Будучи там... Исповедь самоубийцы

Видение
С некоторых пор меня стали преследовать некие неясные фразы и видения. Это вообще характерно для любого человека иметь в запасе несколько фраз, которые он произносит в минуты волнения. Фразы эти меняются со временем, в зависимости от развития мыслей, от того, насколько человеку интересен окружающий мир, и оттого, что ему больше в нем нравится. И это до определенной поры меня не трогало, ибо как-то развеивало серость будней, давало отдушину в душном мире обязательных дежурных слов и фраз.
Фразы эти приходили и уходили, не принося мне ровно никакого беспокойства, даже заставляя их изучать, вникать в глубинный смысл, впитывать как первооснову сущего.
Но среди этих фраз и видений, их иллюстрирующих, мне больше всего пришлось останавливать внимание на следующем. Это была фраза «Вадим застрелился».
Откуда она возникла, и какой прямой или тайный смысл несла, можно было только догадываться. При этом по началу видений никаких не наблюдалось, а затем вдруг стало мерещиться следующее:  рука отводит ствол пистолета или курок револьвера назад, а затем подносит дуло к виску или сердцу. Еще стал задумываться над казалось бы простыми бытовыми эпизодами, несшими оттенок смертельного риска.
Например, страшно становилось стоять в метро у края платформы в ожидании поезда. Прикидывал, пока стоял, как лучше действовать, если кто-то толкает под поезд. Успею ли лечь в яму, успею ли увидеть толкнувшего? Размышлял, будет ли тот сумасшедший или разумный добропорядочный гражданин.
Другой способ смерти, виденный мною, сопровождался словами: «Вадим, покончил с собой», и состоял в полном копировании «способа» Игоря, если не особенно изучать подробности.
 Пугали меня видения, вызванные фильмами из Америки, где режут человеку горло. Причем настолько, что не хотелось после увиденного на экране или промелькнувшего в сознании даже выходить на улицу. Вообще, в эпоху перемен стало очень много насилия и преступности. В Москве все время стреляли, кого-то убивали, крутили «разборки»  между группировками. Ночью, даже вечером, когда темнело, город буквально вымирал, люди лишь выгуливали крупных собак или бегом возвращались из театров и ресторанов.
Но, впрочем, и дома покой ждал не всегда. Владельцы квартир, особенно одинокие, становились жертвами тех, кто стремился эти квартиры отнять путем шантажа, угроз, похищений и пыток. Я тоже со страхом глядел на эти события, понимая, что подобные испытания могут ожидать меня в случае, если останусь один в огромной трехкомнатной квартире. Жизнь, таким образом, становилась не только ненужной, но и страшной.
Однако видения смерти все чаще беспокоили меня, словно толкая свести счеты с жизнью, и, именно тогда, когда даже чувство долга не будет удерживать меня на этом свете.
В видениях, как всегда, присутствовал и элемент самолюбования, когда человек глядит на себя глазами тех, кто впервые обнаруживает его мертвым. И видит он сочувствие, раскаяние окружающих оттого, что они не были добрыми и отзывчивыми, что надо было бы быть внимательными к людям и т.п. Словом, что имеем, не храним, потерявши плачем. А еще я очень досадовал, что признание к человеку зачастую приходит после смерти, когда оценят его работу, когда прочтут его дневники, рукописи, откроются близким его рисунки и картины, когда все осознают, что произошла именно утрата, а не уход человека из общества, из коллектива, из семьи.
.....

Стало интересно? Хотите продолжения.  Книга "Мой последний сон", куда входит повесть "Будучи там...", продается и высылается в любой конец земного шара. Всего лишь стоит найти её в Сети.