М. ожет, о. станемся с. т. обой т. ут?

Автор Маша Маркес
http://www.stihi.ru/avtor/mashkers5


М.ожет, о.станемся с. т.обой т.ут?
1
Разбитая губа пульсировала. В глазах двоилось. Руки дрожали от злобы, боли и холода. Фиолетовые костяшки пальцев язвительно постукивали изнутри, жужжали гудящей судорогой, а содранная кожа маленькими лоскутами вилась, как желтый флаг, поднятый к небу, с предупреждением о карантине. Сентябрь не щадил. Серый асфальт, похожий на жижу, мялся под разрубленными слабостью шагами. И только четыре металлические линии трамвайных рельсов вели вперед, к мосту. Трамваев не было – на дороге шли ремонтные работы, а рельсы тянулись и тянулись, вперед и вперед, несмотря на осколки камней, строительную пыль и рыжий песок.
Капля крови медленно стекла из уголка губ, протянулась по подбородку и упала в песчаное полотно. Незнакомец устало взглянул на это действо и увидел, как песок с жадностью досуха впитал до черноты алую каплю. Испил ее всю до последнего лейкоцита. Странная мысль пронеслась в голове Незнакомца. Кто-то его пьет, кто-то им насыщается, а он щедро умирает, даже не пытаясь уберечься.
Из-за ремонта дороги длинные трамвайные пути разрезало на две части: на первую, живую, там, где люди носятся за медленными, скрипучими трамваями, там, где спешат на работу, в школу, домой, и на вторую, тихую, безмолвную, наполненную пустотой. Незнакомец шел по второй половине, вкушая, как долгожданный обед, всю прелесть этой тишины, отдаленного визга автомобилей, которые не могли притронуться к нему, не могли больше его задеть. Здесь он в безопасности. Под куполом безмолвности серых облаков, нависших над ним, как вечерний потолок его одинокой, маленькой комнаты. Домой идти совсем не хотелось, там ждали родители, которым было бы больно увидеть его разбитое лицо. Лицо, которое в которое вечно плюют, лицо, над которым вечно издеваются одноклассники. Ужасное лицо. Жалкое. Безлюдная остановка исподлобья глядела на Незнакомца, провожая его тускнеющим взглядом. Он шел по левому крайнему рельсу, следя за тем, чтобы ноги не соскочили в беспощадную пропасть асфальта и щебня. До моста оставалось совсем немного. Язвенный, треснутый асфальт выдыхал кислые пары из своей утробы через люки-рты. Его прелое, спертое дыхание вызывало тошноту. Случайные рыжие листья бросались под ноги, а потом убегали, подхваченные острыми порывами ветра. Небо скукожилось, свернулось в мрачный клубок. Белое солнце занозой торчало из-за туч, цепляясь лучами за зловонные трубы заводов.
Незнакомец сделал шаг на мост. Закапал дождь, превращая в черное серебро асфальтную твердь. Тишина сделалась глубже и гуще. Зеленый забор задрожал ровной рябью в уголках глаз. Незнакомец делал шаг за шагом, медленно шел вперед, к середине моста. Черные провода рассекали небо, туго натянутые, прикованные к столбам, так похожим на трезубцы. Мост медленно шел вверх, согнутый в двухцветную радугу, с четырьмя шрамами трамвайных рельсов. Фонари еще не горели, а сумерки уже стянули в серо-синий корсет небо. Безмолвные дома понуро стояли и смотрели на усыпанный многоэтажками горизонт. Ленивые самолеты полосовали небо и уносили маленьких людей в другие города. А здесь, на мосту, был другой мир, отрезанный невидимой гильотиной, остров, омываемый бесконечным океаном серой жизни.

Незнакомец сошел с рельса,  и запрыгнул на небольшое ограждение, являющееся границей между дорожкой пешеходов и дорогой трамваев. Серое ограждение тянулось и тянулось, вместе с рельсами, закидывая нос куда-то вдаль. Тишина благословляла каждый вдох и выдох. Небо казалось ближе, но оно не нависало, не давило на плечи своей безысходной, пепельной громадностью. Дождь уже вовсю поливал отсыревшую землю. Фонари кряхтели, пуская бледно-желтые искры и пугая наступающую тьму. А желтые окна домов заменяли далекие, холодные звезды.

Незнакомец сделал глубокий вдох и достал сигарету. Зажигалка окончательно замерзла: она нехотя плюнула огнем на кончик сигареты и навсегда погасла. Незнакомец выбросил ее вон на железнодорожное полотно, которое тянулось под мостом. Зажигалка с глухим стуком ударилась о разбросанные камни, обнимающие холодные рельсы и промокшие шпалы. Железная дорога, образовала с мостом странный перекресток: плетеный крест из рельсов, угольно черных проводов и нависающей бетонной радуги. Обездвиженные составы молчаливо стояли и пускали клубы серого дыма в небо, вместе с незнакомцем. Он задыхался от дыма сигарет, сильно кашлял, что капилляры в его глазах лопались, бросаясь на белок красной паутиной. Белоснежные прожектора над железной дорогой целились в него, он прикрыл глаза и стал смотреть куда-то вдаль, на размытые пятна фонарей, автомобилей. Он думал о чем-то не своем, о чем-то таком, что всегда находится вне человека. Дождь замер серебряными каплями на железных балках, держащих на своих костях прожектора. Тучи разбегались кто-куда по небосклону, и яростное тепло, на последнем издыхании, бросилось в его лицо с легкими порывами ветра. Незнакомец больше не чувствовал рук, ему казалось, что их нет. Он посмотрел вниз и, не увидев ничего, о чем мечтал, ни моря, ни чаек, не дрогнувших губ той, за которую можно и нужно отдать жизнь, с грустью плюнул. Плевок распластался на рельсе, зашипел от боли и навсегда затих.

Мысль пронзила голову незнакомца, руки нервно сжали перила. Глаза упирались в тринадцатую по счету шпалу. Они что-то выискивали в ней, а может, за ее пределами, но мысль уже захватила все вокруг. Она спустилась над незнакомцем, как небо, расстелилась под ним, как асфальт, влетала в него и вылетала из него, как воздух. Жизнь совсем не имеет смысла. Побои оставляют ссадины и ушибы не только на теле. Тотальная ненужность закупорила горло и мешает кричать, издать хотя бы один спасительный звук. Он человек без голоса, значит, он не имеет права жить. Глаза заблестели серебряными каплями дождя. Ноги прижались к вертикальным прутьям ограждения. Но это было бы слишком просто – слишком просто вот так взять и уйти. Надпись «выход» всегда ярко полыхает, но чтобы добраться до нее иногда приходится и сгореть. Незнакомец закинул ногу на горизонтальную поверхность перил, готовый совершить полет в один конец. По уже вычищенному небу летел мигающий самолет, оставляющий за собой белоснежный позвоночник. Несколько уже постаревших расплывающихся позвоночников таяли в небе, пряча мерцающие звезды, удивленно смотрящие на незнакомца. Он также удивленно взглянул на далеких светлячков и понял, что он не чувствует своего сердца. Не боясь упасть, он распахнул куртку, задрал рубашку и схватился ледяной правой ладонью за грудь. Грудь молчала, повторяя за тишиной, окружающей мост. Незнакомец вжимал пальцы все глубже и глубже в кожу, но в клетке не было пташки, щебечущей и дарящей жизнь. Сердце исчезло.
Тишина по капле наполняла ванну, в которой он лежал на самом дне. Не было сил пошевельнуться и сделать хоть что-нибудь. Парализованный, бессердечный, тоскливый и в чем-то даже тусклый, незнакомец лежал на этом дне, не имея возможности сделать ни шага в пропасть смерти, ни шага в пропасть жизни. Он не мог шагнуть на железную дорогу и не мог шагнуть, чтобы вернуться.
Его глаза закрылись, а дыхание замерло в горле. Он понял, наконец, что услышал свое сердце, которое тяжело билось внутри, отдаваясь эхом в груди каждую секунду. Бух. Тишина. Бух. Тишина. Бух. Тишина. Порыв ветра лишил незнакомца равновесия, он покачнулся и  упал в пропасть.
 В пропасть жизни. Отряхнувшись, он обернулся. И его ослепило ярким прожектором теплого, весеннего солнца и оглушило щебетанием опьяненных теплом птиц.



2
Тепло резвилось повсюду, дразнило щеки незнакомца. Он улыбался и, закружившись, стал смотреть вокруг. Мост сильно изменился: из холодного, мрачного, пепельного капилляра города он превратился в маленькую пылинку рая, нечаянно оброненную с небес. Улыбка прорезалась опрокинутой на спину радугой на лице незнакомца и задрожала в радостном смехе, вырвавшемся из еще холодной груди. Он почувствовал секундную слабость в теле. Ноги подкосились, но это недомогание быстро исчезло. Вслед за ним пришло странное желание – руки, как чужие, сорвали с расслабленных плеч мокрую куртку и вскрыли брюхо рубашке, вырывая все пуговицы. Он посмотрел вниз, на асфальт. Удивленные пуговицы тихо звякнули и безмолвно улеглись на  серую гладь. В груди что-то защемило. Он провел левой рукой по обнаженному телу, изучив легкую ребристость своей груди. Встряхнув головой, он сбросил с себя происходящее с ним только что и решил пройтись, чтобы разобраться с тем, что случилось. Солнце сияло и заливалось собственным светом. Облака - как нарисованные детьми, кудрявые тюфяки застыли на небе, лениво и медленно перебираясь с запада на восток.
Дышать было немного сложно, казалось, что нужно применить силу, чтобы сделать вдох, а потом еще больше сил, чтобы выгнать ненужный углекислый газ из легких. Незнакомец медленно шел вперед. Ноги опять его не слушались. Дома за мостом, железная дорога – все это погрузилось в какую-то странную голубую дымку. Но дымом совсем не пахло. Шум машин исчез, превратившись в звонкое пение птиц. Они без страха сидели на перилах и щебетали о том, что небо бесконечно прекрасно, а солнце щедро дарит тепло. Пока он шел и наблюдал за тем, как изменилось все вокруг, он не заметил, как за ним наблюдал маленький человек. Этот человек тихонько стоял в стороне и видел, как незнакомец рухнул на тепловатый асфальт, как сорвал с себя куртку, как задыхался и как побрел искать объяснения. Он крадучись спешил за незнакомцем, но пока еще не выдавал своего присутствия.  Вдруг меленький человек заметил жемчужного цвета трамваи, которые медленно ехали навстречу друг другу, шаркая железными колесами и позвякивая своими металлическими внутренностями. Маленький человек окликнул незнакомца, ведь он шел по рельсам, не замечая хода трамваев. Но второй не услышал. Тогда маленькому человеку пришлось сорваться с места и побежать спасать незнакомца.
- Эй ты! Эй ты! Ну что же такое делаешь? Идешь себе, идешь. И совсем ничего не замечаешь. Ну разве так можно? – маленький человек говорил это спокойным детским голосом и при этом быстро бежал на своих маленьких тонких ножках. Трамваи, покачивая боками, становились все ближе и ближе, вот-вот они должны были встретиться. И один из трамваев должен был распять под собой его, неизвестного юношу. Но маленький человек бежал изо всех сил, быстро перебирая своими детскими ногами. Он проскочил перед самым сплющенным жемчужным лицом трамвая, который ошарашено зазвенел, и побежал спасать незнакомца.
- Ну что же ты делаешь? Ты такой плохой, - говорил маленький человек, с трудом отрывая взгляд от пары стеклянных глаз-фар белоснежного трамвая. Сердце маленького человека билось так медленно. Тяжелым гулом раскатывалось по телу, а трамваи, казалось, неслись на огромной скорости. Время спуталось и запуталось. Все запуталось. Маленький человек протянул вперед руки к высокому юноше, ничего не замечающему, шедшему по линии своей возможной смерти. Маленький человек с жалобным личиком бежал вперед, его брови были грустно опущены, а глаза выражали сожаление, но он подбежал к незнакомцу, дернул его за рукав со всей силы, которая была в этот момент сосредоточена в маленьком кулаке и упал. Ослабший незнакомец тоже повалился на землю. Они оба лежали, как две звезды, одна маленькая, другая – большая. Голова к голове. В испуге они уставились на небо. Два недовольных жемчужных трамвая продолжали раздосадовано звенеть и ехать по рельсам, каждый к себе вперед. Две звезды упали на землю и смотрели на свой дом странными, ошеломленными глазами, спрятанные между двух жемчужных, железных стен, уползающих в разные стороны.

- А разве днем видно звезды?
- Здесь да. – Ответил маленький человек незнакомцу. – Тут все так, как было бы лучше. Так думают, наверно. А впрочем, я в таких штучках не разбираюсь совсем. Я же маленький. Но звезды очень красивы здесь.
- А ночью что здесь тогда на небе?
- А ночью ты узнаешь скоро сам. Но красота будет очень красивая и огромная-преогромная. Уж мне можешь поверить.
- Как тебя зовут?
- Это не имеет особого значения. Ведь имя – только лишь набор звуков. Важно лишь то, кто ты. А вот она называла меня очень ласково. Малыш.
- Кто она?
- Это страшная очень тайна. Я не знаю, можно ли тебе доверять пока, так что не скажу. Но зови меня Малышом. А тебя как зовут? – маленький человек протянул свою расцарапанную об асфальт правую ладошку незнакомцу.
Незнакомец протянул в ответ свою правую руку, пульсирующую розовыми ссадинами, приподнявшись на локте, и сказал:
- Имя? Имя же не имеет значения. Назови меня сам, а если не знаешь как, то оставь без имени, все равно я никто, и имя мое – лишь звуки, давно смятые более громкими гудками, сигналами, шумом города.
- Но я же такой маленький, как я смогу? – жалобно сказал маленький человек, склонив голову влево, - а вдруг у меня не выйдет? Тогда я расстроюсь, буду сильно плакать. А меня сложно утешить, потому что я плачу очень хорошо. Что же тогда мы будем делать?
- Не знаю, звезды считать.
Внезапно над мостом спустилась низкая-низкая ночь, она расправила смольные крылья и стала сыпать звездами.  Казалось, что это пошел снег, но нет. Это звезды. Они спускались все ниже и ниже и застывали в воздухе. Некоторые едва касались асфальта, другие были на уровне глаз. Одни были выше, другие ниже. Они озаряли светом темноту и вбирали в себя пение птиц, начиная гореть все ярче. Тишина расползлась по мосту. Двое лежали и смотрели на небо.
- А где мы? И давно ты здесь, Малыш?
- Сейчас не время задавать вопросы. Нужно уметь молчать, ты же знаешь эти легкие истины лучше меня, Дружочек. Цени эту красоту, завтра ее может и не быть. Все так меняется, так меняется. Я очень по всем скучаю, а вы всё уходите и уходите. И никогда не забираете меня с собой. Я остаюсь один. Жду и жду. А потом жду и жду. И снова жду и жду.  А я хочу к маме. Я скучаю по ней.
- Так пойдем, давай завтра пойдем, а? – резкая боль, снова появившаяся в спине, уронила незнакомца на асфальт. Он лег и закрыл глаза. На секунду ему показалось, что он чувствует сентябрьский холод, но он тут же открыл глаза и вернулся в тепло и покой.
- Нельзя так просто взять и уйти отсюда. Какой большой и какой глупый.


3
Незнакомец открыл глаза и увидел тонкую линию рассвета, прорисовывающуюся на востоке. Блестящие линии рельсов уходили вдаль и цепляли рассвет. На западе стояли недвижные составы поездов, которые никогда не изменят месту своего пребывания. Они навсегда застряли здесь, в царстве тишины и покоя. А над ними вечной радугой застыл мост – новое убежище незнакомца. Синий дым окутывал составы и прятал их от глаз. Было очень тихо и, вроде, даже хорошо. Незнакомец оглянулся и обнаружил, что он совсем один. Маленького человека нигде не было. Незнакомец быстро встал. Он чувствовал сильную боль в спине, но не обращал на это внимания, так что боль быстро его отпустила.

Незнакомец брел вдоль трамвайных путей, чтобы найти Малыша.
- Малы-ы-ы-ыш! Эй! Малы-ы-ыш! Где ты? – кричал он, озираясь вокруг, и чем громче он кричал, тем отчетливей слышал странное эхо, которое было так похоже на слово «Очнись!». – Малы-ы-ыш!

- Да тут я, тут, зачем кричать-то? У меня же очень голова болит.
- Извини, - шепотом сказал смутившийся незнакомец, - просто я проснулся, а тебя не было рядом, и я испугался, вдруг тебя вообще нет, и ты мне приснился, и я сошел с ума. Да мало ли еще что. Нельзя уходить без предупреждения, ты же знаешь.
- Да, - задумчиво сказал Малыш, - тут ты, конечно, прав, - он нахмурил лоб, свел свои маленькие черные бровки и сильно потер лоб рукой, а затем подбородок, прикрывая ладонью рот - вышло не сказочно, - снова пауза. – Я исправлюсь.
Повисло неловкое молчание. Незнакомец рассматривал маленького человека. Это был ребенок лет пяти – шести, не больше, у него были русые курчавые волосы, малыш был, как одуванчик. Он все время покусывал свои красные пухлые губки, вечно хмурился и о чем-то беспрерывно думал. Малыш был совсем крохотный и тоненький, как тростинка. Он был одет в черную водолазку, заправленную в серые штаны, которые едва ли доставали до щиколоток. Они были ему малы.
- Чего ты молчишь? – спросил маленький человек, склоняя голову то направо, то налево.
- Как ты тут оказался, Малыш?
-Я не могу тебе сказать, я еще до конца не уверен, что могу тебе доверять, ты забыл, что ли?  Совсем немного потерпи, и тебе откроются все тайны и найдутся ответы на все интересующие тебя вопросы.
- Но как? Что надо для этого делать?
- У всех по-разному было. Кто-то просто сидел, кто-то прыгал, бегал и кричал, а потом затихали все и всегда. И уходили от меня. Одни туда, - Малыш ткнул палец влево, - другие – туда, - Малыш ткнул пальцев вправо. – И никто и никогда не забирает меня с собой, - маленький человек грустно топнул ногой и всхлипнул.
- Эй, ну что ты? Не плачь, пожалуйста, я совсем не умею утешать таких прелестных малышей, как ты. Ну хочешь, я не уйду? Хочешь, останусь с тобой? Мне все равно некуда возвращаться. Ну что ты? Хочешь? Хочешь?
- Нет, не хочу, мне никто не нужен, я и сам справлюсь, - обиженно сказал маленький человек. – Я уже очень большой и самостоятельный.
- Ладно. Тогда я ухожу, - сказал незнакомец и побежал направо.
Добежав до самого подножья моста, он обнаружил огромную кирпичную стену, которая тянулась до самого неба в высоту, а по бокам растянулась до далеких жилых домов, погруженных в сизую думку.
- Вот уж да так да, - пробубнил себе под нос незнакомец и пошел назад, к другому концу моста.
Когда он был на середине моста, он встретился взглядом с Малышом, второй с довольным лицом сидел на оградительном, бетонном, невысоком заборчике и ухмылялся.
Дойдя до края моста, незнакомец обнаружил такую же необъятную кирпичную стену. Раздосадованный, незнакомец побрел назад, и чем дальше он уходил, тем прозрачней становилась кирпичная стена. Увидев, что стена совсем исчезла, незнакомец сделал пару шагов вперед, а потом, что было силы, бросился к стене, но она неожиданно выросла прямо перед его носом, сбив незнакомца с ног.
Где-то недалеко раздался звонкий смех Малыша. Он шел по заборчику навстречу незнакомцу и громко смеялся, держась за живот. И периодически останавливаясь,  чтобы изобразить столкновение незнакомца с кирпичной стеной.
- Это вообще-то совсем не смешно! – крикнул незнакомец.
- Смешно, Дружочек, очень смешно, - еле выговаривал Малыш, заливаясь смехом.
- Где я? Где мы, объясни же ты.
- Ну что же ты все портишь? Не время сейчас, пойми же ты. Видишь, проход закрыт, все дела. Жди, просто жди. И наслаждайся.
- А ты давно здесь?
- Я не знаю. Здесь нет времени, нет часов, нет обстоятельств. Тут не убежишь, не опоздаешь, не успеешь. Земля здесь не круглая, а плоская, как лист бумаги. И время суток тут меняется по собственному желанию. Бывает, что месяцами ночь. Я тогда боюсь немножко, но только чуть-чуть. Честно. Но звездочки хорошие, они всегда со мной, всегда рядом, и мне почти не одиноко.
- Значит, ты не хочешь отсюда уходить или что?
-Кирпичная стена, да? Я ее не видел никогда, но мне рассказывали. А не ухожу я отсюда, потому что меня должны отсюда забрать. Я не сам пришел, как ты, и уйти отсюда сам не смогу.
- Но я сдаваться не намерен! – незнакомец вскочил на перила и прыгнул вниз, но застрял. Прямо в воздухе без возможности пошевелиться. – Тут еще и воздух твердый? – разозлившись, незнакомец ощутил, что воздух не твердый, а тягучий. Тогда он поднял левую ногу и пнул воздух, но только больно ушибся.
- Ну да, это чтобы ты не сбежал раньше времени, чтобы тебя плохие не забрали. – Тихо говорил Малыш, вытягивая незнакомца из сгущенного воздуха.
Незнакомец сел рядом с Малышом на забор и посмотрел вдаль. Он тяжело дышал, грудь болезненно сжималась при каждом вдохе. Оторванный от мира, он не знал, сколько прошло времени, где он, что с ним, жив ли он, почему не может выбраться отсюда, и сможет ли, и нужно ли это.
- Да жив ты, жив. Не бойся. – Вдруг сказал маленький человек. – Живее некуда. Все будет хорошо.
- Давай лучше придумаем, чем заняться. У нас есть что-нибудь здесь?
- А что тебе нужно, - резко став серьезным, спросил Малыш.
- Игрушки, может быть, цветные мелки, краски и бумага, мыльные пузыри? Есть что-нибудь?
- Нет, честно говоря,  я не совсем знаю, о чем ты. У меня было очень мало игрушек. Там.

- Тогда будем играть в самолет, - улыбнулся незнакомец.
- Это как? – только и успел сказать Малыш.
Тут же незнакомец схватил его по бокам и поднял над головой. Незнакомец бегал и кружил Малыша в воздухе, издавая жужжание реактивного двигателя и мотора, а Малыш заливался смехом.
- Ну, Самолет, расправляй крылья и лети, - кричал незнакомец.
Маленький человек раскинул свои тонкие ручки в воздухе, закрыл глаза и улыбался, ловя прохладные струи воздуха, треплющие его волосы.

4
- Малыш, отчего люди плачут?
- От того, что им больно.
- А если это слезы счастья?
- Тоже от боли плачут.
- Но почему, - удивился незнакомец.
- Потому что душе больно понимать, что ее так долго терзали, мучили и обижали. Что счастье так долго пряталось, а еще душа знает, что счастье слишком сложно, чтобы длиться вечно, поэтому оно быстро исчезнет. И душа останется одна. Среди боли и терзаний, как и раньше. Бедная душа, - вздохнул Малыш.
Они снова лежали на асфальте и смотрели на небо. Пушистые облака лениво ковыляли по небосклону, а частые самолеты полосовали небо, превращая его в израненную ладонь. В воздухе летали блестящие пылинки, они переливались на солнце и иногда метались из стороны в сторону, подхваченные легкими порывами ветра. Было очень тихо и хорошо. Часы медленно проплывали, как облака. Время текло и текло, казалось, что это место бесконечно, что блаженство никогда не кончится, и слезы появились на глазах незнакомца. Он понял, что Малыш был прав. Как же его душе обидно за прошлую боль, как же обидно за то, что он нигде не мог найти этого нежного, теплого солнца, не мог отыскать такого преданного маленького друга. Ему было даже страшно представить, что это скоро кончится, но боль в груди и спине была невыносима и возвращала на серый асфальт из далекого блаженства. Горячая слеза медленно покинула веки и резким прыжком слетела вниз, разбившись на мелкие серебряные брызги об асфальт.
- Ты слышал?
- Что? – удивленно спросил Малыш.
- Этот звук, слышишь? Будто сирены.
- Может, трамваи едут? – грустно спросил маленький человек, а потом приподнялся и взглянул вперед. – Да, это трамвай, смотри.
И действительно двоим навстречу ехал трамвай, белоснежный, сияющий.
- А мы можем прокатиться? – спросил незнакомец.
- Я точно не знаю, но я не помню, то есть нигде не слышал, никто мне не говорил, чтобы это было запрещено, - задумчиво проговорил Малыш. Он, как всегда, нахмурился, почесывая подбородок и прикрывая рот ладошкой.
- Тогда поехали скорее.
Трамвай, кряхтя, проезжал мимо них. Незнакомец схватился за поручень одной рукой, запрыгнул на ступеньку, а второй рукой подхватил Малыша и поставил его на ступеньку выше. Малыш быстро поднялся и сел на мягкое сиденье, которое тянулось по всему белоснежному вагончику. Внутри трамвай был такой же жемчужный, как и снаружи. Малыш смотрел в окошко и загадочно улыбался. Незнакомец смотрел на его большие зеленые глаза и длинные-длинные черные ресницы. Маленький человек не отводил взгляда от чего-то там в окне и постоянно вздыхал.
- Что ты видишь там?
- Свой дом. Там мама, она плачет.
- Почему ты так думаешь?
- Вот держи, - и Малыш высыпал горстки слез незнакомцу в руки.
- Она часто плачет, а слезы у меня в руках появляются.
- Только ты не плачь.
- А я и не плачу. Я же это очень хорошо умею, если начну, то потом ни за что не остановишь, поэтому я такой серьезный. Чтобы не плакать ни за что и никогда.
Незнакомец обнял Малыша крепко, что было силы. Малыш широко открыл глаза и невероятно удивленно взглянул на незнакомца.
- Ты чего это делаешь такое?
- Обнимаю тебя.
- Меня только мама иногда обнимает, а брат никогда.
- Ну, представь, что я твоя мама.
- Фу, ты такой некрасивый.
- Эй
- Не обижайся, - серьезно сказал маленький человек, - просто мама очень красивая, а ты  не такой красивый, как она.
- Я понимаю, понимаю, у каждого самая красивая мама.
- Только я мало что помню из своей жизни. Мама является образом, единственным ярким воспоминанием, а остальное размытое и нечеткое. Я не могу вспомнить свое имя, адрес, цвет своих глаз я даже не помню. Я помню только то… - Малыш опустил голову и сощурил глаза.
Повисла пауза.
Незнакомец пристально посмотрел на Малыша, а Малыш на незнакомца, и они залились громким смехом, а потом повалились на мягкие сидения и продолжили смеяться. Трамвай кряхтел и ворочался – он куда-то поворачивал. Малыш забрался на сиденье, сел на коленки и уткнулся носом в окно. За окном не было ничего, кроме глубокой синей дымки. Постепенно дымка стала рассеиваться, а шум рельсов затихать, и незнакомец понял, что дымка – это облака, которые растворяются, оставляя место бесконечным звездам, мерцающим кругом.
- Жуть как красиво! – воскликнул незнакомец.
- Да-а-а, - прошептал Малыш.
- Я только одного боюсь…
- Что трамвай упадет? - оборвал маленький человек.
- Нет, что это только лишь сон. А на самом деле ничего нет. Не существует вдруг. Тебя нет, а я хочу, чтобы ты был. Ты очень хороший.
- Спасибо, но все же, мне кажется, это ошибка. Отец все время говорил, что я плохой, что я, - Малыш замялся и, сильно понизив голос, пробормотал, - вы-ро-док. Это - то немногое, что мне удалось сохранить в памяти.
- Этого не может быть, он, видимо, ошибся.
Малыш зевнул и положил голову незнакомцу на колени.
- Ты тоже хороший. А я устал.
Малыш спал, а трамвай несся вперед и вперед, рассекая небесную гладь. Незнакомец не знал, сон это или явь. Наверно, это не имело никакого значения, ведь что бы это ни было это прекрасно, а прекрасное не должно быть настоящим или ненастоящим. И само по себе настоящее находится под большим сомнением. Реально лишь то, что приносит  счастье и радость, то, что заставляет улыбаться и смотреть на небо с благодарностью. Это по-настоящему. А боль, страх, слезы – это вымысел. Такого просто не может быть на самом деле. Чья-то глупая фантазия, кошмар, который стоит забыть, отпустить навсегда и стараться не чувствовать вновь. Ну а если уж он возвращается, этот кошмар, то нужно тут же проснуться, разбудить себя во что бы то ни стало. И все будет хорошо.
Незнакомец прислушивался к бархатному сопению маленького человека и понимал, что у него в душе что-то рождается, что-то происходит. Незнакомец ощущал, что Малыш посеял в его душе что-то прекрасное. Это невероятное чувство, когда понимаешь, что у тебя внутри просыпается человек, способный обнять весь мир, поцеловать в лоб каждого, тот, кто способен благословить на любые подвиги и свершения. Этот человек распускается, как самый нежный цветок, и дарит свой аромат, заставляя всеобъятно любить, всеобъятно дарить, отдавать. Такое невероятное чувство, когда осознаешь, что понимаешь каждого человека, на каком бы языке он ни говорил, даже если он нем. Малыш вздрогнул, оторвав незнакомца от странных размышлений.
Трамвай закряхтел и повернул назад, начиная постепенно снижаться и набирать скорость. Яркие, мерцающие звезды понеслись перед окнами, они стали исчезать за рваными клоками сизых облаков. Жемчужный трамвай все быстрее и быстрее проваливался в синюю дымку, устремляясь носом в землю.
Незнакомец смотрел в окно напротив и машинально гладил курчавую голову маленького человека. Трамвай легонько дернулся, коснувшись рельсов и, медленно и покачиваясь, покатил вперед. Малыш проснулся, сонными и хмурыми глазами он посмотрел на незнакомца.
- Приехали?
- Приехали.

5
Незнакомец проснулся от того, что почувствовал сильный холод и ледяные капли дождя на своей груди и лице. Он видел черный силуэт, нависший над ним, который держался за горло незнакомца и с яростными звуками тряс его. Внезапно незнакомец поднялся, он резко вскочил, держась рукой за шею. Он чувствовал боль и холодный пот, расстелившийся по телу. Незнакомец подошел к Малышу. Тот, казалось, никогда не спал. Он неподвижно сидел на бетонном заборчике и смотрел на одинаковые составы, так похожие на сардельки, только белого цвета, недвижно стоящие и цепляющиеся за горизонт.
- Ты вчера из-за меня не ушел, Дружочек. – Очень серьезным тоном сказал Малыш. Он опустил голову и смотрел на свои ладошки, обнимающие колени. – Я виноват в том, что ты не ушел.
- В смысле? Но я не хотел уходить, не  хотел тебя оставлять. Мы же договорились, что уйдем вместе.
- Мы оба знаем, что это невозможно, - сквозь зубы процедил маленький человек.
Незнакомец стоял в полуметре от Малыша и не решался подойти ближе. Правая рука застыла в воздухе и периодически дергалась, желая дотронуться до маленького, хрупкого плеча, но так боявшаяся это сделать. Малыш упорно продолжал смотреть на свои колени, которые, кстати, были в ссадинах, будто он недавно упал, волосы были слишком сильно взъерошены, не как всегда. Вообще что-то было не так. Незнакомец смотрел на маленькую спинку, которая сильно ссутулилась. Все детское тельце сжималось в материальную точку.
- Значит, ты сегодня уйдешь. А я так не хочу. – Твердо  и жестко проговорил Малыш, четко разделяя паузами каждый слог, будто ставя километровые точки между сплетениями букв. – Я не хочу, понимаешь! – закричал маленький человек и заплакал. Громко и больно, он рыдал, задыхаясь в собственных всхлипах. Малыш спрятал свое лицо в ладошках и заревел еще громче. – Ты нужен мне, Дружочек, - сквозь слезы пытался сказать Малыш. – Ты мне нужен, понимаешь? Вы все уходите, а я остаюсь один. Мне так страшно тут одному,  я ведь такой маленький.
Боль одолевала незнакомца, чувство блаженства и упоение тишиной стали куда-то испаряться, а любые попытки их вернуть отзывались сильной болью в спине, казалось, что желудок приклеился к позвоночнику, а легкие сплющились. Дышать было невыносимо больно, а главное, тяжело. Незнакомец бросился к Малышу и крепко обнял его. Это была такая неясная боль, необъяснимая боль, то ли душа вызывала судорожные позывы и резкую боль, то ли боль в теле заставляла размягчаться душу и обнимать как можно сильнее маленькое всхлипывающее тельце, наполненное горем и отчаянием.
Малыш еле повернулся, чтобы взглянуть на незнакомца. Он смотрел снизу вверх на него, обняв маленькими ладонями измученное болью лицо юноши.
- У меня остался последний шанс. Вчера ты не ушел туда, потому что груз моего тела помешал тебе, но сегодня, - Малыш всхлипнул, - сегодня ты точно уйдешь. Ты такой бледный и больной. Твой пот, как слезы моей мамы, похож на бриллианты, ты точно уйдешь. И уйдешь ты налево, туда только она ушла, которая меня Малышом назвала. А я так тебя люблю, не хочу, чтобы ты уходил. Поэтому я воспользуюсь последним своим оружием.
Маленький человек оправился, встал на бетонный заборчик, заставив этим движением встать незнакомца, и посмотрел прямо в его голубые глаза. Он крепко обнял ладонями лицо незнакомца и шепотом заговорил:
- Я расскажу тебе, как я сюда попал. Меня чуть не убил отец. Он пьяница и алкаш. Пришел домой и чуть не убил мамочку. Она кричала и плакала, сказала, чтобы он только не трогал меня. Он со всей силы дал мне по лицу, что я забился в угол комнаты. Потом он взялся за маму. Когда она упала на пол со стонами, выплевывая кровь, я не мог больше терпеть. Я побежал на кухню и взял нож, а потом с криками набросился на отца. У него осталась лишь царапина на лице. А мне он пробил вены на руке, в наказание. Нож из левой кисти вытащили только в больнице, это я узнал из маминых слез. Я потерял сознание от сильного удара об угол шкафа. И сейчас я лежу в больнице, я в коме. Уже два года.
Теперь ты не уйдешь от меня? - жалобно спросил маленький человек, внимательно вглядываясь в глаза незнакомца, закатывая длинный левый рукав и обнажая огромный красно-фиолетовый рубец. Глаза Малыша бегали туда-сюда в поисках ответа.
Незнакомец молчал. Слова застряли в горле и иссушили его стенки, все, что бы он мог сейчас сказать это рваный хрип.

Боль.

Откуда же столько боли? Как она уместилась в этом маленьком тельце? Незнакомец стоял, а в нем носились вихри мыслей, сменяющих друг друга. Как он мог подумать о смерти? Как додумался прийти на мост? Он. Да что он знал о боли? О страхе? Как он посмел так просто лишать себя возможности дышать, плакать, страдать, любить, радоваться, улыбаться. Как он додумался дать себе на это право? Если вот перед ним стоит этот маленький человек, который, конечно же, хочет жить, конечно же, хочет слушать сказки, сказанные самым родным голосом мамы, которую он любит до безумия, до героизма, до желания защищать во что бы то ни стало. Как он посмел не жить, когда есть те, кто  этого так  хотят, но лишены этой возможности, спасая эту самую жизнь?
Незнакомец почувствовал сильную слабость в ногах, они внезапно подкосились, но он смог удержать равновесие.
- Чего же ты молчишь? Что не видишь, что ты исчезаешь? Ты стал прозрачный, как стеклышко! Тоже меня бросишь! Бросишь! Бросишь, какой ты плохой! Вы все меня бросили, - заплакал Малыш. Его огромные, горячие слезы капали, со звоном разбиваясь об асфальт.
Незнакомец поймал одну слезинку, а остальные слезы, серебрившие на щеках маленького человека, утер светлой и сияющей рукой, а затем потрепал кудрявые волосы Малыша. Незнакомец грустно улыбнулся, особенно сложно было это делать, преодолевая невыносимую боль в спине. Ног он уже не чувствовал, а голову пронзил ужасный визг. Кто-то кричал, шумели машины, скрежетали составы товарных поездов.
- Я обещаю, я клянусь тебе, что никогда тебя не оставлю. Я сейчас ухожу, потому что меня зовут. Но я вернусь, я обязательно вернусь за тобой, Малыш. Слышишь меня? Не плачь. Смотри на меня, я говорю из последних сил. Я вернусь!  Ты не будешь один. Мы будем рисовать цветными мелками на асфальте. Мы будем пускать мыльные пузыри. Будем гулять. И снова и снова играть в самолет.  Я вернусь. Обещаю, слышишь? Слышишь?
Острая боль прострелила голову в самой середине, прямо между двух полушарий и вырвалась красной кровью из носа. Незнакомец рухнул на асфальт, крепко сжав кулак, закатил глаза и потерял сознание.





6
Холодные капли дождя падали на серые, безмолвные камни и ребристый асфальт. Темнота распласталась по земле, разжигая электрические костры города. Белоснежный свет бился в мост десятками круглых глаз, где медленно и понуро катились красно-белые трамваи, кряхтя своими металлическими внутренностями. А внизу, между железнодорожных путей лежало остывающее тело, отдающее свое юное тепло щебню и мазуту. Капли сентябрьского дождя еле слышно шипели на безмолвном теле, неясно на что злясь. Мужчина с широкими плечами в оранжевом жилете стоял над этим  телом и, ругаясь благим матом, повторял: «Ну же! Очнись! Очнись, старина! Тоже мне нашел время, чтобы полетать, ну какого хрена в мою смену? Господи, очнись же ты, парень! Очнись!». Мужчина содрал рубашку с юноши, ударил что было силы ребром сжатой в кулак ладони по его грудине, чтобы «завести» сердце. Но сердце молчало. Тогда мужчина положил свою огромную левую ладонь на грудь незнакомца, большой палец смотрел на острый и квадратный подбородок юноши, затем он положил на левую ладонь правую и начал ритмично давить на грудину выпрямленными руками. «Давай! Очнись! Очнись, парень, давай! Скоро приедут, слышишь сирены? Только вернись, вернись! Давай». Мужчина продолжал давить на грудь,  не отрывая ладоней от тела. Звуки сирены становились все громче, а улюлюканья все короче и чаще. Двое выбежали из кареты скорой помощи, держа носилки. Незнакомца положили на носилки, немного задев его ноги, и увезли в больницу. В машине скорой помощи долго сражались за его жизнь, пуская корни электричества под кожу. Он сделал первый вдох сам в тот момент, когда кровь брызнула из его носа, и он последний раз увидел Малыша.
Очнулся незнакомец уже в больнице. Он не знал, сколько времени он провел без сознания. Единственное, что было известно – это то, что он не мог двигаться из-за множественных переломов ног и сломанного позвоночника. Правда, ему повезло, незнакомец не был парализован, лишь на некоторое время прикован к кровати. На полгода. Полгода покоя в обществе матраса, одеяла и подушек.
В палату заглянула лучезарная медсестра. Она сделала незнакомцу укол и поздравила с тем, что он пришел в себя.
- Вечером к вам придет психолог.
- Он мне не нужен, я понял, что совершил самый глупый поступок в моей жизни, но мне нужно идти, я должен найти его, найти обязательно. Я обещал!
- Тише, тише, - ласково  проворковала медсестра, пока Вам нужен покой, молодой человек, поиски отложите до лучших времен, сейчас Вам нужно выздороветь. А психолог все равно придет, ему Вы и скажете, что поняли, что сделали глупость, - медсестра улыбнулась и вышла.
Далее пришел черед рыдающей мамы и безмолвного скорбящего отца, который играл такую маленькую роль в жизни незнакомца, что было даже странно, почему он стоит сейчас в палате и успокаивает свою жену, боясь взглянуть на сына.
-То, то, что произошло, это случайность, ма. Честно. Мне было грустно, и я сидел на перилах, я часто так делаю, но тут подул ветер и… Простите меня, пожалуйста, я – идиот. – Тоскливо изрек незнакомец, еле выговаривая слова и  стараясь изобразить как можно больше раскаяния на своем лице, но в душе он думал лишь о маленьком человеке, о своем друге, который был сейчас совсем один, так рядом, но так далеко.  Больше всего незнакомцу хотелось вырваться из гипсовой скорлупы и взлететь, нестись, бежать на мост, и найти этого мальчика, хотя незнакомец и знал, что это наиглупейшая затея. Как он там сейчас? Один ли он? А может, к нему пришел кто-то новый? А вдруг Малыш забыл своего незнакомца? Эти мысли не давали покоя, терзали, калечили, ранили.
Мать ревела в кружевной платок, а отец стоял возле нее, как тень. В воздухе мерзко пахло приторными духами, чувствами и цитрусовыми.
- Ма, ну не плачь, я живой. И даже не инвалид. Совсем недолго мне в койке куковать. Буду бегать, прыгать. Ну не плачь, пожалуйста.
- Я, я все знаю, сынок, они обижали тебя, эти мерзкие парни. Но мы разберемся, да, отец?
Отец что-то промямлил и неуверенно кивнул головой. Незнакомец побледнел и нервно сглотнул.
- Не надо, ничего не делайте, пожалуйста, ничего не произошло, это была просто неудачная шутка, мы часто так забавляемся, ма, ну что ты, не надо ничего делать.
- Мы напишем заявление в полицию. Найдем свидетелей. Учителя, одноклассники, директор. Мы добьемся правосудия, сынок, я знаю, что ты запуган ими до самой смерти, но нельзя вечно жить в страхе, да, отец? – спросила мать, громко сморкаясь в платок.
Отец снова ничего не ответил, только лишь закряхтел, повернулся полубоком и, ссутулившись, положительно кивнул.
- Я не напуган, - крикнул незнакомец, - я просто не хочу, чтобы вы вмешивались в мою личную жизнь. Это только мое дело.  Бьют меня или не бьют, сравнивают меня с дерьмом или нет! Если я, - незнакомец прервался на хриплый, лающий кашель, - если я сам не могу разобраться в проблеме, доказать, что я не кусок дерьма самостоятельно, значит, я и есть эта самая зловонная масса, значит, поделом мне, и я достоин издевательств. Не надо лезть в мою жизнь! – орал незнакомец, вены на его шее вздулись, а лицо побагровело. Мать залилась громкими, горючими слезами, и уткнулась лицом в мужа, сильно вздрагивая от всхлипов.
Прибежала медсестра, она начала успокоительно ворковать, слегка обняла рыдающую женщину своими белыми, теплыми руками, как уютными крыльями, и вывела из палаты. Отец что-то буркнул незнакомцу на прощанье и медленно поплелся за медсестрой и плачущей женой.
Незнакомец остался наедине с собой. Его рубашка вся смялась и перекрутилась, он быстро и глубоко дышал и отвернулся в окно, чтобы успокоиться видом из окна. С высоты восьмого этажа юноша видел, как на улице быстро ездили машины, спешили люди, и солнце катило на запад, заворачивая день в оранжево-розовый рулон вдоль линии горизонта. Так шли минуты, пока циферблат часов не показал семь вечера, и в палате не раздался стук. Незнакомец отвлекся и посмотрел на место, откуда доносился звук. Из дверного проема торчала улыбающаяся белокурая голова, по всей видимости, это был психолог. Так оно и было на самом деле. Не снимая с лица улыбки, доктор попросил разрешения войти, но, не дождавшись ответа, он сам вошел и сел на кровать.
Незнакомец долго не прерывал своего молчания, но внезапно слова сами полились нескончаемым потоком, не успевая оседать на бумаге психолога в виде быстрых и непонятных закорючек.
- Я клянусь Вам, все это было. И было на самом деле. Там был мальчик,  я не выдумал, и это не шутки сознания, все это было, серьезно. Это существовало, жило, по-настоящему. На. Самом. Деле.
- В любом случае, мы поговорим об этом позже. Молодой человек, мы с тобой сегодня на славу потрудились, если будем продолжать в том же духе, то все у нас будет отлично, и мы хорошенько сработаемся. Что бы с тобой не произошло, можешь доверять мне и говорить все. В психушку никто тебя не отправит. Я не позволю. Считай, что я просто тетрадка, твой дневник, в который ты пишешь. И который ты можешь сжечь, который только твой.
- Но он был, был, понимаете? Дневник, не возражай мне, я помню тепло его слез, понимаешь? Помню звезды и его фиолетовый рубец на левом запястье. Это не ложь, Дневник.
- Доброй ночи, мой друг. До завтра.
Доктор вышел из палаты и веселой и задорной походкой пошел на выход, но его остановила медсестра.
- Доктор, - ласково улыбнулась она, - я хотела с Вами посоветоваться. Когда нашего пациента привезли, у него был крепко сжат кулак, а в нем было вот это. Так на бриллиант похоже, да? – еще шире улыбнулась молодая женщина, - наверное, нужно это отдать владельцу, но я думала, что стоит повременить, вдруг эта вещица нанесет юноше эмоциональную травму, вот я и решила спросить у Вас, Вы же компетентны в этом вопросе, как никто другой.
Доктор ошарашено взглянул на маленькую бархатную ладошку, на которой сиял маленький кристаллик. Мужчина взял камушек в свои руки  и повернул его к свету. Кристалл имел форму капли и переливался всеми цветами радуги.
- Малыш, - прошептал доктор.
- Что? – с улыбкой спросила медсестра.
- Ничего-ничего, улыбнулся в ответ доктор, - до завтра. Эту вещичку я передам сам. – Доктор еще шире улыбнулся и покинул отделение, но двигаясь совсем уже не так задорно и весело.

7
Солнце простреливало палату желтыми лучами, взъерошивая пыль. Она переливалась на свету. Незнакомец спал на широкой больничной койке. Ему снился сон о том, как он бежит на мост и прыгает без страха вниз, но вместо того, чтобы увидеть Малыша, он оказывается у подножья моста, потом снова бежит к его середине и прыгает прямо на рельсы, но Малыша все нет и нет, снова подножье моста и бесконечное повторение действий. Когда незнакомец падал с моста примерно пятый десяток раз, в палату вошла медсестра. Уже другая, но не менее приветливая. Она разбудила юношу и сделала ему укол. Через полчаса принесли завтрак. Солнце все выше поднималось над городом, а холодный пот не сходил со лба незнакомца. И странный озноб колотил его изнутри, заставляя трястись руки.
За окном засеменил вечер. Час сменял другой, быстро прокручивая стрелки на циферблате, ничего не происходило. Незнакомец читал книги, поглядывал в окно, наблюдая за темнеющим небом, но мыслями был там, на мосту. Он вспоминал то время, тот короткий период своей жизни, когда он был не один. Странно было понимать, что счастья было так мало, что оно было так коротко. В голове эхом отзывались слова Малыша «все бросили, бросили, бросили, бросили!». Незнакомец вздрогнул, он настолько глубоко погрузился в свои мысли, что задремал.
На постели, как и вчера, сидел психолог и внимательно разглядывал незнакомца.
- Ну как твое самочувствие сегодня, мой друг?
- Ужасно.
- Отчего же?
- Корчусь от чувства вины и безысходности, дорогой дневник, мне кажется, что я трачу попусту время, обманываю своего, пожалуй, единственного друга, мне хочется вырваться, убежать, спасти и спастись. А я лежу тут и просто тухну от своей ничтожности.
- А я как раз принес тебе интересные книги, чтобы ты почитал и не скучал.
- Я и без того прочитал уже десятка три книг. Скоро глаза на лоб вылезут от чтения.
- Я не настаиваю. Просто оставлю их у тебя на тумбочке. А ты уже сам посмотришь и решишь, нужно тебе это или нет. Хочешь ты читать принесенные мной книге или же нет. Договорились?
- Договорились.
- Расскажи мне про твое состояние на мосту. Подробнее опиши Малыша.
- Зачем тебе это, дорогой дневник, я же все уже рассказал.
- Это поможет тебе меньше переживать.
- Я только растравлю себя воспоминаниями о самых лучших днях-часах-секундах моей жизни. Зачем мне делать это?
- Ты ушел из жизни всего на минуту, а рассказов у тебя на несколько месяцев. Ты там ничего не ел?
- Док, ну как вы не понимаете? Там это было не нужно. Мы наслаждались нахождением друг с другом. Больше ничего не существовало для нас. Мы играли, разговаривали…
- О чем? – перебил доктор.
- Я не помню. Это неважно совсем, слова были лишь дополнением к прекрасному нахождению там. Вам не понять, Вы не умирали. Вечная нега и покой.
- Счастье-радость-благодать.
- Да, именно так.
Время понеслось по круглым часам длинными, тонкими, кривыми ногами стрелок. Доктор беседовал с незнакомцем до глубокого вечера, пока в палату не пришла медсестра, чтобы сделать юноше укол.
Доктор улыбнулся и вышел.
Оставшись один, незнакомец посмотрел на книги, оставленные психологом. «Профессиональный гипноз», «Медитация. Основы. Философия», «Транс для начинающих», «Сон как вторая жизнь». Хмыкнув, юноша взял книгу и стал небрежно ее перелистывать, особо не вчитываясь в содержимое.
« … считается, что достигая этого уровня, душа человека имеет возможность свободного выхода из тела и может путешествовать по миру призраков, то есть тех, кто еще не умер, но уже не жив. Также считается, что душа может блуждать между душами тех, кто находится в коме и общаться с ними. В истории зарегистрирован случай, когда разбитая отчаянием мать из-за сильных страданий достигла той стадии, когда тело позволяет душе совершить выход, и нашла своего сына в бесконечном потоке душ, уходящих в иной мир, она, буквально, выдернула его из чистилища и вернула на землю. То, что было описано этой женщиной, напоминало длинную историю из приключенческой книги, хотя в сознании ее не было всего лишь несколько минут, в то же время, когда она пришла в себя, в больнице очнулся ее сын, который находился в коме последние два месяца. Это необъяснимый феномен имеет яркое отражение в восточной культуре. Многие религии культивируют подобные переходы из мира в мир, расчленяют тело на физическое, эфирное, астральное, ментальное, кармическое, будхическое, атманическое, солнечное и галактическое тело. Девять, так называемых «тонких», тел. Более подробно о каждом виде тела мы поговорим позже…».
Незнакомец посмотрел в окно, там было очень темно. Давным-давно уже вовсю разгорелись огни, город проживал вторую, ночную жизнь. Свет расплывался в размытые круги в глазах незнакомца, всей силой мысли он стремился к мосту, который поливал холодный октябрьской дождь.
Незнакомец взял тетрадку и стал писать. Жирной черной точкой он обозначил день, когда попытался покончить собой. 26 сентября. Он задумался, но машинально продолжал накручивать спирали в точке, порвав бумагу. Затем, не отрывая ручку от бумаги, незнакомец провел почти ровную линию до самого края листка. Без сознания он был две недели, но почему же тогда он снова не встретился с Малышом?
- Потому что меня вернули в тело – об этом написано в книге, - объяснял сам себе незнакомец. – Душа привязывалась к телу огромным множеством тонких нитей, поэтому две недели я покоился и был полностью без сознания. Так. – Юноша сделал пометки на листе. – Два года. Малыш говорил, что он в коме два года. Какова вероятность, что он сможет вернуться в тело? Чем больше проходит времени, тем слабее становится связь с телом. Мне нужно… - незнакомец начал делать быстрые записи на листе.

• Узнать имя Малыша. В какой больнице он лежит?
( Спроси об этом у Дневника)
• Узнать о том, насколько он привязан к телу.
( Прикосновения, слезы матери)
• Привязывать его к телу снаружи
( но как?)

Незнакомец с сильным нажимом обвел вопрос, закрыл глаза и вспомнил смеющееся лицо Малыша. Его звонкий смех раздался в палате. Незнакомцу показалось, что его зовут.
Он открыл глаза и взялся за изучение статей в книгах.
«… говорите с ним, зовите его по имени, прикасайтесь, делитесь секретами и рассказывайте о том, как тут хорошо, что Вам не хватает его…» - снова и снова крутилось в голове незнакомца. Он жадно читал книги, делал пометки, выписывал цитаты, искал все способы и возможности быть с Малышом, пока, наконец, без сил не уснул.
8
Прошел месяц. Ноябрь вовсю разжился на улицах. Вот-вот должен был наступить день, когда незнакомца выпишут из больницы и с максимальным комфортом отправят домой, где он проведет еще три месяца в постели.
- Соскучился по дому, - с улыбкой спросил доктор?
- Смотря что Вы называете «домом», - задумчиво ответил незнакомец. – Если Вы говорите о квартире, в которой я живу с родителями, то нет, а если Вы говорите о мосте, то да. Думаю это мой дом – там, где душе спокойно и радостно, там, где всегда любят и всегда ждут.
- Ты же знаешь, что домой возврата нет, друг, - улыбнувшись, ответил док.
- Да, - вздохнул незнакомец. – Но у меня почти получилось. Каждый раз я прихожу на мост, я слышу приближающиеся белоснежные, жемчужные трамваи, которые устало и, как всегда, недовольно кряхтят. Блестящая пыльца уже почти касается моих щек и ладоней. Я у самого подножья моста,  - незнакомец быстро рассказывал, ловя в памяти воспоминания, сильно сжав веки. – Но стоит мне сделать шаг, мое сердце начинает бешено биться, мне становится нечем дышать, и меня будто вырывает оттуда. Я не знаю, не знаю, как мне преодолеть этот страх, это волнение, будто я на свидание иду, а не к другу, понимаешь, Дорогой Дневник? – не открывая глаз, спросил незнакомец.
Казалось, он снова и снова пытался проникнуть в то место, вернуть все то, что было ему так дорого.
- Конечно, понимаю. Но с этим нельзя ничего поделать. Уж слишком много переживаний связано с тем местом и с тем мальчиком. Завтра тебя выпишут. И мы с тобой вряд ли уже увидимся, так что думаю самое время вручить тебе кое-что, - не снимая с лица улыбку, проговорил доктор.
Юноша открыл глаза, на его лице изображалось глубокое удивление.
Доктор протянул незнакомцу небольшой прямоугольный предмет.
- Всего хорошего, мой друг, - традиционно улыбаясь, проговорил психолог.
- Прощай, мой Дорогой Дневник.
- Открой это дома.
Доктор весело вышел из палаты и навсегда исчез, может быть, оставаясь ярким, белым пятном в памяти незнакомца.

 Шли часы. Дома было даже угрюмее, чем в больнице. Одиночество чувствовалось острее и четче, будто фиксировалось острыми крюками в теле. Незнакомец мученически смотрел в окно, понимая, что он в километре от моста и в вечности от Малыша. Череда мыслей привела незнакомца к воспоминанию о подарке психолога.
Юноша быстро разорвал блестящую упаковку и увидел книгу по гипнозу, свернутый вдвое листок и бархатный мешочек.
« Здравствуй!
Я давно не писал писем, но ты мне помог исправить этот недочет в моей жизни. Обычно дневники не пишут своим хозяевам послания, но будем считать, что я необычный дневник ;. Прежде всего, я хочу поблагодарить тебя за время, проведенное вместе и щедро потраченное на меня. Твои рассказы, друг, оказались очень полезны. Я будто ожил заново. В первый день я не поверил тебе. Прости меня за это.  Я был очень, очень не прав. Ты же не знаешь, что произошло, когда я ушел от тебя, верно? Настало время рассказать. Медсестра. Она сказала, что в кулаке у тебя был бриллиант. Сначала  я подумал «какая глупость, бриллиант, он же чуть не покончил с собой», но когда я увидел на маленькой женской ладошке капельку, я понял, что это. Слеза Малыша. Ты ее поймал и, не разжимая кулака, держал. Выхватил ее из того мира. Понимаешь? Это просто невероятно! Я всю ночь провел без сна, вспоминая твой рассказ и думая о том, как тебе помочь. Я искал статьи в газетах и Интернете. Нашел пару книг, и утром, до начала рабочего дня, понесся, как бешеный, в магазин. Купил тебе эти книжки. Но они не принесли успеха. Может, потому что рядом с тобой не было слезы Малыша, а может, потому что палата – совсем дурацкое место, категорически не подходящее для медитации и путешествий в иные миры. Я не знаю. Но я надеюсь, я верю и честно от всей души желаю тебе найти Малыша. Ты нужен ему, а он нужен тебе. Удачи, друг. Если что, мой номер на обороте, звони в любое время.
Твой Дорогой Дневник».

Незнакомец с дрожанием потянулся к бархатному мешочку, предчувствуя то, что он должен там обнаружить. Через несколько секунд на еще не зажившей до конца ладони лежал крохотный сверкающий кристаллик в форме слезы. Крепко сжав в ладони слезу, незнакомец закрыл глаза. Он прокручивал в голове алгоритмы нужных действий, которые действительно были бы полезны. Юноша барабанил пальцами по книжке гипноза и решал, что ему делать дальше.
На тумбочке стоял телефон. Незнакомец набрал номер и стал прислушиваться к шипению и длинным гудкам. Его сердце билось очень тяжело, ожидая, когда на другом конце провода поднимут трубку и скажут «Алло».
- Алло, - произнес тихий голос.
- Косяк самолетов улетает на юг, - ответил незнакомец.
- Старина, тебя выписали? Ты завтра придешь в школу? Тебе нужно домашнее задание?
Незнакомец недовольно помотал головой, закрыл глаза и, чуть было, не хлопнул себя рукой по лбу, но вспомнил, что кулак разжимать нельзя, ведь там лежит самая важная драгоценность.
- Мне еще три месяца дома куковать, как пить дать, может, даже дольше, а ты со своими уроками. И вообще говори пароль, вдруг ты это не ты.
- Никогда не угадаешь, где не приземлится косяк самолетов.
- Так-то лучше, - довольно ответил незнакомец голосу в трубке. – Что там у вас в школе происходит? Она, надеюсь, сгорела, разрушилась и ушла под землю на пару тысяч километров?
- Нет, все на месте, а математичка бушует, как фурия в аду. И сильно соскучилась по тебе, - с явной усмешкой произнес голос.
- Бе-е, - ответил незнакомец. – Слушай, я тебе вообще звоню по очень важному делу. У тебя есть время? Когда ты сможешь ко мне зайти? Просто это не телефонный разговор.
- Завтра после уроков тебя устроит? И что стряслось? Я твоей нянькой работать не буду, ясно? Слышал, ты там ходить не можешь и все дела.
- На счет этого не беспокойся, у меня уже есть нянька. Ты нужен мне как гипнотизер.
- ГИПНОТИЗЕР?! – ошарашено выпалил голос на другом конце провода. – Когда твои предки уходят на работу? Может, я смогу ради такого прогулять школу?
- Может быть, - радостно и загадочно ответил незнакомец. – Приходи завтра в половину десятого. К этому времени их уже не должно быть дома, но если ты беспокоишься, то приходи в десять.
- Есть, капитан, ну что? Конец связи?
- Конец связи, до завтра.
Незнакомец положил трубку и выключил свет. Он хотел уснуть как можно быстрее, но предвкушение возможной скорой встречи с Малышом не давало незнакомцу покоя. И он еще долго лежал без сна в темноте, крепко сжимая слезу в руке.
9
- Да ты прямо Железный Человек! - Радостно сказал таинственным голосом одноклассник незнакомца. – Можно, я нарисую что-нибудь маркером на твоем гипсе? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
- Можно, но позже. Сейчас я должен тебе все рассказать, мне нужны твои профессиональные навыки в гипнозе.
-  Но у меня ни разу так и не получилось.
- Ты должен помочь мне, это дело жизни и смерти!
- Да ты что? Неужели все действительно так серьезно?
- Ты и не представляешь, насколько.
Незнакомец принялся во всех подробностях рассказывать о том, что произошло с ним тогда, когда старшеклассники избили его в туалете, и он, полностью разбитый, пошел на мост, чтобы покончить с собой. Белая корка слюны запеклась в уголках губ, а глаза горели бешеным светом. Незнакомец рассказывал, задыхаясь от потока слов, которые щедро и без устали лились и лились из ярких картин недавнего прошлого.
- И если ты мне не веришь, то вот тебе письмо Дневника и слеза Малыша
Одноклассник сидел с огромными от удивления глазами и наблюдал за незнакомцем.
- Я сделаю все возможное и невозможное, я обещаю тебе,  друг. – Со всей серьезностью произнес одноклассник. – Но сначала…
- Холодильник на том же месте.
- Ты читаешь мои мысли, друг.
Незнакомец сидел в комнате. Уже был поздний вечер. Раздался звонок
- Косяк самолетов улетает на юг.
- Никогда не угадаешь, где же он не приземлится.
- Я все узнал. Завтра я смогу провести сеанс гипноза. Ты готов?
- Еще спрашиваешь!
- Тогда до завтра.
- Отбой, - улыбнулся незнакомец и положил трубку. Этой ночью он на удивление быстро уснул. Ночь прошла без снов и кошмаров.
Когда на следующее утро одноклассник, найдя в почтовом ящике ключ от квартиры, открыл входную дверь и зашел в комнату, он нашел незнакомца лежащим в постели и думающем о том,  как все пройдет.
- Все будет хорошо, - поймав взгляды, друг друга одновременно сказали двое.
- Комар, если у нас все получится, то знай – ты лучший человек на земле.
Одноклассник улыбнулся и достал из внутреннего кармана жилетки длинную цепочку, к которой был подвешен маленький прозрачный кристалл в виде слезы.
- Ты внимательно смотришь на слезу. И делаешь глубокий вдох, - как можно спокойней и медленней говорил Комар, на расстоянии вытянутой руки колыхалась из стороны в сторону цепочка. – А затем медленно, медленно, медленно делаешь выдох.
Незнакомец смотрел на раскачивающуюся в воздухе слезу и, медленно отдавая воздух, старался ни о чем не думать.
- Твое тело чувствует покой, в пальцах ног появляется легкая тяжесть, которая медленно, медленно, медленно поднимается к твоим коленям. Тяжесть нарастает и поднимается все выше, выше, выше. Ты не можешь пошевелить руками – они наполнены тяжестью, которая подбирается к твоим векам. Сейчас ты закроешь глаза  и почувствуешь тепло. Вся тяжесть превратится в это тепло. Твои веки плотно сомкнуты, ты медленно, медленно, медленно дышишь, не чувствуя нужды в дыхании. Сейчас я сосчитаю до десяти. Как только я скажу «десять», ты окажешься на мосту и увидишь Малыша.
Раз.
Вдох.
Два.
Выдох.
Три.
Выдох.
Четыре.
Выдох.
Пять.
Выдох.
Шесть.
Вдох.
Семь.
Выдох.
Восемь.
Выдох.
Девять
Выдох.
Десять.
Вдох.

Вход: незнакомец стоял у подножья моста, который, казалось, ничуть не изменился после того, как он был там последний раз. Малыша не было видно. Незнакомец сильно волновался, он чувствовал дрожь в руках. Ему так хотелось сделать шаг, но он не мог решиться.

Комар внимательно смотрел за своим уснувшим другом. Второй неподвижно лежал на высокой кровати и медленно, медленно, медленно дышал. Его грудь почти не поднималась, а веки дрожали от быстро дергающихся под ними глазных яблок.
Незнакомец сделал глубокий вдох, внутри у него все сжалось, и он прыгнул на мост. Его ослепило ярким светом, на мост падали крупные хлопья снега, но светило нежное, белое солнце. Незнакомец побежал как можно быстрее к середине моста, где последний раз стоял с Малышом. Грудь свело неясной болью, но он стремительно несся вперед. Из-за самой высокой точки моста показалась морда жемчужного трамвая. Незнакомец взял левее, но не сбавил скорость. Трамвай прошел своим ходом, и незнакомец увидел Малыша, он выглядывал из-за уходящего трамвая, повернув голову влево.
- Ты мне снишься, что ли? – спросил, хмуря лоб, Малыш.
- Нет, нет, нет, - дрожащим голосом сказал незнакомец,  - я настоящий, я пришел, я же обещал. – Юноша медленно двигался навстречу Малышу.
- Ты ведь не умер, правда? Из-за меня, - тихо спросил маленький человек, с волнением добавляя последние слова, но его шепот отчетливо разносился по мосту.
- Нет, я не умер. Я пришел навестить тебя, я пока еще прикован к кровати, я сломал позвоночник, но через три месяца я уже буду ходить, и я заберу тебя отсюда.
- А вдруг у тебя не получится?
- Но я же здесь, - улыбнулся  незнакомец.
Малыш заплакал. Незнакомец обнял маленького человека, а он, что было силы, схватился за незнакомца.
- Я так скучал, так скучал по тебе, слышишь, Дружочек? Я думал, что ты про меня забыл, я так никогда не горевал, Дружочек. Никогда, честно-честно! Я столько плакал, что даже не передать. Мне так хотелось  к тебе на ручки, и поиграть в самолет. Я даже сам попытался быть самолетом, я прыгал с забора, но у меня ничего не вышло. Я лишь коленку расшиб. Видишь? – и маленький человек указал своим тоненьким пальцем на свежую бардовую ссадину на левой коленке.
Незнакомец смотрел на  коленку и не мог для себя окончательно понять, что же он сейчас чувствует. Та неясная, непонятная внутренняя борьба никак не могла прийти к завершению. Казалось, что хочется плакать, но слезы были так неуместны, не время жалости, не время печали. Незнакомец смотрел на спутанные кудрявые волосы, на хмурый лоб и удивленно поднимающиеся бровки, на ладонь, которая терла подбородок, и на вздыхающие губы, нижняя из которых вечно оттопыривалась. Незнакомец улыбнулся, но вдруг резко согнулся в вопросительный знак от сильной боли в животе.
- Малыш, я вернусь, - последнее, что успел сказать незнакомец перед тем, как потерять сознание.

Комар внимательно наблюдал за незнакомцем, пока не понял, что совершил ужасную ошибку, - он не дал с собой талисман. Не зная, что делать, Комар стал возвращать незнакомца из гипноза, но без талисмана ничего  не выходило. Юноша лежал без сознания, лихорадочно поворачивая глазными яблоками из стороны в сторону.
- Что же я наделал? Что же я наделал? – повторял Комар, грызя  ногти, - Что же делать? Что же делать? Что делать? – панически повторял мальчик. – А что делать? Меня посадят? Колония для подростков. У меня не будет карманных денег, но будут наколки, а девчонки будут сходить по мне с ума, не так уж и плохо. Но что же делать? Что делать? – Комар ходил  быстрыми шагами вокруг кровати, грызя ногти. – Что же делать? Что же… Ладно, была – не была, - Комар с жалостью посмотрел на незнакомца и ударил его локтем в солнечное сплетение.

10
- В этот раз проблем быть не должно. Я все сделаю правильно.
- Ну смотри, а то я не хочу без желудка остаться.
Незнакомец закрыл глаза и стал медленно дышать.
Десять.
Незнакомец открыл глаза и оказался на мосту. Но что-то было не так на этот раз. Свет померк, было слишком темно для ночи, звезд тоже не было. Будто выключили свет. С севера дул пронизывающий ветер. Незнакомец поежился и направился к середине моста. Чем выше он шел, тем темнее и холоднее становилось кругом. Под ногами вилась пыль и гнилые листья. Запах был какой-то затхлый, а воздух слишком влажный. Кашель одолел незнакомца. Он пришел на середину моста и увидел Малыша.
Малыш был не один, вокруг него стояло три высоких человека. Они иногда толкали маленького человека и громко смеялись, один из них даже похрюкивал, когда ему было уж очень смешно. Все они были одеты в черные длинные плащи, а на ногах у них были берцы, все облепленные грязью.
Незнакомец видел, что ему будет не справиться с этими тремя, двое из которых были огромные, как быки. Третий, судя по всему, главарь, не был плечистым и не имел вид физически сильного человека, но все же он вызывал сильные опасения. В его движениях, смехе, не было той глупости и недоразвитости, что в двух великанах рядом, было ясно, что он гораздо выше их в интеллектуальном плане. Но незнакомец понимал, что не может оставить Малыша одного с этими неизвестными.
- Здравствуйте, молодые люди! – с широкой и белоснежной улыбкой, как у старого друга – психолога, громко и приветливо проговорил незнакомец.
Все трое внезапно повернулись на голос, а Малыш вздрогнул и с мольбой, страхом и сожалением посмотрел на незнакомца. Незнакомцу показалось, что Малыш что-то пытался ему сказать, но юноша не мог понять по немому движению губ.
- Так-так-так, кто это у нас? – со злой усмешкой сказал главарь. У него были длинные, слегка волнистые волосы, с проседью, а через все лицо накось проходило четыре фиолетово-розовых шрама. Губы были тонкие, как две белые нитки. А улыбка злая и холодная, как снег февральской ночью. Двое громил стояли чуть позади, отступив от Малыша, и глупо ухмылялись, скалясь сами не зная чему.
- Что ты тут забыл, ушлепок? – сквозь громкий смех, выбросил главарь.
Незнакомец улыбнулся еще шире и тоже засмеялся.
- И действительно, а что это я тут делаю? Да вот умер, а вы? – продолжая смеяться, сказал незнакомец. Он идеально скалился своими белыми зубами, мысленно прокручивая возможные исходы событий и рассуждая о том, можно ли умереть, притворяясь мертвым, будет ли больно, как обезопасить Малыша.
Главарь сощурил глаза и внимательно посмотрел на незнакомца, взвешивая только что произнесенные слова.
- Умер, говоришь? – серьезно спросил он.
- Ага! – все не унимая улыбку, поддакнул незнакомец. – А вы? Вы же тоже, да?
- Мы пока живы, - медленно проговорил мужчина.
- Так это что не рай? Я адресом ошибся? – улыбался незнакомец.
- Похоже, что да, но мы можем показать тебе дорогу в рай, - наконец, снова улыбнулся главарь, кивая головой своим дружкам.
Те расплылись в улыбке и медленно стали надвигаться на незнакомца.
- Да, ых-хы-хы-х, покажем дорогу, - сказал первый громила.
- В рай, хы-х, - закончил второй.
Улыбка, чуть было, не сползла с лица незнакомца, но он вовремя взял себя в руки и подмигнул Малышу. Малыш стоял позади всех и тревожно наблюдал за происходящим. Его брови нахмурились, а рука щипала кожу на лбу. Малыш глубоко дышал, надув губы. Громилы почти вплотную подошли к незнакомцу, а их главарь стоял позади и ухмылялся.
Огромная рука схватила незнакомца за шкирку и подняла его от земли сантиметров на сорок. Улыбка продолжала неуклюже болтаться на лице незнакомца. У него не было ни плана действий, ни возможности защищаться, он знал только одну вещь, что все эти шайки всегда поступают одним и тем же образом, они избивают по очереди свою жертву, а потом начинают бить ее с еще большей жестокостью уже все вместе сразу. Поэтому единственное, что мог сейчас сделать незнакомец, это дать этим мерзавцам возможность избить его, а еще дать Малышу возможность убежать на жемчужном трамвае, который обязательно должен скоро появиться на мосту.
Первый удар пришелся прямо в челюсть. Зубы укутались в красный, но улыбка даже не думала исчезать с лица незнакомца. Он улыбался, сам не зная чему. Может, это была радость из-за того, что он понимал, что спасает своего друга, понимал, что боль и жертва не напрасна. А может, ему нравилось понимать, что все это не по-настоящему, что этой боли, в сущности, нет, и стоит ему разжать кулак и прочитать фразу, написанную на ладони, он откроет глаза и увидит Комара, с волнением дожидающегося его там, по другую сторону сознания. Что же может быть лучше? Но Малыш – самое настоящее, что может быть, и его нельзя оставлять, поэтому:
Второй удар пришелся прямо в нос, боль волна разносилась по голове, выскакивая искрами из глаз. Темная кровь стала капать на руку, крепко сжимающую воротник рубашки. Третий удар пришелся в спину, второй громила врезал незнакомцу  с ноги.
Малыш с ужасом смотрел на все это. Он пытался закрыть себе глаза, но все равно подглядывал за тем, что происходит сквозь растопыренные пальцы. Главарь присел на забор и закурил
- Ребята, меня бесит, что он улыбается! Врежьте ему хорошенько.
Первый громила разжал кулак, и незнакомец рухнул на асфальт, не переставая улыбаться. Две пары ног пошли в ход, отплясывая бешеную чечетку на ребрах юноши. Где-то неподалеку загудел жемчужный трамвай. Незнакомец приподнял голову и посмотрел на рельсы. Увидев плоскую морду трамвая, он улыбнулся еще шире и закрыл глаза. Главарь докурил сигарету, со злобой бросил ее на асфальт и смял подошвой. Лихорадочно сжимая и разжимая кулаки, он пошел к незнакомцу, чтобы до смерти его избить.
- Малыш, - тихим голосом сквозь улыбку и боль сказал незнакомец, - беги на трамвай, спасайся.
Малыш внимательно смотрел на трамвай и на незнакомца, слезы текли по его детским щекам. Он сжал кулачки и побежал. Незнакомец был истинно счастлив, видя, что  маленький человек убегает и через несколько секунд будет спасен, он уже перестал ощущать металлические вставки, изуродовавшие его тело. С закрытыми глазами незнакомец лежал на асфальте и вслушивался, как маленькие ножки бегут к спасению. Но странное болезненное чувство пронзило незнакомца, когда он понял, что глухого удара о ступеньку трамвая не было, а жемчужный зверь одиноко проезжает мимо. Улыбка исчезла с лица. Незнакомец открыл глаза и увидел Малыша, накинувшегося на одного из громил. Маленький человек вцепился в ногу и стал бить и кусать ее.
- Ах ты маленький паршивец! – заверещал парень, пытаясь стряхнуть с себя Малыша. Но ничего не получалось, он намертво вцепился в ногу, - ААА! Больно! Ты меня укусил! Укусил! – но едва ли громила успел произнести эти слова, как он стал таить, как и его дружки. Медленно они начали исчезать и растворяться.
- Мы еще вернемся, - напоследок крикнул главарь и плюнул в незнакомцу, а затем полностью растворился.
Темнота стала рассеиваться, белый снег стал сыпаться огромными хлопьями на Малыша и незнакомца.
- Как ты, Дружочек?
- Нормально. Почему ты не убежал?
- Ты что думал, что я тебя брошу? Эх, Дружочек. Друзей нельзя в беде оставлять, - серьезным голосом прошептал Малыш, потирая лоб и хмурясь. – Тебе сильно больно, да, Дружочек?
- Немного, но скоро все пройдет.
Малыш погладил незнакомца по раненой щеке указательным пальцем, измазавшись в крови, и, не переставая хмуриться, улыбнулся.

- Кто это были, Малыш?
- Ох, Дружочек, это был мой брат со своими громилами.
- Брат?
- Да. Он принимает наркотики и приходит ко мне, чтобы поиздеваться. Но длится это недолго, ведь наркотики слабые. Как правило, они не успевают ничего мне сделать, они начинают таять. Но ты хорошенько их разозлил. И, видимо, я теперь в опасности.
- К сожалению, да. Но я не брошу тебя. Мы что-нибудь придумаем. Давно они так тебя навещают?
- Да. – Тихо ответил маленький человек.
- И что же ты делаешь, когда они приходят? – спросил незнакомец, сощурив глаза.
- Я жду, когда все кончится. Только и всего. – Прижав голову к левому плечу, сказал Малыш и нахмурил брови.

Незнакомец ничего не говорил. Он смотрел вдаль невидящим взглядом и перебирал в руках парочку маленьких звезд.
- Ты совсем не помнишь своего имени? – вдруг, разбивая тишину, сказал незнакомец.
Маленький человек молчал, он опустил глаза и выпятил нижнюю губу вперед, сильно нахмурившись.
- Не расстраивайся. Я все равно найду тебя. Только скажи, ты можешь спрятаться где-нибудь?
- Могу, я и прячусь, Дружочек, просто бывают моменты, когда они приходят слишком уж внезапно, и я не успеваю убежать. А выдавать свое секретное место мне совсем не хочется. Когда ты уйдешь?
- Не знаю, я не хочу уходить. Уже прогоняешь?
- Нет, просто волнуюсь, ты становишься очень бледный.
- Значит, до завтра?
- Пока, Дружочек, я буду тебя ждать, - улыбнулся Малыш, забрался на забор и пошел по холодному камню.
Незнакомец долго смотрел Малышу вслед, но он не оборачивался. Когда Малыш исчез, незнакомец прошептал «домой возврата нет» и с хлопком испарился. В эту же секунду он открыл глаза, слыша свой собственный голос и чувствуя движения губ, произносящих слова, уже в своем теле.
- Ну как все прошло на этот раз? – с волнением спросил Комар.
- Какая сторона вопроса тебя интересует? Техническая, эмоциональная, а может, та, которая о том, что меня побили наркоманы?
- Что? – с искренним ужасом спросил Комар.
Незнакомец рассказал Комару о только что минувших событиях, а второй с явным ужасом на глазах слушал рассказ и наблюдал за тем, как у незнакомца на щеке стали появляться ссадины, а губу прострочила алая полоса, нос опух, а кожа налилась фиолетовым цветом в уголках глаз.

11
Мать долго кричала, причитая и плача, разглядывая разбитое лицо незнакомца, а он безмолвно стоял на своем, делая вид, что не понимает, что произошло. Он сказал лишь однажды три слова об этом, больше не выронив ни единого слова: «упал во сне». На этом и закончили. Раны постепенно затягивались, синяки меняли цвета от наливных фиолетовых разводов к еле заметных медово-желтым пятнам на коже. В окна стучались все более частые лучи солнца, а плотная пелена облаков трещала, как лед на просыпающихся реках.
Незнакомец часто сидел с Малышом на мосту, наблюдая за лихорадочными сменами дня и ночи. Они играли, разговаривали. Ничего страшного не происходило. Незваные гости тоже не появлялись. Все было чересчур спокойно. Время медленно сыпалось вперед.
Настал тот самый весенний день и незнакомец сделал первый шаг своими отдохнувшими, вновь свободными, теплыми, босыми ступнями по холодному паркетному полу. Улыбка искрами выскочила из кончиков пальцев ног на лицо и засияла всеми цветами радуги. Комар, насторожившись, сидел в углу, в кресле, и наблюдал за своим другом. Родители с восторгом смотрели на сына, а врач одобрительно покачивал головой, поглядывая то на свежие рентгеновские снимки, то на своего уже почти бывшего пациента.
Первое марта совпало с первым днем свободы. Незнакомец заговорщицки посмотрел на Комара, а затем с грустью и сожалением уставился на снятый гипс, весь исписанный рисунками и цитатами из популярных песен. Холод пробежал по телу незнакомца, ему стало нехорошо, он пошатнулся и присел на кресло, стоявшее рядом с креслом, в котором сидел Комар.

- Не переживайте, такое часто случается, абсолютно естественная и почти постоянная практика. Отвык ходить, только и всего. Организм, считайте, в шоке. Вечером обязательно нужно прогуляться на свежем воздухе.
- Хорошо, доктор, спасибо.
- Не за что. Живите долго и счастливо. И не ломайтесь, - доктор захохотал от своей, как ему показалось, очень удавшейся шутки, и вышел из комнаты.
Мать последовала за доктором, пытаясь улыбаться. И закрыла за ним дверь.
Незнакомец сидел глубоко в кресле, сильно задумавшись о том, что будет вечером. Покусывая ноготь большого пальца, незнакомец смотрел в угол комнаты, представлял возможные развития событий, которые вот-вот должны будут прорасти в черноземной почве так быстро приближающегося будущего.

Наступил вечер, незнакомец, держась за Комара, покинул пределы своей комнаты, квартиры, подъезда, нескольких улиц. И вот он стоял на мосту. На том самом месте, где чуть больше полугода назад он чуть не расстался с жизнью. На месте, где нашел своего друга. На месте, где успели сгнить осенние листья, замерзнуть во льдах  и начать понемногу таять. Полгода пронеслись в голове незнакомца одним большим, лежачим днем.
- Все кончилось, - сказал Комар, - теперь остается только забрать его оттуда.
- Да. Ты прав. Все кончилось. Начинается иное.
Незнакомец закрыл глаза и принялся медленно считать, медленно покачиваясь в такт голосу Комара, рассказывающему о том, как холод перестает чувствоваться, веки становятся тяжелыми, а все тело, наоборот, легким и невесомым.
- Когда я скажу «десять», ты вытянешь руку и выбросишь мыльные пузыри на железнодорожные пути.
Один.
Два.
Три.
Четыре.
Пять.
Шесть.
Семь.
Восемь.
Девять.

Десять.

Комар замер. Он смотрел за тем, как незнакомец медленно вытягивает руку перед собой и палец за пальцем отпускает баночку с мыльными пузырями. Через несколько секунд еле слышный звук раздался снизу, мыльные пузыри достигли цели. Незнакомец открыл глаза. Перед ним стоял Комар и внимательно разглядывал что-то внизу, свесившись с перил моста.
- Теперь нам тут делать нечего. Получилось или нет, мы сможем узнать только завтра.
- Только завтра.

Раздался тихий удар, заставивший Малыша вздрогнуть. Он перестал складывать камушки в определенном порядке, создавая из контуров зверушек, и пошел к источнику шума. Бывало, что случайно раздавленная бабочка или птица попадала сюда и легкими взмахами крыльев уносила свое освободившееся тело в рай. Малыш любил наблюдать за этими полетами. Они были редкими, красивыми и сияющими. Сказочными. Но нет, на этот раз это была не бабочка и не птица. Баночка, покачиваясь туда-сюда, безмятежно сияла и смотрела на Малыша. Маленький человек, не скрывая удивления, сел на колени и двумя руками аккуратно взял баночку. Он долго смотрел на нее, хмуря брови и крутя кудри на голове, а потом решился открыть баночку и выпустить наружу тонкие, разноцветные мирки, рождающиеся и умирающие за несколько секунд. Набрав как можно больше воздуха в легкие, Малыш внимательно посмотрел на круглое отверстие, по контуру которого была туго натянута мыльная пленка, и медленно стал отпускать горячий воздух из легких. Мыльные пузыри плавной дробью выбросились из пластикового кольца и унеслись в небо, гонимые легким, теплым ветром. Малыш с улыбкой смотрел на исчезающие прозрачные и переливающиеся мирки. Он создавал все новые и новые сферы разных размеров и цветов и наблюдал за тем, как они сменяют друг друга.

Незнакомец открыл дверь, попрощался с Комаром и включил свет. Лампочка вспыхнула желтым и разлила электрический свет по длинному коридору. Медленно раздеваясь и держась за стену, незнакомец шел к своей комнате, а где-то рядом медленно летели мыльные пузыри и тут же лопались от резких порывов ветра и мелкого, мокрого снега, плюющегося на согревающуюся наступлением весны землю.
- Завтра мы обязательно встретимся, Малыш. Я тебя вытащу. Я должен тебя спасти. Не бойся, я с тобой, - пробормотал шепотом, как молитву, незнакомец, повернулся набок и, накрывшись с головой, попробовал уснуть.
Ночь тянулась черной пеленой, обласкав каждую улицу, каждый дом, каждое окно, каждую пару сомкнутых век темнотой. Машины скрылись с дорог, лишь фонари понуро стояли, опустив свои курносые головы, обливаясь оранжевым электрическим светом. Незнакомец вскочил на кровати и посмотрел в окно. Там медленно падали снежинки, тая на черных проталинах асфальта. Не было жизни. Иногда кажется, что ночь никогда не кончится, тьма не отступит, а навсегда заберет тебя в свой плен. И больше не будет света. Не будет ослепительного солнца, жаркого, знойного, ненавистного, горячего, лучшего. Кажется, тьма застала врасплох. Если случилось так, то нужно закрыть глаза и представить, что там, за веками, так светло, что их нельзя открывать. Нельзя, потому что ослепнешь. Сделай темноту своим светом, только и всего.
Иногда кажется, что весь мир бросил, оставил тебя на растерзание пустоте. И даже если это окажется правдой, не так уж это и важно. Нужно просто закрыть глаза и представить, что мир обнимает тебя, что он рядом, что он с тобой, за тобой, за тебя. Птицы поют, трава с шелестом рвется сквозь влажную смоль своих сгнивших предков, облака проплывают над головой. Мир есть.
Иногда кажется, что все это только кажется. Что бы ни казалось, нужно всегда уметь закрывать глаза. Главное, не забывать держать их открытыми, даже когда страшно.
Незнакомец скатился по стене в теплые объятья постели и закрыл глаза. Малыш надувал мыльные пузыри и звонко смеялся. Пузыри летели все дальше и дальше, к звездам. Весь мир – это лишь мыльный пузырь, лопнет, моргнуть не успеешь. Но нужно держаться.
Тьма шелестела своим черным шлейфом и исчезала на западе, нежно-розовое зарево рассвета распускалось на востоке и бросалось крикливыми чайками. Незнакомец открыл глаза и увидел мыльный пузырь, одиноко проплывший мимо окна.
- Пожалуйста. Пусть это мыльный пузырь Малыша. Пожалуйста. Пусть ему там хорошо. Пожалуйста.

12
- Но ты же понимаешь, что рано или поздно нам придется дать им бой. – Вытирая кровь рукавом и сплевывая кровавую слюну, сказал незнакомец.
- Да, конечно, Дружочек, - дуя на разбитые костяшки пальцев, говорил Малыш.
Маленький человек взял левую руку незнакомца и посмотрел на пульсирующую красную ладонь.
- Я все хотел спросить, а что значит «Домой возврата нет»?
- Что?
- «Домой возврата нет», - повторил Малыш и начала исчезать.
Незнакомца скрутило болью. Малыш закричал и испарился.

Проведя в беспамятстве неизвестное количество времени, незнакомец открыл глаза и понял, что он все так же находится на мосту, в одиночестве, а Малыш исчез, скорее всего, он сейчас гуляет с Комаром, чувствует, что живет и радуется жизни и своему новому положению. Незнакомец облокотился на холодный бетон ограждения и кидал камни, стараясь попасть в расстояния между прутьями. Камни со звоном ударялись об зеленый металл и падали. Солнце ярко засияло очень ярко и резко погасло, и незнакомец задумался о том, как ему выбраться отсюда, а еще о том, что непонятная радость разнеслась по его телу и билась молотками в висках. Радость за Малыша. Он выбрался отсюда, ушел из моста. Он должен быть счастлив. Наконец-то он сможет съесть что-нибудь вкусной, выпить стакан приготовленного мамой какао, вдохнуть и выдохнуть загазованный воздух шумной улице. Включить любимую музыку, упасть на мягкую кровать или начать прыгать на ней. Малыш сможет видеть рассветы и закаты по расписанию, он будет ходить в школу, будет расти, будет жить, как положено, как он достоин. Пусть и не в своем теле. Быть может, все наладится, и они будут вместе в настоящей жизни, но пока, на данный момент незнакомец ни капельки не жалел, что остался тут, уступив тело Малышу.
Шли дни, и незнакомец стал понимать, сколько мужества, выдержки, храбрости было в маленьком человеке, который умел не скучать, не грустить, не биться в безысходности от одиночества и бессменного пейзажа. Незнакомец лежал в самом центре моста, между двух пар металлических рельсов, ожидая, как воды в пустыни, шума и оханья проезжающего трамвая. Трамваев не было уже давно. Может, это Малыш как-то их призывал, может, линия повреждена? Незнакомец лежал, наблюдая за облаками, они слепили глаза и заставляли слезы скатываться из обожженных век и падать на асфальт. Странное щекотание поразило спину незнакомца, он вскочил и посмотрел на место, где только что лежал. Там появлялись надписи. Почерк был размашистый, буквы большие печатные, как у ребенка.
- Как у ребенка… - пробубнил незнакомец и тут же упал на колени, с жадностью водя руками и перечитывая снова и снова слова,  смысл которых он не мог понять – счастье переполнило незнакомца и выключило его мозг.
Отдышавшись, незнакомец снова принялся перечитывать написанное. Слова продолжали появляться, спускаясь все ниже и ниже. Юноша бубнил слова, как заклинания, останавливаясь, повторяя, растягивая звуки.
Малыш и Комар рады приветствовать тебя, о, пленник или случайный путник этого моста. Берегись автомобиля, белоснежных трамваев, они любят откусывать ноги. Гости являются обычно по субботам вечером. Будь готов. Мы с тобой. Пошли нам знак, что ты усек все.
Незнакомец стал оглядываться по сторонам в поисках чего-нибудь, что могло помочь ему связаться с друзьями, но кроме случайно валяющихся камней не было ничего. Но внезапно незнакомца поразила мысль – мыльные пузыри должны были остаться тут, Малыш не мог взять их собой. Когда юноша нашел пузыри, он со всей силы закинул их за мост. Еле слышный звук донесся откуда-то снизу.


Комар с волнением смотрел на искривленное лицо незнакомца. Он хлопал в ладоши, но незнакомец не приходил в себя, верхняя губа опухла и заалела, Тонкая полоска крови выскочила из наполовину сомкнутых губ и побежала к белому постельному белью. Комар подошел как можно ближе к другу, уже готовый снова ему врезать, как в первый раз, но внезапный крик остановил Комар. Незнакомец очнулся и бешено завертелся в кровати, издавая неясные, животные звуки и хватая волосы на голове, а потом все резко оборвалось, в мгновение. Незнакомец затих и с ужасом посмотрел на Комара.
- Вы Комар, да?
- Д-да.
- А я…
- А ты Малыш?
- Да, но я какой-то уж слишком большой малыш, - оглядывая себя, верно заметил маленький человек.
- Но почему?
- Я прочитал надпись на его руке и пуф!!! Боль, как будто тысячи трамваев изъездили тебе все тело, и тут вдруг свет, и я чувствую свое тело, то есть его тело, и вижу Вас.
- Можно на «ты».
- Хорошо, Комарик, но что же нам делать? Как же Дружочек там один? Я боюсь за него.
- Ну, не думаю, что  с ним может приключиться беда, кроме как незваных гостей, но и это не очень страшно, с ними он справится.
- Я понимаю, что сейчас не время, но я хочу кушать, можно? Я много месяцев не ел.
- О да, да, конечно! Пойдем. Ходить же ты сможешь?
- Ну конечно, - засмеялся Малыш и встал во все свои сто девяносто сантиметров.

Малыш и Комар шли с баллончиками, готовые изрисовать и исписать весь мост вдоль и поперек лишь бы только их друг увидел эти послания.
- А здесь трамваи совсем другие, не как там, - задумчиво произнес Малыш.
- А как там?
- Они там жемчужные, очень красивые, а здесь какие-то красные, опасные и злые. Там, конечно, у нас, они тоже гудят, изображая недовольство, но  на самом деле это они играются. А здесь? А здесь они по-настоящему злые.  А это плохо, – грустно заключил Малыш.  – У меня голос такой взрослый, хотя я совсем маленький, - звонко смеялся маленький человек в большом теле.
- Да уж, - улыбаясь, ответил Комар.
Дальше Комар и Малыш сидели в тишине, говорить не хотелось, да и нечего было говорить. Малыш смотрел на свое новое тело, но чувствовал боль в коленках и видел, как понемногу на них проступают синеватые пятна и лиловые рубцы.
Комар вздрогнул.
- Малыш, смотри, вот, он услышал! Он услышал!
- Давай нарисуем мыльные пузыри, чтобы он понял, что мы его слышим, что мы тут.
Малыш распластался на еще холодной весенней земле и принялся старательно рисовать мыльные пузыри, но круги выходили не очень ровными, они больше напоминали скомканные квадраты. День неустанно шел, подходя к своему логическому завершению. Когда наступил вечер, полмоста уже было исписано разными надписями всевозможных цветов. Незнакомец мог отвечать Комару и Малышу только односложно, и они сговорились, что, когда будет пролетать четное количество мыльных пузырей – это будет значить «нет», а когда нечетное – «да». Со стороны это было похоже на бред сумасшедшего, когда двое подростков стояли на четвереньках и что-то жарко обсуждая, метили асфальт на мосту разными записями, которые невозможно было расшифровать. Но, к счастью, не было никого, кого бы заинтересовало это занятия. Все проходили мимо, как всегда погруженные в свои горести и бедствия.
Так шли весенние дни, быстрыми волнами, наплывающими на лето. Надписей становилось все больше и больше, и мост становился похож на мемориальную доску, на которой писали разные люди, разных эпох, незнакомые друг другу, разными почерками, на разных языках баллончиками разных цветов.

13
«Одиночество – это величина, характеризующая скорость падения души с высоты неразделенного чувства, умноженного на объем сердца». – Малыш.
Прикинь, какую штуку загнул этот малец сегодня на физике. Я чуть не умер, честное слово, а еще его училка спросила, мол, объясни, почему солнечный свет, прошедший через оконное стекло не вызывает загара, а Малыш так сурово глянул на нее, нахмурился и сказал: «На все воля божья». Класс замер, а потом разразился диким хохотом, но каково же было наше всеклассное удивление, когда она поставила этому хитрецу пятерку.
Я скучаю по тебе, слышишь ты там? А еще я не знал, что оказывается, с высоты твоего роста все так здорово видно! Это удивительно! Дружочек, ты такой большой!

Мы с Малышом посоветовались и решили, что хотим устроить тебе дискотеку, поэтому будь готов. Сейчас на тебя посыплется дикий хоровод твоих любимых песен.
Ла-ла-ла-ла- тын-тын-тыц- ла-ла-ла
Узнаешь? Да, да, это та самая песня, под которую ты обычно ходишь в школу. А вот тебе еще такая: нана-най-на-на-на-най-на-на. Хорошая, да? Музыкально так. Заряжает на все сто.
Комар все неверно делает. Не обращай внимания. Я знаю, как нужно. Вот так:
«А мне приснилось, миром правит любовь. А мне приснилось, миром правит мечта. И над этим прекрасно горит звезда. Я проснулся и понял – беда».
«Мы слышим запах травы. Мы пьем облака. Наши души – цветы. Наша память – река. Нас невозможно узнать – мы носим лица людей. Мы для того, чтобы ждать один из ста тысяч дней».
Дружочек, « я тебя люблю, как любят дети море и войну. Бог есть. Даже здесь. Вот тебе музыка, вот тебе текст».
«Когда мы вдвоем, я не помню о том, на каком мы находимся свете, всяк на своем».
«И где бы ты ни был, чтоб ты ни делал, - между землей и небом война».
«Миллионы, миллионы, миллионы алых роз». Комар, ты такой глупый! Нужно же что-то такое со смыслом, как ты не понимаешь, ну же!
«Пой со мной, мой последний герой».
«Мы скоро встретимся в космосе, навечно встретимся в космосе».
«Сыпала ночь снег рваной подушкой Луны, звездами дискотек на города валуны».
« Сон, унизительный как старость. Я уже импотент, а это больше, чем усталость».
Малыш, где ты такого набрался?
Это в плеере я нашел. Не мешай  «Я не ветер, я не солнце, я – любовь. И  я исчезну, чтоб вернуться за тобой».
Малыш романтик ; Эй, это не я. Это все плеер. «Когда-нибудь будет, будет жара даже лютой зимой».
«Сколько в тебе тишины?»
Мог бы и покрасивее пузыри-то пускать.  «Вернись, мой друг, мне грустно без тебя».
;
Я, правда, грущу, у меня не получается войти в транс, совсем никак. Домой возврата нет. Тут ты оказался прав, Дружочек. Прости меня.
Но только вот не надо засыпать нас мыльными пузырями, ясно же, что я виноват. Я не знал.
«Душа гуляет – заносит тело».
Перестань, Малыш. Не грусти. Дискотека все же.
« Не отыскать того, кто ветром стал». «Есть еще время подумать о деле, в дороге, на пляже, в постели, в метели. На белом снегу не спалить себе вены,  красным вином прощать ей измены - без слов. Есть еще время встретить рассвет,  сколько срок лет длится радость невест?  Нырять, танцевать, не сломать себе шеи,  Давать женихам время, право - на выбор пить чай».

«Не умоляй меня остаться, прости за все, любовь моя, я ухожу, я буду драться, слышишь? За тебя».

Мы вернемся, Дружочек. Нам уроки надо делать, черти.
С любовью Комар. И Малыш ( но я люблю тебя больше, честно ; )
Нет я!  А вот и я. У меня концентрация любви больше, я же маленький. НО ты же не в своем теле! Но любит-то душа!
До скорого ;
Незнакомец лежал на трамвайных путях и шепотом подпевал появляющимся на асфальте словам. У него внутри играла музыка, которая натягивала струну-улыбку на его лице. Падал снег огромными хлопьями. Незнакомец услышал, что где-то вдалеке начинает бренчать трамвай. Незнакомец перелег на середину дороги и закрыл глаза, покрываясь снегом. Снег не таял, но и не обжигал кожу. Обнаженный торс незнакомца с каждой минутой становился все белее и белее. Ресницы стали похожи на пушистых бабочек, неподвижно застывших на веках. Юноша сливался с мостом и наконец почувствовал нечто странное. Это был стук сердца. Такой же стук, как и в день, когда он решил покончить с собой. Стук был такой отчетливый и гулкий, такой настоящий. Незнакомец почувствовал, как его спина становится частью асфальтной толщи, укрывающей мост. Он чувствовал, как его пальцы наполняются звонким металлом, по которому, как всегда недовольно, будут ехать трамваи. Он чувствовал, как его волосы сплетаются в черные провода, повисшие над мостом, он чувствовал, как его дыхание становится ветром, который бережно укладывает снежинки на мост. Незнакомец становился частичкой огромного организма, находящегося вне времени и пространства. Какое странное чувство. Оно одновременно пугало и радовало незнакомца. Он не знал, что будет дальше, но это блаженное чувство покоя нравилось ему.
Резкий удар разбудил незнакомца. Он открыл глаза, и белоснежные бабочки разлетелись в несколько секунд, ловя первые лучи рассветного солнца, вспышкой взлетевшего на горизонт.
- Кто это тут у нас разлегся? Ну лежи, лежи. – Незнакомец не мог пошевельнуться, его обнаженная грудь была придавлена грязным берцем. Белоснежный снег таял, впитывая грязь с ребристой подошвы.
- Куда ты спрятал мелкого паршивца?
- Он улетел на Луну, - улыбнулся незнакомец, ехидно поглядывая из полузакрытых век.
Ботинок сильно сдавил грудь, воздух с хрипом и сиплым покашливанием выскочил изо рта незнакомца.
-Шуточки все шутишь? А как тебе это? – нос берца разбил нос незнакомца. Горячая кровь брызнула из ноздрей, капая на белый снег. Незнакомец продолжал лежать.
Еще с младших классов школы он поклялся себе никогда не драться. Непротивление, как завещал толстый лев, изрыгающий тонны слов на бумагу, спрятавшийся за своей огромной седой гривой. Непротивление. Почему? Потому что боль рождает боль, а ненависть рождает ненависть. Если ничего не делать – легче не станет, но не станет хуже, вот, что точно. Вот, что важно. Незнакомец закрыл глаз и считал удары. Ребра еле сдерживали оборону, а незнакомец даже не думал защищаться, его руки были сомкнуты за головой, а на губах была все также натянута струна-улыбка. Незнакомец слышал музыку. Странное чувство одолело его. Он почувствовал нечто родное в ударах, наносимых ему, нечто знакомое.
Звук глухих ударов обуви о юную кожу. Надрывающийся, свинский смех. Идиотские реплики.
- Ты ли это, Бык? – с улыбкой спросил незнакомец.
Удары прекратились. Темная тень приблизилась к лицу незнакомца. Тяжелое дыхание оглушило его слух, а мерзкий запах изо рта с примесями общего запаха пота, заставили вздрогнуть. Незнакомец улыбнулся еще шире.
- Привет, Бык, как поживаешь? – усмехнулся незнакомец, не распаковывая свои спрятанные в ресницах глаза.
- Вот так встреча, тут же у нас Доходяга. Какая прелесть. Сколько лет, сколько зим. А ты милый, не первый взгляд. Тихоня. Не пьешь, пишешь сочинения, что учительница заливается слюной и слезами счастья. А сам-то, сам-то торчок. И давно ты принимаешь? Какие?
- А я умер, ребят.
- Ладно тебе заливать. Кто сегодня в школе был?
- О действительно, точно, это же был я. А я и забыл, что я хожу в школу, - рассмеялся незнакомец, - не представляете.
- Бык, кажись, он совсем накачался, - слегка робея и почесывая затылок, сказала одна из толстых громил.
- Нет, что-то здесь не так, - хмуро ответил Бык, медленно расправляя спину и вставая в полный рост. – Что-то не так. – Задумчиво повторил он. – Где мелкий? – спросил Бык, снова обращаясь к незнакомцу.
- Ну Луне. Я же ясно сказал.
Удар не заставил себя ждать. И без того опухший нос еще больше увеличился и побагровел. Бык склонился над незнакомцем, схватил края расстегнутой рубашки и встряхнул незнакомца, а затем плюнул ему в лицо.
- Но заметь, из нас двоих поклон отвесил не я, а ты, - и усмехнувшись незнакомец открыл глаза.



14
«Как из золота ведра
Каждый брал своим ковшом
Все будет хорошо -
Ты только не пролей
Страшно. Страшно.
Да ты гляди смелей
Гляди, да веселей!»
Эта надпись с тихими шорохами вырисовывалась под спиной незнакомца.

Он неподвижно лежал на асфальте в луже своей собственной крови и дремал. Было тихо, но стука сердца уже не было слышно. Этот стук исчез в последних гулких ударах берцев о тело. Бык со своими громилами исчез. Вроде бы, наступал новый день. Интересно, что же происходило там, в другой реальности, что с Малышом. Время потеряло свое оформление, целостность, свое бесконечно тягучее тело.

Незнакомец неподвижно лежал и думал о том, как ему послать знак, весточку о том, что он узнал. Какое странное ощущение, ведь если бы Малыш тогда не поменялся с ним местами, то ничего бы этого не произошло. Незнакомец не узнал бы, что торчок, приходящий со своими дружками на мост, - брат Малыша, что приходит он туда, потому что именно кровные узы связывают их, и сознания притягиваются. Родственные связующие нитки не оборвать, это очень сложно сделать. Теперь незнакомец легко мог бы найти Малыша, больницу, в которой он лежит, незнакомец мог бы с легкостью его спасти, но нет. Он заперт на мосту и не может сообщить о том, что узнал. Не может сделать ничего. Внешнее спокойствие и неподвижность внутри разбивало на мелкие кусочки тревожное ощущение безысходности и беспомощность. Кровь? Может, написать кровью? Нет, это очень глупая идея, сколько же это нужно потерять крови, чтобы написать, так можно и умереть, тогда и Малыш умрет, причем неизвестно, какое из тел погибнет. Тело Малыша или его собственное. Так рисковать нельзя, да и ребята могут просто не заметить. Незнакомец сел, скрестив ноги и облокотившись на столб. Он немного качался из стороны в сторону, пытаясь придумать что-нибудь и бубня какую-то мелодию, медленную и очень едкую, такая бы запомнилась надолго и крутилась бы в голове пару дней без остановки.
Незнакомец барабанил пальцами по нижней губе, на которой запеклась кровь и лихорадочно думал. Внезапно он открыл глаза, широко распахнув веки.
- Ну, конечно! У меня же здесь столько слов, надо лишь выделить нужные буквы, чтобы они их заметили. Выделить нужное. Но как? Кровью? Ха-ха-ха. Кажется, я опять схожу с ума от одиночества, даже без этих уродов тоскливо. Лучше бы они меня били. Но сейчас же будни, мамочки у громил дома, какие наркотики? Конечно же, никаких. Что же делать? Если пузыри добираются до них, значит ли это, что какие-нибудь изменения на мосту, заметит Малыш или Комар? Попробовать, конечно же, стоит. А еще нужно придумать, как коротко написать предложение. «Бык брат Малыша». Думаю, что это самое то. Главное, проверить, если у меня все эти буквы.
Незнакомец поднялся, отряхнул джинсы, хотя это было бесполезно. Засохшая кровь намертво нацепила на себя песок и мелкие камушки.
Он склонил голову вправо и стал внимательно скользить взглядом по надписям, повторяя указательным пальцем и бубня себе под нос.
- Две буквы «б», «м», три «а», но с «а» проблем быть не может, а вот «б», сейчас нужно найти. Итак, «мне грустно без тебя». Отлично, две есть, как же мне повезло. Так, что далее? Буква «ы». Хм. «Малы», «тишины», хорошо.
Незнакомец упал на колени перед фразой «когда мы вдвоем, я не помню о том, на каком мы находимся свете, всяк на своем» и застыл, он не знал, что делать дальше, как выделить буквы. Воздух с шумом вылетал из легких незнакомца, он с силой ударил по надписи, и она лопнула на маленькие осколки. Незнакомец взял осколок в руку и положил на ладонь. Это была бабочка. Она задрожала, захлопала крыльями и улетела.
Незнакомец подполз к грустной рожице и стал пальцем постукивать по разноцветным буквам. Они медленно лопались, покрываясь тонкой паутиной трещин, и маленькие и большие бабочки начинали дрожать, а потом хлопали крыльями и улетали.
Ногти обломались, пальцы стали серыми, маленькие лоскуты кожи торчали, покрываясь красным цветом. Незнакомец старательно сбивал буквы, чтобы не задеть ничего лишнего.  Бабочки взмывали вверх и исчезали в небе, а боль в пальцах все наступала и наступала. Но незнакомец не замечал ее, он был озабочен тем, чтобы скорее донести послание до Комара и Малыша. Когда незнакомец закончил, он встал и подбоченился, с усталой улыбкой наблюдая за своей работой. Бабочки носились где-то неподалеку, а на месте ярких, пестрых букв торчали белые плеши с острыми краями.


«Ве;нись, мой друг, мне грустно ;ез те;я».
;
Я, пр;вд;, грущу, у меня не получае;ся войти в транс, совсем ни;ак. Домой возврата нет. Тут ты оказался прав, Дружочек. Прости ;еня.
Но то;ько вот не надо засыпать нас ;ыльн;ми пузырями, ясно же, что я винов;т. Я не знал.
«Ду;а гуляет – заносит тело».

Резкая боль скрутила незнакомца, он рухнул без чувств прямо на рельсы.
Комар и Малыш шли со школы, на улице пекло майское солнце, было жарко, и они шли без курток, разговаривая о том, как вызволить незнакомца из заточения на мосту.
Внезапно Малыш схватился за грудь и рухнул на колени. Комар схватил его и попытался приподнять. У Малыша из носа текла кровь.
- Что с тобой, Малыш? – испуганно прошептал Комар.
Малыш с огромным усилием повернул голову и посмотрел на Комара. И едва двигая губами, сказал, что он чувствует незнакомца, а потом без сознания рухнул на асфальт.
Комар подложил Малышу под голову куртки, а затем взял рюкзаки и накинул их на свои плечи, а затем взял Малыша, прихватив при этом  подложенные куртки. Акробатический трюк был невероятен, особенно если учесть то, что Малыш был ростом под два метра и весил за семьдесят килограмм, а Комар был едва ли метр семьдесят и весил почти вдвое меньше. Еле добравшись, до ближайшей скамейки, Комар уложил упавшего в обморок Малыша, подложил растрепанные куртки под голову, а сам уселся на асфальт подле скамейки, с тревогой всматриваясь в лицо Малыша. Сгущались тучи. Жаркое майское солнце пряталось за их клубами, поспешно забирая лучи и тепло. Комар с безнадежностью посмотрел на небо и вздохнул. Холодные капли бросились Комару в косматую голову и заставили его вздрогнуть. Он спрятал рюкзаки под скамейкой, взял одну куртку и склонился над лицом Малыша, прикрывая его и себя.
Дождь усиливался, маршируя по куртке все громче и громче. Комар чувствовал, как его поясница промокла насквозь и нервно поежился. Ему в голову пришла идея попробовать привести Малыша в чувства этим холодным дождем. Он отошел, подставив лицо маленького человека в большом теле дождю. Дождь яростно барабанил по щекам, сомкнутым векам, побледневшим губам, но не мог достучаться до Малыша.
- Вам помочь? – Комар вздрогнул и обернулся, а обернувшись, увидел невысокого роста девушку, которая озабоченно смотрела на него, нахмурив брови.
15
- Малыш?
- Да, Дружочек.
- Где мы?
- Я не знаю, мы куда-то исчезли.
- Я почувствовал сильную боль, Малыш.
- Я тоже, Дружочек. И даже потерял сознание. Комар, верно, жутко испугался, но думаю, что все будет хорошо.
- Ты же сможешь вернуться?
- Думаю, что смогу, посмотрим. Надо подождать. Нельзя ничего делать. Действия калечат. Надо просто не давать себе двигаться, но создавать движения самому, понимаешь?
- Да. Я скучал по тебе.
- И я по тебе скучал, Дружочек.

Малыш и незнакомец повисли в воздухе и полной темноте. Они не видели друг друга, лишь отдаленно до них доносились голоса друг друга. Они не знали, где находились.
- Когда мы вдвоем, я не помню о том…
- На каком мы находимся свете, - продолжил Малыш.
- Всяк на своем, - уже вместе сказали маленький человек и незнакомец.
То место, где они находились, было пристанищем забытых сновидений и воспоминаний. Местом, где люди оставляли то, что считали ненужным для себя. Незнакомец чихнул. Зажглись свечи и бенгальские огни. Незнакомец рухнул на деревянный пол, который недовольно заскрипел. Малыш пошатнулся в воздухе и тоже упал, но падение его кончилось сидением на стуле. Привыкая к свету, друзья стали разглядывать в тусклом, дрожащем свете свечей окружающее их пространство. Повсюду горами стояли книги, множество книг, старых и новых, толстых и тонких, маленьких брошюр и больших энциклопедий и словарей. На книгах стояли стулья, а на стульях стояли книги. Все стулья были увешаны длинными ржавыми цепями, на которых повеселись сломанные часы с разбитыми циферблатами и выломанными стрелками.
- Здесь нет времени, - шепотом сказал Малыш.
- Нет, Малыш, ты не прав. Время здесь есть. Мертвое. Это кладбище времени.
- Как же его можно похоронить? – удивленно спросил Малыш, нахмурив брови. В своем прежнем обличии он выглядел очень напуганным и до невозможности маленьким.
- Жить. Если жить, то похоронишь все. Каждый прожитый миг – прошлое, которое не вернешь. Которое умирает. Малыш, а мы на кладбище времени. Ты только взгляни на то, сколько здесь воспоминаний. Посмотри, сколько книг, в которых вся память, всех времен.
Малыш хмуро разглядывал выцветшие фотографии, заляпанные воском, и раздумывал над чем-то.
- А мы-то что здесь делаем?
- Я не знаю.
- Может, поищем наши воспоминания, - предложил Малыш и пожал плечами.
Незнакомец широко улыбнулся, взял свечку, отковыряв от книги вытекший воск, и принялся разглядывать книжные корешки. Книги шли не по порядку, а в какой-то хаотичной последовательности. Хотя ничего последовательного не было.
- Я нашел книгу о трамваях, - воскликнул маленький человек, - Как думаешь, а там может быть хоть маленькая глава про нас? Ну хоть отрывочек?
- Может. Думаю, что стоит просмотреть оглавление.
Малыш принялся перелистывать огромные страницы, с которыми едва ли справлялся,  пыль разлеталась во все стороны малюсенькими мотыльками.
Незнакомец блуждал по рядам, уходя все дальше и дальше от места падения, но при этом оставаясь все также близко к Малышу.
- «Про море», «Апокалипсис», «Все писатели мира. Даже те, что ни разу не публиковались», «Рисунки детей трех лет всех уголков планеты Земля», - шептал незнакомец, перескакивая взглядом с книги на книгу, уносясь все дальше и дальше в лабиринт могил ушедших часов и столетий. – «Полный список всех первых поцелуев с иллюстрациями», «Небесная книга», «Все сбывшиеся желания», - незнакомец остановился на этой книге и открыл оглавление.
Оглавление.
1. Глава первая. Желания на падающую звезду………………....... 3
2. Глава вторая. Желания на задутые в день рождения свечи...215
3. Глава третья. Желания на съеденные счастливые билеты….321
4. Глава четвертая. Желания на взлетающий самолет………… 430
5. Глава пятая. Желания на сирень с пятью и больше лепестками
…………………………………………………………………………642
6. Глава шестая. Желания на посещение необычного места…..748
7. Глава седьмая. Желания на ресницу, упавшую на щеку…….954
8. Глава восьмая. Желания  на бой курантов в новый год….   1281
Незнакомец перевернул книгу и посмотрел номер последней страницы.
- 2541. Не так уж и много желаний сбылось за столько лет, я вам доложу, - пробубнил он, с грустью взглянул на книгу и положил ее на место.
Незнакомец изучал книги, все дальше и дальше уходя в самую глубь мертвых времен.
«Все услышанные молитвы первого тысячелетия».
«Полный список погасших звезд».
«Все причины разводов. Пофамильно».

- Дружочек, я нашел, нашел про нас! – закричал Малыш. Голос звучал совсем рядом, хотя незнакомец блуждал среди стульев, книг и повешенных часов около пятнадцати минут.
Юноша двинулся на голос, тут же оказался возле Малыша и склонился над книгой. На пожелтевших листах были рисунки и ни одного слова. Рисунки были прорисованы настолько четко, что казалось, вот-вот заговорят. Если приложить немного усилий, то можно было бы услышать дыхание незнакомца и Малыша, нарисованных цветными карандашами и оживленные штрихом с сильным нажимом.
Незнакомец и Малыш смотрели на самих себя, лежащих и уставившихся на небо. Смотрели на прожитые ими дни, на звезды, жемчужные трамваи.
- И никогда. Никогда не вернешь, - чуть слышно прошептал Малыш.
- Нарисуем новое, - сказал незнакомец и улыбнулся. Маленький человек с надеждой и улыбкой вглядывался в лицо юноши, даже не подозревая, как внутри у второго болезненно сжимается сердце от гнусного ощущения, что все уже не вернуть. Что это чертово прошлое никак не вернуть. Никак не ощутить снова. По нему можно тосковать, выть. А можно забыть, чтобы было не так больно. Вот она – могила прожитого ими счастья, он сам ее только что разворовал и опорочил. Вскрыл крышку гроба, заглянул в пустые глаза мертвеца. Только что лапал тлеющий труп. И не вернуть. Не восстать из мертвых. Не возвратить. – Малыш, закрой эту книжку. Ни к чему беспокоить мертвецов.
Малыш с грустью посмотрел на незнакомца, потом на книгу, потом снова на незнакомца и захлопнул ее. Книга лопнула и разлетелась крупными хлопьями снега. Незнакомец последний раз встретился глазами с Малышом, и все исчезло.
Гул недовольных трамваев разбудил незнакомца. Он с трудом открыл глаза и увидел надвигающуюся на него жемчужную громадину. Перекатившись влево, незнакомец уперся телом в бетонное ограждение и закрыл глаза. Он вспоминал только что произошедшее с ним.  Улыбка разлилась на его лице, но лицо резко помрачнело.
- Как я мог забыть сказать ему про Быка. Какой идиотизм! Господи! – незнакомец сжал волосы в кулак и зажмурился. Пошел снег.
Трамваи зазвенели, и Малыш открыл глаза. На него с удивлением и опаской глядели две пары глаз. Одна принадлежала Комару, а другая – девушке. Малыш широко открыл глаза, вытаращился на девушку и закричал: «Ты, ты, ты! Это ты!»
- Эм, у него, видимо, шок, - нервно выдавил Комар и почесал затылок.
- Ничего страшного, - с улыбкой сказала девушка. – Все в порядке, с кем не бывает. Как ты? – она обратилась к Малышу.

16
- Ты не помнишь меня?
- А  я должна? - с непонимающей улыбкой ответила девушка.
- Пару месяцев назад, на мосту, трамваи. И ты все прятала руки, а с них вечно капала темная кровь, которая превращалась в маленькие камушки. Ты не улыбалась первые дни, потому что думала, что он тебя не любит, а оказалось, что это полнейшая глупость. И ты сама его вовсе не любишь. И он не нужен тебе. И ты ушла. Но я думал, что ты умерла, а ты вот. Живая, красивая. Счастливая. С улыбкой.
- Малыш? – спросила девушка, в ее глазах блестели слезы. – Нет, не может такого быть.
- Малы-ы-ыш? – протянул Комар. – Ты ничего не хочешь рассказать?
- Но ты же был такой маленький, а сейчас ты тут, такой большой. И красивый. Ты выбрался?  Вспомнил себя? Это все было?
- Не совсем, я выпал с моста, вместо своего друга. Я в его теле.
Девушка присела на скамейку, спрятав лицо в ладони.
- Не может быть, я думала, что ты мне мерещился, что всего этого не было, что это бред умирающего мозга. А ты есть, ты жив. И ты в теле парня, который сейчас в параллельном мире полу-умерших вместо тебя. Я должна в это поверить?
- Ну да, - озадаченно сказал Малыш и нахмурил брови. – Помнишь трамваи жемчужного цвета. И как день и ночь менялись не по расписанию, а когда захотят. И кирпичную стену, о которую ты расшибла лоб.
- Ты умеешь читать мысли? Ты колдун? А-а-а-а, я поняла. Я все поняла! – улыбнулась девушка. Малыш облегченно улыбнулся ей в ответ. – Я поняла! Я ударилась головой, а вы двое меня нашли. И сейчас я брежу. Я просто брежу, конечно, ха-ха-ха. Это же все бред? Малыш в теле огромного друга, потому что выпал с моста, где находятся подростки-неудачники, не умеющие покончить с собой. Ну это бред! Ха-ха-ха.
Малыш перестал улыбаться. Девушка упала в обморок.
- Вы издеваетесь? – раздосадовано воскликнул Комар и поспешно принялся укладывать девушку на скамейку.
Малыш встал и помог Комару.
- Что нам делать с ней?
- Не знаю, дождаться, пока очнется или попробовать ее привести в чувства, а потом пойти на мост, как и хотели, а то мы же хотели написать что-нибудь ему, помнишь?
- Да, конечно же. Я сбегаю за водой, - сказал Комар и убежал за водой.
Малыш склонился над девушкой и стал смотреть на нее. Здесь, в жизни, она была еще красивее, чем на мосту. Ее светлые русые волосы танцевали с ветром. Тонкая линия губ легонько дрожала. Длинные черные ресницы вонзились в бесконечный распростертый повсюду воздух. Тонкий, прямой нос медленно втягивал этот самый воздух и также медленно выбрасывал его назад, в улицу. Малыш встал на колени перед лицом девушки, склонился над ее ухом и прошептал:
- Джульетта, Джульетта, проснись. Джульетта.
Малыш взял девушку за руку и снова стал шептать ее имя. Джульетта медленно открыла глаза и посмотрела на Малыша.
- Но ты совсем другой. Совсем. – Шептала она и смотрела на незнакомое лицо. Девушка приподнялась и прикоснулась ладонью к щеке Малыша. – Совсем другой. Совсем неизвестный. Но это же ты, верно?
- Верно, - прошептал Малыш. – Это я, Малыш, который так ничего и не вспомнил о себе.
- О, так ты без меня справился, это хорошо, ибо я как-то незаметно для себя выпил почти всю воду. Двинем на мост тогда? Дама в силах?
- В силах, - ответила девушка.
- Комар, это Джульетта. Джульетта, это Комар, - представил двух ребят Малыш.
- Очень приятно, - сказала девушка.
- И мне тоже,- улыбнулся Комар. – Потому что…
- Да, - перебила Джульетта, - потому что убила себя из-за любви.
- Почти убила, - поправил Комар. – И это хорошо. Ну, в смысле, не хорошо, что убила, а хорошо, что почти, то есть не совсем до конца. В общем, ура, что ты жива. Фух.
Компания направилась к мосту. Все шли молча, каждый был погружен в свои личные мысли об одном и том же, только с разных точек зрения, с разных линий обзора, с разных мест фокуса.
Мост был усеян ржавыми листьями. Комар вопросительно взглянул на Джульетту и Малыша, но те, не менее ошарашенные, также вопросительно смотрели друг на друга.
- Наверно, это он сделал, - шепотом сказал Малыш.
- Нам пора прибраться, - со вздохом сказал Комар и принялся пинать листья.
Шло время. Все тучи сгрудились на западе и хмуро заливались кровавым закатом. Джульетта, Малыш и Комар складывали листья в кучу и через пару часов ржавый от листьев мост вновь стал расписным, живым скопищем цитат, песен, мелодий, мыслей.
- Я, наверно, действительно ударилась головой, но вы заметили, как эти листья похожи на бабочек? - крутя листик в двух пальцах, сказала Джульетта. Малыш и Комар не обратили внимания на то, что сказала девушка, они были погружены в размышления о том, почему на мосту красуются асфальтные серые плеши вместо огромных разноцветных букв.
Комар сел на бетонное ограждение и вцепился в свои колени.
- Постойте! Постойте! Бумагу, дайте бумагу. Я, кажется, кажется, я понял.
Малыш порыскал в рюкзаке, достал первую попавшуюся тетрадь и ручку.
Комар бегал глазами по дырявым фразам и повторял их.
На бумаге быстро появлялись буквы.
Р
Б Б
А Ы
Т
К
А
Л

М Ы
А
Ш
Комар смотрел, на написанные на разных частях бумаги далеко друг от друга буквы и не мог понять, что они значат.
Он долго вглядывался в буквы, перебирал слог за слогом, а потом смял бумагу и бросил ее. Проехал трамвай и осуждающе прогудел трем подросткам, рассевшимся на трамвайных путях. Джульетта села рядом с Комаром, а Малыш дождался, когда пройдет трамвай и поднял листок с буквами. Он сел по другую сторону от Комара, расправил лист ладонью и снова записал буквы. Сначала в строчку, потом в столбик.








Р Б Б А Ы Т К А Л М Ы А Ш
Б
Б
А
Ы
Т
К
А
Л
М
Ы
А
Ш

- Это же точно анаграмма? – спросил Малыш.
- Если учесть, что он выковыривал каждую букву, то вряд ли он делал это с определенной последовательностью. Скорее всего, просто самые близко расположенные друг к другу буквы, те,  на которые пал его выбор. Наверняка, тут предложение, причем достаточно короткое, чтобы  в малом уместить самое важное. – Задумчиво бубнил Комар.
- Последнее похоже на «Малыш», - сказала Джульетта и пожала плечами.






Р Б Б А Ы Т К А Л М Ы А Ш
Б
Б
А
Ы
Т                МАЛЫШ
К
А
Л
М
Ы
А
Ш

- А остальные восемь букв? – жалобно сказал Комар, вычеркивая буквы.
-  Раб, бар, табак. Он хочет курить, как думаете? – спросил Малыш и принялся лепить новые слова. – Краб. Брак. Так, там, мак.
- Мрак?
- Карма?
- Может, стоит спрашивать не у самих себя?
Малыш вытащил из рюкзака краску и написал огромными оранжевыми буквами « ТЫ ОСТАВИЛ НАМ ПОСЛАНИЕ?». Через несколько минут в теплом весеннем воздухе появились разноцветные мыльные пузыри, количество которых положительно отвечало на заданный вопрос. Оранжевая краска поцеловала асфальт словами «СКОЛЬКО СЛОВ В ПОСЛАНИИ? ОДИН ПУЗЫРЬ = ОДНО СЛОВО». Три крупных пузыря с красно-зелеными переливами пронеслись над Малышом. Комар старательно чиркал в листке. «СКОЛЬКО БУКВ В ПЕРВОМ СЛОВЕ? ОДНА БУКВА = ОДИН ПУЗЫРЬ».
- Три пузыря.
«А ВО ВТОРОМ?». Подул сильный ветер.
- Эй! Кто-нибудь увидел, сколько было пузырей?
- Четыре, их было четыре! – воскликнула Джульетта.
«ТРЕТЬЕ СЛОВО «МАЛЫШ»?». Мыльные пузыри пролетели стремительно пролетели мимо в утвердительном количестве.


Р Б Б А Ы Т К А Л М Ы А Ш
Б
Б                1 – 3 буквы. 2 – 4 буквы. 3 – Малыш.
А
Ы
Т                МАЛЫШ
К
А
Л
М
Ы
А
Ш
- Но подождите-ка, если в первом три буквы, а во втором – четыре, то вместе с «Малышом» двенадцать выходит, а всего букв тринадцать. Значит… - не закончил Комар
- Значит, «Малыша», потому что других гласных нет, а «ы» по правилам не подходит, да ведь? Три буквы четыре буквы Малыша.
Оранжевая краска снова вцепилась в разукрашенный асфальт.
«ДРУЖОЧЕК, ПОМОГИ! 1 БУКВА 1-ГО СЛОВА «Р»?».
- Нет, - удрученно сказал Комар, перестав считать мыльные пузыри и опустив указательный палец.
«Т?»
- Снова нет, - прикусив губу, сказал Комар.
«Б?»
- Да! – радостно воскликнул Малыш. – Значит, первая буква «Б», а всего три буквы. Бар?
- Напиши ему, - сказала Джульетта, она вся тряслась, то ли от нетерпения, то ли от страха.
«БАР?» - Нет, - ответили мыльные пузыри.
- Тогда, может «бак»? – спросила Джульетта.
- Тоже нет, - спустя минуту ответил Комар.
- Ну не бык же, - засмеялся Малыш.
- Что ты сказал? – насторожившись, спросил Комар.
- Бык, а что такого?
- Да ничего, - Комар посмотрел на листок. – Напиши, на всякий случай, «бык».
Одиннадцать мыльных пузырей  вихрем закружились над подростками и взмыли в небо.
- Господи, что же это? – Комар замолчал и посмотрел на листик, а затем быстро вычеркнул лишние буквы и записал новое слово. И отдельно написал оставшиеся буквы.





Р Б Б А Ы Т К А Л М Ы А Ш
Б
Б                1 – 3 буквы. 2 – 4 буквы. 3 – Малыш.
А
Ы                БЫК
Т                МАЛЫША
К
А          
Л
М
Ы                РБАТ
А
Ш
Комар уставился на оставшиеся буквы и чиркал по ним ручкой, протирая до дыр.
- Не может быть. Не может быть, - повторял Комар.
- Да что такое-то? – спросила девушка.
- Бык – брат Малыша. – Ответил Комар и посмотрел на пустующие плеши в расписном асфальте. Он думал о том, сколько же пришлось пережить незнакомцу, чтобы узнать это. Сколько раз они его избивали?




17
Комар сорвался с места и побежал, бросив листок с анаграммой незнакомца. Он бежал так быстро, что ветер жужжал у него в ушах, волосы сплелись с плетьми ветра в тугие косы. Он бежал назад в школу, она должна закрыться к шести часам вечера, время еще есть, минут двадцать от силы. Комар бежал, серые дома проносились, сменяясь зеленеющими деревьями, розовато-серыми людьми. Резкий поворот, и Комар едва ли рухнул на асфальт, но вовремя вытянул левую руку, оттолкнулся и понесся дальше. Ладонь пульсировала. Проступила. Нужно было раздобыть классный журнал и узнать адрес, по которому проживает Бык. Комар взмыл по лестнице на третий этаж, остановился и перевел дух, впереди был вход в учительскую, где в небольшом коричневом настенном шкафчике стояли в ряд все журналы. Сделав глубокий вдох и тщетно попытавшись успокоить взбешенное сердце, Комар постучался в дверь. Стук был очень сильным – нервная рука выбросила биение сердца на древесину.
- Войдите, - раздался командный женский голос.
Комар с шумом сглотнул, медленно обхватил дверную ручку пальцами, опустил ее и открыл дверь.
- Здравствуйте, - почти шепотом, но переходя на резкий нервный писк, выдавил из себя Комар.
- Добрый вечер, - голос смягчился, - что вам нужно, молодой человек?
- Я бы хотел посмотреть журнал, чтобы узнать адрес одного из учеников.
- Ого, но это же конфиденциальные сведения, доступные только учителям.
- Я это понимаю, - Комар помедлил, все придуманные им по дороге причины вдруг разом испарились, а оставшиеся казались настолько убогими, что их было бы стыдно произнести вслух. – Мой друг забыл паспорт, и, - Комар снова замолчал, с сильным шумом сглотнул и продолжил, - и я считаю свою гражданским, товарищеским и просто человеческим долгом принести ему паспорт, к тому же краем уха я слышал, что сегодня он идет по делам, где паспорт может понадобиться, кажется, к зубному, - Комар вопросительно посмотрел на завуча, как ожидая узнать насколько хорошо он придумал, какую оценку она ему поставит за рассказ.
- Что же, а почему бы и нет? – помотав головой из стороны в сторону, одобрительно сказала завуч. – Берите журнал, вот Вам ключ, молодой человек, - женщина кинула Комару ключ и продолжила, - только будьте аккуратны, смотрите, чтобы этому вашему другу не вырвали все зубы, идет?
- Идет, - улыбнувшись через плечо, ответил Комар. Он уже закрывал шкафчик с положенным назад журналом.
- Не запишите адрес? – удивилась женщина, проводя пальцем по возвращенному ключу.
- Записал, - гордо сказал Комар, - в голову. Спасибо Вам большое. До свидания!
- До свидания.
Комар бежал, преодолевая квартал за кварталом. Он сворачивал то налево, то направо, бежал по дворам, где детишки, радуясь теплу, играли на площадках, по шумным улицам, где недовольные наступившим теплом водители, открывали окна своих жарких автомобилей и курили, высунув голову и вглядываясь в бесконечную металлическую выхлопную очередь. Машины гудели, бесились, кипели. С ними и водители. Юноша несся вовлеченный в свой собственный ритм, со своей температурой, временем года, давлением и влажностью воздуха. Мысли волнами накатывали ко лбу и с шипением отступали. И только на утесе, на самой макушки его головы, как маяк, стоял адрес, алым сиянием помогающий найти дорогу, правильный, верный путь.
Комар затормозил около ветхого шестиэтажного дома, рыжевато-облезлого цвета. Дом смотрел на парня сотнями опечаленных черных глаз. Пустых, омертвелых. Казалось, даже не отражалось в их стеклах. Пыль и грязь налипли на стену. Дом весь пошел трещинами. В подъезде было темно, пахло сыростью, кошками и плесенью. Комар медленно стал подниматься. Кнопка лифта была выжжена, да и сам лифт, судя по полуоткрытым створкам дверей, работал не по назначению, а урной и туалетом. Лифт, как гнилая пасть умершего животного, и был главным источником зловония. Сверху на ступени что-то капали. Краска пошла трещинами и в некоторых местах, окончательно лопнув, упала на пол. Казалось, что дом живой и задыхается, стены, как кожа, изуродованная бритвами, были покрыты бранными словами-шрамами, из которых струилась зловонная кровь-боль. Двери, похоже, сжатые в кулак, были готовы ударить в любой момент. Комар зажмурился и вспомнил номер квартиры. Идти нужно было на пятый этаж. Комар сделал глубокий вдох, о котором тут же пожалел, и сделал первый шаг на ступеньку.
- Нужно только считать, раз-два-три, как вальс. Это должно спасти. Просто считать. Все это ради тебя, друг. Но как же здесь страшно. Как здесь плохо, неудивительно, что Бык вырос таким злым, интересно, на что был бы похож я, вырасти я тут. – Шепотом рассуждал сам собой Комар.
Рассуждая, он не заметил, как прошел два этажа, и как на него бросаются уличные лучи света, которые отчаянно пытаются вдохнуть жизнь в это убитое здание, конечно же, безрезультатно. С каждым лестничным проемом становилось все темнее и темнее. На пятом этаже было совсем темно. Тусклый свет лампочки с лестничной площадки шестого этажа практически не цеплялся за пространство, в котором находился Комар. Он достал зажигалку, чиркнул пальцем. Маленький огонек ехидно бросился на облупившиеся стены. Комару показалось, что они вздрогнули и застонали от боли, так непривыкшие к свету, вдруг, без предупреждения, они были ослеплены им. Огонь танцевал, извиваясь, и бросаясь то на одну, то на другую, то на третью стену, то на ржавую сетку лифта. Комар оглядывался, выискивая квартиру номер пятьдесят один. Судя по его подсчетам это должна быть квартира, находящаяся по центру. На самой дальней двери в свете бесстрашного огонька блестели две цифры – пять и три. Голова от долгого бега превратилась в огромное туго бьющееся сердце, Комар до сих пор не мог перевести дух, ему было жарко, а недостаток воздуха давил на грудь острой болью.
- Значит, мне сюда, - сказал шепотом Комар, подходя к нужной ему двери. Старая, облупившаяся, она была похожа на сгорбившуюся старуху, иссушенную временем и скорбью. Комар последний раз огляну лестничную площадку. На стенах виднелись следы пожаров, вероятнее всего, из квартиры, в которую он собирался попасть. Нажав на звонок, Комар не услышал никакого отклика внутри квартиры. Тогда он постучал. Никто не ответил. Комар снова позвонил в дверь, на этот раз не единичным звонком, а сразу дробью звонких свирелей, и стал бить ногой в дверь.
- Откройте! – Комар ужаснулся громкости своего собственного голоса, казалось, что эти стены впервые слышат человеческий голос, а не пьяные вопли и животный визг. Голос Комара эхом разошелся по всему подъезду, как благая весть или страшное предзнаменование. – Откройте! – на этот раз голос уже не казался таким чужим и далеким. Голос был ближе, нутро этого здание начало привыкать к нежданному посетителю.
По ту сторону двери раздались какие-то шорохи. Дверь приоткрылась, и в тонкую щель Комар смог различить низкий, высохший, женский силуэт.
- Здравствуйте, - прошептал Комар,  - Вы должны мне помочь. Мы можем спасти Вашего сына.
- Моего сына? А что с ним? Что он натворил? Опять подрался или … украл что-то? – женский голос дрожал, он срывался на всхлипы и высокие ноты, но быстро замолкал, как будто его осекали, били плетью, чтобы не высовывался.
- Нет, - шептал Комар, его голос тоже дрожал, а глаза бегали, всматриваясь в силуэт маленькой женщины, и в два ее блестящих глаза, сумевших каким-то чудом поймать свет тусклой лампы верхнего этажа.
- Убил? –  уже почти без чувств, произнесла она.
- Нет, что Вы, нет, с Вашим оболтусом все отлично, я про другого сына.
- О Боже! – воскликнула женщина, ее глаза напугали стены больше, чем зажигалка. Они вспыхнули, как два солнца, и тут же потухли. – Мой Малыш, Боже, зачем Вы пришли? Что Вам нужно?
- Мне нужно поговорить с ним.
- Но он в коме.
- Я знаю, но надо его позвать. Достучаться до него.
 
18
Солнце давно зашло. Синие кровоподтеки разливались по небу. Первые звезды вонзали свои копья в темный небосклон на востоке. Малыш неподвижно сидел и смотрел вдаль, на неподвижные составы.
- Джульетта, тебе никогда не хотелось вернуться?
- Туда?
- Не совсем, ко мне.
- Мне было страшно, я боюсь умереть, я не хочу этого. Это боль. Я боюсь боли.
- Боль, - задумчиво повторил Малыш, - а жить вот так с камнем на сердце и с воспоминаниями о том, что на мосту тебя ждет маленький мальчик – это не боль?
- Я убедила себя, что все это мне показалось, что это было помутнение рассудка на нервной почве.
- Но почему? Почему ты не боролась?
- Так легче. Меньше боли, прости, Малыш, - девушка заплакала. – Я не могла.
- Не могла, что? Помнить обо мне? Вспоминать меня и желать мне счастья? Не могла?
- Я… я не хотела делать больно, понимаешь, - уже шепотом говорила Джульетта. – Скажи, откуда в тебе столько рассуждений? Скажи откуда в тебе столько взрослого? Ты же ребенок.
- Ты одна из тех, кто накинула мне на душу пару десятков гирь-лет. Вызывай скорую помощь.
- Что?
- Вызывай скорую помощь, я говорю.
- Что ты задумал, Малыш? – Джульетта подняла голову и посмотрела на высокого юношу. Он встал, оправился и пошел к самому центру моста. – Не смей прыгать, слышишь?
- А то что?
- Ты погибнешь!
- Нет, я иду к незнакомцу. Я его люблю. Мне с ним радостно, мне с ним грустно. Это мой брат. Этой мой друг. Вызывай скорую.
Малыш подбежал к тому самому месту, откуда осенью упал незнакомец, и, раскинув руки, бросился вниз на камни и рельсы, испачканные мазутом. Девушка взвизгнула и побежала, что было силы к телефонной будке, чтобы вызвать скорую и спасти Малыша, а точнее тело, в котором он находился.

- Мне очень жаль, но больше мы не можем больше использовать аппарат для искусственного поддержания жизни. Это стоит денег, а последний взнос был два месяца назад. Официально все должно было кончиться тогда же, но у Вашего сына мозг продолжал активную деятельность. Он работал, как часы. А сейчас…
- Мой сын умер?
-  Пока аппараты качают за него кровь и пускают кислород по телу, но это только тело, больше ничего нет. Мне очень жаль. Простите.
Женщина уткнулась в плечо Комара и с воем заплакала. Комар обнял женщину и похлопал ее легонько по спину.
- Все будет хорошо, не переживайте. Мы спасем его, обязательно. Мы должны попробовать! Все будет хорошо! Будет хорошо, хорошо будет. – Комар повторял одно и то же, уже машинально, не задумываясь над качеством и правильностью сказанного. – Все будет хорошо. Да.
Женщина не переставала плакать. Своими слезами она, буквально, прожгла плечо Комару. Она вцепилась в него, а Комар неподвижно стоял и хлопал ее по спине, повторяя, что все будет хорошо.


- Привет, Дружочек. – Улыбнулся Малыш.
- О боже! Привет, - незнакомец подбежал к маленькому человеку, схватил его, крепко обнял и закружил. – Ты вернулся, тебе удалось! Вы с Комаром смогли! Как же я рад!
- Не совсем так, - хмуро ответил Малыш, впервые он не смотрел незнакомцу в глаза. Юноша насторожился, он поставил Малыша на бетонное ограждение, взял его голову и слегка поднял, чтобы Малыш посмотрел ему в глаза.
- Что ты сделал?
- Я прыгнул.
- Прыгнул?! Господи, зачем? – незнакомец крепко обнял Малыша и зарыдал. – Зачем же ты это сделал? Зачем? Мы бы что-нибудь придумали, понимаешь? Что-нибудь бы сделали, и все было бы хорошо, я бы подождал еще.
- Я не мог ждать, Дружочек. – Прошептал Малыш. Он тоже плакал. – Я больше не мог ждать тебя. Ты мне нужен, Дружочек. Я хочу быть с тобой. Ты понимаешь?
- Понимаю, - почти только губами сказал незнакомец.
- Сейчас Комар уже, наверно, в больнице, а тебя скоро туда отвезут, прости, что опять ты весь переломанный, я обещаю, что буду ухаживать за тобой, когда приду в себя, но каждый из нас должен быть в своем теле. Понимаешь? Поэтому иди, давай. Прямо сейчас, - Малыш слегка оттолкнул незнакомца маленькой ладошкой и кивнул головой в сторону места, откуда недавно прыгал.
- Думаешь, получится?
- Ну если удавалось войти, то почему бы не выйти? – пожимая плечами, сказал Малыш и улыбнулся.
- Но я же…
- Я просто не сказал тебе тогда, что так можно, хотел, чтобы ты со мной поиграл, прости.
- Нет, ты все правильно сделал.
- До свидания, Дружочек.
- Домой возврата нет, да, Малыш? – прокричал незнакомец, забираясь на перила. – Скоро увидимся. Я тебя лю…
Б…
Лю…
Откуда-то снизу донеслось до Малыша. Он подбежал к перилам и посмотрел вниз. Рой мыльных пузырей бросился на него, а пощекотав  лицо, устремился вверх, чтобы слиться с бесконечным небом.
- Пусть все будет хорошо, Дружочек, ладно? Пусть все будет хорошо.
Малыш бродил по мосту, рассматривая недавно написанные им граффити, улыбался, а порой хмурился, а потом заливался смехом.  Маленький человек ходил по рельсам, сохраняя равновесие и представляя себя самолетом.
- Все будет хорошо – ты только не пролей! Страшно! Страшно! Да ты гляди смелей. Гляди, да веселей! – Малыш напевал песню и шел по рельсам, пока не услышал за собой звук рассерженного жемчужного трамвая.  – Ой, ой, ой! – Малыш быстро отскочил в сторону и стал наблюдать за огромным белоснежным трамваем.
Трамвай замедлял свой ход и остановился как раз напротив Малыша.
Малыш замер, казалось, трамвай тоже. Прошло несколько минут, и трамвай недовольно зазвенел.
- О! Так это для меня? Уже бегу, уже бегу! – Малыш обежал трамвай, быстро взмыл по лестнице вверх и плюхнулся на мягкий диван. Дверцы захлопнулись. Трамвай вздрогнул и, покачиваясь, неспешно поехал вперед. 
Малыш смотрел в окно. Рельсы стелились все дальше, вперед и вперед, покинув мост, Малыш почувствовал тяжесть в груди. Серые дома сгустились вокруг трамвая, они наступали на белоснежный вагончик, пытались проникнуть через приотворенные окна. Безмятежность и покой исчезли, их не хватало, как кислорода. Малыш чувствовал тревогу, неужели он умирает? Что же это за чувство? Все ли чувствовали такое же, когда уезжали, покидая его, с моста навсегда.  Малыш сжал свои маленькие ладошки в кулачки и, набрав полную грудь воздуха, смело продолжил путь. Дома редели, начали отступать, вокруг распласталось зеленеющее поле с редкими деревьями, в центре поле вилась малюсенькая речушка, коричневая от грязи и частых дождей. Она не блестела на солнце. На горизонте замаячила черная точка, с каждой секундой она становилась все больше и больше. Большое здание с широко распахнутыми многочисленными глазами-окнами. Малыш понял, трамвай вез его туда. В голове носились воспоминания. Яркими вспышками они бросались на радужки и исчезали.
- Я там лежу, верно, трамвайчик? – спросил Малыш и услышал одобрительное позвякивание металлических внутренностей. – Я еду к себе. Все будет хорошо, - Малыш улыбался, ему больше не было страшно.
Трамвайные рельсы уперлись в здание, а трамвай с каждой секундой все больше и больше набирал скорость. Рельсы появились на самой больнице. Они тянулись двумя блестящими линиями до восьмого этажа, а потом исчезали. Малыш удивленно смотрел вперед и схватился за поручень – трамвай был совсем близко к больнице.
Жемчужный трамвайчик вовсю несся на больницу, готовый, как бык, забодать бежевую кирпичную стену. До столкновения оставалось секунды три от силы, но тут Малыш почувствовал, что его тянет влево, волосы поднялись, а поле за окном перевернулось, вместе с небом. Трамвай ехал по стене, разбивая вдребезги стекла, которые разлетались во все стороны белоснежными бабочками. Солнце уже догорало на западе. Трамвай резко затормозил и ворвался в палату, круша в песок кирпич. Громкий скрип раздался в палате и гулким эхом прошелся по всей больнице. Двери отворились. И Малыш вышел. Жемчужный трамвай захлопнул дверцы, погудел на прощание и исчез, заливаясь оранжевым светом заката.
Малыш стоял среди осколков, в полной тишине. В больнице было пусто. Он это почувствовал. Запах был такой же, как и на мосту. Повсюду покой и тишина, только вдалеке, да, уже вдалеке звенел трамвай. Маленький человек посмотрел на себя, лежащего рядом без движений и чувств.

19
Гул сирен больно бил по ушам. Незнакомец открывал глаза и видел, как плакала какая-то девушка, как врачи кричали и делали что-то с его грудной клеткой, пичкали его уколами и трубками, прикасались к его губам, а потом надели маску. Все это было так далеко, будто и не с ним даже. Свет бил по глазам, и их хотелось закрыть, но делать это, было до безумия больно, и тогда незнакомец снова открывал глаза, но свет давил, и веки автоматически смыкались. Хотелось провалиться в теплый покой и тишину, которые бесконечными нежными ладонями цеплялись за его спину, но крики, стальные пальцы врачей и всхлипы неизвестной девушки вырывали незнакомца из моря тишины, возвращали к болезненному свету и боли во всем теле. Скорая ехала так небрежно, так неровно. Незнакомец чувствовал каждый камушек, на который наехала машина. Больнее всего было тормозить. Потом незнакомец отключился. Он уже не чувствовал, как его перетащили на носилки, как взвизгнул лифт и понес его все выше и выше на восьмой этаж. В реанимации было тихо. Даже страшно от этой тишины, но незнакомцу было уже не страшно. Его не пугал ровный, мерный писк приборов, как метроном, отсчитывающий, сколько мертвых минут прожито, и сколько живых минут убито, находясь здесь. Метроном – хор техники, поддерживающей жизни полутрупов, находящихся тут, в этом плену, в клетке своих тел. Но незнакомец был не здесь. Он не слышал, как тишину коридора полусмерти нарушал обессиленный, безысходный плач женщины, он не видел, как Комар обнимал эту женщину, пока не увидел рыдающую Джульетту, которая шла за носилками и тремя врачами скорой помощи.
- Подождите минуту, - сказал Комар женщине и отошел от нее. – Джульетта, что произошло? – спросил Комар, тряся девушку за плечи, она плакала и, казалось, перестала понимать, где реальность.
- Он прыгнул, прыгнул с моста. Малыш.
- О господи! – Комар схватился за голову и пошатнулся. Он присел на диван и спрятал лицо в ладони. – Почему ты его не остановила?
- Я не имела права. Я предала его, и не могла предать дважды.
- Что ты несешь? Боже. Что же делать? Если он жив, значит, он на мосту, и Малыш, значит, надо вытянуть Малыша назад. Где слеза?
Комар охлопал карманы, вытащил цепочку со слезой Малыша и пошел в его палату, с грустью посмотрев на пузатую цифру три.
- Давай, Малыш, я знаю, ты слышишь меня. Это я – Комар. Сейчас я буду считать до десяти, и когда я скажу «десять», ты откроешь глаза.
Цепочка разрезала воздушное пространство. Прозрачный камешек, звякнув, остановился в воздухе.


Раз.
Малыш стоял и смотрел на свое тело, где-то вдалеке он слышал знакомый голос. Кто-то звал его. Мама? Нет, не она, голос не такой родной. Комар, это ты.
Два.
Я слышу твой голос. Слышу, что мне нужно делать? Тело манит меня. Неужели я возвращаюсь? Неужели все будет хорошо?
Три.
Малыш чувствует тепло, исходящее от его же неподвижного лежащего тела. Тонкие серебристые нити, как паутинки, струятся в воздухе и медленно подплывают к Малышу.
Четыре.
Паутинки начали прилипать к Малышу. Он чувствует, как тепло полилось из тела к нему.
Пять.
Малыш подходит все ближе и ближе к своему телу. Паутинки становятся горячее. Тепло становится ощутимее.
Шесть.
Голос все громче и ближе. Безмолвная тишина опустевшей больницы покрылась трещинами и скоро лопнет. Солнце совсем исчезло. На улице темно.
Семь.
Малыш прикоснулся к своему телу. Оно теплое. И такое неподвижное. Так странно. Маленький человек чувствует, как паутинки поднимают его над собственным телом, а затем бережно опускают вниз
Восемь.
Малыш затылком почувствовал кончик своего носа. Спиной почувствовал свою грудь и живот, ногами почувствовал колени и пальцы ног, ладонями коснулся пальцев рук.
Девять.
Малыш почувствовал, как тело проникает в него, а он проникает в тело, будто растворяется. Как будто влюбленные взялись за руки, сплетая пальцы. Голос Комара был почти невыносимо громким.
Десять.
Резкий толчок бросил Малыша внутрь тела. Он почувствовал пустоту. Серебристые нитки сгорели. В теле нечем было дышать.
Малыш заплакал, он стучал по собственной груде, как по крышке гроба. Кричал, звал Комара, просил вытащить его, но Комар не слышал. Он замер, пытаясь отыскать какие-либо признаки изменения в теле, но мальчик неподвижно лежал. Комар подошел к Малышу и зашептал.
- Эй! Ты слышишь меня? Малыш? Ты тут?
- Да, да! Я здесь, но я заперт в теле, я не могу проснуться, Комар, миленький, вытащи меня отсюда. Я не могу тут находиться. Комар! – маленький человечек обливался горячими слезами. Ему было тесно. Он задыхался.
- Ответь же, Малыш. Малыш, пожалуйста, давай, открой глаза. Давай же родной. Тут же твоя мама, она любит тебя.
- Мама… Мамочка. – Малыш затих, лишь огромные слезы катились, вылезая сквозь сомкнутые веки.
- Комар, он умер. – Джульетта подошла к юноше и коснулась его плеча рукой.
- Как? – Комар выбежал из палаты и влетел в соседнюю, в тот самый момент, когда врач закрыл тело белой простынею, он отрицательно покачал головой, он посмотрел на Комара.
Тело Малыша было неподвижно, но внутри этого мраморного тела лежал маленький мальчик и плакал, он оплакивал своего друга, несбывшиеся мечты и надежды. Мраморная статуя заплакала. Одна-единственная серебристая слеза выбросилась из левого глаза и утонула в мягком белом белье, пропахшем больницей.


- Нет, господи, ты чего? Проснись! – Комар упал на колени возле кровати, на которой лежал друг. – Я вас обоих потерял, что же вы наделали? Что же вы наделали?! Нет, я ненавижу тебя, придурок, ненавижу, как ты посмел меня бросить? Оставить. Уже навсегда. Что же ты сделал?
- Молодой человек, вам сюда нельзя – противным писклявым голосом сказала медсестра.
- Оставьте его, не видите, ему плохо, - усмирил медсестру доктор, который пару секунд назад закрыл тело незнакомца. – Неужели Вы не теряли близких?
Медсестра хватала воздух губами, как выброшенная на сушу волнами рыбешка. Простояв так несколько минут, она развернулась и ушла. Врач с грустью посмотрел на Комара и собрался уходить.
- Знаете, молодой человек, я где-то слышал хорошую фразу, что плакать нужно по живым, а не по мертвым.  Ему сейчас хорошо и спокойно. Больше не больно и не страшно. Порадуйтесь за своего друга.
Комар не обратил внимания на слова врача. Он сидел до тех пор, пока тело незнакомца не увезли в морг. Комар встретил его родителей, но ничего им не сказал. Он не попрощался с матерью Малыша, которая просидела у кровати сына всю ночь. Комар не заметил Джульетту, которая позвонила своему психологу и сказала, что хочет умереть, он также не узнал, что Джульетту отправили на лечение в психологическую клинику. Комар брел домой пешком, вымотанный и обессиленный.  Он уже не плакал, не думал, не чувствовал. Он шел на мост, сжимая в руке слезу Малыша.

Вовсю горели фонари. Густая ночь клубилась над городом. На мосту было тихо, холодно, опасно. Комар с ненавистью посмотрел на граффити, которые недавно рисовал.
- Вы оба умерли. Вы оставили меня. Но это же не важно, верно? Даже если я вам и не нужен, а я знаю, что нужен. Мы все равно встретимся. И все будет хорошо, а пока, пока я буду жить. Ради вас, ребята.
Комар стоял на том самом месте, откуда прыгнули и где погибли Малыш и незнакомец. Он надел цепочку со слезой и посмотрел вниз. На серых камнях чернели капли крови.
- Эй, приятель, огонька не найдется? – Комар услышал за спиной знакомый голос. Это был Бык со своими вечно ржущими громилами. Били его не долго, точнее сказать, Комар недолго продержался в сознании. Он быстро отключился и упал, запомнив только ботинок, который заставил его нос захрустеть.
Утром, когда юноша с трудом разлепил отекшие глаза, он увидел яркое, захлебывающееся в собственном розовом свете солнце, которое будило чаек и дома, находящиеся на востоке. Все тело болело и гудело. Комар сел, осмотрел свои руки, ноги, рубашку, повсюду была залипшая кровь, хватаясь за перила, он с трудом поднялся. Солнце поднималось вместе с ним и слепило Комара. Хромая, парень продвигался вперед, к дому. На его пути валялся весь разорванный учебник по математическому анализу. Комар оглянулся и увидел рюкзаки и куртки, про которые все забыли. Новый прилив сил посетил Комара, он поднял учебник, расцеловал его, перешагнул через бетонное ограждение и похромал к вещам. Порыскав в сумках, Комар обнаружил, что бутерброды кто-то украл, но зато осталась вода и аспирин. Выпив таблетку, Комар собрал вещи, накинул  сумки на плечо и медленно пошел домой
- Нет, мне оставаться тут нельзя, - Комар улыбнулся.

20
Разбитая губа пульсировала. В глазах двоилось. Руки дрожали от злобы, боли и холода. Фиолетовые костяшки пальцев язвительно постукивали изнутри, жужжали гудящей судорогой. Сентябрь не щадил. Серый асфальт, похожий на жижу, мялся под разрубленными слабостью шагами. И только четыре металлические линии трамвайных рельсов вели вперед, к мосту. Трамваев не было – на дороге шли ремонтные работы, а рельсы тянулись и тянулись, вперед и вперед, несмотря на осколки камней, строительную пыль и рыжий песок.
Капля крови медленно стекла из уголка губ, протянулась по подбородку и упала в песчаное полотно. Он устало взглянул на это действо и увидел, как песок с жадностью досуха впитал до черноты алую каплю. Испил ее всю до последнего лейкоцита. Странная мысль пронеслась в его голове. Кто-то его пьет, кто-то им насыщается, а он щедро умирает, даже не пытаясь уберечься.
Он сделал шаг на мост. Закапал дождь, превращая в черное серебро асфальтную твердь. Фонари еще не горели, а сумерки уже подкрадывались. Безмолвные дома понуро стояли и смотрели на усыпанный многоэтажками горизонт. Ленивые самолеты полосовали небо и уносили маленьких людей в другие города. А здесь, на мосту, был другой мир, отрезанный невидимой гильотиной, остров, омываемый бесконечным океаном серой жизни.

Незнакомец запрыгнул на небольшое ограждение, являющееся границей между дорожкой пешеходов и дорогой трамваев. Серое ограждение тянулось и тянулось, вместе с рельсами, закидывая нос куда-то вдаль. Тишина благословляла каждый вдох и выдох. Небо казалось ближе, но оно не нависало, не давило на плечи своей безысходной, пепельной громадностью. Дождь уже вовсю поливал отсыревшую землю. Фонари кряхтели, пуская бледно-желтые искры и пугая наступающую тьму. А желтые окна домов заменяли далекие, холодные звезды.

Незнакомец сделал глубокий вдох и достал сигарету. Зажигалка окончательно замерзла и обленилась, она нехотя выполнила свою работу и впала в кому. Он вышвырнул ее за мост. Зажигалка с глухим стуком ударилась о разбросанные камни, обнимающие холодные рельсы и промокшие шпалы. Под мостом проходила железная дорога, образуя с ним странный перекресток. Точно плетеный крест из рельсов, угольно черных проводов и нависающего моста. Обездвиженные составы молчаливо стояли и пускали клубы черного дыма в небо, вместе с незнакомец. Он задыхался от дыма сигарет, сильно кашлял, что капилляры в его глазах лопались, бросаясь на белок красной паутиной. Белоснежные прожектора над железной дорогой целились в него, он прикрыл глаза и стал смотреть куда-то вдаль, на размытые пятна фонарей, автомобилей. Он больше не чувствовал рук, ему казалось, что их нет. Он посмотрел вниз и, не увидев ничего, о чем мечтал, ни моря, ни чаек, не дрогнувших губ той, за которую можно и нужно отдать жизнь, с грустью плюнул. Плевок распластался на рельсе, зашипел от боли и навсегда затих.

Мысль пронзила его голову, руки нервно сжали перила. Глаза упирались в тринадцатую по счету шпалу. Они что-то выискивали в ней, а может, за ее пределами, но мысль уже захватила все вокруг. Она спустилась над ним, как небо, расстелилась под ним, как асфальт, влетала в него и вылетала из него, как воздух. Ноги прижались к вертикальным прутьям ограждения. Но это было бы слишком просто – слишком просто вот так взять и уйти. Надпись «выход» всегда ярко полыхает, но чтобы добраться до нее иногда приходится и сгореть. Он закинул ногу на горизонтальную поверхность перил, готовый совершить полет в один конец.
Тишина по капле наполняла ванну, в которой незнакомец лежал на самом дне. Не было сил пошевельнуться и сделать хоть что-нибудь. Парализованный, бессердечный, тоскливый и в чем-то даже тусклый, он лежал на этом дне, не имея возможности сделать ни шага в пропасть смерти, ни шага в пропасть жизни. Он не мог шагнуть на железную дорогу и не мог шагнуть, чтобы вернуться.
Его глаза закрылись, а дыхание замерло в горле. Но внезапно что-то распахнуло веки незнакомца. Он увидел мыльный пузырь, медленно поднимающийся к небу,  к звездам. Незнакомец понял, наконец, что услышал свое сердце, которое тяжело билось внутри, отдаваясь эхом в груди каждую секунду. Бух. Тишина. Бух. Тишина. Бух. Тишина. Порыв ветра лишил его равновесия, он покачнулся и  упал в пропасть.
 В пропасть жизни. Незнакомец встал, оправился, а голову пронзила мысль.
«Первая городская, восьмой этаж, палата номер три. Малыш, я спасу тебя». Незнакомец стремительно бежал, спотыкаясь и падая, но не останавливаясь. Он бежал так быстро, что не замечал, как мимо него проехал уже второй белоснежный трамвай. Он бежал так быстро, что не заметил, что ржавой листвы нет ни под ногами, ни на деревьях. Стекающий с него реками пот он принял за последствие быстрого бега, а не за то, что на улице май и тепло. Незнакомец бежал в больницу, не слыша щебетания птиц, которые радуют весне и ждут прихода лета.

Раз.

Два.

Три.

Четыре.

Пять.

Шесть.

Семь.

Восемь.

Девять.

Десять.

Шорох страниц, которые перелистывал Малыш, тихим шепотом уносился далеко. Маленький человек сидел в темной комнате, на его лице мерцал танец сотен огней свечей.
- Скажи, Дружочек, а почему его прозвали Комаром?
- Это очень забавная история, Малыш, еще с начальной школы. На одном из утренников Комар рассказывал стихотворение, да так вошел в роль, что буквально потерял связь с миром. Но стихотворение прочитал изумительно. И все стали ему хлопать, очень громко хлопать, этим и напугали беднягу. Да так напугали, что его вырвало, прямо на сцене. Кто-то в зале крикнул: «Аплодисментов испугался, комар что ли?». С того времени и пошло.
- И, правда, смешно, - улыбаясь, сказал Малыш и продолжил разглядывать фотоальбом.
Незнакомец прогуливался среди бесконечных рядов с книгами и часами, читая корешки книг и пытаясь выучить наизусть, что где находится.
На глаза незнакомцу вновь попалась книга исполненных желаний. Он открыл оглавление
Глава двенадцать.  Желания, загаданные на мосту………… 1375
Незнакомец открыл страницу, указанную в оглавлении. На самом верху белоснежной страницы черными буквами сияла надпись:

«Больше никого никогда ни за что не терять!» - исполнено.
Май-Сентябрь ХХХХ-го года.

Конец.