Эвкалипты

Говорят, что деревья и люди связаны между собой мистической связью. Деревья и люди очень разные, а связь обязательно есть. Говорят, есть люди, живущие там, где нет деревьев. Наверное, это другие люди. Беспокойные и неприкаянные.
Манси, коренные жители Урала, говорят, что жизнь изменилась из-за появления на их земле белых деревьев – берёз.
Белые деревья пришли вслед за белым человеком.

Иду по улице в Новом Афоне. Меня обгоняет окутанный клубами чёрного дыма, и сам весь чёрный, самодвижущийся аппарат, происхождением своим, судя по внешнему виду и издаваемым звукам, обязанный взрыву технической мысли в отдельно взятом огороде. Движется аппарат не очень быстро – раза в два быстрее пешехода, но очевидно, что это всё, на что способно пламенное сердце бывшей газонокосилки, предельная скорость. Во-первых, другой скорости в Абхазии не знают, а во-вторых, вид черного от копоти наездника в круглых лётных очках и островерхой шапочке как у марсианина не оставляет сомнений в том, что не взлетает он лишь потому, что вот только что приземлился. Резко поданный вперёд корпус и растопыренные локти копчёного наездника придают всей композиции драматизм и динамизм. Наездник словно пытается на своей машине догнать свой же собственный, далеко опередивший его, нос.
Сзади к аппарату приделан прицеп, груженый всем железным. Трудно сказать, что именно было в прицепе, зато издалека слышно как оно брякает.
Оглянувшись на звук и  увидев надвигающееся на меня чудо техники, я успел подумать: "не ценим мы того, что имеем: такая прекрасная природа и такая вонючая керосинка", – в этот самый момент промчавшаяся мимо меня...
Я остановился в ожидании встречи с могучим выхлопом. Чёрная Керосинка скрылась за поворотом, дым рассеялся, звуки стихли – и всё, в смысле – ничего. Как в кино: дым вижу, рёв мотора слышу, а запаха не ощущаю.
Скоро я понял, в чём дело. Вид приближающегося драндулета увлёк меня, и я не заметил, как оказался под огромным, в два обхвата эвкалиптом, который разливал вокруг себя такое благоухание, что другим запахам там просто не было места. Ветви эвкалипта упирались в небо, и с высоты своего роста он не замечал раскалённой страстями жизни у своего подножия. Но, стоя рядом с ним, я был под его защитой.

Эвкалипты огромны. Их рост достигает 120 метров. Хочется добавить "над уровнем моря", этот географический термин кажется вполне уместным здесь, хотя речь идёт "всего лишь" о растениях. Если эвкалипты с чем-нибудь сравнивать, то с чем-то масштабным, с чем-то географическим. Например, с горами.
Растения тоже бывают огромными. Например, у одной моей знакомой в огороде вырос огромный лопух. Каждый его лист, по словам хозяйки, был размером с человеческий пиджак. Но эвкалипты всё равно больше.
Сразу за черноморской прибрежной  полосой начинаются предгорья Кавказа. Первые, ближние к морю горы невелики, метров 200 высотой. Можно сказать, это ещё не горы, а равнина с крутыми склонами. Можно, если на них, как поётся в песне, "ещё не бывал". А если сумел забраться, то смотришь сам на себя как покоритель Эвереста на покорителя Эвереста. Внизу летают орлы. Причём не один какой-нибудь залётный орёл, а много. Стаи орлов, или что у них там. И видно снеговые вершины далёких, да нет, не очень-то и далёких, всего километров двадцать от берега, настоящих гор, высотой уже под 2 километра.
Так вот, 120 метров и 200 метров! Разницы почти нет, а если какой-нибудь умник скажет, что есть разница, и огромная, целых 40%, то пусть залезет на гору, а потом на эвкалипт, и сравним. Но сначала пусть лезет на гору, а то, если сразу на эвкалипт, до горы дело может не дойти.
Ну, хорошо, нет таких эвкалиптов в Абхазии по 120 метров высотой, но по 70-80 есть. Это всё равно всего лишь в три раза меньше горы. В три раза меньше горы! Да про тебя скажи, что ты в сто раз меньше самой маленькой горы, а так примерно оно и есть, ты же будешь весь остаток недели праздновать, что тебя с горой сравнили.
И ещё, эвкалипты пропускают через себя и испаряют огромное количество воды, тем самым, понижая уровень грунтовых вод. Это тоже география, или даже геология. Правильно мы их сравнили с горами. Интересно, а куда испарённая (именно так, в страдательной форме) вода девается? Наверное, эвкалипты делают из неё облака.
Для Абхазии понижение уровня грунтовых вод означает осушение прибрежных земель, издавна славных своей малярией. Святитель Иоанн Златоуст был здесь в ссылке, заболел и умер. В курортной-то зоне.

- Где же он тогда жил до ссылки, в раю что ли?
- Где-то в Сирии, потом в Константинополе.
- Нет, не в раю.

Черноморское побережье Абхазии стало курортом, всесоюзной здравницей не так давно, лет сто с небольшим назад. До этого о здоровье здесь тоже не забывали, потому что всё время болели. Заболоченная местность, влажный климат, малярия не способствовали развитию туристического и курортного бизнеса, но способствовало сохранению самобытной культуры абхазов.
Трудно представить сейчас, но малярия была в своё время настолько распространена, что, не имея возможности с ней справиться, местные жители научились извлекать из неё пользу для общества.
В некоторых случаях при разрешении спорных вопросов, при заключении договора или выяснении обстоятельств какого-либо происшествия, человека, например подозреваемого в чём-то нехорошем или наоборот, утверждающего, что он сделал или сделает что-нибудь хорошее, приводили к своеобразной присяге. В кузнице, в присутствии кузнеца и заинтересованных сторон, человек говорил то, что требовалось от него по ситуации, а затем, трижды ударяя молотом по наковальне, произносил примерно следующее: если я сказал неправду, то пусть Шасшу Абжныха разобьёт мне голову своим молотом на наковальне. Согласно традиционным представлениям абхазов Шасшу Абжныха  является богом, связанным с ремеслами и ремесленниками, поэтому при разрешении частных проблем, касающихся отношений между людьми, вопрос "зачем нам кузнец?" обычно не возникает.
Если, принимая присягу, человек сказал неправду, то очень скоро всё выяснялось: при первом же приступе малярии, которые всегда сопровождаются головной болью, несчастный, думая, что Шасшу бьёт его молотом по голове, признавался во всём. Родственники клятвопреступника возмещали тому, кто понёс урон в результате ложной клятвы, все убытки, кроме того, просили кузнеца заступиться перед Шасшу Абжныха за их неразумного соплеменника. Резали барана..., в целом мероприятие носило скорее радостный, чем покаянный характер, несмотря на изначальную его причину – ложную клятву.
А с другой стороны, почему бы не порадоваться, если есть чему порадоваться? Правда восстановлена, справедливость восторжествовала, виновный лежит, ударенный молотом по голове, жизнь прекрасна, а Шасшу, получивший съеденного барана, не будет держать зла на людей.
Что же касается обиды потерпевшего от ложной клятвы, то абхазы широко смотрели на вещи: главное – торжество истины, а всё остальное приложится.
Шасшу Абжныха в переводе на русский язык означает "семь святых". Скорее всего, семь, являясь священным для абхазов числом, стало в данном случае синонимом слова "много". Тогда почему Шасшу Абжныха "много", а обращаются к нему как к одному, единому персонажу? Дело в том, что «по убеждениям абхазов, бог един, но бесконечно множествен в долях. Каждое явление природы, так точно каждый род, семья или личность имеют свою долю бога, точно так же как каждый христианин имеет своего ангела хранителя» (Н. С. Джанашиа, Статьи по этнографии Абхазии, Сухуми, 1960, с. 22).
Такое вот интегральное представление о Боге. Каждое явление есть не что иное, как проявление божества. Бог един, но в своих проявлениях Он множится, и каждая его часть тоже может делиться. Каждой песчинке на морском берегу, каждой капле дождя может быть поставлен в соответствие некий микроперсонаж, который, несмотря на свою самостоятельность, будет оставаться частью Единого, именуемого Анцва (Анцуа). И, конечно же, своего бога имеет каждый род, каждый дом, каждый человек.
«Единственное средство расположить к себе того или иного разгневанного бога, это чистосердечное раскаяние и жертвоприношение. И благодаря множеству богов вся жизнь абхазов – сплошное, непрерывное жертвоприношение и моление богам» (Н. С. Джанашиа, с. 21). Но, поскольку жертвуют собой в основном бараны и виноградная лоза, жизнь абхазов оказывается вполне терпимой.
С приходом России, на Кавказе появились эвкалипты, и жизнь изменилась. Климат стал здоровее, открылись курорты, понаехали разные люди. Абхазам пришлось отстаивать свою культурную идентичность в тесном контакте с инородцами и иноверцами.
Отстаивать себя абхазам не привыкать, они всегда были маленьким народом, живущим между двумя великими империями. Рим и Сасанидский Иран, Византия и Персия, Россия и Турция всегда боролись за контроль над Южным Кавказом. И всегда ареной борьбы была Колхида, Абазгия, Абхазия. С той разницей, что с приходом эвкалиптов не стало у абхазов такого сильного культурного аргумента, как малярийные болота.

Всё началось во время войны с Турцией, в 1840 году, когда по инициативе генерала Н. Н. Раевского был организован, прямо так и названный, Военно-ботанический сад, позже переименованный в Сухумский ботанический. Такое, несколько странное название сада связано не с попытками создания Россией в середине XIX века бактериологического оружия, а с тем, что приказ об основании сада был проведён по военному ведомству. Кстати, если бы собирались делать бактериологическое оружие, сад назвали бы как-нибудь по-другому, например «Майская роза» или «Прелести Флоры» или «Под грибком»…
В задачи сада входили интродукция и акклиматизация растений, то есть, по-русски, привезти из жарких стран и смотреть, чтобы не засохло и не замёрзло.

- Ну что растение, изрядно ль прозябает?
- Изрядно, – говорит, – прозябло уж совсем.
(К.П. Прутков, Сочинения)

Интерес к разведению новых пород сельскохозяйственных культур проявляется в первой половине XIX века, с установлением российской власти на Кавказе. Предприимчивые люди, понимая выгоды разведения экзотических растений, начинают работу в этом направлении. Изучается опыт самих коренных абхазов, естественная и социальная история края. И выясняется, что интродукцией (ввозом для разведения) растений в Абхазию занимались ещё древние греки, которые тоже не были первопроходцами в этом деле, а просто поставили процесс на широкую ногу. Греки завезли и благородный лавр, и маслину, и кипарис, и приморскую лилию,  и ещё многие виды растений, до сих пор живущих в Абхазии. Усилиями российских военных интродукционная деятельность в XIX веке приобретает ещё больший размах.

Почему военных? Наверное, потому, что кроме них в Абхазии в то время не было образованных, в европейском смысле, людей. Образование среди коренного населения сводилось к социальной адаптации. Несомненно, это важная вещь, её часто очень и очень не хватает современной молодёжи, которая адаптироваться-то адаптируется, но сама по себе, не проникая в плоть традиции отцов и дедов. Отсюда многие проблемы. Ещё Гитлер говорил, что на своих ошибках учатся дураки, а для умного человека есть чужие ошибки. Правда, сам... Не о нём речь. Об эвкалиптах.
Абхазская молодёжь в качестве университетов использовала этикетные и ритуальные ситуации. То есть как только где-то свадьба или ещё что-нибудь, лучше всего поминки, так все молодые люди собираются там и общаются между собой и, главное, со взрослыми и со стариками. Дело это считалось настолько важным, что молодых людей отпускали на такие мероприятия независимо от погоды и наличия неотложных дел по хозяйству. "Наработаться они успеют, когда станут взрослыми, а пока пусть учатся". Они учатся общаться. И выучиваются.
И как выучиваются! По всему миру ходят сборники кавказских тостов, хотя ничего более дурацкого, чем тост, прочитанный по бумажке нельзя себе представить. Тост – это чистый экспромт, как признание в любви. Вы делали когда-нибудь конспект будущего выступления перед тем, как открыться человеку, без которого жизнь теряет смысл? Тост – это признание в любви  ко всем присутствующим и ко всему сущему. Это изящнейший способ остановить вот это самое, вот это, вот! прекрасное мгновение. И записывать тосты можно только для того, чтобы засунуть их в правильную немецкую башку доктора Фауста. Ну, или в случае Шурика.
Я однажды попал на застолье, которое было организовано навскидку, за пять минут, только для одного единственного тоста, потому, что нельзя просто сказать человеку "спасибо". Надо сказать так, чтобы и небо, и земля, и горы, и море, и Солнце, и орлы в небе, и все люди на земле знали, какой он молодец, вот этот человек, и как я ему благодарен.
И сегодня, в Абхазии, ходят слухи, что где-то, при приёме на работу, человека сначала усаживают за стол, смотрят, как он будет себя вести, и только после этого принимают кадровое решение. И такую практику все одобряют. А как ещё узнать человека!

Посидели – выпили:
- Вы нам не подходите. Следующий!

Говорят, что так действует и Билл Гейтс, когда, само собой, что в исключительных по важности случаях, сам занимается вопросами подбора персонала. Популярная, то есть, в мире кадровая стратегия.

Почему же лучше всего поминки? Потому, что много народу на свадьбе, как и на любом другом мероприятии, может быть у каждого достаточно богатого человека, а много народу на поминках может быть только у хорошего человека. Я как-то спросил у одного абхазского священника:
- Почему у вас так почитают праздник Успения Божьей Матери?
Действительно, народ так любит Успение, что гуляют все, независимо от вероисповедания: и православные, и мусульмане, и язычники, и атеисты. Большое количество абхазских православных храмов освящено в честь этого события.
И священник, мудрый человек, немолодой уже, имеющий церковные и правительственные награды, и не только абхазские, сказал:
- Потому, что смерть – это итог жизни. Как ты жил, так тебя и провожают, и ничего уже изменить нельзя. Прощаясь с покойником, абхаз разговаривает с ним как с живым, даже иногда укоряя его как живого за какие-то дела.
С нашей точки зрения это бестактно, о мёртвых или хорошо, или ничего. Но для местных такой укор не имеет ничего общего с осуждением или жалобой, поэтому не может быть бестактным. Это скорее клятва от своего имени и от имени всех присутствующих в том, что мы будем стараться не повторять ошибки покойного, благодарность за науку, и признание важности для нас жизненного пути этого человека, признание вечного смысла каждого, даже самого незначительного на первый взгляд, поступка.
- Как и Богородица, человек не умер, а просто уснул. Уснул для земной жизни и проснулся для вечной. Открылось ему царство небесное или нет,  мы не знаем, но хорошо было бы, если бы оно ему открылось.

Но про эвкалипты.
В 1812 году будущий генерал Н.Н. Раевский, сын генерала Николая Раевского, командира легендарной «Батареи Раевского», вместе с отцом и братом Александром участвовал в Бородинском сражении. Батарея Раевского сыграла под Бородиным, наверное, ту же роль, что Брест в 1941, оттянув на себя огромные силы врага и сражаясь до последнего. Оба Раевских младших получили в этой битве боевое крещение. Николаю было 11(!) лет.
Позже Николай Николаевич становится командующим войсками черноморской прибрежной линии от Керчи до Сухума. В честь взятия десантом с моря порта Шахе, Раевский лично посадил у железнодорожного моста через реку Шахе тюльпановое дерево, которое, говорят, растёт до сих пор.

Г. Дзиндзария  в книге «Декабристы в Абхазии» пишет:
«Генерал Г.И. Филипсон, служивший в 30 – 40 годах на Черноморском побережье, свидетельствовал: «Среди этой роскошной природы (Абхазии – Г.Д. и В.Ф.) царствует знаменитая абхазская лихорадка, которая уносила во сто раз более жертв, чем все военные действия и другие болезни». В другом месте мы читаем: «Сухум казался каменным гробом: нельзя было встретить свежего здорового лица… В Сухум мы ежегодно посылали 16%  штатного числа нижних чинов на укомплектование, т.е. средняя жизнь считалась там почти в шесть лет»».
И далее: «… с именем Раевского связана первая попытка благоустройства Сухума. По его инициативе 1840 году приступили к осушению болот в Сухуме, который, упрекал Раевский, в продолжение тридцати лет «не обратил на себя внимания местного начальства». Для воинских частей, расположенных в Сухуме и страдавших от злокачественной малярии, было начато строительство казарм и госпиталя на холмах, расположенных вблизи Сухумской крепости. В это время, по сообщению Раевского, смертность войск в Сухуме от малярии и других болезней в среднем в год достигала 154 человек (из 659 человек гарнизона).
Всё это , ко всему прочему, было направлено на облегчение тяжелой участи солдат. С этой же целью Раевский в береговых укреплениях усиленно распространял культурные растения, считая, что они нужны не только для украшения, но и как средство борьбы с цингой. Овощи и фрукты, с одной стороны, физическая работа – с другой, были необходимы для здоровья солдат. Эти и им подобные меры снискали Раевскому большую популярность среди солдатской массы».

Работам по организации Военно-ботанического сада сильно способствовали дружеские отношения Раевского с первым директором Никитского ботанического сада Х.Х. Стевеном, с директором Санкт-Петербургского ботанического сада Ф.Б. Фишером. Раевский вёл переписку со многими ботаническими и садовыми учреждениями мира, обменивался с ними семенами и черенками растений. Часть присланного материала он отдавал любителям садоводства по всему югу России.
Усилиями Раевского были налажены поставки растений из Италии, Китая, Новой Зеландии.
Сухумский Военно-ботанический сад был создан не на пустом месте. Незадолго до прибытия Николая Николаевича Раевского на Кавказ в качестве начальника Черноморской береговой линии, лекарь Сухумского гарнизона Владислав Багриновский развёл возле своего дома сад. Раевский увидел, и… сад был «взят в казну», то есть, поставлен на государственное обеспечение, а Багриновский назначен заведующим с соответствующим окладом.
Государственный подход. Кто знает, как сложилась бы судьба сада В. Багриновского, если бы не начальственное (в лучшем смысле) внимание.
В Абхазии бытует легенда, согласно которой Раевский нашел Пушкина где-то в дебрях Кавказа, в какой-то захудалой пацхе, больного, без средств к существованию, без перспектив, без помощи, безобразие! Это, конечно только легенда, не было такой истории на самом деле. В событийном смысле не было, а в каком-то другом, более важном – была! Здесь признание роли Николая Николаевича младшего. Кто знает, как сложилась бы судьба русской литературы, не подними Раевский все свои связи, и не отведи от Пушкина весной 1820 года угрозу ссылки в Сибирь.

Прими с улыбкою, мой друг,
Свободной музы приношенье:
Тебе я посвятил изгнанной лиры пенье
И вдохновенный свой досуг.
Когда я погибал, безвинный, безотрадный,
И шепот клеветы внимал со всех сторон,
Когда кинжал измены хладный,
Когда любви тяжелый сон
Меня терзали и мертвили,
Я близ тебя еще спокойство находил;
Я сердцем отдыхал – друг друга мы любили:
И бури надо мной свирепость утомили,
Я в мирной пристани богов благословил.
(А.С. Пушкин, «Кавказский пленник»)

 А как бы сложилась судьба российских людей на Кавказе, если бы Раевский действовал так же как руководители последней русско-турецкой войны, когда абхазы были объявлены «виновным населением» (в чём виновным, в том, что они здесь живут?!) и загнаны на 41-й километр от береговой линии, то есть на самые снеговые вершины Кавказа!
Если бы бабушка была мужчиной, то это был бы дедушка. Или, говоря иначе, слава Богу, история не имеет сослагательного наклонения.
Раевский искал с местным населением контактов, ведущих к обоюдной пользе. Своей задачей, одной из задач, но важнейшей, он считал обеспечение растительной пищей военных крепостей, расположенных вдоль берега моря. Для этого он организовал доставку злаков, винограда, садовых культур не в сами гарнизоны, а местному населению. Бесплатно. Виноград сорта «Изабелла» завезён из крымского имения Раевских.
И не просто доставлял, а обучал абхазов, правильно возделывать  невиданные растения: «Служить рассадником лучших виноградных лоз, фруктовых деревьев и многих экзотических растений» (цит. по Г.Г. Айба, Сухумский ботанический сад – старейший центр ботанических исследований на Кавказе// Материалы юбилейной международной конференции, посвященной 160-лению Сухумского ботанического сада, Сухум, 2003) – так понимал Раевский миссию ботанического сада, да, наверное, и не только сада.
Да и не только растений. Себя самого, я думаю, он понимал как «рассадник» – опять же в лучшем смысле – рассадник мира.
Все смыслы лучшие, когда речь заходит о Раевском.
Государственный подход. Русское присутствие в Абхазии навсегда связано с осушением болот и превращением древней земли в филиал Эдема. Это не стирается в народной памяти.
 Даже стараниями всякого рода «обвинителей». Тому подтверждением служит героизм кавказцев в боях I мировой войны. Кавказская туземная конная дивизия (с 1917 года - корпус) получила название «Дикая», прославившись на всю Россию своим запредельным лихим героизмом. Откуда бы взяться патриотизму? Командовал дивизией, конечно, сам «джигит Миша», как называли бойцы Великого князя Михаила Романова, брата и наследника престола после отречения царя Николая II, и всё же.… Понадобилось 100 лет переливающихся форм идиотизма в отношении кавказцев, чтобы заставить их пересмотреть своё отношение к России. Да и  сейчас, – это уже цитата из моего разговора с проректором Ново-Афонского духовного училища при Симоно-Кананитском монастыре Германом Маршания: «А вы присылайте к нам в Абхазию своих руководителей государства, чтобы они тут поучились российскому(!) патриотизму».
Венцом интродукционной деятельности ботанического сада по военному ведомству было успешное выращивание в зоне влажных субтропиков белокочанной капусты, «белого дерева», пришедшего в Абхазию вслед за русским человеком. За это тогдашний директор ботанического сада Н.П. Битер был удостоен Государственной премии. Битер вырастил в Абхазии кроме капусты несколько видов хвойных, садово-парковые растения, китайское восковое дерево, различные виды акаций и даже дерево гинкго, но именно капустой согрел он сердце генерала Колюбякина – начальника управления сельскохозяйственной промышленности на Кавказе. Дело в том, что капуста является стратегической пищевой культурой Российской армии, и, трудами Битера, она выиграла наконец-то битву с американской мамалыгой на колхидской земле.

Первые масштабные посадки в Военно-ботаническом саду были сделаны за счет материалов Никитского сада. Это были розы, тополя, виноградники, пассифлора, гранатники, инжир, всего свыше шестидесяти видов.
Примерно через тридцать лет этих видов было уже более пятисот.
Но Николай Николаевич Раевский не прожил этих тридцати лет. Он умер через два с небольшим года после основания своего сада, зимой 1843 года, в возрасте сорока двух лет. Пишут, что простудился и умер по дороге в Воронеж.
Простудился и умер! в сорок два года! военный! генерал! Верите?
Раевский ехал в Воронеж будучи уже освобождённым от должности командующего войсками черноморской прибрежной линии. А «освободили» его как раз за то, что военным действиям против местного населения он предпочитал торговлю и культурный обмен.
Великие деревья эвкалипты живут и меняют климат.
Великие люди меняют время, и умирают тогда, когда время меняется.
Государственный подход оказался не ко двору государству.

В разведении растений есть какое-то благородное безумие, романтическая бледность какая-то. Посмотрите на физиономию нормального европейского фермера, и вы сразу поймете, о чём речь.
Я серьёзно! Именно окультуривание растений ознаменовало собой неолитическую революцию и привело в итоге к появлению великой европейской цивилизации. Такие вещи не делаются одним разумом.
Есть в разведении растений какая-то творческая энергия, сила какая-то, которую чувствуют все, даже последние гопники. Обратите внимание на хорошо устроенные и ухоженные газоны и клумбы – их никто не трогает, цветы не рвут, не топчут. И не в том дело, что хорошо ухоженные клумбы обычно располагаются возле офисов банков и других, столь же хорошо охраняемых, заведений. Встречаются они и возле жилых домов, совсем даже не элитных.
Или взять ботанические сады, не только Сухумский, а любой другой. В одном Екатеринбурге их три штуки. В голову ни кому не приходит пакостить там, хотя возможность есть – ни охраны, ни видеокамер, и территория огромная. И традиции вандаловые имеются: памятник, там, свалить или в надписи какой метровыми буквами излить всё, что нажито нечеловеским напряжением ума. А, нет! Не поднимается рука. В спинном мозге содержится знание роли культурных растений в цивилизационном процессе. И всё в порядке с садами и клумбами.
Магия растений, может быть, или магия красоты, или магия вложенного труда.
Романтика! Глупец сказал: «Женщины любят цветы». Женщины любят нас, несущих первобытную силу и плодородие растений, и красоту человека, преклоняющегося перед прекрасным.