Монастыри-арфы - из Часослова 52

Райнер Мария Рильке

Название стихотворения я придумала сама для удобства поиска. В оригинале у него нет названия. Это пятьдесят второе стихотворение раздела «Книга о монашеской жизни» сборника «Часослов».

В этом стихотворении есть русская специфика, выраженная словами «царь» и «государь». Но в нем не упоминаются постриг и схима,  фигурирующие в переводах Петрова и Прокопьева. Там написано, что жизнь автора одета в шкуру (дословно: «в одежду и прическу») всех старых царей на смертном одре, когда у тех формально еще есть царства и их по-прежнему называют «государем», но реальной власти уже нет. Петров и Прокопьев, видимо, сделали логическое заключение: раз жизнь монаха похожа на жизнь царей, то и жизнь царей похожа на жизнь монахов – отсюда и постриг. Ходили слухи, что Александр I не умер, а постригся в монахи, но это всего лишь слухи, и других примеров русская история, насколько мне известно, не знала.  Такой фразы у Рильке появиться не могло. И в английском переводе ее нет. Поэтому от этой версии я отказалась. Из текста также не совсем понятно, кто должен молиться: цари или чувства автора. Английская переводчица выбрала царей, а я – чувства. Как понимать термин «полуспасенные» - не знаю, но так написано в оригинале. В оригинале помимо величья жуткому еще рекомендуется придавать красоту, но у меня не хватило места во фразе. Не совсем понятно, что подразумевается под «преклонением колен», то ли молитва, то ли преклонения колен перед царем. Во всяком случае, там не написано, чтобы купола «всходили над святой молитвой», как это написано у Петрова. У меня впечатление, что скорее под коленопреклонением подразумевается власть: ее нужно изображать, чтобы она носила святой характер.



МОНАСТЫРИ-АРФЫ

Одета жизнь моя, как старый царь,
На смертный одр взошедший встарь*.
Хоть царской власти мой мирок лишен,
В душе моей есть царства - то мой фон.
Еще для чувств своих я государь.

Молитва их должна быть: созидать
И строить, и все меры принимать,
Чтобы величья жуткому придать
И чтобы преклонения колен
(никто да не заметит перемен!)
Взметнулись куполами золотыми,
И пестрыми, и сине-голубыми.

Монастыри и церкви, множа
Себя в стремленье к возрожденью,
Как арфы, дарят утешенье.
Полуспасенных рук раденье
Зрят и цари, и девы тоже.

*  Для любителей сохранения числа слогов (хотя в данном случае из-за долгового прочтения сочетания согласных время прочтения само удлиняется на два такта, поэтому сохранять число слогов не нужно:

Когда да смертный одр всходил он встарь.


***
Mein Leben hat das gleiche Kleid und Haar
wie aller alten Zaren Sterbestunde.

Die Macht entfremdete nur meinem Munde,
doch meine Reiche, die ich schweigend runde,
versammeln sich in meinem Hintergrunde
und meine Sinne sind noch Gossudar.

F;r sie ist beten immer noch: Erbauen,
aus allen Massen bauen, dass das Grauen
fast wie die Groesse wird und schoen, -
und: jedes Hinknien und Vertrauen
(dass es die andern nicht beschauen)
mit vielen goldenen und blauen
und bunten Kuppeln ueberhoehn.

Denn was sind Kirchen und sind Kloester
in ihrem Steigen und Erstehn
als Harfen, toenende Vertroester,
durch die die Haende Halberloester
vor Koenigen und Jungfraun gehn.

Rainer Maria Rilke

***
Ниже для сравнения переводы, которые я нашла в Интернете. В оригинале церкви и монастыри звучат как арфы, а не как гусли. В оригинале не упоминаются  рубище, тишина, постриг, тьма, напасть, боль, слезы, серьезный дух исповеданья, крест, звездный рисунок, котомка, рыданье, страданье, зеленый цвет и статуи.


перевод Прокопьева:

Как в рубище в предсмертной тишине
царь к постригу готов, отъят от власти -
так жизнь моя грозит всегда упасть, и
земель, подвластных мне, сбираю части,
во тьме глубин храня их от напасти:
боль чувств, как царь, повелевает мне.

За них, разрозненных, молиться б: слезно
сверх всякой меры строить так, чтоб грозно
было б: величие и красота, -
ведь никогда в себе не поздно
исповеданья дух серьезный
воздвигнуть: купол сине-звездный
с незримым золотом креста.

Ведь эти храмы не иное,
как псалмопения канон,
звук утешения, чудное,
почти спасенное земное -
пред слух царей и юных жен.

Перевод Петрова:

Как схимой с постригом, бывало, встарь
царей венчали лишь перед кончиной,
так жизнь моя оделась благочинно.
Уста лишились власти, и повинны
мне царства, собранные воедино,
и котомой они гнетут мне спину,
и в помыслах еще я государь.

Молитва все еще им — созиданье,
такое, чтобы ужас и рыданье
великой стали красотой,
дабы не выдать, как страданье
молитве предано святой,
как всходит над молитвой той
цветное куполов сиянье —
зеленый, синий, золотой.

И не утехи ль гуслей сонных
и храмы и монастыри?
По ним персты полуспасенных
проходят в песнях вознесенных,
а внемлют девы и цари.


***
Перевод на английский язык Annemarie S. Kidder



My life wears the same old dress and hair
as all the ancient czars while dying
Except I don’t have their might,
and my kingdoms, which I quietly build
are gathering way back within
the empire of my mind.

To the czars prayer only means:
building to utter extremes,
so terror begins to resemble great beauty and grace -
and: each genuflection and gesture of trust
(to ensure that no one will notice)
is with golden and blue and multicolored
cupolas covered up.

After all, what all churches and convents
in their emerging and rising up:
like harps they spread their comforting strings
through which run the hands of the semisaved
before statues of saints and kings.