Лора. Диалоги любви

(На сцене – девушка. Пишет письмо) Громко:

Джудит. Здравствуй, Лора! Пишет тебе Джудит. Я очень соскучилась по тебе. Я даже одичала немного в этой своей тоске. Ты, может быть, удивишься, но то, что я хочу - мое желание – другим словом назвать нельзя. Оно странное, тоскливое – дикое. Я так давно не могу до тебя достучаться, и так устала от такой безысходности, что вдруг представила себя - тобой. Да! Я хочу пробраться в твою скорлупу! Ты молчишь, а я знаю, что даже будь ты здесь, вот прямо здесь, в нескольких шагах от меня, - так, чтобы даже мой шепот был тебе слышен, – ты бы промолчала. Ты бы молчала, как будто я не сказала тебе ни слова. А мне так не хватает тебя. И вот – я хочу (ты только, пожалуйста, не смейся!)… хочу назваться твоим именем. Лора. Хочу вспомнить то зябкое и грустно-покорное движение плечами, которое возникало у тебя, когда тебе что-то не нравилось. От такого твоего движения мерзли и я, и Джим… Лора! Ты слышишь меня?!
Я – Ло. Это меня – меня! - обманул Джим. Я! рыдала в обнимку с подушкой на диване в квартире у Джудит. Впрочем, почему Джудит? Джу… (недолго молчит, задумавшись) Потому что я тоже была влюблена в Джима… (торопливо) Но ты, пожалуйста, прошу тебя, не подумай чего дурного. (Дальше – задумчиво) Джим был для меня как утро. Утро необычное - немного сумбурное, - но не в том, что быстро позавтракать и заняться делами. Такое утро, как Джим, случалось в моей жизни не очень часто. В такое утро мне не нужно было никуда торопиться. В такое утро всегда была хорошая погода. А весь сумбур и сумятица случались только в торопливости моих чувств: я знала, что посягаю на что-то, мне не принадлежащее и ещё я почему-то знала, что посягнуть можно…
          (Голоса за сценой) Джуди! Джу-ди!
Джудит (торопливо) Помнишь, ты не поняла меня, когда я выбрала в свои наперсники Иржи. Бедный Иржи! Мы оба – и я, и он – были искренними, но все равно… Бедный Иржи! (убегает).

( На сцене появляется интеллигентного вида и субтильной внешности молодой человек, ведущий под руку элегантную пожилую даму)
Дама. Нет-нет, Иржи, ни в коем случае, и не спорьте со мной, пожалуйста. Как это Джуди может нравиться кто-то, о ком она сама ничего толком-то и не знает?! Заметьте, я не говорю в данном случае о себе – я не знаю – хотя, между нами говоря, миленький, мне знать было бы совсем не лишнее. Но!.. Мне было бы понятно совсем другое поведение, потому что мне нравятся те, кого я могу узнать при встрече. Узнать при встрече означает, что я могла бы сказать, новый ли на них одеколон, был ли у них сон как обычно, и не подгорел ли испеченный для них яблочный шарлот… (Коротко задумалась) С другой стороны, наша с вами, юноша, совместная эпоха – это сплошные соблазны. А соблазн - это такое ускоренное привлечение внимания. И… ну, как бы это сказать… я понимаю, что неискушенность может быть такой непривлекательной… Джудит иногда просто наивная дурочка. А вдруг она тоже это поймет и решит поумнеть? Тогда я перестану узнавать дочь моего брата! Ох, Четти, у меня сердце кровью обливается, как подумаю обо всем этом.
Иржи. Мое имя Иржи, миссис Симпсон. (Громко повторяет) Иржи. (В сторону, раздражённо) И какое это всё-таки странное имя – Чет-ти.
Леди Симпсон. (Сокрушенно машет рукой). Прости меня, миленький!
Иржи. (поправляет очки) Пожалуйста, не переживайте. Вы так часто вспоминаете молодого человека, который был вам симпатичен когда-то, что мне впору поинтересоваться его биографией. Ведь вы мне не безразличны, миссис Симпсон. (Помедлив, с усилием) И Джудит мне тоже оч-чень не безразлична.
Леди Симпсон. Признаться, молодой человек, я не понимаю, как можно быть почти влюбленным в девушку – а вы ведь, можно сказать, почти влюблены в Джудит (Иржи делает протестующий взмах рукой)… Да, это некорректное замечание, я знаю. И, тем не менее, я повторю: как можно быть почти влюбленным в девушку и в то же время быть поверенным хотя бы некоторых ее сердечных дел. За свои чувства надо бороться!
(Появляется Джудит)
Леди Симпсон. А вот и Джудит. Здравствуй, здравствуй, милочка. (Целуются)
Джудит (жизнерадостно улыбаясь). Признайтесь, тетя, почему Иржи выглядит таким печальным? В его молчаливом упреке, обращенном ко мне, столько непритворной грусти…
Леди Симпсон (грустно) Да, твой дружок совсем не умеет притворяться. А ты, стрекоза, где была и чему радуешься? Ладно-ладно, можешь не рассказывать – все равно ничего путнего. (Зевает) Утомилась я с вами. Пойду, пройдусь немного, да и домой пора. (Строже) К обеду не запаздывайте!
Джудит и Иржи остаются одни. Недолгое молчание.
Джудит (ласково). Что-нибудь случилось?
Иржи (сокрушенно разводит руками) Твоя тетушка умеет как-то очень быстро вмешаться в мою зону комфорта, но совершает это так легко и по-старомодному безапелляционно, что у меня не хватает духу ни возразить ей, ни рассердиться хорошенько. Да и сердиться, в общем-то, не на что… (С обидой) Кстати, никак не пойму её упрямства, почему она пытается выведать у меня какие-то подробности о твоём увлечении.
Джудит (перебивает) Ты хотел сказать – о моём новом увлечении? Ты ведь знаешь, Иржи, я так не серьёзна, что с леди Симпсон можно обсуждать только моё очередное увлечение – то есть, новое.
Иржи. Ты говоришь о себе так, чтобы не казаться жестокой со мной? Ты ведь знаешь, что очень, очень мне нравишься.
Джудит. Почему нет? Я думаю, ты способен увлечься девушкой так же, как Гомером или Фолкнером. Начав читать с первой страницы, ты всегда предполагаешь быть очень вдумчивым. Ты не торопишься. Ты всегда уверен в правильной последовательности событий. (Вдруг как - бы вспомнив о чём-то) Послушай, а тебе никогда не хотелось стать твоим другом?
Иржи. (изумлённо) Что-о-о?

Джудит. Ну, вот ты говорил мне, что я тебе нравлюсь. И что тётушка моя, в общем-то, нравится. Нет, «в общем-то» в расчёт не принимается. Возьмём меня. Если я тебе очень нравлюсь, мог бы ты захотеть стать мной? Вот как я чувствую, о чём я могу подумать – ты всё бы мог узнать. И даже оттенки моих настроений тебе были бы известны. Хотел бы так?
Иржи (успокоено) Вначале я действительно испугался, что не понял тебя. То, что ты говоришь, могло бы волновать романтика. Так что ты – романтик, Джудит. Самый настоящий и очень даже серьёзный романтик. Ты способна примирить меня с очень неромантичной действительностью. (Ласково) Знаешь, кто ты? Ты – оливковая веточка. Прутик такой – тоненький, с зелёными листочками.
Джудит. Оливковая ветвь, говоришь? Мне больше нравятся розы. Они красивы, и у них такая незащищённая нежность. В общем-то, незащищённая…
Иржи. Из нас двоих самый незащищенный – я. И хоть я не роза, и даже не предполагаю для себя подобного сходства, мне все же бывает обидно и тяжело от того, что то, что есть во мне искреннего, ты не то чтобы не замечаешь, но и не хочешь замечать.
Джудит. Мне неловко от того, какой оборот принял наш разговор.
Иржи (покорно). Молчу…
(голоса за сценой, приближаясь, разговор) Леди Симпсон. Нет, нет… Я точно знаю, что не отдавала кому бы то ни было своего молитвенника. Следовательно, моя сестра никуда не могла его увезти.
Иржи. (торопливо) Я видел, как леди Симпсон брала молитвенник с собой, чтобы почитать в беседке. Пойду, напомню ей. (Быстро уходит. Джудит уходит в другую сторону).
…………………………………………………………………
 (Две девушки в шляпках и длинных платьях за накрытым столом. Одна из девушек – Лора. Вторая – не Джудит.)

Лора (мечтательно, обращаясь к не-Джудит). Джу, родная моя, мы грезим наяву. Сегодня – декабрь и канун Рождества. На зимней улице шептанье снегопада, и даже искры багрянца в вине горят не тоскливо, но и без сонной отрады… Ты помнишь тот год, когда я сказала Джиму, что в этот вечер хочу быть только с тобой? Он подарил мне розу – вот эту розу к платью (снимает розу с платья той девушки, кладет на стол, подносит к губам фужер с шампанским)– и уехал с друзьями на рождественский пикник.
(Появляется Джудит с письмом в руке)
Джудит. Лора! Ты не хочешь вспомнить! Ты была не причесана, в каком-то мягком и совсем не украшавшем тебя балахоне и, давясь слезами, рассказала мне о том, как Джим познакомил тебя со своей новой подружкой. Она (вспомни!) – совсем молоденькая и дерзкая, как могут быть дерзки только счастливцы, и в её улыбке – оба сердца Джима. Ты сказала мне тогда, ты всегда думала, что у Джима два сердца и одно – обязательно придуманное, а тут вдруг поняла: да, два сердца, и оба – живые, оба – настоящие…
Лора. (поднимает фужер с щампанским)
         Хрустальный заморозок бьет
         По сердцу, словно шум ненастья.
         И от несбывшегося счастья –
         Осколки радости вразлет.

         Вразлет – как брови над глазами,
         Еще теплеющими чуть.
         Вразлет – словами над губами,
         Еще готовыми шепнуть
         И улыбнуться, засмеяться,
         Дорогу дать словам любви
         И вслед прощенному «Живи!»
         С душой отрытой молвить «Здравствуй!»
(К Лоре подходит Джудит, но становится так, что та смотрит на другую левушку. Джудит тихо говорит.)
Джудит.
                Послушай, скажи мне… когда я приду,
                Пройдя под сенью деревьев тревожной,
                Прольется ль от облака тень на листву,
                Пронзив запоздалой прохладой дорожной?
                Иль будет по-прежнему виться паук,
                Вторя рисунку твоей руки,
                И солнца недвижный, озлобляющий круг -
                Будет ли стыть в сердцевине пути?!..
Джудит. Лора, Лора… Ты ведь знаешь, мы с тобой обе знаем настоящее правило бумеранга. Дело ведь не в том, что бумеранг возвращается, а в том, что ты никогда не знаешь, когда именно он вернется.
Лора. Бумеранг, о котором ты говоришь – всего лишь твоя тень. Какая-то грань твоей души, твоей личности. Прекращается то, что уже отжило, ты уходишь и возвращаешься, и тебе не требуется узнавать себя заново. Твоя тень сохранила как отпечаток основную суть того, что является только твоим. Впрочем, все грани имеют право на существование. Я думаю, что ты несправедлива к Джиму. (Не-Джудит пригубила фужер с шампанским.)
Джудит. Несправедлива?! Он покинул тебя, когда был тебе всего нужнее. Он столько лет заполнял как бы исподволь мои мысли – и я несправедлива?.. Ты права только в том, что я была неуверенна в себе, и это вело меня к моему главному и основному предубеждению. Я была неуверенна в себе – и не могла быть ровной и сильной в отношении тебя и Джима.
Лора. (улыбается) Нашему общению не достает только одного – присутствия того, о ком говорим. Возможно ведь, что он совсем другой человек – и вовсе не такой, каким представлялся тебе и мне. Не такой плохой или не такой хороший. И, в общем-то, тогда всё получилось очень просто.
            Бессонница, как шелест на дворе.
            На зимней улице шептанье снегопада.
            И даже искры багрянца в вине
            Горят не тоскливо, но и без сонной отрады.

            Движенью навстречу, томясь, ожидая
            Неспешно и, пусть как-то робко звуча
            В хрустальности этого множества снежного –
            Такого небрежного – скрипнет дверь
                в движенье ключа.
 
             И угадывая, в ожидании спутать дни –
             Годы, что дни… Может, краткость такая – счастье?
             Словно снежными хлопьями - светлая тень позади.
             У двери затаившейся, ждущей, не спящей –
                ненастье…
…………………………………………………………………………
  (На сцене беседка.)
Леди Симпсон (ищет что-то в молитвеннике, обращается к Иржи) Вот, нашла. «Благослови, душе моя Господа, и вся внутренняя моя – святое имя Его». Ну, разве не чудесно сказано? Люблю Псалтирь. Многие ветхозаветные тексты люблю.
Иржи. Другие на Вашем месте, леди Симпсон, сказали бы о пиетете, о дрожи душевной…
Леди Симпсон (перебивает) А я именно люблю. И может быть даже до дрожи душевной – но, наверное, не той, о которой упомянул ты. Посмотри вверх. Да нет же! Я не про купол беседки - я про небо говорю. (Иржи выглядывает из беседки) Видишь, какое небо сегодня чистое да голубое, и облачка, и солнце, под которым воздух млеет…
Иржи. Но это получается нежность…
Леди Симпсон (передразнивает). Это получается, что ты, голубчик, книжными словами изъясняться привык. А я говорю сейчас не о книжном понимании. Хотя, может быть, именно о книжном… Люди разные бывают и книги разные, а понимание того, что важно, всегда одно и то же – как инстинкт. (На сцене появляется франтовато одетый мужчина средних лет). А вот и зазноба, прости Господи, нашей Джудит. (Громко) Здравствуйте, мистер Гленвик, добрый день. Надеюсь, (делает неопределенный взмах рукой) настроение не подкачало?
Мужчина (удивленно). А как бы оно у меня могло «подкачать»? Нет, спасибо за любезность. Хочу сказать, у Вас очаровательная племянница, леди Симпсон.
Леди Симпсон (шепотом Иржи) Вот, слышишь, что говорит? Так я и думала: «очаровательная племянница» (передразнивает). (Громко.) Джудит мне все равно, что родная дочь. Я, правда, совсем немного общалась с ней, когда она была маленьким ребёнком, но зато, когда она стала взрослой, мне очень понравилось слушать такие отзывы о ней, как, например, тот, который услышала сейчас от вас. Конечно же, у меня очаровательная племянница.
Томас Гленвик. Когда вы так говорите, я невольно завидую вам или тем, кто мог бы сказать о своём общении с Джудит в ту пору, когда она была ребёнком. Вам известно, я значительно старше Джудит.
Леди Симпсон (в сторону Иржи громким шёпотом) Ещё бы! Конечно, известно.
Томас. Я думаю, что если бы я, будучи подростком, наблюдал за тем, как росла Джудит, я и тогда бы захотел стать её супругом. Вам, наверное, известно, что я намерен просить руки вашей племянницы.
Леди Симпсон. Не кажется ли вам, уважаемый, что у вас несколько отеческое отношение к моей племяннице? Представляя взрослую девушку в её детские годы, не грех было бы сделаться сентиментальным, как вы полагаете? Опасаюсь, что сентиментальность не подобает мужчине.
Томас. Как говорится, я сентиментален, если вы знаете, что это такое… Думаю, что известная доля сентиментальности просто необходима при общении с женщинами – не только молодыми, но и в зрелом возрасте.
Леди Симпсон. О зрелом возрасте это вы применительно ко мне сказали?
Томас. Ну что вы! Не следует быть такой подозрительной. Вы молоды душой, леди Симпсон. А, кроме того, замужество и последующее материнство для молодой женщины без того, что показалось вам как сентиментальность, было бы суровым испытанием. Джудит ведь сейчас так беззаботна!

Леди Симпсон. Господи Боже милостивый! Вы знакомы – то с Джудит без году неделя – и об её возможном материнстве рассуждать беретесь!
Томас Гленвик. Вас, возможно, удивит, что я сейчас скажу, но Джудит – словно бы моё отражение. У неё, если можно так выразиться, очень пластичный ум. Она схватывает на лету. Всё. Не только какое-то сообщение или объяснение какой-либо ситуации, а вообще – всё. Иногда она – думаю, совершенно непроизвольно, - копирует даже мою интонацию или наклон головы (смеётся). Вы не замечали, что она даже брови стала приподнимать так же, как я, когда её что-либо удивляет.
Леди Симпсон (иронически) Да неужели?
Томас Гленвик. (оживленно) Да-да. Более того, когда я обратил её внимание на такие мелочи, она коротко задумалась и сказала мне, что ощущает такое своё невольное подражание как защиту. Невозможно поверить, но как бы примеряя – даже невольно – манеру поведения другого человека, Джудит словно заслоняет себя и свое от ненужных посягательств.
Леди Симпсон. Странно, почему Джуди так доверчива именно к вашей мимике. Не скажу, что я обрадовалась бы, начни она вдруг с оборонными целями копировать меня, но вот, например, Иржи… (поворачивается в сторону Иржи). Послушайте, юноша, думаю, я не встречала в поведении или манере Джудит чего-либо, что могло бы мне напомнить вас. (Обращается к Томасу Гленвику). Следовательно, я верю вам на слово.
Томас Гленвик (улыбаясь). Моему слову можно верить. А вы, если не ошибаюсь, обсуждали здесь что-то важное до моего прихода?
Иржи (вмешивается в разговор). Мы с леди Симпсон обсудили здесь некоторые аспекты религиозной мифологии.
Леди Симпсон. Да, некоторые места в Псалтири, где проступают в общих чертах облики материнского инстинкта.
Томас Гленвик (почтительно). Кстати, Я думаю, что когда нас представили друг другу, обо мне недостаточно подробно рассказали. И я был не готов ко встрече с вами. Вот моя визитная карточка. (Протягивает визитку леди Симпсон.) Здесь указаны мое имя и фамилия, род моих занятий и все возможные координаты для связи. Я торгую древесиной. Думаю, что занятие у меня конкретное.
Леди Симпсон. Да, все четко.
Иржи (обращается к леди Симпсон). Почему-то сейчас я вспомнил, как вы называли меня Четти, леди Симпсон.
Леди Симпсон. Я тоже об этом вспомнила.
Томас Гленвик. Опасаюсь оказаться некстати со своей наблюдательностью, но мне кажется, вы несколько ироничны в отношении меня, леди Симпсон. Искренне обещаю оправдать самые лучшие ваши обо мне предположения, если таковые имеются.
Леди Симпсон. Ваша матушка жива, мистер Томас?
Томас Гленвик. О да! И я хоть и привык справляться об ее здоровье, но все же рад, что реальных оснований для моего беспокойства почти нет.
Леди Симпсон. Вы пристыдили меня, мистер Гленвик. (Томас Гленвик делает протестующий жест.) Не спорьте, пожалуйста. Я вынуждена просить у вас прощения, но делаю это с превеликим удовольствием. Не скрою, я была пристрастна в нашем разговоре. (Далее величаво и с пафосом.)
Пожалуйста, простите мне мою самоуверенность и мой в некотором роде апломб. (Появляется Джудит.)
Джудит. Тетушка просит прощения! О, это редкие минуты, их следует внести в анналы истории. Перед кем и в чем вы провинились, дорогая тетя, если, конечно, сие не является тайной для непосвященных вроде меня?
Леди Симпсон (делает знак Томасу Гленвику). Ты права, милочка, теперь это не суть важно, но твоя тетя сегодня получила хороший урок. Если это добрая традиция, и она будет продолжена, урок окажется не последним. Вот все, что я хотела бы сейчас сказать. Впрочем, вечерний чай уже готов, и вы можете последовать за мной к столу. (Все уходят.)

………………………………………………………………………………
Джудит выходит на сцену, проходит мимо двух женщин.
Джудит. Вот ведь странно как жизнь устроена. Я ведь не спрашиваю для себя каких-то особых жизненных обстоятельств. Дескать, пусть у меня будет только так, а не иначе, а если иначе, то я с вами, вроде как, и разговаривать даже постыжусь. Но вот ведь что удивительно. Какое это все-таки любопытное человеческое свойство – память… Ведь действительно запомниться может только то, что понятно, и если что-то особенное запомнилось, то и понимание тоже было особенным: на какую-то долю секунды пронизало каждую жилку, каждую клеточку Вашего существа, прошло над головой дуновением легчайшим, а Вы посмотрели в некую точку над своей головой, слегка прищурившись, и подумали, что вот ведь чего в жизни бывает. Это как словно Вам получилось обнаружить в себе то, что давно присутствовало в Вашей душе, но вовне почему-то не проявлялось и о своём наличии не заявляло. Непросто это – попытаться отнестись к своим привычкам без должного почтения и не искажать действительности затверженными формулировками… (Входит Томас Гленвик)
Томас Гленвик. Я вам не помешал, дорогая? Вы, кажется, декламировали здесь что-то? Стихи?
Джудит (чуть смешавшись) Декламировала? Я? Нет, нет… Это была не декламация. Так, мысли вслух. Понимаете, Томас, очень я соскучилась по одной своей подруге, до которой у меня совсем нет возможности достучаться…
Томас Гленвик. Достучаться? Странно… Та девушка не идет на контакт с вами?
Джудит. Ну нет, что вы! Лора никогда не отказалась бы от общения со мной. Просто она очень далеко от меня. И расстояние, между нами возникшее, – не только географическое.
Томас Гленвик. Но ведь когда расстояние между людьми не только географическое, это и означает чей-то отказ от общения.
Джудит. Я бы не хотела так думать, Томас, потому и сказала - Нет, Лора не отказалась бы от общения со мной. Но вся странность в том, что окажись мы с ней вместе где-то на одной территории, такая встреча и означала бы, что отчуждение преодолено.
Томас Гленвик (задумчиво). Вы верите судьбе, Джудит…
Джудит. Не хотелось бы прозвучать пафосно, но я верю себе и тому, что было смыслом в моих с Лорой отношениях.
Томас Гленвик. Могу я спросить, что было таким смыслом?
Джудит. Можете. Но я в двух словах не объясню. Многое из того, что любила Лора, любила я, и это не было подражание. Мы – я и она – пересекались в чем-то очень важном, я бы даже сказала, жизненно-важном. То, что бывает в жизни трепетного, мы ощущали почти что одинаково, и даже поправка на то, что обе очень разные, была незначительная. Думаю даже, что то, что вы находите как мое непроизвольное сходство с вами – всего лишь мое воспоминание о другом сходстве - более внутреннем - с незнакомой вам девушкой.
Томас Гленвик. И вы, Джудит, таким образом пытаетесь вспомнить то, что было вам так дорого? Или забыть? Думаю, что столько времени внутренней борьбы и переживаний редкие отношения могли бы выдержать…
Джудит. Простите, Томас. Я попыталась объяснить, но невольно вовлекла вас в не очень комфортный для вас разговор, – без какой бы то ни было вашей вины (улыбается). Обещаю исправиться.
Томас Гленвик. Вы мне интересны, Джудит. А это значит, что мне интересно и то, что может так беспокоить вас. Спасибо за решение сменить тему разговора, но уверяю вас, со мной можно обсуждать не только комфортные для меня темы. Я живой человек, и мне нравятся живые люди. Я не очень люблю рассуждения как таковые. Думаю, что если вещь не сломана, то и починка не требуется. Другими словами, если мне кто-нибудь скажет о перемене вашего отношения ко мне, я поверю только в том случае, если вы сами скажете мне об этом.

Джудит. Странно, но именно конкретность того, что вы говорите, принуждает меня становиться серьезнее. Я становлюсь не более конкретной, как Вы, а более серьезной. Моя тетя была уверена, что для такой метаморфозы мне понадобилось бы несколько лет. Кстати, Томас, не скажете вы мне, за какие свои грехи миссис Симпсон просила прощения, если не ошибаюсь, у вас?
Томас Гленвик. Мне не хотелось бы вдаваться в подробности того непонимания. Но чтобы не обидеть вас отказом объяснить, скажу так: леди Симпсон пристрастна во всем, что касается вас, дорогая, и я очень понимаю ее чувства.
Джудит. Я так и думала. Тете, в общем-то, не свойственна желчность, но она достаточно ироничный человек, чтобы не скрывать своей иронии.
Томас Гленвик. Очень хорошо, что вы меня поняли.
(Появляется Иржи, который направляется прямиком к Джудит).
Иржи. Джудит, я разыскиваю тебя вот уже полчаса…
Джудит (недовольным голосом перебивает). Ну, так в чем дело? Что-нибудь случилось?
Иржи(с намеком в сторону Томаса Гленвика). Если говорить о том, что касалось бы всех, то ничего не случилось. Но я думаю, тебе интересно было бы узнать о том, что в гости к леди Симпсон приехал ваш с Лорой приятель.
Джудит (недоуменно). Джим?!
Иржи. Да, он собственной персоной.
Томас Гленвик. Вот так раз! Идем встречать приятеля, если еще не поздно его встречать, и он не устал от расспросов леди Симпсон.
Джудит. Иржи, скажи мне, как он выглядит.
Иржи. Нормально выглядит. Загорелый, похудевший. Скуп на улыбку, но если улыбается, улыбка хорошая. (Думает.) Хорошая такая улыбка.
Томас Гленвик. Ну, всё, идемте, идемте… (Неожиданно появляется Джим)
Джим. А вот и я. Здравствуйте все! Здравствуй, Джудит! Ты очень похорошела с тех пор, как я тебя не видел.
Томас Гленвик. (в сторону) Какой милый молодой человек. Так свободно изъясняется…
Джим (замечает Томаса). Простите, я не со всеми присутствующими здесь знаком. (Подходит к Томасу, протягивает руку для рукопожатия) Мое имя Джим и я давнишний приятель Джудит, что, в общем-то, дает мне некоторое право держаться вольно, не боясь быть непонятым.
Томас Гленвик. (отвечает на рукопожатие) Я Томас Гленвик. Торговец древесиной и взрослый человек. Мне свойственно соблюдать правила. И в моем деле, и в жизни. Думаю, я порядочный человек.
Джим (смеется) Удивительно исчерпывающая характеристика! Думаю, что если бы нас представил друг другу Иржи, даже скажи он то же самое, что сказали сейчас мне вы, прозвучало бы это совсем иначе – формально, как формально все внешнее.
Иржи (недовольно) Неужели ты думаешь, я не нашел бы несколько искренних и задушевных слов?
Джим (хлопает Иржи по плечу). Нашел бы обязательно! Но прозвучали бы они совсем иначе, не обижайся! (Обращается к Томасу Гленвику) Я прав, Томас?
Томас Гленвик. Да вы правы. И, кроме того, сами отлично это знаете.
Джим (задумчиво и после паузы) Когда кто-то сознает свою правоту, обычно возникают сложности.
Томас Гленвик (без замешательства) И здесь мне возразить нечего.
Джим (смеётся). Послушайте, вы, наверное, в заговоре с Джудит. Ей всегда нравились такие взаимные договоренности, чтобы повеселить окружающих, я прав?
Джудит. Чем больше вас слушаю, тем больше понимаю. Да, Джим, милый, я действительно в заговоре с Томасом. Думаю, что скоро будет назначено мое с мистером Гленвиком обручение, а затем и свадьба.
Джим (чуть в замешательстве) Я, правда, не такой заговор подразумевал…
Томас Гленвик. Вы, наверное, давно не видели Джудит, Джим?
Джим. О, да, несколько лет. Но когда мы с ней были знакомы, характер Джудит вполне сложился, и я не предполагал таких значительных перемен, какие нахожу в ней сейчас.
Иржи. Возможно, Джиму и Джудит лучше сейчас побыть вдвоем? Пойдемте, мистер Гленвик. Они обязательно присоединятся к нам чуть позже.
Томас Гленвик. Джудит, вы совсем недавно почти объявили о наших планах, так что, думаю, я должен сейчас спросить, не нужно ли вам мое присутствие здесь?
Джудит. Спасибо, Томас. Но вы сами недавно говорили, что верите мне, как себе. И, конечно же, вы можете мне верить. Но Иржи прав. Сейчас, может быть, необходимо мне с Джимом остаться один на один.
Томас Гленвик (пожимает плечами). Хорошо. (Уходит вместе с Иржи. Джудит и Джим остаются одни.)
Джим (после некоторого молчания). Джудит, странно сказать, я чувствую некоторую неловкость.
Джудит. Ты опасаешься, что, грубо говоря, пришелся не ко двору?
Джим. Да. Но и не только это. Понимаешь, у меня сейчас такое чувство, что прошло гораздо больше лет, нежели те, которые действительно отделяют нас от того времени, когда мы общались…
Джудит (с ударением) Да, мы тогда были все вместе – ты, я, Лора…
Джим (очень эмоционально). Ах, Лора… Ты даже представить себе не можешь, как я был наказан за то, что так жестоко тогда обошелся с ней! Какие меня терзали мысли! Какой был ад в чувствах!
Джудит. Но в реальности ничего дурного не произошло?

Джим. В реальности? Нет, бог миловал…
Джудит. Ну что ж, тогда, значит, все в порядке. Не станешь же ты утверждать, что ад, который только в чувствах и воспоминаниях, способен помешать тебе чувствовать жизнь и все ее прелести.
Джим. Именно так! И я не понимаю твоей иронии. Ах, да… (словно вспомнил). Я тогда познакомил Лору и Сюзан. Можно сказать, дерзнул познакомить. Но, видишь ли, для меня тогда одинаково важны были они обе, и я так хотел, чтобы Лора меня поняла. Так хотел! Она поняла, но, как всегда, по-своему. Она устранилась, и я потерял её. Лучше бы она устроила мне хороший скандал, - наши чувства от такой встряски могли бы только окрепнуть…
Джудит. От очень хорошей встряски чувства могут исчезнуть.
Джим. Джудит, ты судишь как женщина. А я сейчас говорю как мужчина.
Джудит. Значит, мы никогда не поймем друг друга?
Джим. Но я ведь приехал сюда для того, чтобы увидеть мою маленькую
Джудит, а встретил молодую очаровательную мисс, которая не только способна поставить меня в тупик своими вопросами, но и, возможно, скоро превратится в не менее очаровательную и строгую миссис.
Джудит (сокрушенно). Джим, Джим, неужели я строга с тобой?! Поверь мне, когда я одна, и тебя нет рядом, я действительно способна судить строго, но как только ты оказываешься рядом, больше всего на свете я боюсь, что такие мои мысли могли бы стать известны тебе. Я не могу судить о тебе строго, потому что самыми близкими людьми для меня всегда были ты и Лора.
Джим (задушевная интонация). Были… Ты сказала «были», да, Джудит? Это означает, что к Лоре у тебя уже нет тех чувств, какие были раньше? (Появляется Томас Гленвик)
Томас Гленвик. Простите мне мое вторжение, но миссис Симпсон уже вспомнила про ваше отсутствие. Джудит, вы позволите проводить вас?
Джудит (задумчиво) Да, конечно, спасибо, Томас.
 (Все уходят. Занавес.)
_______________________________________________________
 Большой холл в доме. Мужчина и женщина с чемоданами. Их встретила прислуга.
Джудит. Петра, скажи, пожалуйста, тете, что Томас и Джудит Гленвик приехали к ней погостить. Как и обещали. (Прислуга, сделав книксен, уходит).
Томас Гленвик. Я все-таки думаю, что нам не следовало торопиться, и лучше было бы, все-таки, приехать чуть позже. Леди Симпсон, возможно, и не ждет нас сейчас.
Джудит. Не ждет, но встретит…
Томас Гленвик. Ты категорична, милая.
Джудит. Думаю, я всего лишь стала чуть более похожа на нее, чем это подразумевается при нашей степени родства.
Томас Глекнвик. Я не возразил бы против такого сходства. (Нежно целует Джудит.)
Джудит. Ты, как всегда, само очарование. Тетя, скорее всего, влюбится в тебя, как все-таки влюбилась я.
Томас Гленвик. Звучит прекрасно, но уверен лишь в том, что я просто оказался сильнее и, как мы тогда решили, - конкретнее. Конкретика иногда оказывается сущим спасением, не так ли?
Джудит. Чтобы не заблудиться в собственных чувствах – да, безусловно. Но как же ты все-таки невыносим!
Томас Гленвик (перебивает). Совсем недавно я был «само очарование»…
Джудит (смеется) Я обожаю тебя. Но иногда ты бываешь действительно невыносим. Как раз из-за того, что является твоим очарованием. (Появляется леди Симпсон).
Леди Симпсон. Я услышала смех Джудит и поняла, что медовый месяц вы провели отлично, не так ли?
Джудит. О да! Тетя, милая. Рассуди наш с Томасом спор. Вначале я сказала, что он очарователен, а чуть позже заявила, что он невыносим. Томас упрекнул меня в неконкретности.
Леди Симпсон. Думаю, что когда спор завершается таким смехом, который я могла услышать, то все просто замечательно. Как вы, мистер Гленвик.
Томас Гленвик. Благодарю, мне действительно очень хорошо.
Леди Симпсон. У вас не было перемены маршрута в свадебном путешествии?
Томас Гленвик. Нет. Все, как и предполагалось вначале. Прежде всего Париж, затем Рим и несколько дней в отеле на морском побережье. Надеюсь, Джудит осталась довольна своими впечатлениями.
Джудит (чуть задумчиво) О да, конечно же, я довольна.
Томас Гленвик (обращаясь к миссис Симпсон). Вот только, искренне говоря, мне чуть жаль, что Джудит иногда очень задумчива. Словно будто жалеет о чем-то или вспоминает и сравнивает, или силится забыть.
Джудит. Ну, сколько раз тебе можно повторять. Вот и тетя только напрасно будет беспокоиться. Ничего подобного нет и в помине. Я в порядке и у меня все хорошо, как только может быть хорошо у новобрачной после чудно проведенного медового месяца.
Миссис Симпсон. Милочка, я тебе верю. Но еще более я склонна сейчас доверять твоему мужу. Если Томас уверен, что в твоей задумчивости скрыта какая-то твоя слабость, значит так и есть. И мне очень жаль, что хрупкий семейный мир зависит от таких вот непроговоренных вещей и понятий. Ты хоть понимаешь, что вы ко мне после медового месяца мириться приехали?!
Джудит. Но, тетя, мы не ссорились!

Миссис Симпсон. Еще одно заблуждение.
Томас Гленвик. Миссис Симпсон, я в восхищении! Вы поняли меня даже в том, что я не сказал вам.
Миссис Симпсон. Мне нет нужды рассказывать подробности о том, чего не было, но что может так испортить даже самый наимедовейший медовый месяц.
Джудит. Тетя, Том упрекнул меня в том, что я не могу расстаться с прошлым. А я уверена, что Джим и Лора – это часть любого моего настоящего. Вот где я нахожусь – там и они со мной. Вот я здесь сейчас с вами, - значит, и они со мной тут же. Живые, веселые, любящие друг друга. И я их люблю. И они меня любят.
Миссис Симпсон. В общем, счастливая взаимная любовь.
Джудит. Да, тетя, да! Я очень соскучилась по Лоре. Так соскучилась и так стосковалась, что даже немного одичала в такой своей тоске. Ты, может быть, удивишься, но то, что я хочу - мое желание – другим словом назвать нельзя. Оно странное, тоскливое – дикое. Я так давно не могу до нее достучаться, и так устала от такой безысходности, что вдруг даже представила себя ею. Я хочу пробраться в ее скорлупу! Вот ты, тетя, молчишь.
Миссис Симпсон. Пока мне сказать нечего…
Джудит. Ты молчишь, а я знаю, что даже будь Лора здесь, вот прямо здесь, в нескольких шагах от меня, - так, чтобы даже мой шепот был ей слышен, – она бы промолчала. И вот такое ее молчание расстраивает меня больше всего.
Миссис Симпсон. Но ведь она даже не молчит. Ее просто нет здесь, рядом с нами сейчас.
Джудит (не слушая миссисс Симпсон) Она бы молчала, как будто я не сказала ей ни слова. А мне так не хватает ее. Я даже хочу иногда (ты только, пожалуйста, тетя, не смейся!)… хочу назваться ее именем. Лора. Хочу вспомнить то зябкое и грустно-покорное движение плечами, которое возникало у тебя, когда тебе что-то не нравилось. От такого твоего движения мерзли и я, и Джим…
Миссис Симпсон (удивленно) Джим?!
Джудит. Я – Ло. Это меня – меня! - обманул Джим. Я! рыдала в обнимку с подушкой на диване в квартире у Джудит. Впрочем, почему Джудит? Джу… (недолго молчит, задумавшись)
Томас Гленвик. Потому что ты тоже была влюблена в того чёртова Джима. И Джим был для тебя как утро. Утро с хорошей погодой и удивительным настроением. Когда не хотелось никуда спешить, и можно было посягнуть на нечто, тебе не принадлежащее. Я правильно уловил основную суть того, что тебя тревожит, милая?
Джудит (сокрушенно) Да.
Миссис Симпсон. О, боже! Впрочем, пойду, проверю, не подгорел ли у Петры яблочный пирог. И сразу же вернусь! (Уходит.)
Томас Гленвик. Я тоже удалюсь. Пора привести себя в порядок к ужину. (Уходит.)
Миссис Симпсон (неожиданно появляется). Джудит, погоди, девочка. Собралась, наверное, переодеться к ужину?
Джудит. Да, тетя, я собралась последовать примеру Томаса.
Миссис Симпсон. Я только сейчас смогла оценить твоего избранника, дорогая. Какой такт, какая выдержка! Вместо того, чтобы послать ко всем чертям, извини за грубость, всех твоих Лор и Джимов и тебя с ними в придачу, он любезничает с тобой, как отец родной вряд ли стал бы любезничать, помяни, Господь, душу моего брата…
Джудит. Но ведь я не виновата. Казню себя за свою слабость, но постоянно как бы проваливаюсь в прошлое. Вернее к тем людям из моего прошлого, которых не получается забыть. И встреча с ними тоже практически невозможна.
Миссис Симпсон. Ну, уж с Джимом встреча-то точно невозможна. Во всяком случае, то, что теперь возможно между тобой и Джимом словом встреча и назвать-то не получается. Боюсь, все дело именно в таком отсутствии встречи с Джимом. И Томас, думается, понимает ситуацию так же, как я.
Джудит. Ты, как всегда, права, тетя.

Миссис Симпсон. Признание заслуг всегда приятно. Хотя про «всегда» не могла бы сказать с твоей уверенностью.
Джудит. Да, конечно, я не смогла удержаться от некоторой иронии, но ведь вы душу-то мне не перекуете.
Миссис Симпсон. С душой можно, по крайней мере, навести полную ясность. На что, собственно говоря, и надеется Томас. Я, во всяком случае, так поняла суть нашего разговора втроем. Обычно такие вещи только наедине с самим собой обсуждаются. Я всегда говорила и тебе, и Иржи, что даже наедине с собой нужно помнить об этикете и необходимой конспирации. Во всяком случае, ты сама не всегда способна увидеть свои мысли без покрова, не потерпев при этом некоторого морального ущерба.
Джудит. Иногда я просто робею перед Томасом. Он кажется мне таким взрослым и умным, как будто то, о чем я могу ему сказать, он уже знает, и даже пережил сам когда-то. Но мне не верится, что он действительно мог пережить нечто подобное. Лора – это до такой степени мое переживание…
Миссис Симпсон (возмущенно). Слышишь, ты о Лоре даже не как о человеке говоришь! Она, видите ли, твое переживание…
Джудит. Нет, почему же. Лора – это человек, ставший моим переживанием.
Миссис Симпсон. Джудит, детка, ну, хочешь, я раздобуду адрес этой твоей Лоры, составлю приглашение по всем правилам, и у тебя будет чудная компания для поедания пирогов моей Петры? Петра просто изумительная кулинарка!
Джудит(скептически). Боюсь, что это невозможно.
Миссис Симпсон (удивленно) Что случилось? Ты откажешься от всех изысков Петры ради нескольких сантиметров талии?! Возможно, возможно… В твои переживания если не вмешаться, ты ведь и сама изведешься, и всех нас расстроишь. А теперь, пожалуйста, иди, переоденься к ужину. Супруг твой, скорее всего, уже собрался и в полном порядке. (Задумчиво) Ждёт…
(Джудит уходит. Появляется Иржи.)
Миссис Симпсон. Ну что, Иржи, ты снова будешь со мной спорить?! Как это Джуди может нравиться кто-то, о ком она сама ничего толком-то и не знает?! Того, кого она не знает, она не сможет узнать при встрече! И я не говорю в данном случае о себе – я не знаю. Потому что я хотя бы понимаю человека.
Иржи. Джудит вернулась после свадебного путешествия?
Миссис Симпсон. Что значит «вернулась»?! Джудит и Томас Гленвик почтили мой дом своим визитом после чудно проведенного медового месяца. Я рада, что у Петры не подгорела для них шарлотка - что, впрочем, в принципе невозможно: Петра – превосходная кулинарка. А вот в спокойствии сна нашего новобрачного я, честно говоря, не уверена.
Иржи (оживлённо). Помните, как вы говорили мне, что наша с вами совместная эпоха – это сплошные соблазны. А соблазн - это такое ускоренное привлечение внимания. И что неискушенность может быть такой непривлекательной… И что Джудит иногда просто наивная дурочка. И что если она тоже это поймет, то решит поумнеть?.. (чуть обиженно) Вы ещё тогда меня назвали Четти… Странное такое имя…
Леди Симпсон. Признаться, молодой человек, я не понимаю, как можно быть почти влюбленным в девушку – а вы ведь, можно сказать, были почти влюблены в Джудит, и в то же время оказаться поверенным хотя бы некоторых её сердечных дел. Подумать только, и я сама Вам рассказываю! (Уходит. Входят Джудит и Томас)
Джудит (радостно). Иржи! И ты здесь! Кажется, целая вечность миновала, а мы все в сборе. Только Джима не хватает. Ведь правда, мы тогда очень мило провели время?
Иржи (задушевная интонация). Джудит, ты помнишь, как я назвал тебя оливковой веточкой?
Томас Гленвик (удивленно). Оливковой веточкой?
Иржи (продолжает, очень увлечён). Помнишь, ты тогда ещё спросила, не хотел бы я стать своим другом? Я, наверное, действительно способен увлечься девушкой почти так же, как Гомером или Голсуорси, потому что я всегда читаю книги с первой страницы, и я всегда вдумчив. И я не тороплюсь. И я могу ждать. Я могу очень долго дожидаться и финала книги, не торопя событий, и девушки.
Томас Гленвик (изумлённо) Что-о-о?
Джудит. Иржи говорил мне когда-то, что я ему нравлюсь.
Томас Гленвик. (изумленно) Нравишься?!
Иржи (успокоено) Вначале я действительно испугался, что вы не поняли меня. (Появляется миссис Симпсон.) Но то, что я говорю, могло бы волновать романтика или мужа. Так что ты – романтик, Джудит. Самый настоящий и очень даже серьёзный романтик. А Вы, мистер Гленвик – муж. И Ваша жена способна примирить меня с очень неромантичной действительностью. (Ласково) Знаете, кто она? Она – оливковая веточка. Прутик такой – тоненький, с зелёными листочками.
Джудит. Оливковая веточка, говоришь? Мне больше нравятся розы. Они красивы, и у них такая незащищённая нежность. В общем-то, незащищённая…
Томас Гленвик (с размеренной интонацией). А эт-то что ещё такое?!
Миссис Симпсон. Видите ли, Томас, когда-то я упрекнула Иржи в непоследовательности – О! это было очень давно! – а он решил исправиться только сейчас. Странно, не правда ли?
Томас Гленвик. Честно говоря, я надеюсь только на ваш здравый ум, миссис Симпсон, потому что чувствую, что логическая нить происходящего теперь ускользает от моего понимания.
Миссис Симпсон. Ничего-ничего, Томас. Вот я действительно возьму да и приглашу ту самую Лору, о которой мы столь наслышаны. Пусть они с Джудит увидятся, поговорят, что-нибудь обсудят – глядишь, и нам в чём-то легче станет. (Все уходят.)