Запах дыни Гуляби

                1.
  Этим ранним воскресным утром Тим осторожно проскользнул на кухню, чтобы утолить жажду, но не он оказался самой ранней пташкой, а мама. Она уже перемыла и убрала всю посуду после вчерашнего нашествия в честь Тиминого дня рождения. 
- Мам, к чему дыни снятся?
- Дыни? К хорошему, - мать провела рукой по взъерошенным волосам сына. - А как они выглядели?
- Куча всяких дынь, несколько разрезанных. А семечки у них, знаешь, черные, как у арбуза, потом превращаются в пчел и улетают.
- Как странно. Вообще-то, на дыню осы всегда слетаются.
- А еще запах, мама. Я проснулся от запаха дыни.
- Да, запах дыни – что-то невообразимое.
- Непередаваемое.
- Непередаваемое, да. Помню, как в Ашхабаде пошли мы на Текинский базар за арбузами, а Танька кинулась дыни выбирать. Я говорю: «Арбузы люблю, а дыни – нет». «Это ты туркменских дынь не пробовала», - отвечает она и выбирает пяток самых разных дынь. Потом еще столько же арбузов. А запах дынный стоял в округе – необыкновенный. Волшебное сочетание душистого медового аромата с ледяной свежестью. И не пчелы прилетали, а осы, и шершней было полно. И так этот запах прямо царил вокруг – то тоньше становился, то сильнее – что не хотелось оттуда уходить. Полно было на рынке других чудес, а народ обязательно стекался к дыням, никто мимо не проходил, всегда очередь стояла.
- Как же вы с тетей Таней столько всего с рынка унесли?
- Чудак ты, Тимка, нам же тележку дали. И мальчика вроде тебя в придачу, он и довез. Танюша неподалеку жила, всего в паре остановок от Текинки. С той поры я дыни полюбила. А какие у них названия! Вахарман, Гаррыгыз, Гуляби.
- Смешная мамочка, тут же язык сломаешь. Вот Гуляби – ничего. Да: запах дыни Гуляби.
Этот сон про дыни он увидел сегодня. А вот черная машина приснилась с месяц назад.
  Тим вспомнил, как проснулся тогда от ужаса, как долго не мог унять сердцебиение. В кромешной тьме лишь лунный свет тонкой серебристой струйкой сочился между шторами. Он раньше никогда так не пугался снов, но тут кто-то неведомый и гадкий с ужасающей реальностью прокрутил ему страшное кино. Он не запомнил почти никакого действия, только зловещую черную машину с тонированными стеклами; она летела на него, ощерившись никелированной пастью решетки радиатора. Ощущение жуткой беспомощности и невозможность сдвинуться с места приводили в отчаяние, и только одна мысль раскаленной стрелой пронзала мозг: «Обязательно нужно запомнить номер машины, чтобы потом рассказать папе». Но никаких  номеров не было, и эта странность усиливала чувство неотвратимости зла.
  Наверное, Тима и не придал бы никакого значения своим снам – он же не девчонка – если бы оба сновидения странным образом не сошлись в реальной жизни. Главное, ждать пришлось недолго.
                2.
  День начинался вполне обычно, не считая того, что маме удалось-таки послать Тима за хлебом. Она просила его сходить в ближайшую булочную, но он решил пройтись до нижнего универсама. Уж если соглашаться на поход в магазин, лучше универсама ничего не придумаешь: выбор хлеба в нем несравненно богаче, и еще там продавались лучшие в мире ржаные лепешки. Вообще-то Тим неохотно ходил в магазины, он терпеть не мог очередей, а без них ни одна касса не обходится. Стоишь как дурак на одном месте и отлучиться никуда не смей.
 Он выскочил из подъезда с намерением изрядно сократить путь, сбежав по крутому откосу, но вдруг  заметил несущийся  на него черный автомобиль.  Оцепенев, Тим стоял и смотрел, как сокращается расстояние между ним и машиной; и тут из подъезда на проезжую часть выкатилась девчонка в инвалидном кресле. Тим бросился к ней и, ощущая спиной упругое движение воздуха от промчавшегося автомобиля,  ловко  вытолкнул коляску на детскую площадку. Он с  удивлением посмотрел вслед удаляющемуся лихачу.  Побледневшая девочка, вцепившись в подлокотники своего агрегата, замерла на мгновение, потом кивнула Тиму и порулила вдоль подъездной дорожки.
  Сейчас, когда все закончилось, он вспомнил, что за минуту до происшествия почуял сильный аромат дыни. У него не было времени удивиться такому странному явлению: машина неслась на большой скорости, и его тело сразу же среагировало на опасность. Только теперь он осознал, что дынный запах почудился ему наяву. «Запах дыни Гуляби», - пришла на ум изобретенная им конструкция. Странно, ведь еще не сезон. Родители говорили, что можно есть дыни и арбузы лишь после первого августа, а до него еще ой как далеко. Проводив Соню взглядом, Тим медленно побрел к магазину. 
  «Вот интересно, дядька, что сидел в машине, идиот? Или слепой? - размышлял Тим на обратном пути. – Запросто мог сбить Соню». Он немного знал эту девочку. Ну, то есть слышал, что ее зовут Соней и что живет она этажом ниже. Ходить она не могла и говорить, похоже, тоже. Во всяком случае, он ни разу не слышал ее голоса и не замечал, чтобы она с кем-то общалась. Иногда с нею гуляла симпатичная женщина, наверное, ее мама. Она что-то говорила дочери, но та молчала. Соня была красивой девчонкой:  распахнутые светлые глаза и облако золотистых волос напоминали Тиму персонажей из папиных альбомов по искусству. Обычно она выходила на улицу с книжкой или папкой для рисования. Посмотреть бы, что у нее получается. Само собою, это был профессиональный интерес, как-никак за плечами у Тима три года художественной школы.
               
                3.
  Свет пробивался сквозь легкую занавеску, но Тим понимал, что ещё очень рано. Открывать глаза не хотелось, и он лежал, сомкнув веки. Потом перевернулся на живот и обнял приятно холодящую подушку, уткнувшись в неё горячим лицом. За окном слышался утренний перезвон птичьего пения. В комнату кто-то вошёл, и тут же мальчик почувствовал на затылке тёплую руку отца. Желая продлить блаженный миг, он притворился спящим и пропустил момент, когда отец вышел, тихонько прикрыв дверь. «Ну, всё! Теперь долго его не увижу, - подумал Тим, - надо же было заболеть накануне отъезда». То обстоятельство, что им с мамой пришлось остаться в Москве, а в  запланированную поездку на Озеро отправилась неполная семья – папа и младший брат – очень его удручало.
А виноват во всем был месяц июль, начавшийся невообразимой жарой. Народ задыхался в своих квартирах, разом превратившихся в парилки. Особенно страдали соседи, у которых все окна выходили на юг. Спасаясь от беспощадного солнца, люди закрывали окна чем попало: газетами, обоями, какой-то дефицитной светоотражающей плёнкой – одних штор не хватало. Жара, собственно говоря, свалилась на город ещё в конце мая, и ребятня сразу же открыла купальный сезон. Потом зарядили дожди, похолодало, и не верилось в наступившее по календарю лето. Так погода и держала отчаявшихся москвичей в неведении целый месяц, подкинув им интересную темку для бесед: будет нынче лето или нет? Вопрос этот, хоть и не самый животрепещущий для начала девяностых годов, занимал умы многих, в особенности – прекративших на время свои  мучения школьников. А главное, какое счастье: до Москвы-реки от Тиминого дома – рукой подать! Десять минут, и ты у воды. С недавних пор мама, убедившись, что Тим неплохо плавает, разрешила ему ходить на речку самостоятельно. Тима даже несколько раз вместе с отцом переплывал реку, но на том берегу было неинтересно, и уйма народу забила своими тушками небольшой песчаный пляж. К тому же друзья Тима плавали гораздо хуже и не стремились к дальним берегам. В тридцатиградусную жару река оказалась единственным спасением.  Вот и торчали они целыми днями в воде, ныряя и забавляясь с большим надувным мячом. Короче, безнадзорные мальчишки не знали меры, и почти все из их компании переболели. Но Тим превзошел всех, подхватив воспаление легких. Детский доктор с облегчением приняла мамин отказ от госпитализации и назначила больному курс антибиотиков. Дважды в день делать уколы приходила очень милая медсестра Жанна. Чтобы определить правильную дозу лекарства, Тима взвесили – получилось не густо, всего тридцать семь килограммов. Но миниатюрная Жанна и бровью не повела, вряд ли ее собственный живой вес намного превышал эти скромные показатели. Она очень ловко справлялась с обязанностями и в короткий срок поставила болезного на ноги.

                4.
  Старые кеды безупречно служили Тиму уже второй сезон, но в этот раз он едва поспевал за мамой и соседкой Леночкой. Даже маленькая Любашка не отставала от взрослых, лишь изредка отвлекаясь на всякие интересные дела. Они специально вышли из дому пораньше, пока злое июльское солнце не поднялось к зениту. Асфальтовая лента велотрека прихотливо извивалась среди холмов, открывая все новые и новые прелести ландшафта. Справа, на возвышенности, расположилась стайка молодых берез, ниже обнаружилась группа пушистых сосен-подростков. Путь же небольшой живописной компании лежал к длинному зеленому косогору, усыпанному, по словам Леночки, поспевшей земляникой.               Тим немного злился на себя  за то, что поддался уговорам соседки и ввязался в это  мероприятие. Очевидно, Леночка позвала маму до кучи исключительно в своих интересах: ей недоставало общения. Женщины устали звать да поджидать Тима и, захваченные беседой,  устремились вперед. Он издали наблюдал, как Леночка – вообще-то это была весьма упитанная тетенька – всплескивает руками и мотает головой, без остановки вешая маме лапшу на уши. Трудно было сыскать более терпеливые уши. Мама несла свой крест стоически, потому что считала Леночку доброй соседкой.
  Черт! Все-таки пришлось остановиться и снять кеды. Так и есть: в правом башмаке оказался камешек. Тим не стал догонять женщин и, развернувшись, пошел по дороге спиною вперед. Конечно же, так намного интересней. Панорама окрестностей казалась шире и фиксировалась взглядом дольше, то и дело дополняясь новыми деталями: тропинкой, пропадающей в густой траве, ветхим мостиком через ручей, одичавшим фруктовым садом. Одолевали комары и слепни – сказывалась близость Москвы-реки.
 «Тимоша, Тимофей! – раздался вдруг зычный Леночкин глас. – Иди скорей!»
 Мальчик вздрогнул от неожиданности. Вообще-то он не любил, когда его называли полным именем, ему больше нравилось короткое «Тим». Он нехотя послушался соседку и прибавил шагу. Оказалось, почти пришли. Любашка вдруг резво свернула с дороги, нырнула в высокую траву, почти исчезнув из поля зрения, и вскоре возникла  у подножия высокого холма. Она сбросила с плеч крохотный рюкзачок и, победно вскинув розовую мордашку, стала дожидаться остальных. Жара еще не слишком измучила усталых путников, но Леночка достала из кошелки бутылку с холодным чаем и принялась потчевать детей.
  Земляники  действительно оказалось очень много. Никогда еще Тиму не доводилось видеть такой картины. Крупные алые ягоды вызывающе рдели на солнечной стороне пригорка, еще больше пряталось буквально под каждым листом. Народ вооружился кружками и веером рассеялся по склону. Первое время все дружно пренебрегали посудой, и ягода горстями отправлялась в рот. Потом, когда губы начало пощипывать, вспомнили о целях и задачах: Леночка и мама намеревались сварить хоть по баночке варенья. Тим скоро заскучал, но честно наполнил ягодами походную алюминиевую кружку и, покинув компанию, взобрался на вершину холма.
И такие невероятные просторы открылись вокруг, что он застыл в изумлении. Нет, ему и раньше доводилось подниматься на эти взгорки-пригорки и зимой, и летом, но сегодня он почувствовал что-то особенное. Слабый ветерок гулял над холмами, играя волосами мальчика. Соседний холм венчала ажурная мачта, отдаленно напоминавшая Эйфелеву башню. Она, конечно, была много скромнее в замыслах и исполнении, но и не претендовала на большее. Вдали зеленели луга, а за дорогой раскинулось ярко-желтое поле сурепки; проглядывая меж пышными кронами прибрежных ив, несла свои воды река. Хотелось летать. Руки сами собой раздвинулись в стороны, Тим медленно закружился на месте и легко побежал по пологому склону. Невысокая трава, обожженная солнцем, мягко пружинила под резиной подошв; в ушах засвистел поднявшийся ветер, усиливая ощущение полета. Класс! Вот только подниматься наверх немного труднее. Переведя дыхание, Тим бросил взгляд на южный склон: мама с Леночкой продолжали свое занятие. Поодаль мелькала рыжая макушка Любаши. Короче, он понял, что женщины зависли здесь надолго.
 Он вернулся к самой вершине холма, немного посидел, а потом повалился навзничь. Так небо казалось ближе. Он с интересом разглядывал проплывающие облака, отмечая все их метаморфозы, потом раскинул в стороны руки и ноги и лежал, как морская звезда. Вдруг Тим запястьем почувствовал какое-то неудобство и вытащил из травы спичечный коробок. Да, но какой красивый! Небольшая плоская коробочка имела косые ромбические углы, крупные золотистые буквы сверкали на темно-синем фоне. Продолжая рассматривать коробку, Тим поднялся на ноги. Спички тоже выглядели необычно: тонкие, длинные, смолянисто-черного цвета, с яркими синими головками серы. Он чиркнул спичкой о коробок и удивился легкости, с которой она зажглась: слабый щелчок, и появился желтоватый лепесток пламени. И вдруг прямо над ним прозвучали грозные раскаты грома, небо раскололось надвое. Длинная белая молния мгновенно разделила мир на свет и тьму. За спиной Тима был ясный день, а над рекой свинцовыми дирижаблями повисли серые тучи.  Но что это? Тим ощутил сладкий аромат дыни. Откуда? Ведь и правда еще не сезон. И не было вблизи ни бахчи, ни Текинского базара. Но дивный запах недолго витал в воздухе, всего несколько мгновений. Опасаясь грозы, мальчик вскочил и направился к южному склону холма.
 Где же мама, где Леночка и Любаша? Вот так номер! Ушли, оставив его на произвол судьбы. Этот произвол обернулся милостью природы: никакого дождя по сию сторону косогора не намечалось. Пели птицы, жужжали пчелы и как оглашенные стрекотали цикады.
 Вообще, на маму это не похоже, никогда еще она вот так, без предупреждения, не исчезала. Тим уже хотел было крепко на нее обидеться, но потом решил, что это розыгрыш, и приготовился к сюрпризу. Обратная дорога показалась короче, интерес и нетерпение подгоняли мальчика. На удивление, вокруг было безлюдно. А где же народ? По выходным здесь всегда столпотворение, а сейчас – ни души. Последняя сотня метров дороги превращалась в финишную прямую, и в створе ворот Тим разглядел одинокую фигурку. Он прибавил шагу, потому что силуэт паренька показался ему очень знакомым. Это ж… Гришка.
  «Гринь! – позвал Тим. – Ты откуда?» Удивительное дело! Бывший одноклассник и по совместительству лучший друг как в воду канул с неделю назад. Тим тогда еще болел, а Гришина мама звонила им, разыскивая сына. Тим не очень удивился исчезновению друга; по словам Гриши, его родители находились на грани развода и вечно сражались за право на обладание младшим  сыном. Вот Тим и решил, что на этот раз победил малоприятный Гринин папаша и опять куда-то увез ребенка. Гриша быстро протянул Тиму сложенную лодочкой ладонь и, упреждая расспросы, бросил: « Пошли! Там разберемся».
 - Куда?
- Не знаю. Давай к тебе.
                5.
  Тим шел и не узнавал, казалось бы, такой знакомый пейзаж. Деревья вокруг детских площадок стали как будто меньше. Да что там говорить, возле пятого дома они вообще выглядели, как саженцы; вместо пышных кустов шиповника в шахматном порядке торчали жалкие прутики с чахлыми листочками. «Что-то со зрением, - подумал Тим, - наверное, перегрелся на солнце».  Но шестое чувство подсказывало ему, что дело не в этом. Отчего-то мало было припаркованных у подъездов машин, обычно они стояли вплотную друг к другу. Хотя сегодня ведь суббота, все на даче. У первого подъезда крутился щенок фокстерьера, молодая женщина совсем измучилась с неслухом. На первом этаже жил еще один фокс – взрослый, но совершенно безбашенный.  Обычно его выгуливал мальчишка помладше Тима.
 Ребята вошли в Тимин подъезд, слава богу, лифт работал. Пока поднимались, Тим украдкой рассматривал друга. Гриша как Гриша: светлые вихры, клетчатая рубашка, американские джинсы – все как всегда. Вот только личико слишком серьезно, не похоже на пофигиста Гриню.
- Рассказывай, - бросил Тим, налегая на кнопку звонка.
- Не знаю, что говорить, - отозвался хмурый Гриша, - сам все увидишь.
На звонок никто не отозвался. «Нажмешь на кнопку – выйдет тетка», - вспомнил Тим детский анекдот. Ничего подобного, никакой тетки не вышло. Ключ нехотя открыл дверной замок. С этими ключами беда! Постоянно теряются, на днях пришлось заказать новый. Но не носить же его на шее, на тесемочке, как предлагала мама. Ох, уж эта мама! Куда исчезла, непонятно. Тим проголодался и надеялся, что его ждет обед. Он первым шагнул через порог и удивленно огляделся. Квартира имела нежилой вид. Вешалка пуста, а на кухне вместо обеденного стола стоял  внушительных размеров  квадратный столище, который обычно находился в большой комнате. Из дома исчезла почти вся мебель, лишь детская была обставлена предметами из болгарского гарнитура, совсем новыми на вид. А ведь они с Ваней изрядно его потрепали, за семь-то лет нещадного использования. «И правда, а где вся остальная мебель? Что это, воры? Чушь какая-то!» - Тим бессильно опустился на табуретку. Гриша с любопытством наблюдал за ним:
- Ну, понял что-нибудь?
- Не-а. Что происходит? Где мама? Куда все исчезло?
- Никуда, - Гриня пожал плечами, - этого всего еще нет.
- Чего нет?
- Ну, того, что ты ищешь.
- А что я ищу? – не понял Тим.
- Одежду, мебель… понимаешь, ее еще не купили.
 Немая сцена. У Тима вдруг возникли сомнения по поводу психического здоровья друга.
- Фу, какая ерунда, - он пытался мыслить логически, - с утра все было, а вечером – не купили.
- Да, так и есть. Знаешь, какое нынче число?
- Двадцатое июля.
- Ага. Только год – восемьдесят седьмой. Вы еще не переехали.
- Куда?
- В эту квартиру.
- Как же мы с тобой в нее вошли?
- Не знаю. Наверное, с тех пор не меняли замок. Да и ордер-то твои родители уже, наверное, получили.
- А ты попал в свой дом?
- Нет. Я попал в другое место.
 Тим еще раз обошел квартиру. Гриша молча ходил за ним.
- Слушай, я есть хочу. Как думаешь, найдется что-нибудь пожевать? Холодильник совсем новый – ни царапины.
- Он включен. Посмотри сам.
Пока Гриша ставил на плиту чайник, Тим обследовал холодильник. Еда была: сыр, масло, молоко в стеклянных бутылках, яйца и даже хлеб, а в морозилке – несколько пачек пельменей.
- Я придумал! – вдруг встрепенулся Тим, - Сейчас позвоню тете Ане, мы ведь до переезда жили вместе с ней.
- А ты посмотри, есть ли телефон.
- Нету. Куда он подевался?
- Видимо, его еще не поставили.
- Не знаю, кажется, он всегда был. Погоди-ка! Я сейчас!
Тим выскочил за дверь и позвонил в Леночкину квартиру. Никто не отозвался. Тогда он направился в другой конец общего холла и стал остервенело нажимать на кнопки соседских звонков. Тишина. На их этаже проживало тринадцать человек, и где же все они? Расстроенный, он вернулся к своей двери. Опершись на косяк, Гриня мрачно наблюдал за Тимом.
- Ну как, убедился? Просто никто еще не въехал в новые квартиры.
- Да. Я маленький был, но помню пустые комнаты… и эхо такое гулкое, как тогда. К тете Ане поеду, найду своих.
- Не найдешь и не надейся, - криво усмехнулся Гриша. Ты все равно не сможешь вырваться за пределы круга. Проверено.
- Это почему еще? Какого круга? Ну, говори!
- Так ведь ты не даешь слово вставить. Хочешь - не хочешь, придется пойти к Этим, - Гриня  сделал ударение на последнем слове.
- К каким этим? Я ни к кому не хочу идти. Буду родителей ждать.
- Их здесь нет. И к Этим пойти придется, иначе просто умрешь с голоду, когда кончатся пельмени. Понимаешь, наше Порецкое окружено какой-то непроницаемой фигней.  Автобусы и троллейбусы ходят по кругу, метро нет. Даже на речку не попадешь.
- Как это? – вытаращился Тим. Стена что ли?
- Ага. Только невидимая. Не выбраться отсюда, я пробовал.
Они помолчали. Тим вяло дожевывал бутерброд, внезапно потеряв аппетит; Гриша же шумно прихлебывал из большой папиной чашки чай и с энтузиазмом уминал черствоватый хлеб с маслом.
- Гринь, а ты как сюда попал? – нарушил молчание Тим. – Я думал, ты с отцом уехал.
- Так я и хотел. Собрал рюкзак и, пока папку ждал, решил покататься на велике.
- А где велик?
- Там остался. Только я за домом напоролся на какую-то штуковину и полетел, как голубь мира. Знатный был полет!
Гриша пыхтя подтянул узкую штанину, чтобы продемонстрировать ущерб, потом махнул рукой и разогнулся. Тим только и успел зацепить глазом молочную белизну Гришкиной голени.
- А где ты ночуешь, дома? – поинтересовался Тима.
- Какой там! Ты что, не видел – дом-то наш еще не достроен.
- Не-а, не обратил внимания.
- Я к Ним попал.
- А кто это – Они?
- А кто его знает. Похоже, они собирают таких вот потеряшек, как мы с тобой.
- Я не потеряшка. У меня дом есть.
- И сколько ты проживешь один?
- А что же делать? Тут даже книжек нет. Чем заняться?
- Не волнуйся, найдется тебе занятие. Может, даже и завтра, - кисло усмехнулся Гриня, - пойдем лучше телик поищем.
Они обнаружили его в большой комнате, черно-белый монстр со смешной антенной-усами прятался в углу. Расплывчатое изображение дрожало мутно-серой залепухой во весь экран. По первому каналу шла скучнейшая новостная программа, сначала картинка топорщилась огромными хищноватыми сеялками-веялками, потом экран заполнили серьезные дядьки и круглые тетеньки в пиджаках. За неимением мебели, ребята устроились на вьетнамских циновках, которые позднее были сосланы мамой на дачу. Расторопный Гриня обеспечил комфорт, притащив из детской подушки и пледы. Тим уже во всю клевал носом, когда Грише удалось наладить изображение до сносного. По второй программе начался какой-то фильм, но Тима перестал бороться с усталостью и прикрыл глаза. Сначала он просто слушал и не заметил, как погрузился в сновидение. Чудная музыка звучала фоном, и мама из лукошка ссыпала землянику в медный таз. Ягоды текли неиссякаемым ручьем, постепенно наполняя большую посудину. «Странно, - подумал Тим, - это ведь не у нас такой таз, а у бабушки. А мама всегда варила варенье в голубой кастрюле». Казалось, земляники не убывало, и Тим забеспокоился, что вся она не поместится в тазике. Он, как зачарованный, наблюдал за плавными движениями маминых рук, но Гришин голос нарушил гармонию и вернул его к реальности:
- Вставай, завтрак готов.
- Зачем ты это сделал, редиска? – потягиваясь, посетовал Тима. – Там было лучше.
- Везде хорошо, где нас нет, - поделился  мудростью товарищ.
- Слушай, Гринь, где это ты руку набил? Здоров яичницы варганить, - искренне удивился Тим, подбирая с тарелки остатки завтрака.
- Поживешь с мое – и ты научишься. Да нет, это дело нехитрое, меня давно братан обучил. Где он сейчас, интересно.
Гриша задумался, невольно превратившись в «морскую фигуру»: очи потупились, рука с опустевшей чашкой на отлете.
- Да, ты так и не рассказал, как попал сюда, - встрепенулся Тим. – Чтой-то я вчера отключился внезапно. Ты говорил, что полетел с велосипеда, и полет прошел отлично.
- Ага. Так вот, было очень больно, и я решил применить наркоз. Перед этим я позаимствовал у Санька сигарету и спички. Чудом не вывалились из нагрудного кармана.
- Скажи, а ты до падения применил свой наркоз или после?
- После, конечно. С чего бы я его я его до падения применял?
- Как же ты не сломал папиросу?
- Сломал. Только сигарету, а не папиросу. Но мне и пары затяжек хватило. Я ведь по-серьезному не курю. Так, балуюсь. А спички и сейчас при мне.
И Гриша достал из кармана точно такой же, как у Тима, коробок с золотой по синему надписью Bond. Тим молча выложил на стол свои спички. Гриня пожал плечами, потом потребовал объяснения. Рассказ приятеля, похоже, совсем его не впечатлил.
- Да, я забыл сказать, перед тем как переместиться сюда, я почувствовал сильный запах дыни, - добавил Тима.
- И получился винегрет, - резюмировал Григорий. – Дыни, спички, земляника – странное сочетание. Ни на какую мысль не наводит. Скажи, а ты не падал, не ударялся?
- Ты хочешь спросить, не ударялся ли я головой? – обиделся Тим.
- Ну что ты! Я ищу похожести в наших ситуациях.
- А их, кажется, нет. Слушай, а давай вместе зажжем спички, вдруг поможет, - Тима  схватил свой коробок.
Гриша кивнул. Они договорились совершать все действия синхронно, что и проделали, зорко наблюдая друг за другом. Обе спички медленно сгорели дотла, никак не повлияв на ход событий. Ребята с разочарованием осмотрелись вокруг, выглянули из окна и не заметили ничего нового.
- Гринь, а дождик был, когда ты падал с велосипеда? – спросил вдруг Тима
- Ага. Я забыл тебе сказать. Когда на велик сел, закапало, и дождь начал усиливаться, и вроде загрохотало вдалеке. Но я даже намокнуть не успел, вскоре из седла вылетел. А когда поднялся, было сухо, иначе я бы в грязи вывалялся. И точно, над рекой небо почернело, а над моею головой солнышко сияло. Как же я забыл-то!
- Вот! Гроза – это и есть общее в обоих случаях.
Они замолчали, неожиданно Гриша вскинулся:
- Пойдем!
- Нет, Гриня, никуда я с тобой не пойду, пока не увижу все своими глазами.
- Ну и зря. Все равно придется идти к Этим.
- Я решил. Попробую найти выход отсюда.
- Хорошо. Зайду позднее.
- Позвонишь? Ах, да, забыл.
- Я буду в обед. Есть у тебя часы?
Тима мрачно кивнул на небольшой трехпрограммник, висевший над холодильником.
- Ладно, о'кей, - Гриша размашисто пошагал к выходу.
- Приходи. Ты можешь жить у меня, места полно, - горько усмехнулся Тим.
  Он до конца не мог поверить в произошедшее и надеялся, что все образуется. Товарищ ушел, а на Тима накатила такая тоска, что в пору было разреветься. Он уже в который раз осмотрел квартиру, но ничего, кроме отсутствия многих предметов из привычной обстановки, обнаружить не удалось. В Гришины россказни верилось с трудом, и Тим надеялся, что возникшая ситуация вскоре развеется или хотя бы как-то разъяснится. Вспомнив, что не заглянул еще в стенной шкаф, он принялся за его обследование. На полках стояла кое-какая посуда, небольшой припас круп, соль и сахар, а также всяческие нужные в хозяйстве средства; наверху лежала стопка кухонных полотенец. В одежном отсеке висела папина рубашка, какие-то куртки и два фартука. «А что если до зимы ничего не изменится?» - подумал Тим. – Как же я выйду на улицу?» На дне шкафа стояли две пары кроссовок, до того нелепых, что он подивился, почему их не выбросили. Потом вспомнил все и укрепился в желании добраться до тети Ани.
                6.
  Тим нервничал, ему хотелось побыть одному, обдумать происходящее, а потому он с облегчением расстался с Гриней. Он попытался включить телевизор, но там шла такая муть, что он тут же отказался от этой идеи. В общем, пока ничто не подтверждало Гришину версию. Да, но и не опровергало. Непременно нужно пойти поискать телефон-автомат. Хорошо бы дозвониться до тети Ани. То, о чем наговорил Гриша, похоже на бред. В конце концов можно съездить к тетушке, недалеко живет.
  Тим вышел на улицу и опять подивился немногочисленности машин, припаркованных вдоль подъездной дорожки. Родимый дом громадой возвышался над узким тротуаром, и мальчик помнил, что в последнее время автомобилям трудно было приткнуться в тесном пространстве так называемого двора.  Ауди, Оппели, Мазды, наши «десятки» и прочие представители автомобильной фауны обычно плотно лепились по обе стороны дома в любое время суток. А нынче ряды их заметно поредели, да и преобладал в основном отечественный автопром: две-три «Волги», «шестерки», «трешки», вон даже «копейка». По ломаной линии тротуара, повторяющего форму дома, Тим вышел к овощному магазину, но привычной телефонной будки там не оказалось. «Ничего, этого добра на каждом шагу полно», - подумал он. Но не тут-то было! Куда-то подевались телефоны на автобусном кольце, а ведь там еще пару дней назад стояла целая шеренга автоматов. Исчезли два телефона возле ближайшего универмага. Оставалось пройти короткую остановку до метро. Но никакого метро не было. Тим почувствовал слабость в ногах, и направился к большому универсаму, но и здешние телефонные будки словно испарились. Можно  было попытать счастья у магазина «Диета» или дойти до поликлиники, но он понял, что все это бесполезно, и что Гриня, возможно, не так уж не прав. Тима решил вернуться на конечную остановку, чтобы сесть на любой автобус, способный довезти его до тети Ани.
  Ждать долго не пришлось. Пассажиров набралось всего ничего, но водитель не стал стоять на остановке, видимо, поджимал график. Тим с облегчением вздохнул и откинулся на спинку сидения. Люди заходили, выходили на остановках, и в какой-то момент Тим заметил, что из пассажиров он в единственном числе. Но что это? Вместо того чтобы миновать  оживленный перекресток и выйти на прямую дорогу, ведущую в соседний микрорайон, автобус повернул направо, замыкая маршрут в куцее кольцо. Мальчик вскочил и вышел на ближайшей остановке. Пришлось возвращаться. Странности пейзажа повергли его в шок. Справа должна была находиться оживленная магистраль, но ее… не было. Тротуар – вот он, затем начинался широкий газон… начинался и уходил в туман. Тиму оставалось пройти еще метров сто пятьдесят, но он видел, что вожделенный перекресток тоже теряется в молочно-белой дымке. «Ничего, - подумал он, - пойду вперед и все. Как-нибудь выберусь. Даже ежики справляются с туманом». Но с каждым шагом Тима убеждался, что странная белая пелена не только не рассеивается, а наоборот сгущается. Разве так бывает? Это какая-то оптическая иллюзия, вызванная то ли жарой, то ли чем-то еще. Вот именно. Узнать бы еще чем. Приближаясь к густому мареву, поглотившему часть привычного пейзажа, мальчик весь обратился в слух, но не услышал шума дороги. А как же машины, проворно использующие короткие промежутки зеленого сигнала трудяги-светофора? Рев двигателей, скрип тормозов и жаркий шепот шин – непрекращающееся звуковое сопровождение активного дорожного движения – где все это? Может, решили поменять асфальт и перекрыли дороги? Фу, какая чепуха лезет в голову. Объяснения не находилось, а разглядеть что-либо в тумане не представлялось возможным. Стало страшно. Вот он край света, подступивший к Порецкому.
  Наблюдалась некая странность: плотная белая мгла возвышалась от земли на десятки, или сотни метров, голубое небо как будто кончалось у границ реальности. Тим все-таки осмелился сделать несколько шагов по прямой, не обрыв же там в конце концов. Но дальше продвинуться не удалось. Не сказать что он уперся в стену, но и пройти вперед не получалось: какая-то неописуемая сила противостояла движению мальчика, мягко оттесняя его к исходной позиции, как раз к рубежу с зоной тумана. Тогда он решил поступить по-другому. Он развернулся и зашагал туда, откуда пришел. Не доходя до остановки, он ступил на газон и двинулся по направлению к предполагаемой магистрали, ведущей к МКАД. Оттуда также не доносилось ни звука, только туман, казалось, сгущался сильнее. В общем, еще одна попытка преодолеть невидимый барьер повторилась с тем же результатом. Тим представил, как немалый кусок земли, вмещающий целый микрорайон Москвы, кто-то огромный и злой вырезал, словно шмат торта, и поместил под стеклянный колпак.
«Вот ведь ерунда какая, - подумал он, - «Очевидное – невероятное». Он любил эту передачу и часто смотрел ее с папой. Но ничего подобного происходящему там, конечно, не показывали. «Похоже, Гриня прав, и все это происходит на самом деле. А может, я сплю, и это мне снится? - пришла вдруг спасительная мысль. – Проснусь, и кончится кошмар».
Тима стоял в полном смятении, и мысли в его бедной голове организовали хорошенькую карусель. Еще раз он отметил про себя малое количество пешеходов, и это была странная картина: огромные многоэтажные дома и пустынные улицы. «Как в дурном сне», - продолжал он размышлять. Удивляло еще, что люди шли поодиночке, не встречалось компаний, не видно было детей. Он помнил, сколько малышей всегда возилось на детских площадках, разбросанных там и сям по Порецкому. «А правда, где все дети? – вдруг испугался Тим. – Что с ними сделали? Или просто держат по домам?»
Подошедший автобус прервал мрачноватые думы. Он помнил про телефонные автоматы и по памяти попытался восстановить их всегдашнее местоположение, но чуда не произошло – они точно испарились. Тим вышел из автобуса на конечной остановке и поискал взглядом телефонные будки. Напрасный труд. Тогда до него стало доходить, что все это не случайно. Телефоны убраны, чтобы исключить всякую связь с внешним миром. Для очистки совести можно, конечно, пройтись вдоль северных границ микрорайона, но что-то ему подсказывало, что и там все заканчивалось густым туманом. Он почувствовал себя участником безжалостного эксперимента и поверил Грине. Вспомнив о нем, Тима заспешил к дому.

                7.
  Гриша поджидал его на лавочке у подъезда.
- Ох, только не спрашивайте, как я провел утро, - проскрипел Тим и плюхнулся подле приятеля.
- Догадываюсь. Да и вопросы тут неуместны, все на твоей фотографии нарисовано. Ну как, убедился?
- Да. А делать-то что?
- Пока не знаю. А ты молодец, хорошо держишься. Я думал, сильнее расстроишься.
- Гриня, гад, кончай меня мучить! Я чувствую себя подопытным кроликом, а ты, наверное, - естествоиспытателем, да? Так вот, все мое естество негодует!
- Я-то здесь причем?
- Уж больно ты невозмутим. Мне иногда кажется, - сказал Тим, отдуваясь, - что ты заодно с теми, кто это сотворил.
- Ну уж нет! Я сам негодую, то есть уже отнегодовал. Видел бы ты меня неделю назад. Погоди, а ты же Их еще не видел. Самое время пойти познакомиться.
- Нет!
- Тебе во многом нужно разобраться. Да и врага надо знать в лицо.
- Нет. Не сейчас.
Тягостное молчание повисло между друзьями. Минуту спустя Гриня повернулся к приятелю и горячо заговорил:
- Слушай, Тим, там ведь все по-другому. То, что мне известно, совсем не похоже на нашу прежнюю жизнь. Так что это и не прошлое вовсе, а скорее…
- Параллельный мир? – перебил Тима.
Гриша пожал плечами.
- Понятно. Понятненько. Ну ладно, веди меня в свой интернат.
  Они направились  в сторону школы, где проучились вместе четыре года. Здание школы оказалось один в один с их родимой альма-матер,  даже стены такого же отвратительного оттенка, но…  правее располагалось еще несколько подобных строений, окрашенных в другие  цвета. А вот этого во всамделишной жизни ребят  никак не наблюдалось.  Далее, за дорогой, опоясывающей Порецкое, сгущался  туман.
- А что в других зданиях? – поинтересовался Тим.
- Да много чего. Я еще не разобрался до конца. Все вместе – лагерь, или кампус. Но здесь называют его  ЦАД  - Центр Адаптации Детей, или просто Центр. Есть харчевня, есть спальные и учебные корпуса, мастерские разные, спорткомплекс, лаборатории и медицинский изолятор.
 - Ага, а цвет – в зависимости от назначения…
- Нет. Тут у них по-другому все устроено. В смысле – цветовое зонирование.
- Цветовое что?
- Зонирование. Разные зоны окрашены в разные цвета, - пояснил Гриша.
- Зоны-то зачем?
- Так удобнее. Но это не совсем то, о чем ты подумал. Разные дети обитают в разных зонах. Только до семи лет ребятишки тусуются вместе. Видишь вон тот белый дом? Детский сад. Тех, кто старше, распределяют по цветным зонам. Они здесь часто тестируют детей.
 Тима пытался осмыслить сказанное. Интересно, по каким признакам разделяют детишек? Не по расовым же. Может, по возрасту? В этом нет ничего удивительного: детские сады, школы и пионерлагеря устроены так же.
 - Гринь, скажи, тебя тоже тестировали?
- Да, и тебя будут.
- Не понимаю, зачем это?
- А чтобы умных – к умным, - усмехнулся Гриша, - зачем-то им это надо. Подожди, давай задержимся.
Он опустился на деревянную скамью и потянул за собой Тима.
- Гринь, а ты умный?
- Еще какой! Сам удивился. Я ведь раньше как учился? Помнишь, наверное, с какой циферки на какую перебивался? Четверка для меня, как день рождения была – мама пироги пекла. А тут все тесты вмиг прошел и попал к синим.
- Постой-постой, к каким синим? – удивился Тим.
- Ну, вроде как к самым умным. Я переменился, Тимыч. Поверишь, сам себя не узнаю.
- Когда ты это почувствовал?
- Как только сюда попал. В эту реальность.
- Да, Гринь, я тоже это заметил, - улыбнулся Тима, - ты так изысканно стал изъясняться.
- Мерси за комплимент. Короче, слушай сюда: по результатам тестов они делят детей на три категории. Первая – это СИ, иначе говоря, сильные. Они-то и попадают в синюю зону: синий дом, синие нашлепки на груди –  Гриня втянул живот, порылся в карманах и достал синий ламинированный прямоугольник с прищепкой – и столы в столовке синие. Хотя не запрещено садиться за любые другие детские столы. Только все обычно рассаживаются по своим цветам. За очень редким исключением. Вторая категория – СУ. Средний уровень, значит. У них зеленый цвет. Ну, и третья категория – НС – ниже среднего. У тех цвет красный. Видишь вон те кирпичные корпуса? Это для красных. Ну, и на грудь им велено пришпилить карточку соответствующего цвета.
- Они что, идиоты?
- Кто? А, нет.  Просто плохо справились с тестами. Перейти в другую категорию очень сложно. С ними не заморачиваются. И красные бейджики они должны таскать на одежде в обязательном порядке. Я вообще свой просто показываю на проходной.
- О, черт, там еще и проходная?
- Четыре. По сторонам света. Мы с тобой через южную пойдем. Видишь белую арку? Это и есть Южный Портал, или ворота – по-разному называют. Я тебя отведу к селекторам. Это эксперты, у них пройдешь тестирование.
- Никуда я не пойду. Вообще здесь останусь.
- Нет. Так нельзя. Видишь? – Гриша указал на черный автомобиль, притормозивший у проходной, - вот эти все равно тебя вычислят. Забыл предупредить: в здешних краях приветствуется доносительство. Стучат почти все.
 - Кто такие «эти»? И почему все стучат?
- Не знаю, такой здесь порядок. Может, какие поблажки доносчикам полагаются.
- И ты стучишь? – удивился Тима.
- За кого ты меня принимаешь, Тимыч? Короче, нам нужно держаться вместе, за остальных я не ручаюсь. А «эти» - пес знает кто. Иерархи. Инопланетяне. Или тайная полиция – не знаю точно. Ездят, вечно вынюхивают, привозят-увозят кого-то.
Тим пристально вгляделся в черный автомобиль:
- Погоди, Гринь! Я видел эту машину пару месяцев назад. Чуть Соню не сбила.
- Какую Соню, Тим? Забудь о прежней жизни, привыкай к новой. А там что-нибудь придумаем.
- Соня – девчонка из нашего подъезда, а эта сволочь…
- Все, пошли, - перебил его Гриша и поднялся со скамейки, - объяснять буду по ходу. И держись меня. Понял?
Гриша уже приближался к воротам, когда раздосадованный Тим прибавил шагу. Внутри проходной стояли турникеты. Гриня помахал перед носом одного из охранников синей картонкой и провел приятеля в открывшийся проем. Тим, похоже, совсем пал духом. Он впервые проходил через КПП, и это не прибавляло радости.
- Не боись, - прошептал ему в ухо Григорий, - я знаю одну лазейку, прорвемся, если что.
Он засмеялся, приобняв Тима за плечи, и направился к желтому зданию. Тим следовал за ним на ватных ногах. Он понимал, что все это происходит на самом деле, но его мозг отказывался признать подобный факт, настолько фантастичной казалась ситуация. Мог ли он подумать, что окажется вдруг один – без родителей, без брата – в этой непонятной реальности. А как же мама? Неужели ему более не суждено увидеть ее?
Гриня подтолкнул Тима к стеклянным дверям, протиснулся вместе с ним и уверенно зашагал к широкой лестнице. Их окликнули. У длинной извилистой стойки возник долговязый служащий и что-то спросил, вскинув бесцветные брови. Гриша отлепился от товарища и поспешил объясниться с администратором. Тим с любопытством поглядел на человека в желтом одеянии, который начал водить пальцем в журнале. «У них, видимо, еще не изобрели компьютер», - позлорадствовал мальчик. Гриша словно прочитал мысли приятеля и кивнул на монитор, громоздившийся на правой стороне стойки.
  Интерьер второго этажа сильно смахивал на школьный или больничный: бесконечное множество дверей чередовалось по обе стороны длиннущего коридора. Там и сям стояли обтянутые вишневым дерматином банкетки – прямо как в их районной поликлинике. Гриня нажал кнопку звонка у нужного кабинета и, не дожидаясь приглашения, толкнул белую дверь. Комната напоминала небольшой класс: с десяток столов в два ряда и шкафчики вдоль стен. Сначала помещение показалось мальчикам пустым, но тут же раздался низкий голос: «Вам чего, молодые люди?» Гриша завертел головой.
 У окна, спиной к свету, сидела женщина в черном. Она вышла из-за стола, повторяя свой вопрос.
- Мы это…- замялся Гриша, - нас к вам направили. Это новенький.
- Новенький может остаться.
Гриня ретировался, осторожно прикрыв за собой дверь.
«Здравствуй! Меня зовут Мария», - сказала женщина, протягивая руку.
Тим представился. Она была не очень молода и, наверное, на голову выше мальчика. Пышные волосы и черные, как жуки, глаза напомнили ему о книге «Фаюмский портрет».
- Я не спрашиваю, откуда ты, но на некоторые вопросы тебе придется ответить. Надеюсь, ты не против, - улыбнулась Мария.
- Нет, - заробел вдруг Тима, - не против.
«А куда бы я делся, если бы даже и не был согласен?» - подумал он.
Мария усадила его в правом ряду и достала из стеклянного шкафчика большую тетрадь.
- Напиши, пожалуйста, на обложке имя и фамилию, ниже – дату. У нас с тобой не так много времени – она пододвинула на край стола песочные часы. Отвечай на вопросы не спеша, но помни: чем больше пунктов охватишь – тем лучше.
- Это и есть тесты? – поинтересовался Тим.
- Да. Ты никогда не сдавал экзамены?
- Нет, не приходилось.
- Ничего страшного. Отвечай на вопросы или выбирай подходящие варианты ответов.
Тим кивнул. Он злился на себя за нерешительность. Почему он должен сдавать какой-то экзамен? У него вообще каникулы! Встать бы да уйти. Но природная деликатность мальчика не давала разбушеваться негодованию. Он вздохнул, взялся за ручку и открыл тетрадь.
  Н-да. Вопросы показались ему ерундовыми. Они принадлежали разным областям знаний и были перемешаны в такой винегрет, что навевали мысли о психическом диагнозе составителя: тут тебе и математика, и история, и английский. Вопросы по этике перемежались с вопросами о спортивных предпочтениях, вопросы по биологии – с вопросами по литературе. Примеры из математики показались ему примитивными, а история искусств была его коньком. Да и остальные темы не вызывали у него ступора. Тим вошел в азарт и не замечал, как Мария с удовлетворением поглядывает в его сторону. Ее удивила резвость нового мальчика, с которой тот переворачивал страницы опросника. Наконец она посмотрела на часы и остановила Тима:
- На сегодня хватит. Свободен. Можешь идти к приятелю. Результат узнаешь завтра.
 Пока она говорила, Тим разглядел на рукаве ее платья две нашивки, как у пионерских активистов, только не красные, а белые. «Товарищ председатель, - усмехнулся Тим, - или госпожа председатель?» Он попрощался и выскользнул из кабинета. Измученный бездельем  Гриня дожидался его, почти размазавшись по стене и уперев очи в какой-то плакат. Похоже, он в тысячный раз пересматривал эти картинки.
- Ну как?
- Не знаю. Завтра скажут. Но вопросы пустяковые. Запростуху ответил. А ты?
- А я вот тут изучаю табель о рангах. Кто какие лычки носит. Интересно.
- Какие такие лычки?
- Ну, например, средний персонал носит одну белую нашивку на темной форме, высший – две, а супервизор, то есть Царь Всея Коммуны – аж три!
- У этой, у Марии, две полоски на рукаве.
- Значит, шишка.
- А у низшего персонала тогда сколько нашивок?
- Нисколько. Если они из администрации – носят черную форменную одежду с белым воротничком.
- Прям священники.
- Ага. Или эсесовцы. Ладно, идем. Тебя куда определили?
- К тебе направили.
- Оч. хор. Как раз обед. Пошли к синим.
  Вопреки ожиданию Тима здание столовой не было синим. Гриша подвел его к приземистому двухэтажному строению с белыми стенами, щедро разрисованными  цветными полосами. «Веселенько», - отметил Тим. И правда,  вертикальные и горизонтальные цветные ленты  декора –  синие, красные, желтые, зеленые – очень украшали  здание и мило разнообразили строгий настрой остальной архитектуры. Огромный обеденный зал тоже пестрил цветными пятнами.  С четырех углов располагалась раздача. Три из них – синяя, красная и зеленая – предназначались детям; четвертая – обслуживала работников администрации и персонал: подносы для них были из черного и желтого пластика. Столы в зале тоже соответствовали этим цветам. В чем смысл такого деления – для Тима осталось загадкой, ведь меню, по словам Гриши, было единым для всех. Гриня оказался прав в одном: большинство придерживалось своих цветов. Тем не менее,  кое-где единообразие все же нарушалось, и на синих и красных столах  можно было увидеть зеленые подносы. Пожалуй, колористическое соответствие соблюдалось только у высшего персонала: черные столы были уставлены исключительно черными подносами. Видимо, дабы избежать траурных впечатлений, черные девайсы были снабжены незатейливым узором в виде белых концентрических кругов. «Мишени», - ухмыльнулся Тим.
Ребята взяли себе на синей раздаче по подносу еды. Обеды давали комплексные, но в нескольких вариантах, и Тим слегка удивился качеству пищи по сравнению той, что их кормили в прежней школе. Гриша тоже признал обед годным. Мальчишки разместились за синим столом, но успели только поздороваться с «синими», те уже заканчивали трапезу и почти сразу же снялись с места.
- Они что, строем ходят? – удивился Тим.
- Нет. Пока еще этого не требуют. Но во всех помещениях включаются таймеры, а дежурные оповещают группы о мероприятиях – вот и ходят все гуртом.
- А это что? - спросил Тима, кивая на крохотный стаканчик с тремя голубыми шариками.
- А это витамины, их все принимают. Так положено. Ты что, не умеешь таблетки глотать? Просто запей компотом.
- Терпеть не могу витамины. А таблеток, знаешь, сколько я наглотался, пока болел.
Тим поморщился и высыпал в рот сразу все пилюли.
  Из столовой ребята направились к синему корпусу. Это здание не было окрашено, как большинство других. От крыши до цоколя его стены покрывались поблескивающей на солнце мелкой плиткой смальты синеватых оттенков. Тим с любопытством огляделся: кругом простирались обширные ковры зеленого газона. Асфальтовые дорожки перетекали в засыпанные цветным гравием аллеи. Тим заметил каштаны, клены, березы и какие-то хвойники – то ли пихты, то ли лиственницы. Посадки не были смешанными, большие массивы деревьев одного вида ярусами возвышались над цветущими кустарниками. Архитектура тоже выглядела гармонично. Ничто не казалось случайным, все постройки были выдержаны в одном стиле: никаких небоскребов, пять этажей – максимум. Многие корпуса явно строились по одному проекту, отличаясь лишь облицовкой или окраской стен.
- Лепота, однако, - промолвил Тим.
- Лепота, да. Но хочется домой, к маме.
- Точно.
Столь содержательная беседа была прервана самым беспардонным образом молодой особой в черном платье:
- Дети, вы почему не на занятиях?
- Так каникулы же, - удивился Тим.
Гриня дернул его за руку.
- Вы из какого отряда?
Гриша молча протянул свой бейдж.
- Идите скорей, все собрались.
- А это звеньевая? У нее одна нашивка на рукаве, - заметил Тим.
- Что-то мне перестает нравиться этот пионерлагерь, - страшным голосом прохрипел Гриша, - еще немного – и я в нем разочаруюсь. Видите ли, все собрались. У них еще по утрам-вечерам построения, на которых хвалят и выносят порицания.
- Пионерская линейка? – съязвил Тим.
- Не, я называю это утренним или вечерним намазом.
- Ой, не могу, - согнулся пополам Тима.
- Того и гляди  – забормочут хором. Хорошо хоть поклоны класть не заставляют.
  Прямо в холле корпуса расположилась стайка ребятишек. На их синих бейджиках ярко выделялась цифра «один». «Младшая группа «синих», - догадался Тим. Малыши что-то перекладывали из больших картонных коробок в малые.
Трудотерапия? – поинтересовался Тим.
- Что-то вроде того. Не волнуйся, и на наш век этой процедуры хватит. Нам на второй этаж, Тимыч.
- Вы полагаете?
- Да, я так полагаю, сэр, - тяжело поднимаясь по лестнице, ответствовал Григорий.
  Заметив, что ребята из их группы сгрудились в просторной рекреации, друзья притормозили. Полтора десятка мальчиков и девочек с белой двойкой на синих бейджах слушали наставника.  Алекс, крепкий молодой человек с бритым черепом и в очках, что-то объяснял детворе, перекидывая из руки в руку оранжевый резиновый мяч. Белый воротничок оттенял его мощную загорелую шею.
- А мячик почему не синий? – прижавшись губами к уху приятеля, дурашливо спросил Гриня.
- Кто его знает, - пожал плечами Тим.
Он обратил внимание на худенькую девочку с серыми глазами на пол-лица. Девчонка скользнула взглядом по вновьприбывшим и опять уставилась на наставника.
«И этот – звеньевой… а девчонка-то, надо ж как похожа на Соню, только прическа другая», - подивился Тима.
Она и в самом деле сильно походила на Соню, только была невероятно бледна, и это странным образом вступало в контраст с волосами цвета воронова крыла.
«Да это она, она – одно лицо, такое не спутаешь ни с кем. А меня не узнает», - расстроился вдруг Тим.
Он наклонился к Грише и прошептал:
- А Соня здесь откуда?
- Какая Соня?
- Вон та, с глазами. Я тебе еще про нее рассказывал.
- С чего ты взял, что ее зовут Соней? Это Света, откликается на Лану. Она здесь была, когда я пришел. Кажется, местная.
- Нет, это Соня. Мне нужно с ней поговорить.
- Не дури, это же другая жизнь.
- Но это же она! Я не мог спутать!
- Тимыч, это не Соня, а ее двойник. Двойник из параллельного мира. Кажется, их называют астральными. И запомни: нужно быть осторожнее.
  Тим устыдился своего порыва, тем более что Лана не обращала на него никакого внимания. Алекс на минуту прервался, поманил мальчиков рукой и продолжил объяснение. На лицах внимавших его речам ничего не отражалось, только Лана хмурила тонкие бровки. «Какие-то они все неживые», - подумал Тим. Наставник, как поняли мальчики, предлагал ребятам новую игру. Она требовала не только сноровки, но и внимания. Тима не удивил следующий расклад: проигравшими считались первые пять вылетевших игроков, которые отправлялись на выполнение работ, следующая пятерка вылетевших – «заложники» - направлялась в библиотеку для подготовки к письменному заданию, оставшиеся объявлялись победителями и получали в виде поощрения бонус. Удивляла терминология: «заложники»  - заложники чего? Поражали бонусы: большая бутылка кока-колы и дополнительный десерт заставили его улыбнуться, индивидуальный просмотр кинофильма по заявке – тоже чепуха. Всем известно, что хорошее кино нужно смотреть в компании. Получалось, что в этой игре не стоило быть победителем, поход в библиотеку казался Тиму предпочтительней. Оказалось, правда, что бонусы можно накапливать для исполнения более существенных желаний. «Но скажите, на какие радости можно рассчитывать в неволе?» - подумал Тим. А то, что этот чудо-городок был режимным заведением, он уже не сомневался.
- Скажи, а троечники есть в этом лагере? – поинтересовался Тима.
- Троечники? – Гриня открыл рот.
- Ну, мы со своими «двойками» на грудях, получается, двоечники среди синих.
- Тимыч, я сейчас заплачу: тебе изменило чувство юмора? Цифры означают возрастную категорию. Двойка на бейдже – средняя группа, тройка – старшая.
- Это я пошутил так.
- Понял, понял.  Подожди, в нашей группе ребята с одиннадцати по четырнадцать лет; в старшей – с пятнадцати по восемнадцать.
- А потом куда?
- Не знаю. Работать, наверное. Или учиться дальше. В институт какой-нибудь.
Они замолчали, намеренно отставая от группы. Завидев спортплощадку, Тим горячо зачастил вполголоса:
- Слушай, Гринь, мне этот организованный отдых поперек горла. Сейчас же лето, каникулы, а что с сентября начнется? Школа? Та еще тюрьма будет, по всему видать.
- Тимыч, ты только не падай духом, а падай брюхом. Шутка. Я тоже не в восторге от нашего Артека. Надо будет уносить ноги из этого рая.
  Тем временем Алекс расставлял ребят по площадке в пронумерованные квадраты. Напомнив правила, он вбросил мяч в игру и дунул в свисток. Ребята быстро вникли в процесс. Игра шла в одни ворота, а трудность заключалась в том, что передвигаться по площадке нужно было сообразно цифрам, шедшим вразнобой. Вопреки ожиданию Тим сразу же увлекся, что уж говорить про Гришу. Недаром оба слыли заядлыми футболистами. Это не было похоже на футбол, но и здесь они показали класс, войдя в число победителей. Тут же, на площадке, Алекс раздал им зеленые пластиковые жетоны.
- Что за фишки? – удивился Тим, разглядывая полупрозрачные кругляши. – Это на метро? Его же еще нет в Порецком.
- Это и есть бонусы. Не пренебрегай. Можешь копить, а хочешь – трать в забегаловке, хоть вот прямо на ужине.
- Да ну! Детский сад какой-то.
- Детский ЦАД и есть, Тимыч, - улыбнулся Гриня, - только страшненький. Считаешь себя взрослым? Здорово, но для нас эти фишки – настоящая валюта, другой нет и пока не предвидится.
  И был вечер, и был ужин. И заключительным аккордом – витамины, три крохотные синеватые пилюли. Чтобы скоротать время, ребята отправились в кинозал, но там крутили такую билиберду, что смотреть расхотелось.
- Пошли в казарму, - предложил Гриша.
- Ну вот…
- Не пугайся, это я так спальный корпус называю, - засмеялся  Григорий, - хочу кое-что тебе показать.
  Их дортуар размещался на первом этаже, нужно только было пройти через внутренний дворик. Уставленный кованой мебелью и горшками с тропическими растениями патио очень понравился Тиму. Несколько девочек, облюбовав себе каждая свой уголок, писали акварелью. «Эдемский сад, - усмехнулся Тим, - того и гляди, между лианами покажется Змей-искуситель». Он знал, о чем говорил, его знакомство с некоторыми библейскими сюжетами произошло на уроках истории искусств в художке. Спиной к ребятам, перед девственно-белым листом бумаги, задумавшись, сидела Лана. Остальные барышни резво размахивали кистями, пытаясь передать с натуры окружавшую их красоту, а она молча смотрела поверх планшета.
« Соня», - тихо позвал Тим.
Девочка даже не обернулась. Гриша потянул товарища за рукав:
- Не выдумывай. Это Лана, и она тебя не знает.
- Не может быть. Это она, я уверен. Ей только волосы зачем-то покрасили.
- А чем ты объяснишь, что здесь, в Центре, я видел двух тетенек, как две капли воды похожих на продавщиц из нижнего универсама? А тут они разгуливают в черных платьицах с белыми нашивками на рукавах.
- Звеньевые?
- Ага. Что скажешь? Идем.
Тим шел следом за Гриней, оглядываясь на Соню, которая оказалась Ланой.
  Казарма, как окрестил ее Гриша, была большой комнатой с двухъярусными кроватями. Тоскливое однообразие интерьера разбавлялось вариациями синих оттенков и орнаментов на одеялах.  Переднюю часть помещения занимал комплект мягкой мебели с синей же обивкой. Стеллажи с книгами и настольными играми, журнальные столики и торшеры  придавали какой-никакой уют этой казенной обители. Двое ребят «зависли» над шахматной доской, а третий наблюдал за игрой, пальцем заложив книгу на самом интересном месте. Гриня направился в дальний угол комнаты, где несколько рядов резервных кроватей красовались не обмятым еще синим снаряжением. Он уселся на одной из коек, приглашая Тима приземлиться на соседней, отделенной высокой тумбой. Заметив, что тут классно, Григорий с рекордной для здешних мест быстротой перетащил свои спальные принадлежности на облюбованную кроватку и блаженно растянулся на новом месте. Он жестами предложил Тиму последовать своему примеру.
- А две подушки зачем? Я же не тяни-толкай, - улыбнулся Тима.
- Так удобнее.
- Нет, я не люблю, когда высоко. Хочешь – бери мою.
– Чудак ты, Тимыч! – осклабился Гриня. – Две подушки – это очень даже  здорово, для тех, кто понимает. А знаешь ли ты, что эта привилегия доступна только синим или тем, кто заслужил?
- Что-о? Вторая подушка – тоже бонус? За что это?
- Синим положено изначально.
- Как самым умным?
Гриша пожал плечами:
- Выходит, так. А у меня одна, видишь? Я намедни ее одному зеленому променял на бонусы. Смотри.
Он наклонился к нижнему ящику тумбочки и достал небольшую жестянку. В ней оказалось десятка три зеленых жетонов.
- Ого! За что же ты удостоился такого богачества?
- За разное. Не чураюсь я, понимаешь, никакой работы. И это… со спортом дружу. К тому же, если помнишь, у меня коммерческая жилка.
- Как же, как же! Не жилка даже, а коммерческий талант. Мастер всевозможного обмена. Помню, как ты у Стасика выменял пластиковые лыжи на скейтборд.
- И не на скейтборд, а на швейцарский ножичек.
- Вот-вот. Стасикова маменька так убивалась тогда: только справила сыночку лыжики на физру, а тут ты… со своей жилкой, - засмеялся Тим.
Гриня крепился недолго и подхватил деликатные рулады товарища басовитым веселым ржанием. Что интересно, никто из шахматистов и им сочувствующих не обернулся и не изменился в лице.
- Ну, это ты неудачный пример привел, Тимыч. Сделку-то отменили.
- Да, но она же состоялась, - вытирая слезы, настаивал Тима.
- Состоялась. А потом отменилась. И Стасик получил свои лыжи назад.
Отсмеявшись, приятели ненадолго погрузились в молчание. Они и не заметили, что в комнате заметно прибавилось народу. Но оживления в зале не наблюдалось: большинство мальчиков уткнулось в книжки, несколько человек бесшумно сражались в шахматы и шашки.
- Тим, мне надо с тобой поговорить, - посерьезнел вдруг Григорий, пряча банку с жетонами. – Я тебе ведь не просто так показал свою копилку. Помнишь, я сравнил эти бонусы с валютой? Это так, они на многое могут сгодиться, - продолжал он, понизив голос.
  После «вечернего намаза», уткнувшись в ухо приятеля, Гриша поведал ему, для чего он копит бонусы. Ничто из местных дозволенных радостей его почти не привлекало, но он прознал, что на Восточном Портале дежурит один интересный человечек, по прозванию Жука, готовый за мзду в любое время суток пропустить через турникет хороших людей. Был он осторожен, но алчен, как и положено цепному псу. Не брезговал ничем. На что ему куча пластмассовых кругляшей – неясно. Может, он любитель сладкого, а может,  – нумизмат. И в общем, этот Жука слыл кем-то вроде сталкера и мог показать проход через барьер. Якобы он уже немало людишек переправил обратно.
- А обратно – это куда? – прошептал Тим.
- А обратно – это кому куда надо. Нам с тобой срочно нужно в одна тысяча девятьсот девяносто четвертый. Согласен? Значит, будем пробиваться. Я здесь задерживаться не намерен.
- А уж я-то как не намерен! Я зверски по своим скучаю, даже по Ваньке.
- Ладно, давай спать, - свирепо прошипел Гриша, повернулся на спину и засопел.
Переполненный впечатлениями Тим заснул не сразу.
  Утром, по дороге на завтрак, Тим решил развить интересовавшую его тему: почему возможно такое свободное передвижение по кампусу и вообще по Порецкому, если Центр – тоталитарная секта, как считает Гриша.
- А куда мы все денемся, барьер-то существует. И потом ребята здесь в основном местные,  и бежать им некуда. Но у меня предчувствие, что все будет только хуже, и гайки, видимо, скоро закручиваться будут. Заметил вчера, сколько звеньевых у нас поинтересовалось, почему мы не там, а здесь? К порядку приучают. Блин, а я ловлю себя на том, что прямо стремлюсь честно отвечать на все их вопросы.
- Гриня, не жри витамины!
- Что? Ты думаешь…
- Да. Я думаю. Что им мешает под видом витаминов кормить нас специальными препаратами? Заметил, что все дети здесь «замороженные»?
- Да, но Они и сами что-то принимают во время еды. Видел? – вспомнил Гриша.
- Видел. Черные и желтые, как их одежды, шарики. Может, это успокоительное вроде валерьянки. Уж больно все взрослые выдержанные, не похожи на наших учителей. Вот только как исхитриться и не принимать этой дряни? Один раз у меня прокатило, а дальше? Товарищи же по классу заметят и доложат куда надо.
- Тимыч, придумай что-нибудь, ты же умный. Смотри, какие мы замечательные: ты умный, я умный, - Гриша ткнул приятеля в бок, - кстати, тебе пора за результатами теста.
  После завтрака Гриша решил продолжить экскурсию по лагерю. Он сунул бейджик в карман и повел Тима другой дорогой. Они сделали приличный крюк по территории и подошли к красному корпусу. Асфальтовые дорожки сияли чистотой, а за поворотом раскрылась причина такой благодати: мальчики и девочки с красными бейджами, словно подчиняясь чьим-то командам, размеренно орудовали жесткими метлами. Следом за шеренгой метельщиков следовали юные поливальщики со шлангами – в красных фартуках, в резиновых перчатках и со счастливым выражением на лицах. Из корпуса вышло двое «звеньевых», они заулыбались, закивали и вдруг, не сговариваясь, одновременно зааплодировали маленьким уборщикам.
- Вот гады! Вырвалось у Тима, - экономят на дворниках.
- Нет, что ты! Это же практика. Профессиональные дворники здесь тоже есть. Догадайся с трех раз, кто пополняет их ряды.
- Красные?
- Ну, вот ты и ответил на главный вопрос, - кивнул Гриша. – Этим и отличается здешний «Орленок». Синим никогда не дадут в руки метлу и совок. И зеленым тоже.
- А кого же готовят из зеленых?
- Техников. И инженеров, наверное. Но сначала они мастерят табуретки и еще совки, и молотки для красных.
- Почему для красных? Почему не для себя?
- Зачем? Для этого существуют красные. А зеленые будут делать для них инструменты.
- А синие?
- А синие будут придумывать молотки и совки, которые будут производить зеленые для красных. Это и есть селекция.
- Как у фашистов, - изумился Тим.
- Да, Тимыч, и лично мне такой вариант не подходит. Я бы хотел вернуться на прежнее местожительство.
- Конечно, и я с тобой, - горячо согласился Тима.
  Тем временем мальчишки подошли к желтому зданию. В двести пятый кабинет Тим зашел один, оставив приятеля любоваться наглядной агитацией. За столом сидела совсем другая женщина. В контражуре он не смог разглядеть ее лица, и тихо поздоровался, обратившись к по-девчоночьи миниатюрному силуэту. Сделав несколько шагов вперед, Тим замер: на него смотрела Жанна, медсестра, которая во время недавней его болезни каждый день приходила делать уколы. Или это не она, а ее двойник? Да нет, те же синие смеющиеся глаза, только волосы длинные. Она протянула руку и представилась. Конечно же она назвалась совершенно другим именем. Ну, Тина так Тина. Она сообщила, что тестирование прошло успешно, и предложила обследование на полиграфе. Пока Тина крепила датчики на голове и руках мальчика, Тим исподтишка ее разглядывал. Блестящие черные волосы, разделенные прямым пробором, то и дело падали на лицо исследовательницы и беспокойные узкие кисти, и ей приходилось плавным движением головы забрасывать их за плечо. Она объяснила Тиму, что от него требуется, включила прибор в сеть и начала сессию. Тим не мог определить, долго ли длилась процедура, но по ее окончании почувствовал себя выжатым лимоном. Тина поблагодарила его и достала из ящика синюю карточку с цифрой «два».
- Поздравляю, - улыбнулась она, - ты определен в группу СИ.
- До свидания, - невпопад ответил мальчик и вышел в коридор.
  Развалившийся поперек  банкетки Гриша встрепенулся при появлении приятеля, но Тим успел «сфотографировать» безмятежную физию товарища и длинные белобрысые ресницы. Видать, неумеренное чтение наглядной агитации в присутственных местах очень способствует здоровому сну.
- Готово? Что так долго? – стараясь принять бодрый вид, Гриня смешно таращил глаза.
- Черно с белым не берите, «да» и «нет» не говорите… вернее, говорите. Полиграф Полиграфыч, короче.
- Понятно. Полиграф или детектор лжи. Ну как, нормуль?
- Угу. Вот, - Тим протянул ему синий бейдж, - умных послали к умным, а меня – к тебе.
- Ни секунды не сомневался, Тимыч.
- Блин! Как же мне здесь тошно. Скорее нужно линять.
Выйдя из желтого корпуса, ребята отправились к своей группе окольными путями. Тима, сообразив, что Грине надо поговорить без свидетелей, тормозил изо всех сил.
- Слушай, Тимыч. Ты чуешь, что август на носу, а август у нас чем славится? Правильно, грозами. Я не знаю, какое отношение к нашему попадосу сюда имеют спички «Bond», но вот хорошая гроза, думаю, может нам помочь. Всякие там электрические и магнитные поля, возникающие во время грозы – самое оно в нашей ситуации. В физике я, конечно, не силен, да и ты, скорее Репин, чем Эйнштейн, но именно в грозу стоит попробовать свалить отсюда.
- Согласен, - кивнул Тим, - но у тебя вроде покруче вариант: велосипед и полет-кувырок.
- Неважно. Я никак не могу прилепить сюда велик. Но если допустить, что твоя гора с земляничной поляной – аномальная зона, нужно попытаться уйти именно с нее. В грозу.
- А спички?
- И спички. Что нам мешает извести несколько штук ради хорошего дела?
- Годится. Нужно только все заранее обдумать. И велик на всякий пожарный надо достать. Ой, Гриня, - прошептал вдруг Тима, - смотри – машина. Черная!
Мальчишки в ужасе отпрянули за угол ближайшего здания, едва успев соскочить с дорожки. Огромный автомобиль с тонированными стеклами, не снижая скорости, промчался к административному корпусу. Ребята издали наблюдали, как из машины вышел крупный мужчина в черном. Он помог выйти из авто женщине и троим мальчикам.  Выбравшись с заднего сидения, малыши робко жались друг к другу, а затем, как по команде, засеменили за женщиной к главному подъезду желтого дома. Мужчина, по-хозяйски озирая окрестности, замыкал небольшую процессию.
- Великий и ужасный Гудвин, - осклабился Гриша. - А он, похоже, на самом деле крутой.
Тиму страсть как хотелось разглядеть дядьку из черной машины, но он не стал рисковать.
  На этот раз Алекс задумал провести занятия в бассейне. Он ничего не сказал опоздавшим, лишь грозно сверкнув в их сторону очками. Тима прислушался: опять предстояла игра с мячом. «Наверное, ватерпол», - решил он. Но отчего-то в этом поло, кроме забивания голов в ворота, надлежало осаливать противника мячом. Спастись от штрафных очков можно было, поймав «свечу». Сначала Тим не понял, зачем в командной игре еще и личное первенство по очкам, но потом догадался – ради бонусов. Он устал и слушал невнимательно, и лишь одно слово – «мотивация»  – красной нитью шло через монолог наставника.  Урок физкультуры не вызвал у него большого энтузиазма, Тиме претила игра, где очки зарабатывались попаданием мячом в спину. А Гриша блистал, как всегда.
  - Бонусы, бонусики, вы ж мои поросяточки, - подбрасывая зеленые кругляшки, радовался Гриня.
- Ты бы их еще за щеку положил, - мрачно заметил Тим.
- Ничего, это же для пользы дела, - посерьезнел Григорий.
Как бы в продолжение темы на вечернем построении случилось нечто небывалое: один из обитателей синего корпуса был награжден ценным подарком. Да, велосипед – это тебе не два вторых и не дополнительный десерт. Хороша машина! Вон стоит, скромно потупив крутые завитки руля, переливаясь красным перламутром, мечта любого мальчишки. И всего каких-то полсотни жетонов!
«Но не таким путем, - багровеет Тим, - только не таким путем».
Герой получил награду в полнейшей тишине. Строй синих поражал отсутствующим выражением лиц. Ни радости, ни аплодисментов. Из невидимых динамиков внезапно раздались звуки бетховенской «Оды к радости». Тим вздрогнул и огляделся. В комнате царила тягостная тишина, никто не бросался в объятия друг к другу. Завидовали? Презирали? Герой дня тоже никаких особенных восторгов не проявлял. Он нервничал, а после ухода «звеньевых» заметался по проходу:
- Ребята, честное слово, я никого не закладывал! Я не знаю, за что они мне, меня…
- Чего уж там, - раздался в тишине приглушенный голос, - видать, заработал.
Больше никто не проронил ни слова.
- Веришь ему? – вполголоса спросил Тима.
- Не знаю, - Гриня пожал плечами, - да и какая разница? Они добились главного – посеяли среди нас недоверие.
                8.
   Август начался с большой грозы. С самого утра над головой сгущались тяжелые тучи. Желания ходить по двору в такую погоду не возникало, но Тиму показалось, что ненастье странным образом локализовалось именно в районе ЦАД. Как такое возможно? Гриша говорил, что видел на территории кампуса какие-то силовые установки, водонапорные башни, газовое хозяйство, но никаких других мачт и вышек, навевающих мысли о таинственном предназначении, не наблюдалось. И все же на границах периметра явно просматривалось просветление небесных сфер. Сразу вспомнился тот июльский день, последний нормальный день в его жизни, расколовший его существование на до и после. Тогда точно так же небо разделилось на свет и тьму.
- Я хочу знать, - сказал он Грише, - как так получилось, что мы оказались здесь; как им удалось вырвать нас из прежней жизни и затащить непонятно куда. Мы ведь не просто в прошлом, а в кошмарном закутке прошлого.
- Тимыч, ты же нереальный книгочей, знаешь небось из фантастики о петлях и складках пространства и времени, и о прочих радостях…
- Гадостях, я бы сказал, - перебил Тим.
- И прочих гадостях, - согласился Гриня. – Пошли погуляем, пока все сушат весла, может,  чего увидим. Вдруг у них тут генераторы какие стоят или еще что-нибудь.
  Дождавшись сигнала на обед, мальчишки достали из личных шкафчиков легкие дождевики и вместе со всеми отправились в едальню. Тима тихо радовался, что администрации не пришло на ум наделить каждую категорию детей накидками соответствующего цвета, и это значительно облегчало передвижение по территории.       Покончив с обедом, Гриша и Тим быстро обогнули здание столовой и направились к не обследованным еще местам. Тугие струи ливня, скачущие среди огромных пузырей, страшные вспышки молний и грозный рык грома – не самое приятное сопровождение для путешественника, но для тайных операций все эти обстоятельства – то что нужно. Если бы у ребят был компас, они узнали бы, что взяли курс на север. По времени стоял, как говорится, белый день, на самом же деле назвать его белым было трудно. Темно-серое небо тяжелой непроницаемой вуалью висело над головой. Молнии и гром немного угомонились, но дождь безжалостно стегал по спинам, словно ополоумевший конник, давший волю плетке. Большие корпуса остались далеко позади, в свинцовой мгле выделялись лишь невысокие светлые строения, веером раскинувшиеся за обширной гравиевой площадкой.  Гриша перелез через кованую решетку и изнутри открыл калитку. Вдруг раздался громкий хруст гравия, и к воротам гигантскими прыжками приблизилась большая черная собака. «Стой! Стой! – донесся издалека зычный крик. – Стоять, Аргус!» Собака затормозила в трех метрах от ребят. «Сидеть!» – заорал здоровенный дядька в клетчатой рубашке. Собака послушалась, а запыхавшийся и промокший насквозь мужик подбежал к ребятам. Он был огромен, вода струйками сбегала на лицо по медно-красным волосам. Держась за грудь и отфыркиваясь, мужчина спросил:
- На экскурсию?
Гриша кивнул.
- А почему всего двое? Мне сказали, человек десять будет. И где ваш старший?
- Мы думали, мы опоздали. А мы…
- Вы кто, красные?
- Не-а, мы синие.
- Ну ладно, идемте, раз пришли. Сейчас, только рубашку сменю. Я, вишь, перепугался сильно: Аргус учуял вас и убежал. Он вроде не кусается, но напугать может.
Все это время собака молча сидела подле хозяина, коричневыми глазами разглядывая гостей. Пол (так звали повелителя псов) взял Аргуса на поводок, повернулся и зашагал в сторону дома. Мальчишки двинулись за ним, держась на расстоянии. Через несколько минут переодетый в сухое псарь вышел к ребятам. Дождь внезапно кончился, и мальчики сбросили накидки. Низкое здание позади площадки было заполнено собачьими вольерами. Десятка два просторных клеток располагались по периметру квадратного помещения, в центре которого находился письменный стол и вертящееся кресло. Удивительно, но собаки молчали; некоторые из них расхаживали по вольерам, но большинство дрыхло на соломенных матах. Почти все они имели черный окрас с рыжеватыми подпалинами.
- Это что, одна порода? – поинтересовался Тим.
- Да что ты! – удивился Гриша Тиминому невежеству.
- Нет, здесь доберманы и ротвейлеры. Аргус – доберман. А вот смотрите, какие красавцы!
Пол подвел мальчиков к правому флангу. Здесь обитали коричневые доберманы.
- Да, эти красивее, - похвалил Тим.
- Согласен. Но не в красоте счастье, - отозвался Пол.
Он подошел к крайнему вольеру, погремел засовом и взял на поводок одну из собак: «Это Дези». Пока шли к площадке, Тим поинтересовался:
- А зачем столько собак, для чего они?
- Ну, не знаю. Так положено. У нас работают четыре инструктора. Это сегодня я один, а так по двое дежурим. Обучаем собачек. Они послушные, без команды никогда зубы не покажут. Хотите посмотреть?
- Конечно, - в один голос ответили мальчики.
- Не испугаетесь? – засомневался Пол.
Он принес серую телогрейку и ватные штаны и помог Грише облачиться в странную и неудобную одежку. Затем достал из-за пазухи пухлый сверток и сорвал с него несколько слоев бумаги. Парни, открыв рот, наблюдали за манипуляциями псаря. Пол вручил Грине пакет, вкусно пахнущий колбасой, и отправил его на дальний край площадки; потом надел Дези намордник, спустил ее с поводка и поманил мальчика рукой. Когда он успел отдать собаке команду – Тим не понял – может, когда отстегнул карабин, но Гриша успел сделать всего несколько шагов. Дези в три прыжка подлетела к мальчику, толкнула его в грудь и положила лапу на выпавший у Грини сверток. Недовольный Гриша поднялся, расценив аттракцион как неудавшуюся шутку:
- А что будет, если у встречного не окажется еды, съест его самого?
- А будет то же самое – толкнет, проверит – но все по команде, - заверил Пол.
- Хорошие собачки, - улыбнулся Тима.
- Ага, только лучше не попадаться им на глаза, - подхватил Гриня. – Ну ладно, спасибо за экскурсию. Мы уж пойдем, - сказал он, возвращая ватник кинологу.
- До свидания, дети. Заходите еще.
- Нет, уж лучше вы – к нам, - тихо пробурчал Гриша.
  Ребята уже порядочно отошли от собачьей площадки, когда вспомнили о брошенных дождевиках. Тим забеспокоился:
- Как думаешь, влетит нам, что мы их потеряли?
- Да брось, они же одноразовые… вроде. Не возвращаться же за этими полиэтиленовыми мешками в страшное людоедское логово, - Гриня угрожающе навис над приятелем.
- Боишься собак?
- Их иногда клинит, Тимыч. Кто знает, что у них в башке? На дядиной даче ротвейлер набросился на соседского мальчишку – девять швов на лице. Причем хозяйская собака-то была, выросла в этой семье.
- Да, страсти-мордасти в нашем городке. Не хватало только наткнуться на комнату для непослушных детей.
- Впервые слышу. Ты карцер имеешь в виду?
- Ну да, что-то вроде того. Нам в детстве так взрослые говорили, когда невзначай откроешь дверь в кладовку или в стенной шкаф. Действовало, между прочим; как-то  очень не хотелось в такую комнатку. Это дедушка придумал, и сам потом испугался, что страху на нас нагнал.
Мальчики умолкли и непроизвольно прибавили шагу.
- Слушай, а вдруг такие комнаты и вправду существуют? – прервал молчание Гриша. - Ведь иногда исчезают пацаны на какое-то время. Потом возвращаются и не рассказывают ничего. Фиг узнаешь, где были.
- Как же так? Почему не рассказывают, разве запрещено?
- Да кто знает, не положено и точка. Заметил небось, что в интернате этом все молчуны? Никто не болтает, не доверяют, что ли, друг другу. Каждый сам по себе.
Гриша на минуту задумался и добавил: «А может, они такие приказания получают, когда их уводят».
Тим передернул плечами, но не от холода – было довольно тепло, и робкое солнце окрасило округу акварельным розовым светом. Буйная фантазия мальчика разыгралась не на шутку, он представил эти «комнаты для непослушных детей» - с замками и решетками, со скудным освещением и без оного.
- Детки в клетке, - задумчиво произнес он.
- Что такое?
- Да так, мысли вслух, - Тим поежился.
Вокруг висела удивительная тишина, и дружный хруст гравия под двумя парами кроссовок раздавался оглушительным треском. И эта мистическая тишь, и золотисто-розовое небо, и  легкий воздух, отдающий мятой и запахом скошенной травы, отозвались  в душе Тима небывалым чувством сиротства. А потом на секунду налетел ни с чем не сравнимый аромат сладких дынь, только на миг почудился и пропал. Тима остановился и потянул воздух чуткими ноздрями – но нет, наваждение исчезло. Он снова вернулся к прерванным размышлениям и бросил Грише в спину, пугаясь собственных слов:
- А вдруг их там мучают?
- Кого?
- Пацанов этих, которые молчат. Может, на них опыты ставят.
- Книжек начитался? Ты еще скажи, что у них вампиры кровь пьют.
- Да кто их знает! Сам же говорил, не рассказывают ничего.
- Перестань, Тимыч. И так тошно.
                9.
  День завершился, как обычно, «вечерним намазом»: одних  журили, других поощряли. Гриня недолго посокрушался, что не умножил свой капитал, но в общем и целом остался доволен, что не попал в первый список. Часть мальчиков перед сном отправилась в кинозал для просмотра чего-то познавательного, другая, немногочисленная когорта рыцарей интеллектуального досуга, устремилась на поля шахматно-шашечных сражений. И только наши приятели, обложившись журналами научно-популярного толка, уединились  под сенью своих двухъярусных кроваток. Они уже не могли обходиться без этих ежевечерних посиделок с обсуждением прошедшего дня и планов на ближайшее будущее. Локальное освещение и тихая музыка были на руку заговорщикам, беседуя вполголоса, они чувствовали себя в безопасности. Внезапно в окнах, окрашенных кобальтом сумерек, заметались яркие сполохи. Ребята переглянулись. Григорий вскочил и, прежде чем прикрыть окно, выглянул на улицу. Крупные капли дождя забарабанили по карнизу.
- Между прочим, дождь, и опять гроза, - он многозначительно посмотрел на Тима.
- Слушаю вас внимательно, - отозвался Тим, медленно листая журнал, - какие будут предложения?
- Догадайся с трех раз.
- Думаю, догадался. Когда?
- Зачем откладывать в долгий ящик? – зашипел Гриня, тоже схватив какую-то брошюру.
Бедные страницы издания, похоже, агонизировали в его руках.
- Успокойся, - процедил сквозь зубы Тим, - не то нас оштрафуют за нарушение тишины, и тогда – капец твоей чудесной коллекции.
- Еще не поздно. Я знаю законы.
Тим тихо рассмеялся:
- Ха, нашел колыбель правосудия. Давай ближе к делу. Что надо?
- А вот эту самую коллекцию и все имеющиеся в наличии спички. Пригодятся и защитные средства, лучше по паре на одно лицо. То, что забыли на псарне, - пояснил Гриша.
Тим кивнул. Потом добавил:
- И хорошо бы снаряд для упражнения «полет-кувырок».
- О’ кей. Я постараюсь.
Мальчики помнили об осторожности и потому старались изъясняться кратко и иносказательно, но их охватило чувство азарта и едва сдерживаемого подъема, и с этим ничего нельзя было поделать. Оба понимали, что время пришло.
Высыпая свое богачество в первый подвернувшийся носок, Гриша посмотрел на часы и прошептал:
- Идем, пока не закрыли корпус. Ничего не забудь. Жду тебя на улице.
Он положил в карман сверток с жетонами и спички, разворошил постель, взял полотенце и первым пошел к выходу. Тим повторил Гринины манипуляции, повесил на шею синее полотенце и вышел в коридор. Никто из шахматистов не обратил на него внимания. В холле он выхватил из ящика две плоские упаковки с дождевиками, в один облачился уже на улице, другой сунул за пояс брюк. Наткнувшись на полотенце, догадался обернуть его вокруг бедер – пригодится. Гриша томился за углом, нервно перебирая ногами. Темнота еще не вступила в полную силу, но на перекрестьях дорожек и вдоль аллей уже горели первые фонари. Оставалось надеяться только на непогоду, удерживающую под крышей любителей поздних прогулок. Замерев на миг, Гриня вгляделся вдаль, махнул рукой, показывая направление, и шустро почесал к Восточному Порталу. Тима старался не отставать. Ноги, конечно, быстро промокли, но было тепло и вообще не до хорошего. Они молча пробирались в нужном направлении еще минут пять, затем Гриша остановился и предложил приятелю дальше следовать одному.
-  Я вернусь за великом и догоню тебя. А ты дуй к ВП, понял? Любыми путями, прямо по газонам, через кусты, напрямик. Подождешь меня возле проходной, но не высовывайся. Я зажгу спичку, тогда и подойдешь.
Тим молча кивал, и, выслушав товарища, быстро пошел по дорожке. Затем внял Грининому совету и как мог начал сокращать путь. К счастью, газоны окаймлялись невысокими стрижеными кустами, да и крупные деревья росли небольшими группами; Тима от души порадовался трудам добросовестных садовников. Шуршание дождевика перекрывало негромкую симфонию вечерних звуков, и мальчик боялся выдать себя производимым шумом. Наконец он увидел впереди приземистое строение, зажатое с двух сторон глухим бетонным забором. Два небольших окна мирно светились в густой лазури приближавшейся ночи. Тим решил взять немного вправо, чтобы спрятаться за чем-то вроде пожарного щита, как вдруг дверь приоткрылась, и на крыльцо вышла фигура в черном балахоне с капюшоном на голове. Тима быстро пригнулся и замер. Следом за первым из дома вышли еще три человека, видимо, дети. Они тоже были облачены в широкие накидки с капюшонами, только белые. Выстроившись гуськом, они последовали за черным по асфальтированной дорожке. Что же это такое? Любопытство пересилило страх, и мальчик осторожно приблизился к окну. Через неплотно задернутые занавески Тиму удалось разглядеть лишь худощавую женщину в белом халате, снимавшую резиновые перчатки и часть большого плоского аппарата. В маленьком лоточке на приставном столике лежало нечто красное. Тим поперхнулся, отпрянул от окна и рванул не разбирая дороги. Если честно, он ничего не разглядел, но услужливое воображение рисовало ему картины одна ужаснее другой. И бороться со своим воображением ему пришлось на бегу, а точнее на лету. Неизвестно, сколько еще продолжался бы его спринт, если бы он с размаху не налетел на Гришу. Тот был жутко недоволен.  «Третью спичку жгу, а тебя нет. Что так долго?» - громким шепотом прошипел он, но увидев белое как мел лицо товарища, умолк. Тима замахал руками, упреждая дальнейшие расспросы.
  Оставив велосипед приятелю, Гриня пошел договариваться один. Что уж он там рассказал, что сулил за услугу и чем расплачивался, для Тима оставалось тайной, покрытой мраком. А он удивлялся тому, как мог перепутать проходную со зданием совсем другого назначения. Восточный Портал был полностью застеклен и светился во тьме голубоватым хрустальным кубом, вплотную к нему примыкали раздвижные железные ворота. Но тут в дверях показался Григорий и поманил его рукой. На их счастье, сегодня дежурил Жука, а может, он единственный здесь и дневал, и ночевал; короче, все сложилось. Проходя через турникет, Тим едва унял крупную дрожь и с удовольствием уступил другу стального коня. Непрекращающийся дождь набирал силу, засверкали далекие зарницы. Теперь нужно было повернуть на юг, совсем рядом пролегал велотрек. Они хорошо знали эти места, много лет этот гигантский олимпийский объект заменял им дворы и спортплощадки. Освещенная редкими фонарями змеилась влажная лента дороги. Пролегая размашистыми петлями и изгибами среди множества холмов и оврагов, летом и зимой она служила единственным серьезным променадом для большинства жителей Порецкого. Мальчики решили, что часть путь они преодолеют на велосипеде. Не слишком удобно, но зато быстрей.
- Что ты сказал Жуке? – спросил, наконец, Тим.
- Сказал, что мы хотим покататься на велике. Да какая разница? По-моему, он под градусом, но наверняка понял, что мы хотим сделать ноги. Он даже торговаться не стал, молча сгреб жетоны и открыл проход.
- Ему ведь несдобровать, если докопаются.
- Не думаю, что ему страшно. Включит дурака – и все дела.
- Прикинь, - засмеялся Тима, - детишки в грозу покататься решили.
- Ага, на ночь глядя, - подхватил Гриша. – Ну, где твоя гора?
Тима осмотрелся и догадался, что они добрались до места. Неподалеку мигала огнями «Эйфелева башня», значит, соседний пригорок и есть земляничный холм. Ливень не прекращался, вспышки молний засверкали совсем рядом. Казалось, невидимое небесное воинство развернуло последнюю битву над головами мальчиков; отдаленный рокот грома перерос в грозные раскаты и хлопки.
- Ну а ты-то чего молчишь, - перекрывая грохот грозы, закричал Гриня, - ты-то почему бежал быстрее лани и своим белым лицом воткнулся мне в живот?
- Видишь ли, Гринь, мне кажется, я набрел на «комнату непослушных детей». Ужас! Я тебе потом расскажу, ладно? – ответил Тим, оскальзываясь в мокрой траве и помогая Грише толкать велосипед в гору.
Он так и не понял, услышал ли его товарищ, и, выбиваясь из сил, продолжал восхождение. Если бы не дождь, они в шесть секунд поднялись бы на холм, но в данных обстоятельствах на это понадобилось какое-то время. Было ли страшно вот так, надрываясь, идти вперед среди оглушительного грома и беснующихся молний? Они об этом не думали; была цель, и нужно ее достичь. Гриша первым добрался до вершины и  из последних сил втащил наверх велосипед, а вмести с ним и Тима. Удивительно, но здесь не было ни ветерка, и только дождь, как будто озверев, лупил по спинам сильнее прежнего. Гриня достал из-за пазухи второй дождевик и накинул его на голову, Тим последовал  примеру друга.
- А сейчас – спички, - скомандовал Гриша, – потом спустимся с горы, я по северному склону, на велике, а ты – по южному.
- Может, черт с ним, с великом, - прокричал Тима, - так спускайся, не видно же ничего.
- Тут пологий откос, - помотал головой Гриня, – и свет от фонарей, не боись. На всякий случай сжигаем по три штуки. Синхронно. Пока, брат!
Тима неистово закивал и протянул руку приятелю. «Ну ладно, ладно! Увидимся. Веришь?» - выдергивая ладонь, срывающимся голосом прокричал Григорий. Тима снова кивнул. Они дождались очередной вспышки и, наблюдая друг за другом, зажгли спички, трижды повторив процедуру. Не раздумывая, Гриша оседлал велосипед, покатил к склону и исчез из виду. Одновременно с этим мощный всполох озарил окрестности, раздался страшный грохот. «Эйфелева башня» высветилась  языками голубого пламени и загудела струной на ветру. Тима застыл на месте, задыхаясь от ужаса. Неожиданно ливень начал стихать, и в воздухе разлился знакомый медовый запах. И сразу же пришло спокойствие. Он поверил, что все позади, только нужно скорее добраться до дому.
   Тим спустился с холма по совершенно сухой траве. Он шел по едва различимой в ночи дороге, вглядываясь в звездное небо, и все никак не мог надышаться сладким воздухом с ароматом дыни Гуляби. Он знал: все будет хорошо.