Глава VII Взрыв

        Гольц всплеснула:
        - Но под эту теорию можно подвести все сексуальные меньшинства.
        - Вы сами это сказали. Вообще, объединение по половым отклонениям изначально нежизнеспособно.
        - Перейдем к менее глобальным темам. Почему наш регион привлекателен для инвесторов? За счет чего удалось снизить налоги, в том числе и для бизнеса?
        - Предприниматель сам выбирает, на что пойдут его налоги…
        - Каким образом? – живо перебила Вера. - Если деньги идут в пенсионный фонд, как они могут пойти куда-то еще?

        - Конечно, зарплатными налогами и НДС мы варьировать не можем. Остается только налог на прибыль, который предприниматели и так платят очень неохотно. Но в нашем случае, бизнесмен сам определяет, на что направить деньги: интернаты, приюты для бездомных животных, содержание тюрьмы, где на сегодняшний день сидит от силы пяток человек… или другое. Тем самым повышается понимание важности уплаты налогов, сопричастность с социально-важными программами. Добавьте сюда полный контроль над расходованием средств и абсолютную прозрачность этого процесса. В общем и целом, если не воровать, городу удается неплохо зарабатывать, несмотря на то, что большая часть доходов уходит на федеральный уровень.

        - А как вы считаете, тендеры, растянутые по времени, это благо или нет? Может, стоит довериться единому подрядчику, а потом, если что, спросить по всей строгости?

        - Конечно, благо. Если конкуренты видят, что выигравшим подрядчиком потрачено гораздо больше средств, нежели требуется, а их фирма могла бы сделать аналогичную работу за меньшую сумму с тем же качеством, то… Они подает заявку на проведение данного вида работ с обоснованием стоимости. Городская комиссия решает выгоднее ли она, чем заявка существующего подрядчика, и, соответственно, заключает новый контракт. Плюс, текущий подрядчик может улучшить существующие условия – конкуренция в действии. И все на общественном контроле. Не забывайте о том, что взамен выполнения бизнесом социальных обязательств, город предоставляет существенные выгоды – порядок, прогнозируемость будущего. А главное, безопасность - преступность на нуле, за исключением редких эксцессов с поправкой на курортность. Быть порядочным выгодно.

        - Получается, вы, опять же, воссоздали Советский Союз в миниатюре? Не лучше ли было бы создать нечто новое, а не возвращаться к старому?
        - Я же только что объяснял, - развел руками Лугинин. - Мы и создали нечто новое на базе хорошо известного. Семьдесят лет истории куда денем? Выбросим на свалку? На мой взгляд, мы должны взять самое лучшее, что было у нас в разные эпохи, плюс лучший мировой опыт. И вот тогда, в результате такого симбиоза и родится нечто новое, выдающееся, лучшее. И, по-моему, у городского начальства это неплохо получается. «Азов-Сити» никто не хотел строить – дешевле обходились подпольные казино в столице. Как только рядом появился богатый город, быстренько отстроился. Богатый, в первую очередь, как сумма богатств каждого горожанина. Мы уже начинаем конкурировать с Москвой, краснодарцы в шутку и всерьез предлагают перенос столицы края в Калтыг. Именно это «власть» не может мне простить, а не мое якобы криминальное прошлое. Оно у всех было такое. У всех, кто разбогател в девяностые, от этого никуда не денешься, с этим приходится жить всю оставшуюся. Кто-то ищет и находит оправдания, но… в отличие от назначенных олигархов, мне нечего возвращать народу – я у него не отнимал ни недр, ни заводов. Мне, конечно, хотелось тогда, чего греха таить, владеть нефтяными, газовыми месторождениями, на худой конец, металлургическими или угольными. Но не дали, не пустили, поделили среди своих. Вы знаете, я разбогател на поставках и переработке леса. Но я не вырубил тайгу, и там, по-прежнему, непролазные чащи, а не зияющие пустыни. Но это никого не волнует. Моя спонсорская помощь родному НИИ, а точнее одному отделу, в котором я раньше работал, привела к тому, что меня нарекли «мистером Зло». А ребята совершили настоящий прорыв! Занимаясь чисто экологической проблемой – восстановлением озонового слоя, фактически создали климатическое оружие. Сегодня повсеместно запрещенное, но доказать применение на практике бесконечно трудно. Пока американцы застраивали гектары Аляски антеннами, мы обходились одной-двумя с тем же эффектом. И для нас это была наука чистой воды! Но военные рассудили по-другому. Козлом отпущения сделали меня. Теперь вы-журналисты в каждом наводнении и землетрясении видите следствия применения этого оружия. Задним умом понимаю, есть изобретения, которые лучше не изобретать, открытия, которые лучше не делать, но мы были молоды. В нас бурлил энтузиазм, азарт, творческий зуд. Мы не могли и не хотели останавливаться. Не знаю, нанес ли я больший вред стране, миру, чем мои соседи по списку «Форбс», но вся моя оставшаяся жизнь – это некое замаливание грехов. Именно так я к ней отношусь…

        Лугинин опустил глаза, тяжело вздохнул, шершавые пальцы подобрали подбородок.
        - Все бизнесмены со временем замаливают грехи: кто-то строит храмы, кто-то учреждает Нобелевскую премию, а я тщу себя надеждой, что построил город-Солнце. Не по томазо-компанелловски, по-своему... Но что-то я с вами разоткровенничался. Мне это несвойственно.

        Гольц почувствовала уходящий кураж собеседника, и дабы не допустить переменила тему:
        - Кстати, а как вы определяете силу или слабость власти?
        - Косвенным образом. По количеству астрологов, экстрасенсов, гадалок и тому подобному на душу населения. Чем их больше, тем власть слабее и наоборот. В Калтыге этот показатель на минимуме. А может, все дело в том, что у нас легко распознаются настоящие и «игрушечные», те, которым лишь бы срубить бабки? Ведь они подпадают под статью о мошенничестве.
        - Но у нас даже в милиции работает экстрасенс.

        - Если он – настоящий, грех не использовать дар в мирных целях. Но, боюсь, работы у него, как и у всей милиции, практически нет. Вообще, нагнетание страстей или успокоение – прерогатива вашего брата-журналиста. Именно вы в погоне за сенсацией на телевидении, радио, печати, Интернете создаете атмосферу непрекращающихся катастроф и катаклизмов. Если сегодня упал самолет, значит, вы по всему миру в течение недели расскажете о последнем «кукурузнике», разбившемся в Андах. Взорвутся газовые баллоны – всю неделю будут репортажи о пожарах, вплоть до возгорания шалаша в Нигере, пока не появится другая сенсация.

        - Вот и шпилька в наш адрес, - улыбнулась Вера, - однако, хотелось спросить вас вот о чем: вы, наверное, единственный миллиардер в мире, которого любит народ, но недолюбливают, такие же богачи, как вы. Как так получается?
        - Наверное, я просто кое-что сделал для народа в ущерб себе и таким же, как я.
        - А почему у вас получилось удачно реформировать власть, пусть и в отдельно взятом городе, а у государства в целом не получается?

        - Две причины. «Они» знают «что» нужно делать, это все знают, но не знают «как». Вторая – изменение статус-кво угрожает их бизнес-интересам.
        - Думаю, скорее, второе…
        - Презумпцию невиновности никто не отменял, так что давайте оставим и первую возможность. Хотя, честно говоря, не знаю, что лучше – быть некомпетентным дураком или зарвавшимся вором. В любом случае, даже если пытаются решить какие-то проблемы, «они» либо ограничиваются косметическими мерами, либо борются со следствием. А я всегда боролся с причиной.
        Михаил Иванович с силой нажал на стол открытой ладонью.

        - А почему вы больше не женитесь? Вы же такой завидный жених. Та трагедия с вашей дочерью…
        Лугинин нахмурился:
        - Я не люблю об этом говорить. О личной жизни не распространяюсь.

        Засигналил телефон по внутренней связи. Миллиардер с готовностью нажал спикерфон:
        - Да!
        - Михал Иваныч, привезли саженцы сакуры. Вы хотели посмотреть…
        - Я немножко занят, Потапыч, начинай без меня. Позже, присоединюсь, - указательный палец дал «отбой».
        - Не буду вас задерживать, - засобиралась журналистка, - напоследок, хотелось бы спросить, что главное в вашей жизни?
        - Бог. Творец.

        У Веры отвисла челюсть, еле собралась:
        - Вы ходите в Церковь?
        - Нет. Бог и Церковь - это две разные… - Лугинин пытался подобрать слово. – Можно даже сказать, что я верю в Бога, но не верю Церкви.
        - А если я не верю в Бога?
        - Значит, в вашей жизни нет главного.

        Гольц задумалась, поставила точку, собрала листы:
        - Вам прислать интервью на правку?
        - Не надо. Печатайте, как сочтете нужным. Напишете что-нибудь лишнее – будет повод вас засудить.
        Собеседники рассмеялись.

        Грянул взрыв. Содрогнулись стекла, колыхнулись занавески. Хрипнул и заглох кондиционер.

        Журналистка инстинктивно упала ничком, маникюр впился в ворс персидского ковра, сердце выпрыгивало наружу. Глазки забегали по светло-коричневым туфлям Лугинина, легкий запашок неприятно кольнул женский носик.

        Туфли развернулись к Вере, Гольц боязливо подняла глаза – Михаил Иванович улыбнулся в бороду:
        - Не обманул поставщик! Стекла целы. Обещал, что выдержат взрывную волну и выдержали. Вставайте, сударыня, похоже, и на этот раз пронесло.

        Журналистка вцепилась в поданную руку, поднялась, оттянула платье у талии.
Влетел Константин Петрович:
        - Все целы?! – оценил. – Пожалуйста, не покидайте кабинет.
        Исчез за дверью.

        - А вас только стекла волнуют? – Вера замахала руками, как веером, стараясь оправиться от шока. – Ну да, какое это уже по счету покушение? Можно и привыкнуть.
        - Я уж сбился, - махнул рукой Лугинин, отойдя к окну.

        «Фидель, одним словом. Такой же неубиваемый. Хотя мне грех жаловаться. Нет уж, пусть его убивают без меня, к черту все эти интервью! Еще пожить охота».
        Гольц полуотвернулась, наспех перекрестилась по-православному, поцеловала руку по-католическому.

        - Вот одна из причин, почему я не даю интервью, - Михаил Иванович не отрывался от окна, - в любую минуту может случиться подобное. Зачем подвергать риску ни в чем неповинных?

        Журналистка схватила исписанные листы бумаги:
        - Мне пора бежать! Спасибо за интервью, - а про себя подумала: «Да уж, спасибо. Лучше б не напрашивалась».
        Олигарх усмехнулся.

        - Как же ваши соседи поживают? Или тоже привыкли?
        - Соседи сбежали несколько лет назад, продав мне свои земли. Дома справа, слева и напротив принадлежат мне, и для спокойствия и для передислокации. Но это не для печати.
        - Конечно, конечно.

        Послышался вой сирен, свист тормозов, поспешное хлопанье машинными дверьми.
Вновь появился Констнтин Петрович.
        - Ну что там? – обернулся Лугинин.
        - Взрывчатка в коробке с сакурой. Садовник погиб.

        Вера вскрикнула, смутилась.

        - Как пронесли? – допрашивал хозяин.
        - Неясно. Приборы не обнаружили. Видимо, опять новейшая разработка. Постараюсь пробить по своим каналам. Хотя и так можно сказать, откуда ноги растут.
Гольц поймала еле уловимый жест миллиардера – палец к губам. Телохранитель смолк.
Михаил Иванович обернулся к журналистке:
        - Вам, наверное, не очень хочется общаться с милицией? Мы постараемся сделать так, чтобы вас допросили позже.
        - Нет уж, я хочу на это посмотреть. Вторая статья наклевывается, - храбрилась четвертая власть.
        - Похоже, к вам возвращается инстинкт хищницы, - ухмыльнулся Лугинин. – Пойдемте.

        Двор кишел милиционерами. Возле воронки суетились эксперты, фотографировали, брали пробы грунта. Чуть поодаль безжизненно валялась оторванная рука.
Тошнота подкатила к горлу, Гольц раздула щеки, силясь сдержаться.

        - Петр Степанович, - обратился Лугинин к полковнику, - если можно, допросите нашу прославленную журналистку позже. Она, хоть и не звезда, но в шоке.
        - Конечно, Михаил Иванович. Рад, что вы способны шутить.
        - Константин Петрович, - олигарх быстро отдавал распоряжения, - пусть Юра отвезет госпожу Гольц домой. Всего доброго, Вера Павловна. Извините, что так вышло.

        Женщина только кивнула, решив отложить дополнительную статью в долгий ящик.
Начальник охраны отвел журналистку к гаражам. Коротко шепнул водителю в фуражке, тот отошел. За руль сел мужчина средних лет с азербайджанским налетом, в таком же костюме, как у главного телохранителя. Константин Петрович открыл заднюю дверь, Гольц проскользнула на сиденье.
        - Вас отвезут домой.
        - Нет, - сглотнула слюну Вера, - в редакцию.
        - Как скажете.

        Мягко завелся мотор. Телохранитель выудил из кармана диктофон, вложил в женские руки. Аристократично захлопнулась дверь. Представительский седан медленно покатил к воротам.

        - Уехала? - Михаил Иванович вгляделся в лицо подошедшего начальника охраны.
        - Да.
        - Чувствую, прокатит она меня, как тогда в Давосе. Помнишь?


        Давос. Конец января – начало февраля. Пять лет назад от описываемых событий.
Зал кишмя кишел представительными леди и джентльменами. Голубая стена-фон, посредине громадный дисплей с надписью «World Economic Forum», сломанный обод колеса пронзил три синих «О». Опустевшая светящаяся трибуна. Кислая физиономия Клауса Шваба, развалившегося в желтом кресле, выслушивающего присевшего рядом индуса. Беглая английская речь, транслирующаяся на десятки языков в наушники собравшимся. Десятки видеокамер – под прицелом каждый сантиметр. Ни один жест, полувзгляд, соринка не ускользнут от всевидящего ока. Мужской парфюм соревнуется с женским в доминировании накондициорованного помещения.

        Гладковыбритый Лугинин в пиджаке от Армани примостился с левого края, утонув в мягкости стула.
        - Вы на собственном самолете? – по-русски, между прочим, спросил сосед справа - шатен с окладистой бородкой.

        Михаил Иванович бегло глянул на бэндж, не разглядел, но ответил:
        - Нет. Зачем он мне? Я практически никуда не выезжаю.
        - Строите коммунизм в отдельном городе? – усмехнулся шатен.
        - Просто пытаемся жить по Закону.
        - По вашему закону?
        - Уж, конечно, никак не по вашим двойным стандартам, - побрил миллиардер.
        Борода больше не приставала.

        «Опять «пешки». Каждый раз одно и то же: подсылают, обрабатывают… скоро начнут убивать. Да и черт с ними! Переживем, - олигарх покосился на соседа слева. – Не удивлюсь, если сейчас заговорит этот старик с золотой заколкой на галстуке».

        - Вы нам мешаете, Михаил Иванович, - зазвучал баритон слева. - У вас хватает ресурсов, чтобы мелко пакостить, но недостаточно, чтобы серьезно противостоять. Поэтому, если мы не договоримся…
        - Не договоримся, - Лугинин решил отшить навсегда. - Вы делаете деньги на войне, проституции, педофилии… поэтому мы не можем договориться. Даже итальянская мафия не занимается наркотиками. Есть определенные табу. Вы же абсолютно беспринципны.
        - Вот из-за этого Россия не может стать цивилизованной…
        - Не трогай мою Родину, космополит!

        Собеседник съел угрозу, решил смягчить, но настоять:
        - Оставьте патетику. Вы же человек дела. Прагматик. Неужели вы не понимаете, что договариваться, в первую очередь, в ваших интересах?

        - Наши интересы противоположны. Я борюсь с преступностью, вы на ней зарабатываете. Насчет мелко напакостить – возможно. Но я, как любой нормальный бизнесмен, собираюсь расширяться, так что под угрозой нефть в Ираке, мак в Афганистане. Кроме того, я собираюсь сыграть в вашу любимую игру – «разделяй государства и властвуй». При небольшой финансовой помощи возродится Ирландская республиканская армия, и загорится Ольстер. Не так много средств нужно на поддержку шотландских и валлийских сепаратистов – и прощай, старая добрая Англия! А дальше будем делить Штаты на штаты.

        У Михаила Ивановича, как в молодости, зачесались руки. Он внимательно изучал морщинистый подбородок собеседника. Тот говорил, глядя вперед:
        - Тогда вы будете раздавлены.
        - Вы когда-нибудь слышали о лейтенанте Шмидте?
        - Это тот, у которого было много детей? – улыбнулся старик. – Никогда б не подумал, что капиталист будет заниматься коммунистической пропагандой.
        - Дело не в пропаганде, и не в коммунизме, а в русском характере. Мы готовы ввязаться в бой, даже если он изначально проигран, даже если суждено умереть. Но враг дорого заплатит.
        - Это глупо…
        - Может быть, но именно поэтому мы непобедимы.

        Старик сморщил лоб, как будто размышляя. Актерства явно не хватало, четко прослеживалось – он получил все необходимые инструкции на любой расклад.

        - В таком случае я не могу гарантировать вашу безопасность.
        - И не надо. Мою безопасность гарантирует моя служба охраны.
        - Может, все-таки попытаемся найти компромисс?

        Усмешка исказила лицо миллиардера. Люди, непонимающие слова «нет», у Лугинина всегда вызывали злорадство. Он развернулся к собеседнику:
        - Я больше не буду разговаривать с «шестерками». Так и передайте Натану.
        - Какому Натану?
        - Тому джентльмену у колонны.

         Продолжение - http://www.proza.ru/2012/02/02/56