Моя история СССР. 6. Великое достижение

ВЕЛИКОЕ «ДОСТИЖЕНИЕ».

     Коллективизация считалась одним из самых бесспорных достижений советской власти наряду с достижениями в космосе и строительстве мощных гидростанций едва ли не до самого конца существования советского режима. Помню уже с началом перестройки и гласности в стране, когда сменился секретарь союза писателей и вместо матёрого номенклатурщика поставили бывшего фронтовика Карпова, была показана дискуссия с молодых писателей при его участии. Молодые всё критиковали, указывая на отрицательное в советском строе, и тут Карпов вдруг задал им вопрос: «А ну а как же тогда коллективизация?..» Будто мечом-кладунцом уложил сопливых, думающих что булки на деревьях растут - никто не нашёлся что ответить, молчаливо признав коллективизацию великим достижением. Хотя появилась уже книга «Кануны» Василия Белова, показавшая страшную трагедию крестьянства, но до массового сознания эта трагедия ещё не дошла, да и сам Белов свёл выводы причин с критики самой системы в узенький для такого хорошего писателя вывод: мол евреи виноваты. Прямо об этом в романе не говорилось, но очень чувствовалось по мере чтения.
     Смысл коллективизации нам в школе объяснили просто. Во-первых, чтобы ликвидировать основу всех зол эксплуатацию человека человеком, чем занимались богатые «кулаки», издеваясь над бедными крестьянами, батраками. Во вторых для использования сельскохозяйственной техники маленькие хозяйства не годились, а нужны большие площади, только так можно было добиться большей производительности труда, повысить урожайность… Объединялись в колхозы добровольно и большинство вступили в колхозы… О судьбе несогласных ничего не говорили, хотя указывали, что да в отдельных случаях были «перегибы». На уроках литературы мы проходили подленькую книжку Шолохова «Поднятая целина», где описывался этот период коллективизации на Дону. Нас заставляли писать по ней сочинения, оценивать художественные приёмы. Образы коммунистов героизировались, их противники выглядели отвратительными, злобными. Правда, был в этой книге один потрясающий правдивый эпизод с раскулачиванием семьи бывшего красного бойца. «Так и нас выбросили!» - только сказала мама, с которой я поделился прочитанным. «Да, - говорили в школе – вот пример перегибов, но всё было исправлено, и скоро вся страна стала колхозной!». Не знаю, что со мной было бы, если бы я узнал подлинный людоедски простой смысл коллективизации: ограбить, обречь на голодную смерть самую работящую часть крестьянства, продать за границу их хлеб, чтобы создать тяжёлую промышленность: на вырученные деньги купить заводы, производящие оружие для завоевания (освобождения)всего мира от ига капиталистов. Так был подрублен народный крестьянский русский корень.
     Богом стала машина! Колхозами партия могла управлять по своему хотению. Она обрушила на них такие налоги, что скоро и в колхозах люди стали постоянно голодать. Кроме того, колхозник по собственному желанию без разрешения партийных местных органов не мог уехать в город, в другую местность учиться или работать (ему просто не выписывались паспорта). Принцип оплаты по труду оказался фикцией: проще было понизить расценки или устроить очередное соцсоревнование в «добровольно-принудительном порядке» , чтобы государство получало прибыль без всяких затрат. И вообще, думать о собственной выгоде, о материальной заинтересованности считалось чем-то неприличным, подозрительным, попахивающим буржуазной психологией, индивидуалистическим пережитком: думать надо было прежде всего о пользе обществу, то есть государству, то есть  партии, которая его олицетворяет, которая самое лучшее в нём! Беспросветную жизнь колхозную наиболее верно описал писатель Борис Можаев в повести «Живой» - как ни бьют судьба и дураки начальники русского мужика, а он не умирает, даже ещё радоваться жизни умеет!
 Под флёром красивых лживых слов, под аккомпанемент торжествующего шума и воя пропаганды на просторы России вернулось новое крепостное право, только более жёсткое и страшное. Крестьянин превратился по сути пусть из мелкого, но хозяина, в наёмного работника не заинтересованного в результатах труда. Эксплуатация человека человеком была заменена на безудержную безликую эксплуатацию человека партийно-государственной машиной. На крестьян обрушился искусственно созданный голод. Тайком шли старики, посылались дети на поля тайком собирать остатки скошенного урожая, на что тут же появился прозванный в народе "закон о трёх колосках": лично Сталин подписал распоряжение о необходимости расстреливать таких голодающих добытчиков, не щадя и детей (с 12 лет - расстрел за расхищение "народной" собственности). Как либо протестовать против этого было бесполезно и безрассудно – карательные органы сплошь брали невиновных, а что говорить, если хоть слово против скажешь? Практически уничтожался весь класс крестьянства, во всяком случае, в том виде, в котором он существовал веками и кормил города.
Изменилось отношение крестьянина к земле, обожествление её сменилось равнодушием (сколько ни работай -всё равно получишь шиш), а опустевшая душа заливалась водкой.
     С утратой веры в «светлое будущее», уже при Брежневе особенно стало проявляться  наплевательское отношение к результатом собственного труда, повальное пьянство, брак на работе, рост психических заболеваний… Народ надорвался. Конечно, были колхозы благополучные, но всё очень зависело от личности председателя, его связей с партаппаратом, помощи государства… 
         Нам десятилетиями упорно продолжали твердить, что колхозная форма хозяйства – самая прогрессивная, но мы своими глазами видели, что год от года, десятилетие за десятилетием очереди в продуктовых магазинах не уменьшались, исчезало, то масло, то яйца, то молоко, потом снова (вот радость!) появлялись. Мясо бывало хорошо если раз месяц и то, умельцы-мясники рубили так, что в куске покупателю оставалась чуть ли не половина костей. Самая короткая очередь была в магазине «Овощи-фрукты» за картошкой – всего полчаса ожидания, ты ловко подставляешь сумку к стенке прилавка, и в неё тебе сваливают через деревянную трубу с грохотом грязные клубни (очень бы удивились продавцы да и сами покупатели в то время, что картошку надо перед продажей хоть чуть-чуть очистить от земли!). Зачастую сыпали много гнили, и между продавцами и покупателями то и дело вспыхивали скандалы, из которых, впрочем, победителем неизменно выходил хамящий несусветно продавец в грязном халате: «Не хотите – не берите! Здесь вам не частная лавочка!». Последнее звучало особенно абсурдно. На район был один магазин «Овощи-фрукты», один магазин «Мясо-молоко». Один гастроном с вином, рыбой и рыбными консервами – выбора не было. Существовал правда один продукт, за которым не было очередей – хлеб! За этим следили. Всего раз я помню то ли при Хрущёве, то ли при Брежневе, когда вдруг день или два начались перебои и очереди за хлебом. Кажется, именно тогда стали говорить, что мы начали закупать зерно у наших идеологических врагов – Америки и с хлебом всё нормализовалось. Много говорилось об урожайности зерновых: её никак не могли поднять в колхозах выше 10-15 центнеров с гектара, (в то время как на Западе средний урожай у фермеров был 50-60 центнеров с гектара) невзирая на разные ухищрения типа химизации, мелиорации, механизации и т.д. (только бы не трогать священную корову колхозной системы!).Почему же так? – спрашивали мы наших записных политинформаторов и агитаторов. «А что вы хотите, - отвечали, - у нас две трети территории – вечная мерзлота, а остальное, кроме Украины, зона рискованного земледелия, а едва ли не все Штаты находятся южнее широты Киева». – «А как же тогда Канада?- следовал вопрос, - у них там те же природные условия, что в России, а урожайность тоже 50 центнеров с гектара?» - «Потому что сознательность низкая! – отбрёхивались политинформаторы – С пьянством надо бороться, с тунеядством!». Но всем было понятно – да потому что начисто отсутствовал принцип материальной заинтересованности. На тех же рынках, где колхозники продавали выращенное на крохотных личных участочках было больше разнообразия продуктов и покупателю не хамили.
     Не один десяток лет я прожил в подмосковном Подольске, работал на скорой, не раз приходилось выезжать в район, в деревни на уазике, да и когда учился в медицинском институте на посылали «на картошку», когда работал в НИИ на картошку или морковку бросали колонны автобусов, загруженные научными сотрудниками – колхозы не справлялись самостоятельно с уборкой, в газетах начинали пестреть заголовки типа: «Битва за урожай!»… Деревни  представляли собой зрелище унылое – то там, то сям брошенная ржавеющая техника, тёмные избы с полуразрушенной церковью, в лучшем случае превращённой в склад или гараж сельхозтехники, в худшем просто замусоренные, загаженные, с похабными надписями на стенах. Сейчас они почти все восстановлены и украшают пейзаж  и представить себе то, что было трудно даже мне.
     ...И, конечно, сельмаг со слоняющимися с утра в ожидании открытия его двух трёх мужиков-алконавтов, и маленький, в натуральный рост, памятник Ленину крашеный серебрянкой напротив обычно каменного дома с красным флагом над крыльцом, в котором находилось правление, и ржавеющая разбитая брошеная техника тут же площади -типична картина...
     Помню, как поразил меня вид тощих коров в совхозе «Снегири», куда нас возили убирать морковь,: стадо уже не один час стояло по колени в чёрной грязи среди ограждения рядом с ангаром под мелким дождиком в покорном ожидании выпаса, а совсем недалеко зеленели сочные луга.
     Вот сейчас много людей жалуется, ноют, что всё плохо. Более двадцати лет прошло после того как убрали компартию от управления страной. Не знаю, остались ли колхозы. Возможно. Да и куда они денутся? Да ведь если вести дело разумно, не убивать налогами и волюнтаризмом, то и эта форма хозяйства может быть людям удобна (те же кибуцы в Израиле это показывают!). Мы потеряли хлебородную Украину. И, тем не менее, я вдруг узнаю, что Россия уже не то что покупает, но и продаёт хлеб! И нам хватает! И осознавать это лично мне почему-то приятно. Всё-таки мы чего-то добились?