кн1ч2гл9-10

Глава 9.

Лжеплен.


Земля, как песок, рассыпалась под ногами.
-Такую бы мягкую почву, да на поля, - задумчиво сказал Горн, рисуя по ней носком сапога непонятные ему самому иероглифы.

-Пусть пока поставят здесь могильный камень, а потом, когда все закончится, памятник. Без де Летальена мы бы не смогли…, - не договорив, Ирен, сидя на корточках, размяла в ладони попавшийся комочек прохладной земли, выпрямилась и пошла прочь с тюремного двора.

От дверей административного здания тюрьмы к ней спешил Грето:
-Ирен! Скорее, тут прискакал один человек…, - он осекся, пряча глаза, взял ее за плечи и повел с собой, ничего не отвечая на вопросы, только покачивая головой.

Из решетчатых окон на них с любопытством поглядывали уголовные заключенные.
-Эй, революционеры! Мы тоже против старых порядков боролись, требуем свободы! Несправедливо, что выпустили только политических, – раздавались оттуда голоса.

Грето, хмуро развернувшись, показал им кулак, и крикнул:
-Надо будет – и с вами разберемся, кто за какую свободу боролся. А пока сидите тихо, вашего брата за «просто так» никто не сажал.

В кабинете бывшего начальника тюрьмы, который теперь, арестованный в связи с участием в расстреле де Летальенов, перебрался в соответствующий этому обвинению «кабинет», на стульях молча сидел грязный, оборванный человек, спрятав лицо за руками, на которые была опущена его всклокоченная голова.

-Максимо? – войдя, вздрогнула Ирен, узнав старого слугу князя де Кресси. – Что? – секунду они оба, замерев, смотрели друг на друга изменившимися, страшными глазами, понимая без слов.

В комнату, помимо Грето, как-то незаметно проникли и Бремович, и Горн, и Ольга, и еще несколько повстанцев.

-Ему нужно помочь, он ранен, - княгиня бросилась к Ольге, которая теперь не расставалась с перекинутой через плечо сумкой, где таскала с собой бинты и самые необходимые медикаменты для раненых.
Вдвоем они хотели перевязать голову бывшего слуги, на которой от темени до шеи и в обоих ушах запеклась темная кровь, но Максимо остановил девушек.

-Получил по голове, но остался жив, я чудом ускакал оттуда, темнота помогла мне, – сдавленно заговорил он. – Ирен! Твой замок взят солдатами герцога.
Они воспользовались тем, что все главные силы вы стянули к Тузу, артиллерией пробили стену и ворвались туда сегодня на рассвете.
Камень, камень плавился! – он судорожно зажмурился и застонал. – Они били, убивали, они…, - он не мог больше говорить, из его глаз потекли слезы.

Все остальные, кто находился в кабинете, стояли молча, потрясенные услышанным, и только Ирен, замерев перед слугой с бинтом в руках, спросила хрипло:
-Что с князем де Кресси?

Максимо, не глядя, протянул ей из-за пазухи запачканный конверт, и она поняла.

-Отвезите его в госпиталь, пусть накормят и позаботятся, как следует, - княгиня стремительно вышла, Грето и Николай последовали за ней.

-Мне нужно побыть одной, - тихо и непреклонно сказала девушка, толкая соседнюю дверь.
За ней находилась маленькая комнатка для обычных допросов арестованных.

Присев на жесткий стул рядом с узким окошком – здесь все было узкое: и сама комната, и стол, и окно, словно для того, чтобы обреченные заранее привыкали к той убогой обстановке, в которой им предстояло жить, - Ирен вскрыла конверт, и бумага, исписанная родным, мелким, ровным, спокойным почерком, задрожала в ее руках.

«Ирен! Милая моя дочка! Я решил уйти из жизни сам, потому что у меня нет иного выхода. Мы сражались всю ночь, но силы были неравными.
В замке еще идет бой, скоро они будут здесь, и я боюсь, что не сумею устоять, если буду схвачен.
Я говорю о сокровищах.
Они не должны достаться этим людям.
Помнишь, что я завещал тебе, когда мы прощались? Не вини себя, я не пошел с тобой по своей воле. Я не мог оставить наш дом и его обитателей, и счастлив, что умру именно здесь, а не на чужой земле.
Я хочу, чтобы то дело, которое было задумано тобой и твоими товарищами, вы обязательно завершили. Великое дело освобождения народа и построения новой жизни, которой не знал даже сам Командор.
А потому помни, что только силой и кровью добываются свобода и справедливость.
И на земле нет иного пути для достижения этой высокой цели. Благословляю вас всех на этот бой. Люблю тебя. Прощай.
Твой отец, князь Артуро де Кресси.»

Даты не было. Да она и не была нужна.

Ирен, приняв решение, резко поднялась с места, открыв дверь, едва не сбила с ног дожидавшихся ее Грето и Бремовича.

-Я еду в замок де Кресси, - не останавливаясь, упорно глядя перед собой, бросила она, успев сделать несколько стремительных шагов по коридору к выходу из здания.

-Ты сошла с ума! – чуть не в один голос вскричали друзья. – Это самоубийство! И ты погубишь все дело!

Княгиня внезапно остановилась. Все ее движения и слова были резки, как блеск отточенного лезвия.

-Вы знаете, что я никогда не совершала необдуманных поступков. Этот – не исключение. Люди предсказуемы, и, решаясь на тот или иной шаг, я предполагаю, чем это может мне грозить. Невозможно предугадать лишь форс-мажорные обстоятельства. Поэтому, если не случится урагана или землетрясения, я вернусь после полуночи.

-А если нет? – с похолодевшим сердцем произнес Николай. – Позволь сопровождать тебя!

-Ты веришь, что успеешь за Орликом? – она холодно усмехнулась, перезаряжая и заправляя за пояс пистолет, разминая свои тонкие пальцы. Бросила небрежно Грето:

-Дай мне еще и твой, себе новый возьмешь, - тот послушно протянул ей свой револьвер.

-Если я не вернусь, вам известно, что делать. Теперь наша цель – порт Якорь. Но я вернусь. Эти шавки пальцем не посмеют тронуть меня и непременно отвезут к герцогу. А там… Посмотрим, - сказала она таким тоном, что спорить было бесполезно.
И когда Бремович в безотчетном порыве снова хотел броситься за ней, Грето железной рукой преградил ему путь и повторил:

-Она вернется. Но до этого момента нам лучше не распространяться о том, куда она направилась.


*    *    *


Это было похоже на черную молнию, пронесшуюся по сожженной деревне.
Ирен только раз остановилась на несколько секунд, кинув пристальный взгляд по сторонам: на обугленные остовы прежде гостеприимных, чистых домов, на изуродованные трупы, над которыми уже начали свой жуткий пир насекомые и воронье.

Почти у самых ног Орлика завозился кто-то, и Ирен, посмотрев вниз, увидела совсем маленького щенка.
Он весь дрожал, тихонько поскуливал и неумело помахивал недоросшим, коротким, куцым хвостом, словно пытался подозвать к себе человека, на которого поглядывал круглыми блестящими глазками.

Одинокий, несчастный, он хотел к ней, хотел увязаться за ней.
Но Ирен отвернулась, пришпорила Орлика.
И снова всё ее существо, вместе с верным конем полетело вперед, дальше, туда, где зияли осмоленным огнем камнем старые ворота фамильного замка.

-Кто это?
-Баба! Правда – баба! – зазевавшиеся часовые, многочисленные солдаты, возившиеся во дворе, их испуганные лошади – все будто вздрогнуло, когда конь на безудержном галопе ворвался в замок.
Кто-то отскочил в сторону, чтобы не попасть под копыта.
Кто-то повернул голову и не поверил глазам, которым предстала, словно каменная, точеная черная всадница на вороном скакуне.

Она и здесь лишь скользнула взглядом по виселицам, по валявшимся изрубленным людским телам, будто не трогавшим ее сердце, и спрыгнула на недавно мирную и ласковую лужайку, теперь покрытую выгоревшей травой.

-Прими коня! – бросила поводья первому подвернувшемуся солдату, и тот, словно заколдованный смертельно обжигающим огнем жестоких глаз, повиновался.
Все эти люди, принимавшие непосредственное участие в ужасных убийствах и бесчинствах, привыкшие нести смерть, не оглядываясь на совесть, не ожидая возмездия, теперь замерли и смотрели на Ирен с животным, суеверным страхом.

К ней несмело приблизилось человек десять офицеров, окружая, но, в мгновение выхватив два револьвера, она пальнула вверх и хладнокровно бросила на землю и револьверы, и шпагу.

-Стоять, господа! – Ирен с прежним хладнокровием оглядела притихших присутствующих.
Нет, это не похоже на то, как охотники загоняют волка в свой круг, подумалось ей. Это чисто человеческий поединок.

-Меня ждет герцог Фьюсс, и я должна видеть его. Но прежде я хочу проститься с телом моего отца, князя де Кресси, - люди, стоявшие вокруг нее, не двигались.

-Ведите меня, я жду, - властно сказала княгиня, протянув вперед, по направлению к дворцу, правую руку.
Блеснул на вечернем солнце черный шелк ее тонкого костюма и перчатки.

Перешептываясь, офицеры нерешительно расступились, и за ними возникла темная, зловещая фигура Ромео де Пункра.

-Ирен де Кресси собственной персоной! Весьма впечатляет! Но ты здесь больше не хозяйка, Ирен, и теперь приказываю я, - он вплотную подошел к ней, стоявшей спокойно, как статуя, так что не было заметно даже ее легкого дыхания.
Грубо обхватил за талию, но Ирен не подняла рук, чтобы защититься.

Мио приблизил свое красивое, но отталкивающее лицо, готовое расплавиться от вожделения, и на мгновение, не сдержавшись, поразился ровному, неумолимому пламени в направленных на него, как оружейные дула, широких черных зрачках.

-Узнаю тебя, Ирен, - не без восхищения произнес капитан, с любопытством разглядывая их. – Огонь и лед в одном теле, одной душе, живущие не параллельно, но одновременно, один в другом. Это необыкновенно, господа! – крикнул он всем, кто с удивлением, неверием и ожиданием развязки наблюдал за этой сценой. – И теперь ты никуда от меня не денешься…

Легкая усмешка скользнула по лицу Ирен.
-От тебя, Мио? А, может, все-таки, от его светлости, герцога Фьюсса? – медленно обвила его вспотевшую от возбуждения шею руками, погладила по затылку. – Кесарю – кесарево, - загадочно и свободно улыбнулась она, и, к еще большему удивлению наблюдавших, Мио вдруг мягко осел ей под ноги.
Ирен с усмешкой перешагнула через него и, кивнув на расслабленное тело Мио, коротко пояснила:
-Он проснется минут через двадцать.

-Что вы с ним сделали? – спросили из группы офицеров, не осмеливаясь подойти ближе.

-Это прием восточного массажа. Нажатие на определенную точку вызывает короткий глубокий сон, - небрежно сказала девушка. – Ведите же меня, ну! – прежним тоном несомненного господского превосходства бросила она и уже сама первой шагнула к ступеням крыльца.

Князь де Кресси лежал в одном из залов дворца.
Здесь почти ничего не изменилось, разрушений не было, потому что главное сражение произошло за его стенами.
На столе стоял простой, наскоро сколоченный гроб, а на князе был его старый парадный генеральский мундир, зеленый, с золотыми позументами.

Ирен в детстве нравилось, когда отец надевал его в дни торжеств, на которых ему приходилось бывать у герцога. Но сам князь не любил вспоминать своей военной службы.

Ирен знала, что при взгляде на мертвых иногда кажется, будто они двигаются, даже вздыхают. Сейчас ей тоже показалось, что отец спокойно дышит, как во сне, и, может быть, только слегка более бледен, чем обычно, да на виске видна запекшаяся круглая черная ранка.

Девушка неспеша, словно боясь разбудить, наклонилась, поцеловала князя в высокий лоб, на котором теперь почему-то почти не было морщин. Они будто устало разгладились, когда их обладатель освободился от земных забот.

«Как холодно. Как пусто твое лицо. Прости меня, отец, это я убила тебя. Самого дорогого человека на земле. Я помню, ты просил не винить себя. Но я знаю, что все не так. И знаю, что главная причина этого еще жива…», - княгиня выпрямилась и повернулась к офицерам, которые, не смея подойти ближе, почтительно ждали у входа в зал.

-Пусть отца похоронят рядом с матерью, на родовом кладбище. Он так хотел. А теперь я требую доставить меня к его светлости, - жестко сказала де Кресси.

К замку герцога Ирен на Орлике в сопровождении нескольких конных солдат и офицеров на крупной рыси добралась около восьми вечера.

Их появление наделало большой переполох во дворе у главного въезда.
Представлялось невероятным, что все так быстро закончилось – главная бунтовщица пленена. И что теперь?
Теперь восстание захлебнется, потеряв тот источник света, путеводную звезду, за которой оно катилось так бездумно.

Но княгиня и тут вела себя, будто никто не доставлял ее, как пленницу. Она была хозяйкой. Она владела этой ситуацией, либо заставляла думать так других, хотя, пожалуй, это было одно и то же.

Стремительная, небрежная в обращении с расступавшимися перед ней людьми, Ирен прошла во дворец, торопя, подгоняя одним своим видом окружающих.

Лишь у комнат герцога один из офицеров осмелился обратиться к ней:
-Ваша светлость, вы можете войти к государю только после обыска. Если у вас есть оружие…

Княгиня с высокомерной усмешкой взглянула на него.
-Вы забыли? Я всё отдала еще в замке де Кресси.

Они не успевали за ее расчетливыми и одновременно быстрыми движениями. Она везде была на шаг впереди.

Даже дверь в кабинет герцога Ирен открыла сама, первой, словно не заметила стражников, уже протянувших руки, чтобы сделать это.

Фьюсс откинулся в кресле за столом, потрясенный тем, что видит ее. Ему еще не успели доложить – так быстро вновь прибывшие достигли этого кабинета.

-Простите, государь! – запоздало воскликнул стражник из-за спины Ирен, но она одним движением захлопнула дверь перед самым его носом и, почти не мигая, в странном ожидании уставилась на Фьюсса.

-Ирен, - натянуто улыбаясь, начал он. – Признаться, о таком  подарке с вашей стороны я даже не думал. Чтобы вы, сама, посетили меня…

-Закройте дверь, - спокойно сказала княгиня, герцог не понял. – На ключ закройте, - повторила де Кресси, сняла шляпу, расправляя темные локоны, положила ее на стол перед Фьюссом, расстегнула короткую куртку своего костюма и верхнюю застежку на белой блузе. – У вас душно, откройте окно.

Герцог растерялся от этих ее действий. К чему она готовится? К тому, чего хочет он? Или…
Вздрогнув, Фьюсс встал и поскорее повернул тяжелый ключ в замке, потом осторожно прошел мимо нее к одному из окон и поднял стекло с позолоченной решеткой, мельком взглянув вниз на снующих по двору солдат и слуг.

-Я приношу вам свои соболезнования по поводу гибели князя де Кресси. Я узнал об этом утром. Но мои люди, честное слово, не хотели этого. Нашей целью было только узнать о местонахождении сокровищ, чтобы остановить бунт. Тем более после того, как вы нарушили перемирие…

Ирен спокойно стояла посреди комнаты, уперев руки в бока, насмешливо глядя на него.
-Перемирие? Я передумала о нем и решила, что взятие Туза более необходимо народу, чем ваше перемирие.
Я нарушила обязательства? Обещания? А разве вы никогда так не поступаете?

-И вы пришли сюда только для того, чтобы сказать мне это? – тонко улыбнулся герцог, делая к ней осторожный шаг.

-Не только, - сказала Ирен, и Фьюссу стало немного неуютно.

В ее глазах ему почудилось нечто, способное напугать гораздо больших смельчаков, чем он.
Но чувство, так долго требовавшее исхода, горевшее в его груди, мешало сосредоточиться на собственной безопасности.

-Я бы сделал для тебя, все, что ты желаешь. Пойми, мне не нужны твои сокровища – это лишь способ остановить бунт. Скажи, чего ты хочешь? Владеть всей Командорией? Я отдал бы ее тебе без этого кровопролития, лишь бы ты была со мной.

В ответ де Кресси задумчиво улыбнулась.
-И вы всерьез думаете, что мне нужна ваша власть? Да я могу купить вас всех вместе с пятью Командориями, и у меня еще останется.
Но я никогда не продам вам мою Командорию даже за все сокровища мира! И не в моей воле теперь прекратить кровопролитие, потому что не я его начала. Это было бы под силу лишь вам, ваша светлость, если бы вы по собственному желанию отдали власть, сойдя с трона.
Отдали народу, который сам решит, как ему жить дальше.

-Ты веришь, что он способен это сделать? И пришла сказать мне об этом?
Мне жаль твоей наивности, твоей веры в этих глупых, темных людей.
Но я все равно безумно рад, Ирен, потому что столько ждал, чтобы вот так увидеть тебя и обнять! Чтобы ты была, наконец, моей, ты, такая непокорная и прекрасная, - его понесло, голова закружилась от предвкушения, он набросился на девушку, но та, выхватив из рукава маленький кинжал, полоснула поперек, и сквозь рассеченный камзол герцога брызнула кровь.

Фьюсс вскрикнул от боли, и в безотчетном порыве самосохранения успел оттолкнуть княгиню от себя.
Она отлетела к стене с увешанным огнестрельным оружием ковром, но не упала.
У герцога в каждом из нескольких кабинетов висело по такому ковру, потому что, глядя на холодную сталь, Фьюсс чувствовал себя несколько спокойнее.
Но это оружие было декоративным и как собственно огнестрельное интереса не представляло, поэтому Ирен, сорвав со стены один из тяжелых пистолетов, метнула его в герцога.

Рукоятка едва не задела его голову, с грохотом упав за стол, куда герцог отскочил, чтобы увернуться от девушки.

Теперь он понял, ЧТО было в ее глазах несколько секунд назад, когда она спокойно проговорила это «не только».

Холодный взгляд хищника перед прыжком на добычу, просчитывающий длину, скорость этого прыжка, хищника, который, облизываясь, уже представляет его конечную, несомненную точку – горло жертвы.

Герцог еще никогда не был и даже подумать не мог, что он может оказаться в роли жертвы. Ему стало по-настоящему страшно.

-Я пришла убить вас, ваша светлость, и, таким образом, покончить с этим бунтом, - привычным тоном, как судья, произносящий приговор, сказала Ирен. – Так что, молитесь, если, конечно, умеете, - и, не давая Фьюссу высунуться из-за кресла и стола, снова метнула в него – на этот раз свой кинжал. Он глубоко воткнулся в стену позади кресла.

-Помогите! – уже не стесняясь, пропитанный животным ужасом, мешавшим думать об активной защите, громко закричал герцог.

Голос его сорвался, и от этого у него самого заложило в ушах. Он кинулся к двери, чтобы открыть замок, но сзади, в затылок, ему ударила рукоятка следующего пистолета.
В глазах потемнело, и его светлость упал, не дотянувшись до замка нескольких сантиметров.

-Уберите дверь! – простонал он, чувствуя под рукой кровь, сочившуюся из раны на голове.

С наружной стороны двери уже слышались удары, она дрожала под напором людской силы.

Ирен быстро подошла к стене, выдернула кинжал и направилась к скорчившемуся на полу Фьюссу.

-Куда же исчезло ваше вожделение, а, господин герцог? – с прежней холодной усмешкой спросила она, поигрывая смертельной сталью между тонких пальцев. – Теперь в ваших глазах только бессильный страх. Бессильный страх всесильного государя! Это забавно.

Герцог смотрел на нее, как на демона. Губы его предательски дрожали.

-Да, ты не такая, как твоя мать, - прохрипел Фьюсс. – Она была покорной и соглашалась с тем, что несла ей судьба. Но ты более желанна, именно потому, что такая – недоступная, как небожитель.

-Ах, так! – молния полыхнула на лице Ирен. – Тем хуже для вас!

-Это я, я приказал отравить ее, чтобы после меня она уже не доставалась твоему отцу! – злорадно закричал он, надеясь, что эта новая ужасная правда выведет Ирен из себя, и княгиня ослабеет от потрясения, дав ему возможность собраться для собственной атаки.

Но он ошибся. Услышанная новость, будто впрыснув в девушку еще одну порцию ненависти, удесятерила ее силы, и она нанесла удар.
Герцог снова успел увернуться и выхватить из-за собственного пояса свой кинжал.
Сцепившись, они оба покатились по комнате, сдвигая, роняя, ломая стулья, пачкая кровью мебель и пол.
Фьюсс был тяжелее, но Ирен не выпустила оружия и еще несколько раз поранила ему кисти.

Он пытался приблизить лезвие к горлу княгини, желая увидеть в ее глазах только одно – страх смерти, а значит, его победу.
Боль душила герцога, но вместе с тем он с ужасом понял, что Ирен, которая во время этой борьбы тоже порезалась, по сравнению с ним не чувствует никакой боли и страха.

Ненависть, необузданная, дающая нечеловеческую силу, заглушала в ней остальные ощущения.

Наконец, ему удалось прижать Ирен к полу, но она ударила его снизу коленом между ног.
Фьюсс снова вскрикнул от боли и откатился в сторону.

Дверь трещала на едва державшихся петлях.

Ирен поднялась, пошатываясь, выглянула в окно. Оттуда раздалось короткое конское ржание.

Она вскочила на подоконник. Изодранной рукой, собрав силы, успела метнуть в спину герцога ненужный теперь кинжал, но попала в плечо.
Фьюсс, подвывая, отползал к стене.

-Наш разговор не окончен, и я не прощаюсь. Помните! – и в тот момент, когда дверь, поддавшись, наконец, напору, слетела с петель и с громким стуком грохнулась на пол, подняв облачко пыли и мелких опилок, Ирен прыгнула вниз.

-Нет! – завопил герцог, придерживая рукой разбитую голову.

Ворвавшись в комнату, охрана бросилась – кто к окнам, кто к раненному Фьюссу.
Но, увидев, что они целятся из ружей туда, за окно, герцог, срываясь, закричал:
-Жива?! Не стрелять! Закройте ворота! Ворота!

Однако было поздно. Тем, кто видел это, навсегда запомнилось – черное тело человека, стрелой упавшего на черную спину коня, дикий нечленораздельный крик, от которого конь, взбрыкнув, с места взял в такой галоп, что в несколько мгновений преодолел не только двор, но и ворота.

Он несся уже далеко, по степи, мимо отрядов солдат, мирно ужинавших на своих бивуаках и не успевавших углядеть не то что всадницу, сросшуюся со своим верным другом, но и самого коня, летевшего над землей невесомо, как бесплотный ветер.



Глава 10.

Арест.


Когда де Трильи подходил к комнатам герцога, его удивило большое количество солдат, стражи, снующих с испуганными и виноватыми лицами.

Дверь в кабинет его светлости была выбита и сиротливо лежала на полу, над ней колдовало двое плотников. Из открытого темнеющего окна дул довольно сильный ветер, шевеля белевшие на полу тут и там листы бумаги, стыдливо прикрывавшие пятна крови на ковре.

Посреди беспорядка на стуле сидел сам герцог, и придворный лекарь перевязывал его разбитую голову. Де Нейлок со странной для него нервностью прохаживался вдоль стены.

-Вы хотели меня видеть, государь, - поклонился Александр и, не сдержав неприятного удивления, спросил с участием:
-Но что здесь произошло? Что с вами, ваша светлость? Вы ранены?!

-Что?! – заорал герцог, отталкивая руку лекаря, который почти закончил перевязку.

-Государь, у вас еще кровь не остановилась! – укоризненно воскликнул эскулап, не выпуская бинта. – Позвольте продолжить.

-Черт с тобой! Что, де Трильи, удивлены? Да, тут есть, чему удивляться! Здесь, на этом самом месте, четверть часа назад стоял наш главный враг! Здесь была Ирен де Кресси!
А теперь все, фьюить! Птичка улетела! Прыгнула из окна, и – вот чудо! – попала прямо в седло своего коня!
А стража, конечно, даже не успела закрыть ворота! Поди, догони!... Она хотела убить меня! Меня!!!...

-Ваша светлость, вам нельзя так волноваться, - терпеливо уговаривал лекарь.

У Александра от имени Ирен перехватило дыхание. Как? Почему она оказалась здесь? Убить Фьюсса? Что случилось?

-Все лишние – вон отсюда! – крикнул герцог и со злой усмешкой снова обратился к де Трильи. – Я уже велел арестовать тех, кто привез ее сюда и не осмелился даже обыскать и отнять оружие перед тем, как провести ко мне. Озаботились?
Тогда, может, вы мне объясните, как ее конь оказался прямо под моими окнами, хотя должен был находиться в стойле, под замком?! Отвечайте! Вы отдавали приказы об этой лошади?

Де Трильи, скрепившись, как можно спокойнее, сказал:
-Государь, по долгу службы, действительно, именно я распределяю конные ресурсы по свободным загонам.
Конюхи докладывают мне о прибывших и убывших лошадях каждые полчаса. Возможно, об этой лошади они просто не успели доложить.

-Допустим, - напряженно кивнул Фьюсс. – Но конюх должен был немедленно запереть коня де Кресси в стойле! Значит, либо он не сделал этого, либо чуть позже сам открыл загородку, и, возможно, даже подвел коня туда, где он и принял на круп свою сумасшедшую хозяйку.
Я спрашиваю у вас, Александр, кто? Кто из конюхов непосредственно мог отвечать за эту лошадь? – глаза герцога, по-совиному, не мигая, сверлили лицо вытянувшегося перед ним, онемевшего на несколько секунд де Трильи.

-У княгини очень сильный и умный конь, он мог сам выбить щеколду загородки и подойти туда, где был нужен хозяйке, - наконец, тихо сказал граф.

Фьюсс вспыхнул, вскочил с места – лекарь закончил, - подошел вплотную к Александру, смотрел так, словно препарировал его по кусочкам. Происходящим заинтересовался и де Нейлок, остановившись, повернул свою светлую, ухоженную голову.

-А откуда вам, де Трильи, известно, какой конь у княгини? – вкрадчиво спросил герцог, но его прерывистое дыхание, пылающие глаза вкупе с перевязанными окровавленным бинтом головой и плечом производили поистине устрашающее впечатление.

Граф ответил спокойно, не отводя взгляда:
-Разве вы не знаете, государь? О нем ходят легенды по всей Командории.

Его светлость задумчиво вздохнул, зашагал по комнате, пинками прокладывая себе дорогу среди разбросанных вещей и стульев.

-Это верно, - сказал он, словно самому себе, повертел в руках оставленную Ирен шляпу. – Все верно. Как удачно сложилось! Стечение обстоятельств! Виноватых нет! Прекрасно! Превосходно! – прокричал Фьюсс саркастически, в сердцах бросил шляпу в угол, и бешеная злоба, накатив из черных глубин его души, снова прорвалась наружу:
-Но должен же кто-то ответить за то, что произошло?! Хотя бы одна моя разбитая голова – и та уже стоит этого!
Вы должны мне помочь отыскать виновного, Александр. Может, тут целый заговор!
Имя, де Трильи, имя того, кто отвечал за эту лошадь! – набросился он на графа. - Я жду!

Александр качнул головой. Больно и обидно было видеть человека, которого долгие годы он уважал, почти как отца, в таком отвратительном состоянии. Немногое есть на свете ужаснее несдержанного государя.

-Ваша светлость, я не доносчик, и не могу никого назвать, потому что уверен в каждом из этих людей, в том, что они служат вам верой и правдой по глубокому убеждению.
Иначе они уже были бы не здесь, а по ту сторону фронта.
Я ручаюсь головой, что ни один из них не мог этого сделать.

Герцог препротивно хихикнул, как школяр, задумавший пакость, стукнул по плечу молчаливого де Нейлока, изумленно поднявшего в ответ на этот жест свои бесцветные брови.

-Про голову – это вы зря. Я ведь все равно узнаю, де Трильи, кто принимал этого коня и не выполнил своих обязанностей. Но уже не от вас...

-Слушай, Реджинальд, - с торжествующим смешком обратился он к фавориту. - А зачем нам искать виноватого, если у нас и так уже есть один, не выполнивший моего приказа и потому требующий немедленного наказания?

Де Нейлок равнодушно пожал плечами – ваша воля, делайте, что хотите.

Александра неприятно передернуло, но, сдержавшись, он проговорил:
-Вы намекаете на меня, государь, но я не нарушал ваших приказов…

Фьюсс заскрежетал зубами, распаляясь все больше и больше:
-Не унижайтесь, де Трильи! Раз уж поклялись головой!

Кровь бросилась в лицо графа от обиды и гнева.
-Я не унижался никогда и ни перед кем. Я лишь уважал вас, государь…

-Довольно! – взмахнул рукой его светлость. – Охрана! – в комнату вошли четверо стражников, остановились в ожидании. – Арестовать его! – герцог кивнул на теперь побледневшего, потрясенного Александра. – Бить кнутом до потери сознания. Либо пока не назовет имя – он знает, чьё.

Де Трильи увидел перед собой заспанное лицо майора, начальника стражи, как во сне. Будто не у него тот спросил:
-Шпагу, граф, и пистолет.

И будто не ему Александр ответил:
-При мне только шпага, - невесомыми руками отстегнул перевязь, вытянул клинок из ножен и поцеловал холодными, как его же сталь, губами.

Его схватили сзади за плечи, за локти, намереваясь заломить руки, но, словно пробудившись, он стряхнул их с себя, угрожающе вскрикнув:
-Пустите, я сам пойду! – в пустом дверном проеме де Трильи оглянулся на Фьюсса, наблюдавшего за ним с торжественным любопытством.

Александр хотел было что-то сказать, но лишь упрямо мотнул головой и решительно пошел вперед, сопровождаемый теми же стражниками.

-Наглец! Щенок! Осмелел! – в горле у герцога кипело, как в жерле вулкана, вот-вот готового излить потоки огненной лавы.

Де Нейлок фыркнул и поудобнее устроился в кресле.
-Зачем же вы так? Он никогда не лжет, и значит, скорее всего, действительно, не виноват…

Его светлость поперхнулся, затрясся от злобы.
-Молчи, де Нейлок, молчи! – он схватился здоровой рукой за перебинтованную голову и застонал. – Ведь он знаком с ней! Это совершенно точно!

-С Ирен? – оживился Реджинальд. – Ну да, а вы не знали? – и добродушно, насколько это было возможно для него, усмехнулся.

-Что-о?! – герцог схватил его одной рукой за грудки и встряхнул, почти подняв с не успевшего нагреться уютного места. – Когда?! Как?! Я всю свою жизнь старался не допустить этого!

Де Нейлок почти брезгливо оторвал обезумевшего, задыхавшегося Фьюсса от себя, предупредительно отошел за кресло.

-Вы ведь, вроде, еще не были пьяны перед балом на рыцарском празднике. Тогда вы должны помнить, что генерал де Корне уже вернулся с южной границы и докладывал вам результаты поездки.
Де Трильи вернулся вместе с ним, а, значит, был на балу, и потом вполне мог поехать к де Летальенам, поскольку, как друг их семьи, не мог не поздравить несчастную Салли с избавлением от нежелательного замужества.
Княгиня тоже поехала туда. Таким образом…, - насмешливо подытожил граф, - они могли познакомиться весьма близко.

Его светлость задрожал и снова хотел наброситься на него, но де Нейлок удачно увернулся, делая вид, что играет в догонялки.

-Как ты мог так долго молчать! – герцог готов был разрыдаться.
-А вы не спрашивали, - парировал Реджинальд.

-Гадкий шут! – возопил герцог.
-Отнюдь, – устало усмехнулся граф и вздохнул – как видно, очень уж надоели ему внезапные перепады настроения государя. – Я ни над кем не смеюсь, напротив, мне жаль, ваша светлость, что вы растрачиваете свои чувства и силы на этих людей, не стоящих вашего мизинца.
И я всего лишь пытаюсь вас от этого оградить.

Фьюсс приблизил к его расслабленному лицу свое возбужденное почти до предела лицо.
-Да, ты игрок. Но иногда это опасно. Слишком опасно для тебя! – угрожающе заметил он. – Неужели ты не боишься, совершая поступки, за которые я могу сделать с тобой то же, что и с Трильи?

Реджинальд загадочно усмехнулся, не сводя спокойного взгляда с государя.
-Боюсь ли я вести свою игру? Нет. И это тоже часть игры. Я наслаждаюсь тем, что и как я делаю, как веду себя.
Без этого скучно.
Да, в наших с вами отношениях, государь, я хожу по самому краю. Именно это и доставляет мне ни с чем не сравнимое удовольствие.
Так что если у меня и бывает страх – это тоже игра, не более. Я обожаю вас, ваша светлость, - он улыбался, но как-то отрешенно.

Герцог не сводил с него безумных глаз и всё еще задыхался от гнева и боли.

-Да, - прохрипел он. – И поэтому я уверен в тебе, как ни в ком. Потому что, пока тебе не скучна эта игра, ты будешь верен мне. Тебе нужен этот край – между жизнью и смертью – от скуки. И потому я тоже в игре.
Она мне по душе, заводит меня, будто сам дьявол. Ты – сам дьявол, де Нейлок! – в исступлении прошептал герцог и без сил повалился в кресло.

Граф, все еще усмехаясь, выглянул из кабинета через дверной проем, в который так и не успели поставить дверь, убедился, что в соседней комнате никого нет, и, возвращаясь к Фьюссу, спокойно сказал:
-Это ваша княгиня дьяволица. Поэтому так тяжело найти на нее управу.
Я до сих пор никак не возьму в толк, как вы допустили, чтобы она осталась здесь вдвоем с вами при закрытой двери. Сами же столько раз говорили, что она – страшный человек.

-Тебя не было со мной, - проворчал герцог.

Де Нейлок снова изумленно фыркнул:
-Да я поспорить готов, что вы тотчас бы выгнали меня отсюда, чтобы остаться с ней наедине. А теперь я же виноват?..
Вот что, государь. Пожалуй, стоит спуститься на ужин в столовую, пока здесь все приберут и вернут на место дверь, а? Как вы на это смотрите?

Герцог безразлично кивнул.


*    *    *


После ужина его светлость не захотел возвратиться в ту комнату, где всё, даже в прибранном виде, напоминало ему о сегодняшнем происшествии, и расположился в другом кабинете.

Впрочем, кабинет скорее походил на место не работы, а отдыха, поскольку был мал, узкий письменный стол имел совмещенный с секретером, и здесь пастельные тона обивки стен и мягкой мебели приятно и успокоительно освежала зелень множества комнатных растений.

Это де Нейлок уговорил герцога провести вечер именно здесь, надеясь, что в такой обстановке тому станет легче.

Прошло часа полтора с момента ареста де Трильи, пора было уже готовиться ко сну.
Но Фьюсс нервничал, что до сих пор никто не пришел доложить, как обстоит дело.

-Надо немедленно послать туда! Нет, лучше я спущусь сам! Зря я остался ужинать и пропустил всю экзекуцию! – снова, слово за слово, заводился герцог. – Я должен был это видеть!

Де Нейлок, скрепя сердце, пытался осадить его пыл.
-Государь, вам вредно наблюдать подобные картины, они чересчур раздражают и перевозбуждают ваш и без того ранимый рассудок. Лучше бы постарались думать о чем-нибудь спокойном.

Его светлость нервно рассмеялся.
-Говорят, что у всех де Трильи было адское терпение на боль. Именно вот такую, долгую, медленную. Неужели он все еще в сознании, и поэтому никто не пришел мне доложить?

Ответом ему был услужливый стук в дверь и появление вслед за тем одного из стражников, арестовавших де Трильи.
-Ну, говори же, дурак! Жив? – подскочил к нему герцог.
-Д-да, - заикаясь, проговорил этот молодой парень, как видно, пораженный всем, что произошло, до глубины души. – Вот, - и выложил на секретер два тонких носовых платка, несколько монет, серебряные часы на цепочке и связку ключей. - Это нашли при личном обыске графа де Трильи.

-Скажи мне, что с ним! – заорал на солдата Фьюсс, бездумно скользя пальцами по всем этим вещам.

Солдат проглотил ком в горле, мешавший говорить, и, виновато вобрав голову в  плечи, сказал:
-Там…спрашивают, нужно ли продолжать…

Герцог побледнел, лицо его словно вывернулось наизнанку.
-Не может быть…

Стражник поежился от ужасных воспоминаний об увиденном и пролепетал потерянно:
-У него всю кожу…со спины…до мяса…

Его светлость, тяжело дыша, затряс и без того перепуганного, обмякшего стражника:
-И ты говоришь, он жив?!

-Да, он в сознании, но ничего не говорит, поэтому собираются продолжать, как вы приказали, государь. Но сказали, что тогда … он умрет. Просят дальнейших указаний.

Герцог торопливо стал перебирать принесенные солдатом вещи де Трильи и вдруг вскрикнул, как смертельно ужаленный змеей.
Дрожащей рукой он расправил платок – в углу его золотом сияла безупречная вышивка – герб князей де Кресси: четырехугольник, внутри которого в четырех равных частях были изображены: солнце, рукопожатие, скрещенные шпаги и горящее сердце – символы славы, верности, доблести и чести.

-Иуда! – простонал герцог. – Я убью его! Он должен умереть!

-Ваша светлость, - к нему подошел спокойный, всепонимающий де Нейлок. – Это сделать вы всегда успеете, - он кивнул солдату, чтобы тот ненадолго вышел, и, оставшись вдвоем с Фьюссом, наклонившись к его уху, вполголоса сказал:

-Не попробовать ли нам использовать де Трильи в качестве наживки для княгини?
Если у них зашло достаточно далеко, она, узнав о случившемся, наверняка попытается вызволить его отсюда сама, или с помощью своих людей, причем не самых последних среди бунтовщиков.
А мы будем готовы их встретить. В любом случае – выигрыш будет на нашей стороне, мы либо обезглавим восстание, если заполучим Ирен, либо нанесем ему существенный урон, взяв кого-нибудь из его организаторов.

Герцог, в одно мгновение постаревший и усталый, сел в кресло, не выпуская из руки платок.

-Ты еще слишком молод, Реджинальд. Ты не знаешь ее… Такие, как она, не приходят и никого не присылают…

Граф усмехнулся.
-Государь, какой бы она ни была – она всего лишь женщина. Просто женщина. Явилась же она сюда одна, чтобы отомстить за отца.

Но лицо Фьюсса к удивлению де Нейлока осветилось изнутри непонятным, не виденным ранее Реджинальдом светом.
Он и предположить не мог, что у государя может быть такое выражение лица.

-ОНА НЕ ПРИДЕТ, - прошептал герцог, но, помолчав немного, сказал. – Но я принимаю твое предложение. Всегда есть хотя бы один шанс, пусть из миллиона, но он есть. Позови солдата, - когда тот вошел, его светлость, превращаясь в самого себя, жестко сказал:

-Передай майору, пусть прекратят немедленно и сделают все, чтобы де Трильи остался жив. Пусть обеспечат надлежащий уход.
Майор отвечает за это собственной жизнью, ты понял?!

-Так точно, государь! – вытянулся стражник, но чуть позже, стуча каблуками сапог по лестницам, ведущим в подвал замка, торопился, боясь, что не успеет.
Нет, боялся не за жизнь майора, любившего съездить своим подчиненным по лицу по поводу и без повода, а за жизнь того, кто страшным, непонятным образом вначале был сброшен с высоты своего положения и обречен на верную смерть, а потом вдруг столь же необычным образом сильные мира сего решили сохранить эту самую жизнь.
Воистину, неисповедимы пути судьбы.