Глава 42 Книга 2 Мейлах в октябре

                ПРОБУЖДЕНИЕ

                Зачем мне милый столько роз,
                Ты б лучше денежки принёс.

Семён Маркович с Розалией Григорьевной решили не торопиться вставать с постели. Спешить было некуда. Гость ушёл, а Тамара – пусть подольше поспит после скрипучей ночи. Дело житейское…

Розалия Григорьевна, возвращаясь к предложению Георгия, стала рассуждать о предстоящих хлопотах:
– Кого мы будем приглашать на торжество по поводу…? Я согласна на всех друзей, только Бухмана не хочу приглашать – жрёт как шакал, пьёт, как лошадь, а потом начинает спорить на всё горло про политику, будто в ней что-то измениться после его заявлений!

– Обожди Розочка, ещё рано об этом думать. Мужчины любят говорить про женитьбу, пока не перекрутятся в постели невесты, а потом у них появляются неотложные дела и они теряют интерес к свадьбе. Разве это редкость в наше время?

– Сёмушка, всё бы тибе возражать моему разговору. Ты что, не желаешь счастья нашей дочке? Зачем подвергать сомнению предложение такого интересного жениха? Он за короткое время преподнёс Тамаре столько цветов, сколько ты мне не подарил за всю нашу долгую совместную жизнь. Это о чём-то говорит!

-  Розочка!  Пускай бы он лучше,  вместо роз отдавал уважение деньгами… Ты же понимаешь, что конфетно - букетные отношения, в любви, имеют коммерческую основу, как говорится в политэкономии, товар-деньги. Здесь, принцип такой же – он ей букеты, она ему конфету… И что! Букет завянет, деньги останутся, как амортизация за износ конфеты… То ж экономика.

 - Сёма! Мне кажется, что он серьёзный, ответственный человек, полковник, наверное, не меньше… Нам такой зять подходит! Ты представляешь, какие возможности откроются у Тамары в столице? Потом, причастность к высшему обществу, тоже о чём-то говорит…
-  Но мои сомнения говорят больше! – задумчиво возразил ей супруг

– Розочка! Ты проверила его документы?  Не проверила! Ты обратила внимание, что носки на пятках у него протёрты до дыр, дорогой костюм выглядит так, как будто, его сняли с чужого плеча, а походка не строевая, а расхлябанная, вихлястая!

И что это за секретная работа, на которую не нужно ходить ежедневно? Да если он такой значительный начальник, которым он представился – его на машине должны возить.  Вспомни Мейлаха – всё у него открыто и ясно. Глаза чистые и честные, а не бегающие как у этого «секретчика»! Здесь что-то не так...

Тамара давно проснулась и тоже обдумывала случившееся. Корила себя за допущенную легкомысленную близость. Она была светла и доверчива как ребёнок, но теперь пришли на память эпизоды, о которых стоило задуматься:

– Почему он предложил мне замужество, не поинтересовавшись моими чувствами, мнением,  местом нахождения и судьбой моего мужа? Он подошёл к этому как к само собой разумеющемуся…

 Дымовая завеса секретности тоже противоестественна. Засекреченные люди секретность не афишируют, чтобы уклоняться от простых вопросов. И потом, проявившийся при близости запах неопрятного тела, для столичного человека приближённого к «высшему обществу» ставит под сомнение причастность Жоры, к этому обществу.

Семейный завтрак проходил молча. Тамара была задумчива и молчалива. Чувствовалось, что её что-то тревожит, но никто не хотел заводить разговор первым. Завершив завтрак, Тамара, молча, ушла в свою комнату, но через некоторое время вернулась и заявила:

– Можете меня поздравить с интересным событием – исчез кошелёк с деньгами, часы и лежавшие на тумбочке золотые украшения! Секретный агент раскрыл себя! – с горькой усмешкой сказала Тамара и предложила родителям проверить, не пропало ли  остальное, имеющее ценность.

Розалия Григорьевна, как ужаленная пчелой забегала по дому, проверяя тайники, которые оказались не разграбленными. После этого, задыхаясь от торопливой ревизии укромных мест и естественного огорчения случившимся,  она уселась в кресло и взялась за сердце. Она теребила грудь, «ойкала» и просила: - Дайте, мне что ни будь, дайте!

 Никто, никого не упрекал. Все были одинаково наказаны за свою доверчивость и легкомыслие.

Семён Маркович, чувствовал угрызение совести перед Мейлахом. Он верил, что Мейлах не бросил Тамару, а предполагал, что с ним что-то случилось. Нужно бы разыскать его, но адреса никто не знал, потому что он собирался возвратиться домой через несколько дней и определённого места базирования у него не планировалось.

 Тамару он любил и уехал, чтобы она отдохнула от него. Она последнее время к нему относилась несправедливо – капризничала, придиралась. В его отсутствие ей тоже было неуютно – не на ком было выместить плохое настроение. Корила его за то, что он не кладёт свой кошелёк в определённом месте, а каждый раз на новом, чем затрудняет ей возможность лишний раз незаметно залезть туда с целью регулярного опустошения. Это её особенно раздражало.

 Теперь она набрасывалась на кого придётся, что негативно отражалось на окружающих. Неожиданно появившийся на её пути Жора, на какое-то время заполнил паузу одиночества в отместку за необъяснимое исчезновении Мейлаха. Она понимала свою неправоту, связываясь с Жорой, но иногда женщина не в силах устоять перед настойчивостью и изысканным вниманием  опытного мужчины, тем более, по всем признакам - «профессионального» обольстителя.

Несколько дней в доме, приютившем исчезнувшего с похищенными вещами «секретного агента», отмечалось уныние, до тех пор, пока Семён Маркович не обнаружил исчезновение из кладовки чемодана принадлежащего Мейлаху, вся ценность которого состояла из набора никому ненужных книг, по образному выражению беспартийной Тамары из серии «Записки сумасшедшего».

– Жора теперь зачитается! – расхохотавшись, сказал Семён Маркович.
– Ещё бы! Самое хорошее занятия для засекреченного работника, которому не нужно ходить на службу.

Только Тамара, не комментировала события. Она, привалившись щекою к скрипке, со скорбным видом выпиливала «Грёзы» Шумана и смотрела сквозь слёзы мутными глазами на окно, по которому барабанили крупные капли дождя при порывах сумасшедшего ветра, а на душе скребли кошки грязными осенними лапами с острыми, цепкими коготками.

 Если подвести итог отражающий состояние каждого из этой тройки и приплюсовать к ним Жору, то лучше всего им подошло бы определение, используемое в таких случаях Рахилью Менделевной, а именно – «Каждому сибе!»