Анфиса и Капа

Сергей  Сынков               
Повесть
АНФИСА  И  КАПА
История эта не вымышленная. В её основу легли события, начавшиеся в 1941 году, в самом начале войны. В Приморском районе, за городом Молотовском ( сейчас город Северодвинск) жили две подружки, которые по меркам возраста для женщин, были уже не молодые - Анфисе тридцать восемь, Капе, полное имя по метрике- Капитолина, было уже сорок годков. Капа успела побывать замужем за хорошим деревенским парнем Антоном , который был моложе её и погиб в первый месяц в Финскую. Вся её замужняя жизнь составляла пять с половиной месяцев, да и детей им Бог не дал. Потом не раз подкатывали к Капе деревенские мужики, но она словно каменная стала. Не один не добился её расположения.

Анфиса тоже была обижена в личной жизни. В те времена, когда она была «в соку», когда хотелось любви, через их деревню проходили геологи, что-то копали, что-то намывали. Расположились в двух километрах от деревни, где жила Анфиса. Однажды в деревенское сельпо пришёл парень, красивый, статный, из-под кепки выбивался русый с завитушками чуб. Анфиса тоже оказалась там покупала хлеб из местной пекарни. Выйдя из магазина, услышала быстро приближающиеся шаги. Обернувшись, она увидела , что парень протягивал ей кулёк с карамельками  сказал- «Это тебе» и , что зовут его Борисом. Между ними проскочила та «искорка», которая и довела их до тайных встреч. Вскоре Анфиса поняла , что она «залетела», да и Бориску угнали куда- то дальше и больше они никогда не виделись. Рассказала матери о случившемся, мать проревела два дня, обдумывая как уйти  от позора. Отправила Анфису в дальнюю деревню к своей родственнице знахарке. Та избавила Анфису от ребёнка, да неудачно, и детей она больше уже иметь не сможет. В работе Анфиса и Капа были не заменимы, никто из деревенских баб не могли угнаться за ними в сенокосных делах, в уборке овса. А на зимних лесозаготовках, работая в столовой, готовили так, что деревенские бабы злились на них из - за того, что их мужья, приезжая домой на побывку, выговаривали о том в столовой стряпня вкуснее.

Собирались на покос, хотя до травостоя была ещё целая неделя, но в поймах реки можно было уже подкосить, благо погода стояла тёплая и солнечная. Вдруг зазвучал громким звоном чугунный кусок рельсы, висящий у сельсовета на случай пожара. Бросив косы, грабли и другой скарб, народ хлынул на площадь у сельсовета, где стоял на крыльце председатель, уже не молодой, с лысиной по -середине головы Иван Егорович. Он поставил на окно громкоговоритель в виде чёрной тарелки, из которой доносился голос Левитана. Чётко врезались в слух подходящих сельчан слова - «Враг будет разбит, победа будет за нами». Ещё постояв немного, послушав треск из громкоговорителя, стали шуметь и спрашивать у Егорыча, что и как- объясни.Оратором Егорыч был не ахти каким, но как смог стал объяснять, что звонили с района и сказали - война с «германцем» и что напали они ещё двадцать второго июня в четыре часа утра, большего он не знает и сейчас собирается сам в район. Крикнул конюху, чтобы тот запрягал Воронка.

Теперь жизнь села разделилась на ту, довоенную, и эту - тревожную и непонятную. Во всех дворах только и разговоров, что о предстоящей войне. Мужики собирались на завалинках, дымя самокрутками, понимали, что сия чаша не минует и их, и что придётся всё же пролить кровушки . Некоторые уже побывали на Финской и не понаслышке  знают, что такое война…
Так же как все , Анфиса и Капа  обсуждали эту страшную новость, но как помочь родной Красной Армии они не знали. Знали только точно, что пойдут в военкомат и будут проситься на фронт, это было их железным решением.
На другой день Иван Егорович приехал из района не один, а с военным, судя по кубикам на петлицах, майором. В течении часа ни кого не собирали и не оповещали, народ не выдержал и сам стал подтягиваться к зданию сельского  совета, чтобы расспросить о новостях от знающего человека, который уж точно знает про начавшуюся войну.

Майор, выйдя на крыльцо, одним движением поправил портупею, из полевой сумки достал лист бумаги и стал зачитывать фамилии мужиков. Начали выть бабы, поняв, что приехали за их мужьями. Закончив выкрикивать фамилии, военный сразу перешел на рассказ о том, что напали внезапно, что их называют фашистами, они сильны, у них много танков и самолётов. Заканчивая свою речь, сказал, что Красная Армия собирается в единый кулак  и погонит чёрную нечисть с нашей родной земли. Всё это слышали Анфиса и Капа, стоя прислонясь к стене сельсовета, теребя кончики платков, наброшенных на плечи.

 Как только военный повернулся и пошел в здание, они бросились за ним на перебой выкрикивая- «Товарищ  военный, товарищ военный». «Ну что затараторили как сороки»,- отозвался майор, звать меня Петром Ивановичем, я заместитель военкома из района, а теперь давайте по порядку, что хотели спросить». «Мы хотим в ряды Красной Армии, и бить ненавистного врага»,- на одном дыхании выпалила Капа. «Да!»- только и добавила Анфиса. «Дорогие мои девчонки, помогайте фронту здесь, в тылу, вы нам тоже очень нужны , до свиданья»- строго добавил он. Такой ответ только рассердил девушек и они решили в этот же день написать письмо самому товарищу Калинину, в надежде ,что там то их поймут и помогут попасть на войну.

 Прошло около двух месяцев , из военкомата приезжали военные  ещё два раза и подобрали всех оставшихся мужиков. Петра Ивановича среди приезжавших уже не было, Егорыч сказал, что он добился разрешения и уехал на фронт. В саму деревню уже в четыре дома пришла беда- похоронки, теперь почтальона ждали и боялись. Анфису и Капу деревенская почтальонка окликнула как то неожиданно и , порывшись в своей большой сумке, она достала конверт с государственными печатями и подала им, спросив строго –«-От кого?». Они не знали сами. Присев на завалинку, стали осторожно открывать чужой конверт, достали бумагу с печатью. Это было письмо от начальника строительства завода города Молотовска, самого товарища Ивана Тарасовича Кирилкина. Он писал, что похвально  стремление женщин встать на защиту нашей Родины, но и от действий и работы в тылу зависит скорейшая победа. Им предлагалось на время военного времени быть зачисленными  в тыловой хозвзвод и прибыть в город Молотовск в городской военкомат. Встать на учёт, получить  форму, сухой паёк и быть готовыми отбыть на место будущей дислокации по тыловому обеспечению. В конце письма сообщалось, что все подробности на месте. Времени на сборы у Капы и Анфисы было всего три дня. Радовать или огорчаться этому письму они не знали, просто сидели и каждая думали о чём то своём.

 Показали письмо Егорычу, он перекрестился,  и тут же выписал расчётные на обоих, и сказал, что поможет с лошадью, чтобы добраться до работы. Вечером помылись в бане «по- чёрному», нахлестались вдоволь веником, накрыли на стол, пригласили женщин соседок и немногочисленную родню. На столе стояли солёные огурцы и квашеная капуста, в чугунке варилась картошка в мундирах. Анфиса резала круглый ржаной хлеб и сама не заметила как начала напевать, очнулась, когда Капа, подхватив мотив песни вытягивала припев, и обе, как сговорившись заревели. Нет, не от счастья, а от той судьбы, которой их наградила жизнь- двух прекрасных женщин, с доброй душой и ещё белее добрым сердцем.

Отгуляв и попрощавшись с деревней , Анфиса и Капа прибыли в город Молотовск, где всюду были видны стройки, часто с заборами и охраной- это заключённые возводили дома и объекты. Военкомат нашли быстро,  доложив, кто они такие дежурному солдату, получили разрешение пройти на второй этаж. Там неожиданно для себя увидели Петра Ивановича. Он выходил из кабинета, увидев женщин, узнал, обрадовался, как будто они были знакомы много лет. Пётр Иванович объяснил, что он приехал за пополнением и сейчас готовится к убытию под Москву. Выслушав Анфису и Капу, долго удивлялся той настырности и упорству, с каким эти женщины попали сюда. Получили обмундирование на вещевом складе и сухой паёк на трое суток, ждали, когда вынесут солдатские книжки военнослужащих. Зайдя в какую то пустую комнату, переоделись в форму. Как смогли в этих условия, подогнали её по фигуре- теперь они военнослужащие. Их направили в хозвзвод центральной больницы города, которая теперь называлась по -военному госпиталем. Началась служба, а попросту- рутинная работа- стирка, распиловка дров для буржуек, подноска воды, ночные дежурства на крышах зданий и в первую очередь на крыше госпиталя. Частыми стали налёты авиации немцев по Архангельску и по Молотовску. В основном закидывали зажигалками, зная, что в городах много  деревянных домов. Так продолжалось до мая сорок второго.

Однажды Анфису и Капу вызвал к себе главврач госпиталя. Он был не один, в комнате сидели ещё два человека в костюмах. Их пригласили присесть, заговорил один из штатских. Просмотрели ваши личные дела, вы женщины деревенские о вас хорошие отзывы руководства госпиталя. Мы предлагаем вам не обычное дело, но очень важное для нас, для строительства города, для приближения победы. В небольшой отдаленности от города Архангельска есть лагерь номер двести шесть с заключёнными, которые добывают камень для строительства города. В связи с трудностями обеспечения их продуктами питания, предлагаем вам заняться добычей рыбы, грибов, ягод, трав. Бабы вы деревенские и вам это будет не в новинку. Разговор подхватил второй и сказал, что там на тысяча шестьдесят седьмом километре есть небольшой лесозаготовительный посёлок, где местные власти снабдят вас всем необходимым- порохом и патронами, рыболовными снастями и лодкой. К вам периодически будут приезжать и забирать продукты, привозить то, что будет необходимо. «Ну , как?»- резко спросил он. Поглядев друг на друга, приподнявшись со стульев, Анфиса и Капа сказали в один голос- «Мы согласны!». Ну и хорошо, готовьтесь, получите паёк на трое суток, вечером выезжаете.

Поезд уходил всё дальше, прогудев на прощание по ночному небу, две одинокие фигуры остались возле железнодорожного полотна, не зная , там ли они вышли и что дальше делать. Из темноты вышел мужик в длинном плаще и шапке, не останавливаясь,  прокуренным , грубоватым голосом спросил – «К нам?». «Дяденька, нас послали рыбу ловить»- как - то не уверенно и чуть не плача отозвалась Анфиса. «Ну, тогда к нам, днём звонили». Оправившись от нахлынувшего волнения, женщины пошли в сторону от путей, хотя дорогу видно не было, и  только ориентировались по плащу. Пришли в небольшой дом, на столе лежали счёты, бумаги, в углу стоял сейф, на нем телефон. Всё это указывало на то, что это контора. Печь была натоплена , и в комнате было жарко. «Располагайтесь, на печке- чайник, ещё , наверное, не остыл, и- спать, утром поедем на вашу базу»-  мужик как- то ехидно улыбался, будто хотел сказать, что вы  сможете сделать одни в лесу, без мужской силы. Это был завхоз, кладовщик и счетовод в одном лице, утром он представился Иван Иванычем. Заулыбавшись, Капа спросила- «А случайно фамилия не Иванов?». Анфиса тоже подхватила смех подруги, надеясь, что он всё – таки будет Ивановым. «Нет- ответил мужик,- Богданов». От этого ответа Капа и Анфиса почему- то ещё сильнее захохотали, на что Иван Иваныч только и сказал- «Ну- ну».

Лошадь, нагруженная большими корзинами и бочонками, тюками с рыболовными сетями , солью и сухарями шла тяжело. Тащились около трёх часов, подкатили к озеру, название которому было Кочка. Подъезд был хороший и удобный, у края  стояла неплохая деревянная лодка с вёслами, видно было, что она была недавно просмолена. Само озеро всё ещё стояло во льду, только хорошие забереги говорили о том, что этот лёд скоро сойдёт. Изба была рядом на красивой поляне, от неё отделялся не большой пролив метров тридцать. Место было красивое и главное с этой стороны без лодки никто без спросу не придёт. Разгрузившись, Иван Иванович сказал - «Буду приезжать раз в неделю по пятницам. В избе – ватники, рукавицы и валенки, дров на первое время сготовлено»- и, повернувшись к коню прикрикнул на него. Отъехав метров десять  через плечо  крикнул, что пока не растаял снег, им надо заполнить ледник и по - плотнее, дёрнул за узды и скрылся за поворотом.

 Переправившись и перевезя скарб, стали разглядывать место, подойдя к избушке , приоткрыв входную дверь, Капа со всей серьёзностью в голосе сказала- «Домовой- домовой прими нас и обогрей, давай жить вместе». Анфиса тоже знала, что охотники, приходя в незнакомую избу, спрашивали разрешения на проживание. Может это и предрассудок, но никто этих от правил старался не отступать. Изба была не новая, обжитая, очень уютная. Больше всего поразила хорошая большая печь, сложенная из кирпича, с маленькой лежанкой, где можно было полежать и высушить одежду. Выйдя из своего жилья, они взявшись за руки, стали радостно кричать и  пританцовывать, как молодые девчонки. Их переполняло чувство свободы, чего- то хорошего и непонятного. Наступал новый период, новая страничка их не сладкой и не лёгкой жизни.

Благодаря наведённому женскими руками порядку, в избе стало чисто и уютно. Прочистили трубу и дымоход печи, вспомнили, что надо заказать Ивану Ивановичу побелки и шторки на окно, а половички решили сшить сами из лоскутов. Хотелось чистых простыней, сковородок, вёдер, тазов и всего того без чего трудно будет обходиться. Был еже полдень, солнце припекало так, что на улице ходили без ватников, лёд на озере на глазах желтел и становился пористым. Вся поляна была без снега, совсем сухая. У стены избы были сложены десятка три красного кирпича. Капа сказала, что не плохо бы сделать на улице печь и столик ,  навес над ней, столик со скамейками, чтобы варить на улице. Забегая в перёд, скажу, что и печь и навес были сделаны при помощи Ивана Ивановича, а ещё банька, туалет и навес под дрова, который спасал от дождей осенью и от снега зимой. А какой был огород! И ещё много, много чего за все последующие тридцать лет их жизни здесь.

Наспех перекусив тушенкой, намазанной толстым слоем на кусок чёрного хлеба и чаем из больших алюминиевых солдатских кружек, Анфиса и Капа пошли к погребу, вырытому в бугре склона к озеру. Внутри был деревянный сруб из кругляка, вот его и надо будет набить плотно снегом и льдом, где всё лето будет храниться рыба и продукты. На это ушел почти весь день, снега рядом уже не было и приходилось носить его из низины. Вечером пошли к озеру зачерпнуть котелок воды. Из под ног отошла щучка, рядом другая. Было время нереста щуки. «Капа, Капа- закричала Анфиса,, подбегая к избе с широко открытыми глазами. «Ну, что ещё, как оглашенная?»- спросила вышедшая на крик Капа. «Там, там , рыбы много»- показывая на озеро, всё ещё удивлялась Анфиса. Капу это не удивило, так как она уже ходила с мужем на нерест щуки на своей реке Лая. Знала, что надо расставить сети под берег в мелководье, где больше травы и вода прогревается быстрее от весеннего солнца. «Так вот тут и будем ловить завтра»,- сказала Капа, поёжившись, и нырнула в проём избы. На столе горел огарок свечи, поставленный в железную банку из- под консервов. Уже засыпая, Анфиса тихо сказала – «А всё же мы, Клавка счастливые, вкладывая в эту фразу какой- то свой, особый, только им известный смысл этих слов. Развесив на уличных вешалах рыболовные сети, стали быстро их перебирать, намётывая на специальную рогатку. Если попадались серьёзные дыры, специальными иглами и верёвочками умело зашивали, оставляя ровные ромбики ячеи. Сетей была почти дюжина, разной длины,  ширины и ячеи, но ниже тринадцати не было. Перекусив, пошли, натесали колышков на подвязку сетей, всё уложили в лодку. Капа как- то серьёзно сказала - «Ну, Анфиска, с Богом!». С этими словами оттолкнулась веслом от берега. Отплыв метров десять, увидели,  какое было большое озеро с интересным названием Кочка. Анфиса села за вёсла, а Капа, как более опытная в браконьерских делах, показывала куда подплывать, как во время останавливаться и другим премудростям  работы. Это тяжёлое ремесло, связанное с холодной водой, сыростью, тяжестью и другими сложностями. Ставили уже десятую сеть, вдруг впереди , из- под лодки услышали громкий всплеск и увидели круги, расходящиеся по воде. «Тихо», сказала Капа,-«Что- то крупное здесь ходит. Решили поставить оставшиеся сети здесь, закрывая весь залив озера, находящийся на солнечной стороне. Закончив с сетями, они подъехали к берегу, подняв затёкшие ноги Капа вдруг сказала «А давай, Анфиса , проплывём вдоль берега, а я колом похлещу по воде». На том и по решили.

  После первых ударов поплавки сетей зашевелились, чем дальше плыли, тем сильнее дёргались сети.-  «Ну, Капка, ты и голова!», не  переставала удивляться Анфиса. Вытащив рыбу из сетей, увидев свой улов, только и сказали - «Да!». Видно не зря из закинули сюда, в такую глушь. На дне лодки было штук семнадцать щук и налим. Щуки были разные- с килограмм, под три килограмма и больше. Вернувшись на поляну, взялись за чистку рыбы, потрошили кишки и посыпали солью, в двух больших корзинах спустили в ледник. Из налима и двух не больших щучек стали варить уху, настоящую, в чугунном котле. Когда уха была готова, Капа, порывшись в своём рюкзаке, достала солдатскую фляжку с  «НЗ». –«Давай, Анфиска, тяпнем, сегодня мы имеем право, сегодня у нас первый улов»- сказала Капа, разливая по кружкам  водку. Вкусная уха, водка и солнечный день показались для женщин сказочным раем  в тяжёлой военной жизни. Капа стала напевать песню о синем платочке, припев подхватила Анфиса. Махнув рукой,-«А-а-а, гулять, так гулять, наливай, Анфиска!»- крикнула Капа, и уже под песню «Валенки» стали бойко и лихо плясать у костра, вкладывая в этот танец все то, что у них было, что есть , и что ещё будет с ними…

День за днём прошла первая неделя. Дел было много, а у  них всего четыре женских руки. Если работа по дому была в удовольствие, то заготовка дров уносила много времени и сил. Зато ловля рыбы была таким удовольствием, что только и разговоров, куда переставить сети, какую подсушить и обязательно выпросить ещё с десяток. Корзины в леднике наполнялись быстро, рыбы было уже так много, что Анфиса и Капа представляли как удивят Ивана Ивановича и какое у него будет выражение лица. Им хотелось узнать новости с фронта, Ивана Ивановича ждали с нетерпением, как родного. В пятницу, во второй половине дня, к противоположному берегу, через пролив подкатила телега. Лошадь с большим удовольствием  опустила голову к чистой воде и с жадностью стала пить, иногда поднимая морду и фыркая от наслаждения. «Эй, лежебоки, где вы там?» - прокричал с той стороны Иван Иванович, и добавил - «Я уже здесь». Выскочив из избы, с шумом и весёлыми криками  побежали к лодке, оттолкнув её, поплыли к противоположному берегу.

 Иван Иванович , зайдя не много в воду, ловко поймал её и потянул к берегу. Стал грузить самое необходимое, стараясь не перегрузить лодку, зная, что девчата перевезут потом всё остальное. Девчата не скрывали свою радость к приезду этого человека, стали наперебой расспрашивать. На что Иван Иванович заулыбался и сказал- «Сороки, вы хоть ухой накормите, а потом и все расспросы», и в шутку добавил-«А может ещё и сами не едали?». «Едали, едали, и в ухе и жаренную на углях и тебя сейчас накормим и рюмочку нальём».  От таких слов Иван Иванович почесал за ухом, улыбнулся и произнёс- «Ну, в таком случае, и у меня есть для вас подарочек, доставая из одного из многочисленных мешков широкое вафельное полотенце. С огромным нетерпением Анфиса и Капа ожидали что- же там? На столе, развернув свёрток, оказалось то, что меньше всего ждали-  два куска мыла- хозяйственное большое и маленькое земляничное, зеркало, расчёска, мочалка и уж чего точно не ждали, флакончик одеколона «Красная Москва». Не сговариваясь, обернувшись к Ивану Ивановичу, бросились обнимать его, целуя в щёки. От чего тот, казавшийся когда- то грозным мужиком, стал застенчивым, мягким, и по его повлажневшим глазам, они поняли, что это для них сейчас самый родной человек.

 Хорошо пообедали и поговорили о новостях с фронта, пошли доставать рыбу, чтобы перевезти и погрузить, и по свету добраться до места. «Ну, девчонки, ну и ну!»- только и повторял Иван Иванович, перенося новые и новые  поднятые из ледника корзины с рыбой. Перед дорогой присели и поговорили ,что нужно привезти в следующий раз. Иван Иванович пообещал вырваться на пару деньков, чтобы помочь с заготовкой дров и леса для будущей баньки. После отъезда Ивана Ивановича немного взгрустнулось, но горевать некогда, надо разбирать привезённый скарб и готовиться к вечерней проверке сетей. С каждым днём девчата старались всё дальше и дальше от их жилья узнать местность, примечая,  где есть сушнячок для дров и не толстый березняк. В очередной раз пошли чуть подальше за поворот озера и увидели такую картину. Не далеко от берега, где ещё стоял лёд, лежал мёртвый лось. Голова и передние лапы его были в воде, а задняя часть на льду. Как попал туда лось, приходилось только догадываться.  Судя по следам на снегу вдоль берега, попал он сюда не позднее суток, значит мясо его вполне съедобное. «Что будем делать, Капа?»-  спросила Анфиса.

 «Беги, Анфиска к избе, прихвати топор и два мешка, фляжку с остатками водки, и не забудь большую верёвку»- сказала Капа. Сама стала пробовать лёд у берега и убедилась, что он может и не выдержать. Солнце светило ярко, от снега и льда шло испарение. Пока не было Анфисы, прошла по берегу и где могла, наломала сухих жердей, стаскивая их к заходу на лёд. Через полчаса, запыхавшись, прибежала Анфиска, спросив на ходу – «А фляжка- то зачем?». «Сейчас увидишь»- ответила Капа, обвязывая  себя за пояс верёвкой, под которую запихнула топорик и мешки. Не спеша, опираясь ногами на брошенные сухие жёрдочки, стала пробираться на более плотный лёд и это ей удалось.

 Добравшись до крепкого льда, уже возле лося, Капа определила, что он захлебнулся, провалившись  передними ногами, которые уже не доставали дна. Как могла, топором , отрубила от туши ляжку, потом другую, привязала  за верёвку. Когда всё было готово и закреплено, крикнула Анфисе, чтобы та тянула мясо на берег. Вытащив первый кусок лосятины, Анфиса спросила- «Капа, а как верёвку-то?». «Ну , Анфиса, совсем думать разучилась, возьми кусок дерева потяжелее, привяжи и кидай на меня. Когда всё мясо было вытащено, Капа снова обвязала себя верёвкой и не спеша двинулась назад. За пять метров до берега тёмный пористый лёд треснул и Капа оказалась в воде. «Тяни!»- орала Капа, стараясь удержаться на плаву, ощущая как миллион  иголок пронзили тело в холодной воде. Страшно было, что ноги не нащупывали дно. Плача навзрыд и обдирая руки в кровь о верёвку, Анфиса с ужасом подумала, что  может остаться одна. От этой страшной мысли как будто прибавилось сил, метр за метром стала подтягивать уже отяжелевшую  Капу, у которой намокли и брюки,  и ватник, сапоги были полны воды. «Чего ревёшь-то ?»-  слова Капы заставили Анфису очнуться. Она уже скинула с себя всё мокрое и, раздевшись до гола с улыбкой спросила – «Ну, теперь поняла, зачем фляжка? Давай  растирай меня водкой». Смех и слёзы давили горло Анфисе, которая с остервенением поливала водку на руки, растирала спину и ноги подруги. Сняла с себя часть сухой одежды и отдала подруге, обе побежали к тёплой избе. Только вечером, когда отогрелись и отдохнули, сделали вылазку за мясом. Нарезали лосятину кубиками, сварили и с большим удовольствием ели, стараясь не вспоминать про страшный случай, произошедший днём.

 Ко второй встрече с Иваном Ивановичем решили подготовиться по - особому. Утром в четверг сняли очередной улов, где были не только щуки, но и окуни. Были экземпляры доходившие до килограмма. Их отложили отдельно, решив накоптить и побаловать Ивана Ивановича. Возле избы на четыре  вбитых кола натянули брезент, который лежал под нарами, для чего и кем привезённый не известно. В получившуюся плотную палатку натаскали камней и сделали небольшую печурку, которая и будет греть эти камни. Сверху на них поставили котёл, бывший в хозяйстве, и наполнили его водой. Растопив эту самоделку, стали ждать , когда баня будет готова. Приготовили мыло и мочалку и были очень довольны своим изобретением. Когда в очередной раз заглянули в палатку, чтобы подкинуть дров, обрадовались, как быстро нагрелись камни и вода. Через час, раздевшись в избе, с визгом, опережая друг друга, побежали в свою баню, по пути прихватили две коротких чурочки, на которых будут сидеть. Вот уже минут десять сидели женщины в тепле, поливая кружкой на каменку, от которой исходило чудодейственное тепло, обводакивая красивые и сильные женские тела. Первой нарушила молчание  Анфиса- «Ох, Капа- пол жизни!», вкладывая в эти слова многое. Поливая из кружки горячую воду, мыли мочалкой друг другу спины. Ещё немного посидели, вытерлись вафельными полотенцами, побежали в избу, где на печи стоял свежезаваренный чай из листьев брусники, вокруг избы её было видимо не видимо.

 Утром в пятницу стали готовить всякую вкуснятину- жаркое из лосятины, отварную лосятину, жареную щуку, копчёного на можжевельнике и сухих ольховых стружках окуня. Не забыли достать и поставить на стол остатки водочки. К обеду всё было готово, стали прихорашиваться, поглядев в зеркало, решили, что , мол, мы ещё ого-го!. Раздавшийся с того берега знакомый окрик, не был внезапным, его ждали. Иван Иванович в этот раз привёз много нужных вещей, особенно новые сети. Старые приходилось через четыре- пять дней снимать и просушивать на вешалах, так как нить размокала и становилась толстой , улов уменьшался.  Не забыл и про девчат привёз им тазик и две чистые простыни. В рацион продуктов добавился мешок картошки, подсолнечное масло, мука, репчатый лук, лавровый лист. Увидев за обеденным столом все явства, Иван Иванович в очередной раз был ошеломлён и минуты полторы не мог вымолвить ни слова, особенно когда на глаза попало мясо.

 За столом узнали новости про войну, что на фронте сейчас не легко, особенно под Сталинградом. Попросил Иван Иванович  заняться сбором листа брусники, а так же берёзовой чаги, сказав, что в лагере после долгой зимы многие болеют цингой.
Шли дни, недели, льда на озере уже давно не было, Анфиса и Капа расширили места ловли, узнали близлежащие к их избушке места. За этими занятиями лето прошло быстро, начались дожди, а в октябре уже выпал первый снег. На зиму запаслись ягодами , солёными и сухими грибами, а сколько сдали этого добра Ивану Ивановичу и со счёта сбились. Подберёзовиков, подосиновиков, белых было полным полно до самой осени. Много брусники и черники, морошки было не много , и то, что насобирали, решили оставить себе  на зиму. Клюквы было собрано вёдер двадцать. Иван Иванович не приехал только раз, когда сильно заболел и протемпературил целую неделю, переживал, что некого послать за себя и как там его девчата.

Зима наступила уже в конце ноября, лёд встал плотно и уже не оттаивал, с каждым днём становился всё крепче. Рыбы в леднике было не много и за последние три дня не прибавилось, сети были сняты, высушены и висели под навесом у избы. Как теперь добывать рыбу женщины не знали. Как всегда выручил Иваныч, приехавший уже не на телеге, а на санях. Лодка была вытащена и перевёрнута на берегу, пролив был во льду и свободно держал даже тяжелого Иваныча. «Принимайте на постой, сумел отпроситься на выходные дни»- сказал Иван Иванович. Он хотел помочь им заготовить дров, да снасти расставить. Анфиса и Капа глядели на него изумлёнными глазами, словно говоря, в своём ли ты уме, ведь лёд кругом. «Утро вечера мудренее»- засмеявшись, произнёс Иван Иванович. Утром встали рано, плотно позавтракали . Анфиса и Капа опять спросили у Ивана Ивановича -«Как будем рыбачить?» Он сказал, чтобы взяли длинную верёвку, топорик, деревянное удилище. Анфиса и Капа переглянулись и засмеялись, сложили в три мешка по три сети и пошли по льду, стараясь не заходить на глубинные места. Иван Иванович предупредил, что держаться надо немножко по одаль друг от друга и добавил - «Надо бы санки сделать, легче будет . Вот здесь и начнём». Анфиса и Капа переглянулись, так ничего и не поняв. «Вот, внимательно смотрите и слушайте, как я буду делать и вы всё поймёте»- сказал Иван Иванович. Взяв топор, стал вырубать прорубь, примерно метр на метр, вытаскивая куски льда. Потом через каждые три метра стал вырубать лунки и метров через тридцать- тридцать пять – ещё одну широкую прорубь, похожую на первую.

 Присев на мешок, свернул цигарку, пустил дымок, чувствовался запах махорки. Анфиса и Капа сидели молча, боясь что- либо спросить не впопад и внимательно за ним следили. «У нас пешня есть, её наверно, будет удобней»- нарушив молчание, сказала Капа. «Пожалуй, верно»- крякнув не то от удовольствия, не то от цигарки, и давая понять , что пора дальше заниматься тем, за чем пришли. Он махнул девчатам, показывая , что нужна и их помощь. «Смотри, Капа»- стал показывать Иван Иванович, -« берёшь деревянное удилище и привязываешь к концу верёвку, чтобы только не слетела в воде. Затем удилище просовываешь в прорубь вдоль лунок и палкой прогоняешь его до второй проруби. Понятно?». «Понятно, понятно, Иваныч»- закричали девчата, с ловкостью толкая через лунки удилище палкой. Через вторую прорубь Иваныч достал удилище и откинул его на лёд, не отвязав от него верёвку. «Ну?»- как-то вопросительно  сказал он. «Знаем, знаем, заулыбались Анфиса и Капа.- «Теперь привяжем сеть за конец». «Правильно, ты, Капа аккуратно распускай её, скидывая с рогатины, а ты, Анфиса, марш к то проруби, и не спеша тяни её за верёвку. «Ура, ура, мы это сделали!»- радовались женщины, подкидывая в верх суконные рукавицы. Они ощутили невероятный прилив сил из-за того, что узнали что-то новое. Теперь они знали, как будут рыбачить дальше. За три часа работы все девять сетей были расставлены. Иван Иванович подмигнул, и , трогая себя за ус, предложил-  «А не пообедать ли нам, да под стопочку, ведь заслужили , девки, а?». «Да, да, заслужили»- захохотала Капа, и вдруг затянула- «Три  танкиста, три весёлых друга, экипаж машины боевой…»

  На следующий день, с утра, Иван Иванович смастерил подобие волокуши, на которую поставили корзину и скарб. Подойдя к сети, стоящей подо льдом, Иваныч вырубил одну и другую проруби от намёрзшего за ночь льда, очистил от ледяной крошки. «Теперь ты, Капа , тяни сеть на себя, а ты, Анфиса не спеша отпускай верёвку. На первых метрах поставленной сети были уже видны щуки , налимы и крупные окуни. Проверив сети, все остались довольны уловом, корзина была почти полная. Неделя прошла быстро, Иваныч засобирался обратно в дорогу, загрузив сани рыбой, сухими грибами и чагой. Прощались как самые близкие друзья или родственники, Анфиса даже всплакнула. «Боец Анфиса, отставить слёзы!»- как –то по- отцовски, в шутку произнёс Иван Иванович, хотя и у самого глаза повлажнели от того, что оставляет этих дорогих ему женщин в лесу зимой одних.

Прошло три долгих и трудных года. Много чего случилось за это время: и на лодке в волну переворачивались, и на медведя выходили, собирая грибы и ягоды в лесу. И волки выходили к их избушке зимой. Многому научились Анфиса и Капа- метко стрелять, ставить петли на зайцев, капканы на зверей, выделывать шкурки, а потом долгими зимними вечерами  шить из них меховую одежду. Научились плести из бересты туеса, а из лозы- корзины. Жизнь робинзонок научила выживать их в любых  не человеческих  условиях. Это были уже не те две испуганные девчонки, которых судьба забросила за сотню километров от своей деревни, когда впервые они ступили на землю разъезда №1067.

 Весть о победе принёс всё тот же Иван Иванович, когда ранним весенним утром он приехал на телеге, запряжённой своим Воронком, начал стрелять в воздух и кричать только одно главное для всех слово «Победа»! Анфиса и Капа выскочили из избушки, не понимая, почему Иваныч приехал на день раньше и почему не перестаёт стрелять. Растрёпанные, в белых холщёвых рубахах и кальсонах, сапогах на босу ногу, они были похожи на двух близняшек- старушек. «Победа»- донеслось до них,- «Победа, девки, победа»! Анфиса и Капа поняли всё, обнялись и заревели навзрыд от радости, что война закончилась и от того, что они теперь здесь будут не нужны.

Летом сорок пятого года Анфиса и Капа стали собираться домой в отпуск, об этом похлопотал Иван Иванович. «Ох, и гульнём, Анфиска»- Капа похлопала рукой по вещмешку, в котором были деньги, содержание за три с лишним года. Тратить здесь их было не где, не сколько раз они давали денег Иванычу для покупки женских принадлежностей. Иван Иванович вывез женщин на станцию и посадил в проходящий поезд , на прощание обнял и поцеловал их по- отцовски. Они ещё не знали и не могли знать, что видятся с Иванычем последний раз. Лагерь всё ещё существовал, а потому и их служба продолжалась. Говорили разное, что лагерь будут расформировывать, но потом лагерь не только не расформировали, но и расширили, загнав туда вместо заключенных, румынских и немецких военнопленных, которые выполняли ту же работу по добыче и дроблению камня для строительства Молотовска. Две недели пролетели быстро, первые два дня деревня гудела. Мужики, кто покалеченные войной, кто не давно с неё спали на поветях и в траве у забора, не отходя далеко от бутылки с самогоном, пока деревенские бабы не заругали Анфису и Капу. Закупив в городе всё необходимое, женщины возвращались на родной 1067 километр. На этот раз поезд шел днём и они без труда увидели свой полустанок.

Выгрузив свои чемоданы и мешки на перрон, стали выглядывать Иваныча, но его нигде не было видно, только молодой мужик в заношенном пиджаке и кепке стоял в стороне и курил. Когда поезд ушёл, он подошел к ним и спросил-«Вы Анфиса и Капа?». «Да»- встревожились женщины, чувствуя что-то нехорошее. Потоптавшись немного, мужик сказал, что зовут его Андреем, и что он вместо Ивана Ивановича. Сказав это, он как-то неловко отвернулся и снова закурил. Анфиса и Капа стояли не шелохнувшись и ждали, когда им расскажут всё. В то, что они услышали от Андрея, никак не могли поверить. Их дорогого и любимого Ивана Ивановича они больше не увидят и не обнимут.

 Случилось вот что: блатные в лагере, играя в карты, поставили на Ивана Ивановича, и проигравший должен был зарезать того, на кого поставили. Почему случилось, что это был Иван Иванович, теперь уже не узнаем никогда. За неделю до приезда женщин, его нашли мёртвым. Пока Андрей рассказывал, Анфиса и Капа, обнявшись ревели так, что казалось их будет не остановить. «Вас сегодня забросить?»- спросил Андрей, на что Капа твёрдо ответила-«Нет, сегодня будем поминать Иваныча, а всё остальное будет завтра». До конца сорок девятого года пришлось заниматься тем, чем занимались с весны сорок второго. В начале пятидесятых  возле станции стал создаваться лесопункт, строились бараки, магазины, хлебопекарня. Приезжали со всех сторон- были и орловские, и тамбовские, закарпатские и молдаване. Со временем посёлок стал расширяться, построили детский сад и клуб.

 Анфиса и Капа, заключив договор с поселковой столовой, поставляли  для неё свежую рыбу и ягоды. К ним теперь приезжали на большой машине, не редко Анфиса и Капа ездили в посёлок за покупками и заработной платой. Бывало, местные и приезжие мужики приглашали на танцы, но они, отшучиваясь, говорили, что женихи их ждут в лесу и зовут их Топтыгин и Серый. За много лет жизни на озере, всё меньше хотелось к себе на родину. У них было всё- рубленная изба, летняя кухня под навесом, радио на аккумуляторных батареях, а самое главное, любимое дело-  ловля рыбы. На этом можно бы было закончить повествование о двух замечательных русских женщинах, которые верили и понимали, что они будут полезны там, где они нужны. Но был в их жизни один эпизод, о котором я вам сейчас расскажу.

Было это в начале шестидесятых. Однажды на берег заливчика выбежала собачка красивой окраски, лаечка. Она приветливо стала лаять, пока в след за ней не вышел мужичок, не большого роста, суховатый, но жилистый, примерно лет пятидесяти. На нём был плащ с капюшоном, за плечами рюкзак. Узнав, что возле избы кто- то есть, он крикнул, прося лодку перебраться к ним. Анфиса и Капа в это время занимались стиркой, но на нового человека обратили внимание. Было интересно кто и зачем к ним пожаловал. Оттолкнув лодку, крикнули -«Держи, плыви к нам». Незнакомец приветливо поздоровался с начала с Анфисой, затем с Капой. Она отметила чистые и добрые глаза незнакомца и , смущаясь, сказала- «Капитолина». Предложили мужчине присесть, Анфиса принесла из погреба холодного кваса. Свернув самокрутку, задымил, сказал, что зовут его Афоня.

(Продолжение следует)