Глава 1. Роковое совпадение

Ещё совсем недавно провинциальный город Тройск ничем не отличался от тысяч других таких же провинциальных городков России. Самые обычные жители Тройска каждое обычное утро просыпались в семь утра, употребляли на завтрак обычные бутерброды с не менее обычной колбасой и сыром, лакировали всё это наиобыкновеннейшим чаем или простой чашкой кофе и направлялись на свою привычную работу. Надо сказать, что Тройск был устроен таким образом, что все направляющиеся на работу вынуждены были стремиться в центр городка с его окраин. К тому же в это самое утреннее время, когда в любое время года над городом стоит мутная дымка рассвета, в центр направлялись и те, кто уже своё отработал ночью. Это были многочисленные сторожа, проспавшие всю ночь в своих каморках, дворники, как раз к семи закончившие уборку вверенных им территорий и прочие подсобные работники. Никому неизвестно, почему так бывает в любом городе, независимо от его размера, древности и населённости, но в каждом городе ночные рабочие живут обязательно в центре. Сторожа, источающие малоприятный перегарный букет; дворники, носящие естественный, но от этого не самый лучший аромат подсобок и полуподвалов, одним словом, все эти люди в восьмом часу утра втискивались в и без того набитые дневными гражданами трамваи и автобусы, ущемляя честных тружеников в площадях и наличии свежего воздуха. Тройск тоже не был исключением из этого неприятного правила, поскольку, как уже говорилось, был городком обычным. По вечерам повторялась утренняя картина – уставшие после службы граждане мечтали о пустом транспорте, но в автобусах и трамваях уже ехали на своё ночное дежурство сторожа, и свободных сидячих мест уже не находилось. Так в Тройске проходили будни. По выходным тройчане отдыхали. Молодёжь ходила в кино, люди постарше странным образом находили себе заботы на все выходные и не успевали свои проблемы решить за эти выходные, но зато наживали себе проблемы ещё масштабнее и оставляли их на следующие выходные. Старики-пенсионеры забивали козлов в своих дворах, а если погода была скверной, собирались в своих гаражах небольшими тёплыми компаниями, но автомобили свои не чинили. Чем они там занимались – остается только догадываться, но к вечеру старички выползали на улицы, на остановки общественного транспорта и оказывались теми самыми дворниками и сторожами. А потом снова начинались знакомые всем будни.
Но однажды Тройск переменился. Нет, он не сделался столицей страны, не присоединил к себе соседнего Новоугрюмска, но преобразился значительно. На Тройск вдруг стали обращать внимание в столице и даже за границей. Появилось больше иностранцев, изменился внешний облик города. Как, когда и по какой причине произошли все эти изменения, никто из жителей сказать не мог. Мало того, сама жизнь горожан поменялась мало, но внешний лоск в городе был заметен даже самым неопытным и невооружённым взглядом. В город потянулись не последнего сорта люди, по всей стране стали активно обсуждать и следить за событиями, происходящими в Тройске. А события были политические, научные и даже некоторые, социального значения. Не исключено, что именно эти изменения и многочисленные события, встрепенувшие и активизировавшие город, и стали причиной всех происшествий, описанных ниже. Вполне вероятно, что именно изменения в социальной среде Тройска, прогремевшие на всю страну, приковали внимание не только первых людей страны и иностранцев. Может быть, в большей степени на это повлияли события научные. А если кто-то скажет, что все произошедшее явилось следствием политических потрясений, то также окажется совершенно прав.
Итак, это был самый обычный день Нового Тройска, Тройска, преображённого невидимыми силами. Глава крупного химического предприятия, находящегося в нескольких километрах к северо-востоку от Тройска, Михаил Юрьевич Казаченко поднялся по привычке в семь утра, даже на две минуты раньше звонка будильника, прошёл в ванную и взялся брить не нуждавшийся в этом подбородок. Дело в том, что организму Михаила Юрьевича было не свойственно растить волосы где бы то ни было. Причёска Михаила Юрьевича блистала под редким тройским солнцем и в расчёске не нуждалась. То же можно было сказать и о подбородке главы Тройского химического треста, который упорно выдавал по миллиметру щетины в неделю и никак не больше. Однако, товарищ Казаченко отдавал дань традиции, и каждое утро проводил перед зеркалом не меньше пяти минут. Полюбовавшись на свой не изменившийся за последние сутки подбородок, Казаченко отзавтракал традиционными бутербродами с кофе и в приподнятом настроении вышел из дому, направляясь к остановке, к которой как всегда должен был подойти служебный автобус. Место, где останавливался служебный транспорт, было не очень людным, тем более с утра. Чаще всего здесь можно было встретить других представителей Тахты (так в народе именовался Тройский Химический Трест – от сокращения ТХТ). Разумеется, как глава треста, Михаил Юрьевич прекрасно знал в лицо всех своих подчинённых. Иногда он путал имена, фамилии и даже должности, но лица узнавал сразу. Походя к остановке, Казаченко уже издали стал различать знакомые черты работников Тахты, атакующих подошедший уже автобус. Это происшествие несколько удивило Михаила Юрьевича, поскольку он никогда не опаздывал, и обычно по десять, а то и больше минут ожидал автобус. Не успев опомниться от своей мысли по поводу опоздания, и подойдя тем временем вплотную к толпе пассажиров, Михаил Юрьевич удивился во второй раз. Нет, слово «удивился» вряд ли подошло бы в этой ситуации – Михаил Юрьевич опешил. Потому что у входа в служебную машину товарища Казаченко горячо встретил совершенно незнакомый ему высокий гражданин в старомодном костюме – кепке, жилете и брюках, покрытых частыми клетками, образованными тонкими разноцветными полосами.
- Михаил Юрич! – восторженно проговорил гражданин, и хотел было обнять Казаченко, но глава треста отпрянул от незнакомца, и всё, что удалось совершить последнему над Михаилом Юричем, это горячо пожать руку. Со стороны могло показаться, что встретились два брата, не видевшиеся лет двадцать.
- Позвольте, вы кто будете? Что-то я вас не припомню! – подозрительно произнёс Михаил Юрьевич. И вдруг, где-то сбоку и снизу от себя услышал недовольный ехидный голос:
- Знать надо своих сотрудников!
Только теперь Казаченко заметил низенького толстячка, во всё время разговора находившегося возле высокого незнакомца.
- Вы новые сотрудники? – с усилившимся подозрением вопрошал Казаченко. – В отделе кадров были? Кто вас принял? Вы из какого цеха? – вопросы посыпались один за другим, но спокойный и уверенный тон обстоятельных ответов человека в старомодном костюме начал приводить Михаила Юрьевича в форму.
- Да, мы новые сотрудники. Мы по организационной части, специалисты, так сказать.
- Да уж, специалисты. Мы вам организуем производство, - подтвердил толстяк.
С этими словами все трое влезли в автобус и направились на нём за город – организовывать производство. Но весёлое расположение духа, пошатнувшееся при утренней встрече у товарища Казаченко начало скакать, как старый «Запорожец» по ухабам глухого села. Сначала Михаил Юрьевич поразмышлял и пришёл к мысли, что производство действительно поставлено не очень, и что возможно советы опытных специалистов чем-то помогут. Потом в его мысли опять закрадывалась тревога – почему он не знает о том, что на работу приняты два специалиста такого уровня? Но положительные эмоции всё-таки победили, поскольку с утра они преобладали в блестящей, во всех смыслах, голове Михаила Юрьевича. Так, в приподнятом настроении глава производства добрался до, собственно, этого самого производства. Однако, на проходной случился конфуз с пропусками для новых сотрудников. Пропустив Михаила Юрьевича, придирчивый привратник, один из тех, что занимают свободные места в общественном транспорте, совершенно законно обратился к специалистам:
- Пропуск!
- Позвольте, - заметил высокий специалист, - это я вас хотел бы попросить вернуть нам наши пропуска, - толстяк при этом сделал жалобный взгляд и умоляюще направил его на привратника.
- Но как? – возмутился охранник, - Вы ведь мне его не давали!
- Минуточку, - с нотой обстоятельности в голосе и готовностью разложить все свои действия по полочкам произнёс длинный, - я и мой коллега только что предъявили вам свои пропуска, новенькие, сегодняшним числом подписанные, а вы нам отказываетесь их возвращать? Это хулиганство, товарищ!
- Не морочьте мне голову! – взорвался пропускник. – Никаких документов вы мне не предъявляли! Тем более новеньких! Тем более только что!
- Вот так всегда бывает с новыми сотрудниками, - с обречённым сожалением вздохнул толстяк.
- Какими ещё новыми сотрудниками! Послушайте! Я сейчас охрану вызову, чтоб вас выкинули отсюда! Не задерживайте честных тружеников! Людям работать надо!
- Спокойно, товарищи, - не выдержал наблюдавший за всеми препирательствами Казаченко, - спокойно! Ну вспомните, - обратился он к специалистам, - поглядите внимательнее, - может, вы всё-таки не показывали документ?
- Мне это нравится! – возмутился низенький толстяк, - ещё и мы крайние! Вот они, два новеньких, у него на столе! – И толстяк обиженно указал пальцем на охранника.
Казаченко и охранник, не сговариваясь, перевели взгляды на дежурный стол, и действительно, обнаружили там два свежеизготовленных документа.
- Ну, - вежливо и назидательно кивнул специалист в клетчатом костюме, - а вы шум подняли. Вам успокоительное принимать надо! – И под удивлённым взглядом охраны, так и не понявшей, почему он не увидел эти пропуска раньше, глава Тахты и два новых специалиста проникли на территорию завода.
Господин Казаченко тут же принялся за дела. Новых специалистов он пока оставил в общем открытом зале, где собирались все отдыхающие в обеденное время, а также постоянно занятое начальство, а сам направился наверх – в лабораторию, где сегодня её заведующий должен был представить результаты последних исследований. Вообще в последнее время заведующий лабораторией, Артур Аристархович Ахмадуллин очень радовал руководителя предприятия. И Казаченко уже готовился угостить Артура Аристарховича устным и финансовым вознаграждением. Он даже заготовил торжественную речь для такого случая. Артур Аристархович, высокий, с длинным худым лицом и светлыми волосами вытянулся ещё больше при виде Казаченко и тут же принялся докладывать об удачных результатах завершённого вчера эксперимента. По окончании доклада, немного волнуясь, Михаил Юрьевич открыл рот для произнесения торжественной оды в адрес заведующего лабораторией.
- Премировать за такую работу надо! – восторженно и весело сказал Казаченко и протянул для рукопожатия свою ладонь. Но торжественного рукопожатия не вышло. Рука Казаченко вдруг против его воли поднялась и треснула тяжёлой оплеухой по длинной шее Артура Аристарховича. Артур Аристархович от такого неожиданного хода вытянулся ещё больше, в глазах его можно было прочесть изумление и назревающую обиду. Но вытягивание Артура Аристарховича не спасло его от второй оплеухи.
- Премировать, награждать, поощрять надобно! – приговаривал Казаченко, уделывая своего подчинённого весёлыми шлепками. Наконец, уничтоженный и поверженный совершенно заведующий лабораторией увернулся и выскочил в ужасе из лаборатории. Михаил Юрьевич не стал его догонять, посчитав, что глава лаборатории премирован в достаточной мере. Казаченко чинным шагом вышел в коридор, где совершала утреннюю уборку техничка Настя. Сказав что-то невнятное в её адрес, глава завода направился к своему рабочему месту, но что-то заставило его обернуться. Увиденное сзади себя Михаил Юрьевич долго вспоминал потом, уже на пенсии. Открыв стеклянную дверь, отворяющуюся только при наличии у проходящего электронной служебной карты, вдаль по коридору удалялся от Михаила Юрьевича огромных размеров и невиданной черноты кот.
- Настя! – заорал в ужасе глава треста, - Чей это кот? Кто позволил?
- Тихо! – сказал властный голос, возникший внезапно возле Михаила Юрьевича, - не нарушайте тишины, гражданин! – сипло произнёс голос, обладатель которого имел рыжие волосы, страшный клык во рту и затянутый бельмом левый глаз. Осознание настигшей его беды пришло к Михаилу Юрьевичу мгновенно, но как поступать и в чём именно заключается беда, он тогда не понял.
                ***
Одновременно с тем, когда глава Тахты угостил в качестве поощрения первой оплеухой завлаба, по невероятному совпадению, с противоположной стороны города, с Новоугрюмской трассы пересекла границу Тройска другая беда. Беда была мужского полу, лет тридцати на вид, с кепкой набекрень, в поношенном пиджаке неопределённого окраса и в кашне, перекинутом через левое плечо. На губе у второй тройской беды висела изжёванная папироса, взгляд над папиросой был острый, как у беркута, и холодный, как у змеи во время охоты. О владельце изжёванной папиросы и взгляда беркута было известно мало. Прежде всего то, что его прадед был сыном турецкого подданного, равно как и сыном лейтенанта Шмидта и, даже некоторое время миллионером. Известно также, что у прадеда этого был город его мечты, в который, как известно, он так и не попал и тем самым передал своим будущим поколениям свои мечты, а также и некоторые отличительные особенности, в том числе и профессию. И теперь, через восемьдесят лет после великих свершений своего предка, в Тройске появился человек, которого тоже ждали большие деяния.