Жизнь эвакуированных в Киргизии

                Жизнь эвакуированных в Киргизии.
                (Отрывок из повести)

Из Новоросийска одесситов направили в Киргизию. Неделю их поезд тащился до Куйбышева, затем он свернул на юг, в Среднюю Азию. Поезда в тыл шли медленно, подолгу останавливаясь,  чтобы пропустить воинские эшелоны и одесситы привыкли к пейзажу бескрайних степных просторов, к колоритным фигурам пастухов, постоянно перегонявших небольшие отары овец, сидя верхом на низкорослых лошадках. Несмотря на осень, палило солнце, под порывами ветра приплясывали шарики перекати-поле, крутились столбики пыли.
    Поезд вполз на отроги Киргизкого хребта Тянь-Шаня. Слева от поезда расстилались пески Уюткумской пустыни, справа синела громада снежных гор.
- Тянь-Шань, - говорили пассажиры, учившие в школе географию, и напряжённо вглядываясь в незнакомую гористую местность. В горах зеленела высокая трава, густо усеянная огромными яркими маками. Раскидистые орешники радовали глаз после жёлто-серого цвета Казахских степей.
   Киргизия! Как она встретит беглецов? Что нас ждёт дальше?- думали одесситы. В их воображении рисовались остроконечные минареты, муэдзины, зовущие правоверных совершить вечерний намаз, звенящие воды арыков, богатый, цветастый восточный базар, чайхана, в которой подают дымящийся плов, пиалы с ароматным чаем.
- Смотри! До чего киргизы довели лошадей!
- Да это же верблюды!
- Говорят, что верблюд может не есть семь дней.
- Да, да. У него семь желудков, на каждый день по желудку!
- Счастливый,- завидовали верблюду голодные одесситы.
     Неожиданно замелькали саманные домики с широкими террасами под общей крышей, рельсы раздвоились, поезд притормозил, теплушки набежали друг на друга, столкнулись буферами, чай в чашках расплескался.  Пассажиры тревожно выглянули из дверных проёмов теплушек.
- Бишпек, - прочитали они надпись на здании вокзала. Мужчины, как обычно, выскочили из вагонов за кипятком, но начальник поезда остановил их:
- Мы приехали!
- А где же Фрунзе? Нас обещали привести в Фрунзе!
- Бишпек есть пригород в Фрунзе. Выгружайтесь!
 Беглецы высыпали из фургонов на платформу и выгрузили свой нехитрый скарб в семейные кучи. Женщины стали приводить себя в порядок, укромно расчёсывая голову густым гребнем. Каждая из них недоумевала, откуда у неё, такой чистюли завелись вши. Они стеснялись друг друга, но скрыть эту беду было невозможно. Мужчины закурили, наконец-то им не надо мчаться за кипятком.
   Теплушки! Кто из беженцев не помнит это нехитрое железнодорожное сооружение, предназначенное для перевозки скота. Оно стало основным транспортным средством. Нары в три этажа, куча соломы для подстилки, буржуйка для приготовления пищи, туалет не предусмотрен - дело твоё, как выйти из щекотливого положения.
- Всем пройти санообработку, - раздался голос из репродуктора.
Санпропускник! Какое это наслаждение помыться после стольких дней отсутствия элементарных удобств. Щелок! Почти настоящее мыло! Горячая вода!
Непонятно, как это некоторые народы не моются, считая, что вода смывает вместе с грязью счастье. Ой! Кажется такой обычай у киргизов. Беженцы с огромным удовольствием расстались с накопившимся за время в пути “киргизским счастьем”. Радость встречи с санпропускником сменилась тревожным ожиданием дальнейшей судьбы.
    Беженцев отвезли к длинному одноэтажному бараку, бывшему ранее общежитием пожарной команды “Красное пламя”. Барак был стар и половицы пола жалобно скрипели, словно жалуясь на возраст. Семью мадам Жорно поселили в конце коридора в узкой комнате, видимо, ранее служившей кладовкой. В комнатке могла поместиться только одна кровать. Оказалось, что все четверо могут на ней разместиться, правда ночью каждый тянул единственное одеяло на себя: к утру становилось холодно в комнатке.
  Другие семьи расположились в комнатах большего размера, но туда вселяли по две или три семьи. Тогда занавеска из простыни служила неприкосновенной границей. Конечно, для любопытных ушей и взглядов такая перегородка не преграда, но все надеялись, что это временные трудности. Через несколько дней прибывшие вышли на работу и получили прoдовольственные карточки на себя и иждевенцев. Презрительное слово “иждивенец” теперь получило новый смысл.
    Напротив комнаты, в которой поселилась мадам Жорно, расположились две семьи в одной большой комнате: мать с сыном - скрипачём и мать с дочерью, студенткой медицинского института. Обе семьи разделяла тонкая полотняная перегородка, которая не спасала от скандалов между семьями, возникающих из-за хлопания дверью, громкого разговора, шаркания ног, кашля. Юноша надевал на нос огромные очки с такими выпуклыми стёклами, что зрачки глаз выражали ужас, и выходил во двор со скрипкой, чтобы своей игрой не беспокоить соседей. Он долго настраивал свой инструмент, при этом из-под смычка вылетали звуки, похожие на скрежет напильника по листовому железу, но потом долго звенела в утреннем холодном воздухе печальная мелодия.
   Однажды, на улице накрапывал мелкий дождь. Скрипач торопился на концерт. Держа в руках футляр со скрипкой, он торопливо сунул ноги в калоши. Но попытка сдвинуться с места привела к тому, что он упал, неловко оберегая своё сокровище -скрипку. Поднявшись, он повторил попытку идти, но калоши не двигались. Он подслеповатыми глазами расстерянно смотрел на свои ноги. Пришлось снять калоши и тут он понял, что головки калош незаметно прибиты к полу. Пришлось идти без галош по лужам. Соседка по комнате, наблюдая эту сцену, торжествовала. Это была её месть за безразличие скрипача к её дочери. Теперь сердце матери скрипача горела ответной местью. Дочь соседки приносила из медицинского института муляжи  человеческих органов для домашнего изучения. Завёрнутые в газету они обычно лежали в тёмном углу коридора, наводя ужас на малышей.
  Ночью мать скрипача вытащила муляж человеческой руки и тихонько пересекла полотняную границу, проникнув на чужую территорию. Она положила муляж человеческой руки на шею спящей студентки.
- Гибсовая мужская рука всю ночь нежно обнимала это создание, эту мегеру, -злорадно сообщила она об этой мести мадам Жорно.
- Как Вам не стыдно! Идёт кровавая война, а Вы ссоритесь из-за мелочей. Женщина расплакалась, ссоры в бараке прекратились. Наступила зима, выпал снег, был он мягкий, липучий. Дети слепили из него снежную бабу и, вместо носа, воткнули ей сосульку, упавшую из  гирлянды сосулек, которые свешивалась с крыши барака.
  Поле перед бараком превратили в полигон. Его изрыли окопами,  утыкали столбами с мишенями. Ежедневно сюда приходили солдаты и обучались приёмам современного боя. Солдаты часто заходили в барак погреться, напиться воды, покурить. Приводил их инструктор -молодой киргиз небольшого роста в высоких кирзовых сапогах. Он любил заходить в барак и шутить с “иждевенцами”.
- Мадам Жорно, поясните мне. Котелок, в армии маленький, маленький, а на двоих, винтовка тяжёлая, а на одного? Кушаем мала- мала, миллиметры, а топаем километры? Раньше у нас народ тёмный был и толкал женщину в зад, теперь стал народ светлый и толкает женщину вперёд. Раньше киргизская женщина испытывала два чувства: чувство голода и чувство холода, а теперь прибавилось чувство благодарности партии за эти два чувства.
  Как-то киргиз поделился с мадам Жорно: - Я детдом рос. Один. Папа, мама нету. Убьют- никто не заплачет. Вот и послали меня на охрану лагеря. Соображай! У меня сердце большой, а ум маленький. Я жалею людей. Один арестант шибко хороший. Я решил ему помочь. Он грамотный- потом мне поможет. Взял я у него письмо, где он просился на фронт. Его оставили, а меня послали. Он из Одессы, может его знали в Одессе?
- А как его фамилия?
- Очень смешная - Кокс.
- Нет, не знаю,- испуганно прошептала мадам Жорно, - но если он из Одессы, то передай ему пирожки. Я их завтра испеку. Спроси его в чём он нуждается, скажи ему, что джутовая фабрика эвакуировалась из Одессы во Фрунзе и здесь есть его знакомые.
К концу зимы стало особенно голодно. Как-то к мадам Жорно вошла “москвичка”. Так одесситы прозвали одну весёлую молодую женщину, приехавшую отдыхать в Одессу из Москвы и эвакуируюшуюся с ними. Она предупредила мадам Жорно, что на рынке вместо  баранины можно купить ободранную собаку. Проверить можно кошкой. Кошка не ест собачину. Вместо подсолнечного масла в бутылку наливают мочу, а сверху немного масла для обмана.
- А что если попробовать торговать пирожками, - задумчиво произнесла мадам.
- Как Вам не стыдно и Вы решили обманывать людей!
- Зачем обманывать?- обиделась мадам Жорно, - я хочу спечь пирог “Бедный Хаим”. Его пекут из муки, хлебных крошек и патоки.
  Мадам Жорно провела эксперимент. Пирог “Бедный Хаим” лежал на блюде, привлекая голодные взгляды дочерей и внука. Мадам Жорно нарезала пирог мелкими ломтиками и отправилась на базар.
Увы! С базара она вернулась очень скоро, но без денег и пирога. Она поведала дочерям, что как только она появилась на базаре, то её окружили плотным кольцом покупатели. Я было обрадовалась, но один из них лёг на землю, а другой сзади толкнул меня так, что я упала, споткнувшись на  лежащего на земле. Когда я встала моих покупателей и пирога след простыл.
- Мы хотели из мухи сделать слона, а из его слоновой кости шары для биллиарда! Не получилось, придумаем другое,- успокоила Зина.
 Нашлась работа для Мани. Её пригласили работать в детском доме. Она взяла в детский дом Марика. Там у Марика появились друзья: Шкелетик, Дистрофик, Щетинка. Конечно, это были прозвища, но они отражали внешний вид малышей. Однажды Щетинка подошёл к Марику и доверительно спросил:
- Жрать хочешь?
- Спрашиваешь!
- Я сразу догадался. Видишь, какой я умный! Я тебя угощу! Давай сделаем нож, чтобы сало резать. У меня есть гвоздик. Мы его расплющим и наточим на кирпиче.
Мальчики приготовили самодельный ножик и пошли добывать сало. Свинья Грация мирно спала в углу двора. Марик сел ей на спину по рекомендации Щетинки, а тот, уверенный в своём замысле, попытался самодельным ножиком отрезать от Грации лакомый кусочек. Свинье это не понравилось. Она вскочила и с обиженым хрюканием понеслась по двору. Марик скатился в лужу. Это был его первый  в жизни опыт верховой езды, увы, неудачный! Щетинка горевал и обвинял в неудаче Марка: ты не смог удержать свинью пока я отрезал сало, дохляк! Лучше бы я взял на помощь дистрофика.
Вскоре мать Марка перевели на работу в школу посёлка “Военная Антоновка” и она забрала Марка с собой. Ей там выделили участок земли для огорода. Наступила весна. На помощь Мане для обработки земли приехала Зина и мадам Жорно. Женщины бодро поставили лопаты на каменнистую почву, нажали на штык лопаты ногами. Не получилось. Они стали бить ногами по штыку лопаты, но успеха не было. Наши пахари обратились за консультацией к соседям. Сосед взял лопату, отточил её камнем, поплевал на свои руки, сильно нажал ногой и она послушно вошла в землю. Он вывернул один пласт, другой и через три часа вскопал весь участок. Маня и Зина только с тоской смотрели на свои руки в волдырях и ссадинах.
  Наступила жаркая погода. Каменистая почва быстро прогрелась и немилосердно жгла ноги. Марик бегал босиком, появились “цыпки”-трещинки на подошвах ног, которые немилосердно жгли. Головки цветов нагибались низко, листья деревьев поворачивались ребром к лучам солнца и тёрлись друг о друга с шелестящим жестяным звуком. Всё живое искало тени, только насекомые неумолчно звенели в воздухе.
    Эта жара оказалась пагубной для урожая. Земля высохла, в ней показались глубокие трещины. Наши земледельцы встали в очередь на полив огорода. Получив талон на полив огорода, надо было отвести воду из большой общей магистрали в свой арык и внимательно следить, чтобы воду не украли соседи.
   Вокруг дома росли деревья шелковицы, заросли ежевики. Ягод было много, но они охранялись осами. Марк осторожно подбирался к ягодам, но часто позорно убегал домой, преследуемый насекомыми. Мадам Жорно храбро защищала внука полотенцем.
    Пришла осень, собрали урожай, нагрузили его на двухколёсную тележку, впряглись в нее и повезли урожай в  город. Самым вкусным  и ценным из всей поклажи была трёхлитровая банка с томатной пастой. Наконец , прибыли на знакомую площадь перед бараком. В наступившей темноте никто не заметил, как одно колесо тележки попало в окоп. Она резко наклонилась и трёхлитровая банка с томатной пастой выпала из поклажи. В немом отчаянии все застыли перед лужей коричневой ароматной каши. Спасти пасту не удалось.
   Утром к мадам Жорно пришла “москвичка”. Она поделилась горькими новостями: yмерла от истощения её мать. “Москвичка”, спасая её, распродала все вещи. Одно своё платье она удачно отдала киргизке. Платье имело вырез на спине. Киргизка надела это платье вырезом вперёд. “Москвичка” затаённо промолчала. Она боялась, что вырезом назад платье не понравиться покупательнице.
-Если увидите на улице женщину с горбом на спине для груди- это моя покупательница. Переверните ей платье, а то мне стыдно, что я так её отпустила. Будьте у меня трижды здоровы, я соскучилась о Вас. Тут отмечали день рождения скрипача. Я тоже была приглашена.
  Хозяйка поставила на стол тошнотики из картофельной шелухи. Сначала хозяйка занимала нас разговорами о таланте сына, чтобы протянуть время до еды, а мы мысленно уже жевали угощение. Потом каждый взял по одной штучке и вдруг погас свет. Это часто бывает. Хозяйка прикрыла тошнотики рукой, а мы чуть не проткнули вилками её руку.
 “Москвичка” неутомимо тараторила. У неё нельзя было разгадать где выдумка, а где правда. Она хотела наигранным весельем отогнать от себя невесёлые мысли.
- Знаете, что такое теперь свиная отбивная? Это гнилая картошка, отбитая у свиньи!
  Тяжёлые мысли и не покидали и мадам Жорно. Не было сведений о Семёне, судьба Якова была известна. Он погиб. Как-то Зина, разбирая вещи в чемодане, обнаружила пакет.
- Что в нём, мама?
- Положи на место. Это документы Бориса.
- Документы есть, а Бориса нет!
- Не говори глупостей, Борис жив, надо найти его, я напишу в военкомат, наркомат.
   Эти учреждения ответили, что сведения о Борисе у них нет. Случайно мадам Жорно обратила внимание на заметку в газете о героическом труде работников трубного завода и какое-то чутьё ей подсказало написать письмо в адрес этого завода. Она помнила, что Борис работал на московском заводе "Красная труба".  На её письмо пришёл ответ от Бориса. Борис спрашивал о том, как они живут и в чём нуждаются. Он написал, что скоро поедет в Москву и постарается выхлопотать разрешение на перевод их семьи в Москву или Подмосковье. Теперь вся семья ждала вызов для выезда в Россию.