Книга 1 XI глава. Возвращение

XI глава. Возвращение.
Андрей пришел сразу в родной дом. Он ничего не знал о судьбе жены. Писал из госпиталя два письма, но ответа не получил и домой возвращался с тревогой. По пути ему довелось встретиться с Катиным дядей совершенно случайно. Однажды, будучи на вокзале в городе Буйнакске он проходил мимо вагона с ранеными и услышал как кто-то жалобно спрашивает:
- Братцы! Нет ли здесь кого с Кубани? – Андрей подошел к ране-ному с перевязанной головой и грудной клеткой в окровавленных бин-тах.
- Кубань большая. Ты что родом оттуда.
- Да, с Ново-Лабинской я, браток. Умираю, вот хотел бы весть по-дать о себе родным.
- С Ново-Лабы?! А чей ты будешь? У меня жена оттуда родом.
- Мухин я, браток, Ивана Мухина сын.
- А кто тебе доводиться Алена?
- Сестренка моя родная.
- Так выходит, ты – дядя моей жены. Вот так встреча! А я что-то не помню, видал ли тебя когда, зовут тебя как?
- Дмитрий, домашние все Микишкой звали, давно из дома ушел я. Катя твоя тогда еще девчонкой сопливой была. – Дмитрий помолчал, ему трудно было говорить, в груди что-то клокотало, хрипело и булькало. Он порывисто, со свистом дышал. Губы его посинели, нос заострился. Андрей видел, что он и впрямь не жилец.
- Я в попы подался. Все хотелось мне правду сыскать, до истины докопаться. Мотался я по свету как «перекати-поле». Много горя видел людского, а вот истины и правды не нашел…
Он умолк, Андрею показалось, что он уже умер, но он снова тихо заговорил.
- Тебя как зовут, «родственничек»?
- Андрей.
- Так вот, Андрей, передай земной поклон сестре моей Алене и всем моим родным и близким, а теперь прощай. – Он хотел еще что-то сказать, но его вдруг всего потянуло, изо рта хлынула кровь. Андрей выпросил его у начальника состава, чтобы похоронить по христиански. Но потом и сам был не рад, сколько трудностей и препятствий стало у него на пути, пока он достал гроб и нашел на чем отвести на кладбище. Пока схоронил дядьку, сам чуть не слег – обострились боли в сердце.
Домой пришел ночью. Мать не поверила, когда за дверью услышала чужой, хриплый голос: «Мама, откройте, это я, Андрей».
- Сынок, не уж то это ты, - запричитала Феена. Дрожащими руками открыла она засов и еще долго всматривалась при свете масляной коптилки, подняв голову к лицу сына. И только потом прижалась к его груди и зарыдала.
Утром, чуть свет, он отправился в Ново-Лабу, он хотел было но-чью идти, да мать не пустила.
Андрей остановился у знакомой калитки, переводя дыхание. Больное и без того сердце, казалось, выскочит из грудной клетки. Вот открылась скрипучая дверь и на крыльцо вышла высокая, стройная, худощавая девушка с коротко остриженной кудрявой головкой. Она взяла ведра и направилась к колодцу.
- Кто это? Походка как у моей Кати, даже чем-то похожа на нее, но видно еще совсем юная. – Так думал Андрей, провожая «девушку» взглядом. Вдруг «девушка» остановилась, бросила пристальный взгляд в его сторону, затем бросила ведра и кинулась к нему с криком:
- Андрюша! – Тут только, по голосу, Андрей узнал Катю.
- Катя! Голубка моя! Ты ли это? – Они обнялись, плакали и смея-лись, что-то бессвязное говорили друг другу, не замечая, что во двор вошли уже все домочадцы, но никто не смел прервать их трогательной встречи.
Оказалось, что Катя успела еще раз переболеть «возвратным ти-фом», волосы ее стали сыпаться, и тогда отец остриг ее, а потом и по-брил. К лету у Кати отрасли прелестные кудряшки. Сама она, исхудав-шая, но на диво похорошевшая после болезни, казалась еще моложе и стройнее. Вот почему и не узнал ее сразу Андрей.
На семейном совете решено было, что жить они останутся у Воропаева, а матери с детишками будут помогать.
К осени вернулся домой и Петр Филиппович с молодой женой. Он из писем узнал о смерти жены и, теперь уже не стесняясь, приехал со второй женой.
Дети тяжело восприняли его новую женитьбу, особенно старшие: Егор, Василь и Николай. Недолго жили они с отцом. Сначала старший уехал в Ленинград и устроился учиться, а потом и два средних брата уехали к нему. С бабушкой и отцом остались Костик и маленькая Паша. Ребята самостоятельно пробивали себе дорогу в жизнь. Учились в рабфаке и работали. Где только не приходилось им работать, но своего добились. Егор окончил позже сельскохозяйственный институт, а Василий и Николай, а позже и Костик, закончили летное училище. Петра Филипповича тоже послали учиться в юридический институт. Он учился одновременно с сынами, но виделись они редко. Татьяна родила ему дочь, назвали Маиной, и ездила за ним всюду, куда не посылала его партия. Паша жила с бабушкой, иногда подолгу жила у Воропаева. Дед всех привечал, но он умел из этого извлекать пользу. За кусок хлеба сироты работали у него в поле, непокладая рук. Дочери Иллариона Мария, Нюра, а потом и дочь Фирсы Анна, ее называли так, чтобы различать с Нюрой, почти каждое лето жили у деда Воропая, работали и были рады, что накормлены, не думая о платье.
Катя вскоре оправилась от болезни, а год спустя родила сына, Виталием назвали. Но мальчик родился слабый, болезненный, не прожив и года, умер.
Снова Катя тяжело переживала утрату, но потом ей довелось еще не одного ребенка схоронить. До двадцать четвертого года у нее рождались и умирали дети, и все время рождались мальчики. Катя была в отчаянии. Несмотря на трудные годы ей очень хотелось растить детей, но ее материнское счастье было, пока не перестали умирать дети, недолгим.
Теперь у них жила бабушка Настя, она стала совсем слабая, и Алена взяла ее к себе. Старенькая, сухонькая, она уже едва передвигалась, но никогда не жаловалась на свои недуги, только все время просила прощения у Алены и не раз, бывало, говорила:
- Доброе сердце у тебя, Аленка, смотрю я на тебя и диву дивлюсь, и как у тебя хватает терпения и доброты, со всего света пособирала ты к себе всех сирот. Всех кормишь, поишь, как своих родных, всех обшиваешь. Попервах я ругала тебя в сердце, думала все сказать тебе, зачем это ты собираешь всю родню, думаешь, добром отплатят они тебе? Нет! Вырастут, забудут, да еще и попрекнут, что де мол работать их заставляли. А вот сейчас и сама тебя объедаю, и поняла я, что не ради славы, как твой Петька, а ради Бога ты всех кормишь и поишь, уже за одно это ты себе царство Божье заработаешь.
Бабушка Настя почувствовала кончину свою, выпросила Петра, чтобы он свозил ее на могилу к деду Ивану. Долго молча стояла она у заросшего бугорочка, потом поклонилась и сказала:
- Ну, дед, встречай меня, скоро мы с тобой увидимся на этом хуторе.
Дома она легла и больше не поднялась, спустя несколько дней тихо и незаметно ушла в вечность.
Похоронили ее, по желанию и просьбе, рядом с дедом Иваном в хуторе Мухином.
Так закончилась жизнь некогда строгой и сварливой женщины, прошедшая в вечном труде, так и не познавшей истинного материнского чувства. Сердце ее до последнего дня было черствым к людскому горю. С уст ее никогда никто не услышал ни одного ласкового слова, словно в груди ее было не сердце, а камень.