История одного грешника. Глава I

Развернутый вариант произведения
Сомнения.
Он же, обратившись и взглянув на учеников Своих, воспретил Петру, сказав: отойди от Меня, сатана, потому что ты думаешь не о том, что Божие, но что человеческое.
От Марка 8:33
У него были худые, жилистые руки. Каждая жилка, каждая косточка просвечивались сквозь тонкую бледную кожу. Когда он двигал кистью, было видно, как вены проползают, как косточки плывут. Иссохшие длинные пальцы были похожи на ветки старого дерева. Это руки страдальца. Одинокого страдальца.
Он проснулся рано. Сел на свой любимый древний диван и долго смотрел на пустую выбеленную стену.
«Пустая стена – это хорошо, а когда еще и выбеленная - вдвойне хорошо! Обычно всегда хорошо, когда пусто и светло. Вот хорошо ведь человеку было бы, если б в душе пусто было. Ничего тебе не нужно, ни о чем ты не жалеешь, ни о чем не страдаешь… Спокойно! А человек- то, человек! Есть он самое несчастное создание на Земле! Животные живут и ни о чем не думают… Птички летают и не заботятся о том, что им есть, где жить. И никуда они не стремится. Человек всегда стремится к своему Богу. Бог создал его и оставил на Земле. А несчастному человеку всю жизнь придется искать его присутствия. Всю жизнь страдать, потому что найти не можешь, потому что спотыкаешься постоянно и катишься вниз… А надо то, на верх надо!» - с каждым словом голос его становился громче, возмущение и негодование нарастало и сдавливало голос хрипотой.
Иродион каждый день просыпался рано, садился на диван, и, уставившись в стену, думал, рассуждал. Этот человек многое пережил, и вот, когда время остановилось , можно было анализировать прошедшее. Он никуда не спешил, ничего не желал… Он был пуст. Знаешь ли ты, читатель, что перед вами самый несчастный вед страдающего человека, человека изжившего радость и желание?
Четверг – это день, когда приходила ОНА. Иродион никогда не называл ее по имени. Причины мне не известны, толи он наделял девушка собирательными чертами женских образов, что свойственно для старого страдальца, толи попросту по старости забывал имя. При этом отзывался он о девушке возвышенно, как бы выделяя это самое «ОНА». Молодая особа была значима для Иродиона. Это уши, которые внимательно слушали, это губы, которые не произносили ни звука во время его рассказов, это глаза, которые смотрели нежно и строго. Она не задавала вопросов, не переспрашивала, а главное она не поддерживала. А ему так хотелось, чтобы его не жалели, чтобы осуждали. И она делала это с успехом.
Мне не поведали, при каких обстоятельствах познакомились эти люди, знаю лишь я, что девушка – соседка Иродиона Александровича. Думаю, что и читателю будет утомительно вдаваться во все подробности ситуации.
-Здравствуйте, Иродион Александрович. Как ваше здоровье? – она вошла в комнату спокойно с невозмутимо строгим видом.
- Наконец-то! Я вас заждался! Сижу, вот… думаю… - тут он резко замолчал, будто провалился в свое сознание - Здоровье? Все в порядке. В порядке… - почти прошептал он и как-то странно грустно улыбнулся.
- Это хорошо, что в порядке. Чаю хотите? – она говорила спокойно, без пауз, отчеканивая каждую буковку.
Он резко встал, всплеснул руками и начала громко говорить, почти вскрикивать .
- Почему? Ответьте мне, почему человек, созданный Богом, стремится к чему-то демоническому? Где наша Божественная сущность? Где она?! Иногда мне кажется, что в нашем создание участвовал и сам Сатана. Или люди настолько слабы, что подпустили его в свое сознание, что пропитали им свой разум… Откуда у ребенка взялась злость? Маленький ангелочек трех лет отроду кусается, дерется, ругается, завидует. Откуда эта детская злость?! Если мы говорим о «злом» взрослом человеке , то тут можно найти оправдание – пагубное влияние общества, проблемы, вообще вся жизнь с вагоном странных ситуаций. Но дети? Они еще не успели посмотреть на мир, на них еще не успели повлиять … Неужели эта злость есть врожденное качество, хроническая болезнь? И всю жизнь бедный человек борется с этой хворой… и не может, не может ее победить. Потому что она неизлечима. Бог врачует, но она опять возвращается… - он был взбешен, мотал руками, кричал, а потом садился и шептал, а потом вновь и вновь кричал. Девушка стояла спокойно, ясным  взглядом всматривалась в Иродиона и молчала. Она уже привыкла к таким «вспышкам». Когда старик закончил, девушка вышла из комнаты так спокойно будто бы Иродион и вовсе ничего не говорил.
Она вернулась с чаем и печеньем.
- Вы успокоились? – вежливо спросила она.
- Ах, да! Я спокоен, спокоен, дорогая – с глубоким вздохом прохрипел старик.
- Знаете, вы говорили сейчас верные вещи. Человеку трудно жить на земле. Но если бы было легко, как Бог бы выбирал праведников? Мы должны быть сильными, твердо идти по Пути и нести свой крест. Кто-то падает, спотыкается и наслаждается лежанием в грязи, кто-то встает и идет дальше. Но каждый падает, нет такого человека, который бы не упал.
- Встал ли я в свое время? Мне кажется, что я до сих пор валяюсь в грязи. Она не отпускает меня. Затягивает мое тело и я тону… Я ужасный человек! Ужасный! Я не достоин произносить даже имени Его… Что я творил в молодости?! Какой кошмар…
………
Иродион задумчиво сидел.  Взгляд его покрыла пелена, белая пелена пустоты.
- А знаете ли вы, дорогая, что у вас очень милые черты. Приятно смотреть на ваше личико. Но больно… А знаете ли вы, что самые сладкие воспоминания это воспоминания счастья и горя…
Собеседница Иродиона Александровича действительно была очень милой девушкой. Волосы отдавали  золотистой рыженой, черты лица были очень, если можно так выразиться, аккуратными или миниатюрными.   Глаза были совершенно удивительными. Ярко-голубые они переливались янтарными искорками. От ее образа веяло какою-то молодостью, свежестью и послушностью.
-Мне было семнадцать лет, когда я ушел от семьи. –резко начал Иродион Александрович – Я помню этот день… до самых мелких подробностей  помню – он вновь замолчал, видимо начал вспоминать, глаза его наполнились слезами – Отец мой… удивительный человек… Странный даже. Я никогда его не понимал. Не понимал его жесткости. Он был очень религиозным человеком. Именно религиозным… не верующим. Правила, правила и еще раз правила… Я с ним почти не разговаривал… только слушал. Потом со страхом выполнял. 
Он всегда был очень угрюмым, суровым. Мама тоже его боялась. Он бывало бил ее…
Я маму очень любил. Мама так страдала… Она была нежным цветком, посаженным на грубой почве злыми людьми. Она погибала в этих условиях… Эта та женщина, которая должна была жить в большом доме со слугами, которая должна пользоваться самым дорогим парфюмом, муж которой должен приклоняться перед ней. О, это великая Женщина! Настоящая русская Женщина! Отец видел это и знал, что он слишком мерзок, слишком низок, чтобы находится с ней рядом. Он ненавидел ее… А я ненавидел его! Долго его образ стоял передо мной, ненавистный образ!
Эту ненависть  я очень долго держал в себе… Боялся нарушить заповедь. Но терпение, когда-нибудь обязательно да покинет тебя. Свой семнадцатый год жизни я называю «бунташим» годом. В этот год многое изменилось со мной. Я перестал ходить в церковь, перестал бояться отца и познакомился с ним, с человеком изменившим мою жизни…
В этот день мне было особенно грустно… Я сидел у обрыва и рвал траву. Мне не хотелось возвращаться домой и помнится, все хотелось прыгнуть с этого обрыва, вот как грустно было.
- Погода сегодня – то замечательная! – неожиданно раздался бархатный голос, плывучий, журчащий и такой свежий голос. Я обернулся и увидел Его. Это был мальчишка лет  шестнадцати или семнадцати , в общем мой ровесник, черноволосый с выразительными синими глазами. Он не был красавцем, но смотреть на него было приятно, особенно на его улыбку.
- Мне так не кажется… Небо серое, солнца слишком мало – резко ответил я.
- А мне наоборот нравится, когда небо серое – он присел рядом – и когда дождем пахнет… Свободу чувствуешь, а когда солнце светит – душно… Будто ты взаперти.
- Я всегда думал, что свет – это свобода… - прошептал я.
- Меня А. зовут. Я недавно переехал  сюда с родителями – он протянул мне руку и я небрежно пожал ее.
- Я Иродион. Приятно познакомиться.
-Я тут местечко вчера одно нашел. Прелестное. Пойдем, покажу. А то смотрю, ты совсем раскис тут. – он так улыбался, что отказать ему было трудно. Я послушно кивнул головой и побрел за своим новым знакомым.
Мы пришли к полю. Я раньше часто мимо него проезжал, но никогда не обращал особого внимания. Сквозь кучные серые облака пробивался свет бледного солнца. Все небо светилось, призрачно светилось. Свет падал на золотые колосья… Они колыхались и шипели. Дул слабый ветерок и все поле, как волны раскатывалось… и переливалось. А воздух! Воздух какой волшебный! Меня до сих пор удивляет, что  человек, который живет в нашей местности неделю, нашел это прекрасное место, а я, живущий всю жизнь, и  не знал о его существовании.
С этого и началась наша дружба. Каждый день мы приходили на поле, разговаривали… разговаривали и разговаривали. Тогда я ещё и подумать не мог, к какой катастрофе приведет меня Он…
Как-то раз я спросил его про Бога, верит ли он. Я верил тогда и свято верил…
- Нет! Что за вопрос. Я верю в то, что вижу. Верю в это небо. И оно прекрасно… В эти цветы, в землю верю, в тебя верю! А в Бога нет, я его не вижу…
Меня этот ответ поразил. Я наизусть знал многие стихи из писания, каждое воскресенье ходил в церковь. Я родился и уже был верующим, потому что родители мои были такими. Но ни разу я не задумывался о своей  вере. Она была как бы врожденным чувством, но я не осознавал его.  И тут впервые Его существование я подвергнул сомнениям…
- Я привык жить в свободе. Я люблю свободу и верю в нее, потому что чувствую! Я не отдам свою свободу сомнительному Богу – улыбался он.
После этого разговора я всю ночь не спал. Хотел молиться, но слов не было… Впервые я лег в постель не помолившись. Я тогда то и в Боге разочаровался и в Церкви. Я каждый день молился, чтобы Бог вытащил маму, сделал ее счастливой. Но ничего не изменилось! НИЧЕГО! Я говорил это моему духовнику… А он говорил, что терпи и жди, надейся и верь. И все! Никой поддержки, никаких наставлений… Мне говорили, что я плохой, что я грешник и Бог не будет отвечать на мои молитвы. Если бы мне тогда кто-нибудь сказал, что Бог любит меня, что он слышит меня в любом случае! О, как бы тогда изменилась моя жизнь, дорогая! И не нес бы я этой галиматьи, а пили бы чай с тобой и рассказывал бы я тебе о своих приключениях… добрых приключениях!
 Я стал вспоминать всю свою короткую жизнь, искать в ней присутствие Бога. И знаете, не смог найти… Сейчас понимаю, что плохо искала, ибо ищущие всегда находят. Проснулся я с сознанием атеиста, мне казалось, что я освободился от оков, что все двери теперь передо мной открыты. Отец мне был не страшен, заповеди больше не держали на меня. На крыльях свободы я полетел к  своему злосчастному дружку.
Меня всегда поражал этот человек. Он побольше многих верующих любил этот мир. Он замечал каждую мелочь и любовался ей. Он был по-настоящему счастливым человеком. Верующие не так любят мир… Многие и ненавидят его. Возвышаются над ним в своей святости или в своей греховной скорби не хотят видеть  прекрасного. Мне кажется, будь он верующим, он смог бы перевернуть этот мир. Он смог столько света и счастья принести людям, потому что обладал самым наивысшим даром – любовью. У меня этого дара не было, поэтому изгнав из себя веру, я опустошался… Сгнил, стал черствым и горьким.
В один вечер я рассказал ему о своем отце… о маме. Артур был очень  удивлен.
- Как же так! И ты ничего не делаешь! Это же преступление – бездействовать! Ты уже не ребенок! Собирай вещи и увози мать от этого жесткого человека!
Мы стали готовить план побега…
Так жить больше я не мог. Смотреть на страдания мамы… Ей был очень, очень трудно! Ей так нужна была любовь. И я дарил ей ее, как можно больше старался. Редко встречаются такие отношения матери и сына, какие были у нас. Я был для нее всем… Она была для меня всем. Вся моя жизнь, кажется,  была посвящена ей. Это единственный человек, которого я любил! Я все делал для нее, вся моя жизнь для нее! Самая родная, самая дорогая… Мне так ее не хватало в этой жизни…
Артур все приготовил для нашего побега. В городе нашел квартирку у знакомых, договорился о машине.
- А я с вами поеду! – восторженно сказал он.
- Как с нами?! А как же твои родители? – удивился я .
- Я свободен! И хочу ехать с вами! Мои меня отпустили – спокойно сказал он.
Все было готово, осталось рассказать обо всем маме…
Никогда не забыть мне ее глаз в эту секунду. Таким ужасом они наполнились…
-Что ты такое говоришь, сынок! Разве можно! Он ведь муж мой… Как же я бросить его смогу. Так нельзя… Мы вместе уже 20 лет… Так нельзя. – испуганно произносила мама, голос ее дрожал. Это сразило меня, как громом сразило. Такого я никак не мог ожидать. Я не понимал ее! Не мог понять тогда, что, несмотря на все она любит этого жесткого человека! Любит его! Это не укладывалось в моей голове.
- Он опять бил тебя?! Ты боишься его?! Что он узнает, найдет нас… Отвечай, да?! – кричал я. Мама молчала, испуганно смотрела на меня и молчала. – Мама, не молчи! Отвечай!
- Сынок, успокойся…
В эту секунду в комнату влетел отец.
-Что здесь происходит?! Что, спрашиваю я?! – вопил он.
- Ничего! Не видишь, мы разговариваем  - я был взбешен, в этот момент я не думал ни о чем, мозг отключился, а сердце кипело и бушевало.
- Как ты смеешь так разговаривать с отцом!
- С кем? С отцом? Я здесь его не вижу! Я не буду называть отцом того, кто бьет мою мать! – каждое слово я выговаривал с неистовой злостью, я был готов впиться в его горло, мне хотелось укусить его, больно укусить, злость переполняла меня.
- Ты – грешник! Мерзкий грешник! Я прокляну тебя! Слышишь, ты нарушаешь заповедь!  - он замахнулся на меня, и кто знает осталась бы моя голова целой, если бы не мама… В секунду она проскользнула через отцову руку и оказалась между мной и им. Удар достался маме. Она упала без сознания.
Глаза мои загорелись, я чувствовал, как  все тело мое кипело. Я с криками накинулся на отца.
Не помню, что было дальше… Помню, что я кричал, что Бога нет, что это он, отец, убил во мне Бога. Потом я выбежал.
- Сынок! – мама выбежала за мной. Я остановился. – Я не смогу уйти с тобой, я не смогу оставить отца. Он не сможет один…
-Я никогда не забуду ее глаза…«Сынок, я рада, что будешь жить по-другому» - она улыбалась, а глаза наполнялись слезами, такими горькими… Я был холоднокровным! И откуда оно у меня тогда взялось, понять не могу.
Мерзкий я! Мерзкий! Знаешь, дорогая, что сделал я? Я уехал! Уехал один! Бросил драгоценную Женщину!
Больше маму я не видел…  Она часто мне писала… А я редко ей отвечал…- Иродион  резко соскочил, состроил злобную гримасу – Хватит! Все! Что вы сидите тут?! Не видите, что мне трудно говорить об этом! Мне больно! Больно! – Иродион, накидывая плащ, выбежал из комнаты.