Четыре самодура

Чёрт! Чёрт! Чёрт!
Еду в любимый театр и забыла театральные очки!  Очкарики  понимают,  о чём идёт речь. Стёкла в повседневных очках имеют количество диоптрий меньше, чем в тех, которые берут с собой на выставки, в театр…
Д у р ы н д а!

Идея! В переходе метро есть киоск по продаже очков. Если только там попробовать,   что-то присмотреть по-быстрому?
Приглянулась одна оправа, но в ней плюсовые стёкла и с большими диоптриями. Значит, я даже примерить их не смогу!  Не просто не разгляжу ничего, ещё и голова закружится. Продавщица,  милая молодая скучающая женщина, похоже, восприняла меня не только как возможную клиентку, но и как развлечение. Предлагает:
- Я сниму вас на телефон и вы посмотрите, подходит ли вам  оправа.
- Попробуем, - соглашаюсь я и напяливаю очки.
Вроде бы на фото неплохо. Заказываю эту оправу  с нужными мне  стёклами и бегу дальше, с повседневными очками на носу. А заказала зачем? Мне же очки нужны были на сегодня!  Именно такой оправы у меня нет, вот зачем)

И всё-таки жалко и даже обидно, что так получилось. В  этом спектакле   уморительный грим, который актёры обыгрывают, уморительно-утрированные костюмы, забавные декорации.

А чего я собственно  расстроилась? Ну не нашла один выход из ситуации, зато сложился в голове другой!
Я ведь люблю импрессионистов. Люблю эту нарочито-нечаянную размытость очертаний и перехода цвета в цвет.
Вот я и получу импрессионизм  со сцены!
Спектакль я буду смотреть 2-й раз.  Сижу  близко, в четвертом ряду. Мизансцены я помню. Музыку знаю. Даже интересно, как скажутся на восприятии недостающие диоптрии!

Об опере
Спектакль «Четыре самодура», на который я еду, возобновлен  на сцене Музыкального театра имени Б. Покровского  после  одиннадцатилетнего перерыва.    Опера итальянского композитора Э. Вольфа-Феррари  (немца по мужской линии  и итальянца  по женской) - часть марафона спектаклей, посвященного юбилею главного режиссера театра  Михаила Кислярова. Собственно он  и возобновил спектакль. Блестящая сценография  Сергея Бархина,  художник по костюмам  великолепная Татьяна Бархина. Забавный русскоязычный  текст -  Екатерины  Поспеловой.
Эрманно Вольф-Феррари (1876-1948) — один из наиболее самобытных оперных композиторов ХХ столетия. Ярче всего его  композиторский  талант раскрылся в комических операх. Он блестяще использовал  принципы комедии дель арте. В основном,  он  воспринимался как  продолжатель  традиций  итальянской оперы-буффа.
Пьеса Карло Гольдони (1707-1793)    «Самодуры» (1760), которая легла в основу оперы, написана на венецианском диалекте. Само слово «rustеghi», ставшее в Венеции нарицательным,  может быть переведено как «хамоватый зануда», враг цивилизации, ретроград и тиран. Пьеса  не только отражает нравы своего времени и тему вечной борьбы полов, но и противостояние старого и нового. Традиционный, старый  уклад олицетворяют отцы семейств, названные в пьесе и опере самодурами  (не случайно в Англии опера известна под названием «Школа отцов»);  их жёны, олицетворяют   неизбежные общественные  перемены.
 
О спектакле
Как всегда, фантазийно-неожиданно оформлена сцена.
По центру – стена дома   и дворик. По бокам, что-то вроде забора, как потом оказалось  -  это туго натянутая ткань с прорезями, в которые уходят актёры (как сквозь стену!), исчезает реквизит, из которых появляется, всё что нужно.   В частности, бабочки, укрепленные на длинных подвижных «спицах», которые  периодически появляются в руках самодуров и символизируют, возможно, живую и трепетную действительность,  которую самодуры так упорно отказываются признавать. Высокое окно, овальной, «портретной» формы на стене  дома, тоже затянуто тканью с прорезями. Сквозь  них, как портреты,   появляются по очереди 3 самодура, которых представляет четвертый.

Сцена меняется с помощью очень скупых средств.  Только один из примеров - натянутая бельевая  веревка с развешенными на ней вещами, превращает дворик в ванную комнату одной из героинь.  Сама ванна живописно задрапирована белой лёгкой тканью, возможно марлей. Из зала эта белая тканевая пена очень похожа на мыльную, в которой с большим удовольствием  нежится одна из жён, одного из самодуров.

Зрителей с первых минут погружают  в атмосферу клоунады. Этому способствуют и костюмы, и грим, и образ  забавно-серьёзной и наивной     Синьорины Фантазии, придуманный режиссером. Из-за  своеобразной кулисы появляется она,  клоунесса-мим,  звонит в медный колокол,  осторожно выходит в центр сцены, поднимает скрипку, смычок – и начинает спектакль.  Клоунесса-мим, Синьорина Фантазия,  присутствует на сцене почти  всё время. Её скрипка превращается то в палитру, и тогда  в персонажей летят воображаемые  капли  краски (превращаясь в световые пятна и оживляя сцену), то опять в скрипку и тогда действию задаётся нужная тональность.   Синьорина Фантазия  дирижирует действием,  связывает эпизоды, подчеркивает особенности персонажей.

Сюжет
А сюжет раскручивается вокруг решения  двух  самодуров  поженить молодую пару «вслепую», то  есть,   не позволив им познакомиться друг с другом  до заключения брака.  На защиту интересов молодых встают  жены самодуров.  В качестве побочной сюжетной линии в общую  суету  вплетается флирт  жены одного из персонажей  с графом Риккардо,  гламурным любителем амурных приключений.   Жёны самодуров при активнейшем участии графа Риккардо  устраивают  свидание молодых. Граф и  жених, переодетые в женские платья проникают, якобы  заблудившись по пути на карнавал, в дом невесты (дочери одного из самодуров).

А дальше на сцене разворачивается – музыкальное, актёрское, световое, пластическое – полное и абсолютное хулиганство!

Режиссерская трактовка  изящно и прихотливо следует  за изяществом и прихотливостью  музыки, в которой  звучат и неистово смелые сочетания стиля позднего Верди (времена  «Фальстафа»), и нежность раннего Вагнера (эпоха «Запрета на любовь») и того нового, что   принес  XX век.

В «Четырех самодурах»  много мелодически  чудесных  сольных  номеров, хитроумно закрученных ансамблей, озорного и светлого комического лицедейства.
 
Спектакль прелестный! Очаровательный! Озорной!