Вверх по тропе, вниз к озеру. глава 20

Глава 20
Серый каменный клочок суши отчаянно сопротивлялся натиску морских волн, накатывавших одна за другой и пытавшихся поглотить крошечный пустынный остров. Долгие тысячелетия вместе со своими собратьями он вел бесконечную борьбу с водной стихией. В отличие о своих соседей, остров был практически лишен растительности, представляя собой скопление каменной тверди. Во всех сторон он состоял из скалистых гряд и обрывов, лишь кое-где прикрытых пучками вереска, папоротника или мха. Со всех сторон остров был окружен почти сплошной цепью острых рифов. Лишь в одном месте шириной всего в несколько ярдов каменная гряда уходила под воду достаточно глубоко, позволяя обыкновенной лодке подобраться к берегу. Остров был необитаем и не имел собственного названия. Даже тюлени не заплывали сюда, т.к. не могли бы пробраться к песчаной отмели.
Солнце медленно плыло за горизонт, оставляя яркие кроваво-красные разводы, усиливался ветер. Волны с удвоенной силой принялись штурмовать безжизненные скалы. Внезапно на вершине одной из скал неизвестно откуда появилось черное пятно. Сначала оно не шевелилось, через некоторое время начало медленно перемещаться вдоль обрыва вверх. Ветер подталкивал человека в спину, развевая полы черной рясы. Человек осторожно ступал, иногда цепляясь руками за гладкие камни или корни растений, торчащих прямо из скал. Он шел по узенькому серпантину, образовавшемуся между двумя уровнями гряд. Такой дорогой он добрался до следующей вершины. Там он остановился и уселся на большой валун. Безразлично-равнодушным взглядом человек оглядывал распластавшееся вокруг него море и соседние островки, видневшиеся вдалеке. В неподвижном состоянии он провел неопределенное время, затем закрыл лицо руками, будто не хотел больше смотреть  на мир вокруг него. Он думал о том, как он устал, устал бежать, скрываться, бояться, при этом, не зная, чего он боится и куда он бежит. Он устал думать, потому что все его мысли сводились к воспоминаниям о прошлом, которого уже не вернуть. Чем больше он размышлял, тем больше убеждался в бесполезности прожитых лет, а потому его жизнь с каждым разом теряла ценность и смысл. Он хотел остановиться и обернуться, потому что ему казалось, что он упустил нечто важное. Вот сейчас, как только он повернет голову, он увидит то, что не мог понять или то, что так долго искал. Что же он искал? Да самого себя. Всю жизнь, сорок с лишним лет, он искал самого себя, свое предназначение, но так и не нашел его. А может, он его потерял. Когда же это произошло? В ту злосчастную ночь? Или, может быть, с самого рождения? Он вспомнил слова какой-то песни: «Ты был сломлен с самого начала. Какая чушь! Заурядные нудные философствования. Разве нельзя жить как все остальные? Постоянно что-то делать, к чему-то стремиться, добиваться или идти на компромисс, не заморачивая голову глубокомысленными рассуждениями». Он же так и делал. Именно поэтому он пошел на эту сделку. Сделку с дьяволом. «Никакая это к черту сделка с дьяволом! Что за дурацкий каламбур! Ему были нужны деньги и признание, небольшая толика славы». Он все это получил и остался вполне доволен. Совесть его тогда совершенно не мучила. Что она делала, когда он продолжал обманывать, когда он так возгордился собой? Ничего. Она молчал до тех пор, пока он не ударил проклятого старика обрезком какой-то трубы? Почему его никто не остановил, когда мысль «убить, иначе все пропало» молнией сверкнула в его мозгу? Почему его руку никто не схватил, когда она замахнулась над головой старика? В амбаре было только двое: он и старик. Он должен быть остановить сам себя, но не сделал этого. Старик казался слабым и хилым, но дрожащими руками смог уцепиться за балку и устоял на ногах. Тогда ему пришлось добить старика, ведь просто извиниться перед ним он уже не мог. Как кстати, что машина старика стояла в амбаре. Они оба не хотели, чтобы их кто-нибудь увидел. Осталось лишь открыть крышку багажника и нанести парочку крепких ударов, чтобы старик рухнул прямо в багажник. Его голова кружилась, перед глазами расходились пятна, но руки делали все необходимое. Получилось почти идеально. Ни одна капля крови не упала на землю. Полиция ничего не заподозрила, хотя, наверное, не раз обыскивала амбар. Стоп. Откуда он знает, что ни одна капля крови не осталась там? Значит, глаза обманули его. Он обманул сам себя. Ему было жутко страшно, постоянно тошнило, один раз вырвало, там же, на солому, руки дрожали, а тело прошибал пот, но он смог проверить, не осталось ли чего лишнего в амбаре, а затем обыскал машину, и, наверное, обшарил карманы покойника. Он не оставил никаких улик. На следующее утро он проснулся у себя дома, но не помнил, как добрался до него. Попивая утренний чай, он не ощущал мучительных угрызений, вообще ничего не чувствовал. Может быть, это был шок? Именно тогда, впервые в жизни, он узнал, насколько равнодушным и жестокосердным он мог быть. Правда, это состояние длилось недолго. Как только он вошел в кабинет, он сразу заметил отсутствие цветов на столе. У него закружилась голова и неприятно потянуло где-то под сердцем. «Неужели это знак?» То лето, да и вообще весь год он считал самым удачным. В начале года продажи от его четвертого романа принесли огромную прибыль. Он сделал предложение Норе и через пару месяцев женился. Пока он ни разу не пожалел о своем выборе. Она оберегала его, решала его проблемы, давала ему ласку тогда, когда он хотел, и никогда не жаловалась, если он делал что-нибудь не так. Он понимал, что часто ведет себя как эгоистичный придурок. Приехав в Чеппинбирки, в тихое уютное местечко, он намеревался отдохнуть от постоянных приемов и интервью, и закончить новый роман, его собственный. Главное, он хотел спрятаться от этого назойливого старикашки и встречи с ним. Однажды, решив сделать перерыв, он встал из-за стола и подошел к окну, чтобы выкурить сигарету. К своему удивлению он увидел на столике перед окном букет цветов, точнее, пушистую охапку сорванных полевых цветов. Они стали появляться в его комнате каждое утро. Он воспринимал его как некий символ успеха, поддержки скрытыми силами, хотя это мог быть всего лишь знак признательности тайного поклонника. В то утро цветов не было. И на следующее утро тоже, а затем на следующее и на следующее. Как глупо. Лишь спустя пару недель он сообразил, что надо бояться не отсутствия знаков, а того, что старик мог сохранить черновики или его письма, то есть улики. Поэтому он собрал вещи и уехал из того проклятого места. Наверное, именно в те дни он был  близок к раскаянию настолько, что был готов сдаться и признаться без промедления. Он ждал, что, вот-вот, в дверь его лондонской квартиры постучит полиция, но никто не приходил. Неужели старик не оставил никакой записки на тот случай, если с ним что-нибудь случится? Прошла пара недель, но никто не приходил и не звонил. Он понял, что спасен, и почувствовал облегчение, оказавшееся временным. В первую же ночь, после осознание того, что он в безопасности, ему приснился ужасный кошмар на грани яви. Он первый раз увидел во сне старика, который будет являться к нему все оставшиеся дни. Стало понятно, что прежняя жизнь закончилась. Он не сможет больше нормально спать, писать, любить, ничего не сможет, кроме как обманывать, потому что признаться он тоже не мог.
Последующая жизнь представлялась мужчине одним сплошным мрачным пятном, из которого выделялись отдельные фрагменты. Он пьет, ругается с друзьями, кричит на Нору, играет в крикет, выбрасывает из окна пишущую машинку, опять пьет, блюет, слышит нотации Дэниеля, какие-то люди гонятся за ним, у него жутко болит рука, самому пришлось вставлять вывернутые пальцы, но кости неправильно срослись, он снова пьет, в этой чертовой дыре постоянно идет дождь, он комкает и выбрасывает очередной лист бумаги, потому что может написать только пару строчек, он пьет, выкидывает бутылки, снова пьет, и еще ему хочется спать. Хочется уснуть по-настоящему, крепким спокойным сном, провалится в черную дыру без сновидений. Ему все время снится старик. Первые несколько лет он постоянно видел его в кошмарах. Затем старик будто спрятался и наблюдал за ним исподтишка. Он стал являться к нему днем, словно призрак, неожиданно возникая сразу за поворотом или за столиком в пабе. Он ощущал его холодное зловонное дыхание, маскирующееся под ветер, слышал его хриплый дребезжащий смех в шумной компании. Он сходил с ума.
Почему он отказал ему? Почему испугался старика? Он помнил его до сих пор очень хорошо. Вся его фигура вызывала жалось и презрение, но никак не страх. Он помнил его растянутую запинающуюся речь, печальный взгляд, высокий, но морщинистый лоб, сгорбленную спину, трясущееся тело. Ему всего то и нужно было, что издать свою книгу. Он умирал, болезнь быстро развивалась. Старик сильно изменился с тех пор, как он видел его в последний раз. Ведь можно было растянуть время для подготовки рукописи в печать, поработать над ее содержанием и текстом, чтобы она не походила на его книги. В конце концов, можно было открыться Дэниелю, рассчитывая на его понимание и помощь. Почему он засомневался, что Дэниел откажет ему в помощи? Почему он испугался этого проклятого старика? Ведь он давал ему только идеи. Или что-то большее? Опять гордыня взяла вверх надо всем. Тупое тщеславие заставило его убить несчастного человека, просящего о последней услуге.
А как же его собственная жизнь? Он должен был перечеркнуть ее, признаться, что ничего не стоит без какого-то жалкого старичка, превратиться в лжеца и неудачника? Он постоянно спрашивал старика об этом, приходя днем на его могилу, но тот предательски молчал, дожидаясь ночи, чтобы снова изматывать его. Да еще чертов папаша объявился. Презрительным тоном его призрак осмеливался спрашивать, чего он добился в жизни? Как он смеет? Он всю жизнь только и делал, что пил, проматывал крохи, которые зарабатывал, играл в карты, обманывал друзей, залезая в долги. Как он устал от всех этих мыслей! Никто не мог ему помочь. Когда же стало совсем невмоготу, подсказку дал священник. Сейчас кажется, что словами отца Чепмена говорил дьявол. Опять слезливая пошлятина! Какой дьявол, ведь даже Бога нет. Зачем же тогда нужен дьявол? С кем ему бороться? Священник хотел помочь, но он не мог предвидеть, что к нему приедет помогать дочка старика. Неужели это всего лишь случайность? Всего лишь злая ирония жизни? Наверное. При первом взгляде на девушку он почувствовал в ней нечто необычное. Где-то в глубине души появилась малюсенькая искра надежды на возвращение к настоящей реальной жизни и искренним отношениям. Ее фамилия затушила искру и убила в нем последние остатки чувств. Старик будет преследовать его всю жизнь. Ему оставалось только одно. Проверенным жестом он замахнулся за отвернувшегося человека, но не смог продолжить начатое и убежал. Дальше он помнил, как проснулся в доме священника. Отец Чепмен сказал, что он провел несколько дней в лихорадке. Затем перед глазами резко всплывает мерзкая картина, когда он буквально на коленях слезно просил отца Чепмена не выдавать его, просил о помощи. Он уверял, что честно старался следовать совету священника. Он понял, что его предназначение в том, чтобы рассказать людям правду о самом страшном грехе. Раньше, в молодости, он никогда бы не подумал, что сможет опуститься до слез и отчаянных просьб. Но он уже не верил, что снова сможет избежать наказания. Но чудо все-таки произошло. Он постригся, побрился, одел монашескую рясу, ему дали какие-то странные документы, машину, и вместе со священником он отправился на последний в этом мире оплот спасения, на безымянный островок среди архипелага Силли. Все оказалось проще простого. Никто не останавливал старенький грузовичок с двумя священнослужителями. Правда, в Пензасе полицейский патруль досмотрел его машину, но никто не признал в его смиренном кротком лице беглого преступника. Он сел на паром, идущий до острова Сент-Мэри. Там его встретил угрюмого вида монах, который поздно ночью переправил его на маленький скалистый островок. Здесь он поселился в нерукотворной пещере, спрятанной среди скал, в обществе таких же, как и он сам, беглецов.
Первую ночь он боялся сомкнуть глаз, т.к. не хотел увидеть старика. Он размышлял над тем, что в очередной раз он спасен, над тем, почему священник решил его укрыть. Ведь отец Чепмен помимо основных обязанностей еще и добропорядочный гражданин, который не должен укрывать преступников. В какую игру он играет? Он хочет почувствовать себя вершителем человеческих жизней? Нет, что за чушь. Просто он видит, какие мучения переносит человек и понимает, что иного пути исправить жизнь нет. Либо смерть, либо остров. Мужчину сморило только под утро. Впервые за долгие годы он наконец-то уснул крепким сном, успокоенный тишиной и доносившимся шепотом моря. «Вот оно, спасение». Теперь он может отдохнуть, успокоится, хорошенько поразмыслить над всем случившимся, сможет закончить книгу, и, может быть, продолжить писать. Он заплатил достаточную цену за свое преступление. Он заплатил разрушенной собственной жизнью за жизнь другого человека. Разве этого мало?
Его соседи представляли собой подобие призраков, каковым являлся он сам. Они не разговаривали друг с другом, но каждый занимался почти одним и тем же, – размышлял. На это уходила большая часть из всего времени, отведенного им. Сосед слева, т.е. спавший в пещере по левую сторону от него, постоянно молился. Видимо, разговоры со священником возымели свое действие. Сосед справа рисовал. У него были большой альбом и много грифельных огрызков. Человек рисовал только море и небо, то есть то, что видел каждый день вокруг.  Он же пытался дописать свою последнюю книгу. «Просто кружок увлечений»!  Раз в две недели приходила лодка с провизией и самым необходимым. Время медленно расползалось в неизвестности. После нескольких дней или недель мнимого умиротворения он сообразил, что к чему. Это не обитель надежды, а тюрьма, где можно спокойно ожидать конца. Вместо железной койки у него был угол в пещере, вместо казенной униформы черная ряса, вместо прогулок по тюремному двору несколько десятков шагов на вершину и обратно в пещеру, вместо клочка неба в решетке бескрайнее синева. Неужели он проведет на этом острове остаток своей жизни? Сколько? Год, два, десять лет, двадцать лет? Что же он будет делать здесь? На черта ему свобода, если она оказалась тюрьмой? Уж не лучше ли было сдаться в полицию и отправиться в цивилизованную тюрьму или комфортабельный сумасшедший дом?
Мужчина оторвался от раздумий, услышав за спиной явственный шорох. Он обернулся и увидел на другом конце гряды знакомый силуэт. «Нет, не может быть. Старик! Он пришел за мной даже сюда. Я никогда не избавлюсь от него». Силуэт чуть качнулся из стороны в сторону. Мужчина резко вскочил с камня и бросился, но не к силуэту, а вперед, к самому краю.