Мой дед

      Мой горячо любимый необыкновенный и, не побоюсь этого слова, выдающийся дедушка! Виталий Иванович - отец моей мамы Риммы Витальевны.

      Дедуля родился 14 марта 1910 года в Архангельской губернии в пос. Ягрыш (лесной посёлок в Верхнетоемском районе Архангельской области - так он значится в Википедии). Я никогда не забуду, где он родился, по той простой причине, что в мою память навсегда врезались его слова, так часто им повторяемые «На первом месте - Ягрыш, а уж потом Москва и Ленинград!», нашему Орлу почетного места вовсе не отводилось, да и назывался он им скромной Вороной, а не гордым Орлом.  Любил  «пошутковать» мой дед! 

      Не помню, чтобы он рассказывал о жизни в Ягрыше, зато отлично помню  его рассказы о   срочной службе на знаменитой «Авроре». Когда он приезжал в Ленинград во время моей учебы в институте, мы ходили к легендарному крейсеру, дед показывал иллюминатор своего кубрика….К сожалению, зайти на борт не смогли, было закрыто…     Еще вспоминается такой его рассказ: «Когда я был мальчишкой, лежал дома на печке и представлял, что это я на борту корабля лежу и поплевываю в море. А потом уже,  лежа на борту корабля, представлял себя лежащим на печке дома». Дед мой помимо всего прочего еще и изобретателем был, его изобретение печатали в военном журнале! О как! Он очень этим гордился и берег журнал, который и сейчас цел, теперь его трепетно хранит мой любимый племянник Костя!

       Что еще … Дед был форсун, «лихой малец» так он себя называл. Рассказывал, как накручивал себе чуб, чтобы тот красиво кудрявился. У нас сохранились его фото с этим самым кудрявым чубом! Он был красавец, безусловно!               
      
       Дедушка - участник ВОВ,  защищал блокадный Ленинград, участвовал в Петергофском десанте, за что и был награжден орденом Красного знамени. На его груди были еще два ордена Красной звезды и много медалей! Я гордилась и горжусь тобой, мой дорогой!!!
Вообще-то он не любил рассказывать о войне…. Помнится я, будучи пионеркой, накануне Дня победы просила его рассказать что-нибудь о тех страшных днях, но он отшучивался…

       - Дедушка, а вы в атаку ходили?
       - Конечно, по пять раз на день! Бывало подойду к фрицу, да между глаз ему, между глаз….
       - Ну, деееедушка! Ну расскажииии!!!!
       - Так я же рассказал, вот так в точности все и было, - и улыбается хитро…
      
       Дед был военным фельдшером, иногда прорывались настоящие воспоминания, страшные:  матросику ногу оторвало, а он кричит: «Где мой сапог, старшина заругает!», другой раненый в живот просит пристрелить, а дед собрал все его внутренности, перевязал наскоро (это же все на поле боя было) и говорит: «Да мы еще на твоей свадьбе плясать будем!» 
Никогда не забуду его слов, когда мы в начале 80-х шли  по  Невскому проспекту, гудящему словно растревоженный пчелиный улей, а бесконечный людской поток тек и перекатывался как широкая полноводная река:  «Видишь сколько людей, невозможно сосчитать, а я в блокаду прошел от Московского вокзала до Адмиралтейства и насчитал 14 человек!» Страшно, горько, больно….
Когда я в 8-9 лет писала стихи, ты, мой любимый дедушка, мечтал как будут издаваться мои сборники, это твоя Сюня написала!!! Ты хотел видеть меня врачом, но медицина - это совсем не мое, ну совсем… Как же ты радовался, что можешь «шпрехать зи дойч» со своей внучкой, едва начавшей учить немецкий!!!   
 
        Спасибо тебе за чудесные, незабываемые поездки в Феодосию и в Михайловку, за впервые увиденных дельфинов, которые, резвясь и  играя, выпрыгивали из моря, в россыпи хрустальных брызг, сверкая на солнце мокрыми лоснящимися черными боками и спинами, за великолепные картины Айвазовского, увиденные в детстве и оставшиеся в памяти на всю жизнь! 

        Спасибо за свежайшую рыбу, которую ты с бесконечным упорством и в невероятных количествах приносил домой после ночного дежурства в рыбколхозе, а потом мы ели, ели и ели ее на завтрак, обед и ужин.
        - Съешь еще звенышко (это о жареной треске, камбале или салаке)
        - Не хочу больше!
        - Съешь и ложись на диван.
        - Зачем?
        - Если не умрешь, то еще одно съешь!
        - А если умру?!
        - А умрешь, я отвечаю!

       Могу вспоминать о тебе бесконечно с волнением и трепетом, теплом и нежностью, с безграничной любовью.
       Спасибо тебе за твои длинные-предлинные письма, любовно написанные   неразборчивым быстрым почерком. Ты давал мне советы, хотел оградить от невзгод и ошибок! Как они дороги мне! Я храню и перечитываю их, дедушка,  и вижу, как ты сидишь зимним вечером в темной комнате, склонившись над  столом у окна, и в неярком свете серо-зеленой перламутровой лампы пишешь-пишешь мне эти письма и буквы, словно бисер, нанизываются на ниточки- строчки…. Потом они прилетят ко мне и согреют душу и сердце!

       Есть еще много замечательных, выдающихся и поразительных фактов из жизни деда, но … пусть они живут в семейных легендах и преданиях, не все же фиксировать на бумаге, что-то надо и из уст в уста передавать!