107. Сады стихов. Садик для Садко

                107. Сад для Садко

Зачем нужно искусство? У него умерла от чахотки любимая дочь, Машенька.

Опера, над которой работал много лет, вложил все силы –  провалилась, «Ночь перед рождеством». Неизвестно почему. Не понравилась бы критикам, ладно. Но не приняла оперу вся публика (петербургская, рафинированная, неподкупная).

В Мариинке – мелочный, но стыдный скандал с Балакиревым, марающий обе стороны, не стихает никак, хоть беги из театра.

В газетах скверная травля. Рот прессе не заткнешь. И оправдаться не дают.

Как, вообще, преодолеть каждодневный ужас жизни? Есть средства?

Он нашел средство. Каторжное.

Написал Садко», «Золотой петушок», «Царская невеста», «Кащей бессмертный», «Сказку о царе Салтане», «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Феврониии», «Редеет облаков летучая гряда», «Не пой, красавица, при мне…»

Все сказочные, либо астральные пьесы. Три (из пятнадцати) опер Николая Андреевича –  на сюжеты Пушкина (эхо фэнсиона).

И понемногу выкарабкался.

Во дворе его дома на Загородном, вблизи от шума городского, зеленел в ту пору обширный сад, с оранжереей, сеновалом.

Каждый должен возделывать свой сад. Это не подведет.

Мистический смысл ситуации: «Садко музыкальных глубин», он жил в двух царствах:  петербургской реальности, где имелись у него обязанности, должность, быт, – и в созданном им для себя саду, в котором был он и «богатым гостем», и владыкой морским, и богатырем.

Садко, гусляр подводных глубин музыки.

Николай Андреевич Римский-Корсаков был мореход, потомственный морской офицер.


История  любви.

Pure gold – чистое золото? Она была рояльной виртуозкой, девочкой-вундеркиндом, дававшей сольные концерты с тринадцати лет. На особе без музыкального слуха, Садко, вероятно, не стал бы жениться.

В доме крупного чиновника Владимира Федоровича Пургольда воспитывались две сиротки-племянницы Надежда и Александра. Сопрано и фортепьянистка, и обе почти красавицы. На блеск их слетались музыканты.

Гости получили у сестер прозвища, не лишенные проницательности: так, Кюи, которому еще предстояло стать критиком-мучителем (петербургским демоном) Чайковского, прозывался у них Едкостью. Мусоргского, будущего грозного музыкального владыку – величали Тигром, а душа-Корсаков именовался Искренностью.

Старшая, Алина, выступавшая с модной тогда мелодекламацией, пыталась – безуспешно – женить на себе Модеста Петровича; вышла за художника Моласа. Младшая, Надина, аккомпанировавшая Алине (но не фон ее), влюбилась в Чайковского, однако гений, боявшийся женщин, поспешно ретировался. Утешал опечаленную Наденьку Николай Андреевич, и в итоге, они стали особенно значимы друг для друга.

«Он такой безукоризненный, чистый, идеальный... Он меня освещает собственным светом, и, сам не замечая этого, любуется отражением своего же собственного света. Это совершенно то же, как если бы солнце любовалось луной…» Замечательное сужденье. 

Чайковский, семейным счастьем навеки обделенный: «Корсинька недавно женился. Жена его – прелестная умница, музыкантша. 1 января премьера «Псковитянки». Словом, Корсинька – счастлив, сияет. Он повзрослел. Он входит в славу…»

Старосветские помещики – Пульхерия Ивановна и Афанасий Иванович – в своем почти загородном доме на Загородном, петербургские Филимон и Бавкида, голубки с арфой и флейтой, пасторальный дуэт.

А в потайном мире музыки – Звезда и Спутник.

Мораль: Женитесь музыканты на музыкантшах, художники на художницах, литераторы на литераторшах, артисты на артистках. Свои на своих. Другие вас не поймут.