Первые шаги, или знакомство с системой

ПЕРВЫЕ  ШАГИ, ИЛИ ЗНАКОМСТВО С СИСТЕМОЙ.

Мне очень хотелось преддипломную практику провести в родительском доме, на Украине, позабыть о столовой, о еде на скорую руку, о разгрузке барж и вагонов – мне хотелось еще разок почувствовать себя ребенком. Повод был. Среди дипломных проектов, предлагаемых институтом нашему факультету, были не совсем свойственные нашей специальности, имеющие к ней косвенное отношение и поэтому предполагающие интенсивную самостоятельную работу – проекты щебеночных заводами большой мощности. Преддипломную практику предлагалось пройти на крупном щебеночном заводе гранитного карьера, находящемся в  тридцати  километрах от родительского дома. Ухватившись за эту идею, я обивал пороги деканата, требуя себе эту тему  для дипломного проекта, хотя для меня к тому времени уже определена была тема – предполагалось,  что  я буду разрабатывать проект автомобильного моста через реку в Иркутской области, проект реальный, строительство по которому должно было начаться уже в будущем году. В качестве преддипломной практики мне предстояло вместе с моим руководителем выехать на площадку строительства для уточнения трассы мостового перехода, сбора необходимых гидрологических, геологических данных ,топографических материалов для подготовки заданий на проведение необходимых инженерно-геологических и гидрологических изысканий, побывать у строителей, ознакомиться с номенклатурой их строительной базы, их материалами и оборудованием. Работа предстояла огромная, и я к этой работе был готов. Поэтому мои просьбы о смене темы дипломного проекта встретили  сильнейшее сопротивление деканата, и лишь мое обращение к директору института помогло мне добиться желаемой темы. Преддипломная практика прошла замечательно. Я в полном смысле этого слова изучил основные технологические процессы современнейшего в стране, только что прошедшего реконструкцию щебзавода и гранитного карьера, его оборудование, технологические и транспортные связи, а главное, приобрел полный комплект проекта реконструкции завода, что должно было мне помочь и действительно помогло при разработке дипломного проекта. И, при этом, я замечательно отдохнул дома. Была у меня потаенная мысль, мечта вызвать на время моей преддипломной практики сюда, в Поляны, Софию, дочь председателя райисполкома, где жили мои родители. Его жена, еврейка по национальности, умерла в эвакуации,  а София была удочерена еврейской семьей из Польши и позже вывезена через Польшу в Израиль. Ее отец Василий Николаевич Коваль  вернулся с войны инвалидом, много лет искал свою дочь, и в прошлом году ему удалось вызвать ее в гости к себе в Поляны в надежде, что она здесь останется. Тогда-то я и познакомился с ней, приехав на каникулы к родителям. София в Полянах не осталась, а вернулась к себе в Израиль примерно в то же время, когда и я вернулся в институт на учебу. Василию Николаевичу в этот мой приезд удалось связаться с  дочерью по телефону, благодаря своим могучим покровителям в Киеве, но София ответила, что проходит срочную службу в боевых  частях и приехать никак не может. Лишь тогда я подумал, что, возможно, зря поменял тему дипломного проекта. Дипломный проект я сделал быстро. Руководитель проекта удивлялся моим познаниям в области технологии производства, оборудования, новейшим методам сортировки материала по модулю упругости, что тогда лишь находились в стадии эксперимента. Все это, разумеется, я почерпнул в приобретенном мной во время преддипломной практики экземпляре проекта реконструкции щебзавода. Время защиты диплома неумолимо приближалось. В середине мая месяца меня вызвали в деканат и сообщили, что приехал представитель организации, куда я буду направлен на работу, и хочет со мной побеседовать. Кроме меня он отобрал еще несколько дипломников для дальнейшей работы в его учреждении, но это ребята из других факультетов. Что это за организация в деканате не знали, или не хотели сказать, заявив только, что это почтовый ящик. В два часа по полудню я вошел в одну из аудиторий военной кафедры, где была назначена встреча. Военная кафедра пользовалась среди студентов дурной славой солдафонства и тупого всеобъемлющего невежества. Было бы не справедливо утверждать, что все, кто преподавал у нас на военной кафедре, были людьми такого свойства. К нам приглашались читать лекции преподаватели многих военных училищ города. Это были высокообразованные люди, прекрасные специалисты своего дела, однако на собственных преподавателей нам не везло. Поэтому  шел я на военную кафедру с неприятным чувством настороженности и скрытого подвоха. Что мог предложить человек, выбравший местом встречи эту кафедру? Невольно я вспомнил случай, когда преподаватель саперного дела, полковник, не смог в конспекте одного из наших студентов правильно прочитать в слове  «продлят» прописную букву  «д», написанную с завитком вверх влево, приняв ее за букву  «б» и сделал этому студенту выговор, обвинив его в безграмотности. «Слово «проблять», -  заявил он,- пишется с мягким знаком». В кабинете начальника кафедры за его несоизмеримо огромным столом, что, очевидно, должно было подчеркивать важность и значимость владельца, сидело двое пожилых уставшего,или болезненного вида мужчин с землистым цветом лица. Дорогие костюмы и белоснежные рубашки с галстуками в бело-синюю полоску  облегали их располневшие фигуры. Но главным в их облике были глаза. Это были глаза умных, целеустремленных, понимающих и доброжелательных людей. Казалось, что эти люди знают тебя давно и хорошо к тебе относятся. На столе перед ними лежала стопка папок. На верхней  папке я прочитал свою фамилию, имя, отчество, год и месяц рождения, слово «комсомолец» и наименование дипломной работы. «Дело» было довольно пухлым, и я в душе удивился, откуда на меня собралось столько компромата. Когда я вошел в кабинет старший по возрасту и, очевидно, по должности поднялся из-за стола и направился ко мне с протянутой для приветствия рукой. Поздоровавшись, он предложил мне сесть напротив него, внимательно посмотрел на меня и улыбнулся. Он, очевидно, перехватил мой взгляд, которым я смотрел на свое «Дело».
- Здесь у нас на Вас исчерпывающая, насколько это возможно, информация, так что не удивляйтесь, что Ваша папка столь объемная. Тем более, что Вы были и секретарем комсомольской организации группы, курса и неоднократно назначались  старшим на различных сельхозработах. А у нас народ любит писать, так что все докладные, чтобы не сказать более грубо, о Вас здесь собраны.
-  Жаль, значит, не придется мне побывать в «ящике». Ничего не поделаешь – не судьба. Возможно, это к лучшему. А ящика еще никто не избегал, лет через семьдесят - восемьдесят в самый раз будет.
- Вы меня не правильно поняли, Яков Моисеевич, информация о Вас нас вполне устраивает, а на глупости внимания мы не обращаем, времена другие, слава Богу. Давайте знакомиться, я – Русинов Виктор Петрович, начальник отдела кадров того самого «почтового ящика»,куда мы Вас приглашаем работать. Ваша дипломная работа в определенной степени соответствует профилю нашей работы, чем Вы нас и заинтересовали. Нам нужны такие специалисты. Со мной приехал главный специалист нашего технического отдела Селиванов Николай Николаевич, он ознакомился с Вашей дипломной работой и хочет задать Вам несколько вопросов. Второй мужчина встал из-за стола, протянул мне руку для приветствия.  Я представился.
- Рад с Вами познакомиться,- сказал он.- Меня удивила тщательность разработки проекта, особенно его технологической части, и некоторое примененное Вами оборудование. Между прочим, в каталогах я не нашел оборудование, названное Вами «классификатором», нет его маркировки, изготовителя. Вместо этого написано лишь «опытный образец», но и в этом случае должен быть указан разработчик. Классификатор в  Вашем проекте  сортирует щебень по прочности, именно это нас заинтересовало, это может быть очень полезно для нашего производства. Где я могу с ним познакомиться?
 Я назвал разработчика оборудования, сказал, что оно, по моему мнению, требует доработки, но работать классификатор будет не с любым материалом, так как принцип его работы основан на модуле упругости материала.
- Это, очевидно, меняет дело, - сказал Николай Николаевич,- но разобраться нужно, так что приезжайте, будем разбираться.
- Не спешите с приглашением, Николай Николаевич,- в разговор вступил начальник отдела кадров.- Человеку нужно объяснить условия нашей работы и быта, чтобы ни у нас, ни у него не было взаимных претензий и проблем. Дело в том, что объекты, на которых мы работаем, удалены от железнодорожных и автомобильных магистралей и, разумеется, от культурных центров. Охотнику и рыбаку у нас раздолье, лучшего места не сыскать, но молодые специалисты, не увлекающиеся этим занятием, к тому же не женатые, часто впадают в депрессию, и у нас возникают с ними серьезные проблемы. Я знаю, что Вы не женаты, но девушка у Вас есть, на которой Вы могли бы срочно жениться?
- Нет
- Через дорогу от Вашего института расположен мединститут, я думаю, что при желании, этот вопрос Вы могли бы решить еще до защиты дипломного проекта. Мы нуждаемся в медиках тоже, подумайте.
- Хорошо, подумаю.
- Мы всегда будем рады видеть Вас нашим сотрудником. Но не настаиваем. Поезжайте домой, посоветуйтесь. Если решите ехать к нам – дайте телеграмму, чтобы мы Вас встретили. При этом мы можем выслать Вам отпускные за два – три года и подъемные. Отгуляйте дома эти отпуска, женитесь, если решите, и приезжайте работать.  Уверяю Вас, что Ваша суммарная месячная зарплата будет на порядок выше, чем у любого выпускника Вашего института. Если не захотите работать у нас, тоже дайте телеграмму и считайте, что мы Вам предоставили свободный диплом -никаких претензий к Вам у нас не будет. На этом закончилась моя встреча с представителями «почтового ящика», где мне предстояло работать. Юношеская романтика увлекла бы меня, и я, безусловно, поехал бы к ним, но чудеса иногда происходят. После получения диплома  я поехал к сестре, жившей с  семьей в одном из областных центров недалеко от Москвы, и там встретился с ее друзьями, недавно вернувшимися из такого же «почтового ящика». Их рассказ о жизни и работе в подобных учреждениях расставил все точки над «и» - я работать в «почтовый ящик» не поехал, сообщив об этом по имевшемуся у меня адресу. Устроился же я на работу мастером каменного карьера, начальником которого был, рассказавший мне об условиях работы в тех местах,  Виктор Павлович  Воробьев – мужчина лет тридцати, бывший «сын полка», закончивший горный институт и проработавший там три года. В дальнейшем, работая на карьере, вначале мастером, а потом начальником карьера, мне все чаще казалось, что Виктор Павлович  сгущал краски, рассказывая о работе в «почтовом ящике» с тем, чтобы приобрести себе работника. Никто не соглашался работать на этом карьере мастером, и Виктор Павлович, будучи начальником карьера по должности, фактически выполнял функции и трех мастеров, полагавшихся здесь по штату. Он один управлял технологическим процессом на карьере, работавшем в две смены, и это ему удавалось неплохо. А  причина этому не в отсутствии специалистов – горняков, а в особом составе трудящихся там рабочих, поразившем и меня при первом посещении карьера. Только моя неопытность  способствовала моему трудоустройству там, хотя в дальнейшем я никогда не жалел об этом. Проходя впервые вдоль забоя длинной метров в триста- триста пятьдесят я был шокирован тем, что почти все рабочие были неславянской внешности – в основном, как мне казалось, это были калмыки. Я знал калмыков. Во время участия студентом в работах на целинных землях мне приходилось трудиться с ними на одном полевом стане. Это были добрые, улыбчивые и  отзывчивые люди. Здесь же люди были совершенно другие – неразговорчивые, хмурые, и, как мне показалось, озлобленные. Виктор Павлович в двух словах разъяснил положение вещей: все эти люди – бывшие немецкие каратели, отбывшие в лагерях определенный срок и отправленные на поселение дорабатывать оставшийся на данном карьере. С ними работать легко, так как любое нарушение дисциплины чревато для них возвращением на зону добывать срок там с возможным увеличением его в зависимости от тяжести преступления. Преобладающее большинство из них живут в окрестных селах в семьях, в которых война выбила мужчин,  завели детей, ведут добропорядочный образ жизни, хорошие семьянины. Бригады азиатов(в бригаде обычно четыре человека) наиболее дисциплинированные и трудоспособные.  Есть на карьере несколько бригад русских полицае. На них нужно обращать особое внимание и при малейшем нарушении дисциплины возвращать на зону. В день принятия меня на работу Виктор Павлович собрал в забое короткое собрание, сообщил, что я молодой специалист, буду работать мастером, и просил помогать мне при необходимости и неукоснительно выполнять все мои распоряжения. Мое имя – отчество – Яков Моисеевич – явно не понравилось некоторым и его оглашение вызвало легкий шумок у слушателей. Виктор Павлович подождал, пока шум улегся и сказал: «Граждане каратели, у меня сложилось впечатление, что вы соскучились по зоне, еще одна подобная фашистская реакция,  и я Вас всех отправлю назад туда». Вообще – то мне показалось, что карьер раньше был в ведении МВД, то - есть, частью лагеря заключенных, о чем говорили два ряда колючей проволоки,  окаймлявшей карьер, два длинных барака на его территории, приземистое бетонное здание, ныне используемое бригадой взрывников, огромный погреб. Теперь карьер находился в ведении Совнархоза области и составлял важную часть строительного комплекса, так как строительная индустрия в то время была развита слабо и фундаменты зданий закладывались в основном из бутобетона.  Итак, я стал мастером каменного карьера, но к работе приступил не сразу, так как был направлен на курсы взрывников с оплатой, разумеется, полной ставки мастера, на что ушло, если мне память не изменяет, месяца три. По завершении курсов Виктор Павлович обязал меня участвовать при проведении всех видов взрывных работ на карьере, фактически быть ответственным за технику безопасности при их проведении, хотя эти работы выполняла специализированная сторонняя организация. Постепенно он все больше и больше возлагал на меня обязанностей, стал появляться на работе всего часа на два - на три, а через полгода меня вызвали в Совнархоз и предложили должность начальника карьера в связи с переводом Виктора Павловича на другую работу. Теперь уже я бы на карьере в одном лице, как некогда Виктор Павлович. Перед уходом Виктор Павлович посвятил меня в особые условия работы карьера и права, которые он добился у Совнархоза для себя как начальника карьера. Совнархоз давал карьеру списки объектов, которым следовало поставить определенный объем камня в текущем месяце в качестве месячного плана. Объем этот соответствовал возможностям карьера Нарушение задания по объемам , или номенклатуре объектов,  не допускалось, так как при этом нарушалась бы технологическая цепочка строительства этих объектов. Но был еще и второй список объектов, предусмотренных к строительству в будущем. Сюда можно было направлять бутовый камень в случаях, если у карьера появлялся его излишек и решение кому направлять принимал начальник карьера. Учитывая, что в это время был строительный бум и каждый завод, каждое предприятие стремилось строить жилье для своих работников, нужда в нашей продукции была огромной. Этим пользовался начальник карьера для приобретения необходимых ему машин, механизмов, запчастей и прочих материалов для бесперебойной работы карьера. Этим пользовались и вышестоящие начальники, обращаясь с просьбой к начальнику карьера поставить камень на объект, не включенный в список первоочередных. Виктор Павлович назвал мне имя человека в Совнархозе, просьбы которого я должен бал выполнять в обязательном порядке. Это был  мой непосредственный начальник в Совнархозе, начальник отдела стройиндустрии  и строительных материалов Худяк Ефим Борисович. К нему заместителем переходил работать Виктор Павлович. Ефиму Борисовичу было лет под пятьдесят. Среднего роста, худощавый,  спортивного склада  он всегда был свежевыбрит, модно «с иголочки» одет и благоухал дорогим мужским одеколоном. В его умных серо -  зеленных глазах всегда таилась усмешка. Его уважали и побаивались: уважали за справедливость,  побаивались за жесткость и бескомпромиссность: с ним трудно было «договориться» если дело касалось работы. Моя первая встреча с ним произвела на меня очень хорошее впечатление, но и удивила. Удивила тем, что на его пиджаке не было ни одной орденской колодки, хотя в то время не было мужчины его возраста, чью грудь не украшали бы боевые награды. Я это высказал Виктору Павловичу, у которого, хотя он был во время войны лишь малолеткой,  «сыном полка»,тоже было две медали. Виктор Павлович тогда улыбнулся и сказал, что Ефим Борисович закончил войну в звании подполковника, прошел путь от лейтенанта -  разведчика до начальника разведотдела дивизии, а насчет наград, то вряд ли у нас в области  есть люди, у которых было бы их больше. У него звезды «Героя» нет, а «Орден Ленина» имеется.
Став начальником карьера на меня навалилась масса забот, о которых я раньше не имел  ни малейшего представления. Оказывается, техника, работающая на карьере старая, изношенная требует постоянного ремонта, который не возможен без запчастей.  А запчасти по безналичному расчету нигде приобрести не возможно. Если бульдозера, или экскаватор простоит хотя бы неделю, не будут выполняться вскрышные работы, станет и карьер. Если не наладить дружеские отношения с обслуживающей карьер автобазай,  машины будут ломаться прямо в карьере, и план работ карьера будет сорван. Если не ублажать контору, выполняющую взрывные работы, найдутся сотни препятствий, не дающих возможности выполнять эти работы в карьере. В стране идет бурное, в том числе и частное,  строительство, всем нужен камень для фундамента, купить его не возможно, его можно достать по блату, то - есть украсть. А красть должен я, чтобы для меня украли запчасти к ломающимся машинам и механизмам, чтобы не изыскивали причины,  по которым можно приостановить взрывные работы в карьере из-за нарушения каких-то там правил и инструкций. Это была система, глобальная система хозяйствования  развитого социалистического общества. Эта система была очень выгодна для властей – не угодного руководителя любого ранга можно было без труда убрать за решетку. Был у нас в области зам начальника крупнейшего управления строительства с хорошими связями в Госплане Союза. На протяжении многих лет он приобретал  внепланово наряды на машины и механизмы , в которых нуждались предприятия области. Прямое указание на это приобретение он получал в обкоме партии, обком же давал соответствующему предприятию указание изыскать необходимые средства. Кто-то кому-то в Госплане не угодил, и вся эта шайка-лейка была разоблачена и арестована, в том числе и наш зам начальника управления строительства.  На одном из совещаний в обкоме партии было заявлено, что товарищ Касаткин (назовем так зам начальника управления строительства) много сделал хорошего для области, и обком партии сделает все от него зависящее, чтобы условия отсидки у него были комфортные. Так оно и было. Он отбывал наказание в нашей колонии, ездил по городу на машине колонии, улаживая какие-то ее производственные проблемы. Система работала, как хорошо отлаженный механизм. И мне волей- неволей пришлось стать частью этого механизма, довольно скоро почувствовав себя уверенно в этом седле. Вспоминается такой случай. Как-то автохозяйство не смогло поставить три самосвала под экскаватор для вскрышных работ во вторую смену. Мне посоветовали договориться с шоферами машин, работающих в первую смену, чтобы они поработали еще одну смену, автохозяйство, мол, не возражает. Шофера потребовали по машине камня каждый. Пришлось согласиться, так как вскрышные работы отставали из-за недавней поломки экскаватора. По завершении смены шофера загрузили свои машины и уехали. Надо полагать, покупатели у них были. Вскоре и я вслед за ними уехал домой. Однако, далеко от карьера мне отъехать не удалось: у поста ГАИ я увидел три моих груженных камнем самосвала. Пришлось остановиться и подняться к ГАИшникам. Там в это время составляли протокол о том, что машины везут ворованный в карьере камень, так как у шоферов не было накладных на груз. Я сообщил старшему поста ГАИ все, как есть и был шокирован, когда тот начал на повышенных тонах отчитывать своего сотрудника за то, что тот задержал машины. При этом он обвинял его в том, что тот не читает газет.  «В докладе Генерального секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущева,- говорил он,- сказано, что надо помогать индивидуальным застройщикам, а Вы саботируете требования партии». В личных интересах я всего один раз воспользовался особенностями системы, и то не для себя, а для семьи своей сестры. Сестра жила на съемной квартире с мужем и маленьким ребенком в комнатке площадью не более двенадцати метров. Как молодым специалистам, направленным  на работу по распределению институтов, им обещали предоставить жилье в запланированных к строительству домах. Каким-то образом на заводе, где работал муж сестры, узнали, что начальником каменного карьера является его родственник, и пригласили в завком. Председатель завкома сказал ему, что если я снабжу бутовым камнем для фундаментов предполагаемый к строительству дом, то он уже через год получит квартиру. С этой просьбой и обратилась ко мне сестра. Я обещал сестре выполнить ее просьбу и посоветовал взять в завкоме гарантийное письмо о том, что в ближайшем сдаваемом в эксплуатацию жилом доме завода им будет предоставлена квартира. Такое письмо было получено. И хотя этот дом завода не был в числе первоочередных, я в течение двух недель поставил ему нужный объем камня. Но завод своего обещания не выполнил в полном объеме: вместо двухкомнатной квартиры он дал семье моей сестры в построенном доме лишь одну комнату в коммунальной трехкомнатной квартире. При этом он обратился ко мне с очередной просьбой о поставке камня на строительство следующего дома и пообещал, что уже в нем семья сестры точно получит двухкомнатную отдельную квартиру. Но получил категорический отказ и мое обещание, что, пока я начальник карьера, в обозримом будущем он камень на строительство нового жилого дома не получит. Даже, если его включат в список первой очереди, я зачту ему камень, поставленный вне очереди. Через несколько дней меня вызвал к себе в Совнархоз мой непосредственный начальник Худяк Борис Ефимович для «серьезного разговора», как он сообщил мне по телефону.
- Ты, очевидно, понимаешь,- начал он,- что все мы ходим под Богом. Господь Бог у нас один - это наш обком партии. Все в руках Божиих , то – бишь, в руках обкома партии.  А директор такого крупного завода, как наш завод дорожных машин, является членом бюро обкома и нам с ним не под силу тягаться. Так что умерь свой пыл. Он звонил мне, рассказал о всех перипетиях с тобой по вопросу о поставке бутового камня для его второго дома и попросил посодействовать о внесении его завод в первоочерёдный список и повлиять на тебя, чтобы ты не ставил палки в колеса. Отказать я ему не могу, так как мне нужно выпускаемое им оборудование, это -  во-первых, а во-вторых, он все равно добьется своего через обком партии. В этой ситуации я предпочитаю приобрести должника и друга, чем оказаться в проигрыше. Я его просьбу намерен выполнить, а тебя прошу не мешать мне. Теперь что касается квартиры для семьи твоей сестры. Нам нужен инженер механик на наш завод  по ремонту дорожно-строительной техники, что при нашем Управлении механизации. Если муж твоей сестры толковый специалист, я обещаю ему квартиру уже в текущем году. Я надеюсь, что мы с тобой договорились.
Борис Ефимович свое слово сдержал. Семья моей сестры получила двухкомнатную квартиру через полкода после перехода ее мужа на новую работу.
Вскоре я принял на работу двух мастеров, мне стало намного легче работать, но вдруг, как гром среди ясного неба, грянула беда. В один из злополучных дней меня вызвал Борис  Ефимович и сообщил, что принято решение о том, что я должен принять на работу цыганский табор, так как цыгане теперь должны жить оседло. Бараки, имеющиеся на территории карьера, должны быть переданы им под жилье. Я должен немедленно освободить занимаемую моими службами площадь для их переоборудования . Себе могу оставить не более трех из шести имеющихся у меня помещений. Остальные службы местного райсовета, расположенные в бараках, - милиция, почта, телефонный переговорный пункт,  медпункт, обслуживающие группу близлежащих деревень, тоже будут удалены оттуда. Это было для меня ударом грома среди ясного неба. Мне казалось, что и ежу должно быть понятно, что в специфический рабочий коллектив нашего карьера цыган вводить нельзя. Поэтому я и задал вопрос :
- Борис Ефимович, а что мне делать с моим нынешним рабочим коллективом?
- Ничего делать не нужно, пусть продолжают работать, как работают. Тебе нужно срочно расширить забои дополнительно бригад на десять.
Но, ведь, не сработаются цыгане с карателями. Эта затея закончится очень плохо. Я ней участвовать не хочу. Если она не будет отменена, я подаю заявление на увольнение.
- Не я эту затею затевал и не мне ее отменять,- сказал Борис Ефимович,- хочешь уволиться – пиши заявление.  Очевидно, он не рассчитывал, что я тут же, не раздумывая, напишу заявление. Но когда я его ему подал, он стал меня уговаривать остаться работать хотя бы для того, чтобы убедиться, что все будет в порядке. Но я сказал, что отработаю лишь срок, положенный по закону, и ушел.
На следующий день мне позвонил Борис Ефимович и предложил новую работу – начальника участка строительства вновь открываемого карьера со щебзаводом, но начать эту работу я должен был в качестве консультанта по проектированию этого предприятия в местном проектном институте. Так впервые я стал проектировщиком, однако и им я пробыл не долго. Месяца через  два  - три   меня вновь вызвали в Совнархоз и предложили вернуться на прежнее место работы в каменный карьер для наведения там порядка, так как карьер лихорадит, он не выполняет план и, хотя цыгане еще не приступили к работе, одно присутствие их там вносит сумятицу. Мне сказали, что я могу не принимать их на работу, но из бараков их выдворить уже не возможно. Бараки можно просто выгородить из территории карьера,  и пусть они себе существуют самостоятельно.
Поняв, что от меня не отстанут, я подал вновь заявление на увольнение. А через месяц я уже работал в городском дорожно-строительном тресте.