Дачные соседи

                ДАЧНЫЕ СОСЕДИ
                Рассказ

          Хорошо летом на даче, особенно, если она не так далеко от городской квартиры, ну, скажем, в 6 – 10 километрах пути по хорошей дороге, а если ещё рядом сосновый бор, от которого веет извлечённым солнышком из деревьев хвойным, немного терпким, настоем – то совсем хорошо. Приехав туда в хорошую погоду, испытываешь такое расслабление всего организма, что прежде чем начать какие-то дела, садишься на лавочку, смотришь на окружающую тебя рукотворную и нерукотворную природу и балдеешь от всего этого удовольствия, от того, что всё так хорошо, что эти шесть соток земли у тебя есть, что твои, вложенные в них труды, уже дают тебе возможность получать удовольствие от отдыха, а не заставляют опять и опять гнуть спину на очередных строительных или земельно-копательных работах.
Ещё приятнее на даче проводить время, если вам повезло с соседями, которых бывает обычно две или три семьи, а то и больше.  Это ближайшие соседи, их число зависит от расположения вашего участка.

          Приехав из городской квартиры на природу, вы перво-наперво умиляетесь тишиной, в которую погружаетесь. Но если ваши соседи приехали в выходные дни попьянствовать, да ещё включили на полную мощность музыку сомнительного вкуса, типа «рэп», то считайте, что ваш отдых пропал, можно сразу сворачиваться и уезжать, поскольку самые сердечные  переговоры с такими «отдыхающими» о гуманном к вам отношении никаких положительных результатов не дадут.
 
          Дачным участком по торцевой границе наших садовых соток поначалу владела  женщина, которая, живя без мужа, со взрослеющим безалаберным сыном не смогла одолеть все хлопоты его начального освоения и через год продала  москвичам, людям довольно приятным и общительным,  и они уже начали энергично строить дом, возвели фундамент, но на этом дела и закончились, видимо, что-то случилось в семье.

          Участок был в очередной раз продан, новые хозяева быстро возвели  на готовом фундаменте огромный, похожий на «караван-сарай», домище, почти вплотную к забору нашего участка поставили  рубленую из брёвен баню. А вот элементарной коммуникабельностью  новые соседи не обладали ни в какой степени: ни здравствуй, ни до свидания от них мы никогда не слышали. Ну, да и так ладно.  Потом  распалась и сама эта семья, больше года на участок никто глаз не показывал, он зарастал бурьяном, который иногда уничтожался приехавшими хозяевами страшно гремящим инструментом. Так и стоит он в запущенном состоянии,  безлюдный от бани до бани, от субботы до субботы, от шашлыков до шашлыков.
Мелькнут по выходным дням за забором то сама хозяйка, то её дети, протопят свою баньку, пожарят шашлычок, попьют вина, погремят музыкой и пропадут из виду до новой баньки.

          Всё бы ничего было, но однажды на все выходные дни на  дачу приехала целая толпа молодёжи на нескольких автомобилях. Все молодые люди мужского и женского достоинства были в таком приподнятом настроении, что о нём немедленно  стало известно, полагаю, всему населению нашего дачного посёлка. Музыка зазвучала во всю мощь современной техники, смех прокатывался от одного края посёлка до другого  одновременно в двух регистрах: в басовом и скрипичном – это женская половина выражала свои эмоции под аккомпанемент огрубевших мужских голосов. А грубели они с каждым часом всё больше и больше в буквальном смысле – мат  из тихого и шутливо доверительного стал громогласным и нагло откровенным, люди чувствовали себя хозяевами положения, не признавая никаких сдерживающих эмоции факторов.

           А потом была бессонная ночь, поскольку пьяный гогот развесёлых соседей не давал нам никакой возможности успокоиться и уснуть. Отрывалась молодёжь «по полной», как настойчиво учит  этому наше любимое центральное телевидение. Вразумить и утихомирить толпу не удавалось никому – момента для нормального разговора найти было невозможно, всё потонуло в нетрезвом мареве безудержного веселья.

           – Дети, поехали домой, наши выходные испорчены, этих людей успокоить невозможно. – Предложил я дочери, которая тут же согласилась и приготовилась к отъезду.
Мы сели в машину и уехали. К этому времени гульбарий соседей распространился уже за территорию дачного участка в близлежащий перелесочек, в котором мои внуки построили своими руками детский «штаб». Это была избушка из настоящих досок, приютившаяся среди нескольких берёз, росших кружочком на опушке перелесочка. Дети собирались там, чтобы делиться своими ребячьими секретами.

           – Дедушка, смотри: нашего штабика нет, –  закричали мои внуки ещё в машине, когда мы на следующий день приехали на дачу.

           Мы все бросились к перелесочку и на месте детского штаба обнаружили обгоревшие четыре берёзы и осину, искорёженные листы жести от кровли да груду угольев – это всё, что осталось от него. Дети почти рыдали при виде такой катастрофы.

           Соседи рассказали, что ночью они вызывали пожарных, чтобы затушить пожар, который запросто мог уничтожить весь лесочек и перекинуться на дачный посёлок.  Хорошо ещё, что ночью не было ветра и этого не произошло.  Милицию попытались вызвать, звонили несколько раз, да напрасно, она так и не появилась до утра. Так и осталось это происшествие нерасследованным. Участники пьяной оргии отнекивались:
           – Не-не! Мы с огнём не баловались, мы в лес не ходили… Это кто-то другой поджёг  ваш лесок…
Но зато хозяйке дачи Галине очевидцы происшествия высказали всё, что они думали о ней и её гостях. К счастью после этого случая  пьянки не повторялись, работу Галина провела.
 
          Другим прилегающим участком с боковой стороны сначала владела пара молодых инженеров – Ноиль и Наташа, тоже не совсем приспособленные к дачным делам, хотя Наташа и старалась превратить участок в цветущий сад, и у неё что-то получалось, но у Ноиля строительные дела никак не клеились. Кое-как он соорудил от дождя что-то вроде курятника со стенами вкривь и вкось, приладил к нему навесик из жердей, потом часть одной стены обшил дощечками ёлочкой, как паркетом, на этом и остановился. Землю под грядки сосед  копал как-то странно – лопата у него была с коротким черенком, не более полуметра, а потому и результата добиваться ему приходилось, обильно поливая себя потом – попробуй поработай такой лопатой хоть полчасика в согбенном положении. Соседи были научными сотрудниками, но научные знания слабо помогали им в освоении приёмов земледелия и строительства. Чувствовалось, что  этот кусочек земли постепенно становится для молодых людей обузой, и  вскоре они избавились от него.
 
           Участок перешёл в более надёжные руки к Анатолию и Наташе, людям общительным, добрым и внимательным, чему мы искренне порадовались и радуемся вот уже несколько лет, получая от общения с соседями простое человеческое  удовольствие.

           Вот об этой супружеской паре мне и хотелось бы рассказать более подробно, а точнее, о событиях, непосредственными участниками которых были они, а мы – их доброжелательными свидетелями.

           Наш новый сосед – Анатолий Иванович, более двадцати лет  проплававший на рыболовецких судах на Дальнем Востоке, вернулся оттуда с хроническим «тихоокеанским» кашлем, который тревожит его до сих пор, хотя и стал менее угнетающим в условиях окружающей нас хвойной подмосковной ауры. Купив участок,  Анатолий ни дня не сидел без дела: снёс кособокий «курятник» Ноиля и приобрёл  небольшой с мансардочкой садовый домик из деревянного бруса, который за два дня смонтировала фирма-продавец. Потом пристроил к домику веранду, установил в ней чугунную отопительную печь,  дом обшил сайдингом, сделав его красивым и привлекательным. Рядом с домом появился колодец,  в глубине участка – небольшая банька, теплица и настоящий дворец для десятка кур с петухом, которых Анатолий с Наташей привезли из какого-то птичьего питомника.

            С их появлением мы буквально через несколько дней почувствовали себя в деревне, потому что петушок, освоившись в новой обстановке, да при хорошем уходе, приступил к своим петушиным обязанностям. Голосок у новосёла был пока ещё не готов грамотно исполнить классическое «кукареку – кур стерегу», получалось нечто вроде «ук-ку», но постепенно голос окреп, и каждое утро часа в три мы имели удовольствие быть разбуженными нашим   пернатым соседом. Поначалу просыпались от «первых петухов», только раздражения никакого не было – мы в деревне! А потом привыкли и по утрам стали сквозь сон ждать его сольного исполнения, с каждым днём совершенствующегося. Петя к тому же имел прекрасный слух и научился отвечать на голос своего коллеги, доносящийся с другого края посёлка. И как же интересно было вслушиваться в их петушиный разговор – кто сегодня первый подаст голос, наш или тот? Наш сегодня опередил! В другой раз – эх, проспал наш Петька! Забавно.

           А ещё у Наташи и Анатолия на даче постоянно живёт великолепный кот Сёма, проявляющий такую независимость и самостоятельность, что никому из посторонних приблизиться к нему, чтобы погладить или приласкать, не позволяет. Сёма весит более трёх килограммов, шерсть у него длинная, чёрная, блестящая, поскольку хозяева его холят и лелеют, к тому же отменно кормят. Часто мы видим Сёму на руках у Наташи, которая ходит с ним среди грядок, поглаживая своего любимца и слушая его мур-мурскую песенку. Сёма не остаётся в долгу и в благодарность за хорошее отношение часто приносит и кладёт у ног своих хозяев пойманную мышку, а иногда даже крысу. По садовому участку он ходит степенно, как настоящий хозяин, имеющий собственное достоинство и демонстрирующий свою независимость. Сёме уже семь лет, и все годы своего существования он пользуется неослабевающей заботой и любовью Наташи и Анатолия.

              Вот так, но что самое главное, мы обрели добрых соседей, конечно, с кучей своих проблем, но не утративших тех человеческих качеств, которые делают комфортной саму жизнь  людей,  долгое время  пребывающих рядом, одним словом, как в космическом путешествии. Анатолий и Наташа, утеплив и отопив свой домик, перестали уезжать в городскую квартиру, отдав её в распоряжение детей, и круглый год живут на даче.

             В наше странное время неразберихи в человеческих, часто  озлобленных,  взаимоотношениях, при истощении нравственности и самого понятия человечности, порой очень трудно понять причины, позволяющие делать людям отвратительные поступки.  И такие люди есть среди наших дачников, живущих в одинаковых с нами условиях и дышащих  тем же воздухом, что и все, только относящихся ко всему совсем иначе: главная забота у них –  собственное благополучие.

            Однажды в нашем садоводческом товариществе вспыхнула настоящая буря возмущения от совершённого кем-то безобразного поступка: кто-то из дачников принёс и оставил в траве у въездных ворот старое железное ведро с целым выводком маленьких щенят. Погода была жаркая – больше тридцати градусов, солнце нагрело ведро до такой степени, что щенки  конечно же погибли, кроме одного, который, карабкаясь по трупикам своих братьев, сумел выбраться из злосчастного ведра, опрокинув его весом своего маленького тельца. Это безобразие увидела наша соседка Наташа, шедшая из города с тяжёлыми сумками с покупками. Она была так взволнована увиденным, что никак не могла успокоиться и скрыть подкатившиеся слёзы,  подойдя к нам:

           – Это каким же бессердечным человеком надо быть, чтобы живых существ подвергнуть такой жестокой казни! Нет, это не люди, у людей всё же сердце есть, а у этих камень вместо него. В такую жару поставить железное ведро на солнце со щенятами! Изверги… Нет, я не могу спокойно смотреть на это…

           Наташа взяла лопату и пошла хоронить погибших щенят. А самого выносливого щеночка, чудесным образом спасшегося от гибели, Наташа принесла с собой. Он был совсем слепым и крошечным, умещался на Наташиной ладони, тыкаясь во все стороны своей тёмненькой мордочкой.

         – Вот, познакомьтесь, это наш новый член семьи, –  сказала Наташа, показывая нам через заборчик спасённого счастливчика, –  мы  с Толей решили назвать его Рося – как раз сегодня, 12 июня, праздник – День России.
– Да, свой день рождения он теперь не забудет, – пошутил я, – только ведь он ещё совсем слепой, его поить молочком надо…
– Выпоим, это не проблема. Такого красавца хотели загубить бессердечные люди!
И с тех пор Рося стал предметом постоянной заботы наших добрых соседей.

          – Сегодня Рося самостоятельно пил молоко из соски, – сообщала новость со своего участка соседка Наташа.
          – Сегодня у Роси открылись глазки, и он стал ещё симпатичней, – радостно делился новостью Анатолий Иванович.
Каждый раз, приезжая на дачу из города, мы с внуками первым делом подходили к заборчику и спрашивали:
          – Как там Рося? Растёт? Где он там? Рося, Рося! – Малыш подбегал к нашему заборчику, виляя коротким хвостиком, лизал подряд все протянутые ему сквозь редкую сетку руки и прыгал, стараясь достать лицо, чтобы тоже лизнуть своим мокрым языком.

          Анатолий Иванович так привязался к Росе, что уже редко когда можно было видеть его без щенка, вертящегося у ног хозяина. А играли они вместе с таким азартом, что Наташе приходилось успокаивать их обоих.

          Наше соседство Рося признал как-то сразу, а вот других соседей не воспринимал, как своих друзей, и всегда облаивал, когда кто-то проходил или проезжал мимо на велосипеде. Велосипед почему-то не переносят многие собаки.
С каждым днём, с каждой неделей Рося становился всё солиднее и солиднее. Через год это был уже взрослый пёс со своим характером и норовом. Его бока округлились, спина стала как у породистой овчарки с тёмными переливами оттенков от почти чёрных на спине до палевых по бокам, только брюхо оставалось почти белым. Уши и Роськи так и не стали стоячими, овчарочьими, как маленькие листья лопуха, украшали они его тупую морду, немного похожую на боксёрскую, а приглядишься – ещё на какую-то полупородистую модель, но это нисколько не портило его собачьей осанки.

          – Пятьдесят кило весит Роська, – сообщил нам Анатолий как-то, подойдя к заборчику. Роська при этом тыкал мордой в сетку, я протягивал руку через верхний край сетки, он вставал передними лапами на неё, подставляя свою грудь, мол, почеши грудку, сосед.  Любой собаке это нравится.
Однако теперь он уже не позволял никому, даже нам, ближайшим соседям, ступать на его территорию, чтобы не быть облаянными, это было  предупреждением хозяевам, мол, здесь посторонние. Ночевал Рося только в доме на веранде. Здесь была тёплая печка и диван, который хозяевам приходилось делить с Роськой. На веранде, на столе, стоял самовар, из которого хозяева пили чай. Рося при этом сидел на диване и внимательно смотрел на чаёвников, а по его нижней губе стекала длинная слюна, почти до пола. Наташа брала тряпочку, вытирала Роське рот и давала ему что-нибудь вкусное – пирожок или сухарик.

           Пришло время, когда природа стала диктовать Роське потребность в естественной тяге к особам противоположного пола. Он стал иногда убегать со своей территории в неизвестном направлении, но всегда возвращался один. Но вот однажды с ним пришла подруга, это была местная, скорее всего бездомная сука, которую некоторые дачники подкармливали и кликали Жужей. То ли Рося постарался, то ли другой какой жених, установить это трудно, только Жужа стала потихоньку полнеть, её соски набухли, стало ясно, что прихожанка-невеста скоро пополнит семью бездомных своих сородичей новым приобретением.
Перед самым этим событием Жужа каким-то образом проникла на участок Наташи и Анатолия, хотя в ограде участка нигде не было дыры, чтобы пролезть собаке. Возможно, что сделать это Жужа смогла не без помощи Роси. Жужа заползла под садовый домик через узкую щель, такую узкую, что ни человек, ни даже Рося проникнуть через неё не могли. Для Наташи и Анатолия это событие осталось незамеченным.

          А через день или два соседи наши услышали писк, который исходил из-под дома. Пытались посмотреть, кто там пищит, –  не видно, залезть нельзя. Потом с фонариком рассмотрели – Жужа под домом ощенилась, подле неё копошатся тёмные комочки, мордочками тыкающие в Жужин живот. Что делать? Жалко Наташе и Жужу – кормящую мать, и её новорожденное потомство. Возле щели появилась миска с едой для кормящей матери. Рося ревниво следил, чтобы никто не мог тронуть еду для Жужи.

          Прошло недели три, и Анатолий Иванович делает нам сообщение, что у Жужи он насчитал семь щенков.
– Куда девать будешь потомство, Анатолий? Съедят ведь – девять собак – не одна, прокормить трудно.
– Раздадим кому-нибудь, я тут проведу работу. Жалко, хорошие щеночки.
– Малыши все хороши, только они же вырастут, их кормить придётся. Так что заранее позаботься, куда определить щенят.
Время шло, щенки росли, а желающих взять их не находилось.

          Правда, двух щенков Анатолий пристроил в соседнем садоводческом товариществе, а Жужа с пятью  оставшимися так и остались на иждивении наших соседей. Рося внимателен, как и прежде, и к Жуже, и к её детям, а, может быть, и к своим.
Ещё через некоторое время пристроил Анатолий где-то и остальных щенков, от которых житья не стало, им уже по три месяца, едят много, как взрослые собаки, да и безобразничать стали.

          – Они измучили меня, – сказала мне Наташа при очередной встрече, – посмотрите что на участке натворили.
Все свежевскопанные грядки на участке были истоптаны, а посередине красовались три больших ямы, вырытые собачьими лапами, в них они, по всей видимости, отдыхали в тёплой ещё земле в уже холодные  октябрьские ночи.

          – А Жужа-то, Жужа – так и прижилась у нас, не уходит никуда, а приласкать себя не даёт, станешь подходить к ней – она юркнет куда-нибудь, но к кормушке подходит всегда, и Роська её не трогает и не прогоняет, и впрямь – бережёт невесту. Видимо Жужу кто-то из людей сильно обидел когда-то а потом бросил, поэтому она и сторонится наших ласк, – говорил мне Анатолий Иванович.
– Так теперь вы решили оставить её под вашим попечительством?
– Ну, а куда её прогонишь? Жалко же – живое существо.

          Наступила осень. Кратковременные похолодания сменялись всплесками хорошей погоды, когда солнышко ещё отдавало свою ласковую энергию нам, жителям земли. В один из таких дней в начале ноября мы приехали на дачу с дочерью и взрослым внуком, чтобы сделать кое-какие приготовления к зиме: убрать оставшиеся пожухлые стебли цветов, присыпать сухой землёй корни и укрыть розы. Но осенняя погода капризна, и через час–другой ноги стали замерзать, захотелось погреться и затопить печку.

          – Папа, мы скоро поедем домой, а если затопить печку, надо  будет дожидаться, пока она прогорит, потом затушить, мы просто тогда долго задержимся, мама будет беспокоиться. Иди к Наташе погрейся, у неё печка топится.
Соседка Наташа слышит наш разговор и тут же категорически требует, чтобы мы все немедленно шли к ней погреться. Долго уговаривать нас уже было не надо – немного замёрзли все, и мы дружно двинулись к соседке.

          К калитке, как всегда, тут же подскочил Рося, услышав скрип  открываемой калитки, по-хозяйски обнюхал каждого из нас, как пограничник при контроле на границе, и проводил нас до двери дома, перед которой остановился и подал голос: «Гав!».  Наташа открыла дверь, Рося первый шмыгнул в тёплую веранду и прыгнул на присвоенный им давно диван с ковровой подстилкой. Жужа в дом не пошла и от наших протянутых рук, готовых приласкать её, резко отскочила в сторону.

          А Роська, когда мы все вместе присели на тот же диван, соскочил с него на пол, подошёл вплотную к моим коленям, на которых лежали мои руки, подсунул под них голову и резко поднял свою боксёрообразную мордочку вместе с руками. Это он так предлагал мне погладить его и почесать грудь, от чего  совершенно балдел, закрывал глаза, испытывая великое блаженство. Мы все по очереди доставили Роське такое удовольствие, после чего он подошёл к хозяйке и стал наблюдать, что она делает. А Наташа открывала вынутый из холодильника пакет с куриными лапками, которые она покупала специально для него.

          – Ну, что, проголодался, Роська? Получай своё угощение. - Наташа бросила на пол две лапки, которые Роська тут же  разгрызал своими острыми зубами и проглатывал вместе с костями до последней крошки.

          Приехал с работы Анатолий Иванович пообедать. Роська  бросился к своему хозяину, который стал трепать его за холку и за морду. Роська терпеливо переносил трёпку, понимая, что хозяин с ним играет, громко рычал и хватал зубами рукава его одежды.

          – Хватит вам баловаться, безобразники такие, устроили мне тут беспорядок. – Наташа шутливо сердилась на баловников, одновременно наливая всем нам чай и ставя на стол тарелку со свежеиспечёнными пирожками, которые у неё всегда были очень вкусны.

          Наташа никогда не отпускала нас без угощения, а если мы долго не шли на её приглашение придти к ней в гости, сама несла, бывало, к нашему заборчику то оладьи, то пирожки, а то и «свойские яйца» от собственных курочек.
Вот и сейчас мы с удовольствием согревались горячим ароматным чаем с вкуснейшими пирожками.

          Анатолий за чаем вспоминал нынешний грибной сезон:
– Да, Наташа, мало мы с тобой грибков собрали, – говорил он моей дочери. – Даже под Муром я два раза ездил за серушками, а  приезжал пустым, то их не было совсем, а то пошли одни червивые  по тёплой-то погоде, взять было нечего. Так что нынче мы без серушечек. А хороши грибки, мы их и маринуем и сушим.

          – Анатолий Иванович, и за то спасибо, что вы возили меня за опятами, да за подосиновиками и белыми. Мы ведь пару вёдер  солёных грибочков припасли благодаря вам – папа-то в больнице лежал, кроме вас в лес отвезти было некому.

          Дочь Наталья всегда словами благодарности рассказывала мне о поездках за грибами с Анатолием, когда приезжала ко мне в больницу в Москву, где я находился на лечении после операции.
– В этом году мы, пожалуй, сезон закрыли, Наташа. Теперь до следующего лета, – заключил грибной разговор сосед.

          На следующий год Жужа преподнесла нашим соседям новый подарок: опять ощенилась под садовым домиком, но на этот раз всего одним щенком и таким крупным, что мы все удивлялись. На вид ему было не меньше месяца. Всё повторилось: Наташа ставила посудину с едой у лаза, Жужа выходила поесть, когда никого рядом не было. Щенок очень быстро рос и вскоре сам стал вылезать из-под дома, подходил к Наташе и Анатолию и проявлял такие приступы доброжелательности, что соседи наши опять таяли от собачьей теплоты и решили с ней не расставаться. Щенка назвали Бароном, Барошей, поскольку вид у него был более «интеллигентным», нежели у Роськи. Окрас у Барона тоже оказался другим, спина черная, морда овчарочья, красивый пёс. Так и живут у наших соседей три собаки, всякий раз встречая нас громким лаем, когда мы только подъезжаем к своему участку.

          Недавно Наташа рассказала новую историю про Жужу.
– Пришла я тут на днях с работы страшно усталая.Когда я входила, Роська выскочил за калитку. Пусть погуляет по улице, подумала я. Сама села у дома на скамеечку совершенно без сил, очень устала. Жужа с Бароном рядом пристроились. Рося погулял – погулял, ему надоело одному по улице бродить, и начал скулить у закрытой калитки. А у меня сил никаких нет, чтобы подняться и впустить его. Так что ж вы думаете? Жужа на меня смотрела, смотрела, слегка повизгивая, мол, друг плачет за калиткой, открой, а потом сама подбежала к калитке, оперлась на неё лапами, сделала щель, через которую Роська смог протиснуться во двор, вернулась и легла на старое место вместе с ним. Прямо как человек.

         Смотрю я на своих дачных соседей и думаю: какие же у вас добрые сердца, Наташа и Анатолий, дай-то, Господи, вам здоровья и удачи во всех делах ваших. Такую доброту и сердечность у русских людей, мне кажется, нельзя отнять никому, несмотря ни на какую пропаганду других «забугорных» ценностей.

2012-2014