1828. Рок. Француз и Парижанка

1828. РОК. «ФРАНЦУЗ» И «ПАРИЖАНКА»


   


   Загадкой остается убийство А.С. Пушкина на дуэли с Дантесом. Но среди многих версий нет одной - конфликта Николая Первого с дипломатом из Нидерландов  бароном Геккереном, который грубо вторгся в личную жизнь русского царя, шпионил за ним в пользу  парламента Нидерландов. Но правил в то время этой страной  принц Оранский,  супруг  сестры Николая Первого. И чтобы устранить межгосударственный и семейный конфликт, оба правителя договорились, что виновный в этих событиях будет наказан. При дворе Николая Первого началась "операция" по компрометации Геккерена. В центр этих событий попал А.С. Пушкин, к трагической развязке которых вольно или невольно толкнула его жена Наталья Гончарова…




1

В Царском лицее юного Пушкина звали Французом, потому что никто, даже  князь Горчаков, не писал и не говорил по-французски, как он. И если есть Рок, то он именно с этого момента вел поэта навстречу дочери женщины, которую с раннего детства прозвали «Парижанкой». Это была  Наталья Ивановна Гончарова-Загряжская, мать Натали Гончаровой-Пушкиной.
Но не только похожие прозвища объединили их судьбы. Супруга Александра Первого Елизавета Алексеевна сыграла в жизни обоих трагическую роль.
Пушкина в 1820 году ссылали в Кишинев, как  говорили в Санкт-Петербурге, за злобные эпиграммы на Аракчеева и на самого царя.  На самом же деле, все было куда серьезнее. Но только узкий круг знакомых Пушкина понимал настоящее его положение – ведь среди политических эпиграмм  звучало стихотворение к Н.Я. Полюсковой:

На лире скромной, благородной
Земных богов я не хвалил
И силе в гордости свободной
Кадилом лести не кадил.
Свободу лишь учася славить,
Стихами жертвуя лишь ей,
Я не рожден царей забавить
Стыдливой музою моей.
Но, признаюсь, под Геликоном,
Где Касталийский ток шумел,
Я, вдохновенный Аполлоном,
Елисавету втайне пел.
Небесного земной свидетель,
Воспламененною душой
Я пел на троне добродетель
С ее приветною красой.
Любовь и тайная свобода
Внушали сердцу гимн простой,
И неподкупный голос мой
Был эхо русского народа.

Люди, вовлекшие Пушкина в  готовящийся заговор против Александра Первого, должны были сильно удивиться той мягкости, которую проявил к поэту Аракчеев, не пославший его в Сибирь.
Ко времени создания этого стихотворения в России уже сложилась оппозиция существующей власти, действовал «Союз спасения», затем образовался «Союз благоденствия» – предвестники тайных обществ, подготовивших восстание на Сенатской площади 14 декабря 1825 года. Когда-то сам будущий император Александр I был в оппозиции к своему отцу. Вместе с близкими друзьями мечтал о конституционной монархии, освобождении крестьян, но это была лишь игра в заговорщиков. При дворе кружок великого князя Александра в шутку прозвали «якобинской шайкой».
В начале же царствования Александра I  их кружок назывался Негласным комитетом. Однако реформы были робкими, а результаты весьма скромными. Постепенно Александр все более отдалялся от государственных дел, реформатору Сперанскому он предпочел «эффективного менеджера» Аракчеева. Царь много разъезжал по России и Европе и, как говорили современники, правил страной «с почтовой коляски». Наконец, нежелание царя проводить реформы стало очевидным, и тогда сформировалось движение, оппозиционное к бывшему оппозиционеру.
Всех «несогласных»  называют декабристами. На самом деле далеко не все просвещенные и свободолюбивые люди входили в названные тайные союзы, и уж совсем немногие ратовали за уничтожение монарха и монархии. Существовало много более умеренных просветительских «вольных обществ», таких, как «Зеленая лампа», которую посещал и Пушкин. Наконец, идеалы просвещения и свободы проповедовали в многочисленных масонских ложах. Одна из лож была основана с разрешения государя и названа в честь молодой императрицы «Елизавета к добродетели». «Елизаветинские масоны» носили звезду с вензелем императрицы, ложа славилась щедрой благотворительностью.
В творческой среде сложился своего рода культ почитания Елизаветы Алексеевны. Князь Вяземский писал, что она «единственный человек в семье», – так обычно переводят эту фразу с французского. А можно перевести le seul homme de la famille как «единственный мужчина в семье». Это будет вернее, исходя из стилистики текста, изобилующего остротами, да и по существу: внешне хрупкая прелестная женщина обладала завидным мужеством, которое позволяло ей выживать в непростых обстоятельствах, да еще поддерживать мужа, а он частенько в этом нуждался.
Сокрытые до поры силы и возможности Елизаветы усматривали в ней и люди научного склада. Незадолго до нашествия Наполеона известный ученый Паррот, хорошо знавший семью императора, прислал Александру I секретную записку: он предлагал, в случае отъезда императора в армию, провозгласить Елизавету Алексеевну регентшей. «У нее высокий дух, верное видение вещей», – писал ученый.
Александр I не последовал совету Паррота. Но императрица и без того много сделала во время Отечественной войны для раненых, сирот и обездоленных. Она следовала за императором в заграничном походе 1813 года, буквально в арьергарде наступающей русской армии. Знаменитая французская писательница мадам де Сталь, ознакомившись с благотворительной деятельностью Елизаветы Алексеевны, назвала ее ангелом-хранителем России.
Именно в 1820 году состоялось тайное собрание «Союза благоденствия» на квартире Федора Глинки, полковника генерального штаба и поэта.  Обсуждался главный вопрос: быть России республикой или оставаться монархией? Все решительно выступали за республику, и только Глинка стоял за монархию, но при условии, что на трон будет возведена Елизавета Алексеевна. Свою позицию он обосновывал тем, что императрица умна, образованна, в ее окружении есть толковые люди, например ее секретарь Лонгинов, получивший образование в Британии. Простой народ привык к заздравным молитвам в честь Елизаветы. Да и не привыкать России к женскому правлению, почти весь восемнадцатый век правили императрицы. К тому же у Елизаветы не было наследников, что давало в будущем возможность мирного перехода к республиканскому правлению. Глинку не поддержали, но он не отступился и стал активным членом «Общества Елизаветы», в которое входил секретарь императрицы Лонгинов.
Позднее к мнению Глинки присоединился декабрист барон Владимир Штейнгель. Незадолго до восстания он убеждал руководителей, «что в России республика невозможна, и революция с этим намерением будет гибельна… Если же непременно хотят перемены порядка, то лучше признать царствующею императрицей Елизавету Алексеевну…». Утром накануне восстания он принес подготовленный им манифест, который оканчивался такими словами: «…нам осталась мать в Елизавете. Виват – Елизавета Вторая и Отечество!» Штейнгеля на этот раз поддержали Сергей Трубецкой и Гавриил Батеньков, но переубедить остальных они не смогли.
С именем Елизаветы Алексеевны связывали надежды на либеральные перемены. Так думал и Пушкин, когда писал о «тайной свободе» в приведенном выше стихотворении к Полюсковой. И все они ошибались. Императрица всегда и во всем поддерживала мужа, даже в таких жестоких экспериментах, как создание военных поселений. Правда, она была либеральнее в своих литературных оценках, милосерднее к простым людям. Но ее страшила сама возможность революции или дворцового переворота. Память об ужасных обстоятельствах свержения Павла I пугала императрицу всю жизнь.
Вот в какую политическую передрягу попал Пушкин, написавший своего рода гимн для заговорщиков…


2

Какой-то рок вел навстречу «парижанке» «француза». И вел он их по той роковой дороге, на которой всегда таится смерть.
 В 1807 году была близка к погибели Наталья Ивановна Загряжская, фрейлина императрицы Елизаветы Алексеевны,  первая красавица двора.
Но сначала надо пояснить, откуда у нее появилось прозвище «Парижанка». Это очень загадочная история.
В 1788 году  внебрачный сын Екатерины Второй и графа Орлова,  Алексей Григорьевич Бобринский все еще пребывал за границей. И именно в это тревожное время он никак не мог выехать в Россию, куда его безуспешно призывала государыня.  За границей его удерживала пылкая страсть к  неизвестной даме, имя которой так и осталось в тайне. Именно за ней он переезжал из Лондона в Париж и обратно, а потом вознамерился отправиться с ней в Италию. И это в то время, когда во Франции кипели революционные бури, обстановка накалялась, и оставаться тут было опасно даже самому королю и его семейству. А Бобринского это не волновало, так он был увлечен  дамой своего сердца. Но кто же была эта таинственная незнакомка?
Никто и никогда еще не делал такого невероятного предположения, которое пришло мне в голову. И связано оно, как бы это ни казалось странным,  именно со странной и совершенно непонятной историей любовной связи Ивана Загряжского и Эуфрозины Ульрики фон Поссе,  жены  барона Поссе из Дерпта. Он, как пишут биографы, встретился с ней на ярмарке зимой, в начале 1782 года и так был очарован, что предложил красавице руку и сердце. Ульрика была замужем и имела дочь Иоганну (Жаннет). Ее баронесса принуждена была оставить в Лифляндии, а сама  бежала из дома. На лихой тройке поджидал красавицу влюбленный Иван Загряжский. Обманутый муж снарядил погоню, но на каждой станции беглецов ждали новые экипажи - так все было продумано. Догнать их  не смогли. Тогда муж и отец баронессы стали писать жалобы на русского генерала, похитившего их жену и дочь, сановным лицам Российской империи, требуя признать новый брак Ульрики фон Поссе недействительным и содействовать возвращению беглянки в лоно семьи.
Дерпт принадлежал в то время  России. И письма писались не кому-либо, а самой императрице. Истории такого рода находились в канцелярии ее величества годами, и редко кому, даже самым известным и сановным, удавалось осуществить желание развестись. Можно вспомнить историю графа Григория Александровича Строганова, который не смог «узаконить» свою внебрачную дочь Идалию Полетику. И это несмотря на то, что после смерти законной жены Строганов женился на матери Идалии, португальской графине. Девочка так и осталась воспитанницей, без всяких наследственных прав, без права называться урождённой Строгановой (она  считалась урождённой Обертей) и даже без права называть родителей отцом и матерью.
Что же произошло в случае с Загряжским и  баронессой Поссе?  А то, что ее развели с мужем в течение полугода. И сделала это сама государыня. Стала доступной переписка барона и его беглянки-жены с Екатериной Второй. Откуда писала Ульрика свои ответы в канцелярию - неизвестно, все делали за нее адвокаты. И в Дерпт она не поехала, чтобы участвовать в процессе – у нее вдруг разболелась нога, которую она ушибла, и врач это заверил документально. Единственным наказанием для баронессы стала уплата судебных издержек. Дочь была передана на воспитание отцу (на самом деле ее забрал отец Ульрики). А после его смерти  ее воспитанием занималась сестра баронессы. Венчалась ли Ульрика с Загряжским? Едва ли, потому что ей был запрещен брак до времени, когда ее бывший супруг снова женится.
До 1785 года нахождение Ульрики Поссе неизвестно. Только в 1785 году Загряжский привозит ее в свое имение Ярополец, где проживает  законная супруга с тремя детьми Ивана Александровича. И что же? Та с радостью встречает беглянку, ухаживает за нею и принимает на руки  новорожденное дитя соперницы (сразу оговорюсь – будущую тещу Александра Сергеевича  Пушкина, которую с рождения прозвали в этом доме «Парижанкой»).
А как же чувствует себя Загряжский, проживая в «грехе» двоеженства? Он находится в родовом имении Знаменское-Кариан Тамбовской губернии и очень активно  благоустраивает усадьбу за… казенный счет, не стесняясь. Пока в дело не вмешивается, кто бы думали, сам тамбовский губернатор Гавриил Романович  Державин. Он  вступил в  эту должность в декабре 1785 года. Чуть ранее в Тамбовской губернии стоял расквартированный там Каргопольский карабинерный полк, командовал которым Иван Загряжский. Затем полк перевели на Кавказ, а его командир, генерал-майор Загряжский, исхлопотав себе отпуск в Тамбовскую губернию, с особым рвением принялся за дела сугубо домашние – обустраивать родовое имение Знаменское-Кариан. Обнаружив утечку из казны, Державин попытался пресечь злоупотребления. Что из этого вышло? Загряжский до того разгневался, что вызвал старика на дуэль и преследовал его. О чем Державин сообщил генерал-майору И.М. Синельникову. Вот в каком письме: «Генерал-майор Иван Александрович Загряжский, будучи полковником и бригадиром, стоял здесь со своим Каргопольским полком в губернии …  Делал он чрезвычайные разорения государственным крестьянам и однодворцам, так… забирал провиант и фураж, нужный для полка, безденежно».
Далее Гавриил Романович, подробно описывая предпринятые им меры против бесчинств генерал-майора Загряжского, продолжает: «Сие принял он за крайнюю себе обиду: приехал в бешенстве в Тамбов, делал разные непристойные чину своему поступки, т. е. скакал с заряженными пистолетами и с большою саблею по улицам, дожидался по ночам моего выезду, ругал и стращал меня разными угрозами по домам. Но как сие все чудесил он заочно, то я смеялся и презирал такое сумасбродное донкишотство. Наконец, прислал ко мне капитана и потом полку своего майора барона Сакена и требовал, чтоб я назначил ему место, кроме моего дома, для некоторого с ним объяснения…»
Но дуэль не состоялась, а победил в этом «сражении» казнокрад Загряжский. Конечно, он был приятелем и родней Григория Потемкина, но едва ли тот занимался делами Ивана Александровича, поскольку в это время обустраивал Новороссийский край, куда был назначен генерал-губернатром, а затем организовывал знаменитое путешествие императрицы в Крым. Так почему напористо и безнаказанно вел себя Загряжский? И почему он  поспешил обустроить родовое  поместье, а не  подаренное  царем его предку Дорошенко имение Ярополец, где проживали две его семьи?
Не потому ли, что уже тогда знал – Ярополец отойдет «Парижанке»? В ущерб его законным детям. И поэтому  имение, хотя и подаренное, но принадлежащее царям, его мало интересовало… Но кто-то же стоял за всей этой странной и неправдоподобной историей. Кто? А тот, в чей власти было  в считанные месяцы дать развод жене-беглянке, оформить законность происхождение дочери баронессы Поссе от Загряжского, дать ей княжеский титул и солидное наследство, закрыть глаза на демонстративную кражу денег из казны Загряжским для обустройства его родовой усадьбы. И уладить инцидент с обиженным губернатором Державиным таким образом, что тот вскоре оказался во дворце ее величества в качестве кабинет-секретаря Екатерины Второй! Этот «кто-то» и была сама императрица. Одна  она могла все это осуществить. А как только «Парижанка»  выросла, ее тут же взяли во дворец фрейлиной супруги Александра Первого и выдали замуж во дворце за восемнадцатилетнего Николая Афанасьевича Гончарова. А ведь это было уже без Екатерины, которая к тому времени скончалась. Но Наталья Ивановну Загряжскую продолжали облагодетельствовать. К унаследованному Яропольцу прибавилось состояние Гончаровых, на тот момент  (к 1805 году), еще огромное.

3

Почему же так пеклась Екатерина, а затем и ее потомки о  внебрачной «Парижанке», появившейся от незаконной и постыдной связи? Неужели ради Ивана Загряжского? Но он ничем особенным не отличился при дворе и не был более именитым, чем граф Строганов, кому было отказано в признании отцовства незаконнорожденной Полетики. Или, к примеру, чем сын арапа Петра Великого – Осип Ганнибал. Историю его развода и женитьбы на Устинье Толстой разбирал, спустя пять лет, не кто иной, как… да, тот же Державин, который задумал преследовать  тамбовского казнокрада Загряжского. Именно он читал и отвечал, вернее, оставлял без ответа, слезные жалобы Устиньи Толстой и ее просьбы отобрать у супруги Осипа Ганнибала, Марии Алексеевны Ганнибал-Пушкиной (бабушки Александра Сергеевича Пушкина) принадлежащие ей и ее супругу имения. Никакого развода не последовало, брак с Устиньей Осипа был аннулирован, и им было строжайше запрещено встречаться, а не то что сожительствовать. И маята Толстой и Ганнибала продолжалась всю их жизнь, до самой смерти.
А у Загряжского все наоборот, все ладно, все гладко и даже огромный прибыток в хозяйстве и карьере. Как свидетельствовал один из современников Ивана Александровича: «Он по-прежнему окружен пышностью и не изменяет своим привычкам, приобретенным в штабе князя Потемкина, которого был он из первых любимцев и ежедневных собеседников». Светлейший князь «испрашивал орден» для храбреца-генерала у самой матушки-государыни: «Во время сделанной из Очакова в 27 день июля вылазки генерал-майор Иван Александрович Загряжский поступал с отличною неустрашимостью…» За ту «Очаковскую баталью» Иван Александрович в 1789 году получил свою первую награду – орден Св. Анны. А вскоре на парадном мундире уже генерал-поручика Загряжского засияли и другие ордена: Св. Георгия 3-й степени, Св. Владимира 2-й степени и Св. Александра Невского!
И возникает вопрос: а для кого так старалась Екатерина? Почему она все это сделала? И  не только это, но и еще кое-что. В 1789 году она вдруг решила облагодетельствовать Афанасия Гончарова, у которого в 1787 году родился сын. Через два года после рождения «Парижанки». В 1789 году  Афанасий Николаевич Гончаров получил от Екатерины Второй грамоту, подтверждающую права Гончаровых на дворянство и на герб. Род Гончаровых был внесён в I и III части родословных книг Калужской и Московской губерний.
Но интересный факт. Еще в 1775 году императрица сама посетила проездом поместье Гончаровых, и тогда Афанасий Абрамович попросил ее подписать завещание, согласно которому ничего из гончаровского состояния нельзя было продать или оставить в залог. Екатерина подтвердила это право специальным высочайшим указом.
А сам ли Гончаров просил ее об этом? Ведь  усадьбу  под Калугой  передал его предку сам Петр Первый, который, как говорила молва, и был ему родным отцом, а не просто крестным. Такие поместья, как и Ярополец, скорее всего, были на счетах у  российских властителей. И в определенный момент они могли  ими распорядиться, но – особенным образом. Не сгоняя владельцев с места, а ставя пред ними условие послужить так, как это надо было государю или государыне. Интересно, что и Ярополец было поставлено в такие же условия. Так не присмотрела ли Екатерина заранее  капиталы  для «Парижанки», и как только родился наследник Полотняного завода, она поспешила облагодетельствовать Афанасия Гончарова дворянством и гербом, что дорогого стоило, предусматривая будущий брак для «воспитанницы»  Ивана Загряжского. Ее, кстати, так и звали – не дочерью, а воспитанницей. Через шестнадцать лет этот брак состоялся в Зимнем дворце в присутствии всей монаршей фамилии…

4

Так для кого старалась императрица, а затем  и ее внук Александр? И вот тут надо посмотреть на одного человека, ради которого Екатерина могла вытерпеть все эти перипетии с баронессой Поссе. Этим человеком был ее внебрачный сын Алексей Григорьевич Бобринский. В 1782 году он окончил курс обучения в корпусе, получив золотую медаль в качестве награды и чин поручика армии. Вскоре был уволен в отпуск для путешествия по России и за границей, по уставу кадетского корпуса того времени, вместе с другими наилучшими воспитанниками его выпуска. В это время  ему исполнилось двадцать лет. Вполне романтический возраст. С 1779 года Бобринский начал вести дневник и вел его по 1786 год.  Из дневника видно, что Алексей Григорьевич посещает балы, маскарады, заводит амуры со смолянками: со Зверевой, княжной Ратевой, с некой Р.В. Его экс-любовницу Звереву с помпой выдают замуж, обеспечив ей хорошее приданное. Смолянки завидуют ей. Соблазненная счастьем, выпавшем на долю Зверевой, смолянка Лафон (дочь директрисы Смольного) прямо предлагает свои амуры Алексею Григорьевичу, так что он с трудом отделывается от неё.
Алексей Григорьевич с юности отличается влюбчивостью – еще в пятнадцать лет он влюбился в племянницу Потемкина Екатерину Энгельгардт, любовницу своего дяди. А к двадцати годам уже просто слывет распутником. Однако от предложенной  Потемкиным женитьбы на Екатерине Энгельгардт отказывается. И возникает вопрос: а только ли с воспитанницами Смольного водит он амуры? И не был ли он сам на той злополучной ярмарке в Дерпте, где и повстречал красавицу баронессу Ульрику Поссе?  Уж не по его ли воле увез Загряжский чужую жену от барона Поссе?
Ведь истинное местонахождение Ульрики после побега так и осталось неизвестным.  До родов в имении Ярополец она не была, а после родов? Жила ли она именно там  оставшиеся до кончины шесть лет? Да и была эта кончина там и  в указанный в приводимых описаниях срок? А, может, Ульрика следовала за Бобринским, и это за ней он ездил из Лондона в Париж, а потом собирался поехать в Италию? Предположение фантастическое, но, судя по весьма сочувственному и заинтересованному отношению к ситуации баронессы самой императрицы, оно все-таки чем-то и обосновано.
Вернувшись из Европы, где он проиграл свои имения в карты, Бобринский вместе с поместьями был взят в опеку и передан под надзор другого фаворита Екатерины – банкира Завадовского. Ему было велено  поселиться в Ревеле, а он попросил купить ему имение под Дерптом и поселился там.  Уже через много лет он все-таки надумал жениться, но не на русской дворянке, а на землячке баронессы Поссе  - на баронессе Анне Унгерн-Штернберг.  Хотя это и шло вразрез с планами государыни, намеревавшейся женить его на принцессе Фредерике Баденской, сестре невесты великого князя Александра Павловича. Тем не менее, Бобринскому удалось получить разрешение на брак с Анной. Свадьба состоялась в начале 1796 года.
А в семье Загряжских тем временем подрастала красавица и умница Наталья Ивановна Загряжская, «Парижанка», которой скоро предстояло отправиться во дворец и стать фрейлиной  супруги императора Александра Первого – Елизаветы. И послужить…

5

В России при дворе служили не только  мужчины, но  их жены, дочери, сестры, матери, которые хотя и не носили мундиров и эполет, но время от времени получали ордена. Только служба женщин великого света была особенной, как сейчас бы сказали – по ведомству внешней, внутренней разведок и дипломатии. И можно догадаться, почему Пушкин просил разрешения жениться на Гончаровой у самого царя – поэт, отлично зная нравы при дворе, понимал, что Николай, вполне возможно, уже назначил какую-нибудь отдаленную роль и для его любимой. Да и другие это понимали, не случайно же Вяземский написал ему после помолвки: «Я слышал, что ты будто  писал государю о женитьбе. Правда ли это? Мне кажется, что тебе в твоем положении и в твоих отношениях с царем необходимо просить у него позволения жениться. Жуковский думает, что хорошо бы тебе воспользоваться этим обстоятельством, чтобы просить о разрешении печатать Бориса, представив, что ты не богат, невеста не богата, а напечатание трагедии обеспечит на несколько времени твое благосостояние. Может быть, царь и подумает дать приданое невесте твоей. Тебе, первому нашему романтическому поэту, и следовало жениться на первой романтической красавице». Вот так делались дела при дворе Романовых. И ведь как в воду смотрел Вяземский – вплел-таки Николай Первый Наталью Николаевну Гончарову в свою серьезную политическую интригу, да так, что имя ее  навсегда осталось в памяти всего просвещенного человечества.
А в конце 1806 года по Петербургским салонам разлетелся слух, что в эту прелестницу  - «Парижанку» - Загряжскую - влюбился Алексей Охотников, фаворит императрицы. И по этой причине ее выдворили из дворца, спешно выдали замуж в январе 1807 года. Правда, за одного из богатейших наследников России – сына известного промышленника Афанасия Гончарова, которому покровительствовала сама Екатерина Великая!
 Охотников вскоре умер по неизвестной причине, а Елизавета родила дочку, которую император признал  своей.
Но если  Наталья Ивановна поступила столь легкомысленно, почему, судя по записи в камер-фурьерскорм журнале, невесту убирали в покоях императрицы Марии Федоровны (матери императора), свадьба была пышной, а на венчании присутствовала вся императорская фамилия? За что такая честь  оступившейся бастардке?
 Да уж не выполнила ли она какую-то секретную миссию на благо семьи Романовых? Похоже, что было именно так.
Но сначала нужно  внимательно посмотреть на роман Елизаветы Алексеевны и Алексея Охотникова.
Будущую императрицу и императора Александра  Екатерина Вторая поженила совсем юными, какой была она сама, вступая в несчастный брак с Петром Третьим, - пятнадцатилетними. И первый раз Елизавета забеременела, когда ей  было уже девятнадцать. Но девочка вскоре умерла. Второй раз  беременность наступила снова через шесть лет, как говорили, от того самого Охотникова. К тому времени Елизавета и Александр охладели друг к другу. «Детские» браки во всех Дворах, в том числе, и европейских, редко приводили к счастливому сожительству венценосцев. У Александра появилась любовница Нарышкина, да  и не бывало его дома, в это время он постоянно воевал и находился в войсках.
6


И вот при таких обстоятельствах семейная жизнь российского венценосца дала трещину. Могла ли это терпеть семья императора, его мать, в первую очередь, и брат Константин (Николай и Михаил были еще маленькими)?  Пока царь воевал, и за его действиями  с напряжением наблюдал весь мир, который во многом зависел от того, куда повернет Россия, супруга  императора рожала ему бастардов…
Так не для того ли появилась при дворе двадцатидвухлетняя красавица Наталья Ивановна Загряжская, чтобы изменить эту ситуацию – с повеления  матери императора Марии Федоровны? И ведь ей это удалось! Чего же стоили любовные страдания императрицы, если она посвятила их такому ничтожному человеку? И вскоре Охотникова, как говорили, зарезали. А Наталья Ивановна после свадьбы уже не была фрейлиной и  разделила жизнь с безумным супругом Николаем Гончаровым, семья которого была близка к разорению. И в этом сыграл роль пресловутый английский капитал, от которого так хотели защитить Россию политики Александра Первого, но потерпели поражение.
Уже в ссылке, в Кишиневе, узнав о смерти Бонапарта, Александр Пушкин напишет стихотворение «Наполеон», в котором скажет и об Аустерлице, и о Тильзитском мире:


И Франция, добыча славы,
Плененный устремила взор,
Забыв надежды величавы,
На свой блистательный позор.
Ты вел мечи на пир обильный;
Все пало с шумом пред тобой:
Европа гибла — сон могильный
Носился над ее главой.

И се, в величии постыдном
Ступил на грудь ее колосс.
Тильзит!.. (при звуке сем обидном
Теперь не побледнеет росс) —
Тильзит надменного героя
Последней славою венчал,
Но скучный мир, но хлад покоя
Счастливца душу волновал.

Надменный! кто тебя подвигнул?
Кто обуял твой дивный ум?
Как сердца русских не постигнул
Ты с высоты отважных дум?
Великодушного пожара
Не предузнав, уж ты мечтал,
Что мира вновь мы ждем, как дара;
Но поздно русских разгадал...

Россия, бранная царица,
Воспомни древние права!
Померкни, солнце Австерлица!
Пылай, великая Москва!
Настали времена другие,
Исчезни, краткий наш позор!
Благослови Москву, Россия!
Война по гроб — наш договор!

Оцепенелыми руками
Схватив железный свой венец,
Он бездну видит пред очами,
Он гибнет, гибнет наконец.
Бежат Европы ополченья!
Окровавленные снега
Провозгласили их паденье,
И тает с ними след врага.

И все, как буря, закипело;
Европа свой расторгла плен;
Во след тирану полетело,
Как гром, проклятие племен.
И длань народной Немезиды
Подъяту видит великан:
И до последней все обиды
Отплачены тебе, тиран!

Вспоминал ли он тогда свою юношескую лицейскую влюбленность в одинокую Елизавету, которая так и не родила наследников Александру и которую декабристы  видели на троне, властвующей, как Екатерина Великая, а он писал для них гимн?  И мог ли подумать, что судьба сведет его с той, которая так жестоко поступила в отношении супруги Александра, с будущей его тещей, матерью самой красивой женщины России – Натальи Николаевны Гончаровой?
Молодых обвенчали, но свекор поедом  ел  нелюбимую сноху. А  после рождения у Натальи Ивановны и Николая Афанасьевича Гончаровых  дочери Наташи, в год, когда загорелась со всех концов Москва, занятая войсками Наполеона Бонапарта,  супруг ее  помрачился рассудком. Временами кидался на жену с ножиком, а то сидел, вывалив на подбородок язык. И только фрейлина Екатерина Ивановна Загряжская, сводная сестрица Натальи Ивановны, поддерживала ее и утешала, уповая на красоту подрастающей племянницы. Путь Наташе был уже заранее определен при дворе в мечтах  ее знатной тетеньки. Которая не могла дать ей денег на приданое, но могла преподнести весьма полезный для девушки в ее трудном положении совет и с пристрастием отслеживала малейшие знаки внимания государя к Натали, тут же радостно  и обнадеживающе сообщая о них своей сводной сестрице. Но радовали ли ее эти, известные ей, перспективы для дочери?..


(Полная версия в книге «Тайны, тайны, тайны Пушкина», опубликованной на сайте).