Пурпурный голос

Пурпурный дым рассеялся по комнате, спрятав лица людей находящихся в ней друг от друга. Конечно же это был обычный сигаретный дым, но освещение, исходящее сверху превращало его в немного фантастический пурпурный.
Да и находились они вовсе не в комнате, а в маленьком переходе чердака старенькой девятиэтажки. Снизу был люк, от которого шла лестница обратно на лестничную площадку, а сверху была лестница ведущая на крышу.
С этой крыши можно было увидеть достаточно много вещей. Увидеть десятки судеб в окнах ближайших домов, разворачивающихся там в реальном времени. Слезы по ушедшей любви, или погибшим родственникам, злость по поводу разбитых телевизоров и радость... Кто его знает по какому поводу, но разве радость простых, незнакомых людей требует повода, чтобы порадовать нас самих?
При хорошем зрении, в дни, когда туман и дождь идущий вдалеке не закрывал обзор для просмотра, можно было разглядеть далекие высотки и памятники. Ощутить огромность и разноплановость одного города. Ощутить величие мира...
Да и просто смотреть на небеса до тех пор, пока тучи, вечно собирающиеся в огромные группы не заволокли бы все обозримое пространство, обрезая горизонт событий и оставляя нас самих наедине с собственными мыслями и выбором - уйти домой и погрузиться в обычное существование отдыха, или немного постоять под проливным дождем иллюзий, в опасности подхватить простуду и потерять слух.
Снизу же был мир обычных людей, кто не ищет чудес, предпочитая избегать и ужасов, находясь в сфере своего комфорта. Это так же было неплохо. Вот только эти люди почти никогда не поднимали голову вверх, боясь разглядеть тучи на горизонте.
Они предпочитали свои телефоны, машины и пятьдесят тысяч чистого заработка.
Но люди собирающиеся иногда в этой комнате считали что находятся в некотором буфере между реальностями, которые не отделяло более ничего.
Говоря по честному они просто убегали от стереотипов мышления. От собственных страхов перед реальностями мироощущения.
Здесь всегда было накурено, каждый кто приходил сюда следом за другим не мог разглядеть лиц других людей.
Это было такое своеобразное правило, точно такое же, как и то, что приходить можно было только одному. Никаких друзей или групп. Уходить можно было только так же.
Здесь всегда кто-то был.
Можно было подняться на лифте в подъезде с кодом 3465, залезть по лестнице наверх и открыв люк погрузиться в другой, спрятанный мир таинств, где всем плевать кто ты, если ты не нарушаешь правил. А ведь ты не нарушаешь.
Он пришел туда теплым летним днем, когда за окном время от времени выливалось ведро воды с небес. Он не знал чего хотел, потому что все в его жизни будто бы имело конец и с таким же успехом торопливо шло к своему концу.
 - Я готов был с этим всем биться, - сказал он, понимая, что вокруг него люди. Он пришел сюда не в первый раз. Он проводил здесь много времени последние несколько месяцев выслушивая чужие истории и отвечая. Все они были настолько близки ему, что он без раздумий и лишних споров отвечал.
 - Мне казалось что то, что я делаю в жизни важно и когда-нибудь пригодиться. Я получил диплом и пять лет чего-то важного превратились в сухую статистику, как в конце какой-то игры. Но я знаю всегда есть дорога вперед... Как бы только не понять что это всего лишь стоянка на свалке?
Он постоял ожидая ответа. Его ведь не могли просто игнорировать. Они всегда отвечали.
  - Я пытался жить ради идеи, или друзей, но это все всегда в конце-концов было пустым и никчемным. Пустыня.
Он взмахнул рукой и все внутри упало. Если он прикоснется к кому-нибудь, то его изгонят из клуба... Но никто ничего не сказал, а в комнате, где ему казалось много людей, не нашлось никого поблизости.
И в тот момент он понял, что находиться в комнате один. Лишь одна мысль пронеслась в его голове, когда он двинулся к лестнице ведущей на крышу, чтобы выполнить задуманное ранее, то, что крутилось в его голове весь последний год, прожитый по его мнению настолько бесцельно.
Он произнес ее в слух: "А был ли я все это время, или меня никогда не существовало?", к сожалению уже никто не смог подтвердить, или опровергнуть его слова.