечего нового в его состояние.
-Я где-то его видел, постой, мы должны подождать нашей очереди. 
-Его  плакаты по всему городу,  люди сошли с ума , он повсюду.
-  Ты можешь пройти дальше, там музыканты, – сказал Сам, показав жестом в сторону другой секции. 
-Я не уйду без тебя, они сожрут меня, эти «птицы высокого полета». Давай дождемся очереди, – с обреченностью в голосе ответил он. Н. никогда не считал писательство и другие искусства серьезными – они приносили должную славу и деньги лишь после смерти, и  занятие, которому  Сам решил посвятить всю свою жизнь, считал пустой тратой времени и жизни, не приносящей доходов,  которые сделали бы его счастливым.   Люди отходили от стола, получив заветные автографы, с улыбкой на лице.  «Что такого в этой книге?» - фыркнул Сам, который, как и любой другой писатель, был тщеславен, в особенности когда речь шла о литературе.  Стоять им долго не пришлось, все действо происходило быстро : автограф, рукопожатие и фотография на память – и подошла их очередью.
-Здравствуйте, – с улыбкой на лице сказал Сам 
-Здравствуйте – Писатель не глядя взял из стопки,стоящей справа от него, книгу,  и расписался , но  неожиданно замер, как только поднял голову, чтобы передать книгу. –Это же ты!!! – подпрыгнув от удивления на месте, воскликнул он. –Твоя борода … Но черт возьми, эти глаза я запомнил на всю жизнь.  Больше никаких автографов. –крикнул он небрежно людям из очереди. – Не делай удивленное лицо. Ты помнишь меня? 
- Лицо знакомо, –Сам нервно улыбнулся – Но я не помню вас.
- Сейчас вспомнишь, – писатель отвернулся в сторону и громко отрыгнул, вызвав удивление у стоящих за спиной Сама Терпсихоры и Н., и понимающую улыбку у Сама.
-Не может быть … Ты тот бродяга,  которого я угостил в баре ?
-Тот самый, – ухмыльнулся он. –Та встреча с тобой спасла меня.
-Я ничего не понимаю, что здесь происходит? –сказал  Н.
-Мне выделили комнату. Пойдемте. Дама не против выпить бокальчик доброго винца? 
- С удовольствием, –улыбнулась Терпсихора, как она всегда делала при встрече с мужчиной, связавшим свою жизнь с искусством.
Они прошли все стенды, следуя за писателем, и подошли к большой коричневой двери с надписью:  «Только для участников  фестиваля». Зайдя внутрь, они очутились в длинном холле, типичным для недорогих отелей, с множеством комнат по бокам. Дойдя до середины холла, они остановились перед одной из многочисленных дверей. 
-Ничего лучше не было … Но после жизни на помойке я стал не особо прихотлив, – он подмигнул Саму  и,  вставив ключ в замочную скважину, повернул его два раза, открыв дверь. –Проходите.
Комната была совсем не большая, без излишеств: лишь стол, пара стульев и зеркало с тумбой, на которой стояли бутылки с выпивкой. 
-Мне не терпится услышать твой рассказ. Как … Как это вообще возможно?.. – сказал Сам.
-Мне самому не верится … - он улыбнулся и дал бокалы девушке и Н., ожидавшим с нетерпением услышать историю.  –Ты оставил меня в баре,  меня вышвырнули, но не стали избивать. Спасибо тебе за это, –подняв бокал в честь  Сама, начал он.  - Я дошел до того места, где обычно спал:  местечко прямо под крышей, на чердаке одного из домов. Там было тепло, уютно, и я был защищен от дождя - это место  напротив публичного дома, где работала девушка, о которой я тебе рассказывал . Я смотрел ночами на дверь, и с придыханием ждал, когда же она выйдет  …- сделав еще глоток и, ловко чиркнув спичкой по коробку, зажег сигару. -  Твои слова … Твои слова повлияли на меня. Я собрался с силами и решил встретить ее . Украв из ближайшего магазина рубашку и костюм, помывшись под дождем мылом, которое тоже украл, я решил подождать ее у двери. – Он сделал паузу и понурил взгляд. На лице его появилась улыбка,  полная ностальгии по добрым временам, которая бывает у мужчин, вспоминающих дни, проведенные с когда-то любимой женщиной. –В публичный дом меня не пустили эти здоровяки-охранники.  Думал подождать ее у дверей,но там тоже была охрана. Ответ пришел сам собой  – ее подруга!!! Они учились вместе в университете, ей всегда было жалко меня, и  она встретила меня как-то, после зависимости от ЛСД, когда у меня забрали все имущество …  -от упоминания кислоты  у Сама пробежала неприятная дрожь по всему телу, но он продолжил слушать писателя. - В тот вечер я пришел к дому ее подруги. В пиджаке, рубашке, брюках –я ждал ее, сорвав цветы на какой-то клумбе по пути к ней.... Было раннее утро, солнце только вставало, обычные люди спали, но не она. Я  увидел ее,одетую, как прилежная студентка, в красном платье с белым горохом и босоножках, идущую прямо со своей проклятой, как это город, работы.
-Что было дальше?  - прервала паузу, которую взял писатель, Терпсихора. – Не томи.
-Если ты не будешь перебивать  –расскажу, –улыбнулся он. – Сердце мое стало танцевать чечетку, я  был готов бежать прочь, настолько мне было страшно, но она увидела меня,  и лишь это остановило меня от бегства. К моему большому удивлению, она сразу узнала меня. «Привет», - сказала она мне … - он вновь сделал паузу. – Я не сразу ей ответил. Скажу честно, такого волнения я не испытывал никогда,  я был готов разрыдаться, до  того мне было страшно, - он осушил бокал и налил еще. –Пересилив себя, я ей ответил, и мы разговорились : она мне рассказала, что после расставания подсела на кокаин, расплачиваться было нечем, и она занялась проституцией, а после привыкла и уже не могла представить себя без этого. Она сказала, что любит меня, даже спустя столько времени и стольких мужчин,  и, заплакав,  прижалась ко мне. И знаете, в тот самый момент я почувствовал, что мне нужны были лишь эти объятия, чтобы освободиться от всего:  я понял, что  чувства давно прошли, и падшая женщина ничего, кроме сожаления, у меня не вызывала.  Может это и жестоко, но любви больше не было, – он вновь сделал паузу, просмаковав во рту виски. – Когда она обняла меня, я ощутил всех мужчин, с которыми она была. Почувствовал всю грязь, которая ее окружает, и во мне проснулось чувство отвращения, отвращения к самому себе. Я загубил свою жизнь из-за этой женщины. Попрощавшись, я ушел. И впервые за столько лет мне не хотелось бежать от реальности, не хотелось напиться или принять наркотик, –на лице его появилась улыбка. - Найдя рукописи, которые всегда хранил при себе, я отдал их своему старому другу. Он отнес их в издательство, и так я обрел жилье, одежду, женщин, славу и стал счастливым – Он закончил свой рассказ и отложил в сторону недопитый бокал виски.
- Ты говорил совсем другое: счастье  в том, что у тебя ничего не было и ты ни за что не держался,- сказал Сам.
-Ведь ничего не изменилось: нет страха потерять дом, машину, славу, женщин. Я был на самом дне, дальше падать  некуда, – он откинулся на стуле и сложил руки за головой. – Сейчас... Сейчас  я лишь наслаждаюсь удовольствиями, которых так давно не ощущал.
-Тебе совсем не жалко ту женщину? – Спросила Терпсихора, вытирая слезы, выступившие во время рассказа писателя. 
-Жалко… Конечно, жалко, но жалость сменилась отвращением. Отвращением к самому себе …
- Спасибо, – сказал Н. и резко встал со стула. 
-За что? 
-За все, – улыбнулся он. – Сам, мне надо идти домой, пора писать песни.
-Хорошо, – на лице Сама появилась довольная ухмылка. – Считай, мы квиты.
-Я нечего не понимаю. Ну да ладно, – сказал писатель.
 Сам и Терпсихора ушли вслед за  Н., поблагодарив писателя. « Не я один изменился за год … Получить все, имея ничего. Прочту на досуге книгу, хотя я и так знаю ,что в ней.. » -думал Сам с улыбкой на лице, проходя мимо стендов к выходу из здания.  –«Главное, что Н. стал прежним. Лучшего похода придумать было нельзя». Он радушно попрощался с Терпсихорой и Хироном и, поймав такси, сладко задремал на заднем сидении. 


19

Н. преодолел свой кризис, вновь начав писать песни и выбросив телевизор на свалку, вместе с запасом виски, который успел купить. Он загорелся желанием отпраздновать самую пышную свадьбу, которую когда-либо видел город, и ему это удалось …
Сам открыл шкаф  в поисках своего единственного пиджака, который он надевал единственный раз, выпускаясь из университета.  Уговоры О. на него не действовали, и он оставил бороду, волосы аккуратно зачесал, как делал это год назад  и, надев ботинки,  поспешил вниз, где в машине его уже ждал Киссос. 
- Ну и урод же ты. Ты был бы хорошим юристом, – рассмеялся он, зазывая Сама жестом в свой розовый кабриолет, к которому Сам уже успел привыкнуть.
-А ты был бы хорошим бухгалтером, – сказал Сам и, не открывая дверей, запрыгнул в машину.-Хотя ты и есть бухгалтер. - Они оба улыбнулись и машина тронулась,  выехав на главную улицу, проходящую насквозь весь город. Дворец бракосочитания был в самом опасном квартале города, где была любимая Киссосом квартира юриста и единственный в городе-борделе настоящий бордель. 
- Как удобно, взял девку из борделя  - и женись на ней. Все рядом, – каждый раз шутил Киссос.
Они проехали центральные городские небоскребы, где офисный планктон только и ждал того, чтобы их сожрал какой-нибудь очередной кит – крупная корпорация. Проехали парк, через который Саму нужно было проходить, чтобы достать себе выпивку. Проехали центральный холл, где Н. давал свой памятный всем концерт.
Заехав в самый неспокойный квартал в городе, Киссос сбросил скорость и стал искать глазами дворец бракосочетания, о котором всегда слышал, но никогда не видел.   
При взгляде на большое здание кремового цвета, окруженное греческими колонами, создавалось впечатление, что оно вне серого города и тем более вне этого квартала. Большой парк, окружавший его,  с многочисленными лавочками, фонтанами и скульптурами, создавал иллюзию обособленности здания, словно это было единственное спелое яблоко среди урожая гнилых.
Киссосу пришлось остановить машину у входа в парк, и друзья пошли пешком в сторону диссонирующего с городом здания.
-Я думал, мы опаздываем, – сказал Сам, подойдя к писателю, который стоял в стороне от людей, столпившихся перед входом во дворец, где большинство мужчин теряли свою свободу, так и не познав ее истинный вкус.
-О. в салоне,   Ей доделывают прическу –это надолго, возьми,  – он протянул Саму свернутую папиросу. -Отменная марихуана.
- Мне тоже кажется, это затянется  надолго, –Сказал Сам, поджигая сверток. Они перекинулись парой фраз о литературе и жизни, но решили остановиться на паузе, смакуя травку, дым которой так сладко наполнял легкие.
-Можно и мне покурить? – сзади раздался звонкий голос Киссоса, отошедшего от какой-то девицы в розовом платье.
-Тебя отшили? 
-Чертовы подружки невесты. О. рассказала всем про меня..- сказал Киссос с досадой и взял в руки косяк с марихуаной.
Сам смотрел на писателя и вспоминал добродушного бродягу с веселыми глазами и улыбкой, который радовался жизни, даже несмотря на все вокруг. Сейчас же перед ним был писатель- интеллигент, нигилизм которого и отвращение к живому отталкивали даже самых ярых скептиков.
-Я помню тебя бродягой, ты был таким веселым и счастливым.. Что случилось? 
-Тебе действительно интересно?
-Конечно!
-Понимаете, - начал он. –Тогда я жил беззаботно,  мне не надо было никуда ездить, никому рассказывать о своей книги, не надо было думать о завтрашнем дне. А теперь …Теперь издательство просит написать пару страниц для издания в мягком переплете.У меня даже появились фанатки,которые одними разговорами не обходятся, –на лице Киссоса появилась довольная ухмылка.  – Хотя … Кого я обманываю. Я вам не должен? –Рассмеялся он.
-Мне точно нет,  я задолжал всему городу, – ответил Киссос, и они вместе рассмеялись
-Я скажу вам правду: в то время мне казалось, что я люблю. Я пил, принимал кислоту, ел на помойке и гадил в том месте, где спал, но я любил.  Не девушку, – он сделал еще одну затяжку и продолжил. - Я любил идею любви,  мечту о встречи любви. Я мечтал о ней, когда спал, когда ел, когда принимал кислоту. Сейчас у меня нет того, ради чего стоит жить. Жизнь, как рыбка на песчаном берегу, задыхается без мечты.
-Хорошо сказано, – пёрервал затянувшуюся паузу Киссос. – Не будем о грустном, вон жених с невестой.. - Люди вокруг устремили свой взор к фонтану посредине парка, из-за которого показались О. и Н., лица их, как и положено, светились от счастья. Черной костюм неплохо сидел на женихе, скрывая его явные физические изъяны  ( толстый зад, брюхо, успевшее отрасти за время пьянства ): платье О. было длинное и белое, как подобает быть платью невесты.
Под овации и радостные крики молодые зашли во дворец бракосочетания, внутри которого их уже ожидала женщина, стоящая за большим резным деревянным столом, которой и было суждено зарегистрировать молодоженов.  Н. и О. поставили свои подписи и обменялись кольцами, под еще одну порцию аплодисментов.

-Всего-то? –удивленно спросил Сам у Киссоса. - Мне казалось, все будет куда дольше.
-Бюрократы , – ответил тот
-Ты хоть знаешь, кто это?
-Нет, но они всегда во всем виноваты, – улыбнулся Киссос.
Женщина объявила Н. и О. Супругами, и те поцеловались. Люди стали подходить и поздравлять молодоженов, одними из первых были Киссос, Сам и неожиданно приглашенный Хирон. Когда поздравления закончились,  Н.  пригласил всех праздновать в зал для торжества, который был совсем неподалеку. Все радостно закричали и, выйдя из дворца, стройной шеренгой пошли в сторону одиноко ждавших своих хозяев машин.  Сам быстро нашел глазами розовый кабриолет и  прыгнул в машину Киссоса, где на заднем сидение уже сидели какие–то девицы.
-Настоящие фурии любви ,– шепнул ему на ухо Киссос. –Я бывал с каждой из них в квартире юриста и у Вакха, они оказались подругами О.. –улыбнулся он и завел машину.
Картеж двинулся за арендованным лимузином, в котором ехали новобрачные   
Зал, снятый для празднования свадьбы, находился все в том же квартале, неподалеку от дворца бракосочетания. Он стоял особняком, посреди полуразрушенных пятиэтажек города - двухэтажное здание, отделанное мрамором, с французскими окнами и все теми же греческими колонами, украшавшими его фасад. Оно пустовало в течении года, пока у какого-нибудь  политика не было дня рождения или другого праздника, который помогал ему похвастать своим богатством перед не менее испорченными друзьями. О. потратила все сбережения на съем этого зала, желая забыть весь этот проклятый год в этом празднике, который город должен был запомнить навсегда.
На первом этаже был сооружен фонтан, из которого лилось шампанское. Множество сотрудниц  нанятых по обыкновению из ближайшего публичного дома, в вычурных нарядах обслуживали гостей, которым так и хотелось женской ласки. Музыканты, друзья Н., по его просьбе играли заводной джаз.

- Спасибо тебе. Он воскрес, – сказал Сам, отыскав писателя, среди шумевшей толпы.
-Я воскрес из-за тебя, считай, это твоя заслуга, – достав из-за пазухи бутылку скотча, сказал Ной.
-Знаешь, я все думал о твоих словах,  про мечту. 
-Я сам думаю об этом,  мне не о чем мечтать. Все есть и  ничего нет, - ответил Ной Саму и приложился к бутылке. 
-Не знаю почему, но мне кажется, вам обоим этот праздник не по душе, – сказал подошедший к ним Киссос. –Честно говоря, мне тоже.
-Почему? Тут столько женщин и алкоголя, ты довольствуешься обычно только этим.
-Не знаю, твои слова  про мечту задели меня, –Ответил он, понурив голову.
-Меня тоже.
-И меня, – ухмыльнулся писатель.
-В такие моменты мне помогает лишь одно, – сказал Киссос, забрав бутылку у писателя.  –Бордель, он тут совсем неподалеку.
-Весь наш город - как один большой бордель, полный продажных женщин, не признающих себя шлюхами, хотя таковыми и являются.   Барыг, с поддельными, как и люди вокруг, наркотиками. И суетливых людей, жаждущих власти и наживы, которые продали свою жалкую душонку,  богу бессмертного капитализма, – сказал писатель   и как следует приложился к бутылке.
-Да, но в этом борделе хотя бы каждый месяц проверяют здоровье, – улыбнулся Киссос 
-Тогда пошли.
Оставив всех праздновать, они вышли из зала и направились туда, где могли согреть свои сердце наравне с членами, в долгих думах о мечте .
Этот бордель был единственным местом в городе, где женщине надо было потрудиться,  чтобы стать проституткой. Их тщательно отбирали, смотря не только на их внешнюю красоту, но и на внутреннюю. Актрисы, не нашедшие себя на сцене, непризнанные певицы, художницы, даже писательницы, которых начал пожирать город –все они нашли пристанище в этом борделе.
« Самое чистое грязное место во всем гнилом городе», - каждый раз думал Сам, когда слышал о нем.
Они прошли вдоль улицы, ведущей к залу, и свернули в сторону, на другую, которая вела к переулку, где был бордель.
-А ведь именно в этом борделе работала она.
-Ты не боишься встретить ее там? –спросил Сам.
-Нисколько, –ответил ему Ной и отглотнул из бутылки, захваченный с праздника.  – Знаешь, после нашей с тобой встречи, я поверил в человеческую доброту. Все люди, как мухи вокруг дохлой туши, суетятся, бегают, ты же остановился и пошел со мной в бар.

- Скажу тебе честно, тогда  я счел это забавным.  Забавно было встретить бомжа и услышать от него про Альберта Хоффмана. Хотя нет.. - он сделал паузу – Я счел это интересным,  ты вызвал настоящий интерес своей эрудицией, а история любви была приятным дополнением.
-Хорошо, что я узнал об этом только сейчас, – улыбнулся он. 
- Сейчас бы я помог тебе просто так, угостил бы выпивкой,  услышал твою историю и написал бы про нее рассказ.
-Как хорошо, что это произошло не сейчас,  тогда бы я не написал свою книгу, - рассмеялся он. Они шли втроем, как давние друзья, не знавшие бед и ссор, с расстегнутыми рубашками, словно хвалясь своими обнаженными торсами, и бутылкой скотча, из которой по очереди делали глоток, смакуя напиток и момент дружбы, чьи магические цепи начали окутывать их.
-Аминь, – вмешался в разговор Киссос. – А мы почти пришли.   

Они свернули в небольшой переулок, где одинокий фонарь освещал единственную дверь на боковой стороне дома.  В тени, за мусорными ящиками, была небольшая будка, о которой знали немногие, где сидел охранник и проверял всех проходящих внутрь.  Публичный дом принадлежал убитому боссу мафии, после его смерти шефство над ним взяла бывшая управляющая, ныне хозяйка, чьи меры и способы решения конфликтов прославили ее еще больше, чем безвкусный розовый костюм, который она почти не снимала.  Медосмотры стали регулярнее, девушки лучше, а клиенты все довольнее. 
Они подошли к двери и с легкостью открыли ее. На входе их встретили два бугая-охранника.  Осмотрев их, они пропустили друзей внутрь.  За столом сидела приветливая женщина, в розовом костюме и со смешной прической-каре, которое делало ее лицо полнее, - младшая сестра хозяйки - и выслушивала пожелания клиентов.
«Так всегда, какая-то уродка с властью отдает красоту, которой у самой нет, в руки похотливых уродов», - подумал Сам и, взяв Киссоса под локоть, отвел его в сторону.
-Я не хочу, плохая мысль. Пойду лучше домой.
-Останься, посмотри, как тут здорово. Говорят, новая хозяйка взяла новых девушек.
-Я лучше пойду, – Сам развернулся и молча вышел из двери. Каждый его шаг уносил все дальше от публичного дома, и приносил ему странное чувство легкости. « Скоро стану совсем святым», - подумал он.
Бутылка виски в его руках почти закончилась, и у него возникло жуткое желание покурить. Он достал из кармана пачку сигарет, которые оставил Киссос, и первый раз за два года засунул себе в рот обернутый в зыбкую бумагу табак. Сам стал обшаривать карманы, но кроме ключей и часов, не нашел нечего.  Развернувшись, он пошел обратно в бордель, взять у Киссоса или писателя зажигалку.
«Не пропадать же такому скотчу. Скотч без сигареты –просто моветон»,- сказал сам себе Сам и улыбнулся. 
Он поднялся вверх по улице и вновь свернул в переулок. «Опять проститутка, что-то начудила»-подумал Сам, когда увидел, как из дверей один из охранников-бугаев тащит за волосы девчонку. Девушка обязана была отрабатывать все деньги, заплаченные за нее, а если нет – то ее жестоко наказывали, если не убивали.  Охранник стал наносить девушке пощечины, такие сильные, что Сам слышал звук на другом конце переулка. Стараясь не обращать внимания на крики, он почти поравнялся с дверью, фонарь осветил его лицо, как он услышал очередной вопль девушки.
- Сам! Сааам! Молю, помоги! – крик девушки прервала очередная пощечина .
Голос был знакомым, но он никак не мог его вспомнить. Он пытался заставить себя подумать, что ему послышалось, но интерес  и жалость к девушке перебороли в нем нежелание лезть в драку. « Надо быть джентельменом »,- сказал он сам себе, и пройдя мимо двери к концу переулка, окликнул охранника.
-Что она сделала?
-Не твое дело, иди внутрь, - гаркнул охранник. – Молчи, сука, –он вновь дернул ее за волосы. От бессилия она упала, а он продолжал держать ее.
-Что она сделала? Довольно, ей и так хватит.
-Она нахамила мэру города.
- Этому самодовольному борову? Я бы тоже ему нахамил, –улыбнулся Сам, пытаясь свести конфликт на нет.
-Иди внутрь, я тебе сказал. Не уберешься, я тебя тоже отделаю.
-Попробуй, но не думаю, что у тебя получится, –  Сам никогда не искал драки, но и не избегал ее. « Драка – самое искреннее, что бывает между людьми », -он услышал, как кто-то сказал эту фразу, и взял ее себе на вооружение.
 Отбросив пиджак в сторону, он на скорую руку засучил рукава и приготовился драться. Охранник отпустил девушку и двинулся в сторону Сама.  Замахнувшись правой рукой, он целился в голову Сама, но тот увернулся и неплохим боковым ударил его в печень, потом провел апперкотом по подбородку. После двух тяжелых ударов охранник слегка покачнулся, но почти сразу пришел в себе .Он был здоровый, как бык, но мышцы мешали ему двигаться, сковывали его движения.  Ловка орудуя руками и подвижным корпусом,Сам уклонялся от ударов здоровяка и посылал короткие прямые в ответ. Отскочив назад и слегка отдышавшись, он  заметил кусок железки у ног охранника,  подскочил к нему и успел схватить, как тяжелый удар охранника сбил его с ног. Сам упал, нос, похоже, был сломан, но в руке у него был кусок железа.  Улыбнувшись, он встал с земли, поигрывая куском арматуры в руках. Охранник ринулся, точно бык вперед, но Сам, словно искусный тореадор,   ударом железки по колену свалил быка. 
Колено было раздроблено, поверженный охранник валялся на земле и стонал от боли,  Сам откинул железку в сторону и переступив черезповерженного зверя, двинулся в сторону девушки, которая пришла в себя и наблюдала сражение.  Сам не дошел до девушки пары шагов, как прозвучал выстрел. Он попытался обернуться, но ощутил острую боль в животе. На его белой рубашке было кровавое пятно, которое становилось все больше и больше. Еще один выстрел, между лопаток Сама, повалил его наземь. 
-Нет! – крикнула покалеченная  девушка и, с трудом перебирая ногами, подошла к Саму.
-Твой голос, –хрипло сказал Сам. –Я  знал, что это ты. Я надеялся, что ошибаюсь… - Он несколько раз кашлянул. - Какая же ты красивая. Моя муза, моя Мельпомена, - он закрыл глаза и умер с улыбкой на лице. 
; Сам, Сам, Сам, - повторяла она, пытаясь вытереть кровь с его губ. - Прости меня...  Я виновата. Я …Прости...

20

Звуки выстрелов привлекли всех клиентов борделя, сбежавшихся поглазеть на улицу. Киссос выбежал один из первых, в одних штанах и  без рубашки, которую успел оставить у одной из девушек. Он увидел окровавленного друга и бросился к телу,  пытаясь защитить его от взгляда зевак.
-Вызовите скорую! –крикнул он.
-Нет, -  прервал его голос дамы в розовом костюме.-Здесь свои врачи. Хотите скорую -  оттащите его на улицу, никто не должен видеть труп рядом с дверьми моего заведения. Расходитесь и возвращайтесь к работе. Занесите его внутрь, пусть врач посмотрит его ногу, – отдав команды, он зашла внутрь, громко хлопнув дверью.
Люди поспешили за ней, на улице остались писатель,  выбежавший в след за другом, Киссос и Мельпомена.
-Что случилось? – гаркнул Киссос на девушку, но та лишь плакала, не в силах что-либо ответить.
-Все хорошо, что случилось? –писатель  нежно обнял девушку, посмотрев на Киссоса гневным взглядом.
-Это моя вина, я виновата, – всхлипывая, сказала она
-Пока не приехала скорая и полиция, расскажи,  что случилось? 
-Я … - сквозь слезы начала девушка – Я любила его, больше всех. Он умер из-за меня, я погубила его …
Дав девушке успокоится, они бережно перенесли тело друга ближе к улице и вызвали скорую.
-Прости, что крикнул на тебя, –  подошел к ней Киссос, пока писатель  был с телом Сама.  – Расскажи, как все произошло.   
- Меня бил  охранник, – всхлипнула она –Я всех клиентов называла «Са ». Никого это не беспокоило,  но мэра оскорбило. Он назвал меня дешевой шлюхой, а я ударила его по лицу ….За это меня стали избивать, а Сам вмешался. А он, он …. Застрелил его., – она снова зарыдала ….
21
Мельпомена стояла, уставившись на пустовавшую уже три дня  кровать Сама, где они  провели всего одну ночь, которая определила судьбы обоих.  Киссос, благодарная О., Хирон, Писатель, Талия, Терпсихора, даже Орфей, но без уже утерянной навсегда Эвредики – все, кто хотел побывать в последний раз в квартире друга, философа, писателя,  стали расходиться, чтобы успеть на церемонию кремации; лишь Н., стоявший  у печатной машинки и пролистывающий страницы, которые успел написать Сам,  и Мельпомена, с глазами ,красными  от слез, которые казалось вот-вот закончатся в ее исхудалом  тщедушном теле, остались в квартире дольше других. 
-Нам пора, – собравшись с силами, едва не заплакав, сказала она, но Н.  не реагировал, погруженный в последние откровения Сама. – Н., нам пора, – повторила она, чуть повысив голос.
-Прости, что? – оторвавшись от листка, сказал он.
-Церемония, – на ее глазах выступили слезы – Церемония скоро начнется. – Она прикрыла лицо рукой и поспешила выйти из квартиры, которая причиняла ей столько ностальгической боли.
  Н. отложил в сторону лист и хотел догнать девушку, чтобы в очередной раз объяснить ей всю бессмысленность ее страданий и  убедить, что вина смерти Сама не лежит на ней, но задел печатную машинку, которая с грохотом упала на пол, пробив внушительную дыру в паркете.
-Черт, – выругался он и стал поднимать ее, как ненароком заметил кожаный блокнот, прикрепленный к  днищу машинки. – Дневник? – Сказал он удивленно вслух, но не стал его открывать, положив в верхний карман пальто.
Он спустился вниз  и увидел машину, где его ждала О. Сев на задние сидение, Н. аккуратно достал из-за пазухи коричневый, кожаный блокнот и открыл его. Он пролистывал каждую страницу, но они были девственно нетронутые, кроме последней, на которой неразборчивым почерком, черной ручкой была написана единственная запись :


 «Этот дневник я увидел в одной из затхлых музыкальных лавчонок и сразу же понял, что он должен принадлежать тебе. Здесь столько страниц, на которых ты сможешь написать отличную песню, которая понравится всем - и даже критикам, которые тебя, как ты думаешь, погубили.

Н., я верю, что ты справишься и  хочу, чтобы ты прочел это. 
Я всегда любил тебя, хоть и не мог поддержать, как настоящий  друг. Я хочу, чтобы ты знал это.
Ты знаешь,как я любил жизнь,   пропитанную алкоголем, наркотиками и доступными женщинами, но все  это  была лишь жалкая попытка уйти от реальности и одиночества,которого я так боялся. Это все равно, что утренняя дымка, застилающая все вокруг, но пропадающая при первом же луче солнца.
   Последний год меня сильно изменил, и я открыл глаза на многое... Я видел рождение новой жизни и видел смерть. Я видел взлеты людей и их падения. Я видел талант и видел бездарность. Я видел любовь.. Я видел разврат и видел святость. Я любил женщину, чья красота сравнится с красотой древнегреческих муз  … Я видел жизнь.
Но все это не сравнится с одним …
 Мой дорогой друг, хоть я писатель, но я никогда не мог писать искренне, особенно эти дрянные письма. Я просто хочу, чтобы ты знал – я открыл смысл жизни. Да, именно смысл этой поганой жизни, которую ты так презираешь и ненавидишь. Той, что ударила по тебе так сильно, что ты возненавидел ее и стал проводить ночи в пьяном угаре, забыв про свою любимую и искусство. 
Смысл жизни, мой друг, в том, чтобы ее прожить. Подумай об этом … »

Внизу была подпись и дата – день, когда они посетили фестиваль.

В радио заиграла любимая песня Сама – «Shine a light». 
-Ах ты, сукин сын , –улыбнулся Н. и откинулся на заднем сиденье.