Моя гребанная жизнь

Я смотрю на окружающий мир через зарешеченное окно. Решетки на окнах -от наркоманов и воров, чаще всего в одном лице или точнее, в одной роже. За решеткой живу я, а не они.
Отсюда, из этой комнаты с решеткой на окне, я отправляюсь на работу. Сюда же возвращаюсь после работы. В то время как я работаю, наркоманы и воры, от которых я защищаюсь решеткой и стальной дверью, разгуливают по улицам, пьют кофе в кафе и возле киосков, спят сколько хотят и не заботятся о том, как защитить свое жилище и где заработать на вольготную жизнь.
За них работаю я, несмотря на выпадение дисков позвоночника в результате производственной травмы, несмотря на давление, бессонницу и язву кишечника.
Больные они, а не я. Поэтому им работать нельзя, а мне-можно.
Государство выплачивает им ежемесячное пособие как полным инвалидам за счет тех денег, которые снимают с меня и таких как я в виде налогов.
Государство, жалея их, дает им социальное жилье, чтобы им было где жить, приставляет к ним социальных работников, чтобы заботились о них и адвокатов-чтобы защищали.
У наркоманов остается одна проблема: где взять деньги на наркотики, потому что это единственное, что государство им не оплачивает. Ну да не страшно: недостающую сумму наркоманы доберут приторговывая теми же наркотиками, сбывая их малолеткам, родственникам, знакомым или возьмут у меня, если я зазеваюсь и оставлю окно или дверь открытыми.
На работу я встаю заранее, чтобы успеть принять все необходимые лекарства. Удовольствие не из дешевых. В отличие от наркоманов, стопроцентные или хотя бы пятидесяти-процентные скидки для меня не предусмотрены.
С другой стороны выручает диета: я ведь теперь могу есть далеко не все.
Об ипотеке я не волнуюсь-ее выплатит за меня моя смерть.
Когда это произойдет не знает даже моя семейный врач. Боли в желудке?  Скорее всего это у вас от нервов. Возможно, также, из-за жирной пищи. А может у вас гастрит?
Доктор, говорю я, -а давайте выпьем с вами кофе?
Огромные как блюдца глаза стареющей красавицы, из под ощипанных бровей, становятся еще больше от удивления или возмущения. Как этот лысый толстяк, живущий на нищенскую зарплату, смеет приглашать ее на чашечку кофе?!
Давайте, доктор,-не унимаюсь я, -выпьем с вами кофе, а потом вы погадаете мне на кофейной гуще. Так будет вернее.
Доктор презрительно ухмыляется и выписывает мне несколько рецептов, а заодно, направление на анализы и ультрасаунд.
Вы напрасно так нервничаете,-успокаивает меня доктор,- До вашего возраста мало кто доживает без болезней.
Что вы, я совершенно спокоен, милый доктор. Тряпка для меня-как знамя, я не выпущу ее даже мертвый. Или как танкист, буду до последнего сжимать рычаги уборочной машины в супермаркете.
Болезни и возраст меня не остановят-я буду работать до конца, потому что отступать мне некуда, только на улицу, бомжевать.
Моя воля-лучшее лекарство от любых болезней, потому что скорая или неотложка мне не по карману. Неотложки и скорые у нас только для наркоманов. Им нужнее, потому что у них часто бывают передозировки. К тому же они полные инвалиды.
Несчастные люди. Поэтому государство старается сделать их как можно более счастливыми.
Я все понимаю. Только почему делая их счастливыми,  нужно было все отнять у меня?
Я ведь не милостыню приехал просить. Я приехал работать, привез с собой диплом о высшем образовании, какой-никакой, опыт работы и желание работать.
Я был молод, здоров, полон сил и надежд.
Моя проблема в том, что я не умею вписываться, устраиваться, приспосабливаться. Я умею работать, я мыслю, но не живу, а мучаюсь. От болезней, от безденежья и, как следствие, от одиночества и депрессии.
Мне не положены ни семья, потому что я нищий, ни уважение, ни даже внимание, потому что я получаю нищенскую зарплату.
Мой удел: однообразная неквалифицированная работа и крохотная комнатенка с решетками на окне, из которого открывается вид на квартал бедноты.
Я все понимаю. Я-то могу работать и жить за решеткой, а те, кого я содержу своим трудом-нет.