Нескучные истории-1

Я дальнобойщик. Исколесил почти все штаты, приютившей меня когда-то, Америки. Еду домой, в Финикс, и почему-то вспоминаю армейские годы, весёлые и грустные истории. Их много.  Я думал, стоит ли писать об этом? Зачем  открывать себя с не самой лучшей стороны и, вообще, зачем писать? Не знаю. Просто пишу. Иногда жалею, что не уподобил меня Господь стать писателем, а то бы получились нескучные рассказы, которые могли бы скрасить серость бытия.
Возможно, все, что  я расскажу, кому-то покажется забавным,  а кому-то - жестоким и пошлым. У каждого свое мировосприятие, свои принципы, и поэтому разная оценка одних и тех же событий. Я не бездна порока, но и никогда не считал себя святым.  Мне нравится, когда люди плачут от смеха, а не от горя, даже если цена этому моя репутация. А эти истории создала сама жизнь. Итак, .....
 
Волк
Хотел ли я идти в армию? Конечно, нет. Я повидал армейскую жизнь, когда еще школьником с отцом,  командующим войск связи армии, кормил комаров на военных учениях в Уссурийской тайге. Пять лет ВУЗа, три года работы в школе оттягивали это удовольствие. Но в мае 1978 г . после моих последних усилий ненавязчиво убедить невропатолога, что я -таки имею патологию (когда он бил меня молоточком по правой коленке- я дрыгал левой ногой и наоборот) мне популярно объяснили, что я бесталанный симулянт и следующие полтора года проведу во внутренних войсках – ВВ (на  солдатском жаргоне – Вряд ли Вернусь).
Меня призвали с моим псом - немецкой овчаркой Волком, получившим 13 мая в Киеве на выставке служебных собак свою первую малую золотую медаль . 17 мая я лысый, с головой синей, как баклажан, был с Волком и вещами на призывном пункте.  В Киеве оставались мои папа, мама, сестра, жена и  Славочка - моя ласточка-дочка (год и семь месяцев).
Предстояло ехать на БАМ (Байкало-амурская магистраль) и охранять тех "комсомольцев", которые его строили. Ведь неохраняемые комсомольцы всегда могли только пить и трахаться как взрослые, а работали как дети.
На ДВРЗ (пункт сбора призывников перед отправкой), от нечего делать,  стал заниматься с Волком. Вдруг подруливает  какой-то майор с предложением: "Если сделаешь мне щенка от этой собаки, будешь служить на Украине". Хо-хо хо, я еще ни разу  щенков не делал, но за службу на Украине готов был сделать не только щенка, но и слонёнка.
 Так я оказался на тридцатидневном учебном пункте молодого бойца под Ворошиловградом. Мой Волк  был здесь никому не нужен. На территорию УП его не пустили. Пробравшись на кухню, выменял для него на свою спортивную сумку миску говядины и  воды. Упросил начальника караула прапорщика Брендюка, подарив ему спортивный шерстяной костюм, на сутки под навесом привязать Волка к забору караульного помещения.
Имея жизненный опыт в 26 лет, я двинул к начальнику УП, майору по кличке Тупой, но он оказался еще и добрым. Выслушав меня, выделил  2 часа для устройства будки на территории оружейного склада, за сетчатым забором. Прекрасное место - высокая трава, птички летают. На свалке нашёл три двери, в результате у пса получилась однокомнатная квартира.  На кухне  каждое утро, получая для Волка  целый поднос костей с мясом, я сачкoвал с утреннего кросса. Кости мы глодали вместе под мои рассказы о событиях армейской жизни. Волк всегда внимательно слушал меня и ни разу не перебил.
Однажды ночью будит меня дневальный и говорит: "Юра, твой пёс кого-то загнал на телеграфный столб, и этот кто-то с порванными на заднице галифе и сапогом орёт матом на всю степь". Одеваться было некогда, поэтому в форме раз (трусы) я подлетаю к складу и вижу прапорщика Брендюка с комплекцией бульдозера, обнявшего столб на высоте метра четыре, с кровоточащей задницей и рукой. Оттуда он обещал (не могу дословно) вступить в сексуальные отношения со мной и с моей собакой, а так же утверждал, что уже был в этих отношениях с моей мамой и с его службой, хотя в этот момент он находился не при исполнении служебных обязанностей, а просто приехал украсть мою собаку.
Дело замяли. Прапорщик понял, что его обещания ничто, по сравнению с последствиями в случае, если это дойдёт до начальника УП.
Прошёл месяц. Мы научились заправлять койки, ходить строевым шагом, разбирать и собирать автомат ( даже стреляли раза три), охранять и сопровождать заключённых.
80% состава ушли на зоны, а 20% поехали в г. Золочев  Львовской области в учебный полк овладевать разными армейскими специальностями. Меня ждала школа специалистов службы собак.
Я даже не мог себе представить, через что мне предстоит пройти! Кросс утром, после обеда и вечером для пробежавших на оценку «2». Для троечников утром и вечером, для хорошистов только утром, для отличников утром в субботу. Если взвод не выполнил норматив (еженедельный зачёт по прибежавшему последним), то весь взвод (40 солдат) будут бегать всю  неделю три раза в день. Естественно, виновник вечером после отбоя основательно избивался в туалете сержантским составом - так называемая дедовщина.
Слава Богу, свой первый кросс я прибежал предпоследним. За  мной бежал жирный рыжий грузин Гриша и, задыхаясь, умолял: "Послущай, Юра, давай бежять вместе, как друзья, пожялуста!"  Гриша, ты льстишь мне своей дружбой, но бить-то нас будут по отдельности. Тебе 18, а мне 26 - сержанты в возрасте моих учеников, и мне, как бывшему педагогу, не пристало быть жертвой их зверства.
И Гришу били в кровь. Две недели. Больше он не выдержал. Специалиста по собакам из него не получилось. Его отправили охранять зону.
Каждый выживал, как мог. Отсеялось из роты человек 12. В школьные и студенческие годы я активно занимался спортом, поэтому через два месяца, набрав форму,  показывался на кроссе только по субботам .
 
Ваня Черниговский   
И вот наступил день, который стал нашим началом в кинологии.  Нам с Волком всё давалось легко. Это объяснялось нашим с ним взаимопониманием и его талантом. Все началось еще в клубе служебного собаководства. Я любил его, как родного, а собака - ребёнок, который никогда не взрослеет.
Каждый курсант был закреплён за вольером с собакой. Кормить, чистить клетку два раза в день, заниматься сначала общей дрессировкой, а потом защитно-караульной и следовой подготовкой , входило в наши основные обязанности.
Собаки закупались у населения, а здесь из них делали зверей, которые знали как завалить убегающего и сделать из него "винегрет", умея при этом защитить себя от оружия человека. Совершенством дрессуры была следовая работа: собака по запаху следа должна привести к беглому зеку, задержать его, принимая на себя первый удар, который часто заканчивался трагично.   
Многие собаки, которые не сдали выпускной экзамен, шли на повторный курс с  другим курсантом. Был во втором отделении нашего взвода курсант Ваня Черниговский. На вид здоровый, как коряга, но с задержкой умственного развития. Он закончил 4 класса спецшколы. Работал на скотном дворе, мечтал попасть в армию и, попав к врачу военкомата, был признан годным к строевой службе.  Из сумасшедшего дома его выгнали, так как не смогли определить диагноз, а для армии он оказался нормальным.  Когда Ваня  сказал, что любит животных, послали учиться кинологии. Конечно, если узбек в Ташкенте трамвай водит, то почему бы Ванюше с собачкой не побегать.
Бедный Ваня, как дорого ему обошлось это милосердие! Общество жестоко к неполноценным, а в армии их никто защитить в полной мере не может. Это  просто объект для издевательств.
 Ваня при всей кажущейся силе не мог подтянуться на турнике, не мог заправить койку, почистить сапоги, подшить белый подворотничок. Ко мне он сразу потянулся, наверное, как к старшему. Каждый вечер я подшивал его, гимнастёрку и научил чистить сапоги. Но как он ни старался, заправить койки не мог. Это  делал за него Витя Латенко.
Первую собаку по кличке Амур Ванюша приучал к себе две недели. Но  пёс его - таки порвал и основательно. Амур не пускал Ваню в вольер. Ведь собака воспринимает хозяина как лидера стаи, если лидером становится пёс, то бедный хозяин! Когда мы оторвали Амура, то Ванина  правая рука и спина представляли жалкое зрелище. Больше он Амура не видел.
Помог  Ване подружиться с собаками сосед по вольеру Контеладзе с его сукой Джильдой. Джильда стояла первой на списание. Вид  её был  ужасен: полное отсутствие шерсти на спине (авитаминоз) и никаких  следов   дрессировки. Те, кто распределял собак, наверное, подумали, что грузин - это грузин, всё равно угробит собаку, так пусть гробит плохое. А, Контеладзе,  по кличке Груша ( форма головы), пятнадцатый ребёнок в семье, с добрейшим сердцем, разбил всю эту логику. Он просто делал всё возможное, чтобы привести собаку в порядок. Доставал для Джильды на солдатской кухне сырую баранину, морковку, свеклу, яблоки, которые она уплетала с превеликим удовольствием. А в благодарность за мои рекомендации в питании и дрессировке мой Волк имел эти же витамины и сырое мясо как десерт. Нужно было видеть, как Груша умывал морду Джильде после еды! От этой доброты, сам становился добрее..
 Взамен  Амура Ваня получил кобеля по кличке Гай. У Гая оказался характер доброй кошки, а по экстерьеру он напоминал верблюда. Ваня  был в восторге: « Юра, подывысь який гарный собака! Не лае, не кусаеться - чудова тварына (животное)!» Так наступил симбиоз двух ущербных.
Тут я должен объяснить то,  чего никак не мог понять наш командир полка: почему  в батальонe собакоёбов (так нас называли в полку) были хорошие солдаты? Самые чистые, хотя возятся с собаками и бегают по болотам, лесам, пашням, и как и все - в баню ходят только раз в неделю. Но вечером грязные, как свиньи, а утром - отполированные и блестят чистотой. На спортивных соревнованиях, также непокобелимы - все первые места. И дисциплина не сравнима с другими батальонами.
Весь секрет был в дрессировочном костюме, который в каждом отделении (10 человек) одевался по графику. Когда пришло твоё время быть объектом для травли собак - мужайся! В этот день твоя собака отдыхает, 9 других трижды сбивают тебя с ног и рвут на части – и так 27 раз. После этого тебя раздевают, и ты вне строя идёшь в санбат, где тебе ставят примочки и дают обезболивающее. Нарушитель дисциплины одевал дресскостюм вне графика, независимо от состояния его предыдущих травм, при этом тот, кто должен был быть жертвой по графику, освобождался на следующие 10 дней. Это порождало злорадство и ненависть, подлость и злость. Я на себе испытал это дважды и скажу, что если и в аду такое, то лучше туда не попадать.
Когда я оглядываюсь на своё прошлое, мне кажется, что оно еще где-то рядом, здесь, и мне становится не по себе от этой стеклянной пустоты в глазах наших сержантов, скромных уполномоченных дьявола. Они, счастливчики, остались служить в учебном полку, не поехали на зону. И теперь каждый день сержант должен был доказывать командиру взвода, что его решение было верным.
 Время умирало за нами, а мы жили дальше. Каждому казалось, что здесь именно он апостол терпимости. Добиваться справедливости было так же бесполезно, как еретику доказывать духовность материнства Богородицы. Так нас превращали в "гиен конкуренции".  Добродетель становилась тяжким недугом, а злость - этот грязный фонтан души - основой морали будущего конвоира.
В свои 26 я уже мог понять в какую серую безнадёжность и обречённость ведёт всех нас эта система воспитания деревянных душ. Знал, что попытка не предать и отстоять свои первоначальные моральные ценности в такой ситуации потребует от меня мужества. Но, пора вернуться к герою моего рассказа.
 Ваня Черниговский не понимал слова «график». Будучи всегда голодным, он в столовой утверждал, что все тут его объедают. Он мог съесть бачок первого, второго и чайник компота т.е. то, что полагалось съесть всему отделению в десять человек плюс сержант. Он прятал хлеб в карманы шинели, а ночью крысы прогрызали шинель, съедали этот хлеб.  И каждый раз в таких случаях график дресскостюма смещался. Я не мог себе представить, как можно было такое вытерпеть, а тут еще Латенко.
 Латенко Витя - человек-хохма из Одессы:  1м50см. роста (в прыжке) и   с неистощимым одесским юмором  -разыгрывал всех в подряд. Ваня с его русско-укринским говором и полным отсутствием чувства юмора был просто его дежурным объектом.
После стрельбища, а это было три раза в неделю, мы за помещением роты чистили наши автоматы. Более тоскливого занятия, чем чистка оружия, найти трудно. На стрельбище я заряжал магазины патронами, выдавал автоматы для стрельбы и принимал их после отстрела. Молодые могли стащить патроны, а это вероятный труп  и, наверно потому,что был старше всех в роте,это доверили мне. Из своего автомата я не стрелял, а значит, он всегда был чистым от нагара.
У  стола для чистки оружия я стоял рядом с Ванюшей слушал его нескончаемую песню лентяя: "Яка це гидота и на шо мени сей ахтомат, колы я маю собаку". Лентяй он еще был тот. Но, я ему помогал, потому что не мог каждый раз видеть его в дресскостюме. Тут подходит к нам Латенко и говорит:
- Ваня, а ты знаешь почему Юра чистит твой автомат, а не свой?
-  Нэ знаю.
- Потому что он химик.
- Химик - это куды?
- Это не куды, а он сделал раствор, который сразу чистит автомат и не надо его драить. Но, для этого ему надо жидкость, которая называется менструация. Её продаёт командир роты за 5 копеек в пузырёк из-под одеколона.
Тут же вытаскивает пустой пузырёк и дает Ване 5 копеек. В это время, надо же такому случиться,  к нам с проверкой направляются четыре особы: командир батальона, его замполит майор Желтков, командир нашей 10 роты и командир 11. Ваня, в восторге от перспективы не мучаться больше с автоматом, изобразив строевой шаг, обращается к командиру батальона: «Товарыщу подполковнык, дозвольтэ звернутыся до товарыща капытана?» Подполковник не знал Ваню, а зампомполит представлял, с кем имеет дело, но дал добро: «Обращайтесь». Ваня успел записать «иностранное» слово на бумажке и говорит: "Товарыщю капытан, дайтэ, будь ласка (пожалуйста), менструации - автомат почистыть". Все четверо грохнули от смеха, а Ваня, как всегда, радуясь, что  людям весело, поддерживал их своим неповторимым «гы-гы».
 Замполит Желтков - человек с юмором, решил продолжить спектакль и говорит: "Ваня, у капитана уже закончилось, а вот у бабы Кати из буфета - у неё есть всегда". Бегемот перед буфетчицей бабой Катей показался бы Дюймовочкой, а её лексикон с украинским колоритом не отличался корректностью. Разводяга - большая поварёшка для солдатской полевой кухни - была средством защиты её женского достоинства, и ни один раз. Ваня уже имел проблемы с бабой Катей из-за Латенко, поэтому побаивался её.  Но а тут что плохого: купить немножко какой-то меструации для автомата?
Через пятнадцать секунд, Ваня на бреющем полёте с разводягой в спине совершил посадку внизу на лестнице кафетерия. Он так и не понял, за что такая грубость? Наверное, вспомнила старое, когда Лантенко сказал, что в кафетерии прокисла сметана, так её бесплатно раздают и к каждому стакану дают еще булочку. Ваня заказал 5 стаканов и 5 булочек. Добросовестно съел и собрался уходить.
Баба Катя:
- А гроши?
-  Яки гроши, сметана-то прокисша?
И пошёл. Она догнала, отмутузила его разводягой и потащила к комвзвода (буфет был в 10 метрах от роты). Но тут мы уже успели собрать мелочь и рассчитались, освободив заложника.
Как Христос нёс свой крест от Гефсиманского Сада до Голгофы, так и мы каждый день несли свои обиды, унижения. Надежда на лучшее давало силы примириться с действительностью, иногда противостоять ей, чтобы не сгнить заживо.  В роте правили сержанты и заместитель командира взвода - замкомвзвода. Даже теперь, когда я слышу захлопывающиеся двери прожитых лет, воспоминание о нём вызывает во мне изжогу.
Ему не давало покоя моё высшее образование и при каждом удобном случае следовало унижение. Мой протест, заканчивался дресскостюмом. В армии этот  индюк накачался и имел красивую фигуру, которой беспрестанно хвастался и говорил, что когда он только пришёл в армию, то был похож на трубу, а вот теперь, видите, на кого я похож? Построив взвод на вечернюю поверку, раздевшись до пояса, он начинал свой концерт.
- Вот ты Бродягин, ты с высшим образованием, много знаешь, вот на кого я сейчас стал похож?
Он ожидал моего ответа с блаженством, ведь был уверен, что я знаю, кто такие Аполлон и Геракл. Но, у меня было хорошее настроение, и я ответил, что, используя сантехническую терминологию в сравнении, а также свои глубокие познания в греческой культуре, могу сказать, что сейчас вы, товарищ старший сержант, больше похожи на унитаз. Взвод грохнул, а потом замер в скорбном молчании. Латенко тихо спросил: «Куда складывать венки?»
Я бы, наверное, погиб  в этом дресскостюме, потому что одевал его два раза подряд сразу после графика. Но  командир взвода лейтенант Линь был из солдат, закончил офицерские курсы. Проводить политучёбу взвода было для него каторгой , а для меня раз плюнуть. Пришла среда, и лейтенант Линь получает мой отказ проводить занятие - я весь в синяках после дресскостюма. Пришлось нашему Аполлону меня уже и в график не ставить.
Так дожили до выпускных экзаменов. В основном всё прошло хорошо.. Контеладзе с Джильдой отработали самый сложный след и были отправлены в лучшую роту Кишиневского конвойного полка..
 А Ванюша, как и следовало ожидать, провалился. Его Гай при задержании убежал  вместе с нарушителем. Проводя собаку перед комиссией, он так увлёкся, что врезался в столб головой, упал. Пока сидел, приходя в себя, Гай обошёл его и поднял заднюю лапу…
Ваню комиссовали. Он никак не мог понять, что это значит? Прибежал ко мне и спрашивает:" Юра, меня шо выгоняют из армии?" Видели бы вы этот вопрошающий взгляд, эти глаза! Такие глаза бывают у моей совести в четыре утра. Господи, я не знал, как его утешить, что ему ответить, ведь он был уверен, что вернётся домой героем. Там его ждала девушка, она была инвалид на коляске (я ей по просьбе Вани подписывал открытку ко  Дню Рождения). Ну, что ответить, Господи? И я солгал. Говорю: «Ванюша, это не выгоняют. Ты отлично сдал экзамены и за это ты получишь медаль, просто сейчас их нет здесь, и позже прямо тебе домой пришлют медаль  из Москвы. А сейчас ты уходишь в запас. Если будет война, тебя опять позовут в армию, так делают со всеми хорошими солдатами». В  это он поверил.
Я провожал его на автобус через два дня. Записал его домашний адрес. Ваня был счастлив, вот только жалел, что не сразу медаль получит.
Когда  я отслужил и вернулся домой, у меня были два знака отличия в службе - серебряный и золотой. Они очень похожи на медаль. Я взял серебряный, пошёл на почту. Бандероль подписал: «Кировоградская обл. Маловисковский р-он. Село Хмелевое. Черниговскому Ивану Деменьтьевичу.» Обратный адрес: «Москва. Кремль».
 Какова дальнейшая судьба моих героев? Я не знаю.
Армейскую пилотку с золотым знаком отличия я храню до сих пор.
 
 
 
               
 
 
 
Старшина
Он был настолько незначительной личностью в нашей жизни, что первое время мы даже не знали, кто он такой. Жил старшина за  территорией полка с женой и дочкой, поэтому дорога домой была недолгой. Огромный как слон, абсолютно безвредный, не имеющий отношения к курсантам, он занимался нашими Х/Б, мундирами, сапогами и портянками. Днём ходил с опущенной головой. Как тень появлялся в 12 дня и исчезал в 12 ночи. Но после отбоя, т.е. после 10 вечера, это был совсем другой человек. Улыбка  не сходила с его лица. Он спрашивал дневальных (остальные были в постели), как дела, как служба, может, им нужны новые портянки или трусы, короче, сама доброта. А все оттого, что каждый день после мытья в душе старшина в тайне прикладывался к самогону.
Предпоследний вечер в роте.  Мы дневалим. Я стою на посту, остальные кто спит, кто драит полы в классах. Вдруг из ленинской комнаты в жутком волнении в одних кальсонах появляется  старшина.  По причёске видно, что в душе уже был. С ужасом  в глазах обращается ко мне:
- Дневальный, что-то мне сегодня плохо.
- Товарищ старшина, вызвать разводящего?
- Не надо. Сходи в ленинскую комнату и посмотри, что там?
-  Товарищ старшина, я не могу уйти с поста, а что там такое?
-  Там моё галифе по столам прыгает.
Ну, думаю, всё, "белочка ". В этот  момент открывается дверь ленинской комнаты и в коридор выходит полчеловека - галифе в сапогах.  Туловища нет… Майн Рид "Всадник без головы". Честно скажу - жутковато.
Старшина рванул из роты в чем был. А мне что делать?
Тут галифе начинает ржать… Из ширинки на меня смотрят лукавые глаза Латенко. Этот дуралей докладывает, что  готов сменить меня на посту...
 
 
Лейтенант Линь
В Золочеве запах палёных листьев. Деревья почти голые, лишь немного кленовых листьев еще играют с ветром, стараясь удержаться и не упасть на землю к своим братьям. Трава припудрена инеем, и первый лёгкий морозец бодрит, приятно освежая воздух. Свинцовый туман ещё дымится,  но уже начинает разбиваться первыми тёплыми лучиками скудного осеннего солнца. Еще час - и не останется даже следа от этого седого монстра, устилающего землю с вечера до утра. Это значит, что осень сделала своё - скоро первый снег ляжет мягкой, белой простынею на уставшую от тяжелого труда землю. Природа засыпает до весны - всему есть предел в этом мире, но нет ничего окончательного - всё имеет своё продолжение.
Закончились выпускные экзамены. Приёмная комиссия подбивает результаты, а мы  еще продолжаем ходить строем в столовую и на кормление собак. Кончились кроссы, следовая работа, ЗКС, больше уже никто не одевает дресскостюм. Скоро новый набор займёт наши места, а мы через два дня  в поезде отправимся служить в конвойный полк на замену тем, кто демобилизуется в запас (на дембель).
В начале августа мой пёс повязал текущую суку по кличке Марта. Экстерьерная, сильная, молодая собака. Я не забыл, что обещал на призывном пункте майору политотдела щенка от Волка.
Разведение щенков в питомнике  запрещалось. По правилам оставляют только пять щенков, чтобы каждому было по два соска, тогда они хорошо развиваются. Но топить лишних запрещал лейтенант Линь. В тайне от командира роты он продавал их налево. Мне это всё равно. Для меня главным было его обещание разрешить забрать одного из них в Ворошиловград.
Готовимся к отъезду. Нет былого напряжения, сержанты оставили нас в покое, и впервые мы принадлежим сами себе. Но дежурство по роте - дело обязательное. Наше отделение в наряде. Я сменился с поста. Жизнь кажется прекрасной и удивительной , но почему-то чаще удивительной. У меня так хорошо на душе, что кажется, ничто не может испортить моего блаженства.
На входе орёт дневальный: " Рота, смирно!!!!!!!!!!!!!!!". Это значит, что в роту явился кто-то, по воинскому званию выше, чем комбат. Мне там делать нечего, я старший по метле, т.е. дневальный свободной смены, и заметаю листья.
Через полчаса из-за угла появляется генерал со свитою полковников, подполковников и командира нашей роты. Проходят мимо.  Я,  вытянувшись по стойке смирно (вместо карабина - метла), отдаю им честь. Не заметили. Идут разговаривают, улыбаются  настроение хорошее – значит, проверка прошла благополучно.
 «Бродягин, к командиру взвода!» Лечу. В спальном помещении возле моей кровати стоит лейтенант Линь. Открыв дверку моей тумбочки, шипит на меня, тыкая пальцем в фотографию  дочери (она на стульчике с  игрушкой): "Что это за ****ство в твоей тумбочке? Генерал увидел!" Не успел я рот открыть -  фото разлетелось на две части.
Мы стояли с ним одни в спальном помещении. Он еще что-то кричал, а я поднял фото, положил его во внутренний карман и очень внимательно посмотрел ему в глаза. Наверное, он что-то  прочитал в моём взгляде, потому что вдруг резко заткнулся. Как-то по могильному тихо я сказал: "Фотография моей дочери, лейтенант это не ****ство, и рвать её ты не имел права. Я тебе этого не прощу. Повернулся и пошёл в класс. Злость и негодование кипели во мне.  Я уже знал, что сделаю.
Один из сержантов, Пронюк, мечтавший стать старшим сержантом, ходил в шестёрках лейтенанта. Во  всех нелегальных делах, а их было немало, начиная с работы курсантов на его огороде (жил он в восьми километрах от роты) до собирания с нас по три рубля, якобы для приёмной комиссии на конфеты и газировку, он был добровольным помощником Линя. Понятно, что собирались деньги в карман лейтенанта. Генералу и полковникам наши трешки были ни к чему.  В армии такая практика собирания средств на нужды командира определялась как мародерство. Исполнитель шёл в дисциплинарный батальон на два года, а офицер-мародер, из армии изгонялся.
Однажды очень неосторожно Пронюк передал Линю деньги в присутствии всего взвода. Собирая деньги с солдат, он старательно все заносил в тетрадь. Под списком с оглавлением "Деньги для приёмной комиссии" каждый из нас оставил свою подпись.
Я зашёл в класс, открыл стол, достал тетрадь Пронюка и вырвал из неё эти два очень важных листочка. Положил их в полиэтиленовый пакет и спрятал в дупло дерева.
На вечернем кормлении собак вольер Марты оказался на замке.  Я понял, что Линь щенка мне не отдаст. Теперь мне ничего не оставалось, как играть вабанк. Подозвав Пронюка, я сказал: "Слушай, Пронюк, передай Линю, что в армии ему осталось служить лишь до конца следствия прокуратуры, а тебе сержант - два года дисбата, а потом еще полгода дослуживать. Листки из твоей тетради лежат у меня дома в конверте с адресом на имя политотдела управления внутренних войск Молдавии и Украины. Если ты и Линь испортите мне настроение, то этот конверт будет на следующий день в почтовом ящике". Пронюк онемел. Его лицо побелело, как у покойника.
Было поздно, автобусы не ходили. Восемь километров до части Линь бежал.
Я делал вид, что сплю. Они обыскали моё Х/Б, потом подняли с постели и привели в класс. Линь собрался учинить мне допрос.  Я спокойно сказал: "Лейтенант, тебе еще не раз приснится порванное фото моей дочери. Завтра мы уезжаем. Сейчас я иду спать, побеспокойся, чтобы клетка Марты к утреннему кормлению, когда мы будем забирать своих собак, была открыта. И запомни: этот документ будет жить до моего дембеля. Не дай Бог тебе сделать мне гадость! Ведь ты знаешь, что будет в этом случае." Повернулся и ушёл.
На утреннем кормлении клетка Марты опять закрыта. Мы забрали своих собак, погрузили вещи и сами сели на машины. Позвал  Пронюка. Он всё еще ходил в каком-то оцепенении, как будто отравленный.
- Ну, что, Пронюк, я вижу ты не понял меня. Если сейчас щенка помеченного мною белой ниткой не будет в машине, когда мы тронемся, то судьба Линя и твоя сильно изменятся.
Километр до питомника и обратно этот парень рвал как на сто метров, но успел -принёс щенка.
Мы отъехали на вокзал. Конвойный полк ждал пополнения.
 
Дорожные грезы.
Нас построили на перроне, пересчитали. После команды "По вагонам!", все ринулись занимать места. Как говориться, случай благоволит лишь к достойным. И вот молоденькая проводница, увидев у меня на руках щенка, расплылась в умилении:"Ой, какой хорошенький! Можно погладить? А, как его зовут? Какая прелесть! ". В результате в вагон я со своим зверьем вошёл последним, и свободное место было только на третьей полке. Проводница, увидев моё положение, тихонько позвала меня: "Эй, солдатик, иди сюда". Мы прошли в следующий купейный вагон, который наполовину был пустой . B награду за такое одолжение она попросила поиграть со щенком до утра.
Бог ты мой, вот это роскошь! Один в купе, как генерал! Я сел у окна, Волк улёгся под столом. Когда тишина, покой и никаких вопросов - это тоже счастье. К вечеру перекусил сухим пайком, а Волку досталась только вода. В дороге животных лучше не кормить - их укачивает сильнее, чем людей, и эти бедняги, мучаясь, рвут до жёлчи.
Стемнело. Под стук вагонных колёс, уткнушись глазами в верхнюю полку начинаю дремать. Ночь - она всё вокруг меняет, и в эти минуты моя память заглядывает в самые потаённые уголки, возвращает в самые отдаленные времена.
Память и советь - мои ночные враги. Первая выковыривает постыдные деяния, вторая, как крыса, разгрызает душу, и деться от них некуда. Но жизнь моя была не только каруселью грехов и пороков. В ней было много и таких дел, от которых моя совесть умиротворяется. В этот раз ночные грёзы окунули меня в минувшую далёкую студенческую юность. Юность - это когда любовный календарь всегда показывает весну. Юность - это сад цветущей плоти, в которой бушует потаённая запретная страсть, и демон платонических влечений беспрестанно искушает. Однажды, в 18 лет, моя страсть неожиданно сорвалась с цепи. Эту девочку звали Галей - студентка факультета иностранных языков. Тогда моя душа, открытая всем ветрам, рванулась и унеслась, слившись с ветром первой любви навсегда.
Она, первая любовь, состоит только из чувств, и, только окунувшись в них, начинаешь понимать, что одним разумом уже жить нельзя. Первая любовь - это когда без человека невозможно не то что жить – дышать: все мысли только о ней.
Любовь у всех разная: мужчины от любви теряют голову, а женщины от неё - умнеют. Чувство это, как хрустальный сосуд , который каждый заполняет своим содержанием и называет это любовью. Но всякое чувство не бесконечно: когда-нибудь этот сосуд падает, разбивается, причиняя невыносимую боль, и содержание его выливается в нашу память.
Галочка! Милая, несравненная Галочка! Она была исполнена благородного и пленительного изящества. Искусство природы создало её с неповторимой красотой, с непостижимой душой, поэтому такую женщину невозможно было любить достаточно. Отдаваясь нашему бездонному счастью, мы сгорали в любви, и всё остальное вокруг нас было уже второстепенным.
Каждый вечер мы прощались до следующего вечера. Она вздыхала сладко, умиротворённо, как ребёнок, и говорила: «Не уходи, не оставляй меня одну. Одна я никто…» « Ну, что ты, я здесь и никуда не ухожу, просто меня иногда нет…»
В десять вечера её общежитие закрывалось, и я всё-таки уходил, а она провожала меня долгим взглядом…
- Эй, солдат! Солдат, ну проснись же ты, наконец!
- Кто это?
- Да это я, на второй полке. Заскочил тут "зайцем", не заметил твоего зверя, и уже час, как проехал свою станцию! Этот гад пошевелиться мне не даёт, рычит, сволочь. У меня мочевой пузырь сейчас лопнет, а ты спишь, как мертвец! Ну, дай мне выйти!
"Заяц" рванул из купе в тамбур, преодолевая звуковой барьер.
Жаль, такой сон! Не всегда нам позволено потешить себя роскошью иллюзией. Сейчас туда уже не вернуться.
На следующей станции вывел Волка погулять, размял кости, умылся и заглянул к проводнице в купе. Джин, так назовут щенка его будущие хозяева, спал в коробке из-под обуви. Ему, наверное, снилась Марта. Он тихонько сопел, высунув между первых молочных зубов кончик розового языка.
- Эй, армия, через час прибываем в Ворошиловград, - объявила проводница.
Солдатский муравейник ожил и стал готовиться к выгрузке.