Дарья 3

А на другом берегу, Прокофий притащил девчонку к реке, и, зайдя по пояс, опустил  ее в воду, удерживая головёнку и плечики на поверхности.
- Ну, вот отмокай пока, - приговаривал он, бережно отмывая измученное тельце.
Когда вода попала ей на личико, на сухой, потрескавшийся от обезвоживания ротик, девчонка стала делать глотательные движения, затрепетала, поперхнулась, тоненькие ручки и ножки задергались.
Проша ее чуть не выронил. Потом наловчился,  обхватил большим пальцем ее подмышку, а остальными четырьмя - голову. Через несколько минут она была отмыта от грязи, даже некоторые сухие болячки поотставали.
  Боясь переохладить малышку, он заторопился на свой стан, переплыл, держа ее как кошенёнка в вытянутой над головой руке.
- Васятка, сынок, достань-ка из узла мою рубашку исподнюю и безрукавку стеганую, тащи сюда.
 Когда изнывающий от любопытства Васёк притащил одёжу, загомонил рядом.
 - Тять, ну дайте глянуть, а? Ну пока она ещё живая…
   Но Проша, осторожно повёртывая ребёнка, задал  еще одно задание.
- Притащи сюда плошку глиняную, а теперя, ну-ка, напруди в нее. Давай, давай, чего вытаращился.  Говорят детская моча лечебная, я слыхал, даже пьют её от нутряных хворей…
Обмакивая край рукава в плошку, Прокофий тщательно промыл мочой  все болячки. Потом завернул девочку в рубашку и уложил на сложенную вчетверо безрукавку. Найдёнка не плакала, а только стонала и цеплялась ручонками за рубашку, а в глазенятах было столько муки и страха, что слёзы наворачивались.
- Эх, кабы Дуня моя счас заместо меня, - тоскливо прошептал Прокофий, - а мои руки – крюки…
Когда поспела уха, дал ей из ложки несколько глоточков.
Намучившаяся, сытая и обихоженная девчонка уснула, и спала так долго, что Васятка весь измаялся.
- Ну, тять? Чего? Померла? Чего? Дышит? А она помрёт или проснётся? Ну  когда она проснется?- ныл под ухом, назойничал, пока не получил по заднице. Надулся, как сыч, уселся в сторонке, поглядывая из-под нахмуренных бровей.



***
Провозились с маленькой Даренкой  почти неделю, долго она была между  жизнью и смертью. Расстроенный кишечник грудного ребенка не принимал пищу, которая была у мужиков, нужно было молоко…
Как не тяжко это далось, пришлось подавить в себе суеверный страх, переправиться на другой берег, коровы там ходили, и был шанс выходить девочку. До села, такую слабенькую, её было не довезти…
 Пришлось навести на становище порядок. Засыпать пепелище небольшим курганом, завалить землей презренные останки убийцы.
 Гриня хорошенько отмыл, обжег большой удобный казан, убрал, закопал весь мусор.  Переместил стан поближе к воде.  Соорудил  из старой арбы и новых веток хороший навес  от дождя и отправился на ту сторону за тальником, решив обнести его плетнем, дотошный такой, два дня провозился, не взирая на воркотню старшого.    
- Ты бы лучше ягнока зарезал, мясца хоть поели бы, - ругался Проша.
 Сам он, первое что сделал - оглядел коров, проверил дойных, которые подпускают к себе. До  ночи промучился. Потом загнал на баз, телят отбил, закрыл в загоне.
   А поутру стал пускать по очереди телят в коровий баз, сам за каждым теленком след в след с плошкой.
   Коровы дико косились, перетаптывались с места на место. Только  притронется к вымени – лягались, высоко задирая задние ноги.  Которая не дается – долой с база.
   Наконец напал на спокойную. Красная  корова с прямыми, красивыми рогами спокойно сапнула ноздрями, потянулась к его руке, оглаживающей рябенького теленочка. Проша погладил ее по шее, почесал по спине, тихонько просунул ладонь рядом с телячьей  мордой, ухватился за сосок, тихонько пожамкал – молоко чвиркнуло между пальцев. Счастливый до невозможности, наперегонки с телком надоил полплошки молочка, весь взмыленный, на трясущихся от напряжения ногах вышел с база.
   Унес в сторонку драгоценный напиток, потом выгнал  на пастбище всех коров, оставив в загоне только Рябунка - теленка.
   Велел Васятке надрать ему травки и,  раза три за день, притащить в ведерке воды, напоить.
Скоро приладились, и молока стало хватать на всех, не только девочке.
   Еще пришлось привязать в кошаре, закрыть, любимого Черныша, не поделившего с местными псами территорию. Еле отбили его из бешеного клубка, лающего и кусающегося. Теперь он скулил  от обиды и рвался на волю.
    Нет-то, нет-то через недельки полторы притерпелись, перестали цепляться, но Черныш так и держался от остальных особнячком.



***
После коровьего молока Дарёнка пошла на поправку. Болячки   сошли. Тельце,  беленькое, с очень нежной кожей, стало понемногу наливаться. Щечки  порозовели. От всеобщего внимания и теплоты испуг и затравленное состояние у нее сошли быстро. Карие  глазенята поблескивали, как звездочки, а в широко улыбающемся ротике обнаружилось два зубика.
   Маленькая  озорница шустро, не догонишь, ползала по утрамбованному полу под навесом, гулькала, пускала пузыри, пищала, в общем, вела себя как все младенцы на свете.
 Васятка, на удивление, привязался к девочке. Всюду таскал ее за собой, тетешкал, укладывал спать рядышком. Бурчал, когда среди ночи малышка устраивала «потоп», но отдельно не клал. Перемещались  на сухое место, укрывались, так и спали – в обнимку. Научил её играть в «ладушки».  По  полчаса могли сидеть друг против дружки, стукаться лбами приговаривая: «баран-баран-тук». Или  загибать пальчики: «сорока-воровка кашку варила, деток кормила, этому дала…»    Малышке быстро надоедала длинная потешка, она радостно вздыхала, взмахивала ручонками и прикрывала ладошками макушечку, ждала когда мальчик произнесёт: «на головку сели». Очень любила играть в «прятушки», накрывалась какой-нибудь шмуткой, замирала и ждала, хихикая, пока Васятка «ищет»
- А где Дарёна? Нету! А-аа, вот она!! Мальчик стаскивал покрывало, хватал её, тискал, щекотал.  Дашка визжала, вырывалась, пыталась удрать, ползком, как червячок.
  Мужики смотрели на детей с суровой нежностью, молчали – каждый думал о своём… но общая их мысль была – хорошо,  что память о боли и страхе у деток короткая…

 

   Однажды за обедом  Прокофий, нахмурившись, отодвинул от себя миску.
   - Так, эт не дело… хлеба нет, муки нет, крупы… все позакончилось. Жрем чужое мясо. Не  дай, Господи, родня какая объявится…  Нас могут обвинить. Поеду-ка я в село, которое наиближайшее, поспрошаю.
   Собрался, оседлал Воронка и поехал  вдоль берега, вниз по течению, буркнув через плечо.
 - Могу не появиться несколько дней, не переживайте тут.

продолжение:http://www.proza.ru/2014/07/04/1616
   
Словарик:http://www.proza.ru/2014/07/04/1661