91 предсмертное желание - Часть 1. Blow

«Торопитесь жить, торопитесь любить, ведь вы не знаете, сколько времени вам осталось. Нам кажется, что время еще есть. Но это не так».
                Гийом Мюссо.
С самого детства мне твердили лишь одну фразу: «Габби – сильная от Бога, ты со всем справишься, верь в это». Но никто, никто и никогда не брал во внимание мою фамилию. Викли, что означает слабую и хилую, а точнее, неудачницу.

С каждым годом я все сильнее устаю. Я падаю вниз с огромной пропасти. Но меня никто не ловит.


***

Звон битой посуды и крики за стеной говорили о том, что пора вставать. Я и не помню, когда в последний раз пользовалась этим вечно отстающим будильником, похоже, теперь он мне ни к чему.
Теперь, меня будят посторонние звуки, да ужасная тошнота, которой не будет конца. Я устала. Я, правда, устала.
Лишь недавно я перебралась в эту съемную комнату, которую так любезно выделила мне компания, в коем я являюсь обычной секретаршей. Мой дом находится слишком далеко, и ездить каждый день было бы слишком большой роскошью. И так еле хватает денег на проживание, еще тратиться на дорогу к работе, которую я ненавижу всем сердцем.
Думаю, стоит раскрыть все свои карты. Я – Габби Викли, и в свои неполные двадцать четыре года уже стала офисной крысой. И все бы ничего, если бы в будние дни не повторялось одно и тоже. Дом-работа, работа-дом и так изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц.
Выйдя на балкон, я как обычно вижу открытое настежь окно соседнего дома. Достаю из пачки сигарету. Зажигаю. Делаю глубокую затяжку. Дым попадает в легкие, из-за чего я вновь кашляю. Это началось совсем недавно, организм будто бы отвергает мою вредную привычку. Закрываю рот рукой и долго кашляю, из горла выходит мокрота, а во рту появляется металлический вкус крови. Это пугает. Но я уверенна, что все вскоре само пройдет.
Докурив сигарету и потушив бычок, я вновь захожу в комнату и, задвинув занавески, снимаю с себя одежду, надевая для начала новое нижнее белье, затем колготки, а поверх – официальный костюм. Как же я его ненавижу. Быстро заплетаю косу, босс бесится, когда я прихожу с распущенными волосами, будто бы они могут помешать моей работе. Но как сказать, все-таки, волосы не короткие, достают до пятой точки.
Может быть, я и глупая, но я завидую людям, которые работают в магазинах и Мак Дональсах. Они хотя бы не носят то, чего не хотят и не подлизывают задницу своему шефу, чтобы тот повысил зарплату, ведь понимают, что это бесполезно. Другое дело мы, офисные крысы, все лезем и лезем к зажравшемуся мужику, прекрасно понимая, что не получим даже цента.
С этими мыслями, выпивая свой утренний кофе, я чуть ли не опоздала на работу, но все-таки, успела прийти на несколько минут раньше. А все почему? Потому что я просто неслась на всех парах, чтобы не лишили премии, на которую в основном я и существую.
Вбежав в свой кабинет и, наконец-то, отдышавшись, я медленно надела на себя туфли. На все это мне потребовалось около десяти минут. Я побила все свои рекорды.
Личного кабинета у меня не было, так что приходилось делить его с одной не очень умной секретаршей директора Сарой. Пусть она и немного упитаннее меня, но с грудью она перещеголяла на целых два размера. За что я и расплачиваюсь. Спрашивается, почему?
- Опаздываешь, Габби, - Подметила Сара, что-то печатая на компьютере. Но я-то уверена, что она играет в игрушки или переписывается через интернет.
- Всего лишь проспала, - соврала я, садясь за свое рабочее место.
- Мистер Хантер просил тебя сделать ежемесячный отчет, сегодня последний срок, - несколько беззаботно сказала секретарша, даже не взглянув на меня.
- А ты в курсе, что это твоя работа, я здесь для другого?
- Мистер Хантер сказал, что у тебя это лучше получиться.
Роберт Хантер – зажравшийся сорока пятилетний мужик с огромной пивной бочкой вместо пуза. Мало того, что он каждый день, наверняка, надевает Сару у себя в кабинете, так еще и мне оставляет работу за двух человек, не прибавляя к моей зарплате ни цента. Зато мисс четвертый размер каждый день приходит в обновках, явно купленные на его деньги.
На самом деле, я его не ненавижу, просто, когда он уйдет в отставку, я плюну ему в морду. Возьму. И плюну. А после уволюсь с этой работы и уйду странствовать по миру.
Мечты мечтами, а работа никуда не денется. К тому же, как эта блондинка могла сказать об отчете в конце срока? Как будто бы у меня нет других дел, кроме как целый день заниматься ее работой. Ненавижу.
Так или иначе, придется это сделать, и не важно какими усилиями. Время десять минут девятого. Габби, ты все сможешь, верь в это.

Мелодичная музыка, повествующая о начале обеденного перерыва, заставила меня встать с кресла и, взяв сумку, выйти из здания, чтобы хоть немного отвлечься от работы.
Есть не хотелось, так что оставалось одно – посидеть на своем любимом месте и покурить, успокоится.
Выйдя из главного входа, я прошла буквально пару метров и, сев на скамейке рядом с большой клумбой, достала сигарету. Сделав первую затяжку, как всегда, привычно закашляла. Это продолжается уже довольно давно, но меня не очень-то беспокоит. Без сигарет я точно стану психически неуравновешенной. Что-что, а напрягала лишь мокрота с кровью, да и та забывалась до следующей сигареты. Пока не помру – точно не брошу эту вредную привычку.
Стоит мне докурить сигарету и встать, как ко мне подбегает Марк Стенли, давнишний друг из пекарни за углом. В руках у него был пакет, наверняка, со сладостями, он ведь каждый раз их приносит.
Марк улыбается, останавливаясь около меня, и от него пахнет свежей выпечкой.
- Привет, Габби.
- Привет, Марк, - Я сажусь на место, - какими судьбами?
- Тебя сегодня не было в пекарне, вот я и подумал, что ты голодная…
- Я не голодная.
- Тогда может, отобедаешь со мной? Я вот с собой взял.
Марк заулыбался, а я, тихо вздохнув, лишь встала. Сейчас я меньше всего должна волноваться о голоде и об этом простом парнишке, да и вообще вышла лишь для того, чтобы покурить. В местной курилке и так места совсем нет, так еще, чтобы я туда? Да ни за что.
- Прости, но меня ждет работа. Если не продолжу прямо сейчас – то всю ночь мне сидеть в этой долбанной компании и выполнять работу блондинки.
- Ну ладно, тогда, в другой раз?
- Обязательно.
Развернувшись, я зашла в здание, а уже через некоторое время и в свой кабинет. Взглянув в окно, на свое место, я увидела Марка, точнее его темную макушку. Он, видимо, жевал пончик и смотрел на голубей. Пусть мне и жалко его, но я не могу сейчас расслабляться. На кону моя маленькая премия.

Продолжив свою работу, я и не заметила, как мое рабочее время быстро закончилось, а я не сделала и половины отчета.
- Габби, я домой, ты еще долго?
Сара уже взяла свою маленькую сумочку и стояла на входе, смотря на меня.
- Думаю, я еще не скоро закончу, так что иди.
- Ну ладно, пока, - сказала та, закрыв за собой дверь.
- Удачно покувыркаться, - прошипела я, отбрасывая в сторону ручку.
Что хорошо в моей работе сверхурочно – это то, что я могу поработать в полной тишине, не отвлекаясь на мелодию телефона и бессмысленные вопросы блондинки, которые, кстати, слышались очень часто, когда та принимала звонки вместо меня. И меня всегда интересовало, неужели Сара действительно ничего не знает? Или просто притворяется тупой розовой курицей? Думаю, ответ очевиден.
Внезапный приступ боли. Виски просто разрывались от боли и от неприятной пульсации. Я схватилась за голову, падая на колени рядом со стулом. Чувствую, что сейчас стошнит, хотя, в общем-то, тошнить и нечем.
Наверное, первая мысль, которая мне пришла в голову, это бежать до туалета, чтобы пожалеть и без того уставшую уборщицу.
Туфли, что были мне чуть велики, упали еще в коридоре, а я, на всех порах, вбежала в туалет. Мужской. Потому что он ближе. Забежав в свободную кабинку и просто упав на колени, меня стошнило. Кровью. Алой кровью без намека на какую-либо пищу.
- О, Господи… - Прошептала я, закрывая рот рукой.
Упав спиной на одну из стенок, я прижала к груди колени. Струйка крови, вперемешку со слюнями медленно стекала с подбородка, попадая на белоснежную блузку. Голова ужасно кружилась. Я была уверена, что это не из-за недоедания. Так или иначе, пока еще есть время, мне придется посетить больницу.
Встав на ноги и чуть пошатнувшись, я прошла к умывальнику и смыла кровь с лица. Голова настолько сильно кружилась, что все вокруг казалось расплывчатым и затуманенным.
Самая большая ошибка в жизни – всегда полагаться лишь на себя. Она губит в нас человека, делая из нас свирепого хищника без сердца.
И именно сейчас, когда я полагаюсь лишь на себя, не видя другого выхода, иду к двери, которая вальсирует в разные стороны, не давай пройти через нее. Шаг за шагом я приближаюсь ближе к цели, но врезаюсь в дверной косяк, который, как мне показался, был слишком далеко. Удар был не слабым, из-за чего я отключаюсь, не успев толком ничего понять.

Яркая электрическая лампа, светящая прямо в глаза, заставляет зажмуриться, после чего кое-как разлепить отяжелевшие веки.
- Черт… - Шепчу я, прикрывая рукой глаза.
- Габби!
Громкий звонкий голос эхом проносится у меня в голове. Я невольно поворачиваю голову в сторону источника звука. Конечно, это Марк.
- Не кричи, пожалуйста, - вновь говорю я шепотом, понимая, что громче не могу, да и в горле пересохло.
- Как ты? – Намного тише спрашивает парень, чуть отодвигая лампу, чтобы та не светила мне в глаза.
- Хочу пить, - убираю руку с глаз, - почему я в больнице?
- Все работники уже ушли по домам, так что уборщица, которая решила пройти и помыть туалеты увидела тебя и вызвала скорую. А я как раз ждал тебя на лавочке, вот и увидел, как тебя вынесли на носилках и отвезли сюда. Так как старушка еще не закончила свою работу, она попросила меня приехать с тобой, - Марк посмотрел мне в глаза, подавая стакан с водой, - Ты долго не могла прийти в сознание, поэтому они назначили тебе капельники и покой.
- Марк… - Я немного отпила, отдав стакан обратно парню.
- М-м-м?
- Что со мной?
- Они сказали, что это, возможно, голодный обморок. А вот кровь… Это они не могут объяснить без осмотра.
Я медленно привстаю, но, чувствуя ужасную усталость и слабость, вновь ложусь. Висок пульсирует, вероятно, я ударилась именно им, хотя, чувствуя, насколько огромной стала моя нижняя губа, мне становится не по себе. С опухшим лицом я точно не смогу ходить на работу. И тут меня осенило. Работа! Ежемесячный отчет.
Пересиливая себя, я вскакиваю, пытаясь аккуратно сорвать с себя капельник.
- Эй, ты что творишь?!
Марк хватает меня за плечи, укладывая обратно на кровать. Некоторое время я сопротивляюсь, но сил катастрофически мало, благодаря чему я успокаиваюсь, хватаясь руками за предплечья парня.
- У меня… там… работа, - еле-еле выдаю я.
- Ты с ума, что ли, сошла? Чуть не померла, а все равно думает о работе, дурында!
- От этой работы зависит моя премия, кретин… - Я опускаю руки на кровать, а Марк садится на прежнее место, - Ты бы знал, что я от этих копеек завишу.
Стенли молчит. Наверняка, как и всегда, предложит свою помощь, от которой мне придется отказаться. Я слезла с одних плечей, чтобы залезть на другие? Ну уж нет. Самостоятельная и взрослая жизнь всегда непроста. Если ты все время будешь полагаться на другого, то захлебнешься в собственных проблемах и не сможешь выбраться на свой уютный теплый берег.
- Я знаю, что ты откажешься, но знай, я всегда готов тебе помочь.
- За что тебе огромное спасибо. Твоя доброта рождает во мне новые силы.
Я смотрю на него и улыбаюсь, он берет мою руку в свою большую ладонь и крепко сжимает. Мне никогда не хватало таких сильных рук, мне никогда не хватит таких жестов, чтобы насытиться. Я всегда буду жадной в плане чувств, такой уж меня воспитали.
Наш беззвучный разговор прерывает врач, что пришел меня проведать. Марк отпускает мою руку и отходит к окну, чтобы не мешать специалисту осматривать меня.
- Ну, мисс Викли, как вы себя чувствуете? – Доктор что-то читает в моей карточке.
- Просто прекрасно, мне можно домой?
Я смотрю на мужчину в халате, что просто пронзил меня удивленным взглядом.
- Простите, мисс, но вам придется здесь ненадолго задержаться.
- Ну раз так, - я выдохнула, - то думаю есть смысл рассказать вам о том, что каждый день я кашляю кровянистой мокротой, время от времени у меня появляется слабость, и вот сейчас, меня тошнит кровью. И да, как же я могла забыть, я не ем уже третьи сутки, меня просто воротит от еды. Думаю, я раскрыла все свои карты. Можно мне выйти покурить?
Доктор выронил на пол карточку и раскрыл рот.
- И ты хотела промолчать?
- Ну да, а что такого? Я думаю, со временем бы все само прошло, я ведь права?
Доктор поднял уроненную вещь, после чего встал со стула.
- Сейчас придет медсестра и проведет тебя по всем кабинетам врачей, которых тебе нужно пройти. И да, я знаю, что ты меня не послушаешь, но как врач я должен сказать, что курение вредит не только здоровью, но и жизни. Иногда, люди смертельно заболевают, и мы, врачи, ничем не можем вам помочь. Чтобы обезопасить людей, болеющих астмой, пожалуйста, кури на улице и строго после процедур.
Врач ушел, после чего Марк вновь подсел ко мне.
- Хочешь, я останусь с тобой? – Парень с некой жалостью во взгляде смотрит на меня.
- А ты сам, сам этого хочешь?
- Конечно хочу!
- Тогда я не против. Оставайся насколько хочешь.
Медсестра довольно быстро пришла ко мне в палату и, сняв капельник, поставила перед моей кроватью тапочки, что так любезно выделили мне в больнице.
- Идти сама сможешь? – Спросила женщина, помогая мне встать.
- Да-да, все хорошо, - отмахнулась я, понимая, что у меня все еще кружится голова.
Выйдя из палаты, меня таскали по всей больнице, от одного врача к другому. Для сдачи анализов, для флюорографии и всего прочего. На все это ушло добрых два часа.
Вот, что бывает, когда плюешь на себя и на свое здоровье. Тебя проведут по всем специалистам, просмотрят каждую клеточку твоего тела, чтобы поставить диагноз. Но я это вытерпела. Я хочу знать, что со мной не так.
Медсестра проводила меня до палаты, где сейчас мирно спал Марк, облокотившись головой о стену. Я, подойдя к нему, положила тому руку на плечо, из-за чего парень вздрогнул, разлепив глаза, и уставился на меня.
- У тебя есть сигареты?
Марк отрицательно помотал головой.
- Уборщица отдала мне твою сумку, у тебя же они всегда с собой?
- Да, спасибо, - коротко сказала я, забирая сумку, - Выйдешь, покуришь со мной?
Парень молча поднялся и вышел вслед за мной. Через некоторое время мы сидели на пожарной лестнице. Я курила, иногда кашляя, а Марк молчал. Даже не видя его лица, я понимала, что он беспокоится. Его детские черты характера говорили лишь об одном – он был по-настоящему добрым парнем. Таких редко встретишь. И из нужно ценить. Жаль, я так не умею.
- Когда они поставят диагноз? – Наконец-то спрашивает Марк.
- Думаю, либо к ночи, либо к завтрашнему утру, - беззаботно отвечаю я, делая новую затяжку.
- Ты боишься?
- Нет.
- Как так?
Я не знаю, что и ответить. С одной стороны, боятся диагноза – это нормально. А с другой… Я так устала от обычной жизни, устала от однообразия и от своей скучной работы. Дом-работа, работа-дом. Эта старая заезженная схема. Неужели ни один человек не способен избавить от нее, просто взять и стереть с лица земли? Может быть, будь у меня серьезная болезнь, я решилась бы изменить в своей жизни хоть что-то? Может быть, я смогла бы устроиться на работу, позволяющая мне самовыражаться. Может быть я, наконец-то отрезала эти долбанные длинные волосы и захотела бы жить сегодняшним днем, а не ждать субботы и воскресенья? Может быть, я смогла бы влюбиться?
И думая об этом, сигарета упала между ступенек и устремилась на мокрый асфальт, а я, улыбнувшись, лишь достала вторую, закуривая ту, и делая затяжку.
- Как? Ты серьезно спрашиваешь как? Я просто хочу перемен. С тех пор, как я чувствую эту боль, отдышку и слабость, изменилось немногое, но все-таки изменилось. Хотя бы дорога до дома, на которую я, обычно, тратила минут тридцать, стала занимать у меня пятьдесят минут. Это мало, чтобы быть счастливой, но этого достаточно, чтобы, наконец, проглядеть на небе луну и осознать, насколько красивы улицы города ночью.
- Ты точно чокнутая, - усмехается Марк, смотря в еще не потемневшее небо, - а что тебе не дает насладиться небом днем?
- Работа. Работа, отнявшая у меня не только нервные клетки, но и время на то, чтобы увидеть всю эту красоту.
Я, сделав еще несколько затяжек и потушив сигарету, вернулась в палату. Со мной, конечно же, шел и Марк. Я легла на кровать, а он сел рядом, закрывая рот, зевая.
- Можешь идти домой и поспать. Ты не обязан здесь находиться.
- Но тем не менее, я здесь. Да, я не обязан, но тогда, кто останется с тобой?
- Моя гордыня, - Я отвернулась, - Можешь идти, я привыкла оставаться одна. Все-таки, я уже взрослый человек.
- Тогда, - Он встал, - Я приду завтра, перед работой, чтобы узнать, что с тобой все хорошо. Спокойной ночи.
Как только Марк ушел, я почувствовала пустоту. И она распространялась не только по палате, а по всей этой больнице, забираясь в каждый ее уголок. Сейчас, все, кто здесь находятся, наверняка чувствуют себя очень одиноко. Оставшись наедине с собой, в своей личной палате, обклеенной рисунками или же пугающей своими белыми стенами, они думают лишь о том, как бы быстрее выбраться отсюда. И некоторые выбираются, а некоторым суждено остаться здесь навсегда. К какому типу принадлежу я? Смогу ли я выбраться отсюда?

***
Утром, как и всегда, бывает в больницах, в восемь утра меня разбудили, сунув градусник мне в рот. Знаете, что такое счастье для человека, который в течение нескольких лет просыпался от криков за стеной? Это проснуться от нежных рук мед сестры, и от ее миловидного голоса и нежной фразы: «Просыпайся, дорогуша, солнце давно встало».
Я встаю, держа во рту этот чертов градусник, и некоторое время просто сижу на кровати, всматриваясь в пейзаж за окном. Там, за стенами больницы, кипит жизнь. Там люди спешат на работу. А здесь в больнице все так тихо, комнаты озарены солнцем, что придает даже белым стенам вполне уютный вид. Отсюда не хочется выбираться по утрам и хочется сбежать вечерами. Странное это место – больница. И только сейчас я начала понимать это. Когда побыла в ней всего одну ночь. Одну спокойную ночь.
Медсестра, буквально через десять минут вновь зашла в мою палату и, вытащив у меня изо рта градусник, улыбнулась:
- Температура в норме. Мисс Викли, скоро подадут завтрак, пройдите в столовую.
- Спасибо, но у меня нет аппетита.
- Если вы не поедите, мне придется вас заставить.
- Хорошо, - Я встаю с кровати, - Я сама поем.
Выйдя из палаты и пройдя несколько метров, я останавливаюсь, видя моего лечащего врача. Наверняка, он только что пришел и разглядывал мои результаты анализов. Судя по его лицу, они отрицательные.
Три раза стучусь в его дверь и приоткрываю ее.
- Можно?
- Да-да, конечно, проходи.
Я захожу и сажусь на один из стульев.
- Это ведь мое? – Показываю я на снимки легких.
- Да, к сожалению твое, - Доктор потирает подбородок, - Ты хочешь знать, что с тобой?
- Да, еще как.
Доктор долго бегает по кабинету, в поисках чего-то. Я думаю, он просто хотел ненадолго, пусть на мгновение, но отложить разговор. Даже я, не имея медицинского образования, понимаю, что все очень плохо. Да и действия доктора не опровергали моих догадок.
Наконец-то, мужчина находит еще один снимок и вешает его на доску, включая свет.
Взяв в руки ручку, он заговорил:
- Это твои легкие и легкие того, кто болеет плоскоклеточным раком более года. Этот тип рака склонен к образованию язв и участков ишемии.
- У меня… Рак легкого? – Я закрываю рот рукой и со всей силы кусаю себя за палец.
- Для этого типа рака легкого типична высокая смертность: пятилетняя выживаемость на фоне лечения не выше пятнадцати процентов. Как ты понимаешь, твой рак развивался из-за вредной привычки – курение. То, что тебя расслабляло тебя на мгновение, начало тебя убивать…
Доктор, выключив свет на доске, снял оба снимка, наверное, решив не добивать меня окончательно. Хотя, что там, я добита одним словом «рак». Единственное слово означало лишь смерть и не важно, сколько бы надежды я не испытывала. Все говорят о надежде, но никто не говорит о точном выздоровлении. А раз речь идет о раке с высокой смертностью, то тут о лечении и говорит нечего. Либо ты умираешь быстро, либо ты растягиваешь свои страданья на несколько лет и приковываешь себя медицинскими аппаратами к койке.
Я медленно сползаю со стула на пол, наклоняюсь к полу, касаясь лбом холодного кафеля. Слез из меня не выдавишь, как, собственно, и жалости к себе. Все, о чем я сейчас думала – это о боли. Но не о моей физической боли, которую мне предстоит испытать. Я думала о боли моего близкого друга Марка, и тетушки в детском доме, в котором я выросла.
- Доктор…
- Ты хочешь спросить, сколько тебе осталось и есть ли лечение? – Мужчина подошел ко мне и помог мне подняться.
- Да, именно это я и хотела спросить.
Доктор лишь вздохнул, садясь передо мной на корточки.
- Ты знаешь легенду о сотне желаний перед смертью?
- О сотне желаний? – Переспросила я. Вроде взрослый мужчина, а говорит всего лишь о каком-то самовнушении. Я не хочу сто желаний перед смертью, я выполнила бы их меньше, чем за месяц.
- Да о сотне желаний. Ты пишешь сто желаний, которые могла бы сделать до своей смерти и выполняешь их. От одной цели к другой и так, пока все не закончится.
- Подобная ерунда меня не интересует.
- Но есть одно но… Чтобы прожить как можно дольше придумали сто первое желание. Его не так-то просто выполнить, точнее, обреченный на гибель человек не сможет выполнить его, но все еще надеется. Благодаря надежде и рождаются силы… Жить дальше.
- Вы хотите заставить написать меня сто сокровенных желаний и бегать по миру, как дура, выполнять их?
- Точно. Но по миру ты уж слишком загнула. Всего лишь по этому городу, пока мы будем лечить тебя.
- Хорошо, я составлю свой список. И первым моим желанием будет НИКОГДА, ДО КОНЦА МОИХ ДНЕЙ НЕ ХОДИТЬ ПО БОЛЬНИЦАМ И НЕ ВАЖНО, КАК МНЕ БУДЕТ ПЛОХО!
Я встала со стула и, распахнув дверь, выбежала из кабинета врача. Меня больше не интересовал мой срок, мне не важно, если я умру на следующей неделе. Сейчас мной одолевала лишь злость, ненависть и отголоски отчаяния.
Ворвавшись в свою палату и схватив свои вещи, я выбежала в коридор, к пожарной лестнице. И не важно, что меня все равно никто не собирался останавливать, бежать через белое здание было для меня слишком большим мучением. Спустившись на козырек первого этажа, я села. Хорошо, что стояла поздняя весна, и на улице не было слишком холодно, чтобы я могла окоченеть. Достав из сумки первый попавшийся лист и какой-то огрызок карандаша, я быстро пронумеровала каждую строку. На странице поместилось 35 цифр.
«1. НИКОГДА НЕ ХОДИТЬ ПО БОЛЬНИЦАМ».
Я была готова выбить все чертовы стекла в этом противном белом здании. Все, что сейчас я чувствовала – это злость. Злость на всех этих врачей, на саму себя и беспомощность. Меня хотели приковать к этой больнице, но при таком раскладе, я бы принадлежала к группе людей, которым не суждено больше покинуть это место. Но теперь, даже убежав отсюда, я не могу принадлежать к тем людям, которые так скоро смогли выбраться. Я хожу по бортику между двумя пропастями. Я никто. Я не хочу жить, но в тоже время я не собираюсь умирать.
«2. Никогда не плакать из-за своей болезни».
Я с силой сжала кулак, стуча себя по груди, пытаясь утихомирить сердце. Из-за потока чувств и мыслей, оно ужасно стучало, из-за чего тряслись руки, и пробегала дрожь по телу. Почерк выходил ужасно корявым. Но разве мне было не все равно?
«3. Никогда никому не жаловаться, насколько мне больно».
Один раз пожалуешься – и на тебя поставят клеймо. Я была в этом уверена. Пожалуешься на головокружение – тебя накормят. Пожалуешься на слабость в ногах, тебя пожалеют и понесут на руках. Всего этого… Я ужасно боюсь и хочу всеми возможными силами постараться избежать.
Я написала еще пару десятков целей, которые я хотела бы выполнить уже сейчас, как только успокоюсь. И все они были слишком простыми, чтобы делать их целями моей жизни. Но я, Габби Викли, девушка рожденная без какой-либо цели, думаю, и умирать мне придется тоже одной. Брошенная родителями, а теперь и самим миром, я буду раз за разом терять все то, что я получала таким трудом. Работа, дом, уважение людей… Я все, абсолютно все хочу потерять, чтобы мне, да и окружающим меня людям было не так больно.
Что больнее, видеть, как человек испортился и свалил нахрен из своего города, или то, как он умирает, публично показывая свои слезы и моля о жалости? Думаю, первое мне подходит больше. Ведь мое имя, в переводе, – сильная от Бога. Но никто и никогда не брал во внимание мою фамилию, которая просто говорит о том, что я – конченая неудачница. И этого не изменить, две сущности всегда будут бороться во мне. И я не знаю точно, какая из них победит.
Вскочив на ноги и спустившись по пожарной лестнице уже на асфальт, я выбежала за пределы больницы, не взирая на всю усталость и быструю одышку. Она стала настолько сильной, что пришлось остановиться у ближайшей автобусной остановки и, упав на колени, громко-громко дышать, будто бы у меня случился приступ астмы. Но ничего подобного у меня никогда и не было. Всего лишь рак легких, всего лишь очередной пустяк.
- Габби!
Я обернулась на голос. Ко мне бежал Марк с целым пакетом прекрасных оранжевых апельсинов. Я, быстро встав с колен, заулыбалась, совершенно забывая, что стою в одной сорочке и тапочках.
- Привет, Марк, - Выдыхаю я, обнимая того, но тут же отстраняюсь, - Как дела?
- Как, каким образом я могу говорить о своих делах, когда ты из больницы сбежала?
- Я просто не люблю больничную еду, - Виновато улыбнулась я, потирая затылок, - И к тому же, это была просто усталость, ничего серьезного со мной не произошло, так что забей.
- Забей? Ты издеваешься надо мной что ли? – Марк всплеснул руками, - Пошли, поймаем такси и отвезем тебя домой.
- Я могу и на автобусе добраться.
- Пошли я тебе говорю! Еще ты в сорочке по городу не разъезжала.
Взяв парня за руку, я направилась за ним к стоящим машинам, с шашками на крыше. Стенли быстро обо всем договорился и уже через минуту, я сидела на заднем сиденье машины, крепко держа за руку друга. Думаю, сегодня в последний раз я смогу с ним вот так вот просто находится рядом, дарить мимолетные прикосновения и быть настоящей. Сто одно желания, я просто обязана успеть выполнить все. Абсолютно все, пока болезнь не начала прогрессировать.

Выйдя около своей общаги с Марком, мы зашли в мою заваленную вещами комнату. За стенкой, как и всегда, орали соседи, внизу играла музыка, а за окном слышался шум от проезжающего мимо цирка.
Брюнет сел на кровать, а я, открыв небольшой холодильник, достала из него две бутылки недорого вина.
- Давай напьемся, Марк.
- Но тебе же завтра на работу…
- Мне все равно, давай напьемся. Прошу, всего в один день, исполни мой каприз.
Марк взял протянутую мною бутылку с вином и, открыв ту, отпил несколько глотков. Я последовала его примеру.
- Тебя что-то беспокоит? - спросил парень, глядя мне в глаза.
Я, усевшись на разложенный диван и улыбнувшись, мотаю головой:
- Все нормально, просто врачи сказали, что мне нужна перезарядка. О, кстати, подай мне сигареты, они на столике.
Марк исполнил мою просьбу, давая пачку малоизвестных сигарет, которые мне так полюбились. Взяв в одну, я делаю первую затяжку, после чего улыбаюсь, прикрывая глаза. Как же хорошо. Никогда не подумала, что мой смертельный враг, моя смертельная привычка может так расслаблять. Невероятное чувство легкости, будто бы я забываю все с каждой новой затяжкой, с каждым новым глотком алкоголя.
- Я хотел о многом спросить тебя сегодня. Мы так долго знакомы, а все, что я знаю – это то, что ты Габби Викли, живешь в этой дыре и работает в чертовой компании. Ну да, и ты куришь сигареты «Black Kick». И чем они тебя вообще привлекают?
- Тем, что их пачка черная и у них пафосное название, - я смеюсь, - просто они не слишком крепкие и не слишком легкие, в самый раз для меня.
- Почему ты куришь мужские сигареты?
- Потому что, когда-то в детском доме мы могли получить лишь такие. Но их вкус был не таким, как у этих. Но все-таки, они напоминают мне о моем прошлом. Наверное, потому что они черные…
- Стой, ты жила в детском доме? 
- Да, это все, о чем я могу тебе поведать. Не думаю, что я похожа на ту, кто будет раскрывать все свои фишки.
- Да нет, ты бы раскрылась мне, просто пытаешься быть загадочной.
- Я не пытаюсь, просто, так получается.
На самом деле, мне не хотелось говорить Марку о своей болезни, как и всем остальным людям на этой планете. Я думаю, что это было бы слишком эгоистично с моей стороны уйти из этого мира прямо на их глазах. Пусть этот мир и сам швыряет в меня булыжники, пытаясь поскорее прикончить меня. Но иногда, он дарит мне прекрасные цветы. Пусть их и мало, но я не в силах оторвать у них бутоны.

С Марком мы еще долго сидели и разговаривали, заливаясь звонким смехом. Две бутылки опустели и полетели на пол. Наш опьяненный разум говорил лишь об одном – делай все, что хочешь! Спешащие часы показывали два ночи, а мы, как маленькие дети, прыгали на скрипучем диване, держась друг за друга, и звонко смеялись. Комната заполнилась дымом сигарет и запахом наших тел. Мы ужасно вспотели, и хотелось чего-то большего, но ни один из нас не сделал первый шаг.
Усталость брала свое, и нам пришлось улечься. Марк полулежа, я разместилась на его груди, слушая учащенное биение сердца.
- Ты спишь? – Шепчет он мне.
- Нет, - отвечаю я, - а пора бы. Спокойной ночи.
Я закрываю глаза, но сна, как и ожидалось, даже близко не было. Мне пришлось претвориться спящей, чтобы этот оболтус заснул.

Так или иначе, наступило завтра, что означало лишь одно – прощание. Марк довольно быстро заснул, благодаря чему у меня было немного времени для написания списка желаний. Моего последнего списка.
Сев за стол и закурив, я начала быстро дописывать на том оборванном листе бумаги желания. Некоторые были через чур глупыми, а над некоторыми придется хорошенько подумать и, конечно же, постараться. Один лист и даже два листа кончились, мне пришлось достать третий. Девяносто первое желание… Моя фантазия была безгранична, желания будто бы шли из самых потаенных уголков моего сердца, медленно ложась на чистый лист. Сотое желание. Я останавливаюсь, и некоторое время смотрю в одну точку. Осталось всего два желания. Одно должно быть последним, второе – невыполнимым. Чтобы я хотела сделать в последнюю очередь? Конечно же, полностью не отдалась бы в лапы этой болезни. А что я ни за что не смогу выполнить? Что навсегда останется лишь мечтой? Увидеть свою старость? Слишком банально! Родить ребенка? Да я лишь погублю его. Наверное, я хочу всего лишь прожить больше четырех лет, начина со вчерашнего дня. Я просто хочу отметить свой двадцать восьмой день рождение. Только и всего.
Закрепив все листочки стиплером, я несколько раз перечитала все желания. Кто бы мог подумать, что моя фантазия может быть настолько больной. Но одно, что я знала точно, я не смогу исполнить ничего, после девяносто первого пункта, я в их исполнение просто не верила. Но последнее влекло за собой смерть, это означало, что, даже надеясь на магию сто одного желания, я сделала свою цель намного сложнее, даже не догадываясь об этом. Девяносто одно предсмертное желание. Как же глупо.
Я достала огромный чемодан из шкафа и, долго не заморачиваясь, кинула всю одежду с вешалок в него, затем нижнее белье и свежие носки. Несколько пар все еще живых туфель. Новое весеннее пальто. Закрыв все это, я надеваю валявшиеся джинсы, чистые носки. Наверх наскоро нахожу в темноте лифчик, черную майку и толстовку. Сую в карман телефон, ключи от своего дома на другом конце города, предсмертный список и новую пачку сигарет. Беру в руки чемодан и ухожу из квартиры. Больше меня ничего и никто не сможет удержать. Я начала свои первые шаги, и я не остановлюсь до тех пор, пока не достигну цели.

Я – Габби Викли, всего лишь двадцати трехлетняя девушка со смертельным заболеванием, моя жизнь не стоит и гроша. Но мне предстоит исполнить сто одно желание, десять из которых являются невыполнимыми. Смогу ли я выполнить все и сделать из своей жизни настоящую сказку с плохим концом? Или же мне не суждено познать все радости жизни?
Так или иначе, я начинаю игру.