Обед

Мы были сытыми и слегка уставшими.
Был относительно теплый июньский день. Мы шли с коллегой по мощеным пешеходным дорогам в центре нашего города.
Внезапно облака укрыли свет и начали ронять большие капли воды на легкие и разноцветные одеяния укрывавшие наши белые среднего возраста тела.
Мы зашли в арку дабы не сильно промокнуть. В течение нескольких минут к нам присоединилось множество изрядно вымокших людей. Мы стояли вдоль стены арки и я игриво опускал мысочки своих туфель в журчащий поток дождевых вод.
Мы стояли близко друг к другу. Он как всегда улыбался, а я как обычно грустил. Я всегда умилялся этой его отличительной черте - он всегда с добротой и любовью относился к людям. Не ко всем, но к каждому. Его выводила из себя толпа, но каждый проходящий мимо человек в отдельности был ему безконечно дорог. Он любил быть один, но в компаниях ему и с ним было максимально уютно.
Я же не умел жить так. Я был все время молчалив и задумчив. Я все время был погружен в себя, в какие-то отчасти надуманные проблемы и переживания. У меня всегда было чужое, холодное, отстраненное лицо. Барышни, кстати, к моему удивлению, не сторонились его, а привлекались.
Мы стояли лицом к лицу и говорили. Мы всегда много говорили. Об абсолютно разных вещах. И мы всегда смеялись.
Я как-то спросил его: "Старик, а что ты знаешь, о второй мировой войне?"
"Ты хочешь проверить мои знания, или ты хочешь что-то узнать?" - ответил он спокойно.
"Да нет. Просто интересно твое мнение. У тебя буквально на любой вопрос есть свое необычное, странное, порой дикое, но всегда крайне интересное  мнение… Это-же жесть! Война. Столько народу погибло."
Он мне медленно неким слегка назидательным тоном высказал свою точку зрения. Я молчал. Сказать мне было абсолютно нечего.
Мы стояли лицом к лицу и говорили. У меня была пара детей, с которыми я виделся крайне редко. У меня была пара женщин, которым я уделял внимание в хаотичном порядке. И я в сотый уж наверное раз выслушивал столь же резкие, сколь и по-доброму мягкие нотации по этим вопросам. Я выслушал его. Затем стал говорить я.
Дождь давно закончился, но мы этого не заметили. Народ разошелся из арки, а мы все стояли вдоль стены отсеченные от толпы грязными и быстрыми ручьями водостока. Мы все говорили. Облака разбежались и сквозь арку хлынул поток яркого света. Мы устремили свои глаза, облаченные в темные запотевшие и покрытые каплями дождя стекла, на небо. Мы переглянулись и резко развернувшись вышли на улицу. Каблуки нашей обуви вместо уверенного стука весело хлюпали в лужицах. Мы шли не быстро. Внезапно он остановился возле книжного развала.
"Бродский есть?" - уверенно и громко спросил он.
К нему навстречу вышли два мужичка. Один был одет в грязные старые штаны и замызганную куртку. Его красное одутловатое лицо и кислый запах изо рта выдавал наличие в его обеденном рационе невкусной прозрачной пшеничной жидкости. Другой был одет в чистый старый костюм, в алого цвета рубаху. Волосы на его голове были редкими и сальными, а подстриженные и лихо закрученные усики а-ля Пикассо лишь завершали образ этого абсурдистского тандема. Однако первое удручающее впечатление, основанное на их внешнем виде, было вдребезги разрушено их речами.
Первый быстро рассказал всю библиографию Солженицына и Довлатова попутно выделяя особым тоном свои любимые произведения.
Второй же с сожалением покачал головой: "Бродского нет. Очень быстро разбирают. Завозим книги грузовиками! У нас вообще по 300 книг за вечер раскупают. Новый завоз будет в выходные. Заходите в понедельник, я для Вас отложу."
Первый в этот момент взял моего друга под руку и повел в сторону: "К нам завезли Бодлера и Блэйка. Подстрочники! Надо?"
"Да, давайте! - ответил он. - Мандельштама еще, издание побогаче - мне в подарок."
Я смотрел со стороны. Меня заворожила вся эта картина. Мой друг, стоящий в кожаной куртке с сигаретой в зубах, дымящейся на ветру; суетящиеся вокруг него продавцы, словно сошедшие с иллюстраций к энциклопедической статье про деклассированных элементов; бездумно и безцельно шатающийся туда-сюда люд; все эти диалоги про триста книг в день и подстрочник Блэйка… Я на мгновение замер. Или не на мгновение. Очнулся я наверное спустя секунд пять. Мне понравилось это ощущение. Он собрал в охапку книги и вопросительно посмотрел на меня. Я улыбался. Мы развернулись и пошли дальше.
Время обеденного перерыва давно закончилось, и я чуть ускорил шаг. Дойдя до места я присел на скамеечку, достал из внутреннего кармана своей кожаной куртки сигареты и закурил утонув в мыслях. Я почему-то стал вспоминать огромный зажаренный на углях кусок молодой коровы, вкусные помидоры и имбирный лимонад. Я думал о еде, которая в настоящий момент радостно переварилась в моем желудке. Я докурил и зашел в здание. Пройдя в уборную я вдруг остановился. Мы стояли лицом к лицу. Нас разделяло лишь стекло и немного серебра. Мы смотрели друг друг в глаза. Мы улыбались.
Мы были сытыми и слегка уставшими.