Книга 1. VI глава. Первая любовь

Шел 1914 год. Началась первая мировая война. В конце войны умер Илларион, за ним отец. Еще перед войной ушел из дома Дмитрий (как его называли все, Микишка). Никто не знал как ему, простому мужику, удалось «попасть» в духовную семинарию и окончить ее перед самой войной. Встретил его однажды односельчанин далеко от дома, в Ростовской области.
- Обрадовался, - говорит, - мне Микишка, все про домашних рас-спрашивал. А в попы, говорит, подался, что хочу дознаться до истины, где правда, и есть ли Бог.
- Ну и что, - спрашиваю, - дознался?
- Нет, - говорит, - не дознался, одно понял, что правды во век не было и не будет. В мире идет вечная борьба за существование и богатство. Ради этого люди идут на любую подлость.
Просил кланяться всем близким, а сам не обещал навестить род-ных. Егора и Фирсу забрали на войну.
Петра Воропаева на войну не взяли, не зря он перенес столько мук когда отрубил себе палец. Зато теперь он торжествовал и еще больше богател. Многие казачки овдовели, не в силах обработать землю, отдавали в аренду, и сами же нанимались в наймы. Не по душе все это было Алене. Хоть и не обижал он никогда людей, по честному заключал договор. Сполна расплачивался, и не только хлебом, но и не одна казачка не ушла от его ухаживаний и домогательства. Иная ради баловства соглашалась, а иной деться некуда было. Куча детей, муж воюет, а ей как жить с оравой. Вот и решилась, надеясь на «авось никто не дознается». Да разве от любопытных и дотошных кумушек скрыть. Рано или поздно все выходило наружу. Одно утешение и радость находила в дочери.
Кате шел шестнадцатый год, она расцвела, похорошела. Не один парень заглядывался на рослую, не по годам и красивую дивчину с большой темно-каштановой косой. Стали засылать сватов. Но мать и отец в один голос отказывали.
- Молода она еще, почитай дитя неразумное, света божьего не видела, успеет еще обабиться да горя замужнего хлебнуть. Пусть покохается за родной матушкой, - так говорила сватам Алена и выпроваживала их с Богом.
Однажды Катя по старой дружбе заглянула к Глафире Спиридо-новне. Старая дева по-прежнему жила с братом и престарелой мате-рью. Умер старый лихой атаман.
На постой к ним поселили военного фельдшера. Увидел он Катю и потерял покой. Вскоре навестил ее вместе с Глафириным братом, а уж потом сам зачастил. Не нравились эти визиты деду, да и Алене.
- Ох! Не заморочил бы голову девке, чего доброго влюбиться, и увезет он мою голубушку. – Но напрасны были опасения матери. Кате он нравился как хороший собеседник. Он, оказалось, читал много таких книг, о каких она не имела представления. Они часами разговаривали на всевозможные темы. Иногда он рисовал для Кати забавные рисунки. Но когда однажды принес цветы и коробку конфет, Катя очень рассердилась, приказала впредь этого не делать. Нельзя сказать, что он ей был противен. Напротив, чем-то он даже нравился ей, воспитан, не чета их семейству. Но ведь он «мирской», и этого не забывала Катя ни на минуту.
Как-то раз встретила она в станице свою подругу детства Саню Величкину.
- Ой, Катюня! Как я рада, - затараторила Саня. – А я хотела к тебе идти и пригласить тебя на свою помолвку. Меня ведь засватали, в воскресенье будет помолвка. Бабка моя гостей назвала и вас велела пригласить. Ух, как я рада! – Она начала обнимать и целовать Катю, громко смеяться, привлекая внимание всех проходивших мимо.
- А кто же у тебя жених, я знаю его?
- Нет, он из соседней станицы Тенгинской, Андрей Толстов. Ух! Страсть какой красивый. Ну что, придешь, и мамашка Аленка с папаш-кой пусть приходят. Ой! Как я рада, Катюшка! – Она стала приплясы-вать, весело смеясь.
Катя пообещала прийти. Но ее всю дорогу не покидало странное чувство. Что за Андрей, уж не тот ли которого мне в женихи сулили. Она хорошо помнила, как однажды родители взяли ее на собрание в Тенгинскую. Собрание было у Толстова. Было много людей, сидели допоздна. Договорились и на второй день сидеть. Время было зимнее. Дети играли во дворе. Изредка прибегали погреться или перекусить. А вечером озябших ребят всех уложили спать на печку. Помнит Катя, что их было четверо: она, два брата, Андрей и Васька, и еще маленькая, «сопливая» и очень вредная девчонка. Даже помнила она, что Андрей все время называл ее «ябедой», потому что она все время бегала и жаловалась на них взрослым, а утром, когда их разбудили завтракать, а получилось так, что они рядом с Андреем подошли к столу, кто-то пошутил:
- Ну, чем не пара, прямо жених и невеста! – Катя покраснела до ушей, и обозлилась, а на уме подумала: – Фи! Жених. Нужен он мне такой, один нос торчит, тощий как вобла. – Андрей тоже метнул злобный взгляд в сторону Кати и хотел было убежать. Но его кто-то придержал за руку и добавил, потешаясь над смущенными детьми:
- А что! Раз невеста в этот свят вечер переночевала в этом доме – тут ее и судьба. – Взрослые засмеялись. Андрей вырвался, убежал, а Катя заплакала от смущения. Прошли годы, она больше никогда не видела «своего нареченного». И вот теперь все вдруг отчетливо всплыло в памяти. Интересно, если это он, каков теперь, все такой же тощий и носатый? Бедная Саня, как она, глупышка, радуется, говорит красивый. Может он и выдурился, да ведь она то какова. Дура, не дура, и умной не назовешь. Все ей весело, все хохочет, жаль бедняжку. Катя старалась не думать о предстоящей встрече, но все время ловила себя на мысли, что невольно думает об Андрее. Ну разумеется из любопытства, просто интересно какой он теперь? – утешала она себя. Дома она рассказала родителям о приглашении.
- Я уже знаю, дочка сказал Петр, бабку видел, сказала, чтобы обязательно были.
- Не люблю ходить по этим пирушкам, - вставила Алена, - это уж по твоей части, тебе и меда не надо. Это ведь еще не свадьба, да и то не знаю, пойду ли, а скорее подарок передам, а уж вы меня извините.
- Как хочешь, - не скрывая радости, сказал дед.
Он действительно был рад, что Алены не будет: ему вольготнее будет, а при ней все гляди, чтоб чем себя не выдать.
- Что ж, Катюня, мать наша не любительница по свадьбам ходить, а уж нам не отвеляться, как-никак – кумовья. Вот только не знаю, что за дурак жених сыскался на Саньку, ведь дура набитая, а туда же, замуж захотела. Толстов! Уж не сын ли Филиппа Ефремовича, помнишь, Катюнька, мы еще как-то у них ночевали.
Катя смолчала, будто не расслышала.
- Наверно на богатство позарились. Бабка-то, хитрая ведьма, зо-лотишко надежно припрятала. Не зря гостей накликали невесть сколь-ко, отродясь у них такого не бывало.
Воропаевы немного запоздали. Гости уж сидели за столами, многие захмелели. В маленьком домике было тесно и шумно. Когда Катя с отцом переступили порог, все зашумели, стали уступать место почетным гостям. Кто-то кричал, чтоб налили опоздавшему штрафную. Потеснились, усадили. Случилось так, что Катя с отцом села как раз против жениха с невестой. Андрей встретился взглядом с гостьей, на мгновение смутился. Высокая, стройная красавица с задорно блестящими серыми глазами и пышной косой поразила его своим величием. Его словно током пронзило. Что за приведение, откуда она взялась такая величавая, такая раскрасавица. И платье на ней, вроде бы совсем простенькое, светло-голубое, без всяких кружев и оборок, но как оно ей к лицу. Ни тебе лишних украшений, в ушах маленькие золотые сережки, по верх платья на груди была едва заметная тончайшей работы нежная золотая цепочка. Платье облегало гибкий стан. Крупные бедра напоминали о красивой будущей женственности, а ее белое, нежное, словно бархатное лицо с правильными чертами и этими чарующими глазами из-под пушистых длинных ресниц, обожгли сердце Андрея.
- Кто эта девушка? – спросил он свою невесту.
- Да это Катя Воропаева! Разве ты не знаешь, посмотри какая она красавица, это же моя подружка любимая. – Но Андрей больше не слышал болтовни Сани. Он не в силах был оторвать глаз от поразив-шей его девушки.
Он вдруг вспомнил хорошо тот рождественский вечер, узнал Воропаева. Да! Да! Это же он, вкатил к ним во двор тогда, на своем шикарном фаэтоне, с ним была девчонка и звали Катькой. Точно! Но что за диво, если это она, куда подевались ее канапушки? И тогда она ему совсем не понравилась. Ну, бегали, играли, он еще натер ее снежком. Она не заплакала, не пожаловалась, как их Санька, приемная дочка, а им сестра. Какой была ябедой, такой и осталась. Да неужели же это та самая Катька? Чудо и только, а ведь она! Глаза те же, помниться, когда ее в невесты мне сулили, она так! глянула на меня, будто огнем обожгла. Вот сейчас, метнула в меня тем же взглядом. Интересно, она узнала меня? Похоже знает, ишь как смущается. Ба! Точно она, уши ее, каплаухие. Я еще тогда, как нас назвали «женихом и невестой», подумал: «Больно нужна мне эта каплаухоя конопатая девчонка!» Ну и ну! Видно не зря говорят «Сем-надцатая вода все вымоет». И впрямь, одни только уши и остались прежними, а во всем остальном словно подменили ее. А как держится, и скромно, и горделиво, а говорит, словно поет.
Очнулся он, когда Саня больно ущипнула его. Она давно уже что-то говорила ему, слегка толкала, но он ничего не видел и не слышал. Все его мысли и внимание были обращены к той, которая не только встревожила его сердце, но и душу перевернула.
- Андрей, посмотри, на тебя все смотрят, что ты загляделся так на … - Андрей не дал ей договорить. – Ну и пусть смотрят, на вот, забери, - он достал из кармана золотые часы, которые час назад ему подарила Саня, и стал подниматься. Саня ухватила его за руку и уже не шепотом, а громко, со слезами спросила:
- Андрей! Куда же ты уходишь? – Андрей ничего не сказал Сане. Он видел, что все гости уже смотрят на них, еще ничего не понимая, но уже чувствуя что-то неладное. С трудом пробравшись, он вышел во двор, где его ждал уже взбешенный отец. Тот раньше всех заметил как его сын – жених, пялил глаза на Катьку Воропаеву, злился и в душе ругал этого запоздалого гостя. «И откуда только его леший принес с этой павой. А мой дурень как вставил в нее глаза, так и лупиться, словно околдованный». Увидев сына, он подошел, взял его за грудки.
- Ты что ж это, сукин сын, меня позоришь? Людей собрали. Утрату какую сделали, подарков нам каких надарила, а ты!
- Что я! Чего кричишь, батя? Часы я ей вернул, остальное ты сам вернешь. Не надо мне ни ее золота, ни ее глупой физиономии.
- Да я тебя, негодяй, в бараний рог сверну!
- Не свернешь, батя. Уж если вам так приспичило женить меня, так жените на Кате Воропаевой.
- Эге, губа не дура! Вишь, куда загнул, голь перекатная. А ты спросил, отдаст за тебя он свою красавицу, единственную дочь? Он – самый богатый в станице казак, а мы каковы. Да еще после нынешнего срама. Ты знаешь, что это позор какой! Одумайся, пока не поздно, прошу тебя. – Но Андрей не стал больше слушать угрозы и уговоры отца. Вскочил на своего вороного и помчался вихрем. В голове у него была одна мысль: «Вот кто моя суженая, чего бы мне это не стоило, но я женюсь на ней».
Много было разговоров, сплетен, пересудов после этого скандального случая. Бабка Велечиха обрушилась с бранью на свата, потом на кума Воропая. Кляла его на все лады. Расстроенные ехали домой отец и дочь.
«Как неприятно все получилось, - думала Катя. – Уж лучше бы я не ездила. Теперь бабка будет вечно злиться, злословить, и Саню жалко. А как он смотрел на меня! Боже мой! У меня до сих пор горит лицо от его взгляда. Надо же, и впрямь красив стал, не зря Саня хвалила». Весь оставшийся день и вечер Катя не могла больше ни о чем думать. Досадовала на себя, злилась, старалась отвлечься. Взяла книгу, но читать не могла, в голове проносилось все то же. Между строк, казалось, торчало одно слово «Андрей, Андрюша, Андрейка». Нет! Последнее не подходит, он же не ребенок, я буду всегда называть его только «Андрюша». Фу ты! Ну и дура же я какая. Надо же, привязался. Все! Больше не хочу о нем думать. Нет, нет и нет!
- А какой он стройный и ладный, чернявый, что усики, что брови, словно смолой намазаны, и глаза красивые, синие не синие, но и не серые, а красивые, только уж очень грустные. Я так и думала, что он вот вот заплачет. И как смотрел! Что? Опять о нем? Господи, да как же мне от него отвязаться?! Пойду-ка лучше спать». Легла Катя в свою мягкую пуховую постель. Ну что это? Сегодня она совсем не мягкая, все что-то мешает. И подушки какие-то неладные. Встала, перебила постель. Все равно, уснуть не смогла до утра. Перед глазами неотступно стоял образ Андрея. Катя даже плакала от досады. Ей невдомек было, что пришла большая, чистая и светлая любовь и на всю ее жизнь.