Принцесса Лиара и ее Тень Пурпурной Розы. Глава 17

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СМЕРТЕЛЬНАЯ БИТВА

Глава семнадцатая. Большая бронзовая кукла

Эта темнота черного пространства, в которой повисли Миша и Мяука,
совсем не походила на ту, другую темноту, что обитала дома у мальчика в
кладовке. Мише вспомнились слова Мяуки, прозвучавшие тогда, на далекой
Земле, очень и очень странно: «Да это разве темнота? Она ручная: в
кладовке живет – с руки крошки берет. Эх, ты истинной темноты не
встречал, дикой». Сейчас он по достоинству оценил правоту кошачьих слов.

Да, эту черноту можно было с чистым сердцем назвать дикой темнотой.
Она была густой и горячо-липкой, как только что сваренное яблочное
повидло, и невероятно пакостливой. Эта чернота набивалась в кроссовки,
затекала за пазуху, щекотала в носу и дергала за уши. Напрасно Миша мотал
головой, прогоняя эту темноту. Она отступала лишь для того, чтобы сей миг
с глумливым ворчанием устремиться в новую дикую атаку. Еще она плохо
пахла, будто бы свалка промокшего и прокисшего тряпья.

И хотя ни мальчик, ни кошка не ощущали движения, однако внутреннее
чувство подсказывало: они летят, уже пересекли границу Изнанки Миров и
близки к ее сердцевине, зловещему Месту Столбов.

Когда казалось, что чернота не уйдет никогда, а будет вечно глумиться над
их носами и ушами – она вдруг сделалась твердой и осыпалась песком под
ноги.

Глазам друзей открылся негостеприимный Мир.

Здесь, в Месте Столбов не было солнца, однако, было сухо и жарко. Миша с
Мяукой стояли на узкой лестнице, что протягивалась высоко над потоком
пылающей лавы. Далеко справа пыхтел дымом вулкан, который истекал
этим огненным потоком.

По обеим сторонам от лестницы, прямо перед нашими путешественниками,
высились два громадных столба, пожалуй, в пять или шесть обхватов.
Основаниями столбы утопали в лаве, а верхами терялись в вышине.
Лестница проходила между столбами и поднималась к громадным воротам
исполинского дома. Дом имел неприглядный серый цвет и был построен без
всяких архитектурных изысков, напоминая своей простотой обувную
коробку, только грандиозных размеров.

– Ох, тревожно мне, – сказала Мяука.

– Судя по этим столбищам, мы угодили именно туда, куда просились, –
сказал Миша. – Ну что, пойдем к тому дому?

– А незачем туда ходить, – просипел сверху охриплый, будто сильно
простуженный голос, и стоящий по левую руку столб сотрясся. – Вы и здесь
миленько помрете, маленькие мясные котлетки…

– Кто это? – вскрикнул Миша.

– С тобой, мелюзга, – отозвался сиплый, – говорю я – Левый Охранитель
Врат.

Но тут сотрясся столб по правую руку от путешественников, и с первым
заспорил второй голос, сварливо-визгливый:

– Не лезь к моим котлеткам. Сегодня мой черед с ними расправляться. Это
заявляю я – Правый Охранитель Врат.

Миша понял, что говорили столбы, и, задрав голову кверху, смело закричал:

– Мы пришли, чтобы…

– Тебя никто не спрашивает, – перебил хриплый голос Левого столба,
который тут же обратился к Правому. – Но прошлый раз, когда приходила
мясная котлета, был давно, сорок лет назад. Так что он не в счет.

– Как, не в счет? – завизжал истеричный Правый. – Эгоист каменный!
Надоело слушать твой мерзкий хрип. В прошлый раз ты карал гостя, сегодня
мой черед карать – и баста!

– Обожди, – и Левый примирительно забубнил: – Смотри, котлеток две –
честно поделим. Ты испепелишь мелкую, а я прихлопну камнями ту,
которая на двух ногах.

– Ха-ха-ха! – издевательски захохотал Правый. – Все норовишь меня надуть.
Большая котлетка – и так моя, согласно очередности. А на эту, очень
мелкую, сейчас жребий кинем.

– Эй, Книга, – тихо позвала Мяука. – Помоги унести ноги, хоть куда –
только подальше от них.

Ничего не переменилось. Книга их не слышала.

А столбы, похоже, пришли к замирению. Левый столб прохрипел:

– Хорошо, хорошо, хорошо. Поступим мудро: вместе пришлепнем разом
обеих котлеток. Кто из нас окажется проворней, тому и больше повезет.
Давай одновременно, на счет «три».

– Давай, – согласился Правый. – Одновременно и, чур, не жульничать. На
счет «три».

Наверху зародился хрипло-визгливый дуэт:

– Раз!

– Постойте, – закричал Миша.

– Два!

– Послушайте, – не сдавался Миша.

Оба столба встряхнулись. На головы нашим друзьям полетели каменные
валуны, а между ними сверкнули ослепительные молнии.

Миша стремительно присел, прикрывая собой оцепеневшую от страха
кошку, и сам зажмурился в ожидании смерти. Но… ничего жуткого не
стряслось – друзей только обдало горячим воздухом, да обсыпало щебнем.

– Ах, ты так? – зло прохрипел Левый столб. – Зачем мои камни своими
молниями искрошил?

– Потому что ты мухлевал, – завизжал Правый. – «Три» еще не прозвучало,
а ты уже булыжники вниз швырнул.

– Ладно, не злись… дел-то на тачку моха. Считаем заново.

Наверху зазвучал с новой силой старый дуэт:

– Раз!

– Не бойся, – прошептал Миша кошке. – Таким как они ни в жизнь меж
собой не договориться.

– Два!

Внезапно, ломая планы столбам, в их отсчет вклинился третий голос,
полнившийся металлическими пристуками и дребезжанием. Новый голос
гулко воззвал:

– Думали меня обокрасть, ненаглядные уродцы?

– Феффана… – удвоенный стон разочарования прокатился в вершинах
столбов, – … эх, не бить, не жарить нам котлеток…

Миша растерянно выпрямился.

Наверху лестницы в раскрытых воротах исполинского дома возвышалась
огромная отливающая бронзой фигура, у которой были две правых руки и
только одна левая. Вокруг фигуры вился сверкающий вихрь из больших
серебристых блесток.

Феффана снова загромыхала:

– Вы, безмозглые каменюки, покушались убить моих дорогих гостей.
Хотели лишить меня маленькой радости раздавить их собственноручно. Да
вы хотя бы понимаете, что я за это с вами сделаю, мерзкие глиняные
столбики?

Столбы снова застонали. Миша услыхал, как Правый очень злобно, но тихо
сказал Левому:

– Все ты виноват, жадюга…

– Цыц, камнелобые, – прикрикнула на них Феффана и поманила гостей
пальцем, позвала: – Эй, тощие козявочки, взбирайтесь к вашей заступнице.

Миша сказал Мяуке:

– Пойдем. Авось, там что-нибудь придумаем.

Ступени были высокими, поэтому Миша взял кошку на руки и осторожно
пошел вверх по лестнице. Он не отрывал взгляда от ступеней, страшась
споткнуться и упасть в лаву. Остановился только тогда, когда перед глазами
появились ступни Феффаны – огромные-преогромные.

Миша пораженно прошептал:

– Да она железная и вся в больших заклепках.

Слух у Феффаны был отменный.

– Чистейшая бронза, – гордо похвастала она и, безмерно довольная,
стукнула себе в грудь кулаком. Ее нутро отозвалось грохотом – точь-в-точь
как если бы ударили кувалдой по порожней железнодорожной цистерне.

Феффана была довольна. Она надменно сказала:

– Слыхали? То-то же!

Да-да, Феффана была бронзовой куклой, двадцатиметровой и трехрукой.
Глаза навыкате, тоже бронзовые, зло сверкали. Возле ее тела вертелась
серебристая круговерть, состоящая, как оказалось, из множества летающих
зеркал. В минуты затишья, когда Феффана не двигалась, зеркала сцеплялись
друг с дружкой и выстраивали вокруг нее причудливые фигуры. Но стоило
кукле шевельнуться, как построенные формы снова разлетались на тысячи
зеркал.

– Вы вовремя, – Феффана ухмыльнулась, показав большие бронзовые зубы.
– Мой правый бок потускнел, а любимый Наждак в край обленился, не
справляется с очисткой. Видите?

Феффана замерла, подняв правые руки. Серебристый вихрь – «любимый
Наждак» – воспользовался затишьем и создал образ печального змея,
который обвил бронзовую хозяйку зеркальными кольцами и понурил
треугольную голову у нее над плечом.

– Вот лентяй, – ультимативно заявила Феффана, – красуется, а должен мне
бока ошкуривать. Потому не сомневайтесь, козявочки, употреблю вас с
пользой. Тобой, человечек, тусклый бок отчищу. А тобой, пушистая
мелюзга, опосля блеск наведу. Жаль, оба вы щуплые – изотретесь вмиг.

Миша и Мяука перепугано молчали.

Феффана же скривила бронзовые губы:

– Но сначала посудачим. Очень я шуточки люблю, веселые розыгрыши – да,
ох, гости редко жалуют. Последний раз, лет этак сорок тому, заявился сюда
наглый колдунишка, так столбы в секунду его прихлопнули – я даже носу из
дому показать не успела. А сегодня повезло. И вы, коли подольше жить
хотите, отвечайте на вопросы правдиво и с юмором. Что ж, начнем веселье.

Феффана со своей верхотуры пришпилила грозным взглядом маленьких
гостей и повела допрос:

– Зачем же вы, тощие козявочки, по доброй воле на смерть в Изнанку Миров
приперлись?

Миша сощурил глаза. Он хоть он и понимал всю безнадежность схватки с
этакой громадой, но становиться средством для чистки ее боков без боя не
собирался. Поэтому он склонился к кошке и тихо прошептал:

– Этакой махине, чтобы нас поймать, придется всю жизнь за нами
пробегать. – Затем выпрямился, запрокинул голову и прокричал вверх: –
Тебе нас не запугать! Мы пришли сюда освобождать принцессу!

– Какую пырнцессу? – искренне поразилась Феффана, присела на корточки с
металлическим скрежетом в коленях и уставилась в упор на Мишу
бронзовыми глазами, в которых отсутствовали зрачки.

Однако мальчик не стушевался:

– Не отпирайся, мне известен Секрет Пленника. Лучше по-доброму отпусти
принцессу. А не то…

Миша со всей силы стукнул бронзовую куклу по пальцу на ноге, чтобы не
сомневалась – уж он-то готов сражаться. Но только отбил кулак.

Феффана прямо-таки покатилась со смеху. Правда, смех более походил на
череду рвущихся внутри ее тела бомб.

Бронзовая кукла, не скрывая, ликовала:

– Ой, уважил старуху, повеселил. Ох, – охнула с восторгом и сказала: – Ты
грудку выпячиваешь так уморительно, будто воробышек безмозглый
хорохорится.

Она выпрямилась в двадцатиметровый рост и отступила в сторону,
освобождая проход внутрь дома.

– Заходите, посмотрите на свою пырнцессу.

И Миша с кошкой на руках смело зашагал в таинственную неизвестность.

– Ступайте, ступайте, – пробормотала кукла вслед. – Я вас тут, возле ворот
покараулю – не улизнете…

В огромном жилище Феффаны стоял запах мазутной мази или другой
натирки, созданной из нефти. Не было люстр, не было свечей – свет внутрь
втекал только из раскрытых ворот, поэтому здесь царил полумрак. Весь дом
Феффаны состоял из единственной громадной пустой комнаты, где не было
даже мебели. И понятно: зачем она бронзовой кукле, что не ест и не спит.

Однако когда зрение Миши попривыкло к сумраку, тогда в самом центре
обширной точно стадион комнаты он все-таки разглядел одинокий стул. А
на нем различил человеческую фигуру.

– Лиара! – закричал Миша и полетел стрелой к стулу.

Но потом ноги сами собой перешли на шаг. Потому что на стуле,
сгорбившись, сидел… настоящий рыцарь в доспехах.

И он спал.

Миша подошел вплотную, уже медленно.

Кудрявые каштановые волосы заслоняли опущенное лицо. Из-под стальных
лат выходили рукава шелкового камзола, а плечи и спину укрывал
рыцарский плащ. Одежды и воинские доспехи слабо мерцали в темноте
изумрудным сиянием.

– Получай, вот твоя пырнцесса, – гоготала Феффана. – Что, уже не мила
сердцу?

Миша был обманут, растоптан своей ошибкой. Да, он понадеялся, что
неслыханная строгость в охране Секрета Пленника могла касаться только
принцессы. Но выходило, Мастер Злых Зеркал стерег и других пленников.

«Отчего столь скорая и беспощадная расправа над Джиорг-Джи? –
лихорадочно соображал Миша. – Неужели, этот спящий рыцарь не менее
важен, чем принцесса Лиара?»

Тем временем, Феффана зашлась в яростном приступе смеха, таком, что
каменные стены загудели. Она веселилась напропалую:

– Ох-ох, расплавлюсь. Он искал пырнцессу, а нашел сонного Леуфа-
Келавра. А Лиара-то заточена в Замке Единства – тьфу, какое противное
слово.

Миша живо обернулся. Феффана стояла, прижав все три ладони к
проболтавшемуся рту.

– Говорите, в Замке Единства? – переспросил Миша.

Бронзовая кукла дернула на Мишу рукой, как отгоняют надоедливую муху.

– Сболтнула-таки, – сказала она. – Но ничего, ведь скоро от тебя места
мокрого не останется. Изотру.

– Вы говорили о Замке Единства? – Рыцарь поднял голову.

Он пробудился.

Открылось юное лицо. Миша с изумлением увидал, что Леуф-Келавр был
мальчишкой, вероятно, чуть постарше его самого. А может статься, это
рыцарские доспехи наделяли парнишку зрелостью и мужественностью.

– Леуф, – взволнованно обратился Миша. – Нужна твоя помощь. Вселенная
в беде…

– Мне все равно, – бесстрастно ответил Леуф, который даже здесь пребывал
в объятиях Гордыни своего Зеркала. – Что вы говорили о Замке Единства?

Феффана от дверей высказалась:

– Мастер Злых Зеркал если кого и одуряет, то одуряет надежно. Келавр чист
как младенец – ничего не помнит.

– Нет, помню. – Вдруг Леуф-Келавр потряс кулаком в кольчужной перчатке.
– Я помню великие Подвиги моего Зеркала. Я усмирял врагов! Я покорял
царства! Я, я, я, все я! Зеркало моих Подвигов самое достойное.

– Добраться бы нам до этого Зеркала, – шепнула Мяука на ухо Мише,
перелезая с рук ему на плечо. – Придумай что-нибудь. А-то моя нежная
шкурка уже чувствует, как бронзовая кастрюля ею начищает свои бока.

Миша тронул легонько карман со Звездным Жезлом. Словно от того
прикосновения, на ум пришла великолепная задумка.

– Леуф-Келавр, – почтительно обратился Миша. – Покажи мне свое Зеркало.

– Зачем? – насупил брови Леуф. – Иль сомневаешься в величии моих
Подвигов?

– Что ты – что ты, – уверил Миша. – Но я – первейший во Вселенной
чистильщик зеркал. Знай, мельчайшая пыль кружит в мире, покрывает
стекла грязным налетом и особенно затуманивает зеркала. Однако если я
протру твое Зеркало специальной губкой, тогда Подвиги в нем засияют еще
величественней. Тебе, Леуф, такое и не снилось.

Келавр с недоверием оглядел мальчика:

– Ты – чистильщик Зеркал? И где твоя губка?

Миша на миг растерялся. Но вспомнил обещание Феффаны навести кошкой
блеск на свой бок, улыбнулся и указал пальцем на Мяуку, что лежала у него
на плечах.

– Вот моя волшебная губка, пушистая и с нежным ворсом. Слыхал же, сама
Феффана мечтала ею воспользоваться.

Оторопевшая кошка ему на ухо возмущенно зашептала:

– Слов нет, вот, дождалась людской благодарности.

А Феффана от ворот закричала:

– И воспользуюсь, не сомневайся!

Леуф же вскочил на ноги легко, будто и не давила на плечи тяжесть
стальных доспехов. Стянул с руки перчатку и бережно потрогал пальцами
кошачий хвост, точно бы приценивался. Мяука зафыркала, как фырчит
маслом перекалившаяся на огне сковорода. Но Леуф остался неимоверно
доволен проверкой. Он восторженно воззвал:

– Летим скорей к Зеркалу.

Феффана вновь зашлась злорадным гоготом:

– Умора! Здесь нет окон, чтобы вылететь. Мой дом вырублен из цельной
базальтовой глыбы, а на выходе караулю я!

Миша оглянулся на хозяйку чертога. Она стояла в воротах, твердо расставив
ноги-колонны, раскинув на всякий случай руки и даже растопырив пальцы.

Леуф вздохнул, сказал:

– Базальтовый дом Феффаны для меня – что домик из песка. А сама
бронзовая кукла – пустая жестянка. Однако… мне запрещено их трогать. Я
не нарушу запрет.

Миша, естественно, не поверил: ну, не по плечу мальчишке, пускай в
рыцарских доспехах, победить бронзовую исполиншу. В Келавре, наверное,
пела свою песню Гордыня, втемяшенная ему в голову Мастером Злых
Зеркал.

И тогда сам Миша предложил:

– А если я пробью дыру в крыше?

Леуф пожал плечами, сказал:

– Заскочишь мне на спину – и полетим. Но ни одному Чистильщику Зеркал
это не по силам.

– Да он же силач – чистильщик! – прыснула Феффана. – Занятные вы
букашки. У меня живот бронзовый – и тот от смеху разболелся. Ну все, пора
заняться моими боками.

Трехрукое страшилище пошло на них, бронзовые ноги чеканили шаги по
базальтовому полу.

Миша быстро шепнул Мяуке:

– Вцепись, как можешь крепче.

Кошка вонзила коготки в плотный ворот пиджака.

Миша оттянул верх нагрудного кармана и скомандовал:

– Звездочка, твой звездный час – ты свободна!

Что тут случилось!

Засидевшаяся в кармане звезда рванула на свободу. Она вылетела отвесно
вверх, превратилась на ходу в огненный шар, который со всей мощью
врезался в потолок сумрачного жилища Феффаны. Похоже, звездочка и не
заметила преграды. Она, выломав изрядный кусок базальта, унесла его
ввысь перед собой.

Леуф мигом нагнулся, подставил спину:

– Прыгай, Чистильщик. Не потеряй губку.

Миша, не понимая, зачем так делает, заскочил на лопатки к Леуфу и крепко
обхватил его шею.

Келавр, как недавно звезда, взвился свечей и вылетел в пробитую дыру,
унося на себе наших друзей.

– Догоню! – выла позади Феффана. – Растопчу!

И тут началось самое невероятное!

Глава восемнадцатая. Оборотная сторона всех Зеркал