История Рима. Книга 1. Главы 1-30. Тит Ливий

"История Рима от образования города". Тит Ливий

КНИГА 1/ LIBER 1

(Перевод начат 07.07.2014, закончен 19.09.2015)

1. Jam primum omnius satis constat Troia capta in ceteros saeuitum esse Trojanos, duobus, Aenae Antenorique, et uetusti iure hospitii et quia pacis reddendaeque Helenae semper auctores fuerant, omne ius belli Axhiuos abstinuisse;
Во-первых, всем достаточно известно, что когда Троя была взята, по отношению к прочим троянцам /захватчики/ свирепствовали, но двух, Энея и Антинора, и по древнему закону гостеприимства, и поскольку Эней и Антинор считали, что Елену нужно возвратить и всегда были поборниками мира, пощадили: ахейцы не стали поступать с ними по законам войны.
 
Casibus deinde variis Antenorem cum multitudine Eneum, qui sedition ex Paphlagonia pulsi et sedes et ducem rege Pylaemene ad Troiam amisso quaerebant, venisse in intimum maris Hadriatici sinum, Euganeisque qui inter mare Alpesque incolebant pulsis Enetos Trojanosque eas tenuisse terras.
По разным обстоятельствам Антиной с множеством энетов, которые были изгнаны мятежом из Пафлагонии и искали место для жизни и вождя, поскольку царь Пиламен под Троей погиб, приплыл в самый дальний залив моря: Адриатический, после того, как были изгнаны евганеи, которые жили между морем и Альпами; энеты и троянцы владели этими землями.

Et in quem primo egressi sunt locum Troja vocatur pagoque inde Trojano nomen est: gens universa Veneti appellati.
И место, в котором они впервые высадились, называется Троей; отсюда - название Троянской области: весь же народ называется венетами.

 Aeneam ab simili clade domo profugum sed ad majora rerum initia ducentibus fatis, primo in Macedoniam venisse, inde in Siciliam quaerentem sedes delatum, ab Sicilia classe ad Laurentem agrum tenuisse.
Эней бежал из дома от такого бедствия, но судьбы вели его к большим начинаниям; сначала он попал в Македонию, оттуда – в Сицилию, так как искал место для жизни, а из Сицилии оправился с флотом в Лаврентскую область.

Troja et huic loco nomen est. Ibi efressi Trojani, ut quibus ab immense proper errore nihil praeter arma et naves supersesset, cum praedam ex agris agerent, Latinus rex Aboriginesque qui tum ea tenebant loca ad arcendam vim advenarum armati ex urbe atque agris concurrunt.
Троей называется и это место. Тут высадившиеся троянцы, поскольку у них после долгих скитаний не осталось ничего, кроме кораблей и оружия, уводили скот с полей. Царь Латин и аборигины (предки латинов), которые тогда владели теми местами, вооружённые, чтобы воспрепятствовать силе пришельцев, собрались из города и полей.

Duplex inde fama est. Alii proelio victum Latinum pacem cum Aenea, deinde adfinitatem junxisse tradunt: alii, cum instructae acies constitissent, priusquam signa canerent processisse Latinum inter primores ducemque advenarum evocasse ad conloquim;
Рассказывают две версии. Некоторые рассказывают, что в сражении побеждённый Латин мирным договором с Энеем, а затем родством соединился. Другие рассказывают, что когда выстроенные войска стояли и прежде чем протрубили знак выступать, вышел Латин вместе со знатью и позвал вождя пришельцев для переговоров.

Percontatum deinde qui mortals essent, unde aut quo casu profecti domo quidue quaerentes in agrum Laurentium exissent, postquam audierit multitudinem  esse, ducem Aeneam filium Anchisae et Veneris, cremate patria domo profugos, sedem condendaeque urbi locum quaerere, et nobilitatem admiratum gentis virique et animum vel bello vel paci paratum, dextra data fidem future amicitiae sanxisse.
Расспросивший затем, кто они такие, откуда и по какому поводу отправились из дома и к чему стремящиеся на землю Лаврентинскую высадились; после того, как услышал, что эти люди – троянцы, что вождь их – Эней, сын Анхиза и Венеры, поскольку сожжена родина, они бежали из дома и ищут место для основания города, и Латин, удивлённый знатностью народа и мужа Энея и духом, равно готовым к войне и миру, протянутой правой рукой честность будущей дружбы установил

Inde foedus ictum inter duces, inter exercitus salutationem factam. Aeneam apud Latinum fuisse in hospitio; ibi Latinum apud penates deos domesticum public adiunxisse foedus filia Aeneae in matrimonium data.
Между вождями был заключён союз, а войска поприветствовали друг друга. Эней был гостем Латина, тогда  Латин перед богами-пенатами добавил к союзу между народами союз семейный, выдав свою дочь замуж за Энея.

Ea res utique Trojanis spem adfirmat tandem stabili certaque sede finiendi erroris. Oppidum condunt; Aeneas ab nomine uxoris Lavinium appellat. Brevi stirpis quoque virilis ex novo matrimonio fuit, cui Ascanium parentes dixere nomen.
Это особенно укрепило надежду троянцев, наконец, в том, что они перестали блуждать и обрели постоянное и надёжное место для жизни. Они основывают город. Эней называет город Лавинием по имени жены. Вскоре из нового брака появилось мужское потомство. Родители назвали сына Асканием.

2. Bello deinde Aborigines Trojanique simul petiti. Turnus rex Rutulorum, cui pacta Lavinia ante adventum Aeneae fuerat, praelatum sibi advenam aegre patiens simul Aeneae Latinoque bellum intulerat.
Затем на аборигенов и троянцев напали. Турн, царь рутулов, чьей невестой была Лавиния до прибытия Энея, тяжело страдая от того, что ему предпочли пришельца, пошел войной на Энея с Латином.

Neutra acies laeta ex eo certamine abiit: victi Rutuli: victores Aborigines Trojanique ducem Latinum amisere. Inde Turnus Rutulique diffisi rebus ad florentes opes Etruscorum Mezentiumque regem eorum gonfuguint, qui Caere opulento tum oppido imperitans, jam inde ab initio minime laetus novae origine Urbis et tum nimio plus quam satis tutum esset accolis rem Trojanam crescere ratus, haud grauatim social arma Rutulis junxit.
Ни то, ни другое войско не вышло радостным из этого сражения. Рутулы были побеждены, а аборигены и троянцы победили. Они потеряли вождя Латина. Затем Турн и рутулы, отчаявшиеся в делах, бегут к процветающим силам этрусков и к их царю Мезенцию, который повелевал богатым тогда городом Цере. С самого начала весьма мало радующийся возникновению нового города и решивший, что государство троянцев растёт быстрее, чем допускает безопасность жителей его государства, царь охотно объединился с рутулами в военном союзе.

Aeneas adversus tanti belli terrorem ut animos Aboriginum sibi conciliaret nec sub eodem jure solum sed etiam nomine omnes essent, Latinos utramque gentem appellavit; nec deinde Aborigines Trojanis studio ac fide erga regem Aeneam cessere.
Эней, находящийся в страхе перед такой войной, чтобы завоевать сердца аборигенов, чтобы не только для всех был единый закон, но даже под одним названием все были, назвал оба народа латинами; и затем аборигены не уступали троянцам в преданности и верности царю Энею.

Fretusque his animis coalescentium in dies magis duorum populorum Aeneas, quamquam tanta opibus Etruria era tut jam non terras solum sed mare etiam per totam Italiae longitudinem ab Alpibus ad fretum Siculum fama nominis sui implesset, tamen cum moenibus bellum propulsare posset in aciem copias eduxit.
Полагающийся на единение душ двух народов, возрастающее день ото дня, Эней (хотя Этрурия была так сильна, что уже не только земли, но и море вдоль всей Италии от Альп до Сицилийского пролива наполнила славой своего имени), хотя мог бы защититься от нападения за городскими стенами, вывел войска на сражение.

Secundum inde proelium Latinis, Aeneae etiam ultimum operum mortalium fuit. Situs est, quemcumque eum dici jus fasque est super Numicum flumen: Jovem indigetem appellant.
Сражение было удачным для латинов; для Энея же это было последним человеческим делом. Кем бы ни следовало его называть -  человеком или богом, - он похоронен по людским и божественным законам, и его называют местным Юпитером.

3. Nondum matures imperio Ascanius Aeneae filius erat; tamen id imperium ei ad puberem aetatem incolume mansit; tantisper tutela muliebri – tanta indoles  In Lavinia erat – res Latina et regnum avitum paternumque puero stetit.
3. Асканий, сын Энея, ещё не был созревшим для власти, но эта власть до его взрослого возраста оставалась нетронутой. Всё это время женским попечением – Лавиния обладала таким талантом – Латинское государство и царство дедовское и отцовское сохранялись для мальчика.
Haud ambigam – quis enim rem tam veterem pro certo adfirmet? – hicine fuerit Ascanius an major quam hic, Creusa matre Ilio incolumi natus comesque inde paternea fugae, quem Iulum eundem Iulia gens auctorem nominis sui nuncipat.
Не буду спорить (ведь кто будет наверняка утверждать о столь древнем деле?), тот ли этот был Асканий или его старший брат, мать которого звали Креусой, когда Илион был ещё цел, который бежал вместе с отцом, которого Юлиев род называет Юлом.
Is Ascanius, ubiqumque et quacumque matre genitus – certe natum Aenea constat – abundante Lavinii multitudine florentem jam ut tum res erant atque opulentam urbem matri seu nouercae relinquit, novam ipse aliam sub Albano monte condidit quae ab situ porrectae in dorso urbis Longa Alba appellata.
Этот Асканий, где бы он ни был рождён и от какой матери, несомненно, является сыном Энея; поскольку население Лавиния стало многочисленным, как сложилось к тому времени, уже процветающий и богатый город он оставил матери или мачехе, сам же другой город построил под Альбанской горой, который по расположению был растянут по хребту и был назван Длинная Альба.
Inter Lavinium et Albam Longam coloniam deductam triginta ferme interfuere anni. Tantum tamen opes creverant maximus fusis Etruscis ut ne morte quidem Aeneae nec deinde inter muliebrem tutelam rudimentumque primum puerilis regni movere arma aut Mezentius Etruscique aut ulli alii accolade ausi sint.
Между основанием Лавиния и выведением Длинной Альбы прошло почти 30 лет. Однако, силы так выросли, особенно когда были разбиты этруски, что даже ни когда умер Эней, ни потом во время женской опеки и первого времени правления мальчика затеять войну или Мезеций с этрусками, или какие-либо другие соседи не осмелились.

Pax ita convenerat ut Etruscis Latinisque fluvius Albula, quem nunc Tiberim vocant, finis esset. Silvius deinde regnat Ascani filius, casu quodam in siluis natus ; is Aeneam Silvium creat ; is deinde Latinum Silvium.
Условия мира были таковы, что этрускам и латинам река Альбула, которую теперь называют Тибром, была бы границей. Затем правил Сильвий, сын Аскания, по какому-то случаю рождённый в лесах. Он родил Энея Сильвия, а тот затем – Латина Сильвия.

Ab  eo coloniae aliquot deductae, Prisci Latini appellati. Mansit Silvius postea omnibus cognomen, qui Albae regnarunt.
Latino Alba ortus, Alba Atys, Atye Capys, Capye Capetus, Capeto Tiberinus, qui in trajectu Albulae amnis submersus celebre ad posteros nomen flumimi dedit.
Им было выведено несколько колоний. Старые колонии были названы Латинами, потом для всех, кто царствовал в Альбе, для всех осталось имя Сильвии.
От Латина родился Альба, от Альбы – Атис, От Атиса – Капис, от Каписа – Капет, от Капета – Тиберин, который утонул при переправе через реку Альбулу, чем дал знаменитое для потомков название реке.

Agrippa inde Tiberini filius, post Agrippam Romulus Silvius a patre accepto imperio regnat. Aventino fulmine ipse ictus regnum per manus tradidit. Is sepultus in eo  colle qui nunc pars Romanae est Urbis, cognomen colli fecit.
Затем Агриппа, сын Тиберина, родился, а после него – Ромул Сильвий царствует, когда была получена власть от отца. Авентину молнией сам поражённый царскую власть из рук в руки передал. Авентин похоронен на том холме, которому теперь часть Рима дала название.

Proca deinde regnat. Is Numitorem atque Amulium orocreat; Numitori, qui stirpis maximus erat, regnum vetustum Silviae gentis legat. Plus tamen vis potuit quam voluntas patris aut verecundia aetatis: pulso frater Amulius regnat.
Затем правит Прока. Он родил Нумитора и Амулия; Нумитору, который был старше, он завещает старинное царство Сильвийского рода. Однако, сила значила больше, чем воля отца или смирение возраста: после того, как брат был изгнан, царствовал Амулий.

Addit sceleri scelus: stirpem fratris virile interemit, fratris filiae Reae Silviae per speciem honoris cum Vestalem eam legisset perpetua virginitate spem partus adimit.
Он добавляет к преступлению преступление: он уничтожил мужское потомство брата, у дочери брата Реи Сильвии под видом почести (поскольку избрал её весталкой) вечной девственностью надежду на рождение ребенка отнял.

4. Sed debebatur, ut opinor, fatis tantae origo Urbis maximque secundum deorum opes imperii principium. Vi compressa Vestalis cum geminum partum edidisset, sev vita rata sev quia deus auctor culpae honestior erat, Martem incertae stirpis patrem nuncupat.
4. Но было суждено судьбами, как я считаю, начало такого города и начало величайшей власти, второй только по сравнению с силами богов. Изнасилованная весталка, когда родила двойню или действительно в это верящая, или потому что бог – виновник проступка более благовидный был, называет отцом сомнительного потомства Марса.

Sed nec di nec homines aut ipsam aut stirpem a crudelitate regia vindicant: sacerdos vincta in custodium datur, pueros in profluentem aquam mitti jubet.
Но ни боги, ни люди не защитили от царской жестокости ни её саму, ни её потомство: связанная жрица отдаётся под стражу, а мальчиков царь приказывает бросить в реку.

Forte quadam divinitus super ripas Tiberis effuses lenibus stagnis nec adiri usquam ad justi cursum poterat amnis et posse quamuis languida mergi aqua infantes.
По воле богов, Тибр вышел из берегов стоячими болотами, и нигде нельзя было подойти к течению реки, хотя она текла и медленно. Принёсшие детей надеялись, что те утонут даже в медленно текущей воде.

Ita velut defuncti regis imperio in proxima alluvie ubi nunc ficus Ruminalis est – Romularem vocatam ferunt – pueros exponunt. Vastae tum in his locis solitudines erant.
Так, как будто бы исполнившие царский приказ, в ближайшее болото, где нынче растёт смоковница Руминальская (говорят, что она называлась Ромуловой) мальчиков положили. Тогда в этих местах были огромные пустынные места.

Tenet fama cum fluintatem alvuem, quo expositi errant pueri, tenuis in sicco aqua destituisset, lupam sitientem ex montibus qui circa sunt ad puerilem vagitum cursum flexisse; eam submissas infantibus adeo mitem praebuisse mammas ut lingua lambentem pueros magister regii pectoris invenerit – Faustulo fuisse nomen ferunt – ab eo ad stabula Larentiae uxori educantos datos.
Держится молва, что когда качающуюся лодку, в которую были положены дети, мелкая вода поставила на сушу, волчица, испытывающая жажду, из ближних гор на детский плач повернула бег. Главный пастух увидел, как волчица, с сосцами, наклоненными к детям, вылизывала их – настолько ласковой она оказалась. Говорят, что его звали Фавстулом. Потом он отнёс их своей жене Ларенции, чтобы она их вырастила.

Sunt qui Larentiam volgato corpore lupam inter pastores vocatam putent; inde locum fabulae ac miraculo datum.
Есть такие, которые считают, что волчицей называли саму Ларенцию, поскольку её тело было доступно всем, и что этим и объясняется слух о чуде.

 Ita geniti itaque educati, cum primum adolevit aetas, nec in stabulis nec ad pecora segnes venando peragrare saltus.
Так рождённые и так воспитанные, как только они подросли, ни в стойлах, ни у скота не ленивые, они бродили по лесам, охотясь.

Hinc robore corporibus anumisque sumpto jam non feras tantum subsistere sed in latrones praeda onustos impetus facere pastoribusque rapta divider et cum his crescent in dies grege juvenum seria ac jocos celebrare.
Когда от этого появилась сила в телах и душах, они справлялись уже не только со зверями, но против разбойников, нагруженных добычей, совершали нападения и делили похищенное между пастухами, и с ними в то время, как росла изо дня в день компания юношей, серьёзные дела и шутки совершали.(7.09.2014)

5.Jam tum in Palatio monte Lupercal hoc fuisse ludicrum ferunt, et a Pallanteo, urbe Arcadica, Pallantium, dein Palatium montem apellatum;
Уже тогда на Палатинской горе Луперкал было праздненство, говорят, т от Паллантия, города аркадского, затем называлась Палатинским холмом;

Ibi Evandrum, qui ex eo genere Arcadum multis ante tempestatibus tenuerit loca, sollemne allatum ex Arcadia instituisse ut nudi juvenes Lycaeum Pana venerantes per lusum atque lasciviam currerent, quem Romani deinde vocarunt Inuum.
Там Эвандр, который из того рода аркадцев много лет назад владел этим местом, обряд учредил, принесённый им из Аркадии, чтобы обнажённые юноши, ликейского Пана чтящие игрой и шалостью, бегали. Пана римляне потом называли Инуем.

Huic deditis ludicro cum sollemne notum esset insidiatos obi ram praedae amissae latrones, cum Romulus vi se defendisset, Remum cepisse, captum regi Amulio tradidisse, ultro accusantes.
Юношей, предавшихся этому празднеству, поскольку обычай известный был, подстерегли разбойники, гневаясь из-за потерянной добычи, в то время, как Ромул силой себя защитил, Рема поймали и пойманного передали царю Амулию, взаимно обвиняющие.

Crimini maxime dabant in Numitoris agro sab iis impetum fieri; inde eos collecta juvenum manu hostile in modum praedas agree. Sic Numitori ad supplicium Remus daditur.
Им в вину больше всего ставили то, что они нападали на поля Нумитора, затем – то, что они после того, как была собрана шайка юношей, враждебным образом грабили. Так Нумитору для наказания был передан Рем.

Jam inde ab initio Faustulo spes fuerat regiam stirpem apud se educari; nam et expositos jussu regis infants sciebat et tempus quo ipse eos sustulisset ad id ipsum congruere;
Уже с самого начала у Фавстула была надежда, что царское потомство у него воспитывается, ведь он знал о детях, выброшенных по приказу царя, и время, когда он сам их подобрал, с этим временем совпадало.
Sed rem immaturam nisi aut per occasionem aut per necessitate aperiri noluerat. Necessitas prior venit: ita metu subactus Romulo rem aperit.
Но дело преждевременное, если только не по случаю или по необходимости, он открывать не хотел. Необходимость первая пришла, и вот, побуждаемый страхом, открывает это Ромулу.

Forte et Numitori cum in custodia Remum haberet audissetque geminos esse fratres, comparando et aetatem eorum et ipsam minime seruilem indolem, tetigerat animum memoria nepotum; sciscitandoque eodem peruenit ut haud procul esset quin Remum agnosceret. Ita undique regi dolus nectitur.
Случайно и Нумитору, пока он держал под стражей Рема и услышал, что близнецы есть братья, сравнивая и возраст их, и сам далеко не рабский характер, тронула душу память о внуках. И, расспрашивая, к тому же пришёл и был уже близок к тому, чтобы признать Рема. Так отовсюду царю обман сплетается.

Romulus non cum globo juvenum – nec enim erat ad vim apertam par – sed aliis alio itinere jussis certo tempore ad regiam venire pastoribus ad regem impetum facit; et a domo Numitoris alia comparta manu adjuvat Remus. Ita regem obtruncat.
Ромул не с кружком юношей для открытого столкновения не был равен силой, но разным людям было приказано прийти разными путями в определённое время к царскому дворцу. На царя нападение совершает, и из дома Нумитора с другим подготовленным отрядом помогает Рем. Так царя убивает.(17.09.2014)

6. Numitor inter primum tumultum, hostes invasisse urbem atque adortos regiam dictitans, cum pubem Albanam in arcem praesidio armisque obtinendam avocasset.
Нумитор во время первого волнения, когда враги напали на город и приближались к царскому дворцу, отозвал альбанских мужчин в крепость, которую надо было защищать.

Postquam juvenes perpetrate caede pergere ad se gratulantes vidit, extemplo advocato concilio scelera in se fratris, originem nepotum, ut gentiti, ut educati, ut cogniti essent, caedem deiceps tyranny seque eius auctorem ostendit.
После того, как было совершено кровопролитие, к нему подходят поздравляющие юноши, Нумитор увидел тотчас, когда было созвано собрание о преступлениях брата против него, о происхождении внуков – как рождены, как воспитаны, как узнаны были, - об убийстве тирана затем и о себе, как о его зачинщике рассказал.

Juvenes per mediam contionem agmine ingressi cum avum regem salutassent, secuta ex omni multitudine consentiens vox ratum nomen imperiumque regi efficit.
Юноши посреди собрания, толпой вошедшие, когда деда как царя приветствовали, последовавший от всех согласный голос постоянный титул и власть царя подтвердил.

Ita Numitori Albana re permissa Romulum Remumque cupido cepit in iis locis ubi expositi ubique educati errant Urbis condendae. Et supererat multitude Albanorum Latinorumque; ad id pastores quoque accesserant, qui omnes facile spem facerent paruam Albam, paruum Lavinium prae ea urbe quae conderetur fore.
Когда Нумитору альбанское государство было дано, Ромула и Рема охватило желание в тех местах, где выброшены и воспитаны были, основать город, и было слишком много альбанцев и латинцев. К этому количеству прибавились и пастухи, и легко можно было рассчитывать на то, что маленькая Альба и маленький Лавиний будут по сравнению с тем городом, который будет основан.

Intervenit deinde his cogitationibus avitum malum, regni cupido, atque inde foedum certamen coortum a satis miti principio.
Затем прибавилось к этим замыслам дедовское зло, желание власти, и отсюда – ужасная ссора, возникшая из достаточно спокойного начала.

Quoniam gemini essent nec aetatis verecundia discrimen facere posset, ut di quorum tutelage ea loca essent avguriis legerent qui nomen novae urbi daret, qui conditam imperio regeret, Palatium Romulus, Remus Aventinum ad inavgurandum temple capiunt.
Поскольку Ромул и Рем были близнецами, то между ними не было разницы в возрасте, которая могла бы заставить одного подчиняться другому, тогда для того, чтобы боги, под чьей опекой были эти места, прорицания послали, кто даст имя новому городу, кто будет править основанным городом, Ромул – на Палатине, Рем – на Аветине для птицегадания места взяли.(29.09.2014)

7.Priori Remo avgurium venisse fertur, sex voltures; jamque nuntiato augurio cum duplex numerous Romulo se ostendisset, utrumque regem sua multitude consalutaverat:
7.Передают, что первому Рему пришло прорицание – 6 коршунов, и уже было объявлено предзнаменование, когда двойное число птиц явилось Ромулу, и каждого из братьев приветствовала как царя толпа их сторонников.

Tempore illi praecepto, at hi numero avium regnum trahebant. Inde cum altericatione congress certamine irarum ad caedem vertuntur; ibi in turba ictus Remus cecidit.
Одни придавали больше значения первенству события во времени, другие – числу птиц. Поэтому вступившие в спор от ссоры переходят к резне; там в суматохе Рем был убит.
Volgatior fama est ludibrio fratris Remum novus transiluisse muros; inde ab irato Romulo, cum verbis quoque increpitans adjecisset, ‘sic deinde, quicumque alius transiliet moenia mea’, interfectum. Ita solus potitus imperio Romulus; condita urbs conditoris nomine appellate.
Более распространен тот слух, что в насмешку над братом Рем перепрыгнул новые стены; затем разгневанным Ромулом был убит, когда бранящийся прибавил и слова «так потом пусть будет убит, кто бы ни перепрыгнул мои стены». Так один Ромул завладел властью; основанный город назван по имени основателя.

Palatum primum, in quo ipse erat educates, muniit. Sacra dis aliis Albano ritu, Graeco Herculi, ut ab Euandro institute errant, facit.
Первый Палатинский холм, на котором сам Ромул был воспитан, он укрепил. Он повелел совершать другие жертвоприношения по альбанскому ритуалу, по греческому ритуалу – Геркулесу, как было установлено Эвандром.

Heruclem in ea loca Geryone iterempto boves mira specie abegisse memorant, ac prope Tiberim fluvium, qua prae se armentum agens nando trajecerat, loco herbido ut quiete et pabulo laeto reficeret boves et ipsum fessum via procubuisse.
Когда Герион был убит, Геракл в эти места пригнал быков удивительного вида. Рассказывают, что рядом с Тибром, через который, перед собой стадо гоня, он переправился вплавь, в травянистом месте, чтобы покоем и приятной пищей дать отдых быкам, и сам, утомлённый дорогой, растянулся.

Ibi cum eum cibo vinoque gravatum spoor oppressisset, pastor accola eius loci, nomine Cacus, ferox viribus, captus pulchritudine boum cum avertere eam praedam vellet, quia si agendo armentum in speluncam compulisset ipsa vestigial quaerentem dominum eo deductura errant, aversos boues eximium quemque pulchritudine caudis in speluncam traxit.
Его, от пищи и вина отяжелевшего, одолел сон. Пастух этих мест по имени Как, неукротимый силач, захваченный красотой быков, когда захотел похитить эту добычу, потому что, если, ведя стадо, загонит его в пещеру, то следы идущего хозяина туда бы завели, утащил быков за хвосты в пещеру, каждый из которых отличался исключительной красотой.

 Hercules ad primam auroram somno excites cum gregem perlustrasset oculis et partem abesse numero sensisset, pergit ad proximam speluncam, si forte eo vestigial ferrent.
 Ранним утром пробудившийся от сна Геракл, когда окинул стадо глазами, понял, что части стада не хватает, и оправился к ближайшей пещере, увидев, что следы ведут туда.

Quae ubi Omnia foras versa vidit nec in partem aliam ferre, confuses atque incertus animi ex loco infest agere porro armentum occepit.
Когда видит, что все следы ведут прочь от дверей и не ведут в другую сторону, смешавшийся и колеблющийся в душе начал гнать стадо дальше от опасного места.

Inde cum actae boves quaedam ad desiderium, ut fit, relictarum mugissent, reddita inclusarum ex spelunca bovum vox Herculem convertit.
Затем, когда из уводимых Гераклом коров некоторые замычали с тоски по оставленным, как это бывает, ответный голос запертых коров из пещеры вернул Геракла.

Quem cum vadentem ad speluncam Cacus vi prohibere conatus esset, ictus clava fidem pastorum nequiquam invocans morte occubuit.
Когда тот шёл к пещере, Как попытался удержать его силой, но, ударенный дубиной, тщетно призывал пастухов на помощь и умер.

Eander tum ea, profugus ex Peloponneso, auctoritate magis quam imperio regebat loca, venerabilis vir miraculo litterarum, rei novae inter rudes atrium homines, venerabilior divinitate credita Carmentae matris, quam fatiloquam ante sibyllae in Italiam adventum miratae eae gentes fuerant.
Тогда Эвандр, изгнанник из Пелопоннеса, авторитетом больше, чем властью, уважаемый муж, правил этими местами из-за чуда письма: новой вещи для несведущих в науках людей, более уважаемый из-за веры в божественность его матери Карменты, пророческому дару которой удивлялись местные народы перед приходом в Италию сивиллы.

Is tum Euander concurs pastorum trepidantium circa advenam manifestae reum caedis excitus postquam facinus facinorisque causam audivit, habitum formamque viri aliquantum ampliorem augustioremque humana intuens rogitat qui vir esset.
Тогда этот Эвандр собранием взволнованных пастухов вокруг чужестранца, обвиняемого в очевидном убийстве, вызванный, после того, как выслушал поступок и причину поступка, на осанку и наружность мужа, намного более высокую и величественную, чем человеческая, обратил внимание и спросил, кем был этот мужчина.

Ubi nomem patremque ac patriam accepit. „Jovi nate, Hercules, salue”, inquit; „te mihi mater, veridica interpres deum, aucturum caelestium numerum cecinit, tibique aram hic dicatum iri quam opulentissima olim in terris gens maximam vocet tuoque ritu colat”.
Когда услышал, откуда он родом, сказал: «Юпитером рождённый, Геракл, здравствуй! Моя мать, правдивая толковательница богов, предсказала, что ты увеличишь число богов, и тебе здесь будет поставлен алтарь, который сильнейший на земле народ назовёт величайшим и будет чтить по твоему ритуалу».

Dextra Hercules data accipere se omen impleturumque fata ara condita ac dicata ait.
Геракл, подав правую руку, сказал, что принимает прорицание и выполнит предначертанное, алтарь основав и освятив.

Ibi tum primum bove eximia capta de grege sacrum Herculi, adhibitis ad ministerium dapemque Potitiis ac Pinariis, quae tum familiae maxime inclitae ea loca incolebant, factum.
После того, как превосходная корова была взята из стада, жертвоприношение Гераклу было совершено, и приглашены были для пира Потиции и Пинарии, чьи семьи были наиболее известными из населявших те места.

Forte ita evenit ut Potitii ad tempus praesto essent iisque exta apponerentur, Pinarii extis adesis ad ceteram venirent dapem. Inde institutum mansit donec Pinarium genus fuit, ne extis eorum sollemnium vescerentur.
Случайно так вышло, что Потиции пришли ко времени, и им подали внутренности, а Пинарии пришли под конец пира, когда внутренности были съедены. Оттуда остался обычай, пока Пинариев род был, чтобы не есть внутренности своих жертв.

Potitii ab Evandro edocti antistites sacri eius per multas aetates fuerunt, donec tradito seruis publicis sollemni familiae ministerio genus omne Potitiorum interiit. Haec tum sacra Romulus una ex omnibus peregrina suscepit, jam tum immortalitatis virtute partae ad quam eum sua fata ducebant favtor.
Потиции, обученные Эвандром, главными жрецами этого жертвоприношения в течение многих веков были, пока весь род Потициев не погиб перед тем, как было передано общественным рабам служение священной семьи. Тогда Ромул это жертвоприношение принял, единственное из всех чужеземных, уже тогда покровитель бессмертия, доблестью приобретённого, к которому его вела судьба.(2.03.2015)

8. Rebus divinis rite perpetratis vocataque ad concilium multitudine quae coalescere in populi unius corpus nulla re praeterquam legibus poterat, jura dedit.
8. Когда дела божественные были должным образом исполнены по ритуалу, и на собрание была созвана толпа, которую соединить в тело единого народа ничем, кроме законов, не мог, законы дал.

Quae ita sancta generi hominum agrestic fore ratus, si se ipse venerabilem insignibus imperii fecisset, cum cetero habitu se augustiorem, tum maxime lictoribus duodecim sumptis fecit.
Эти законы только как священные для племени неотёсанных людей будут; Ромул, рассудивший, если самого себя уважаемым сделает знаками власти, сделал себя величественным как другим поведением, так и, более всего, двенадцатью ликторами.

Alii ab numero avium quae avgurio regnum portenderant eum secutum numerum putant: me haud paenitet eorum sententiae esse quibus et apparitores hoc genus ab Etruscis finitimis, unde sella curulis, unde toga praetexta sumpta est, et numerum quoque ipsum ductum placet, et ita habuisse Etruscos quod ex duodecim populis communiter creato rege singulos singuli populi lictores dederint.
Одни считают, что это число пошло от числа птиц, которые прорицанием царскую власть предсказали: я ничего не имею против мнения тех, которым этот род, а именно прислужники от соседних этрусков, откуда заимствованы курульное кресло и тога-претекста, и само число также пришло оттуда, которые считают, что так было заведено у этрусков, что из 12 народов, когда сообща был выбран царь, каждый народ давал ему своего ликтора.

Crescebat interim urbs munitionibus alia atque alia appetendo loca, cum in spem magis futurae multitudinis quam ad id quod tum hominum erat munirent.
Между тем, город рос, наступая укреплениями на новые и новые места, хотя его укрепляли в надежде больше на будущую многочисленность, чем согласно тому, сколько тогда людей было.

Deinde ne vana urbis magnitudo esset, adiciendae multitudinis causa vetere consilio condentium urbes, qui obscuram atque humilem conciendo ad se multitudinem natam e terra sibi prolem ementiebantur, locum qui nunc saeptus escendentibis inter duos lucos est asylum aperit.
Чтобы величина города была не напрасной, чтобы увеличить количество жителей, по старому обыкновению основателей городов, которые, темную и низкую по происхождению собирая к себе толпу, лгали, что это их потомство, рождённое из земли, в месте, которое теперь огорожено, между двумя поднимающимися рощами Ромул открыл убежище.

Eo ex finitimis populis turba omnis sine discrimine, liber an servus esset, avida novarum rerum perfugit, idque primum ad coeptam magnitudinem roboris fuit. Cum jam virium haud paeniteret consilium deinde viribus parat.
Туда из соседних народов вся толпа без различения, свободный или раб, жадная до новых дел, перебежала, и это стало первым шагом для начала великой силы. Когда сил стало уже достаточно, благоразумие потом силам Ромул доставляет.

Centum creat senatores, sive quia is numerus satis erat, sive quia soli centum erant qui creari patres possent. Patres certe ab honore patriciique progenies eorum appellati.
Он учредил 100 сенаторов (или поскольку это число было достаточным, или поскольку только 100 были, из которых можно было сделать отцов). «Отцами» они, без сомнения, от почести назывались, а их потомки назывались «патрициями». (13.03.2015)

9. Jam res Romana adeo erat valida ut cuilibet finitimarum civitatum bello par esset; sed penuria mulierum hominis aetatem duratura magnitudo erat, quippe quibus nec domi spes prolis nec cum finitimis conubia essent.
9. Уже римское государство было настолько сильным, что кому угодно из соседних государств в войне было бы равным, но из-за недостатка женщин в век человека будет длиться величие, поскольку для них не было надежды на потомство ни дома, ни браков с соседями не было.

Tum ex consilio patrum Romulus legatos circa vicinas gentes misit qui societatem conubiumque novo populo petrent: urbes quoque, ut cetera, ex infimo nasci; dein, quas sua virtus ac di ivuent, magnas opes sibi magnumque nomen facere; satis scire, origini Romanae et deos adfuisse et non defuturam virtutem; proinde ne gravarentur homines cum hominibus sanguinem ac genus miscere.
Тогда по совету отцов Ромул послал гонцов по соседним племенам, которые просили союза и брака для нового народа, и города, как все прочие, из самого низкого рождаются. Затем те, которым помогают своя доблесть и боги, делают себе большую силу и великое имя. Хорошо известно, что римскому началу и боги помогали, и не будет у них отсутствовать доблесть, поэтому пусть не раздумывают люди с людьми кровь и род мешать.

Nusquam benigne legatio audita est: adeo simul spernebant, simul tantam in medio crescentem molem sibi ac posteris suis metuebant. Ac plerisque rogitantibus dimissi ecquod feminis quoque asylum apervissent; id enim demum compar conubium fore. Aegre id Romana pubes passa et haud dubie ad vim spectare res coepit.
Нигде благосклонно посольство выслушано не было, настолько отчасти презирали, отчасти среди их растущей силы опасались за себя и за своих потомков. Большинство послов было отослано спрашивающими их и о каком-нибудь и для женщин убежище; почему не откроют убежище и для женщин, вот и было бы им супружество как раз под пару. Римская молодёжь была оскорблена, и, без сомнения, дело стало склоняться к насилию.

Cui tempus locumque aptum ut daret Romulus aegritudinem animi dissimulans ludos ex industria parat Neptuno equestri sollemnes; Consualia vocat. Indici deinde finitimis spectaculum jubet; quantoque apparatu tum sciebant aut poterant, concelebrant ut rem claram expectatamque facerent.
Чтобы этому насилию дать подходящее время и место, Ромул, печаль души скрывающий, игры торжественные  нарочно приготавливает в честь конного Нептуна и их Консуалиями называет. Затем он приказывает объявить соседям об этом зрелище; и сколько приготовлений тогда знали и могли исполнить, устраивают, чтобы праздник был известен и его ожидали.

Multi mortales convenere, studio etiam videndae novae urbis, maxime proximi quique, Caeninenses, Crustumini, Antemnates; jam Sabinorum omnis multitudo cum liberis ac conjugibus venit. Invitati hospitaliter per domos cum situm moeniaque et frequentem tectis urbem vidissent, mirantur tam brevi rem Romanam crevisse.
Многие люди собрались из стремления даже посмотреть новый город, особенно все ближайшие соседи: ценинцы, крустуминцы, антемняне, затем всё племя сабинян с детьми и жёнами пришло. Приглашенные были гостеприимно расположены по домам, когда расположение и стены, и многочисленный крышами город увидели, удивляются тому, что римское государство выросло так быстро.

Ubi spectaculi tempus venit deditaeque eo mentes cum oculis erant, tum ex composito orta vis signoque dato juventus Romana ad rapiendas virgines discurrit. Magna pars forte in quem quaeque inciderat raptae: quasdam forma excellrntes, primoribus patrum destinatas, ex plebe homines quibus datum negotium erat domos deferebant.
Когда пришло время зрелища и на него были обращены все мысли и взгляды, тогда, как было условлено, началось насилие; когда был дан знак, римское юношество разбегается для похищения девушек. Большая часть (случайно, кому какая выпадет) были пойманы. Некоторых, красотой отличающихся, предназначенных для первых из отцов, люди из простого народа, которым это было поручено, приносили в дома.

Unam longe ante alias specie ac pulchritudine insignem a globo Thalassi cuiusdam raptam ferunt multisque sciscitantibus cuinam eam ferrent, identidem ne quis violaret Thalassio ferri clamitatun; inde nuptialem hanc vocem factam.
Одну, весьма перед другими наружностью и красотой выделяющуюся, людьми некоего Талассия пойманную, несут и многим расспрашивающим, кому же её несут, постоянно, чтобы никто не отобрал её силой, кричали, что несут её Талассию; отсюда произошёл этот свадебный возглас.

Turbato per metum ludicro maesti parentes virginum profugiunt, incusantes violati hospitii foedus deumque invocantes cujus ad sollemne ludosque per fas ac fidem decepti venissent.
Поскольку празднество расстроилось из-за страха, опечаленные родители девушек убегают, жалуясь на договор осквернённого гостеприимства и бога призывающие, на чьё празднество и игры, через божественный закон и доверие обманутые, они пришли.

Nec raptis aut spes de se melior aut indignatio est minor. Sed ipse Romulus circumbibat docebatque patrum id superbia factum qui conubium finitimis negassent; illas tamen in matrimonio, in societate fortunarum omnium civitatisque et quo nihil carius humano generi sit liberum fore;
У пойманных не было надежды, они негодовали. Но сам Ромул обходил девушек и объяснял, что это произошло из-за высокомерия их отцов, которые соседям отказывали в браке; девушки же в законном браке, совместно владея имуществом и имея общее гражданство, и, чего дороже для человеческого рода не бывает, дети будут у них;

mollirent modo iras et, quibus fors corpora dedisset, darent animos; saepe ex injuria postmodum gratiam ortam; eoque melioribus usuras viris quod adnisurus pro se quisque sit ut, cum suam vicem functus officio sit, parentium etiam patriaequeexpleat desiderium. Accedebant blanditiae virorum, factum purgantium cupiditate atque amore, quae maxime ad muliebre ingenium efficaces preces sunt.
пусть смягчат только гнев, и, кому сила отдала их тела, пусть отдадут души, ведь часто из обиды потом рождается привязанность, и что тем лучшими будут обладать мужьями, поскольку стараться для себя каждый будет, чтобы, так как в свою очередь исполнять обязанность будет, еще и по родителям и по родине успокоит тоску. Прибавлялись ласковые речи мужчин, свой поступок оправдывающих страстью и любовью, которые для женского нрава являются самыми действенными мольбами. (27.03.2015)

10. Jam admodum mitigati animi raptis erant; at raptarum parentes tum maxime sordida veste lacrimisque et querellis civitates concitabant. Nec domi tantum indignationes continebant sed congregabantur undique ad T. Tatium regem Sabinorum, et legationes eo quod maximum Tati nomen in iis regionibus erat conveniebant.
10. Уже весьма смягчены души схваченных были, но родители схваченных тогда очень грязной одеждой, слезами и жалобами свои города возбуждали. Они не только дома сохраняли негодование, но собирались отовсюду к Титу Тацию, царю сабинян, и посольства туда сходились, поскольку имя Тация было самым значительным в тех краях.

Caeninenses Crustumminique et Antemnates erant ad quos eius injuriae pars pertinebat. Lente agere his Tatius Sabinique visi sunt: ipsi inter se tres populi communiter bellum parant. Ne Crustumini quidem atque Antemnates pro ardore iraque Caeninensium satis se impigre movent; ita per se ipsum nomen Caeninum in agrum Romanum impetum facit.
Ценинцы, крустуминцы и антемняне были теми, кого тоже затронула эта несправедливость. Им показалось, что Таций и сабиняне действуют медленно: сами между собой 3 народа сообща войну готовят. Даже крустуминцы и антемняне вели себя недостаточно неутомимо с точки зрения разгневанных ценинцев; итак, самостоятельно народ ценинцев нападает на римские земли.

Sed effuse vastantibus fit obvius cum exercitu Romulus levique certamine docet vanam sine viribus iram esse.
Exercitum fundit fugatque, fusum persequitur: regem in proelio obtruncat et spoliat: duce hostium occiso urbem primo impetus capit.
Но без меры разоряющим встретился с войском Ромул и легко доказывает в сражении, что тщетен без сил гнев.
Войско он рассыпает и гонит, и преследует обращённое в бегство войско: царя в сражении изрубает и снимает с него доспехи. Когда вождь врагов был убит, Ромул берёт город первым нападением.

Inde exercitu victore reducto, ipse cum gactis vir magnificus tum factorum ostentator haud minor, spolia ducis hostium caesi suspensa fabricato ad id apte ferculo gerens in Capitolium escendit; ibique ea cum ad quercum pastoribus sacram deposuisset, simul cum dono designavit templo Jovis fines cognomenque addidit deo:
Затем, после того, как войско-победитель вернулось, Ромул, как муж, знаменитый поступками и поступков рассказчик не меньший, доспехи убитого вождя врагов, висящие на изготовленных для этого искусно носилках, несёт и на Капитолий восходит, и там когда их к дубу, священному для пастухов, возложил, одновременно с даром обозначил границы храма Юпитера и прозвище прибавил богу:

“Juppiter Feretri” inquit, “haec tibi victor Romulus rex regia arma fero, templumque his regionibus quas modo animo metatus sum dedico, sedem opimis spoliis quae regibus ducibusque hostium caesis me auctorem sequentes posteri ferent”.
«Юпитер Феретрий, - сказал он, - это тебе победитель-царь Ромул царское оружие я несу и храм в этих местах, которые только в уме назначил, воздвигну, место для богатых доспехов, когда цари и вожди врагов будут убиваться, мне, основоположнику, следующие потомки будут приносить».

Haec templi est origo quod primum omnium Romae sacratum est. Bina  postea, inter tot annos, tot bella, opima parta sunt spolia: adeo rara eius fortuna decoris fuit.
Это – начало храма, который первый из всех в Риме был освящён. Дважды затем, в течение стольких лет, стольких войн были добыты богатые доспехи: настолько редко судьба давала такой почёт. (3.04.2015)

11. Dum  ea ibi Romani gerunt, Antemnatium exercitus per occasionem ac solitudinem hostiliter in fines Romanos incursionem facit. Raptim et ad hos Romana legio ducta palatos in agris oppressit.
11. Пока римляне заняты этим, войско антемнян по случаю и беззащитности совершает вражеский набег в римские пределы. Быстро выведенный на них римский легион одолел разбежавшихся по полям.

Fusi igitur primo impetu et clamore hostes, oppidum captum; duplicique victoria ovantem Romulum Hersilia conjunx precibus raptarum fatigata orat ut parentibus earum det veniam et in civitatem accipiat: ita rem coalescere concordia posse. Facile impetratum. Inde contra Crustuminos profectus bellum inferentes. Ibi minus etiam quod alienis cladibus ceciderant animi certaminis fuit.
Итак, враги, рассеянные первым натиском и военным криком, сдали город; двойную победу торжествующего Ромула супруга Герсилия просит, мольбами похищенных одолённая, чтобы родителям их дал прощение и в государство принял: так государство соединить согласие сможет. Это легко было достигнуто. Затем Ромул отправился против крустуминцев напавших. Там было ещё меньше дела, поскольку чужие поражения сломили их дух.

Utroque coloniae missae; plures inventi qui propter ubertatem terrae in Crustuminum nomina darent. Et Romam inde frequenter migrarum est, a parentibus maxime ac propinquis raptarum.
В оба места колонии были выведены: более многочисленные нашлись, которые из-за плодородия земли отправились добровольцами в землю крустуминцев, и оттуда – в Рим много людей переселилось, больше всего – из родителей и родственников похищенных девушек.

Novissimum ab Sabinis bellum ortum multoque id maximum fuit; nihil enim per iram aut cupiditatem actum est, nec ostenderunt bellum prius quam intulerunt. Consilio etiam additus dolus.
Последняя война возникла со стороны сабинян и во многом она была самой значительной; они не поддались гневу или страсти и не объявляли войну, прежде чем начали её. К плану ещё была добавлена хитрость.

Sp. Tarpeius Romanae praeerat arci. Huius filiam virginem auro corrumpit Tatius ut armatos in arcem accipiat; aquam forte ea tum sacris extra moenia petitum jerat. Accepti obrutam armis necavere, sev ut vi capta potius arx videretur sev prodendi exempli causa ne quid usquam fidum proditori esset.
Спурий Тарпей был начальником римской крепости. Таций подкупил его дочь-девушку золотом, чтобы вооружённых в крепость впустила. Она тогда случайно воду для священнодействий за стены набрать вышла. Впущенные воины её убили, завалив оружием, чтобы казалось, что крепость была взята силой или ради примера предательства, чтобы никто никогда не был верен предателю.

Additur fabula, quod volgo Sabini aureas armillas magni ponderis brachio laevo gemmatosque magna specie anulos habuerint, pepigisse eam quod in sinistris manibus haberent; eo sculta illi pro aurelis donis congesta.
Прибавляется молва, что обычно сабиняне золотые браслеты большого веса на левой руке носили и кольца, украшенные драгоценными камнями, пообещали ей, что на левых руках имели, поэтому те щиты вместо золотых даров были свалены на неё. (10.04.2015)

12. Tenuere tamen arcem Sabini; atque inde postero die, cum Romanus exercitus instructus quod inter Palatinum Capitolinumque collem campi est complesset, non prius descenderunt in aequum quam ira et cupiditate reciperandae arcis stimulante animos in adversum Romani subiere.
12. Однако, сабиняне удерживали крепость, и затем, на следующий день, когда римское войско выстроенное наполнило всё поле, которое было между Палатинским и Капитолийским холмом, сабиняне не раньше спустились на равнину, поскольку гнев и желание вернуть крепость побуждало души подойти к римлянам.

Principes utrimque pugnam ciebant ab Sabinis Mettius Curtius ab Romanis Hostius Hostilius. Hic rem Romanam iniquo loco ad prima signa animo atque audacia sustinebat. Ut Hostius cecidit, confestim Romana inclinatur acies fusaque est.
Вожди с обеих сторон торопили сражение: со стороны сабинян – Меттий Курций, со стороны римлян – Гостий Гостилий. Последний римское государство оберегал в неблагоприятном месте в первых рядах с храбростью и мужеством. Когда Гостий пал, тотчас дрогнул римский строй и рассыпался.

Ad veterem portam Palati Romulus et ipse turba fugientium actus, arma ad caelum tollens, “Juppiter, tuis” inquit “jussus avibus hic in Palatio prima urbi fundamenta jeci. Arcem jam scelere emptam Sabini habent; inde huc armati superata media valle tendunt;
К старым воротам Палатина Ромул, и сам толпой убегающих гонимый, оружие к небу поднявший, сказал: «Юпитер, я, приказанный твоими птицами, здесь на Палатине заложил первые основания города. Сабиняне уже имеют крепость, купленную преступлением, затем сюда вооружённые направляются и уже прошли середину долины;

At tu, pater deum hominumque, hinc saltem arce hostes; deme terrorem Romanis fugamque foedam siste. Hic ego tibi templum Statori Jovi, quod monumentum sit posteris tua praesenti ope servatam urbem esse, voveo”.
 А ты, отец богов и людей, отсюда, по крайней мере, удержи врагов, отними страх у римлян и останови безобразное бегство. Здесь я тебе храм Становителя Юпитера посвящаю, который будет памятником потомкам, как твоей быстрой силой был спасён город».

Haec precatus, vuluti sensisset auditas preces, “hinc” inquit, “Romani, Juppiter maximus resistere atque iterare pugnam jubet”. Restitere Romani tamquam caelesti voce jussi: ipse ad primores Romulus provolat.
Такой молитвой помолившийся, как будто почувствовал, что были услышаны мольбы, и сказал: «Здесь римляне, Юпитер лучший величайший остановиться и повторит сражение приказал». Остановились римляне, как будто им приказал небесный голос, и Ромул сам бросился на переднее войско.

Mettius Curtius ab Sabinis princeps ab arce decucurrerat et effusos egerat Romanos toto quantum froro spatium est. Nec procul jam a porta Palati erat, clamitans: “vicimus perfidos hospites, imbelles hostes; jam sciunt longe aliud esse virgines rapere, aliud pugnare cum viris”.
Меттий Курций от сабинян первый с крепости сбежал и преследовал рассыпавшихся римлян по всему форуму, сколько там есть места. И недалеко уже был от ворот Палатина, громко грича: «Мы победили вероломных чужеземцев, неспособных к войне; пусть хорошенько запомнят, что одно дело – похищать девушек, а другое – сражаться с мужчинами».

In eum haec gloriantem cum globo ferocissimorum ivvenum Romulus impetum facit. Ex equo tum forte Mettius pugnabat; eo pelli facilius fuit. Pulsum Romani persequuntur; et alia Romana acies, audacia regis accensa, fundit Sabinos.
На него, так хвастающегося, с горсткой самых неустрашимых Ромул нападает. На коне тогда случайно Меттий сражался; тем легче было обратить его в бегство. Обращённого в бегство римляне преследуют; и другой римский строй, храбростью царя воспламенённый, рассеивает сабинян.

Mettius in plaudem sese strepitu sequentium trepidante equo conjecit; averteratque ea res etiam Sabinos tanti periculo viri. Et ille quidem adnuentibus ac vocantibus suis favore multorum addito animo evadit: Romani Sabinique in media convalle duorum montium redintegrant proelium; sed res Romana erat superior.
Меттий падает в болото, поскольку конь был испуган шумом преследователей; и это обстоятельство отвлекло сабинян опасностью, угрожающей такому мужу. И он вылезает, когда, благодаря кивающим и зовущим своим и одобрению толпы ему был предан дух. Римляне и сабиняне в долине посреди 2 гор возобновляют сражение, но римская сторона одерживает верх.

Tum Sabinae mulieres, quarum ex injuria bellum ortum erat, crinibus pass is scissaque veste, victo malis muliebri pavore, ausae se inter tela volantia inferre, ex transverso impetu facto dirimere infestas acies, dirimere iras, hinc patres, hinc viros orantes, ne sanguine se nefando soceri generique respergerent, ne parricidio macularent partus suos, nepotum illi, hi liberum progeniem.
Тогда сабинские женщины, из-за обиды которых началась война, когда волосы были распущены и разорвана одежда и побеждён бедой женский страх, осмелились броситься между летающими стрелами, они бросились наперез, чтобы разнять враждебные строи, чтобы унять гнев, и призывали, с одной стороны, отцов, с другой строны – мужей, чтобы они не орошали себя нечестивой кровью, чтобы не пятнали убийством своих детей и внуков – потомство этих детей.

“Si adfinitatis inter vos, si conubii piget, in nos vertite iras; nos causa belli, nos volnerum ac caedium viris ac parentibus sumus; melius peribimus quam sine alteris vestrum viduae aut orbae vivemus”.
“Если вы стыдитесь родства между вами и супружества, на нас обратите гнев: мы – причина войны, мы – причина ран и убийств мужей и отцов. Лучше погибнем, чем как вдовы или сироты, без вас будем жить».

Movet res cum multitudinem tum duces; silentium et repentina fit quies; inde ad foedus faciendum duces prodeunt. Nec pacem modo sed civitatem unam ex duabus faciunt. Regnum consociant: imperium omne conferunt Romam.
Это трогает как толпу, так и вождей, наступает тишина и неожиданное спокойствие, затем для заключения союза выходят вожди. И не только мир, но государство одно из двух делают. Царскую власть делают общей, а всё управление собирают в Рим.

Ita geminata urbe ut Sabinis tamen aliquid daretur Quirites a Curibus appellati. Monumentum ejus pugnae, ubi primum ex profunda emersus palude equus Curtium in vado statuit, Curtium lacum appellarunt. Ex bello tam tristi laeta repente pax cariores Sabinas viris ac parentibus et ante Romulo ipsi fecit. Itaque cum populum in curias triginta divideret, nomina earum curiis imposuit.
Когда удвоился город, чтобы сабинянам что-нибудь было дано, граждане получают имя «квиритов» по их городу Курам. В напоминание об этом сражении то место, где впервые конь Курция встал на отмель, назвали озером Курция. Из войны столь печальной радостный вдруг мир более дорогими сабинянок для мужей и родителей сделал, и прежде всего – для самого Ромула. Итак, когда Ромул разделял народ на 30 курий, он дал куриям имена. (30.04.2015)

18. Inclita justitia religioque ea tempestate Numae Pompili erat. Curibus Sabinis habitabat, consultissimus vir, ut in illa quisquam esse aetate poterat, omnis divini atque humani juris. Auctorem doctrinae ejus, quia non exstat alius, falso Samium Pythagoram edunt, quem Seruio Tullio regnante Romae centum amplius post annos in ultima Italiae ora circa Metapontum Heracleamque et Crotona invenum aemulantium studia coetus habuisse constat.
18. Знаменита справедливость и благочестие в то время* Нумы Помпилия была. В Курах сабинских жил опытнейший муж, насколько возможно было им быть в то время, во всём божественном и человеческом праве. Его учителем, поскольку не существует другой /версии/, неверно считают самосца Пифагора, который, как известно, в правление Сервия Туллия в Риме более 100 лет спустя на самом отдалённом берегу Италии около Метапонта, Гераклеи и Кротоны имел собрание юношей, стремящихся к знаниям.
*В то время – речь идёт о времени после смерти Ромула, когда была пора выбирать нового царя.

Ex quibus locis, etsi ejusdem aetatis fuisset,  quae fama in Sabinos? Aut quo linguae commercio quemquam ad cupiditatem discendi exciuisset? Quoque praesidio unus per tot gentes dissonas sermone moribusque pervenisset?
Даже если бы жил в одно с ним время, что известно о тех местах у сабинян? С помощью какого языка кого-нибудь к стремлению учиться побудил бы? И под какой защитой один через столько народов, различающихся речью и нравами, дошёл бы?

Suopte igitur ingenio temperatum animum virtutibus fuisse opinor magis instructumque non tam peregrinis artibus quam disciplina tetrica ac tristi veterum Sabinorum, quo genere nullum quondam incorruptius fuit.
Итак, Нума сам приобрёл свои добродетели, я полагаю, и больше выучен не столько чужеземными науками, сколько порядком суровым и мрачным древних сабинян, которого народа никакой народ никогда не превосходил в неиспорченности.

Audito nomine Numae patres Romani, quamquam inclinari opes ad Sabinos rege inde sumpo videbantur, tamen neque se quisquam nec factionis suae alium nec deinde patrum aut civium quemquam praeferre illi viro ausi, ad unum omnes Numae Pompilio regnum deferendum decernunt.
Когда было услышано имя Нумы, римские сенаторы полагали, что могущество склонится к сабинянам, если царь оттуда будет взят, однако, и не себя кто-нибудь и не из партии своей другого, и не, наконец, из отцов или граждан кого-нибудь предпочесть тому мужу не осмелились, все до одного постановили передать царство Нуме Помпилию.

Accitus, sicut Romulus avgurato urbe condenda regnum adeptus est, de se quoque deos consuli jussit. Inde ab avgure, cui deinde honoris ergo publicum id perpetuumque sacerdotium fuit, deductus in arcem, in lapide ad meridiem versus consedit.
Призванный, как Ромул, после того, как был предсказан город, который следовало основать, царскую власть получил и о себе богов вопросить приказал. Затем авгуром, которому это потом стало общественным и постоянным званием ради почести, приведённый в крепость, на камне к югу повёрнутый садится.

Augur ad laevam eius capite velato sedem cepit, dextra manu baculum sine nodo aduncum tenens, quem lituum appellarunt.
Авгур по левую руку место занял, в правой руке держал кривую палку без узлов, которую жезлом называли.

Inde ubi prostectu in urbem qgrumque capto deos precatus regiones ab oriente ad occasum determinavit, dextras ad meridiem partes, laevas ad septentrionem esse dixit; signum contra quo longissime conspectum oculi ferebant animo finivit; tum liyuo in laevam manum translato, dextra in caput Numae imposita, ita precatus est:
Затем, когда вид на город и поле был выбран, богам молящийся, районы от востока к западу разграничил и сказал, что правые части – на юг, левые – на север будут; он мысленно обозначил напротив знак; когда жезл в левую руку был перенесён, а правая на голову Нумы возложена, он так молился:

“Juppiter pater, si est fas hunc Numam Pompilium cujus ego caput teneo regem Romamae esse, ut tu signa nobis certa adclarassis inter eos fines qous feci”. Tum peregit verbis auspicia quae mitti vellet. Quibus missis declaratus rex Numa de tempo descendit.
«Юпитер отец, если предопределено этому Нуме Помпилию, голову которого я держу, царём в Риме быть, пусть ты знаки верные нам покажешь в тех границах, которые я обозначил». Тогда изложил словами те предсказания, которые, чтобы были посланы, хотел бы. Поскольку они были посланы провозглашённым царём, Нума из храма спустился.

Qui regno ita potitus urbem novam conditam vi et armis, jure eam legibusque ac moribus de integro condere parat. Quibus cum inter bella adsuescere videret non posset – quippe efferari militia animos, - mitigandum ferocem populum armorum desuetudine ratus, Janum ad infimum Argiletum indicem pacis bellique fecit, apertus ut in armis esse civitatem, clausus pacatos circa omnes populos significaret.
Нума, царской властью так овладевший, город новый, основанный силой и оружием, правом, законом и обычаями заново основать собирается. Когда увидел, что в войнах к ним привыкнуть невозможно, так как озлобляются военной службой души, полагающий, что, отвыкнув от оружия, воинственный народ смягчится, храм Януса в самом низу Аргилета указателем мира и войны сделал. Он, будучи открытым, означал, что государство находится в войне, закрытым – что все народы вокруг находятся в мире.

Bis deinde post Numae regnum clausus fuit, semel T.Manlio consule post Punicum primum perfectum bellum, iterum, quod nostrae aetati di dederunt ut videremus, post bellum Actiacum ab imperatore Caesare Augusto pace terra marique parta.
Дважды затем после царствования Нумы этот храм был заперт: однажды – при Тите Манлии консуле после первой совершённой Пунической войны, во второй раз, что нашему поколению боги дали, чтобы мы увидели, после битвы при Акции, когда императором Цезарем Августом был устроен мир на суше и на море.

Clauso eo cum omnium finitimorum societate ac foederibus junxisset animos, positis externorum periculorum curis, ne luxuriarent otio animi qous metus hostium disciplinaque militaris continuerat, omnium primum, rem ad multitudinem imperitam et illis saeculis rudem efficacissimam, deorum metum iniciendum ratus est.
Когда храм был заперт после того, как соединил души всех соседей союзом и договорами, поскольку заботы о внешних опасностях были отложены, чтобы не развратились досугом души, которые удерживались страхом перед врагами и военной строгостью, вещь для толпы невежественной и в те времена грубой самая действенная – перед богами страх внушить решил.

Qui cum descendere ad animos sine aliquo commento miraculi non posset, simulat sibi cum dea Egeria congressus nocturnos esse; eius se monitu quae acceptissima dis essent sacra instituere, sacerdotes suos cuique deorum praeficere.
Поскольку он не мог проникнуть в души без какого-нибудь обманного чуда, притворяется, что имеет с богиней Эгерией ночные свидания. Он по её предсказанию такие, какие были бы самыми приятными для богов, священные обряды учреждает и назначает своих жрецов каждому из богов. (1.06.2015)

21. Lucus erat quem medium ex opaco specu fons perenni rigabat aqua. Quo quia se persaepe Numa sine arbitris velut ad congressum deae inferebat, Camenis eum lucum sacravit, quod earum ibi concilia cum conjuge sua Egeria essent.
21. Роща была, которую в середине из тёмной пещеры неиисякаемый источник орошал водой. Поскольку туда Нума очень часто без свидетелей будто бы для свиданий с богиней приходил, Музам эту рощу посвятил, потому что якобы там были совещания Муз с его супругой Эгерией.

Et soli Fidei sollemne instituit. Ad id sacrarium flamines bigis curru arcuato vehi jussit manuque ad digitos usque involuta rem divinam facere, significantes fidem tutandam sedemque ejus etiam in dexteris sacratam esse.
И одной Верности обряд установил. К этому святилищу, чтобы жрецы на запряженной парой крытой колеснице приезжали, приказал и рукой до пальцев прямо покрытой совершать обряд обозначающие, что верность нужно охранять, и что место её даже в рукопожатии священно.

Multa alia sacrificia locaque sacris faciendis quae Argeos pontifices vocant deducavit. Omnium tamen maximum ejus operum  fuit tutela per omne regni tempus haud minor pacis quam regni. Ita duo deinceps reges, alius alia via, ille bello, hic pace, civitatem auxerunt. Romulus septem et triginta regnavit annos, Numa tres et quadraginta. Cum valida temperata et belli et pacis artibus erat civitas.
Многие другие жертвоприношения и места для совершения жертв, которые понтифики называют «Аргеями», богам посвятил. Величайшим из всех его дел была забота на протяжении всего царствования не меньше о мире, чем о царстве. Так два один за другим царя, каждый – своим способом, тот – войной, этот – миром, государство увеличивали. Ромул правил 37 лет, Нума – 43. Так и знающее меру в искусствах мира и войны было государство. (4.06.2015)

22. Numae morte ad interregnum res rediit. Inde Tullum Hostilium, nepotem Hostilii, cujus in infima arce clara pugna adversus Sabinos fuerat, regem populus jussit; patres auctores facti. Hic non solum proximo regi dissimilis sed ferocior etiam quam Romulus fuit. Cum aetas viresque tum avita quoque gloria animum stimulabat.
22. После смерти Нумы государство вернулось к междуцарствию. Затем Тулла Гостилия, внука Гостилия, который прославился битвой с сабинянами у подножия крепости, народ выбрал царём, и отцы-основатели утвердили. Он не только был непохож на предыдущего царя, но был даже более неукротим, чем Ромул. Его подстрекали как возраст и силы, так и дедовская слава.

Senescere igitur civitatem otio ratus undique materiam excitandi belli quaerebat. Forte evenit ut agrestes Romani ex Albano agro, Albani ex Romano praedas in vicem agerent.
Итак, решивший, что государство дряхлеет в покое, он искал повсюду повод для возбуждения войны. Случайно так вышло, что римские крестьяне из альбанской земли, а альбанские – с римской земли попеременно угнали добычи.

Imperitabat tum Gaius Cluilius Albae. Utrumque legati fere sub idem tempus ad res repetendas missi. Tullus praeceperat suis ne quid prius quam mandata agerent; satis sciebat negaturum Albanum; ita pie bellum indici posse.
В Альбе правил тогда Гай Клуилий. С той и с другой стороны послы практически одновременно, чтобы потребовать назад имущество, посланы были. Тулл приказал своим послам, чтобы прежде всего исполнили поручения; он достаточно хорошо знал, что альбанский царь откажет, и так законно война быть объявленной может.

Ab Albanis socordius res acta; excepti hospitio ab Tullo blande ac benigne, comiter regis convivium celebrant. Tantisper Romani et res repetiuerant priores et neganti Albano bellum in tricesimum diem indixerant. Haec renuntiant Tullo. Tum legatis Tullus dicendi potestatem quid petentes venerint facit. Illi omnium ignari primum purgando terunt tempus:
Альбанцами более беспечно дело делалось; Тулл принял их с приятным и благосклонным гостеприимством, они дружелюбно посещают пир царя. Между тем, как римляне имущество потребовали первые, и отказал альбанец, объявили, что начнут войну через 30 дней. Об этом известили Тулла. Возможность сказать, что они пришли просить, предоставляет. Ничего не знающие сначала для извинения тратят время.

Se invitos quicquam quod minus placeat Tullo dicturos, sed imperio subigi; res repetitum se venisse; ni reddantur bellum indicere jussos.
Они не желают говорить что-нибудь, что меньше всего понравилось бы Туллу, но они понуждаемы приказом, вещи попросить обратно пришли; если они не будут возвращены, им приказано обявить войну.

Ad haec Tullus “nuntiate” inquit, “regi vestro regem Romanorum deos facere testes, uter prius populus res repetentes legatos aspernatus dimiserit, ut in eum omnes expetant hujusce clades belli”.
На это Тулл говорит: «Объявите. Царю вашему римский царь призвал богов в свидетели, что народ, который первый, отвергнув притязания послов на имущество, отошлёт их, пусть все желают ему поражения в этой войне». (15.06.2015)

23. Haec nuntiant domum Albani. Et bellum utrimque summa ope parabatur, civili simillimum bello, prope inter parentes natosque, Trojanam utramque prolem, cum Lavinium ab Troja, ab Lavinio Alba, ab Albanorum stirpe regum oriundi Romani essent.
23. Это объявляют дома альбанцы. И война с обеих сторон всеми силами подготавливалась, гражданской подобная войне, почти между родителями и детьми; троянским обоими потомством римляне были, от рода альбанских царей происходящие, так как Лавиний из Трои, от Лавиния – Альба /произошла/.

Eventus tamen belli minus miserabilem dimicationem fecit, quod nec acie certatum est et tectis modo dirutis alterius urbis duo populi in unum confusi sunt. Albani priores ingenti exercitu in agrum Romanum impetum fecere. Castra ab urbe haud plus quinque milia passuum locant, fossa circumdant;
Однако, исход войны сделал эту борьбу менее достойной сожаления, поскольку в сражение не вступили, и после того, как крыши одного из двух городов были разрушены, два народа в один слились. Альбанцы первые огромным войском на римскую землю совершили нападение. Лагерь от города не больше, чем в 5000 шагов располагают и рвом окружают;

Fossa Cluilia ab nomine ducis per aliquot saecula appellata est, donec cum re nomen quoque vetustate abolevit. In his castris Cluilius Albanus rex moritur; dictatorem Albani Mettium Fufetium creant.
Ров Клуилиевым от имени вождя в течение нескольких веков назывался, пока вместе со рвом и имя не было истреблено. В своём лагере Клуилий, альбанский царь, умирает; диктатором альбанцы делают Меттия Фуфетия.

Interim Tullus ferox, praecipue morte regis, magnumque deorum numen ab ipso capite orsum in omne nomen Albanum expetiturum poenas ob bellum impium dictitans, nocte praeteritis hostium castris, infesto exercitu in agrum Albanum pergit.
Между тем, ожесточившийся Тулл, особенно из-за смерти царя, и твердящий, что сильный гнев богов и кары за нечестивую войну падут на весь альбанский народ, начиная с его правителя, ночью миновав лагерь врагов, отправляется в альбанскую землю с враждебным войском.

Ea res ab stativis excivit Mettium. Ducit quam proxime ad hostem potest; inde legatum praemissum nuntiare Tullo jubet priusquam dimicent opus esse conloquio; si secum congressus sit, satis scire ea se allaturum quae nihilo minus as rem Romanam quam ad Albanam pertineant.
Это от лагеря вызвало Меттия. Он ведёт войско как можно ближе к врагу затем, чтобы посол, посланный вперёд, известил Тулла и приказал, что, прежде чем сражаться будут, неоходимы переговоры. Если он с ним встретится,  то он сообщит то, что так же важно для римлян, как и для альбанцев.

Haud aspernatus Tullus, tamen si vana adferantur in aciem educit. Exeunt contra et Albani. Postquam instructi utrimque stabant, cum paucis procerum in medium duces procedunt.
Не отвергший этого предложения Тулл, даже если это ложное сообщение, построил войско. Выходят навстречу и альбанцы. После того, как, выстроенные, с обеих сторон встали, с немногими из знати на середину выходят вожди.

Ibi infit Albanus: “Injurias et non redditas res ex foedere quae repetitae sint, et ego regem nostrum Cluilium causam hujusce esse belli audisse videor, nec te dubito, Tulle, eadem prae te ferre”-
Тогда говорит альбанец: «И я, кажется, слышал царя нашего Клуилия, который тоже называл несправедливость и невозвращённые вещи, по договору которые потребованы были, причиной этой войны, и не сомневаюсь, что ты ту же причину для себя выдвигаешь.

Sed  si vera potius quam dictu speciosa dicenda sunt, cupido imperii duos cognatos vicinosque populos ad arma stimulat. Neque, recte an perperam, interpretor.
Но если правдивые слова скорее, чем красивые для говорения, должны быть сказаны, жажда власти подстрекает к оружию два родственных и соседних народа. Я не буду объяснять, правильно ли это или ошибочно.

Fuerit ista ejus deliberatio qui bellum suscepit: me Albani gerendo bello ducem creavere. Illud te, Tulle, monitum velim: Etrusca res quanta circa nos teque maxime sit, quo propior es Volscis hoc magis scis.
Пусть это будет размышлением того, кто начал войну: меня альбанцы для ведения войны вождём назначили. Вот что тебе, Тулл, я хотел бы напомнить: этрусское государство, сколь велико вокруг нас и вокруг тебя особенно, поскольку ближе ты к вольскам, то ты это лучше знаешь.

Multum illi terra, plurimum mari pollent. Memor esto, jam cum signum pugnae dabis, has duas acies spectaculo fore ut fessos confectosque simul victorem ac victum adgrediantur.
Весьма они сильны на земле и ещё больше – на море. Помни, что теперь, когда знак к битве дашь, эти два войска будут на виду, чтобы на утомлённых и изнурённых напасть, одновременно – на победителя и побеждённого.

Itaque si nos di amant, quoniam non contenti libertate certa in dubiam imperii seruitiique aleam imus, ineamus aliquam viam qua utri utris imperent sine magna clade, sine multo sanguine utriusque populi decerni possit”.
Итак, если нас боги любят, поскольку, недовольные свободой несомненной, идём к сомнительной судьбе власти и рабства, давайте вести себя так, чтобы можно было без большого сражения и кровопролития решить, какой народ каким будет править».

Haud displicet res Tullo quamquam cum indole animi tum spe victoriae ferocior erat. Quaerentibus utrimque ratio initur cui et fortuna ipsa praebuit materiam.
Это понравилось Туллу, хотя как по характеру, так и из-за надежды на победу он был более жесток. Спрашивающим с обеих сторон мысль приходит, которой и сама судьба предоставила основание. (26.06.2015)

24. Forte in duobus tum exercitibus erant trigemini fratres, nec aetate nec viribus dispares. Horatios Curiatiosque fuisse satis constat, nec ferme res antiqua alia est nobilior; tamen in re tam clara nominum error manet, utrius populi Horatii, utrius Curiatii fuerint. Auctores utroque trahunt; plures tamen invenio qui Romanos Horatios vocent; hos ut sequar inclinat animus.
24. Случайно тогда в двух войсках были три близнеца-брата, равные возрастом и силой. Было хорошо известно, что это были Горации и Куриации, и почти никакое древнее событие не более известно. Однако, в таком знаменитом деле остаётся сомнение в именах, какого из двух народов Горации, какого – Куриации были. Авторы считают по-разному, но большинство называют Горациев римлянами. К этому склоняется моя душа.

Cum trigeminis agunt reges ut pro sua quisque patria dimicent ferro; ibi imperium fore unde victoria fuerit. Nihil recusatur; tempus et locus convenit.
Тогда трёх братьев побуждают цари, чтобы каждый за свою родину сразился мечом, и там будет власть, где победа. Отказа нет; время и место определено.

Priusquam dimicarent foedus ictum inter Romanos et Albanos est his legibus ut cujusque populi cjues eo certamine vicissent, is alteri populo cum bona pace imperitaret.
И прежде чем они начали сражаться, договор заключён между римлянами и альбанцами на таких условиях, что тот народ, чьи граждане в этом сражении победят, тот другим народом мирно будет повелевать.

Foedera alia aliis legibus, ceterum eodem modo omnia fiunt. Tum ita factum accepimus, nec ullius vetustior foederis memoria est. Fetialis regem Tullum ita rogavit: “Jubesne me, rex, cum patre patrato populi Albani foedus ferire?” Jubente rege, “sagmina”, inquit “te, rex, posco”. Rex ait: “Pura tollito”.
Договоры разные на разных условиях, впрочем, тем же образом делаются. Я узнал о том, что так было сделано, и нет упоминания о каких-либо более древних договорах. Фециал царя Тулла так спросил: «Приказываешь ли мне, царь, с отцом-патратом альбанского народа договор заключить?» После того, как царь приказывает это, тот говорит: «Священную траву у тебя, царь, прошу»*. Царь говорит: «Чистую траву сорви».
*Пучок священной травы, которую имели при себе фециалы в торжественных случаях как знак их неприкосновенности.

Fetialis ex arce graminis herbam puram attulit. Postea regem ita rogavit: “Rex, facisne me tu regium nuntium populi Romani Quiritium, vasa comitesque meos?” Rex respondit: “Quod sine fraude mea populique Romani Quiritium fiat, facio”.
Фециал из крепости принёс зелёную чистую траву, затем спросил царя: «Царь, сделаешь ли ты меня царским вестником квиритов народа римского, утварь и спутников моих?» Царь отвечает: «Я делаю то, что не наносит мне вреда и не нанесёт вреда квиритам римского народа».

Fetialis erat M.Valerius; is patrem patratum Sp.Fusium fecit, verbena caput capillosque tangens. Pater patratus ad jus jurandum patrandum, id est, sanciendum fit foedus; multisque id verbis, quae longo effata carmine non operae est referre, peragit.
Фециалом был Марк Валерий; он отцом-патратом Спурия Фузия сделал, коснувшись священной ветвью его головы и волос. Отец-патрат для совершения клятвы, то есть, для закрепления договора, назначается. Он совершает договор многочисленными словами, произнося длинную песнь, которую не стоит повторять.

Legibus deinde recitatis, “audi” inquit, “Juppiter; audi, pater patrate populi Albani; audi tu, populus Albanus. Ut illa palam prima postrema ex illis tabulis cerave recitata sunt sine dolo malo, utique ea hic hodie rectissime intellecta sunt, illis legibus populus Romanus prior non deficiet.
После того, как условия были зачитаны, он говорит: «Слушай, Юпитер, слушай, отец-патрат альбанского народа, слушай ты, народ альбанский. Как эти слова открыто с начала до конца с тех табличек зачитаны без злого обмана, и как они тут сегодня наиболее правильно поняты, от таких условий римский народ первый не отступит.

Si prior defexit publico consilio dolo malo, tum tu ille Diespiter populum Romanum sic ferito ut ego hunc porcum hic hodie feriam; tantoque magis ferito quanto magis potes pollesque.”
Если первый изменит по общему решению и злому умыслу, тогда ты, тот самый Юпитер, народ римский так порази, как я эту свинью сегодня здесь поражу, и настолько больше порази, насколько больше можешь и силен.

Id ubi dixit porcum saxo silice percussit. Sua item carmina Albani suumque jus jurandum per suum dictatorem suosque secerdotes peregerunt.
Когда это сказал, заколол свинью кремниевым камнем. Свои также песнопения альбанцы и свою клятву через своего диктатора и своих жрецов совершили. (7.07.2015)

25. Foedere icto trigemini, sicut convenerat, arma capiunt. Cum sui utrosque adhortarentur, deos patrios, patriam ac parentes, quidquid civium domi, quidquid in exercitu sit, illorum tunc arma, illorum itueri manus, feroces et suopte ingenio et pleni adhortantium vocibus in medium inter duas acies procedunt.
25. Когда договор был заключён, братья, как было решено, берут оружие. Так как свои и тех и других увещевают, что боги отеческие, родина и родители, кто бы ни был из граждан дома, кто бы в войске ни был, на их тогда оружие и руки смотрит, отважные и по своему характеру и наполняемые отвагой криками одобряющих, в середину между двумя строями выступают.

Consederant utrimque pro castris duo exercitus, periculi magis praesentis quam curae expertes; quippe imperium agebatur in tam paucorum virtute atque fortuna positum. Itaque ergo erecti suspensique in minime gratum spectaculum animo incenduntur.
Уселись с обеих сторон перед лагерями 2 войска, свободные от прямой опасности, но не от тревоги; так как о власти шла речь, в зависимости от стольких немногих людей доблести и удачи поставленной. Итак, следовательно, возбуждённые и обеспокоенные, на весьма мало приятное зрелище душой воспламенились.

Datur signum infestisque armis velut acies terni juvenes magnorum exercituum animos gerentes concurrunt. Nec his nec illis periculum suum, publicum imperium servitiumque obversatur animo futuraque ea deinde patriae fortuna quam ipsi fecissent.
Даётся знак, и поднятым оружием, подобно строям, по трое юноши, души больших войск воплощающие, сходятся. Ни у тех, ни у других опасность своя, но общественная власть и рабство появляются на уме, и затем – та будущая судьба родины, которую они сами сделали бы.

Ut primo statim concursu increpuere arma micantesque fulsere gladii, horror ingens spectantes perstringit et neutro inclinata spe torpebat vox spiritusque.
Когда от первого тотчас столкновения затрещали щиты и блеснули сверкающие мечи, смотрящими овладел сильный ужас, и пока ни в ту, ни в другую сторону не склонилась надежда, замер голос и дыхание.

Consertis deinde manibus cum jam non motus tantum corporum agitatioque anceps telorum armorumque sed volnera quoque et sanguis spectaculo essent, duo Romani super alium alius, volneratis tribus Albanis, exspirantes corruerunt.
Когда они вступили в единоборство, когда уже не только движения тел и движение опасное копий и щитов, но и раны и кровь были на виду, два римлянина на одного другой, при том, что были ранены 3 альбанца, умирающие упали.

Ad quorum casum cum conclamasset gaudio Albanus exercitus, Romanas legiones jam spes tota, nondum tamen cura deseruerat, exanimes vice unius quem Curiatii circumsteterant.
На которых падение, когда закричало от радости альбанское войско, римские легионы уже надежда вся, но забота пока не оставила ужасающихся судьбе одного, которого три Куриация окружили.

Forte is integer fuit, ut universus solus nequaquam par, sic adversus singulos ferox. Ergo ut segregaret pugnam eorum capessit fugam, ita ratus secuturos ut quemque volnere adfectum corpus sineret.
Случайно он был невредим, как всем один совсем не равен, так каждому в отдельности грозен. Итак, чтобы разделить их сражение, он начал убегать, рассудивший, что они будут его преследовать так, как каждому позволит поражённое раной тело.

Jam aliquantum spatii ex eo loco ubi pugnatum est aufugerat, cum respiciens videt magnis intervallis sequentes, unum haud procul ab sese abesse. In eum magno impetu rediit.
Уже на некотрое место от места сражения убежал, когда, оглянувшись, увидел, что с большими промежутками преследователи были и что один не очень далеко от него отстоит. Он возвратился, яростно напав на него.

Et dum Albanus exercitus inclamat Curiatiis uti opem ferant fratri, jam Horatius caeso hoste victor secundam pugnam petebat. Tunc clamore qualis ex insperato faventium solet Romani adivuant militem suum; et ille defungi proelio festinat.
И пока альбанское войско зовёт Куриациев, чтобы силу несли брату, уже Гораций победителем ко второй битве стремится. Тогда криком, который бывает от неожиданного для сторонников поворота дел, римляне помогают воину своему, и тот спешит окончить сражение.

Prius itaque quam alter – nec procul aberat – consequi posset, et alterum Curiatium conficit; jamque aequato Marte singuli supererant, sed nec spe nec viribus pares. Alterum intactum ferro corpus et geminata victoria ferocem in certamen tertium dabat.
Итак, раньше, чем другой – не далеко находился – догнать мог бы, и воторого Куриация прикончил, и уже военное счастье по одному с той и с другой стороны остались, но и ни надеждой и ни силами не равные. Один шёл в третье сражение отважный из-за того, что он не был ранен и уже одержал 2 победы.

Alter fessum volnere, fessum cursu trahens corpus victusque fratrum ante se strage victori obicitur hosti. Nec illud proelium fuit. Romanus exsultans “duos” inquit, “fratrum minibus dedi; tertium causae belli hujusce, ut Romanus Albano imperet, dabo”.
Другой попадает под удары врага-победителя, уставший от бега и сломленный гибелью братьев, и это не было сражением. Ликующий римлянин говорит: «Двоих братьев теням отдал, третьего отдам причине этой войны, чтобы римлянин альбанцем повелевал».

Male sustinenti arma gladium superne jugulo defigit, jacentem spoliat. Romani ovantes ac gratulantes Horatium accipiunt, eo majore cum gaudio, quo prope metum res fuerat.
Плохо держащему оружие вонзает сверху в горло меч, с лежащего снимает доспехи. Римляне, ликующие и поздравляющие, Горация принимают с тем большей радостью, чем ближе к опасности было дело.

Ad sepulturam inde suorum nequaquam paribus animis vertuntur, quippe imperio alteri aucti, alteri dicionis alienae facti. Sepulcra exstant quo quisque loco cecidit, duo Romana uno loco propius Albam, tria Albana Romam versus sed distantia locis ut et pugnatum est.
К погребению затем своих совсем с неравными эмоциями обратились, так как у одних стало больше власти, другие попали под чужую власть. Гробницы существуют в тех местах, где были павшие: две римские гробницы в одном месте, ближе к Альбе, три альбанских по направлению к Риму, но в разных местах, как и происходило сражение. (22.07.2015)

26. Priusquam inde digrederentur, roganti Mettio ex foedere icto quid imperaret, imperat Tullus uti juventutem in armis habeat: usurum se eorum opera si bellum cum Vejentibus foret. Ita exercitus inde domos abducti.
26. Прежде чем оттуда все уйдут, Меттию, согласно договору спрашивающему, что он прикажет, приказывает Тулл, чтобы молодежь оставалась мобилизованной, чтобы использовал он их силы, если будет война с вейянами. Так войска оттуда были отведены по домам.

Princeps Horatius ibat, trigemina spolia prae se gerens; cui soror virgo, quae desponsa uni ex Curiatiis fuerat, obvia ante portam Capenam fuit, cognitoque super umeros fratris paludamento sponsi quod ipsa confecerat, soluit crines et flebiliter nomine sponsum mortuum appellat.
Первым шёл Гораций, несущий перед собой тройные доспехи, которому сестра-дева, просватанная за одного из Куриациев, перед Капенскими воротами встретила. Когда был узнан ею на плечах брата плащ, который она сама сделала жениху, она распускает волосы и жалобно мёртвого жениха зовёт по имени.

Movet feroci juveni animum comploratio sororis in victoria sua tantoque gaudio publico. Stricto itaque gladio simul verbis increpans transfigit puellam. “Abi hinc cum immaturo amore ad sponsum”, inquit, “oblita fratrum mortuorum vivique, oblita patriae. Sic eat quaecumque Romana lugebit hostem”.
Плач сестры возмущает душу свирепого юноши при победе его и такой радости общественной. Итак, когда обнажён меч, при этом – словами порицающий, пронзает девушку. «Отправляйся отсюда к жениху со своей неуместной любовью. Забывшая о братьях мёртвых и живом, забывшая о родине. Так пусть погибнет всякая римлянка, которая будет оплакивать врага», - говорит.

Atrox visum id facinus patribus plebique, sed recens meritum facto obstabat. Tamen raptus in jus ad regem. Rex ne ipse tam tristis ingratique ad volgus judicii ac secundum judicium supplicii auctor esset, concilio populi advocato “duumuiros” inquit, “qui Horatio perduellionem judicent, secundum legem facio”.
Жестоким показался этот поступок отцам и народу, но недавняя заслуга сделанному противостояла. Однако, схвачен Гораций на суд к царю. Царь, чтобы не сам столь печального и неприятного народу приговора и, согласно решению, наказания виновник был бы, когда собрание народа было созвано, говорит: «Дуумвиров, которые вынесли бы Горацию приговор за преступление, согласно закону назначаю».

Lex horrendi carminis erat: “Duumviri perduellionem judicent; si a duumviris provocarit, provacatione certato; si vincent, caput obnubito; infelici arbori reste suspendito; verberato vel intra pomerium vel extra pomerium”.
Текст закона был ужасающим: «Пусть преступление судят дуумвиры. Если от дуумвиров обратится на апелляцию, апелляцией пусть состязается. Если дуумвиры победят, голову пусть покроет, на несчастливом дереве верёвкой пусть будет подвешен, пусть будет засечён внутри городской черты или за ней».

Hac lege duumviri creati, qui se absolvere non rebantur ea lege ne innoxium quidem posse, cum condemnassent, tum alter ex iis “Publi Horati, tibi tibi perduellionem judico” inquit. “I, lictor, colliga manus”. Accesserat lictor iniciebatque laqueum. Tum Horatius auctore Tullo, clememte legis interprete, “provoco” inquit.
По этому закону дуумвиры были избраны, которые считали, что по этому закону они не могут оправдать даже невиновного; когда осудили, тогда один из них говорит: «Публий Гораций, осуждаю тебя за преступление». «Иди, ликтор, связывай руки». Подошёл ликтор и стал набрасывать верёвку. Тогда Гораций по совету Тула, снисходительного толкователя закона, говорит: «Апеллирую».

Itaque provocatione certatum ad populum est. Moti homines sunt in eo judicio maxime P.Horatio patre proclamante se filiam jure caesam judicare; ni ita esset, patrio jure in filium animadversurum fuisse.
Итак, апелляция передавала дело на суд народа. Люди были тронуты на этом суде особенно Публием Горацием-отцом, кричащим, что считает дочь убитой по праву; если бы так не было, он наказал бы сына отцовским правом.

Orabat deinde ne se quem paulo ante cum egregia stirpe conspexissent orbum liberis facerent. Inter haec senex juvenem amplexus, spolia Curiatiorum fixa eo loco qui nunc Pila Horatia appellatur ostentans, “huncine” ajebat, “quem modo decoratum ovatemque victoria incedentem vidistis, Quirites, eum sub furca vinctum inter verbera et cruciatus videre potestis?
Просил затем, чтобы его не сделали бездетным отцом, на которого немногим раньше с превосходным потомством смотрели. Во время этого старик, обвинявший юношу, показывающий на доспехи Куриациев, прикреплённые на том месте, которые нынче называются «Копья Горациевы», говорил: «Этого ли, которого только что украшенного и празднующего победу вступающим в город видели вы, квириты, его, под колодкой связанного, среди ударов и пыток видеть можете?

Quod vix Albanorum oculi tam deforme spectaculum ferre possent. I, lictor, colliga manus, quae paulo ante armatae imperium populo Romano pepererunt. I, caput obnube liberatoris urbis hujus, arbore infelici suspende, verbera vel intra pomerium, modo inter illa pila et spolia hostium, vel extra pomerium, modo inter sepulcra Curiatiorum, quo enim ducere hunc juvenem potestis ubi non sua decora eum a tanta foeditate supplicii vindicent?”
Потому что едва альбанцев глаза столь постыдное зрелище вынести могли бы. Иди, ликтор, связывай руки, которые немногим ранее, вооружённые, власть римскому народу добыли. Иди, голову покрой освободителя этого города, на несчастливое дерево повесь; секи или внутри городской черты, только между теми копьями и доспехами врагов, или за городской чертой, только между могилами Куриациев. Куда вы уведёте этого юношу, где его дела не защитили бы его от позора наказания?»

Non tulit populus nec patris lacrimas nec ipsius parem in omni periculo animum, absolueruntque admiratione magis virtutis quam jure causae. Itaque ut caedes manifesta aliquo tamen pjaculo lueretur, imperatum patri ut filium expiaret pecunia publica.
Не вынес народ ни слёз отца, ни самого Горация, равнодушного во всякой опасности, из-за восхищения больше доблестью, чем по праву дела. Итак, чтобы очевидное убийство какой-нибудь жертвой, однако, было отплачено, отцу было приказано, чтобы тот очистил сына от преступления жертвой на общественные деньги.

Is quibusdam piacularibus sacrificiis factis quae deinde genti Horatiae tradita sunt, transmisso per viam tigillo, capite adoperto velut sub jugum misit juvenem. Id hodie quoque publice semper refectum manet, sororium tigillum vocant. Horatiae sepulcrum, quo loco corruerat icta, constructum est saxo quadrato.
Он /отец Горация/, после того, как некоторые очистительные жертвоприношения были сделаны, которые с тех пор роду Горациев переданы, после того, как был перекинут брус через улицу, с покрытой головой как бы под ярмом пустил юношу. Этот брус и сегодня всегда чинится на государственные деньги, его называют «сестрин брус». В том месте, где Горация пала поражённой, построена из четырёхгранного камня её могила. (07.08.2015)

27. Nec diu pax Albana mansit. Invida volgi quod tribus militibus fortuna publica commissa fuerit, vanum ingenium dictatoris corrupit, et quoniam recta consilia haud bene evenerant, pravis reconciliare popularium animos coepit.
27. Не долго мир оставался с альбанцами. Зависть простонародья, что трём воинам была вверена общественная судьба, измучила пустой ум диктатора /Меттия/, и, так как честными мерами получилось плохо, он начал возвращать расположение плохими мерами.

Igitur ut prius in bello pacem, sic in pace bellum quaerens, quia suae civitati animorum plus quam virium cernebat esse, ad bellum palam atque ex edicto gerundum alios concitat populos, suis per speciem societatis proditionem reservat.
Итак, как прежде в войне – мира, так в мире войны ищущий, потому что он думал, что у его государства больше, чем сил, есть боевого духа, к войне открыто и по объявлению должной вестись другие побуждает народы, своим под видом союза предательство сохраняет.

Fidenates, colonia Romana, Vejentibus sociis consilii adsumptis, pacto transitionis Albanorum ad bellum atque arma incitantur. Cum Fidenae aperte descissent, Tullus Mettio exercituque ejus ab Alba accito contra hostes ducit.
Фиденяне, римская колония, после того, как вейяне в союзники плана были приняты, договором о переходе на их сторону альбанцев к войне и оружию подстрекаются. Когда Фидены открыто отпали, после того, как Меттий и его войско было вызвано из Альбы, Тулл против врагов их повёл.

Ubi Anienem transit, ad confluentes conlocat castra. Inter eum locum et Fidenas Vejentium exercitus Tiberim transierat. Hi et in acie prope flumen tenuere dextrum cornu; in sinistro Fidenates propius montes consistent. Tullus adversus Vejentem hostem derigit suos, Albanos contra legionem Fidenatium conlocat.
Когда он перешёл Аниен, у места слияния рек расположил лагерь. Между этим местом и Фиденами войско вейян перешло Тибр. Они и в строю близ реки держали правый фланг; на левом фиденяне ближе к горам располагались. Тулл против вейского врага направил своих /воинов/, альбанцев против легиона фиденян расположил.

Albano non plus animi erat quam fidei. Nec manere ergo nec transire aperte ausus sensim ad montes succedit; inde ubi satis subisse sese ratus est, erigit totam aciem, fluctuansque animo ut tereret tempus ordines explicat.
У альбанца /Меттия/ не больше было духа, чем верности. Итак, открыто не осмеливающийся и оставаться, и перейти реку, неприметно к горам подходит; затем, когда он счёл, что достаточно подошёл, выстроил всё войско и, колеблющийся душой, чтобы провести время, строи выстраивает.

Consilium erat qua fortuna rem daret, ea inclinare vires. Miraculo primo esse Romanis qui proximi steterant ut nudari latera sua sociorum digressu senserunt; inde eques citato equo nuntiat regi abire Albanos.
План его был таков: какой стороне судьба даст удачу, на ту сторону склонить силы. Сначала римляне, которые стояли ближе всего, удивлялись, так как понимали, что обнажаются их бока из-за ухода противника; затем всадник на быстром коне извещает царя, что уходят альбанцы.

Tullus in re trepida duodecim vovit Salios fanaque Pallori ac Pavori. Equitem clara increpans voce ut hostes exaudirent, redire in proelium jubet: nihil trepidatione opus esse; suo jussu circumduci Albanum exercitum ut Fidenatium nuda terga invadant; idem imperat ut hastas equites erigerent.
Тулл во всеобщей тревоге обещает учредить 12 салиев и храмы Страху и Ужасу. Всадника громким бранящим голосом, чтобы расслышали враги, зовёт вернуться в сражение: никакой нужды нет в спасении. По его приказу обошло альбанское войско, чтобы напасть на тылы фиденян; он же приказал, чтобы всадники подняли копья вверх.

Id factum magnae parti peditum Romanorum conspectum abeuntis Albani exercitus intersaepsit; qui vederant, id quod ab rege auditum erat rati, eo acrius pugnant. Terror ad hostes transit; et audiverant clara voce dictum, et magna pars Fidenatium, ut quibus coloni additi Romani essent, Latine sciebant.
Этот поступок от большой части римских пехотинцев загородил вид уходящего альбанского войска; те, кто увидел /уходящее войско/, положились на услышанное от царя и тем сильнее сражались. Ужас к врагам переходит, и услышала громким голосом сказанное и большая часть фиденян, поскольку к ним были добавлены римские переселенцы, знали по латыни.

Itaque ne subito ex collibus decursu Albanorum intercluderentur ab oppido, terga vertunt. Instat Tullus fusoque Fidenatium cornu in Vejentem alieno pavore perculsum ferocior redit.
Итак, чтобы внезапно из-за холмов нападением альбанцев не заперты оказались от города, бежали. Атакует Тулл после того, как было рассеяно фиденян крыло, к вейскому крылу, от чужого страха смешавшемуся, более свирепо возвращается.

Nec illi tulere impetum, sed ab effusa fuga flumen objectum ab tergo arcebat. Quo postquam fuga inclinavit, alii arma foede jactantes in aquam caeci ruebant, alii dum cunctantur in ripis inter fugae pugnaeque consilium oppressi. Non alia ante Romana pugna atrocior fuit.
И они не вынесли натиска, но от беспорядочного бегства река, находящаяся сзади, удерживала. После того, как бегство загнало их туда, одни, бросающие оружие, вслепую падали в воду, другие, пока колеблются на берегах между решением о сражении и бегстве, были уничтожены. До сих пор ни одна римская битва не была такой жестокой. (19.08.2015)

28. Tum Albanus exercitus, spectator certaminis, deductus in campos. Mettius Tullo devictos hostes gratulatur, contra Tullus Mettium benigne adloquitur. Quod bene vertat, castra Albanos Romanis castris jungere jubet; sacrificium lustrale in diem posterum parat.
28. Тогда альбанское войско, зритель сражения, спускается на поля. Меттий поздравляет Тулла с побеждёнными врагами, со своей стороны Тулл к Меттию благожелательно обращается. Чтобы всё шло хорошо, он приказал соединить альбанский лагерь с римским, а жертвоприношение очистительное готовит на следующий день.

Ubi inluxit, paratis omnibus ut adsolet, vocari ad contionem untrumque exercitum jubet. Praecones ab extreme orsi primos excivere Albanos. Hi novitiate etiam rei moti ut regem Romanum contionantem audirent proximi constitere.
Когда рассвело и было приготовлено всё, как обычно, он приказал, чтобы и то, и другое войско было призвано на собрание. Глашатаи, начавшие с края, первых подняли альбанцев. Они, побуждённые ещё и новизной дела, встали ближе всех, чтобы послушать выступающего римского царя.

Ex composito armata circumdatur Romana legio; centurionibus datum negotium erat ut sine mora imperia exsequerentur.
Как было условлено заранее, вокруг располагается вооружённый римский легион; центурионам было дано поручение, чтобы они без промедления исполняли приказы.

Tum ita Tullus infit: “Romani, si unquam ante alias ullo in bello fuit quod primum dis immortalibus gratias ageretis, deinde vestrae ipsorum virtuti, hesternum id proelium fuit.
Тогда так Тулл начинает: «Римляне, если когда-либо раньше вообще в какой-нибудь войне было, что сначала богов бессмертных благодарили бы, а затем доблесть вас самих – это было вчерашнее сражение.

Dimicatum est enim non magis cum hostibus quam, quae dimicatio major atque periculosior est, cum proditione ac perfidia sociorum.
Ведь бились не столько с врагами, сколько – а эта битва и тяжелей, и опасней – с предательством и вероломством союзников.

Nam ne vos falsa opinio teneat, injussu meo Albani subiere ad montes, nec imperium illud meum sed consilium et imperii simulatio fuit, ut nec vobis, ignorantibus deseri vos, averteretur a certamine animus, et hostibus, circumveniri se ab tergo ratis, terror ac fuga iniceretur.
Пусть у вас не будет ложного мнения, ведь без моего приказания альбанцы подошли к горам; не приказание это моё, но решение и подражание приказанию, чтобы и у вас, незнающих, что вы оставлены, дух отвратился от сражения, и чтобы врагам, думающим, что они окружены с тыла, внушился страх, и они начали думать о бегстве.

Nec ea culpa quam arguo omnium Albanorum est: ducem secuti sunt, ut et vos, si quo ego inde agmen declinare voluissem, fecissetis. Mettius ille est ductor itineris hujus, Mettius idem hujus machinator belli, Mettius foederis Romani Albanique ruptor. Audeat deinde talia alius, nisi in hunc insigne jam documentum mortalibus dedero”.
И та вина, в которой я обвиняю не всех альбанцев, за вождём следовали, как вы, если куда я отсюда захотел бы увести войско, сделали бы. Тот самый Меттий, предводитель этого перехода, тот же Меттий, зачинщик этой войны, Меттий, нарушитель римского и альбанского договора. Осмелился бы затем на такое другой, если сегодня я не преподам урок всем смертным».

Centuriones armati Mettium circumsistunt; rex cetera ut orsus erat peragit: “Quod bonum faustum felixque sit populo Romano ac mihi vobisque, Albani, populum omnem Albanum Romam traducere in animo est, civitatem dare plebi, primores in patres legere, unam urbem, unam rem publicam facere; ut ex uno quondam in duos populos divisa Albana res est, sic nunc in unum redeat”.
Вооружённые центурионы обступают Меттия, и царь продолжил начатую речь: «Что хорошо, счастливо и благополучно пусть будет для римского народа и меня с вами, альбанцы, весь альбанский народ переместить в Рим я собираюсь, дать народу гражданство, выбрать в отцы знатнейших, один город и одно государство сделать; как некогда из одного на два народа разделено /было/ альбанское государство, так нынче пусть восстановится в одно».

Ad haec Albana pubes, inermis ab armatis saepta, in variis voluntatibus communi tamen metu cogente, silentium tenet. Tum Tullus “Metti Fufeti” inquit, “si ipse discere posses fidem ac foedera servare, vivo tibi ea disciplina a me adhibita esset; nunc quoniam tuum insanabile ingenium est, at tu tuo supplicio doce humanum genus ea sancta credere quae a te violata sunt.
На это альбанские мужчины, невооружённые, окружённые вооружёнными, в разных стремлениях, поскольку принуждает общий страх, молчат.  Тогда Тулл говорит: «Меттий Фуфетий, если ты сам научиться мог бы сохранять верность и соблюдать договоры, я бы тебя оставил в живых и научил; теперь, поскольку твой нрав неизлечим, то ты своей казнью научи человеческий род считать святым то, что было тобою осквернено.

Ut igitur paulo ante animum inter Fidenatem Romanamque rem ancipitem gessisti, ita jam corpus passim distrahendum dabis”. Exinde duabus admotis quadrigis, in currus earum distentum inligat Mettium.
Как раньше твоя душа раздваивалась между фиденянами и римлянами, так сейчас ты дашь тело для разрывания во все стороны». Затем, когда были пригнаны две четвёрки лошадей, к их колесницам он привязывает растянутого Меттия.

Deinde in diversum iter equi concitati, lacerum in utroque curru corpus, qua inhaeserant vinculus membra, portantes. Avertere omnes ab tanta foeditate spectaculi oculos. Primum ultimumque illud supplicium apud Romanos exempli parum memoris legum humanarum fuit: in aliis gloriari licet nulli gentium mitiores placuisse poenas.
Затем, в разные стороны везущие, растерзано на каждой колеснице тело и члены, связанные верёвками. Все отвернули взор от мерзости такого зрелища. Эта казнь была первой и последней у римлян таким способом, который мало учитывал законы человечности: с другой стороны, похвастаться можно, что ни у одного народа наказания не кажутся более мягкими. (03.09.2015)

29. Inter haec jam praemissi Albam erant equites qui multitudinem traducerunt Romam. Legiones deinde ductae ad dirvendam urbem.
29. Между тем, в Альбу уже были посланы всадники, которые перевезли бы народ в Рим. Затем для разрушения города велись легионы.

Quae ubi intravere portas, non quidem fuit tumultus ille nec pavor qualis captarum esse urbium solet, cum effractis portis stratisve ariete muris aut arce vi capta clamor hostilis et cursus per urbem armatorum omnia ferro flammaque miscet.
Когда легионы вошли в город, не было даже той тревоги и страха, который обычно бывает в захваченных городах; после того, как /были/ разломаны ворота или стены повалены тараном или крепость взята силой, вражеский крик и бег вооружённых людей по городу всё предаёт огню и мечу.

Sed silentium triste ac tacita maestitia ita defixit omnium animos, ut prae metu obliti quid relinquerent, quid secum ferrent deficiente consilio rogitantesque alii alios, nunc in liminibus starent, nunc errabundi domos suas ultimum illud visuri pevagarentur.
Но печальное молчание и молчащая печаль так сковали души всех, что они от страха забыли, что оставят, что унесут с собой, поскольку не могли решить, и спрашивали друг у друга, то стоя на пороге, то рассеянные по городу, бродили по своим домам, чтобы увидеть всё это в последний раз.

Ut verojam equitum clamor exire jubentium instabat, jam fragor tectorum quae dirvebantur ultimis urbis partibus audiebatur puluisque ex distantibus locis ortus velut nube inducta omnia impleverat, raptim quibus quisque poterat elatis, cum larem ac penates tectaque in quibus natus quisque educatusque esset relinquentes exirent.
Однако, когда уже приближался крик всадников, приказывающих выходить, уже слышался треск крыш, которые разрушались в крайних частях города, и пыль, возникшая из отдалённых мест, наполнила город, поспешно выносил каждый то, что мог, когда стали выходить /люди/, оставляющие лара и пенаты и дома, в которых каждый был рождён и воспитан.

Jam continens agmen migrantium impleverat vias, et conspectus aliorum mutua miseratione integrabat lacrimas, vocesque etiam miserabiles exaudiebantur, mulierum praecipue, cum obsessa ab armatis templa augusta praeterirent ac velut captos relinquerent deos.
Уже беспрерывная вереница переселяющихся наполняла дороги, и вид других немым состраданием наполнял слёзы, даже слышались плачущие голоса (в основном – женщин), когда проходили мимо храмов, захваченных вооружёнными /людьми/, и будто оставляли пойманных богов.

Egressis urbe Albanis Romanus passim publica privataque omnia tecta adaequat solo, unaque hora quadringentorum annorum opus quibus Alba steterat excidio ac ruinis dedit. Templis tamen deum - ita enim edictum ab rege fuerat – temperatum est.
После того, как альбанцы ушли из города, римлянин сравнивает с землёй все общественные и частные дома, и в один час труд тех четырёхсот лет, которые стояла Альба, уничтожению и гибели предал. Храмы богов, однако, были пощажены.  (11.09.2015)

30. Roma interim crescit Albae ruinis. Duplicatur civium nemerus; Caelius additur urbi mons, et quo frequentius habitaretur eam sedem Tullus regiae capit ibique habitavit. Principes Albanorum in patres ut ea quoque pars rei publicae cresceret legit, Julios, Servilios, Quinctios, Geganios, Curiatios, Cloelios; templumque ordini ab se aucto curiam fecit quae Hostilia usque ad patrum nostrorum aetatem appellata est. Principes Albanorum in patres ut ea quoque pars rei publicae cresceret legit, Julios, Servilios, Quinctios, Geganios, Curiatios, Cloelios; templumque ordini ab se aucto curiam fecit quae Hostilia usque ad patrum nostrorum aetatem appellata est.
30. Между тем, Рим растёт гибелью Альбы. Удваивается число граждан, к городу прибавляется Целийский холм, и, чтобы на нём жило больше людей, его Тулл взял местом для царского дворца и там жил. Альбанских старейшин в отцы избрал, чтобы и эта часть государства росла: избрал Юлиев, Сервилиев, Квинтиев, Геганиев, Куриациев, Клелиев, и сословию, увеличенному им, освящённым местом курию сделал, которая вплоть до отцов нашего времени называлась «Гостилиевой».

Et ut omnium ordinum viribus aliquid ex novo populo adiceretur equitum decem turmas ex Albanis legit, legiones et veteres eodem supplemento explevit et novas scripsit. Hac fiducia virium Tullus Sabinis bellum indicit, genti ea tempestate secundum Etruscos opulentissimae viris armisque.
И чтобы сколько-нибудь сил всем сословиям прибавить из нового народа, десять турм* всадников набрал из альбанцев и старые легионы тем же дополнением наполнил и новые легионы составил. Из-за этой уверенности в /своих/ силах Тулл сабинянам объявил войну – народу, который в то время был самым богатым мужчинами и оружием после этрусков.
*Турма – отделение римской конницы из 32 человек.

Utrimque injuriae factae ac res nequiquam erant repetitae. Tullus ad Feroniae fanum mercatu frequenti negotiatores Romanos comprehensos querebatur, Sabini suos prius in lucum confugisse ac Romae retentos. Hae causae belli ferebantur.
С обеих сторон были совершены несправедливости, и вещи тщетно требовались обратно. Тулл жаловался на то, что у храма Феронии на многолюдном рынке были схвачены римские купцы, сабиняне жаловались, что их люди убежали в рощу и были удержаны в Риме. Такие предлагались причины войны.

Sabini haud parum memores et suarum virium partem Romae ab Tatio locatam et Romanam rem nuper etiam adjectione populi Albani auctam, circumspicere et ipsi externa auxilia.
Сабиняне, хорошо помнящие, что и их сил часть в Риме Тацем была расположена и что римское государство недавно увеличилось ещё и присоединением альбанского народа, стали искать и они внешней помощи.

Etruria erat vicina, proximi Etruscorum Veientes. Inde ob residuas bellorum iras maxime sollicitatis ad defectionem animis voluntarios traxere, et apud vagos quosdam ex inopi plebe etiam merces valuit.
Этрурия была по-соседству, а самыми близкими из этрусков /были/ вейяне. Оттуда, /поскольку/ из-за того, что от войн осталось недовольство и умы были весьма возбуждены к отпадению, добровольцев привлекли, и для некоторых скитающихся из бедного народа ещё и плата имела значение.

Publico auxilio nullo adjuti sunt valuitque apud Vejentes – nam de ceteris minus mirum est – pacta cum Romulo indutiarum fides. Cum bellum utrimque summa ope pararent vertique in eo res vederetur utri prius arma inferrent, occupat Tullus in agrum Sabinum transire.
Никакой общественной помощи /от вейян/ им не было оказано, и имел силу у вейян – ведь о других менее удивительно /то, что они не помогли/ - заключённый с Ромулом договор перемирия. Так как обе стороны изо всех сил приготовлялись к войне, и казалось, что дело зависит от того, кто из двух нападёт первым, Тулл спешит перейти в сабинскую землю.

Pugna atrox ad silvam Malitiosam fuit, ubi et peditum quidem robore, ceterum equitatu aucto nuper plurimum Romana acies valuit. Ab equitibus repente invectis turbati ordines sunt Sabinorum, nec pugna deinde illis constare nec fuga explicari sine magna caede potuit.
Жестокая битва была у леса Злобного, где и силой пехоты, а впрочем, более всего – увеличившейся конницей было сильно римское войско. Внезапно напавшими всадниками /были/ смешаны ряды сабинян, и затем ни сражение продолжаться, ни бегство свершиться не могло без большой резни. (19.09.2015)