Пьеса заложники

 Пьесу "Заложники", написанную мной в 2005 году в Германии,  некоторые читатели, в том числе и некоторые мои друзья из числа журналистов и литераторов, воспринимают не однозначно, не как сугубо антивоенное произведение. Они, знающие, что я срочную службу проходил в Грозном и там во время первой чеченско-российской войны погибли мои друзья-однополчане, даже склоняются к той мысли, что я осуждаю российскую армию и её вторжение в Чечню, повлекшее массовую гибель мирных жителей. На самом деле это не так. Во-первых, это действительно антивоенное произведение, изначально задуманное мной таковым. Во-вторых, в ней я хотел показать, что в любой войне (в большой, конечно, большие масштабы бесчеловечности, жестокости и трагедии) самую тяжелую трагедию испытывают простые люди, "маленький человек", которые кроме потери самых дорогих их сердцу близких людей ничего более от войны не имеют. В-третьих, самая страшная трагедия, обрушившаяся на голову главного героя, московского детского врача и ученого, который вместе того, чтобы спасать людей, вынужден убивать их, не смогла превратить его в озверевшего от горя головореза. Он нашел в себе силы остаться человеком, и убедить себя в том, что не русские стоят за этой бойней. И он приходит к пониманию того, что война - это не частная трагедия, это трагедия огромной массы людей, а иногда и целого народа или многих народов, что она возникает не случайно, а планируется и планомерно осуществляется людьми, которые на крови таких же как и они людей делают деньги, делают политические карьеры, делают очередной шаг к мировому господству.  И он сознательно берется исполнить задание общемировой организации по спасению человечества от глобальной катастрофы, которую уже запланировали, так называемые, стратеги управляемых катастроф, члены тайного мирового правительства и всякая другая мразь...               



"ЗАЛОЖНИКИ"
пьеса в четырех  актах









   Дюссельдорф

           2005 – 2006








Время действия: Наше время.

Место действия: Одна из кавказских республик, Москва,
Одно из западных государств.

Объекты:   

Театр
Банкетный зал
Квартира Руслана 
Кабинет президента одной из мировых держав
Телевизионная студия   
Двор дома родителей Руслана 
Штаб одной из войсковых частей
Кабинет  военного прокурора 
Поле боя 
Кладбище
Борт яхты
Учебный центр  "легионеров" (руководителей  "пятой колонны")
и другие  места.



              Действующие лица:

Заложники       зрители театра
Руслан Аслханов  московский детский врач
Индира,  жена Руслана
Вероника    их старшая дочь
Салтанат    их младшая дочь
Асланбек  их сын
Главный  президент международной тайной организации
Шеф                руководитель стратегов (директоров
                международных  Институтов  стратегических
                исследований  и  планирования)
Стратег по идеологии     -      директор Института  политических технологий...
Стратег по СНГ  по России и другим государствам бывшего СССР)
Стратег по ЮВА  по Юго–Восточной Азии)
Председатель ОВМ
Председатель Большого Совета
Президент одной из мировых держав
Модератор  журналист, ведущий телевизионной передачи
Алексей Михайлович          участник телепередачи
Владлен Маркович          участник телепередачи
Станислав Модестович         участник телепередачи
Офицер  начальник штаба одной из воинских частей
Военный прокурор местного гарнизона
Виктор  - актёр
Анна  - актриса
Петр                -  актёр
Василий  - сосед Руслана в Москве
Теймур    - мятежник
Махмуд    - мятежник
Рашид    - мятежник
1–ый старик - местный житель
2–ой старик - местный житель
Священник
Младший сержант         - солдат срочной службы
Плачущий солдат         - солдат срочной службы
Второй солдат - солдат срочной службы
Третий солдат - солдат срочной службы
1–ая женщина - прохожая, мать одного из раненых солдат
2–ая женщина -  зрительница спектакля, мать без вести
                пропавшего солдата
Мужчина -       зритель спектакля, отец воюющего в мятежной 
                республике солдата
Раненый мятежник
Лейтенант
Отец Руслана
Мать Руслана               
Зайнеп                сестра Руслана 
Мальчик и девочка  дети Зайнеп

Солдаты  (2 человека),         
Горцы                –       мятежники  (7 человек) 
Местные                мирные жители (10–12 человек) 
Слушатели семинара              новая генерация "пятой колонны" (10–15 человек)




«Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день идет за них на бой»

 Иоганн Вольфганг Гете (1749-1832)


             АКТ I.   Сцена 1

                Банкетный зал
В зале множество людей. Звучит классическая музыка. Все присутствующие имеют респектабельный вид, прекрасно одеты.  Мужчины держатся солидно, с их лиц не сходит улыбка. То и дело слышен звон бокалов. Собравшиеся пьют шампанское, ведут светскую беседу. Откуда-то сверху тихо  льётся прекрасная оркестровая музыка.
На авансцене, с левой стороны от зрительного зала, стоит  журнальный столик и  четыре кресла. Двое довольно упитанных мужчин отделяются от толпы и, беседуя вполголоса, проходят на авансцену. Оба холеные, в хороших черных костюмах и белых рубашках. На шее у одного из них бабочка сиреневого цвета, на шее у другого  – галстук темно–красного цвета, похожий на сгусток крови. В руках у них бокалы с шампанским. Это шеф так называемых "стратегов", директоров страновых институтов стратегических исследований и планирования, и его заместитель, директор института политических технологий, специалист по идеологии и зомбированию населения.  Они садятся в кресла. Отпивая шампанское мелкими глотками, мужчины продолжают беседу, начатую, видимо, немногим раньше. Беседа происходит на фоне негромкой классической музыки и веселья, которому с наслаждением предаются участники банкета.

Шеф (довольно громко и возбужденно–радостным тоном) .    Ну что, мсьё Гай Юлий Цезарь, всё это великолепно!  Происходит то, что нам нужно!  Вы просто молодцы!  Главный уже озвучил свое предложение о выдаче всем разработчикам этой идеи премии по сто тысяч долларов каждому. На днях, наверное, Большой Совет  утвердит это решение.
Стратег по идеологии  (с веселым смехом).    Отлично! Благодарю вас, шеф, за хорошую новость! Сто тысяч – это хороший стимул  для новых идей!
Шеф (смеясь).    Да, карикатура произвела эффект разорвавшейся атомной бомбы. Пророк в виде террориста –  это было гениальное обобщение, поэтому–то и взбудоражились так сильно мусульмане во всем мире. (Дружески кладет правую руку на плечо своего собеседника).  Ты организовал отличную работу и за это будешь принят в клан Высших магистров и введён в состав Большого Совета. Я тебе это обещаю!
Стратег по идеологии.      О–о, спасибо, босс!  Я буду Вам очень признателен!
В это время к ним подходят еще двое мужчин. Оба в серых костюмах и бледно– голубых рубашках. У одного из них галстук неожиданного цвета – ярко–желтого, у другого – ярко–красного цвета.   В руках у обоих бокалы с шампанским.   Это  стратеги по  СНГ (бывшему СССР) и по Юго–Восточной Азии.
Шеф (обращаясь к вновь подошедшим с улыбкой).    Присаживайтесь, господа!  Мы тут  с нашим гениальным  идеологом обсуждаем недавние веселые события в мире.
Стратег по СНГ (смеясь и глядя на стратега по идеологии).   Да, запустили вы хороший шарик!  Пол–мира бесновалось!
Шеф (обращаясь к стратегу по ЮВА).   А чем же вы порадуете нас, желтые драконы?
Стратег по Юго–Восточной Азии.   Мы  разрабатываем проект драки дракона и слона. Они сейчас пытаются воспользоваться благоприятным случаем и нарастить свои экономические мускулы. А мы же планируем драку между ними, в которой они должны израсходовать всю накопленную силу своих мускул. А когда начнется полномасштабная война между ними и будет серьезно подорвана их из года в год растущая экономическая мощь, мы запустим другой проект, по которому основная роль отведена нашему ордену.  Мы выступим в качестве арбитров и примирителей  "драчунов". 
Шеф (с веселым смешком).     О'кэй, дракон!  (Он поворачивает голову в сторону мужчины с ярко–красным галстуком)      Ну, а вас, господин СНГ, следует наказать розгами.
Стратег по СНГ (виновато смеется).       Заслужил, шеф. Прикажете снять штаны и лечь на скамейку?
Шеф.   Это успеется. Сначала посмотрим, что скажет Главный. Готовишься к докладу?
Стратег по СНГ.       Разумеется.
Шеф.   Я должен сообщить тебе: Главный весьма недоволен  провалом наших планов в Чисторуссии.
Стратег по СНГ.       Понимаю.  Но что делать?  Прокол вышел. Не хочет там народ демократию.  И рыночную экономику отрицает. И нам не хочет подчиниться. Какой–то глупый народ!
Все весело смеются.
Шеф (смеясь).       И на Большом Совете будешь отчитываться таким образом?
Стратег по СНГ.     Нет, конечно. Перед тем, как приступить к подготовке доклада мы провели достаточно глубокий анализ ситуации. 
Шеф.       Ну, и что выяснили?
Стратег по СНГ.    Во–первых, за последние годы большая часть наших людей из–за страха репрессий выехали из республики и из–за этого наша "пятая колонна" была сильно ослаблена. Поэтому мы не смогли обеспечить нужное количество голосов для нашего кандидата. Во–вторых, опять же из–за опасности репрессий наши средства массовой информации и подконтрольные нам СМИ не смогли достаточно четко и жестко провести антигосударственную и антипрезидентскую пропагандистскую кампанию. Кампания получилась скомканной. И это стало одним из серьезных факторов, негативно повлиявших на ход осуществления наших планов в республике.  В–третьих, европейские страны не оказали достаточно сильное давление на руководство республики. Наше требование до начала выборной кампании начать международную изоляцию Чисторуссии не было выполнено. Лидеры европейских стран ограничились лишь словесными залпами типа  "последний диктатор Европы". В–четвертых, мы недооценили как чисторусский народ, так и самого их лидера.
Шеф (задумчиво).    Да–а,  национальный лидер оказался крепким орешком с железными нервами!
Стратег по СНГ.     Народ, в особенности, молодёжь, не оправдали наши надежды. Нам не удалось ни перетянуть её под демократические лозунги, ни раскачать её вообще на беспорядки. Но мы начали и будем продолжать раскачивать эту лодчонку  до тех пор,  пока или не сорвется с цепи нацлидер и не дискредитирует себя в глазах мировой общественности,  или  не устанет народ и не попросит нас взять власть в свои руки.
Шеф.     Ну, хорошо... Конечно, причиной плохого настроения Главного на вчерашнем совещании Совета была не только твоя Чисторуссия. Вообще ситуация начинает выходить из–под нашего контроля. Нам не удалось запугать Иран. Мы не смогли уломать Россию и Китай на поддержку нашей резолюции на Совбезе. Теперь вот Англия создает нам проблему, отказываясь вдруг поддерживать намеченные нами планы.  А тут ещё Боливия взбрыкнулась и огосударствила нефте–газовый сектор... Его нервирует также и положение в России. Там на носу президентские выборы, а у нас до сих пор нет четкого прогноза действий националистов в период предвыборной кампании, нет достоверного прогноза силы и степени подготовленности наших политических противников, до сих пор не выявлен среди наших людей достаточно харизматический лидер, который мог бы серьезно спутать карты наших противников. Не выявлен до сих пор также возможный кандидат от аборигенов, у которого рыло было бы в пушку и которого мы могли бы реально поддержать, если наш кандидат сойдет с арены борьбы за власть. В общем, нам нужен как можно более точный, всесторонний прогноз, причем по всем вопросам, чтобы мы  заблаговременно могли скорректировать наши планы и скоординировать действия  наших сил  в России, в том числе и в Сибири.  Так что,  давай,  директор СНГ,  напряги  на полную  катушку  мозги  обоих твоих институтов:  и здешнего  и российского!
(Стратег по СНГ молча  кивает  головой. Шеф проодлжает свою речь, глядя на стратега по Юго–Восточной Азии.)
На Китай и Индию Главный обратил особое внимание. Он так и сказал: "Эти страны продолжают наращивать мускулы, а мы сидим и смотрим на это, как  зрители на захватывающий блокбастер.  Смотрите, как бы не произошло так, что потом мы будем бессильны что–либо предпринять против них".  В общем, доклад и проект по Китаю и Индии от вашего института должны быть готовы к первому совещанию Большого Совета в новом году, который состоится пятнадцатого января...  В общем, господа–стратеги, нам нужно напряженно поработать мозгами и быстрее восстановить контроль  над ситуацией в СНГ и в Юго–Восточной Азии и, разумеется, довести осуществление проекта по Ирану до конца. Положение должно быть исправлено в самые короткие сроки. Такую задачу поставил перед нами и нашими институтами  Главный и Большой Совет.
Стратег по Юго–Восточной Азии.    А почему не пришли на банкет остальные стратеги?
Шеф.       Одни находятся в своих подведомственных регионах,  другие заболели...


            Занавес закрывается


             Акт I.  Сцена 2

         Спектакль

Общая комната в квартире. В ней стоит низкий стол, диван и два кресла, а также телевизор и музыкальный центр. На столе лежит дамская сумочка.
В комнату входит молодой мужчина. Это Виктор. С расстроенным видом он садится в одно из кресел. Следом за ним входит еще один молодой мужчина. Это Петр. Он, глядя на Виктора с сочувствием, садится на диван. В это время в комнату входит молодая красивая женщина. Зовут ее Анной. Она останавливется у большого окна, спиной к окну, лицом к зрителям. За окном бушует весна. Видны зацветшая яблоня и ярко–голубое, бездонное небо. А здесь, в комнате разыгрывается негромкая полусемейная драма: происходит ссора между любящими друг друга людьми. При этой сцене присутствует их общий друг.

Анна (её глаза полны слёз; она говорит, обращаясь к Виктору).     Я хочу просто жить! Понимаешь ты это?! Жить нормально, как все люди живут. Без тревог и треволнений, без стрессов ненужных, не наживая врагов, чтобы потом не быть вынужденными защищаться от их нападок. Вот твой друг Петр. Живет себе и радуется жизни. Радуясь жизни такой,какая она есть...
Петр (с улыбкой тут же декламирует стихи поэтессы Татьяничевой):
        Радуясь рассвету,
Взлету журавлёнка,
Речушке, моющей пески,
Улыбке милого ребёнка,
Пожатью дружеской руки.
Работе, сделанной как надо,
Дороге, чтобы в даль влекла.
Летучей ласке снегопада,
Добру домашнего тепла... –
Виктор,  скрестив руки  на груди,  задумчиво  смотрит перед собой и молчит.  Анна с улыбой смотрит на Петра и вытирает пальцами слезы на глазах.
Петр (с нарочито–театральным пафосом).      Да–а, уметь радоваться самой жизни и её обыденным дарам –  это тоже неплохо. Но в то же время кому–то надо, наверное, ...
Анна (перебивая Петра).   А у тебя, Виктор,  нескончаемая череда конфликтов: то с властями, то с олигархами, то с партиями...  Эти угрозы по телефону. Стрессы.  Как можно так жить? У тебя на личную жизнь совершенно не остаётся времени...  Я не желаю жить такой жизнью!
Виктор (ни на кого не глядя, продолжая смотреть перед собой, задумчиво произносит монолог Гамлета).
– Что это за человек,   когда он занят только
Сном и едой?  Животное, не больше.
Тот, кто нас создал с мыслью столь обширной,
Глядящей и вперед и вспять, вложил в нас
Не для того богоподобный разум,
Чтобы праздно плесневел он...
Анна (надувшись).      Да лучше быть животным, но живым и здоровым, чем  борцом за правду  и  быть  больным  или  убитым  из–за  угла.  Народ  не оценивает  по  достоинству такие жертвы,  хотя и принесены они ради него.
Петр.     Анна,  Шекспир прав! (и задумчиво) Но Гамлет в конце–концов погиб, а его любимая сошла с ума.  Итог весьма печальный.
Виктор.    Но при этом Гамлет успел наказать зло и своей смертью озарить надеждой души миллионов людей.  (Через короткую паузу он договаривает свою мысль).  Один из героев пьесы Хемингуэя говорил: "Впереди пятьдесят лет необъявленных войн, и я подписал договор на  весь срок". Я могу добавить, что не пятьдесят, а гораздо больше лет потребуется, чтобы выкорчевать корни зла. И я тоже подписал договор на весь срок, который потребуется для этой тяжелой работы.
Анна (со злостью).     Конечно, ты это можешь. Ведь у тебя не одна, а много жизней. А у меня только одна короткая жизнь и я хочу прожить ее нормально, как все люди.
Виктор.      То, чего не успею сделать я, сделают другие. В любом случае мерзавцы–коррупционеры не должны чувствовать себя абсолютно безнаказанными и спать спокойно.
Петр (засмеявшись).     Да, на то и щука, чтобы карась не дремал.  Ну ладно, пойдем мы на концерт или нет?  Уже  опаздываем!
Анна (решительно).      Пошли! 
Она берет со стола свою сумочку и направляется к двери в глубине сцены. Петр с вопросительным выражением смотрит на Виктора. Виктор смотрит в пол и о чем–то думает. Анна открывает дверь и оглядывается на Виктора.  И в этот момент где–то рядом неожиданно раздается короткая автоматная очередь. Все трое вздрагивают и смотрят на входные двери в зрительный зал. Тут  с шумом распахиваются все главные и боковые двери и в зал входят вооруженные автоматами Калашникова и пистолетами люди. Все они в камуфляжной военно-полевой форме и в черных спортивных шапочках–масках. Некоторые из этих людей вскидывают автоматы и для устрашения зрителей дают короткие очереди в потолок.  Спустя несколько минут с разных сторон в зал входят девушки и молодые женщины, одетые во все черное и с закрытыми платками лицами. Видны только глаза. У каждой на поясе висит пакет со взрывчаткой,  из пакетов торчат провода.  У каждой в   руке  пистолет.    В  другой   руке  они  держат   маленькие  приборчики,   похожие  на мобильные  телефоны.   Девушки  садятся  на  свободные  места  в зале,  но  при  этом  строго соблюдая определенную дистанцию между собой.
На сцене актеры застывают в напряженных позах. Но на лицах у них больше любопытства, чем страха.  Страха перед вооруженными людьми и страха смерти они, кажется,  еще не испытывают. Несколько мужчин в камуфляже, грубо подталкивая дулами своих автоматов в спину,  быстро сгоняют актёров со сцены на свободные места  в  зале.
       В  зрительный зал входит рослый, черноволосый, с бородой и усами, со статной фигурой мужчина лет тридцати пяти. Он без маски. Его автомат висит на плече.  Это Руслан, известный полевой командир.
Вооруженные люди с автоматами наперевес застывают в дверях и в проходах зрительного зала. Руслан медлительным, но твердым шагом поднимается на сцену и обращается к зрителям спектакля с короткой речью.

        Руслан (чеканным голосом).    Вы все взяты нами в заложники! Без паники, всем оставаться на своих местах! Вам пока ничего не грозит. Но если вы не будете подчиняться нашей команде, не будете исполнять приказы моих соратников в зале, будете провоцировать беспорядки, то мы будем вынуждены открывать огонь на поражение.  Понятно!?   А теперь слушайте меня внимательно. Мы сейчас потребовали от вашего президента и правительства полного прекращения войны на Кавказе и  выдачи нам тех мракобесов, которые разрабатывали план войны с кавказским народом и развязали её в прошлом году. Мы потребовали выдачи нам не только политиков, но и военачальников, принимавших решение начать войну с нашим народом. Мы также потребовали выдачи нам и нашим единомышленникам в других странах всех тех стратегов–режиссеров, которые разрабатывают планы и осуществляют на земле все эти плановые войны и различные управляемые катастрофы, разжигают вражду между государствами, народами и религиями. Эти бесы–параноики давно уже жиреют на горе и крови человеческой. Мы, люди, решили, что уже пора избавить человечество от этих  психически больных бесов, мнящих себя богами на Земле. Нам известно, в каких странах они свили себе уютное гнездо и какими правительствами и чьими вооруженными силами прикрываются. Во всех этих странах нашими единомышленниками взяты заложники. 
Правительства тех государств, в которых окопались эти подонки со своими штаб–квартирами, обязаны будут выдать их без никаких условий и оговорок. Если наше требование не будет выполнено, мы взорвем театр со всеми вами. Это произойдет и с другими заложниками по всему миру.
        На сцену поднимаются еще двое вооруженных мужчин, снимая маски на ходу. Это Теймур и Рашид, друзья и заместители Руслана. Они, держа свои автоматы наготове для стрельбы, становятся справа и слева от Руслана, но немного позади него.
        Голос из зрительного зала*.    Но в чём наша вина?   Почему мы должны расплачиваться  своей жизнью  за политиков,  за каких–то психбольных и каких–то бесов?
______________________________________________________
* Здесь и в других местах –  это актеры, специально посаженные среди зрителей

        Руслан.    А в чём была вина моего народа? Он только хотел жить самостоятельно. И за это его желание армия вашего государства уничтожила более двухсот тысяч моих соотечественников, половина из которых – мирные жители: старики, дети, женщины. В чём была вина  наших родных и близких, погибших от рук ваших солдат?  Среди моих соратников, которые находятся здесь со мной, нет человека, который бы не потерял семью.

На авансцену выходит Теймур и с суровым взглядом смотрит на мужчину, который задавал вопрос.
        Теймур (эмоционально, указав рукой на девушку в черном, с взрывчаткой на поясе, которая сидит в третьем ряду).     В чём была вина этой девушки? Ей только двадцать три года. Она потеряла отца, трёх родных братьев, мужа, потом мать, которая умерла от разрыва сердца, не выдержавшего тяжести горя. И такая судьба у каждой из этих девушек и молодых женщин, которые находятся здесь вместе с нами. Они только начинали жить,  они были невестами, они должны были стать жёнами и матерями. Но ваши политики, ваши солдаты перечеркнули их жизнь, никого и ничего не оставили им, кроме одного горя. В чем была вина всех этих девушек, а? (Он берет автомат в правую руку и тычет его стволом в сторону мужчины, который осмелился задать вопрос). Ты можешь мне ответить на этот вопрос?
Мужчина, задававший вопрос (робким голосом).       Но ведь мы –  простые люди. Как мы можем влиять на политику властей?
Теймур.     Можете влиять, если захотите. Но вы не хотите. И в этом ваша вина. Ваша вина также в том, что вы рожаете детей, которые приходят потом в чужой дом и убивают безвинных людей. Отцы отвечают за сыновей! 
  Мужчина, задаваший вопросы, сидит теперь с низко опущенной головой, боясь шевельнуться. Теймур успокаивается и отходит на свое место.
Руслан,      Между прочим, в 1945 году на Нюрнбергском процессе наряду с главарями нацистов понесли  наказание и крупные промышленники Германии, поставлявшие гитлеровской армии военную технику, оружие и боеприпасы, хотя они считали себя просто бизнесменами. Этих бизнесменов международный трибунал судил как пособников нацистов.  Вас также можно обвинить в пособничестве бесам–стратегам, потому что вы поставляете им пушечное мясо, с помощью которого они уничтожают народ, который не желает подчиняться им.
А теперь я продолжу свою информацию.   Наше требование также озвучено всеми мировыми электронными  информационными агентствами. Завтра утром текст обращения нашего международного комитета к нациям и народам планеты будет опубликован всеми крупнейшими газетами мира. Теперь все правительства и все президенты должны отложить в сторону все другие дела и решить вопрос жизни и смерти всех заложников, вопрос войны или мира. А если они откажутся выдать нам главарей и членов международной банды, планирующей глобальное взаимоистребление христианского и мусульманского миров, а народы не потребуют от своих правительств  выдачи этих мерзавцев–параноиков,  все  заложники  по  всему  миру  будут  уничтожены.  Вы тоже.  (Руслан делает паузу. В зрительном зале стоит гнетущая тишина).   Мы, я и мои соратники, весь мой народ, с рождения были заложниками. Заложниками вашего государства и ваших политиков, заложниками российской империи и  тоталитарной большевистской системы и поэтому мы хорошо знаем, что это такое. Если вы не понимаете, что такое быть заложником, если вы не представляли себе это психологически,  то побудьте теперь в нашей шкуре...
(Руслан несколько секунд  усталым взглядом обводит зал, затем направляется за кулисы. Вдруг он с полпути возвращается назад ).
Да, я хотел бы сказать вам ещё вот что. Всё, что будет происходить в этом зале, всё, что вы услышите здесь, всё это очень важно для вас, для ваших детей и внуков, для вашего народа, наконец.  Поэтому смотрите и слушайте внимательно.  Думайте и анализируйте.  Я думаю, что это пойдет вам на пользу.   (Он уходит за кулисы)


                На сцене гаснет свет

               
                Занавес закрывается



                АКТ I.  Сцена

        Правая сторона авансцены
Прожекторы слева от сцены освещают правую сторону авансцены. Там в кресле сидит импозантный мужчина в костюме и галстуке и разговаривает по телефону. Это президент одной из так называемых  "великих держав".

Президент одной из мировых держав  (бодро и воодушевленно).    Всё ясно!   У меня в стране тоже   захвачены заложники. Причём сразу в 11 городах с общей численностью около 10 тысяч человек.  По поступившей ко мне десять  минут назад информации из штаб–квартиры секретных служб заложники взяты и во многих других странах.  Это в основном зрители крупных театров и концертных залов, пассажиры международных авиалайнеров, крупных туристических теплоходов и метрополитенов, постояльцы крупнейших гостиниц, сотрудники офисов крупных транснациональных компаний и концернов. На данный момент известно, что заложники захвачены  в 65 странах мира общим  числом около  450 тысяч человек. Может больше, около полумилиона человек. 
Голос президента другого государства  (голос звучит из телефонной трубки, по нему можно понять, что этот президент растерян).    Это какое–то всемирное сумасшествие! 
Президент мировой державы.   Вы верно заметили –  это действительно сумасшествие.  Все эти террористы – сумасшедшие!... Мне уже звонили президенты и премьер-министры Польши, Англии, Австралии, Египта, Турции, Германии, Японии, России и ряда других стран. у которых такая же история. Ну, а какие меры  вы принимаете по уничтожению ваших террористов?
Голос президента...   Здание с заложниками оцеплено войсками и спецподразделениями. Все ждут моей команды. А я не знаю что делать, какую команду им давать. 
Президент мировой державы (бодрым голосом).       А  я дал террористам двадцать четыре часа на размышление. Нам нужны сутки для тщательной подготовки штурма. Если они в течение этого времени не выпустят заложников, не сложат оружие и не сдадутся властям, то я даю команду на штурм. Кстати, я порекомендовал штурм и другим руководителям государств, с которыми я беседовал. Штурм и уничтожение! Никакой альтернативы этим способам не должно быть! С террористами не надо вести переговоры и тем более делать им уступки.  Они должны либо сложить оружие и сдаться, либо быть уничтожены!
Голос президента... .   Но вы же понимаете, что как только войска начнут штурм, террористы  взорвут здания вместе с заложниками. Будут колоссальные жертвы. Народ возмутится...
Президент мировой державы (так же бодро).      Народ!?  Вы это серьезно?!  Вы  что, народолюбец?
Голос президента... .      Но... ведь надо считаться с народом...
Президент мировой державы.   Если так, то вам следует идти в народ и жить его жизнью: вместе с ним страдать и (весело смеется)  бороться за лучшую жизнь! Что такое народ?! Это ваши солдаты. Вы их командир и вы должны командовать ими, а не просить у них совета или пытаться угодить им.  Я, к примеру,  не могу допустить того, чтобы этот народ завтра говорил обо мне, что я мягкотелый, нерешительный и т. д. и требовал моей отставки. Так что никаких переговоров с народом! То есть, с террористами! Впрочем, террористы – из этой же народной массы. А что касается заложников, то тут нужно исходить из мысли, что они смертны, что рано или поздно они все равно умрут: от болезни, от старости или от чего-нибудь ещё. Раз они стали сегодня заложниками, то значит такая у них судьба,  значит Богу было угодно это...
Голос президента...   Вы сейчас назвали общее число заложников. Это около полумиллиона человек.  И вы полагаете, что ради уничтожения трёхсот или пятисот  террористов мы можем принести в жертву  полмиллиона людей?
Президент мировой державы  (с ухмылкой). А вы что думаете? Полагаете, что можете выполнить требование террористов? Если я не ошибаюсь, Вы недавно стали членом ВТПОРМП*  третьей ступени, верно?
Голос  президента...        Да.
Президент мировой державы (с веселым смехом).    Ну вот видите,  как  получается!  Террористы  требуют, чтобы Вы выдали не только других членов ВТПОРМП, но и самого себя. Вы готовы выдать террористам самого себя и подставить под удар всю вашу семью?
Голос  президента...  (слышно, как он на другом конце провода нервно засмеялся).            Но я имел в виду не это, а ... а каким–то образом договориться так,  чтобы, как говорится, и овцы были целы и волки сыты.
Президент мировой державы.       Это  невозможно! Итак, я вам рекомендую штурм!  Не мучайтесь сомнениями, будьте тверды и решительны. Народ в массе своей уважает твердых и решительных руководителей. Я лично исхожу из той мысли, что завтра меня десять тысяч людей будут ругать и проклинать из–за того, что они потеряли кого–то из своих близких, но сто миллионов будут считать, что я поступил правильно, и одобрят мои действия. Понимаете? Лучше услышать проклятия десяти тысяч, но заслужить уважение ста миллионов. Я не желаю услышать хвалу десяти тысяч, но испытывать  презрение и недоверие ста миллионов!  Поэтому через двадцать четыре часа я без колебания дам приказ на штурм!
Голос президента (весьма уныло)...     Да, скорее вы правы, нежели неправы. Ваши слова придали мне уверенность. Спасибо!
Президент мировой державы (очень бодро и самоуверенно).     Пожалуйста!  И не канительтесь там со своими террористами!  Штурм, полное уничтожение всех и точка! Желаю успеха!    (Он кладет трубку телефона на аппарат,  ухмыляется и, глядя в темную глубину зала, размышляет вслух)  Народ! Что такое народ? Сталин и Гитлер, хоть они и были малограмотными мужиками, хорошо знали, что это такое. Они презирали свои народы! Один говорил, что это стадо и его нужно пасти с нагайкой, а другой сравнивал его с женщиной, которую надо ... И поступали с ним соответственно! И как их любил народ!  Диктаторы давно истлели, а их помнят! Многие даже до сих пор боготворят их! Вот что такое народ!
Он встает с кресла и мурлыкая под нос мелодию веселой песенки, уходит.

       Гаснут прожекторы слева от сцены.


                АКТ I.  Сцена 4

        Левая сторона авансцены
Прожекторы справа освещают  левую сторону авансцены.  Там теперь  за стойкой стоит  молодой человек. Он тоже одет в костюм с галстуком. Это модератор одной из независимых телекомпаний.  Задник за ним оформлен в стиле студии новостей европейских телекомпаний. 
Рядом с ним стоят несколько мужчин. Модератор  бодрым голосом произносит текст, читая его с листа.
Модератор (трагическим голосом).    Этот жестокий и беспрецедентный по масштабу террористический акт направлен против всего мира, против всего человечества. Это по сути мировая война! И она объявлена  всему мировому демократическому сообществу... По последним уточненным данным в театре в руках террористов находится около восьмисот человек. Теперь всё зависит от решения президента нашей страны. Мы пока не располагаем точными сведениями о том, какое решение он собирается принимать. Но ясно одно: если сегодня президент не даст приказ на штурм театра с заложниками и на полное уничтожение бандитов, то эти отморозки завтра обнаглеют еще больше. Нерешительность президента и правительства будет играть на руку этим подонкам, они получат моральную победу. А моральная победа бандитов означает моральное унижение всех народов нашей страны. Каждый день переговоров с бандитами – это не что иное как унижение. Унижение страны, унижение народа, унижение каждого из нас.  Я уверен, что моё мнение разделяет подавляющее большинство населения нашей страны. Это утверждение подтверждается данными исследования и результатом опроса населения, проведенным Институтом по изучению общественного мнения.  (Он делает короткую паузу) Сегодня вот в нашу студию пришли уважаемые, всем вам известные люди  (модератор поворачивает голову в сторону  мужчин и начинает представлять телезрителям присутствующих): депутат нижней палаты Парламента господин Алексей Михайлович, директор Института стратегических исследований господин Владлен Маркович,   президент ассоциации предпринимателей господин Станислав Модестович.  (Каждый из присутствующих при произнесении своего имени улыбается и кивает головой)
Господа, телезрителям будет интересно услышать ваше мнение по обсуждаемому вопросу.  Пожалуйста, скажите,  Алексей  Михайлович, вот что надо делать сейчас? Что должны делать, по вашему мнению, президент и правительство для того, чтобы освободить заложников? Вывести войска из этой кавказской республики и прекратить войну с бандоформированиями  они, ясное дело, не могут, потому что это означает поражение России и полная победа бандитов. Кроме того, это означает, что наше государство отдаёт на растерзание бандитам и мусульманским фанатикам весь Кавказ. А этого нельзя допустить.
Алексей Михайлович.       Извините, что перебиваю вас.  Мне кажется, что важно здесь отметить и другое требование террористов.  Оно, пожалуй, более сущес...
Модератор (пербивая депутата на полуслове).        Алексей Михайлович, сейчас самый главный вопрос –  это спасение заложников.  Вот давайте сконцентрируемся на этой проблеме.  Это сейчас главное!   Вот в руках террористов находятся восемьсот или даже больше людей.  Вот как их спасти?  Что вы предложили бы сейчас президенту и правительству?
Алексей Михайлович.    По моему мнению, сейчас важно не допустить эскалацию напряженности, не допустить паники, не давать лишней информации, тем более –  провокационной,    не    связываться   с   террористами    никаким   редакциям.       Там   должны
работать  только   специалисты,    обученные   вести   такие   переговоры.  Это   международный
опыт.
Модератор.     Алексей Михайлович, но это ведь уступка бандитам, если мы будем разговаривать с ними как с людьми.
Алексей Михайлович.     А они что – звери, что ли? Они тоже люди, просто у них другие представления о жизни и смерти.
Модератор (потеряв интерес к депутату парламента, обращается к директору Института стратегических исследований).   Владлен Маркович,  вот как вы считаете? Ждать, пока заложники умрут от голода и обезвоживания организма или эти отморозки взорвут их?
Владлен Маркович.      Нет, не надо ждать такого исхода. Вы были абсолютно правы. Если президент и правительство не дадут приказ на уничтожение террористов, и еще, не дай бог, пойдут на какие–то уступки,  то бандиты и бандформирования вскоре потребуют уступить им весь Северный Кавказ. Но важна здесь не потеря стратегически важного региона. Важнее другое. После этого потребуют независимость многие другие регионы. И однажды настанет день, когда мы окажемся у разбитого корыта. Россия потеряет не только огромную площадь с богатейшими полезными ископаемыми и окончательно потеряет свое былое могущество, но и свою привлекательность. И зачем тогда она нам: и русским, и другим? Для чего нам "раздолбанная, немытая Русь", как говорил поэт?  И тогда кто–то из теперешних наших современников наверняка тоже скажет: "Россия – сука, ты еще  ответишь за это выращенное тобой и выброшенное на помойку дитя!" 
Модератор.        Существует мнение, что штурм спровоцирует бандитов на крайние меры.  Вот если это так, то что делать? Вот что делать, чтобы спасти хоть какую–то часть заложников до взрыва?
Владлен Маркович.      Тут надо выбирать: или встать перед бандитами на колени, или уничтожить их. Придется выбирать одно из этих двух условий. Третьего не дано. Или президент, а вместе с ним и триста миллионов населения встанут перед бандитами на колени и дадут им моральную победу и воодушевят других бандитов на подобные теракты, или всё–таки даст приказ уничтожить их. Международный опыт показывает, что только безоговорочное уничтожение террористов останавливает их от дальнейших террористических актов.
Алексей Михайлович (вклинивается в разговор).     Где это вы видите такой опыт? Мы видим другое: уничтожение одних террористов только увеличивает ряды остальных террористов. Разве возымело действие уничтожение группы Мовсара Бараева в Москве или уничтожение террористов в Беслане? Или воцарился мир на Ближнем Востоке благодаря тому, что там террористов "мочат" танками, артиллерией и ракетами?  Там и сегодня ежедневно грохочут взрывы, а ряды смертников нисколько не уменьшаются.
Владлен Маркович.      Но в любом случае я не вижу иного решения проблемы. Президент
или дает команду на уничтожение бандитов, или он, а вместе с ним всё  правительство окончательно потеряют доверие народа, потеряют свое лицо в глазах народа!
Модератор (обращаясь к третьему  участнику "круглого стола").      Что   скажете  вы,  Станислав Модестович?
Станислав Модестович.      Если вопрос стоит о неделимости страны, то безусловно,  все бандиты должны быть уничтожены, причем не только эти, но вообще все бандформирования в этой мятежной республике. К сожалению, наши вооруженные силы, в частности, спецслужбы до сих пор не могут ликвидировать  полевых командиров мятежников. Там вроде бы много жертв, но результата нет. Больше жертв среди мирного населения, а должно бы быть среди мятежников.  Мне очень больно сознавать, что там больше гибнет мирное население, дети, женщины и старики, чем боевики, что там нарушаются права человека. И в то же время я понимаю, что с бандитами, с террористами нужно кончать. Конкретно я посоветовал бы президенту дать команду взять в заложники жен, детей, родителей этих отморозков, привезти их из Кавказа сюда, поставить перед окнами театра и сообщить им, что если они взорвут театр, то тут же будут расстреляны все их родные и близкие.
Алексей Михайлович.    Но вы совсем загнули тут.  Вы что потом предложите, если террористы всё-таки взорвут театр?  Действительно расстрелять всех этих родственников террористов?
Станислав Модестович.     А почему бы и нет?  Бандитов нужно уничтожать на корню.
Модератор:   Существует мнение, в частности, такого мнения придерживаются родственники тех, которые оказались в руках бандитов, что если будет штурм театра, то,  мол, террористам ничего не останется, кроме как взорвать себя и заложников, так как они прекрасно понимают, что будут немедленно, без суда и следствия, уничтожены, как только спецназовцы войдут в театр.  Возможно, из страха этого  президент  медлит  с  приказом о штурме?
Владлен Маркович.:      Вполне вероятно. Но между тем в свое время, когда театр на Дубровке со всеми зрителями и артистами захватила террористическая группа Мовсара Бараева, тоже говорили, что как только начнется штурм, то террористы взорвут здание. Однако тогда этого не случилось.
Алексей Михайлович:   Тогда вообще ничего не было понятно. Судя по свидетельствам заложников и по многочисленным публикациям по тому случаю, захват в заложники зрителей "Норд–Оста" Мовсар Бараев совершил не только не по приказу Аслана Масхадова или Шамиля Басаева, поскольку последние официально заявили, что к захвату театра не имеют никакого отношения, но и не по своей инициативе. Похоже, что его тогда использовали какие–то другие силы, не связанные ни с мятежниками Чечни, ни с исламистами. Заложники говорили, что Бараев все время, до последних минут,  ждал указания от какого–то центра и так и не дождался его. Вероятно, что это были такие международные силы, которые пообещали ему мировую защиту в случае пленения, а на самом деле просто "кинули" его, то есть обманули. Видимо, у этих сил, стоявших за кулисами того события, были свои задачи. К слову сказать, тогда, в октябре 2002 года, я обратил внимание на тот факт, что Бараев все время требовал к себе для переговоров только тех самых людей, для    которых    Россия  –    не  Родина–мать,    а   сука,   как выразился,   по  словам  Владлена Марковича,  один  из  их  соплеменников-эмигрантов. 
Модератор (грубовато перебивая депутата парламента).    Я уже слышал такие провокативные сомнения.  Эту глупость распространяли те, которые сами не были способны на гражданский подвиг.  Те люди, которые ходили на переговоры с бандитами Бараева, без сомнения, совершали гражданский подвиг. Им надо памятник ставить, им надо в ноги кланяться, а не какие-то глупые сомнения по отношению к ним высказывать.
Алексей Михайлович:     Какой–такой  подвиг? О чём речь?
Модератор:      Эти люди, рискуя своей жизнью и здоровьем, входили в логово бандитов и отморозков, чтобы договориться с ними об освобождении детей и иностранцев. Не каждый способен идти на переговоры к религиозным фанатам и вооруженным бандитам, поведение которых было абсолютно непредсказуемым.
Алексей Михайлович (с усмешкой).     Иван Натанович, помнится, в октябре 2002 года вы вели репортаж с Дубровки. Я смотрел ваши репортажи. Мне помнится, вы тогда Бараева не называли религиозным фанатиком и бандитом, а называли только полевым командиром и мятежником. Почему же теперь он в вашем представлении вдруг превратился в фанатика и бандита?
Модератор:       Со временем, Алексей Михайлович, происходит переосмысление каких-то фактов и событий. Это нормально. (Он поворачивает голову в сторону предполагаемой видеокамеры) Итак,  все нормальные люди за то, чтобы штурмовать театр, уничтожить всех отморозков до единого и освободить заложников. Мы надеемся, что президент и члены правительства, решения которых ждут возле захваченного театра отряды спецслужб, услышат, наконец,  глас народа.

              Занавес закрывается


               
              АКТ II.  Сцена 1

Занавес еще закрыт. Перед занавесом появляется Руслан. Включаются прожекторы с обеих сторон, они  освещают только его.  Руслан  усталым взглядом обводит  зал.

Руслан:        А теперь, пока вашими правителями решаются ваши судьбы, я расскажу вам, кто я, почему я и мои друзья взяли вас в заложники... Меня и моих соратников ваши правительственные чиновники и ваши средства массовой информации, как вы сейчас видели и слышали сами,  называют «террористами», «бандитами» и даже «отморозками». Я  думаю, вам  будет небезынтересно узнать о том,  кто я на самом деле и каким образом я дошел до такой жизни...   (Руслан медленно уходит за кулисы).

      Открывается занавес. 


          Квартира  Руслана
          В комнате, обставленной скромно, но со вкусом интеллигентных людей, сидят жена Руслана  Индира и их дети – тринадцатилетняя Вероника, десятилетняя Салтанат и шестилетний Асланбек. Индира что-то строчит на электрической пишущей машинке, дети сидят на диване и в кресле и смотрят по телевизору мультики.
Входит Руслан. На нём хороший темный костюм. Он в галстуке и белоснежной рубашке. Аккуратно выбрит. В одной руке у него тонкий дипломат (кейс) для деловых бумаг, в другой – большой фирменный пластиковый пакет.  По его лицу видно, что он очень утомлен, под глазами темные круги, но в его глазах лучится радость.

Руслан (весело и громко).      Привет моей семье!  (он кладёт свою ношу на стол).
Все   оглядываются   на   него.     Шестилетний   Асланбек   срывается   с   места,
подбегает к отцу и повисает у него на шее. Руслан поднимает сына на руки, целует и с наслаждением нюхает его шею. Асланбеку становится щекотно и он заливается счастливым детским смехом.
Вероника.       Папа, что это ты купил!?
Руслан.       Сейчас сами увидите.
Он опускает сына на пол, подходит к дочерям и поочередно целует их в щеки, потом подходит к жене и тоже целует её.
Индира (кивает головой на стопку бумаг на столе).  Я отпечатала уже третью главу. Ты знаешь, у тебя, мой дорогой доктор,  замечательная диссертация.
Руслан.      Да?! Я рад это слышать от тебя, моя дорогая! (Он нежно обнимает жену за плечи)
Вероника   Папа, когда ты станешь доктором медицинских наук, ты будешь профессором медицинского института  и  там читать лекции студентам?
Руслан.   Пока не знаю, дочка. Может быть и буду читать. А почему тебя это интересует?
Вероника.   Потому что сегодня я решила тоже стать  педиатром, как ты.  Было бы хорошо,
если бы ты читал в медицинском институте лекции, папа. Я страшно гордилась бы тобой и хвасталась бы перед подругами-студентками, что ты –  мой папа.
Руслан (засмеявшись).   В таком случае мне придется читать лекции в медицинском институте. Но ведь ещё недавно ты хотела стать экономистом?
Вероника.   А-а, мне теперь расхотелось, потому что это скучная работа – все время возиться с бумагами и цифрами.  Интереснее лечить детей!
Асланбек (громко и воодушевленно).   Папа, а я решил стать хирургом!
Руслан (весьма удивленно).    Да!  А почему именно хирургом?
Асланбек.   Потому что  хирург может сразу вырезать все болезни и болячки, и всё!  Люди не будут лежать в больницах,  долго страдать и лечиться.
Родители весело смеются.
Вероника (с издёвкой).   Если у человека болит голова, ты отрежешь ему голову, что ли?
Все снова смеются. Асланбек, сидевший уже в это время на диване рядом с Салтанат, понимает, что ляпнул что-то не то, и громко хохочет, затем, как разбалованный ребёнок,  прыгает на шею отца.
Руслан (весело смеясь, обнимает сына).   Теперь ты понял, сынок, что не все болезни и болячки можно удалить операционным путём.
Асланбек заразительно хохочет и кивает головой.
Салтанат (нетерпеливо).     Ну, папа!  Покажи, что ты купил!
Руслан (весело и торжественно).   Дорогие мои, через месяц, в июле этого года, исполняется пятьдесят лет супружеской жизни моих мамы и папы, ваших бабушки и дедушки. На празднование этого "золотого"  юбилея поедем все.
Дети обрадованно кричат «Ур-ра!». Когда крики утихают, Руслан продолжает свою речь.
Руслан.   Мы же не можем на этот юбилей из столицы нашего государства приехать с пустыми руками, вот я и купил подарки.
Руслан вытаскивает из пластикового пакета купленное и показывает это всем. Это очень хороший мужской костюм, рубашка и галстук, которые по цвету хорошо гармонируют друг с другом. Потом вытаскивает картонную коробку, из неё извлекает  мужские туфли и тоже показывает всем).
Вот такой подарок я купил папе!  За праздничным столом дедушка будет сидеть во всем новом, с иголочки. Здорово будет,  да? 
(Руслан смотрит на сына, тот утвердительно кивает головой).
Индира.   Хорошие подарки ты купил.
Вероника (как бы спохватившись).   А бабушке!? Что, мы ей ничего не будем дарить?
Руслан.     Подарки бабушке купит мама. Она лучше знает, что женщине понравится.
Руслан начинает аккуратно складывать подарки и класть их назад в пакет.
Индира (с грустью в голосе).    Руслан,  мы сейчас смотрели по телевизору новости. Показывали события в нашей республике.
Руслан (настороженно).   И что показывали?
Индира.  Многотысячный митинг на центральной площади города. Народ требует полной государственной независимости. А ведущая программы новостей потом сказала, что всё это в конце-концов приведёт к войне, потому что федеральные власти не могут допустить развала государства на мелкие княжества. (Она смотрит на свои ручные часы).  Через десять минут будут показывать очередные новости...
Руслан.        Надо посмотреть!
Индира.    Пойдем, поужинаем.  Дети уже ужинали, а я ждала тебя,  чтобы вместе поужинать.      
Индира направляется на кухню. В это время кто-то звонит в дверь. Руслан идёт открывать дверь. Дети продолжают смотреть мультфильмы. В комнату входит мужчина лет сорока. Это Петр, сосед Руслана. Он здоровается со всеми. Руслан предлагает Петру сесть. Дети выключают телевизор и уходят в детскую.  Индира уходит на кухню. Мужчины садятся на диван.
Петр.   Руслан, у меня сынишка, Виктор, приболел. Живот у него болит. Посмотрел бы, а?
Руслан.    Сильно болит?
Петр.   Нет, вроде бы нет, не сильно. Жена говорит, что он пришел из школы и лег на кровать, ничего не хочет есть. И все время жалуется на боли в животе.
Руслан.  Хорошо, Пётр, сейчас пойдём. Но давай сначала посмотрим вместе новости. Посмотрим начало и пойдём, ладно?.
Петр.    Давай посмотрим.
Руслан включает телевизор. Индира на подносе приносит чай и сладости к нему. Разлив мужчинам чай, снова куда-то уходит. По телевизору начинаются вечерние новости. Руслан прибавляет звук.  Слышится гул многотысячного митинга и голос оратора. 
Оратор (он говорит через громкоговоритель):  «Хватит нам испытывать судьбу. Наш народ за последние двести лет дважды подвергался жестокому геноциду. Нас хотели истребить полностью вначале царь, а потом коммунисты. А теперь нам говорят: «Давайте жить в мире и дружбе! Давайте вместе строить демократическое государство!». Мы не верим им! Мы не хотим такой демократии, когда дозволено всё: грабёж простого народа, беспросветная нищета одних и за счет этого безудержное обогащение других, неуважение родителей и старших по возрасту людей со стороны детей, порнография, наркотики, проституция и другие гадости! Мы хотим жить по своим законам!  Мы хотим сохранить нашу национальную культуру, наши национальные традиции и ценности! Мы  будем бороться до полной победы!» 
Голос диктора (за кадром).   «Митинг на центральной площади столицы мятежной республики продолжался весь день. Аналитики и политологи сходятся во мнении, что такое развитие событий неминуемо приведёт к войне. К такому выводу они пришли после того, как правительство горной республики приняло постановление о полном выводе из-под подчинения федеральных ведомств добычу нефти и продажу её зарубежным потребителям, что означает вывод из-под юрисдикции Федерации всех основных производственных мощностей этой республики. Кроме того, руководство республики потребовало полный вывод с территории республики всех воинских частей федеральной армии... Федеральным властям абсолютно не  приемлемо ни то, ни другое требование горцев. В силу этого федеративное правительство  приняло решение перебросить в республику специальные подразделения для наведения порядка в столице горной республики и задержания всех зачинщиков бунта, а также взять под военную охрану все важнейшие объекты экономики республики. В ответ на это население республики начало спешно вооружаться и стихийно создавать вооруженные формирования для отражения насильственных действий федеральных сил...  Одним словом, разворачивающиеся на юге страны  события, похоже, действительно ведут к войне...».
Петр (возмущенно махнув рукой).    Провокаторы.
Руслан.    Кого имеешь в виду?
Петр.    Аналитиков, политологов и все эти средства массовой информации.
Руслан (задумчиво).   Да, им нужна война. На войне кто-то делает карьеру, кто–то делает себе имя, а кто–то –  огромные деньги... А смерть, страдания и горе достаются, как всегда, простому народу. (Горестно вздохнув) А там у нас с женой родители, сестры, братья, племянники... (и как бы размышляя вслух)  Только полному идиоту может прийти в голову мысль попытаться внедрять демократию там, где другие ценности, другая мораль и этические нормы, другой образ жизни и мышления... Но самое смешное то, что здесь, в самой столице государства, ещё нет настоящей демократии, а они хотят создавать её на окраине... (Обращаясь теперь  к Петру )  Ну что Пётр, пойдём, посмотрим, что с твоим сыном .
Они встают. Руслан берет со своего рабочего стола фонендоскоп и вместе с Петром выходит из комнаты. Входит Индира. Она убирает со стола приборы и уносит их на кухню.

      Занавес закрывается



               АКТ II.   Сцена  2

Занавес ещё закрыт. За ним слышен гул пролетающего истребителя и тут же  где-то ухают бомбы. Доносится  гул моторов движущихся танков, артиллерийской канонады, затем  –  близкий, ясный треск длинных автоматных очередей. Неожиданно эту какафонию войны прерывает пронзительный, леденящий душу женский крик, который тут же обрывается короткой автоматной очередью. Тут же раздаются крики малолетних детей. "Мама! Мамочка!" -  кричат дети с ужасом в голосах. Длинная автоматная очередь безжалостно обрывает и эти детские  крики.
Перед занавесом на авансцене появляются Руслан, Индира и их дети. Асланбек идёт рядом с отцом, держась за его руку. Вероника и Салтанат в страхе прижимаются к матери. Они, инстинктивно  пригибаясь к земле при каждом взрыве снаряда или бомбы, проходят по авансцене и скрываются за кулисами.

          Занавес открывается.

        Двор дома отца Руслана
На заднем плане сцены – полуразрушенный отчий дом Руслана. На переднем плане – двор дома. Во дворе в разных позах (застывшие в момент наступления смерти)  лежат тела седовласых мужчины и женщины, а также молодой женщины и двух детей, девочки лет пяти и мальчика лет десяти. Это убитые родители Руслана, его старшая сестра Зайнеп  с детьми.
Во двор входят Руслан, Индира и их дети. Все останавливаются в оцепенении и с ужасом в глазах смотрят  на  убитых.

Руслан (из его груди невольно вырывается стон, затем приглушенный крик).   Папа! Мама!  Зайнеп!
Он бросается к отцу. Опустившись возле него на колени, он несколько секунд смотрит на лицо отца. Затем он обхватывает безжизненное тело отца руками, прижимает его к своей груди и, уронив лицо на голову отца, беззвучно рыдает. От безутешного рыдания сильно трясутся его плечи.
Его дети, уткнувшись лицом к телу матери, тихо плачут. Индира, обнимая руками детей, плачет в голос.
Руслан (поднимает голову, смотрит на лицо отца).   Папа, дорогой мой папа, родные мои старики... Что вы, пожилые мирные люди, такое сделали, чтобы эти нелюди безжалостно убили вас в день твоего праздника? Папа, ты ведь ждал своих детей, чтобы в их кругу отпраздновать свое восьмидесятилетие, чтобы ещё раз порадоваться  жизни и полюбоваться своими творениями. Ты ведь настроен был на праздник, а не на смерть. Ты не мог ничего худого сделать даже врагам своим, потому что сердце твое было в плену радости, в плену счастья. Ты сегодня и заклятым врагам своим сказал бы: «Дорогой, будь сегодня  моим  кунаком,  моим  гостем  и  выпей  со  мной  чарку  хорошего  вина»...   
(Руслан гладит волосы отца, потом снова прижимает его голову  к своему сердцу и некоторое время снова плачет)...    Ты видишь, папа, я приехал со своими детьми и женой, чтобы впервые сказать тебе с мамой, при моих детях сказать вам обоим спасибо за жизнь, которую вы нам дали... сказать спасибо за то, что вырастили и дали мне крылья. А кому теперь я скажу все эти слова, теснимые в груди моей?  Прости меня папа за то, что не успел  сказать  вам  это,   не  успел  защитить  вас...    (Руслан снова горько плачет. Успокоившись, продолжает свой монолог).
Я   купил  тебе  в  подарок  хороший  костюм,   рубашку,  галстук, туфли.    Думал,  ты  в  них
сегодня  сядешь  за  праздничный  стол...  А теперь  мне придётся  в них тебя  хоронить... 
Руслан роняет лицо на голову отца и тихо плачет. Наплакавшись, он бережно кладёт голову отца на землю,   встаёт,  подходит к матери,  опускается перед ней на колени и долго-долго смотрит на её лицо.
Вероника, Салтанат и Асланбек смотрят на отца, потом, уткнувшись лицом в плащ матери, тоже плачут. Индира уже выплакала все слёзы и теперь, вытирая глаза краем платка, всхлипывает.
Руслан бережно поднимает голову матери с земли и тоже прижимает  к своей груди.
Руслан.   Мама, прости меня, если когда-нибудь обидел тебя ненароком. Я  клянусь своей жизнью, что отомщу за вас. Я  найду убийц или их родителей и убью их.  Я люблю тебя, мама. Прости за то, что не сказал это раньше. Прости, что опоздал и не защитил тебя...
Руслан осторожно кладёт голову матери на землю, подходит к своей мертвой сестре, снова опускается на колени и, обняв её, беззвучно плачет.
Зайнеп, моя любимая сестра, ты всегда была нежна со мной, защищала меня, когда я был маленький, гордилась мной, когда я стал врачом.  Я тебя всегда любил, любил так, как может человек любить свою родную и самую хорошую сестру. Но я и тебе никогда не говорил об этом. Все откладывал это признание для подходящего случая. Тебе мы тоже привезли хороший подарок. Я надеялся, что тебе он понравится. И детям твоим привезли подарки. Мы все эти подарки положим в могилу рядом с вами... как положили бы наши души, наши чувства к вам в могилу, чтобы вам не было там одиноко. Прости меня, милая моя сестра... Я не смог защитить тебя так, как ты защищала меня в детстве от всех задир, других опасностей на улице. Прости. Я отомщу за твою смерть!
Индира, плача, подходит к детям Зайнеп, садится на корточки, гладит им лица. Асланбек подходит к отцу, садится рядом с ним и склоняет голову к его плечу. Вероника и Салтанат подходят и останавливаются рядом с матерью. Они смотрят на лица детей своей тети и плачут.

Во двор входят несколько мужчин пожилого возраста. Возможно, они живут в близлежащих домах и знают Руслана с детства. Они подходят к Руслану. Руслан встаёт, вытирает глаза носовым платком и затем здоровается с мужчинами за руку. С некоторыми он обнимается.  Среди них находится православный священник в черной рясе.  В руке у него  Псалтырь.
Старики, здороваясь, выражают Руслану и его семье свои соболезнования.
1-й старик.   Их убили солдаты федеральных войск сегодня рано утром. Это были совсем мальчишки, по восемнадцать–девятнадцать лет. Видно, ещё необстрелянные юнцы:  от страха лупили очередями по каждому шороху, по каждой тени. Как мне кажется,  твои родители вышли из дома, чтобы вас встретить на улице. Видимо боялись за вас, боялись, как бы вы с детьми не попали под обстрел или как бы солдаты федеральных войск не приняли вас за мятежников.  А тут эти солдатики. Увидели местных  и тут же дали очередь из автоматов...   А тут, к несчастью, Зайнеп выскочила из дома, а за ней  – её дети... Почему стреляли в них – совершенно непонятно.   Может быть, Зайнеп рассмотрела лицо солдата и тот испугался, что она впоследствии станет свидетелем убийства невиновных, беззащитных людей, найдет и укажет на этого солдата. Я просто в окно увидел, как один солдатик почти в упор расстрелял бежавшую прямо на него Зайнеп, а затем дал очередь по выбежавшим из дома детям.
Руслан слушает его молча, с опущенной головой. По его лицу текут слёзы.
2-ой старик.   Мы вчера тут, во дворе, сидели и разговаривали с твоим отцом. Он говорил, что ты едешь на его юбилей со всей семьёй. Он так радовался... Он нас всех пригласил на свой юбилей и мы сегодня вечером собирались прийти к нему с подарками. И тут вот такое дело.
1-й старик.   Сволочи! (он вытирает навернувшиеся на глаза слёзы рукавом пиджака). Сволочи! Приходят в чужой дом и убивают направо и налево. И это называют демократией. Они несут к нам не демократию, а смерть, горе и разруху...
2-ой старик.    Сестра твоя Зайнеп приехала с детьми еще вчера вечером. Она хотела встретить тебя с семьёй  вместе с отцом и матерью. Она говорила, что очень соскучилась по тебе.
Руслан все ещё стоит с печально опущенной головой.
Руслан (тихо, печально).   Я  отомщу за них!  Пока я буду жив и мои руки могут держать оружие, я буду мстить за моих родителей,  за мою сестру и за моих племянников.
Священник (с неподдельной тревогой в голосе).   Руслан, дорогой, не надо этого делать. Ты ведь врач, интеллигентный человек. Не надо на зло отвечать злом. Зло порождает ответное зло и не будет ему конца...
Руслан (с некоторой злостью).   Кто же тогда отомстит за них? Или мне простить убийц?
Священник  (торопливо открывает свою книжку и читает вслух).    Сын мой,  вот  в  этой священной книге Богом сказано: «Но вам, слушающим, говорю: «Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас. Ударившему тебя по щеке подставь и другую; и отнимающему у тебя... (Новый завет. гл.6, с 27.)
1-ый старик (со злостью).   Павел, прекрати словоблудие!  Неровен час, я тебя могу и побить! Эти «умные» слова твоего Бога, вернее иудеев, придумавших Библию,   предназначены для придурков и слабоумных,  чтобы превратить их в покорных ослов, в своих рабов. Но если ты веруешь в священность этих слов, то  ты должен был читать их перед солдатами федеральных войск, когда они ещё не начали войну и не начали убивать безвинных стариков и детей, когда они только готовились к этой войне. Ведь тот, кто собирается идти на войну, тот собирается идти убивать, собирается совершить преступление. Почему ты не вышел им навстречу и не остановил их, не предотвратил  преступление, на которое шли эти солдаты?  Ведь у тебя с ними, федералами, один Бог.  Может быть, они послушались бы тебя.
Отец  Павел  не  знает,  что  ответить  на  эти  справедливые  слова  и  стоит  с
покорно опущенной головой.
2-ой старик (обращаясь к первому старику).   Саид, не нужно в такой час затевать ссору. Павел мой бывший одноклассник, я его с детства знаю. Он никогда не желал зла нашему народу.
1-ый старик.    Но он хочет теперь задурить нас!
Руслан.   А вам, отец Павел, известно, что те, которые писали эту, так называемую, «священную книгу», сами никогда не соблюдали ни один из заветов, содержащихся в ней?
Священник.   Мне это известно. Они отступились от заветов Божьих и за это они прокляты и наказаны.
1-ый старик (обращаясь к священнику).   Нет, они задурили вас всех, чтобы вы стали покорными и работали на них. Они пользуются вашим умом и вашим трудом. Руслан сейчас точно сказал. Я  хоть и магометанин, но читал вашу священную писанину. Ты вот найди в нём то место, о котором сказал Руслан.
Руслан:   Там сказано так: «Вы налагаете на людей бремена неудобоносимые, а сами и одним перстом своим не дотрагиваетесь до них» (Новый завет, от Луки, гл.11,с.46).
1-ой старик:     Вот видишь, Павел! 
2-ой старик.  (громко)  Довольно об этом. Нам надо помочь Руслану похоронить родителей, сестру и племянников.


Занавес закрывается



          Акт  II. Сцена 3
         
Руслан пытается найти виновных в гибели своих родителей, сестры и ее детей. С этой целью он идёт в штаб войсковой части, которая вела уличные бои в городе, потом в военную прокуратуру.

        Штаб войсковой части
Одно из помещений штаба войсковой части Х. За столом друг против друга сидят Руслан и русский офицер в звании майора.
Офицер:     Примите моё глубокое соболезнование, доктор... А что касается вашей просьбы... Понимаете, это очень сложно. Я сожалею, что ничем не могу вам помочь. И я не думаю, что кто-то другой может найти тех солдат, которые виновны в гибели ваших родных. И, скорее всего, ваши родители и родственники не были расстреляны, а просто попали под перекрёстный огонь. К тому же, может быть, какой-то из солдатиков принял вашего отца за мятежника и со страху нажал на курок.  Ведь идёт война...  Здесь последние три дня и три ночи шли такие кровопролитные бои и убито столько людей с обоих сторон, что искать конкретных виновников в смерти каких-то конкретных людей –  дело абсолютно немыслимое и безнадежное.  Кто знает, может быть, тех солдат уже самих нет в живых.
Руслан:     Если невозможно найти солдата или офицера, лично виновного в гибели моих родителей, моей сестры и двух её детей, то значит виноваты вы все, все русские, пришедшие на землю моего народа с оружием в руках и убивающие и виновных и невиновных, беззащитных стариков, женщин и детей. Если вы отказываетесь установить то, что легко установимо, а именно: какая рота или взвод и отделение сегодня рано утром проводили так называемую "зачистку" на улице Свободы, то вы заодно с этими убийцами беззащитных стариков и детей.
Офицер:      Вашему обвинению возразить мне нечем. Мы, пришедшие в вашу страну войной, действительно в ответе за каждую смерть в этой стране. Но я должен вам сказать, что среди тех, кто принимал решение начать войну с вашим народом, не было русских. Я это говорю вам с полной ответственностью. Не было в Генеральном штабе такого русского офицера, который мог бы повлиять на военную политику в отношении вашей республики, не было и в нашем правительстве такого русского человека, решение которого было бы в то время решающим.
Руслан долго и молча смотрит офицеру в лицо.
Руслан:   А где же тогда, по вашему,  русские?
Офицер:   Я русский и я вот здесь, на войне.  Другие русские пашут на полях и на заводах, пьют от тоски беспросветной и гибнут в своих городах и деревнях или сидят по тюрьмам. В любом случае, мы, русские, уже выведены из игры. Мы превратились в обслуживающий персонал. На арене истории мы теперь уже не котируемся. Просто название моего народа и моей родины используется бесами как бренд для своей раскрутки. Вот и всё... Между прочим, и ваш народ – пешка в чьей–то большой игре. Те, которые вдохновляют и финансируют мятежников, только прикрываются знаменем Ислама. Я думаю, что Ислам тут ни при чём. (Он замолкает, глядя куда-то в сторону, потом снова смотрит Руслану в глаза)  Знаете, если когда–нибудь мы с вами встретимся на поле боя, то встретимся не как настоящие враги, а как солдаты–наемники, исполняющие чужую волю.
Руслан:     Не надо меня приравнивать к себе. Если я возьму в руки оружие, то только для того, чтобы отомстить за моих родителей и близких, которых убили вы, или, как вы говорите, наемники. Я никогда не стану наемником, убивающим за деньги.
Офицер  (обиженным тоном).   Я не ради зарплаты пришел сюда воевать. Мне приказали. Я офицер и я не имею права отказаться от выполнения приказа. И рядовые солдаты также не имеют права отказаться. Мы все дали присягу Родине.
Руслан:     Вы давали присягу защищать вашу родину, защищать её от внешнего врага. Защищать. А не нападать. Ведь мой народ не объявлял войну России, не пошел войной на неё. Мой народ хотел только жить самостоятельно, освободиться от гнёта, не зависеть от России, от ее политиков. Не хотел оставаться заложником вашего государства. Но вы напали на этот народ и начали истреблять его. Если вами правят бесы и вы по приказу бесов нападаете на беззащитный народ и начинаете уничтожать его, то вы сами уже превратились в бесов. Вам такая же цена, как и бесам.  И вас нужно истреблять также безжалостно, как и бесов, чтобы избавить нашу землю от скверны.
Офицер:     Я понимаю ваше горе, доктор. Понимаю, что это говорит ваша боль, ваше горе... Но я вам скажу прямо:  в штабах войсковых частей вы ничего не добьётесь. Это я говорю вам как один из начальников штабов. Ни мы, начальники штабов, ни командиры воинских подразделений, никто не имеет права вести расследование. Поэтому никто из них не будет заниматься расследованием обстоятельств гибели ваших родственников. Попробуйте обратиться в военную прокуратуру.  Расследование – их прерогатива.
Руслан встает со стула. Майор тоже встает и с сочувствием в глазах смотрит на Руслана.
Руслан:   Что ж,  пойду к военному прокурору.  Зло, преступление должно быть наказано. Только сознание неотвратимости наказания за неоправданное убийство беззащитных людей  может остановить  солдат от дальнейших убийств мирных жителей. Если я не найду убийц моих родных и не добьюсь их наказания по закону, то я не знаю, не представляю себе, как я вернусь назад в Москву и буду продолжать лечить русских мальчишек и девочек.
Руслан уходит.  Майор смотрит ему вслед и горько вздыхает.

       
        Занавес закрывается



               
   Акт  II.  Сцена  4

        Улица города
Из–за кулис на авансцену выходит немолодая, заплаканная русская женщина. Платок у нее сбит на затылок. В руках у нее две тяжелые холщовые сумки с продуктами и бутылками минеральной воды. Она, пройдя немного, останавливается и озирается по сторонам.
С другой стороны на авансцену выходит Руслан. Увидев его, женщина кладет ношу на землю, торопливо вытирает глаза краем платка и поправляет его на голове.

Женщина.   Молодой человек, подскажите мне, пожалуйста, где тут военный госпиталь. Нашла его утром с трудом, а теперь вот опять забыла дорогу туда.
Руслан.      Сожалею, но помочь вам не могу. Не знаю, где тут госпиталь.
Женщина.       Вы разве не местный?  Я думала, что вы житель этого города.
Руслан.     Да, я родился здесь. Но очень долго жил в других краях. А приехал сюда только позавчера.
Женщина (непроизвольно заплакав).     Господи, боже мой! Все тут одни приезжие. Местных совсем уничтожили, что ли?  (Она снова вытирает глаза краем платка) Замучилась я. Три дня ехала сюда на чем попало. Ни сна, ни отдыха. Только и делала, что всю дорогу молилась богу, чтобы сыночка он мне сохранил. Хоть калеку, хоть какого... Только бы увидеть его живым. А теперь вот  госпиталь не могу найти...
Руслан (с сочувствием в голосе).      Нашли вы своего сына?  Живой он?
Женщина (всхлипывая).    Нашла моего Васёнка. Живой он. Без одной ноги и контуженный так, что мать родную не узнал... Но живой, слава тебе господи. Иначе кому бы я все это понакупила на базаре? (Она кивает головой на сумки).
Руслан.       В госпитале, наверно, плохо кормят?
Женщина.        Да какой там кормят! Там они, бедненькие, голодные лежат. Что–то им дают один–два раза в день. Да разве это еда? Им же надо нормально есть, растут же все–таки мальчишки, хоть и калеки. И лекарств нужных нет. Уколы делают только тогда, когда они плачут от боли. (Снова плачет) Ужас, что я увидела в этом госпитале... Одно название, что госпиталь. Всё грязное: и постельное белье, и посуда, и полы. Говорят, воды нет.  Привозят откуда–то издалека на машинах,  да и то –  только для питья.
Руслан.      А сколько лет вашему сыну?
Женщина.        Восемнадцать лет и десять месяцев. Скоро будет девятнадцать.
Руслан.       Совсем мальчишка. Как ему теперь дальше жить в таком состоянии?
Женщина (горько плачет).     Я не знаю... не знаю.  Теперь он никому не нужен, кроме матери. Отца у него нет, умер он... Вот в прошлом году одной моей знакомой привезли сына–мальчишку.  Без обоих ног и без одного глаза. Передали рыдающей матери искалеченного парня и ушли. И никто этих военных больше не видел. Ни денег нормальных, ни помощи от государства. Так и мучаются вдвоём. Теперь и нам с сыном уготована такая же судьба. Не знаю, кому нужна эта война...
Руслан.         Русским  нужна  была.   Поэтому  и  пришла  сюда  русская  армия  войной.   А
русские солдаты убивают тут всех подряд, не жалея ни детей, ни стариков. Они принесли сюда смерть, горе, страдания.
Женщина (сквозь плач).    Нам, матерям и отцам солдат, война не нужна. Будь она проклята! Не нужна нам и эта кавказская республика. Даром не нужна. И никакая другая страна нам не нужна. Война нужна тем, кто на ней свое дело делает. А мы, матери, только слёзы льем, сопли жуем и мучаемся в горе и страдании... (Снова вытирает глаза краем платка) Ладно, пойду дальше. Спрошу еще у кого–нибудь. Прощайте. 
Она берет в руки свои сумки и собирается продолжить свой путь.
Руслан.    Погодите!  Вы сейчас идите прямо до перекрёстка и посмотрите направо. Там невдалеке увидете танки и машины. Это блок–пост. Там у солдат спросите. Они наверняка знают, где находится госпиталь.
Женщина.    Спасибо,  молодой человек... (Сглотнув слезы)  Простите нас, простите наших сыновей. Не по своей воле они воюют тут.  Да хранит вас, ваших детей и родителей... Всевышний.
Руслан с опечаленным видом кивает головой и смотрит женщине вслед. Она направляется в ту сторону, куда он посоветовал ей идти.  Он тоже продолжает свой путь.

                Занавес закрывается


                Акт  II.  Сцена  5
    
        Кабинет военного прокурора
В кабинете за столом сидит мужчина в звании подполковника. Входит Руслан. В руке у него газета.  Подполковник приглашает Руслана сесть на стул напротив.
Военный прокурор (Он недружелюбно смотрит на Руслана и холодно спрашивает).     Так что вы конкретно хотите?
Руслан.     Я по телефону ясно и четко изложил свое требование. А тут вот мое письменное заявление с тем же требованием. (Он разворачивает газету, берёт вложенный в неё лист бумаги и кладет на стол перед прокурором. Тот сосредоточенно читает заявление, затем небрежно бросает его на стол).
Военный прокурор.      Вы требуете расследовать убийство ваших родственников и выявить виновных. Но это, понимаете ли, абсурдное требование. Мы ведём войну с незаконными вооруженными формированиями на территории нашего государства. При этом не исключена случайная гибель гражданских лиц, то есть мирного населения. Мы не можем расследовать каждый такой трагический случай.
Руслан.      Я не знаю, какой случай вы имеете в виду, но то, что произошло с моими родителями, моей сестрой и ее двумя малолетними детьми, это не трагический случай, не случайная гибель. Их расстреливали почти в упор. Солдат или солдаты, которые расстреливали беззащитных людей, были уверены в безнаказанности своих действий. Им это внушили. Поэтому они расстреляли безвинных людей и спокойно  ушли.  Это видели люди, соседи моих родителей. Следовательно, ваши солдаты совершили преступление. Вот это преступление я и требую расследовать и установить личность тех солдат, которые расстреливали безоружных пожилых людей и малолетних детей.
Военный прокурор.     Ну, хорошо, допустим, прокуратура попытается расследовать данный факт. Возможно, будет установлено, что совершено воинское преступление. Ну и что дальше?  О наказании тех солдат, которые стреляли в ваших родственников, не может идти речь, потому что они выполняли приказ. Они исполняли приказ своих вышестоящих начальников, а не по своей инициативе вели "зачистку" одного из городских районов от незаконных вооруженных формирований. Поэтому я и считаю, что ведение расследования по факту гибели ваших близких –  абсолютно абсурдное дело.
Руслан.    Значит, нужно установить личности тех самых начальников, которые приказали солдатам стрелять и убивать всех, кто попадется им на глаза. Как я понимаю, солдаты не какие-нибудь придурки, которые не понимают, что убийство старых и безоружных людей или малолетних детей – преступление, или не законченные головорезы, которым убийство человека доставляет наслаждение. Они стреляют и убивают мирных жителей потому, что кто-то  внушил им мысль о необходимости вести такую войну, необъявленную войну против всего чеченского народа, а также внушил им мысль о безнаказанности такого преступления. Вы мне найдите этих начальников, которые  внушали  солдатам  мысль  о  безнаказанности  их  преступлений.    И  пусть они  понесут  наказание  за  то,  что  внушили  солдатам  преступную  мысль.
Военный прокурор.     Нет, я не могу их искать по вашей личной просьбе. Это невозможно.  Здесь идет настоящая война, а  не игра в войну.  А во время настоящей войны гибнут не только солдаты, но и мирное население. Так происходит во всех войнах. Вы сами это знаете.
Руслан.      Это не война. Это агрессия. Это нападение на беззащитный народ.
Военный прокурор.     Я  не  намерен дискутировать на эту тему. У меня для этого нет времени.
Руслан.    Почему нет времени?  Вы ведь, как я понял, не ведёте расследование воинских преступлений,   значит,  у вас нет здесь серьезных дел, которыми вы были бы по горло  заняты.
Военный прокурор (нервно).   Я уже ответил на ваш вопрос по поводу расследования. Если у вас нет других конкретных вопросов, я прошу вас покинуть мой кабинет.
Руслан (со сдержанной злостью).      Мне теперь кажется, что это вы и подобные вам люди внушают солдатам мысль о том, что убийство кавказцев – это не преступление.  Когда–то такую же мысль пытался внушить русским Илья Оренбург, призывая к ежедневному убийству безвинных российских немцев и приравнивая такое убийство к доблести...  Прокуратура призвана стоять на страже законности.  А вы, прокурор,  мне тут заявляете, что во время войны закон не действует. Если регулярная армия не признает законы своего государства, а противозаконные и бесчеловечные действия считает нормальными,   то это уже не армия, а банда.
Военный прокурор (видно, что он начал бояться).      Я так не говорил.
Руслан.       Но ваши слова означают примерно то же самое.
Военный прокурор.      Это вы так трактуете их.
Он поднимает телефонную трубку и велит кому–то срочно зайти к нему в кабинет. Слышно, как по коридору бегут люди. Отворяется дверь и в кабинет вбегают молоденький лейтенант и двое солдат с автоматами в руках. Руслан смотрит на них, потом на прокурора.
Лейтенант (отдает честь прокурору и докладывает).      Товарищ  подполковник, прибыли по вашему приказу!
Военный прокурор (кивает головой на стулья возле двери).     Посидите там. Я сейчас соберу бумаги и мы поедем  в Администрацию.
Руслан (прокурору).      Почему вы так испугались? Я ведь не грозил вам. Я сказал только правду.      
Военный прокурор (ехидно).   При чем тут испуг?  Мне  просто  некогда дискутировать с вами на какие–то абстрактные  темы.
Руслан (встает со стула и смотрит в лицо военного прокурора, который начинает перебирать какие–то бумаги на столе).      Убийство мирных жителей –  стариков, женщин и детей, по вашему, абстракция? Хорошо, прокурор.  Мне теперь всё понятно.  Мне придётся обратиться за помощью в международные правозащитные организации и в Комиссию по правам человека  Европейского Союза.
Прокурор продолжает перебирать бумаги на столе, делая вид, что ищет какой–то документ. Руслан медленным шагом выходит из кабинета. Когда его шаги в коридоре затихают, прокурор велит лейтенанту подождать его в коридоре.
Лейтенант   вскакивает   со  стула   и  молча   кивает   головой   солдатам   в   сторону
двери.  Все трое покидают кабинет. Как только закрывается за ними дверь, прокурор берет трубку телефона, быстро набирает три номера.
Военный прокурор (в телефонную трубку).     Капитан,  сейчас из прокуратуры выйдет один местный придурок. Ему лет тридцать пять–сорок, высокий. Обратите на него внимание. Этот придурок –  потенциальный боевик. А мне он сейчас пообещал обратиться в Комиссию по правам человека Европейского Союза и во все международные правозащитные организации. Он, как мне кажется, способен наделать много шума. Я думаю, что вы поступите правильно, если возьмете его на заметку.
Капитан (его голос звучит из телефонной трубки).      А чего с ним канителиться? Может быть, убрать его и дело с концом?
Военный прокурор:       Вам виднее. Поступайте, как вам хочется (он кладет трубку на рычаги, подходит к окну и смотрит вниз, где в это время должен был появиться  Руслан. Разговаривает сам с собой).  Да, такие, как он, более опасны для нас, чем основная масса его народа. Он слишком образованный. Иметь дело со слишком образованными врагами – плохо, слишком опасно. Такие могут докопаться и до истинных причин этой войны. Прав капитан: таких лучше уничтожать. Нет человека – нет проблем. (Он отходит от окна,  подходит к столу, поднимает трубку телефона, набирает три номера и говорит в трубку).   Капитан,  ты  видел  его?
Капитан (голос из телефонной трубки):     Видел и уже послал человека следить за ним.
Военный прокурор:      Запиши его фамилию и адрес. (он берет в руки заявление Руслана и с листа диктует адрес).  Руслан  Аслханов. Улица Свободы 133. Номера квартиры нет.  Видимо, это частный дом.


Занавес закрывается



Акт  III.  Сцена 1

        Спальня в родительском доме
На сцене стоит кровать. Больше ничего. На кровати, обхватив руками голову и опершись локтями на колени, сидит Руслан. Он беззвучно плачет. 
В глубине сцены белый задник. Это стена спальни в доме отца Руслана. Стена вся забрызгана  кровью. Пятна и подтеки крови по всему белому полотну.  И глубокие щербины от осколков гранаты и автоматных пуль.
Через некоторое время Руслан поднимает голову, вытирает глаза носовым платком, потом медленно, тяжело встает с кровати и подходит к стене. Он касается пальцами и ладонями пятен и подтеков крови на стене, прижимается к ним то лбом, то лицом и что–то бормочет. Потом он широко разводит руки в стороны, прижимается всем телом к окровавленной стене, как бы обнимая её, и надолго застывает без движения;  затем он отворачивается от стены и медленным шагом  выходит на авансцену. Он в том же костюме, в котором приехал из Москвы. Небритый, обросший щетиной. У него печальное, усталое лицо. Глаза и веки красные
 
Руслан.      Вы знаете, я хотел выполнить долг перед моими родителями и сестрой: найти виновных в их гибели  и добиться наказания этих убийц. Никаких других планов я перед собой не строил. В минуты горя я говорил, что отомщу за смерть моих родных. Но в душе я не был готов убивать солдат...  Я хотел, чтобы все было по закону, по– человечески. За несколько дней я встретился со многими людьми, со многими должностными лицами, в том числе и членами зарубежных правозащитных организаций. Но ничего не добился. Правда, при этом у меня открылись глаза на другое... Я  понял, что русскому народу все равно,  будет ли моя республика  в составе России или нет.   Не ему нужна была эта война. Она была нужна тем, кто, по всей видимости, планирует на месте бывшей Российской империи и бывшего СССР создать другую империю, где они будут "господами", "правящей элитой", "творцами истории"; это было нужно тем, кто мечтает превратить богатую полезными ископаемыми территорию России в плацдарм для подготовки войны с Азией, прежде всего с Китаем, Ираном и Северной Кореей, а также со всеми остальными народами, которые не хотят подчиниться им и ложиться на прокрустово ложе, заготовленное для них. Я  понял, что война между моим народом и русскими нужна была третьим, которые за кулисами давно готовили захват власти в России и вместе с ней и всего богатства страны. Большая война отвлекала внимание народа от мелких подлостей и негромких преступлений, с помощью которых эти третьи, а проще говоря, политическая мафия,  добралась до вершины власти в государстве. Русские были пешками в этой кровавой комбинации.  После того, как я это понял, я принял  решение  отказаться  от  мщения  русским  за убитых  родителей и родственников и  вернуться  на работу.  Но  подлые  люди,  подлые  убийцы  решили  по  другому...
Однажды ночью я задержался у моих старых знакомых, оказывая медицинскую помощь их больному сыну.  Когда под утро я вернулся домой, моя жена и мои дети были мертвы. Подлые убийцы разбили окна и бросили в комнаты гранаты, затем вскочивших на ноги раненых расстреляли в упор. Я думаю, что главной задачей убийц было уничтожить меня. Но я по воле случая или по воле Аллаха остался живым...  После этого было бы глупо снова искать убийц и надеяться на торжество справедливости. Оставалось одно: взять в руки оружие и убивать, убивать и убивать. Убивать в надежде на то, что однажды среди убитых окажутся и подлые убийцы моей семьи.
Я никогда не думал и даже не мог допускать мысли, что мне придется убивать людей. Я никого не хотел убивать. Моим призванием было лечение и спасение людей и их детей от смерти. Но мне не оставили выбора...


           Занавес закрывается



           Акт  III.  Сцена  2

Кладбище
Печальные холмики свежевырытых могил. Четыре холмика. Рядом еще пять холмиков, уже зарастающих бурьяном. Опустившись на одно колено перед свежевырытыми могилами и уронив голову на грудь, беззвучно рыдает Руслан.  Плачут женщины, вытирают руками глаза старики, помогавшие Руслану похоронить его семью..
К Руслану подходят и останавливаются позади него в скорбной позе трое молодых людей, по возрасту ровесники Руслана. Это его друзья детства Рашид, Махмуд и Теймур.  Руслан оборачивается к ним.

Махмуд.    Руслан, дорогой, наши сердца, сердца твоих друзей, обливаются кровью от горя. Твое горе –  это и наше горе.  Мы все трое, как и ты,  потеряли всех своих близких:  родителей, жён, детей, братьев и сестер. И мы, бывшие "афганцы", стали бойцами кавказского сопротивления. Присоединяйся  к нам, Руслан.
Рашид.     Руслан, дорогой, я оплакиваю смерть твоих детей, родителей, жены и родственников вместе с тобой. Я отомстил за своих, теперь вместе с тобой готов мстить за твоих.
Теймур.    Руслан, дорогой, прими наше соболезнование, останови свои слёзы и напряги мускулы, чтобы они налились свинцом, обложи свое сердце льдом, чтобы оно окаменело,  и возьми это оружие мстителя.
Руслан встает с колен, поворачивается лицом к своим друзьям детства. Теймур  протягивает Руслану автомат Калашникова. Руслан берет автомат, вешает его на плечо.  Друзья подходят к нему и обнимают его.  Он обнимает их.  В кругу и в объятиях друзей детства, которые искренне разделили его горе, Руслан успокаивается.
Руслан.       Махмуд, Рашид, Теймур. Мои дорогие друзья детства! Благодарю вас за то, что в этот горький, мучительный для меня час вы пришли и разделили мое горе. Когда вы не по своей воле воевали на чужой земле, в далеком Афганистане, и проливали там свою кровь, я учился в медицинском институте. Из-за этого я не только не научился убивать человека, но даже целиться в него не научился. Но теперь я должен убивать людей. Убивать хладнокровно, забыв о своем призвании спасать. Научите меня этому нечеловеческому  ремеслу.
Махмуд.      Научим.  Ты станешь великим воином Кавказа. Пошли, дружище, на поле брани. Мы победим или умрём.  Другого не дано.

Они образуют круг и начинают танец горцев. Танец гордых и свободолюбивых горцев. Женщины плачут и сквозь плач исполняют мотив старинного батального гимна. К ним присоединяются старики и в такт музыке хлопают ладонями.  Джигиты, вступившие на тропу войны, танцуют с гордо поднятой головой. Они не сломались от жестоких ударов судьбы, а превратились в железо, в острый клинок. Темп танца постепенно убыстряется, словно джигиты торопятся к кровавой войне. Они, танцуя,  постепенно смещаются в сторону и вскоре исчезают за кулисами.
Старики продолжают исполнять гимн своего народа, а женщины горько плачут....

               
Занавес закрывается



             Акт  III.  Сцена 3
        
В зале медленно гаснет свет.  В полной темноте открывается занавес. Вдруг в глубине сцены ярко вспыхивают всполохи огня, потом доносятся взрывы снарядов, стрекот автоматов и пулемётов, крики раненых, приказы командиров. Во время этой какафонии звуков войны на сцене вспыхивает холодно-голубой лунный свет, осветив кустарники.
 
                Поляна в лесу
Из–за этих кустарников появляется группа вооруженных мятежников. Все они изрядно запачканы грязью.  Это Руслан, Рашид, Махмуд, Теймур и другие. Они, не выпуская из рук автоматы и гранатомёты, устало валятся на землю возле кустарников. У Руслана за спиной небольшой рюкзак. Он снимает рюкзак и кладет под голову.
Рашид.     Хорошая была засада. (Он коротко смеется). Теперь разведка федералов снова будет чесать себе затылки и искать для себя оправдательные причины..
Махмуд.     А в частях омоновцев завтра объявят траур. Мы уничтожили как минимум 70–80 омоновцев.
Рашид.      И около ста солдат.  Причём с минимальными потерями со своей стороны.
Теймур.      Омоновцы думали, что они профессионалы и раздавят нас как куропаток.
Махмуд (весело смеясь).     Они – профессионалы,  но мы – "афганцы", прошедшие не одну такую кровавую мясорубку.
Руслан молчит. Лежит, глядя на темное небо.  В это время несколько молодых мятежников на плащ–палатке приносят тяжелораненого парня. Ему лет восемнадцать. Он ранен в грудь и в шею и истекает кровью. От невыносимой боли парень стонет и кусает себе губы. Руслан быстро встает, подходит к раненому, вытаскивает из своего рюкзака пакет перевязочного материала.
Раненый мятежник (видя, что Руслан собирается разорвать пакет, чтобы вытащить марлю, останавливает его).      Доктор, не нужно зря расходовать марлю. Она вам еще пригодится для перевязки легкораненых, а мне делать перевязку незачем, я уже на краю могилы. Только сделайте мне, пожалуйста, укол с морфием или с другим обезболивающим средством... Боль невыносимая.
Руслан молча и нежно проводит ладонью по лицу парня, как отец. Затем вытаскивает  из  металлической  коробки  одноразовый  шприц,  капсулу  с  морфием  и делает парню укол.
В  этот  момент  несколько  других  мятежников  пригоняют  на  освещенную  площадку
пятерых уцелевших солдат федеральгых войск и ударами прикладов заставляют их опуститься на колени. У солдат руки связаны веревкой. Им лет по 18–20. Они с головы до ног в грязи, мокрые до последней нитки, без головных уборов и ремней. У них очень жалкий вид. Они дрожат то ли от жуткого страха, то ли от холода.
Руслан и его группа смотрят на солдат.
Один из мятежников–конвоиров (обращаясь к  Руслану).     Они уцелели, потому что спрятались в прибрежных камышах. Сидели по горло в воде.
Махмуд встает на ноги, подходит к солдатам и рассматривает их.
Махмуд.     Дезертировали  с поля  боя?  Жить  захотелось,  да?  Нашим мальчишкам, которых вы убивали, тоже не хотелось умирать, им тоже хотелось жить. А вы их убивали, потому что они были для вас "движущимися целями", да? Убивали еще и потому, что вам ваши командиры говорили, что они вырастут и пополнят ряды мятежников, поэтому их надо убивать. Так ведь? (Солдаты молчат, один из них тихо всхлипывает). А теперь я убью вас, потому что вы, как и весь ваш русский народ, служите сатане, стали в его руках орудием и оружием уничтожения гордых горцев, которые не по зубам бесам.
Он передёргивает затвор автомата, намереваясь застрелить солдат. Те инстинктивно сбиваются в кучу, кто–то из них громко плачет, как чем–то сильно напуганный ребёнок.
Руслан.      Махмуд, не торопись! Сначала надо их допросить.    (Он подходит к пленным и с вопросом обращается к одному из солдат, младшему сержанту по званию).     Из какого подразделения?
Мл. сержант.      Из 313 батальона.
Руслан.        В  бою участвовал весь батальон?
Мл. сержант.       Нет, только наша рота. Рота капитана Долгова. Он погиб.
Руслан.        Сколько солдат было в роте?
Мл. сержант.       130.
Руслан.       Сколько осталось в живых?
Мл. сержант.      Я  точно не знаю... Ну,  может быть,  около одного взвода, человек 17-20.
Руслан.        Рота  состояла из старослужащих?
Мл. сержант.      Нет, только мы, сержанты,  были старослужащие, а все рядовые – новобранцы.  Они только месяц назад приняли присягу.
Руслан.        А сколько было омоновцев?
Мл. сержант.        Кажется, семьдесят  или восемьдесят,  но я точно не знаю.
Один из солдат.     Они все погибли.  Я сам слышал, как командир роты докладывал в штаб по рации, что из строя выведен весь состав спецотряда омоновцев.
Руслан.      Какая задача была поставлена перед вашей ротой?
Мл. сержант.      Мы прикрывали  омоновцев.  В случае успеха наша рота должна была развить наступление,  а в случае неудачи – прикрывать отход омоновцев.
Руслан.      Какое было задание у омоновцев?
Мл. сержант.     Уничтожить отряд полевого командира Доктора.
Руслан.      Предусматривалось подкрепление в случае неудачи?
Мл. сержант (пожав плечами).       Точно не знаю... Был только разговор о вертолётах,
которые должны были поддержать нас с воздуха.
Махмуд  (обращаясь к Руслану).     Нам надо уходить. Сейчас  наверняка  налетят.
Раненый мятежник (обращаясь к одному из своих товарищей, у которого на плече висят два автомата).       Ахмед, дай мне мой автомат.   Я хочу рассчитаться с русскими за себя и за моих родных.    
Ахмед дает ему один из автоматов. Раненый, упираясь на автомат, приподнимается, садится поудобнее, затем передергивает затвор. У него шея вся в крови. Белая рубашка на груди набухла от сочившейся крови.  Он направляет дуло автомата на солдат федеральных войск.
Плачущий солдат (сквозь плач,умоляюще глядя на Руслана и Махмуда).      Дядень–ки, не убивайте нас.  Пожалуйста, не убивайте! Мы не хотели воевать с вами. Мы ведь  простые  солдаты.  У нас нет никаких прав.   Мы не имеем права отказываться от участия в боевых операциях.
Теймур.      Но у вас не было права убивать и нас, горцев! А вы убивали. Всех подряд, а не только бойцов народного сопротивления. И сегодня шли сюда, чтобы убивать. Убить нас и убить нашего командира.
Плачущий солдат.    Нам приказали. Мы ведь  приняли  присягу  беспрекословно подчиняться нашим командирам и точно исполнять их приказы. Я не хотел идти в армию...  Я хотел стать врачом, педиатром, но я не смог поступить в медицинский институт и меня забрали в армию. Потом отправили сюда.
Руслан близко подходит к плачущему солдату и, немного наклонившись,  смотрит ему в лицо.
Руслан.       Почему ты хотел стать педиатром?
Плачущий солдат (тихо, размазывая слезы рукой по лицу).    Я в детстве часто болел и часто лежал в больнице. Мне нравились все детские врачи. И потом я очень люблю маленьких детей.
Остальные солдаты, почувствовав жалость к себе со стороны Руслана, начинают наперебой, некоторые тоже с плачем, рассказывать о себе и о своей несбывшейся  мечте.
Второй солдат.      Я тоже не хотел идти в армию и не хотел попасть сюда. Я не хотел никого убивать. В военкомате моя мама просила, умоляла не отправлять меня сюда, но никто её не слушал. Я хотел поступить в сельхозинститут и потом вернуться в свое село, работать на земле, но меня забрали в армию.
Третий солдат.      Я хотел служить в армии, но я не хотел ехать в вашу мятежную республику. Но в нашей роте многие солдаты согласились поехать. И я тоже согласился. Мне было просто интересно посмотреть на войну. Но я не хотел никого убивать... Мы стреляем не оттого, что хотим кого–то убивать. Мы просто боимся смерти и поэтому стреляем в тех, кто стреляет в нас.
Махмуд.      Значит, ты сам согласился ехать сюда.
Третий солдат.      Да. Но я не представлял, что тут происходит.  Не подумал даже, что со мной произойдёт такое.... 
Младший сержант.        Никто из нас не хотел.      
Махмуд.      Чего  не  хотел?
Младший сержант.         Воевать. Да и вообще никто не хотел этой войны. С Россией ничего бы не случилось,  если  б  ваша республика  отделилась   от   неё   и   стала   жить   самостоятельно.   Ведь  отделились от  неё   другие  республики  бывшего СССР  и ничего не случилось.
Теймур.      Молодец, парень!  Правильно рассуждаешь.
Махмуд (улыбаясь).       Политически подкованный!
    Третий солдат (тихо и жалобно).      Пожалуйста, простите нас.
Плачущий солдат.    Дяденька, пожалуйста, простите меня.  Я один... единственный сын у мамы. Больше никого нет у неё. Пожалуйста, не убивайте меня. Если вы убьёте меня, то она не переживет этого.
Раненый мятежник (он дышит уже с трудом).     Ты был... единственным... сыном у своей... матери.  А я вот... был последним... из троих сыновей... моей матери, который ещё оставался в живых.  Теперь... и меня... настигла, блин, ваша пуля.  И мне... плевать, что ты... единственный  сын  у  твоей  матери.  Понял?  Мне теперь наплевать на это...
Плачущий солдат (сквозь плач).       Я  не  виноват!  Я  не  понимаю, что происходит... 
Простите, пожалуйста. (Он рыдает, уронив голову на сведенные вместе колени).
Рашид.     Вы бы могли просто отказаться воевать. Сказали бы своим командирам:  "Я  не  хочу  стать  убийцей!".  Почему вы не отказались и не сказали так?
Плачущий солдат (поднимает голову и сквозь рыдания).     Если бы я сказал так, то меня отправили бы в тюрьму,  в дисциплинарный батальон.
Рашид.     Это было бы для тебя лучшим выходом из положения.  Хоть живым бы вернулся к своей  маме.
В это время издалека доносится шум моторов быстро приближающихся вертолетов.
Махмуд (громко).       Всё!  Уходим!  Сюда  уже  летят федералы! Сейчас тут начнется свистопляска.
Второй солдат (умоляюще).    Дяденьки, пожалуйста, не убивайте нас! Мы же не виноваты,  что  родились  мальчишками  и нас  сделали  солдатами  и послали  воевать  с вами.  Мы ведь только начали жить. Нам хочется пожить еще. Дяденьки, пожалуйста, не убивайте нас.  Дайте нам пожить ещё.

Стрекот моторов и лопастей вертолетов слышен уже рядом.  Раненый мятежник смотрит на Руслана, затем на его соратников. Махмуд, Рашид, Теймур и остальные мятежники скорбно опускают головы вниз. Руслан уходит в сторону. Раненый мятежник в упор расстреливает плененных солдат и через несколько секунд умирает сам. Он не успевает отпустить курок и его автомат продолжает стрелять.
Ахмед быстро наклоняется к нему и прекращает автоматическую стрельбу. Руслан и его друзья подходят к умершему мятежнику и склоняют головы над ним. Четверо молодых мятежников поднимают мёртвого и бегом уносят с собой. Руслан с корнем вырывает кустарник и прикрывает им голову солдата, который мечтал стать педиатром.   Рашид, Теймур  и  Махмуд  делают  то же  самое,  прикрыв  ветками  лица остальных  солдат  федеральных  войск.  Потом  они  бегом, низко пригибаясь к земле, покидают поле боя.  Недалеко от кустарников  взрывается снаряд, выпущенный из вертолёта.

Повсюду гаснет  свет.

Слышно, как вертолёты подлетают к месту прошедшего боя и обстреливают его ракетами.   Треск  вертолетных  моторов,   шум  лопастей   и   взрывы  ракет  сливаются  в
жуткую  какофонию.

               
  Занавес  закрывается




           Акт IV.  Сцена 1


        Экран.  Кадры из документальных фильмов
В полной темноте сначала возникает тихая печальная музыка, затем на белом полотне экрана возникают кадры из документальных фильмов. Зрители видят на экране сцену похорон. Происходит это в  России. Матери и отцы, бабушки и дедушки, сестры и невесты хоронят своих сыновей, своих любимых внуков, своих братьев, своих женихов,  павших  в боях  в мятежной  республике.   В кавказской республике   тоже   хоронят   своих:   сыновей,  братьев,  мужей,  отцов и дедов,  погибших  за свободу своей родины.  Горе и слёзы...
Голос диктора (з/к):    " Все они –  бывшие граждане бывшего Советского Союза. И живые, и павшие в боях. По официальным данным за годы войны погибло более 25 тысяч солдат, офицеров и служащих со стороны России и более 200 тысяч мятежников и мирных жителей со стороны мятежной республики... Люди снова и снова нарушают божью заповедь "Не убий!" и закон природы, затевая войны, посылая на нее своих сыновей, где они, восемнадцати–двадцатилетние парни, не по своей воле становятся убийцами и оказываются убиенными... Не отцы и матери должны бы хоронить своих сыновей, а сыновья своих родителей, мирно отживших свой срок на земле. Таков закон природы. Но люди не соблюдают ни божьи заповеди, ни законы природы. 
Каждый молится своему богу, затем все идут на богопротивное дело: бить, грабить и убивать друг друга. При этом одни говорят, что это "божье провидение", другие говорят, что это угодно Всевышнему. Бога правратили в разменную монету, унизили его, приписывая ему свои грехи и преступления.  Этим и отвратили люди от себя Бога и Всевышнего.  Они уже давно отвернулись от людей...  Так и живём... "

Гаснет экран.    Звучит печальный Реквием  Моцарта. 
               
                Открывается занавес.

        Кладбище
        В глубине сцены на заднике изображено кладбище. Могилы с досками в изголовье. На них прибиты дощечки с надписями. На дощечках от руки черным толстым  фломастером написаны имена, фамилии  и даты рождения и смерти похороненных.  Все похороненные погибли в самом цветущем  возрасте:   от 18 до 30 лет.  Это такие надписи:
       Иван  Портнов.     1975 –1994
       Аслан  Дадаев.     1975–1997
       Анвар  Сагадеев.   1975–1999
       Дмитрий  Пантелеевич Кравцов     1965 - 1995
               
       Черные вороны, сидящие на надгробных досках и летающие над кладбищем.  Кладбище огромное, границы его уходят за горизонт.
Входят Руслан и другие мятежники, захватившие зрителей театра в заложники. Они некоторое время стоят молча, скорбно опустив головы.
Заканчивается музыка.  Руслан  выходит  вперёд,  на авансцену.

Руслан.   Вы знаете,  что все вы  для тех бесноватых мерзавцев, которые манипулируют вашим сознанием, зомбируют ваши мозги, устраивают управляемые катастрофы, натравливают один народ на другой, христиан на мусульман, или мусульман на индуистов и таким образом повсюду сеют смерть, которые считают себя творцами новой истории человечества и мечтают стать хозяевами нашей планеты,  для них вы не являетесь людьми, не являетесь народом или нацией?
Актер  (исполнитель роли Виктора).         И кем же мы для них  являемся?
Руслан.      Сырым материалом! Сырым материлом для их творчества.  Вы для них не люди, как они сами, а только сырой материал, вроде дерева или глины, из которых можно вырезать или лепить что-то.  А ваши сыновья для них являются лишь солдатами, пушечным мясом и орудием для достижения тех целей, которые бесы сейчас осуществляют, и не больше. Их собственные сыновья для них –  дети, а ваши сыновья –  сырой материал, пушечное мясо, в общем – всё что угодно, но только не дети, не чьи–то сыновья,  короче – не  люди. Их дети тусуются в дорогих ресторанах, ночных клубах, отдыхают на Канарах, учатся в престижных учебных заведениях за границей, а ваши дети за интересы отцов этих бесенят, называющих себя "золотой молодежью", воюют в чужой стране, убивают там мирных жителей и погибают сами, или работают в поте лица за кусок хлеба, спиваются или садятся на иглу от безысходности.
Пожилой мужчина (из зала).     Дорогой человек, ты говоришь верные слова. Я лично полностью согласен с тобой. Но что же нам, людям, делать?   Чтобы защитить своих сыновей от верной смерти, они не должны отпускать их в армию?  Но это же нереально! Есть государственный закон о всеобщей воинской обязанности.
Руслан.     Служить в армии и воевать на чужой земле  ради  интересов  кучки сумасшедших –  совершенно разные вещи.  (Руслан делает паузу, ожидая новых возражений. Но никто больше не возражает ему и он продолжает свою речь). Вы  родили ваших сыновей, вы их растили и воспитали. Они – кровь и плоть ваши. Вы родили их для того, чтобы они продолжали вашу жизнь на этой земле, продолжили ваш род, а не для того, чтобы обеспечить государство солдатами.  Или я не прав?
Пожилой мужчина.     Вы абсолютно правы!
Руслан.     И вы не рабы бесправные, чтобы беспрекословно подчиняться политикам и по первому их требованию отдавать своих сыновей на убой.  Политиков кучка, а вас, народу, тьма. Вы могли бы без никаких сатанинских "цветных революций" добиться выполнения своих требований. Просто массовым неповиновением властям, массовым невыходом на работу.  Тогда остановятся все промышленные предприятия, встанут трамваи, автобусы, поезда и самолеты, закроются все магазины и почта. Рабочая сила, вытекшая из заводских цехов, как кровь из вен, превратит гигантские предприятия и самые лучшие станки в мире в бездействующий, ненужный хлам. Вся жизнь и энергия государственной машины заключается в трудящихся. Без них она превратится в безжизненное тело. И политики, руководители государства, вынуждены будут выполнить требование народа. Вы можете заставить государственные институты власти прислушаться к вашему мнению также массовыми манифестациями с требованием отставки президента или правительства, если они обслуживают сумасшедших бесов, пренебрегают интересами собственного народа в угоду каких–то международных интересов. Ведь давно известно, что под ширмой "демократии", "интересов мирового сообщества"  и так далее   бесы преследуют  только  свои  корыстные,  национальные  интересы.
Но есть и другой способ борьбы за жизнь своих сыновей. Вы могли бы потребовать, чтобы руководители государства и армии, депутаты Госдумы, губернаторы посылали сначала своих сыновей на войну. И только тогда, когда их дети, все до единого, погибнут за так называемые "интересы государства", только тогда вы, мол, согласитесь на отправку ваших сыновей в армию. Но только в армию, которая стоит только на страже ваших интересов, интересов ваших детей, а не на войну, затеваемую бесами. Государство – это вы. Государственная система, государственные институты должны обслуживать вас, а не наоборот.  Потому что без народа, без каждого из вас нет никакого государства.
А  что  делаете  вы?  Ничего не делаете! Вы  не боретесь за собственные интересы,  вы не боретесь  за жизнь собственных детей. Вы превратились в бессловесных статистов, в безвольных рабов. Вы ради политических амбиций таких же, как и вы, людей жертвуете своими сыновьями. Вы боитесь сказать этим политикам и генералам: "Прочь от моего сына! Не смей распоряжаться моим ребёнком!"  У вас просто духу не хватает такое сказать.  Вы как бараны, которых пастухи гоняют то туда, то сюда, а их детенышей отнимают от сосков маток и отдают шашлычнику.
Но если вы такие беспомощные, никудышные люди, то почему бы вам не пожертвовать своей собственной жизнью? Чем влачить такую жалкую рабскую жизнь, лучше отдать ее ради жизни ваших сыновей... Но вы не хотите умирать. Вам жалко расставаться даже с такой жизнью... Но кто-то должен за интересы ваших господ воевать и умирать. И с вашего молчаливого и трусливого согласия на верную гибель идут ваши сыновья. Ваши дети, вместо того чтобы продолжить вашу жизнь на этой земле, умирают раньше вас. Я видел, как ваши сыновья перед смертью плакали и говорили: "Мы хотим пожить еще. Мы не виноваты, что родились мальчишками, что нас сделали солдатами и отправили в мятежную страну воевать".
В этот момент в зале раздается громкий плач женщины.
Женщина (сквозь плачь).     Среди них, может быть, был и мой Серёженька... Он пропал без вести... И как вы могли убивать плачущих парнишек? Неужели в этот момент в вашей душе не возникла  жалость к безвинным парням?  Неужели вы совсем уже превратились в людей с каменным сердцем?
Руслан.      Видите ли, эти парни имели конкретный приказ  убить меня. Если бы я не убил их, то они убили бы меня. Ни у них, ни у меня не было выбора. В такое положение нас поставили те, которые натравили русских на горцев... Мне иногда кажется, что в такое же безвыходное положение рано или поздно будут поставлены мусульмане и христиане, европейцы и азиаты. Все идёт к этому...  Так называемые "исламский фундаментализм", "иранская угроза", "северо–корейская опасность", "ось зла" – это впрок заготавливаемые костры. Бесам остается однажды чиркнуть  спичкой и разгорится новый мировой костер. И если христиане и мусульмане не одумаются, не станут разумными и не разберутся, наконец, в том, кто есть кто, кто их постоянно натравливает друг на друга и вместе с этим обе религии, четыре миллиарда людей подталкивают к пропасти, а будут клевать на каждую провокацию бесов и кидаться в драку друг с другом как бездомные собаки, то катастрофа неминуема.  А когда начнется глобальная война, то остановить ее будет  невозможно...   А победителями  будут не христиане и не мусульмане, а  сатанинское племя.  Вот это и будет означать конец света. Наступит тьма и полное господство зла...
(После короткой паузы Руслан продолжает свою речь,  но обращаясь теперь конкретно к плачущей женщине).
Я понимаю ваше горе, женщина. Примите мое соболезнование.  Но за гибель вашего сына в первую очередь должны ответить политики,  пославшие его на войну и давшие ему приказ убивать других. Именно политики делают ваших сыновей убийцами и преступниками.  Политики, вершители ваших судеб должны отвечать за смерть ваших сыновей, а не горцы, которые просто устали быть их заложниками, а теперь вынуждены бороться за свою жизнь, за свою свободу.
Но в смерти ваших сыновей виноваты и вы сами. Я это уже сказал. Я теперь только добавлю, что вы этим вашим господам, презирающим вас, называющим вас безликой массой или населением, про себя считающие вас  стадом, баранами, вы доверяете, вы их избираете  на  государственные  посты,    терпите  насилие,   которое они  совершают над вами...   После всего этого какая цена  вам и  вашему  народу?  (Он делает паузу).   Вас споили водкой, а ваших детей одурманили наркотиками. А кто не спился и не сел на иглу, тех отправляют на войну, чтобы они там или погибли или вернулись покалеченные, не способные на активную борьбу.  И одновременно с этим вас этой войной и пропагандой в средствах массовой информации отвратили от политики, чтобы вы не имели желания участвовать в ней,  и даже в голосованиях. А это как раз на руку бесам. На выборы пойдут их люди, "пятая колонна", которая выберет в главы вашего государства и на все ключевые посты в нём  своих, то есть тех же бесов. И их легитимная власть над вами будет продолжаться и дальше. А когда все руководство вашего государства сверху донизу будет состоять из сумасшедших бесов, то всем вам будет крышка. А мы, мой народ, не желаем стать рабами этих бесов. Мы лучше погибнем с оружием в руках, чем станем рабами сумасшедших, их заложниками.
(Руслан замолкает, опускает голову на грудь и задумывается. Через несколько секунд он снова поднимает голову и суровым взглядом обводит зал).
Если ваши господа–политики и стоящие за ними бесы дадут приказ на штурм театра, то сделают это не потому, чтобы спасти вас, а чтобы спасти свою репутацию, сохранить свою власть над остающимися в живых, сохранить свои привилегии. Им их репутация, их привилегии важнее, ценнее, чем ваша жизнь. Мы им сказали ясно и твердо: "Если вы начнете штурм, то мы тут же взрываем театр и вместе с ним всех заложников".   Они это знают.    И  если  они  всё-таки  дадут  приказ  на  штурм,  зная,  что  это  означает  конец вашей жизни, то это значит, что ваша жизнь для них ничего не значит.  (Руслан делает короткую паузу, затем продолжает свою речь).    Впрочем, им могут приказать начать штурм извне, из другого государства. Ведь сейчас президентов и других руководителей того или иного государства выдвигают,  поддерживают или даже назначают те же бесы. Они зорко следят за тем, чтобы к власти в той или другой стране пришли такие люди, которые без проблем станут марионетками в их руках.  (Руслан вытаскивает из внутреннего кармана куртки небольшую брошюру и читает) Вот, послушайте, что написано в программе этих шакалов: "Пост президента и другие ответственные посты в государствах мы будем поручать лицам, прошлое и характер которых таковы, что между  ними и народом легла пропасть. Таким людям, у которых рыло в пушку, то есть, у которых в прошлом есть какое–нибудь нераскрытое темное дело, преступление, которое они сумели скрыть, и которым в случае непослушания нашим предписаниям остается ждать или суда, или ссылки.  Такие президенты или министры будут верными исполнителями наших предписаний из боязни разоблачений и из свойственного всякому человеку, достигшему власти, стремления удержать за собой привилегии, преимущества и почет, связанные со званием президента или премьер–министра. Они будут защищать наши интересы до последнего своего издыхания". 
Эти бесы – самые настоящие преступники, воры в законе, и самые поганые из людей, если они на самом деле люди.  Вот, послушайте дальше. "Насилие и террор являются нашим принципом, а хитрость и лицемерие – нашим правилом. Зло есть единственное средство добраться до нашей цели – добра, которое мы должны уничтожить. Поэтому мы не должны останавливаться перед подкупом, обманом, предательством, убийством, организацией революции, когда они могут послужить  достижению нашей цели. Мы будем дурачить народы мира идеями демократии и либерализма, спаивать людей спиртными напитками и превращать их в алкоголиков, а мозги их детей отравлять наркотиками и развратом. Мы заинтересованы в вырождении людей...  Люди – это баранье стадо, а мы для них волки. Все знают, что происходит с овцами, когда в их овчарню забираются волки. Бараны закрывают глаза. А с народом с закрытыми глазами можно сделать всё что угодно:  натравить его на собстенных гениев, которые не хотят служить нам,  на  правительство, которое на деле защищает его интересы и сопротивляется нам, натравить его на соседние народы и заставить его начать войну,  а при необходимости – просто подтолкнуть его и к пропасти..."   Вот такое представление у них о вас и такую жизнь они готовят для вас.
Эти бесы во времена Достоевского были еще только бесенятами. За прошедшее с тех пор время они набрались кровавого опыта и стали настоящими монстрами. Они стали ещё более хитрыми, коварными и кровожадными. Они как энцефалитные клещи впились в тело человечества и  стали настолько опасными для людей, для всех народов мира, для национальной безопасности всех государств, что настала пора схватить их за шиворот и поставить перед международным судом  или попросту уничтожить их.  Вот поэтому мы сегодня   требуем   выдачи   нам    всех   этих   параноиков,    всех   этих   бесов,   всю   эту
международную банду, а  также их пособников.

В это время из фойе в  зрительный зал входит молодой мятежник. Он поднимается на сцену, подходит к  Руслану и  что–то говорит ему на ухо. Руслан отвечает ему коротко:  "Ясно. Пошли. Я сам переговорю с ним".  И они скрываются за кулисами.

         Занавес закрывается





            Акт IV.  Сцена 2

               
        Семинар для управляющих
        Учебный центр. Входят несколько десятков молодых людей в костюмах с галстуками. В руках у всех папки с бумагами. Они садятся на стулья. Вскоре появляется лектор. Это Стратег по идеологии и  зомбированию населения. Он входит в аудиторию энергичным шагом. По пути к кафедре он, эмоционально взмахнув рукой, как это, может быть, делал великий Цицерон, восклицает по латыни:  "О тэмпора, о морэс!" ("О времена! О нравы!) Что творится в мире!  Этим он, по–видимому, рассчитывает произвести эффект на иностранных "легионеров".  Все присутствующие встают со своих мест, демонстрируя уважение к нему.  Дойдя до кафедры, он небрежно бросает на неё свою кожаную папку с бумагами и  взглядом короля обводит своих подданных.

Стратег по идеологии (весело, уверенный в своей значимости).    Я приветствую вас, будущие президенты, министры, председатели и спикеры парламентов, Генеральные прокуроры и председатели Верховных судов  покорившихся нам государств!
Аудитория (хором).      Здравствуйте, господин мировой стратег! (Садятся).
Стратег по идеологии.    Что творится в мире! Люди сошли с ума! Исламисты объявили войну всему остальному человечеству! Своими безрассудными действиями они делают всемирную войну неизбежной! Мир в крайней опасности!  (Он делает короткую паузу, затем, придав голосу трагический оттенок, продолжает). Жаль, что наш синклит совпал с таким трагическим событием. Если среди захваченных в заложники есть ваши родные и близкие, родственники и друзья, я прошу вас принять моё искреннее сочувствие. Будем надеяться, что сумасшедшие исламисты и примкнувшие к ним сумасшедшие христиане, индуисты,  буддисты, шинтоисты, маоисты и так далее либо сложат оружие и сдадутся своим властям или будут уничтожены, а заложники будут освобождены.
  А теперь перейдём к делу!  Дорогие друзья, вы к сегодняшнему дню прослушали лекции по всем наукам и необходимым вам предметам. Вы теперь достаточно подготовлены, чтобы результативно бороться за власть в государствах вашего проживания, и достаточно подкованны, чтобы ловко скидывать с пьедесталов почета кумиров народов и устранять с пути ваших реальных противников. Моя скромная роль заключается в том, чтобы резюмировать всё то, что было произнесено с этой кафедры до меня.  Итак, о свободе, либерализме, демократии и правовом государстве. О них некоторые из вас знали, в основном, по учебникам, по публикациям и "картинкам" в  средствах массовой информации. А теперь вы должны на время забыть свои прежние знания, перелистать страницы в своих мозгах и записать на чистых листах вашей памяти те значения, которые мы вкладываем в вышеназванные понятия. 
Свобода, равенство, братство – это отвлеченные понятия. В природе нет равенства, не может быть и подлинной свободы, потому что сама природа установила неравенство умов и способностей. Знамена с начертанными на них этими словами пусть несут обманутые нами народы. Но при правильном применении эти слова хорошо исполняют роль червяков, которые подтачивают  благосостояние  народов,   уничтожая  всюду  мир,  спокойствие,  солидарность  и
разрушая все основы их государств.
Слово "свобода" мы определяем так:  свобода есть право делать то, что позволяет закон.  А поскольку законы создаете вы и они только разрушают ненужное вам и созидают для вас желательное,  то и свобода вся будет в ваших руках. А народ пусть довольствуется пустыми словами в своих конституциях.
Клич "Свобода!" вы бросайте в толпу тогда, когда  какой–нибудь национальный лидер и его единомышленники не дают вам возможности забрать всю власть в руки. Это слово хорошо возбуждает народ на борьбу против всякой власти, если даже эта власть печется о народе.
Либерализм – это яд, который нужно вводить в государственный организм, чтобы  разложить его. Идея либерализма помогает нам разрушать единство народа и политических партий, правильный ход механизма народного бытия, внедрять распущенность в мысли и действия людей. Идеями либерализма мы разрушаем и разлагаем всё: государственную власть, законы, порядки и становимся владыками тех, кто предоставил нам права своей силы, отказавшись от них добровольно, так сказать, либерально.   Распущенные бразды правления тотчас подхватываются и подбираются вашей рукой, потому что слепая сила народа не может пробыть и дня без руководителя, и новая  власть, ваша власть, заступает место старой, ослабевшей от либерализма.
Постоянно декларируемая нами демократия должна быть допустима лишь в строго ограниченных  и  "надежных" пределах, поскольку это –  обоюдоострое оружие. Лозунги о демократии и её ценностях  должны служить вам  на первых порах, когда вам, с помощью заблаговременно для этого случая созданных политических партий и "общественных движений," приходится разрушать старое национальное государство и на его руинах создавать новое государство, полностью подчиненное нашему мировому правительству; когда вам приходится разрушать менталитет коренных народов, их  исторические и национальные традиции, а также веками выработанную этими народами их систему ценностей. Но, придя к власти, вы должны решительно кончать игру в демократию и либерализм, и  создать усиленную централизацию управления, чтобы все общественные силы забрать в свои руки.
Что касается законов, то я вам скажу следующее. Законы – та же сила, только замаскированная, следовательно, по закону естества – право в силе. Мы создаем законы, выгодные нам, и предлагаем их другим народам. Этим мы и подчиняем народы нашей воле и овладеваем силой для подавления недовольства нашим правлением. Прав тот, кто сильный. Наше право –  в силе!
Но вы сами не должны быть связаны никакими законами. Закон – это есть запрещение, ограничение, установление одного явления допустимым, другого недопустимым, одного акта возможным, другого невозможным. Все, на чем лежит печать человеческой воли, не должно, не может считаться для вас неприкосновенным, связанным с какими–то непреодолимыми законами. Когда мысль держится за насилие принципиально и психологически свободна – не связана никакими законами, ограничениями или препонами, то тогда область возможного действия расширяется до гигантских размеров, а область невозможного сжимается до крайних пределов, до нуля. И за счет этого вы приобретаете сверхчеловеческие силы и могущество над подчиненным вам народом.
Если в стране вашего правления существуют хорошие, справедливые законы и народ поддерживает их, но они мешают вам, то вы, не изменяя эти законы существенно, а лишь исковеркав всякими дополнениями и поправками, якобы для их лучшего функционирования или соответствия современным реалиям, а также противоречивыми толкованиями должны сделать их запутанными, противоречивыми, а некоторые – явно притесняющими народ. И тогда народ сам потребует изменить их или вообще выбросить на свалку и создать новые. И тут уж и карты вам в руки. В этом ключе нужно рассматривать и понятие "правовое государство". Право должно помогать утверждать ваше верховенство, ваше право учить народ, как жить и вести его в нужном направлении, а также служит вам в качестве кнута и пряника, инструмента казни или помилования. Для народа же достаточно и того, что вы будете декларировать в своих речах строительство правового государства, а когда с вашей подачи нашими средствами массовой информации будут разоблачены в различных махинациях ваши конкуренты из аборигенов, вы их безжалостно выкидываете из правительства или министерства и сажаете в тюрьму, затем заявляете во всеуслышание, что механизмы правового государства начинают действовать. И глупый народ поверит вам, потому что ему нравится, когда в тюрьму сажаются высокопоставленные чиновники. (Он сделал паузу, выпил стакан воды из графина).
Вы  подготовлены нами прежде всего для политического поприща. Поэтому вы должны всегда помнить, что политика не имеет ничего общего с моралью. Правитель, руководствующийся моралью, не политичен, а поэтому не прочен на своем престоле. Кто хочет править, тот должен хорошо овладеть искусством хитрости и лицемерия.  И вот что ещё. Не допускайте на высшие должности в государстве таких людей, которые честны и мужественны, искренне любят свой народ и стремятся улучшить его жизнь. Для вас подходящим является тот, который не способен почувствовать  фундаментальные запросы народа, у кого нет чувства национальной родственности к коренному народу.
Вы должны помнить, что ваша власть над народом – в хроническом недоедании и в слабости рабочих, потому что они всем этим закрепощаются вашей волей. Голодом, нуждой и происходящей от них завистливой ненавистью вы можете двигать толпами и  уничтожать их руками тех, кто вам мешает.
Вы уже прослушали лекции наших выдающихся ученых психологов и психиатров и уже ознакомлены со всей подкладочной стороной человеческой натуры, со всеми ее чувствительными струнами, на которых вам надо будет играть. Я просто добавлю то, что должны знать политики. Струны эти – строение умов других народов, их тенденции, недостатки, пороки и качества, особенности классов и сословий.  В сношениях с нужными вам людьми вы всегда  действуйте на самые чувствительные струны человеческого  ума –  на расчет, на ненасытность материальных потребностей человека, на зависть.
Теперь о значении критики. Одна из главных задач нашего правления состоит в том, чтобы ослабить общественный ум критикой, отучить от размышления, вызывающего отпор, отвлечь силу ума на перестрелку пустым красноречием. Мы присваиваем себе либеральную физиономию всех партий, всех направлений и снабжаем ею же ораторов, которые будут говорить столько, сколько нужно для того, чтобы привести людей к переутомлению от речей, к отвращению от ораторов. В итоге люди перестают верить не только болтунам, но и тем, кто действительно борется за национальные интересы, и не пойдут  голосовать.   А нам  как раз  это и нужно.   На  голосование  пойдут  наши  люди  и  ведомые им простаки, которые отдадут свои голоса нашим кандидатам.
А чтобы взять общественное мнение в свои руки, надо народ поставить в недоумение, высказывая с разных сторон столько противоречивых мнений и до тех пор, пока он не затеряется в их лабиринте  и не поймёт, что лучше всего не иметь никакого мнения в вопросах политики. Обществу не дано понимать их, потому что ими ведает  лишь тот, кто руководит обществом. Этими руководителями являемся мы с вами. Это первая тайна, помогающая вам владеть общественным мнением.  Вторая тайна, потребная для успеха управления, заключается в том, чтобы настолько размножить народные недостатки–привычки, страсти, всякие правила общежития, межнационального и межконфессионального согласия и так далее,  чтобы никто в этом хаосе не мог разобраться, и люди вследствие этого перестали бы понимать друг друга. Этот способ создания хаоса в умах людей и в общественной жизни вам еще послужит в том, чтобы при необходимости посеять раздор во всех партиях и между всеми конфессиями, разобщить все коллективные силы, которые не хотят вам покориться, обескуражить всякую личную инициативу, могущую сколько–нибудь помешать вашему делу.
К слову сказать: нет ничего опаснее личной инициативы! Запомните это накрепко! Если она гениальна, она может сделать гораздо больше того, что могут сделать миллионы людей, среди которых мы посеяли раздор. Вы должны таких людей, от которых исходит личная инициатива, могущая расстроить ваши планы,  всеми силами изолировать от общества, не давать им никакой возможности проявить себя, свою инициативу, натравливать на них толпу, полицию, органы власти и даже их друзей и близких им людей, родственников. И они в одиночку не смогут разобраться в проводимой против них психологической войне. Даже зная о ней, каждому из этих гениев по отдельности трудно будет трезво оценить роль каждого инцидента, вероятность дальнейшего развития событий и наметить целесообразные контрмеры. Одному человеку, каким бы он ни был гениальным, будет трудно найти время и силы, чтобы противостоять постоянному давлению и провокациям сотен наших людей. Полная изоляция имеет катастрофическое психологическое воздействие. Это нами проверено на практике. А добить их окончательно можно распространением о них всякой ложи, клеветы и так далее.
Об экономике. Созданную и выпестованную нами спекулятивную экономику, или как теперь принято называть, "экономику казино" нужно распространить во всех странах мира без исключения и совершенствовать механизмы её действия до такой степени, чтобы мы с уверенностью на сто процентов могли за несколько часов парализовать экономику любой страны, подвергнуть коллапсу экономику неугодной нам страны за несколько дней, а при необходимости сотворить общемировой экономический кризис, выбросить на улицу десятки и сотни тысяч рабочих одновременно во всех странах и разваливать  одну страну за другой. А голодные толпы рабочих с наслаждением бросятся проливать кровь тех, на кого вы укажете через ваши средства массовой информации.
Теперь несколько слов о так называемой  "четвертой власти".  Пресса и другие средства массовой информации, а также типографии в странах вашего правления должны быть подконтрольны вам и стоять на страже наших интересов.  А те из них, которые еще не подчинены нам и неподконтрольны вам, по первому же нападению на вас должны подвергаться беспощадному штрафу, а по второму нападению – закрываться. Никто безнаказанно не должен касаться ореола нашей непогрешимости. Предлог для прекращения издания – мол, закрываемый печатный орган волнует умы без повода и основания, провоцирует межнациональную рознь и так далее. Прошу вас заметить, что среди нападающих на вас могут быть и нами учрежденные органы, но они будут нападать исключительно на пункты, предназначенные нами к изменению.  Издаваемые вами газеты и журналы должны быть самые разные по внешности и формату,  всевозможных направлений и противоположных по направленности и мнений.  Это возбудит к ним доверие и привлечет к ним наших, ничего не подозревающих, противников, которые таким образом попадут в нашу западню и будут обезврежены. К тому же они, как индийский бог "Вишну", будут иметь сто рук, из которых каждая будет щупать пульс у любого из групп и сословий населения, у любого от общественного мнения.
Налогами, штрафами, поджогами редакций и типографий, травлей и физическими расправами над главными редакторами и директорами добивайтесь того, чтобы, если и найдутся желающие среди писателей и журналистов писать против нас, не нашлось охотников печатать их произведения.
Так что, мои дорогие коллеги, маховик истории в наших руках и мы будем управлять им!  Я желаю вам счастья, здоровья, неиссякаемой силы воли и хладнокровной жестокости.....

Все присутствующие встают и бурными аплодисментами выражают свою признательность и восхищение.


          Занавес закрывается




           Акт IV.  Сцена 3


Море.  Борт яхты

На сцене, на фоне бескрайнего голубого моря, стоит  фрагмент очень дорогой яхты. На море штиль. Ярко светит солнце. Слышны негромкое дыхание моря и крики чаек. На палубе яхты стоит столик и несколько  плетеных кресел. На столике стоит ваза с фруктами.
На палубу из каюты поднимаются один за другим шесть мужчин. Все они в пляжных халатах. Двое из них зрителям уже знакомы. Это шеф директоров страновых институтов и стратег по идеологии. Остальные мужчины появляются перед зрителями впервые. Это Главный, то есть, президент тайной мировой политической и экстремистской организации, а также председатели ордена Высших магистров и Большого Совета этой тайной организации.
Стратег по идеологии подходит к борту, поднимает лицо к небу и, широко раскинув руки в стороны, сладко потягивается.

Стратег по идеологии (жизнерадостно).  Ах, как хороша жизнь!  Как она замечательна!
Шеф (смеясь).     Станет еще прекрасней, когда будут уничтожены все эти сумасшедшие террористы, замахнувшиеся на наши жизни, и все умники, которые противодействуют нам.
Главный (с веселым смехом).    Взять бы вас, черти–стратеги,  за шкирку  да посадить среди заложников.  Я бы  посмотрел,  какую песню  вы тогда  запели бы о жизни.
Стратег по идеологии (нарочито испуганно–обиженным тоном).   Главный, перестаньте так шутить !
Шеф.      Главный, а давайте заключим пари на то, сколько заложников погибнет!
Главный (засмеявшись).       Ну, давай!  Какая ваша ставка?
Остальные присутствующие, жуя яблоки и апельсины, подходят к спорщикам и с любопытством смотрят на шефа.
Шеф.      Один миллион долларов.
Главный.     Так  мало?  Ну, ладно, пусть будет  один  миллион.  Ну,  и сколько заложников  погибнет по–твоему?
Шеф.      Примерно, четыреста тысяч.
Главный.       А куда денутся остальные двести пятьдесят тысяч?
Шеф.      Они будут ранены и, возможно, спасены.
Главный (обводит взглядом остальных своих сотрудников).     Ну, кто еще хочет поспорить?
Стратег по идеологии.      Я хочу.  С учетом того, что многие раненые тоже умрут,  количество жертв  превысит пятьсот тысяч человек.
Главный (обращаясь к обоим председателям).     А  вы не хотите участвовать в споре?
Председатели улыбаются и отрицательно качают головами.
  Главный.      Ну хорошо. Вы будете арбитрами.  По–моему, погибнет чуть больше трёхсот тысяч заложников. Я имею в виду и раненых, которые умрут в больнице.
Шеф.      Теперь будем ждать развязку драмы!
Главный (обращаясь к председателям).     А вы подсчитаете количество жертв и доложите. Только смотрите:  подсчёт должен быть точным!
Стратег по идеологии приносит на подносе шесть бокалов и бутылку сухого красного вина, ставит их на столик и разливает вино по бокалам.  Главный берет один бокал, отпивает немного и садится в кресло.. Остальные тоже берут свои бокалы и тоже садятся в кресла.
Главный.      Я думаю, что в ряде стран хорошо  сработают спецподразделения. Они уничтожат террористов раньше, чем те успеют взорвать заложников.  А в некоторых странах президенты и правительства под давлением народных масс могут пойти и на уступку. 
Стратег по идеологии.       Вы полагаете, что они могут выдать террористам наших людей?
Главный.    А почему бы и нет?  Впрочем, кое–кому из президентов мы сами порекомендовали это.  Сдадут тех, которые не справились с нашим заданием.   (Он замолкает, затем  задумчиво, как бы рассуждая про себя, заговаривает снова).  Но триста или пятьсот тысяч –  это капля в море.   Нам нужно сократить население Земли до  трех миллиардов. Три миллиарда – это оптимальное число...  Тремя миллиардами до смерти напуганных и зомбированных людей нам будет гораздо легче управлять. Следует максимально сократить численность прежде всего тех народов, которые могут оказать нам сильное сопротивление и нанести нам наибольший вред и которые вообще для нас бесполезны –  ленивых иждивенцев, а также тех народов, на землях которых имеются наибольшие запасы нефти, газа и другого стратегического сырья.
Председатель ордена Высших Магистров.     И еще надо максимально сократить балласт – численность людей пожилого возраста. Вообще, надо ликвидировать возможность  долгожительства.
Главный.     Да! (О чем–то подумав, добавляет)  Кстати,  нам надо вызвать на Большой Совет директоров всех наших научно–экспериментальных, химико–биологических и других лабораторий и подкрутить им хвосты. Они десятилетиями проводят эксперименты и никакого реального результата. Самый значительный эффект мы получили только от идеи спида и реализации лекарств против него.  И всё.  Разработки по питанию малышей и по лекарствам для пожилых людей идут многие годы, но о каких–то реальных результатах речи пока нет.
Председатель Большого Совета.    Необходимые  яды  и  бактерии, а также ферменты наши ученые изобрели, я бы сказал, в сравнительно короткие сроки. Проблема возникла  из–за распознаваемости этих ядов и бактерий. Крупные лаборатории Германии, Франции, Китая и Индии, как утверждают наши эксперты, могут быстро вычленить наши "бомбы–тромбы"  для  малышей   и  стариков.       
Шеф.      Существующая    доктрина    сокращения   населения   Земли   искусственно
созданными эпидемиями  или кризисами экономик,  как мне видится, малоэффективна. 
Главный.    Значит, требуется кардинально новое направление поиска. Наших ученых нужно ориентировать на это. Я над этим уже думал. Я думаю, одним из перспективных направлений поиска в этом плане может стать изобретение способа искусственно вызывать цунами типа 2004 года в Индийском океане, но более масштабное как по размерам, так и по разрушительной силе. Надо найти возможность провоцировать сильные тектонические движения под водой морей и океанов вблизи тех стран и континентов, где проживают гигантские массы враждебных нам или бесполезных для нас народов. (Он коротко смеется и продолжает свою мысль).  Кстати, сама природа позаботилась  об этом и облегчила нам осуществление такого мероприятия: именно такие народы проживают на границе с океанами. Одними такими "нашими цунами" мы могли бы уничтожать сразу и причём за какие–нибудь пару часов по пол–миллиарда людей.  Но это пока из области фантастики, дело будущего. Реально мы можем осуществить решение наших задач в другой плоскости. 
Посмотрим на реальную картину сегодняшней действительности. Что мы имеем? Разрушающийся Запад. Восток превратился в заклятого врага. Вдохнуть новую силу в Запад нет смысла, это требует огромных затрат, на что мы не можем идти. С Востоком нам вряд ли удастся сладить, а тем более полностью подчинить его нам. Нам не остается ничего другого, как разрушить и Восток, направив раненых, но еще сильных своим единством львов на молодых, еще не обладающих нужными хитростью и коварством в дипломатии, и к тому же разрозненных, тигров. Драка львов и тигров должна быть доведена до полного конца, когда львы издохнут, а тигры до того ослабеют, что у них не будет уже сил сопротивляться нам.  Это –  одно направление.
Другое –  полномасштабная война между христианами и мусульманами. Нам нужно активно задействовать в провокациях нашу «мусульманскую секцию». Она хорошо зарекомендовала себя в качестве террористов и камикадзе. И в новых проектах надо предусматривать активное использование этого потенциала. Террором нужно постоянно подогревать страсти.  Страсти мусульман и христиан нужно довести до такой степени, чтобы два мировых колосса, как два разьяренных быка рычали и в нетерпении рыли копытами землю, чтобы рога у них тряслись от палящего гнева и кипящей ненависти. Один из хороших способов натравить мусульман на христиан  -  издеваться, глумиться над их пророком и богом. Мусульмане очень чувствительны к таким вещам.  И в таком подогретом состоянии надо их держать все время, пока не наступит час ИКС!  А мы же –  тэрциус гаудэнс!  (лат. "Третий радующийся")
Это  будет  наш  ответ  на   в ы з о в   н о в о г о   в р е м е н и!
Все присутствующие на палубе, переваривая услышанное, задумываются. Они в это время перестают слышать даже громкие крики чаек. Первым приходит в себя стратег по идеологии и зомбированию.
Стратег по идеологии (с восхищением, сильно волнуясь).       Господа! Гениально! Главный, вы гений!  Господа!  Друзья! Я предлагаю тост за здоровье нашего гениального предводителя!  За гениального президента мирового правительства!
Все вскакивают со своих кресел и, глядя с восхищением на Главного, который остается сидеть, поднимают свои рюмки с вином.
Главный (улыбаясь).        Но пока еще  нелегитимного  или  теневого правительства.

Все радостно смеются и осушают свои рюмки до дна.


       Занавес закрывается



       Акт IV.  Сцена 4

                Театр
Руслан сидит в глубине сцены на стуле. Он сидит в глубоком раздумии. Его автомат лежит на коленях.  За стенами театра слышно грохотание множества моторов бронетранспортёров и танков, а также лязг их гусениц. Постепенно перекрывая этот шум, возникает какой–то неясный гул. Он медленно нарастает, вселяя в душу тревогу. Он как предвестник какого–то страшного события, которое вот–вот должно  произойти.
Из фойе театра через основную дверь в зрительный зал входит молодой мужчина. Свой автомат он держит в правой руке. Он быстрым шагом пересекает зал, поднимается на сцену, подходит к Руслану и вполголоса  что–то сообщает ему. Руслан сидит некоторое время неподвижно, о чем–то сосредоточенно думая, потом  что–то тихо говорит молодому человеку. Тот кивает головой и быстрым шагом покидает зрительный зал.  Руслан берет свой автомат в руку, встает и выходит на авансцену.  Гул медленно угасает.

Руслан (обращаясь к своим товарищам).     Всем приготовиться! Привести всё в полную боевую готовность! Дальше никакой команды не будет. Все действуют самостоятельно, исходя из обстановки, как было решено!
Девушки–шахидки встают со своих мест, выходят на проходы между рядами, кладут пальцы на кнопки детонирующих пультов и застывают. Часть мужчин–мятежников, держа автоматы наготове, рассредотачиваются вдоль стен по всему зрительному залу, часть уходит в фойе театра.  Взрывники подходят к своим бомбам и кладут пальцы на кнопки детонаторов.
Руслан (обращаясь к зрителям).      А  теперь  я  обращаюсь  к  вам,  зрителям.  Если у вас есть мобильные телефоны, то можете звонить своим  родным и близким. Настал час прощания. Можете говорить все, что хотите.
Виктор.     Пожалуйста, освободите нас. Теперь мы знаем, кто мы и с кем нам нужно бороться. И мы теперь не будем баранами, которых бесы гонят на убой. Мы будем драться с ними не на жизнь, а на смерть.
Женщина (у которой сын пропал без вести).    Пожалуйста, отпустите меня. Дайте мне возможность отомстить этим шакалам  за моего Сережу.
В это время в зрительный зал входит тот же молодой человек. Сделав несколько шагов, он останавливается. Руслан смотрит на него.
Молодой человек (громко).     Командир, журналисты  уже  здесь.  Они и их аппаратура проверены.  Запустить  их  сюда?
Руслан.       Да,  пожалуйста!  Пусть входят!
Молодой человек (громко).   Российское информационное агентство!  Дойтше Прессе Агентур! Син–Хуа!  Франс Пресс,  Би–Би–Си!  Си–Эн–Эн!  Эль Джазира!  Токио Сюм Бун.....
После того, как молодой  человек произносит название информационного агентства, двое автоматчиков у входной двери пропускают в зал сотрудников названного агентства по одному человеку. У журналистов на груди висят таблички с названиями агентств и их фамилиями. Двое мятежников возле сцены показывают, куда им встать. Журналисты со своими блокнотами, диктофонами и телевизионными камерами пристраиваются вдоль всей сцены внизу.
Руслан (негромко, обращаясь только к журналистам).       Господа журналисты!  Мои товарищи вас уже предупредили и попросили передавать обращение Международного комитета  без сокращений и искажений.  Вы пообещали выполнить нашу просьбу.  Я надеюсь, что вы являетесь хозяином своего слова.  Теперь я хочу сказать кое–что от себя лично.
Вы, журналисты, обладаете уникальной возможностью, которой не обладают ни президенты, ни правительства самых великих мировых держав нашей планеты, ни самые великие полководцы мира. Вы можете доводить до сведения милионов людей правду о том, что происходит здесь или там, в стране или в мире, вы можете открывать людям глаза на то, что они не видят, что скрыто от их взора, что трудно для понимания простому человеку.  Президенты приходят и уходят, министры назначаются и снимаются со своих постов,  генералы тоже, депутаты избираются и распускаются,  а вы, чтобы с вами не делали, вы остаетесь журналистами. И вы, если вы честны, порядочны, верны своему призванию, уважаете свою профессию и свой народ, можете сделать многое для того, чтобы ваши народы были правильно и свревременно информированы и мыслили в правильном направлении. Вы можете открыть людям глаза на истину. А главная истина на сегодняшний день – это опасность, которая нависла над всем человечеством. Это – опасность жестокой  и кровавой межэтнической и межрелигиозной войны, войны мусульман и христиан, войны Запада и Востока, войны взаимоистребляющей, которая, начавшись однажды, никогда не остановится; не остановится до тех пор, пока целые государства и даже целые континенты не превратятся  в   обезлюдевшую   пустынью.    Эта   опасность   исходит   от   тех,    которые   презирают  человечество  и  мечтают или сделать его своим рабом или уничтожить его частями.
На нашей планете, как это ни прискорбно, утвердилась власть сатаны. Она стала настолько могущественной и способной сотворить любую по масштабу гуманитарную или техногенную катастрофу на нашей планете, что одной нации или нескольким нациям, одному государству или нескольким государствам уже не под силу преодолеть эту могущественную силу сатанинского племени.  Только всё человечество, все его интеллектуальные силы, объединив усилия,   могут сломить эту силу и уничтожить этих человеконенавистников. Древние говорили: "Если хотите мира, готовьтесь к войне". Всё человечество, если оно хочет мира и спокойствия, истинной дружбы между нациями и народами, настоящего прогресса, который действительно будет служить людям, должно подняться на войну с этими бесами.  В том, что сатанинское племя вошло в силу и утвердилось на земле, виноваты мы сами, люди. Большая вина лежит и на людях вашей профессии, потому что если не все, то большая часть из вас, журналистов, лучше других людей понимали, что происходит в мире, но молчали. Вы, которые могут заставить уходить в отставку президентов и министров,  генералов и депутатов, вывести на улицы и площади миллионов людей и заставить распустить парламеты и правительства, сделать так, чтобы горела земля под ногами всех стратегов–режиссеров управляемых катастроф, всех тайных членов всех тайных мировых организации, масонских лож и кланов, которые служили сатане, делали вид, что ничего опасного в мире не происходит, знали о заговорах и коварных замыслах подонков, но молчали от страха за свою жизнь.  Я могу сказать, что вы предали людей, веривших вам и вашему слову. Но теперь, когда мы, честные люди нашей планеты, без вашей помощи и участия, сами открыли лицо сатаны, вы, наконец, оживились. Но и это хорошо. Лучше поздно, чем никогда. Теперь у вас есть шанс исправить положение и вернуть к себе доверие и уважение людей. Я призываю вас воспользоваться этим шансом.
Руслан (обращаясь к зрителям).    Один из самых величайших гениев человечества, пророк Заратустра, пришедший к людям из сумрачных лесов Сибири много тысячелетий назад, первым сказал, что есть два бога: бог Добра и всего Светлого на Земле, и бог Зла и всего Темного на Земле, и предупредил, что борьба между добром и злом будет бесконечно долгой и жестокой, потому что не все люди выберут бога Добра и Светлого. Сам Заратустра  был последователем бога Добра и Светлого. Однажды во время молебни он был злодейский убит приверженцами бога Зла и Тьмы, затем усилиями последних его имя и его светлое учение были преднамеренно отодвинуты в сторону и преданы забвению. А мы,  выбравшие бога Добра и Света, стали проигрывать тем, которые выбрали бога Зла и Тьмы, потому, что мы не выработали программу борьбы с ними, а не имея такой программы, не могли и совершенствовать её из года в год, из века в век. А приверженцы бога Зла и Тьмы, проще говоря, бесы, в течение тысячелетий скрупулезно, тщательно, создавали программу борьбы с последователями бога Добра и Света и из года в год, из века в век совершенствовали её, свою человеконенавистническую сатанинскую программу. 
Но вот, наконец, уже на краю пропасти небытия, последователи бога Добра и Света поняли свою ошибку и начали вырабатывать программу борьбы с последователями бога Зла и Тьмы. Мы и наши единомышленники во всем мире, представители почти всех народов и наций нашей планеты и почти всех существующих в нём религий, вставшие под источающее ясный свет знамя бога Добра и Света и требующие выдачи  стратегов войны с последователями бога Добра, являемся предвестниками перелома в тяжелой борьбе со злом. Исход предпринятого нами мероприятия должен показать всему человечеству, какие народы и нации, какие короли и императоры, какие президенты и правительства являются последователями бога Добра и Света, а какие являются последователями бога Зла и Тьмы, показать, какой  силой обладают стороны и какая война ожидает нас впереди.
Мы, планируя это мероприятие, выбирали такие места, где больше всего скапливаются люди, являющиеся приверженцами бога Зла и Тьмы. Но если среди заложников оказались приверженцы бога Добра и Света и если они погибнут, то они свою смерть должны воспринять как необходимую дань торжеству Добра и Света на нашей прекрасной планете. А мы заранее просим у них прощения...
Международный Комитет защиты человечества и будущего человечества  от мондиальных, темных сил создан недавно и объединяет в своих рядах представителей всех рас, всех нации и народов всех континентов нашей планеты, которые считают себя приверженцами бога Добра и Света. Своей целью  Международный Комитет Добра и Света ставит борьбу с приверженцами бога Зла и Тьмы,  которые ненавидят Добро и Свет и ставит своей целью уничтожить Добро и ввергнуть нашу планету во мрак, борьбу с бандой так называемых "стратегов", которые называют себя ещё  "избранными".  Приверженцы бога Зла и Тьмы  хотят стать  правителями на
земле и превратить все остальное человечество в своих рабов.
Мы все должны быть вместе! Мы, азиаты и европейцы, жители северной и южной Америки, австралийского и африканского континентов,  мусульмане и христиане, индусы и синтоисты, приверженцы всех других религии, мы, приверженцы бога Добра и Света,  должны объединиться и выступить единым фронтом против зла, против приверженцев бога Зла и Тьмы.
Солнце поднимается на Востоке, свет идет с Востока.  Да будет свет!

Гул возникает снова и всё больше нарастает. Создается впечатление, что к Земле приближается что–то неведомое, вроде другой планеты, но гораздо больше по размеру и по массе, чем наша Земля, и что столкновение их неизбежно...
Неожиданно, смешиваясь с гулом, возникает звук метронома. Он как бы вплетен в продолжающийся гул. Но постепенно он расчленяется от гула и приобретает самостоятельное значение. Начинается отсчет последних минут...



                Занавес.


                Конец