Глава XI Торги

        Серые перегородки разделяли журналистскую братию на мнимые кабинеты. На потолке люминесцентные квадраты перемежались аналогично размерными плитками. Белые колонны атлантами подпирали потолок.

        - Верочка, ну как ты? – участливо подбежала пухлогрудая Люба. – Александр Сидорович распорядился отправить тебя домой.
        - Мы переживали, - у кофейного аппарата оторвался от чашки седеющий в двадцать пять Славик.

        Коллеги выглянули из-за перегородок.

        - Так! Отвяжитесь от меня и не приставайте! – на ходу бросила Вера, прорываясь к рабочему месту.

        «Шок», - прочел по губам Любы Славик. Коллеги спрятались обратно.

        Панель монитора на столе вишневого цвета, с непрекращающимся хаосом бумаг, ручек и прочей канцелярии. Бардак с невозможностью поиска.

        Локти Веры уперлись в стол, взгляд впился в царапину столешницы, ладони обхватили голову. Резкий скрежет ящика подкатной тумбы. Сплющенная бутылка «Бэйлиса» стукнула по столу. В пластиковый стаканчик полилось «какао». Залпом прожгло женское горло.

        «Соберись, тряпка! – Гольц отвесила себе пару пощечин. – Не убили же. Значит, все путем. Отличный шанс! Прекрасный случай. Все ждут именно этого, а ты раскисла».

        Взгляд уставился в чистую страницу текстового редактора. Разминка с хрустом пальцев, взъерошивание волос, еще пару хлопков по щекам и маникюр застучал по клавишам.

        - Отошла? – из-за перегородки показалась Люба.

        Не отрываясь от дисплея, отчаянная журналистка замахала руками, зажужжала осой. Подруга с улыбкой ретировалась к кофейнику. Больше подойти никто не рискнул, когда Вера работала, мир переставал существовать.

        Через час недовольный принтер выплюнул несколько листов. Гольц схватила, ножки развернулись к кабинету главного редактора. Мимолетный взгляд в зеркало. «Тьфу, ты! Выгляжу, как лохушка». Перерывание сумочки, выуживание «массажки», борьба с непослушными волосами. Перерывание сумочки, выуживание помады. Ротик буквой «О», круговые движения по букве с конечным облизыванием. Женщина сделала пару «круть-верть» в зеркало, подхватила распечатку и к серой двери с табличкой «Бывальцев Александр Сидорович, главный редактор».

        В левый угол вжался платяной шкаф с притуленной тумбочкой. На тумбочке чайник песчаного цвета отходил от недавнего пыхтения, лопались последние пузыри. По центру к буковому столу главреда с аккуратно разложенными стопками бумаг примкнул переговорный стол с черными стульями по бокам. На светло-коричневых обоях развесились всевозможно-почетные грамоты, белые занавески покачивались в такт набегам ветра.

        Главред, сгорбившись над бумагами, как из засады, выглянул на ворвавшуюся. Сморщенный лоб надвинулся на пробор серых волос, тараканьи усы дрогнули вместе со скулами.

        Вера плюхнулась на переговорный стол поближе к главному, правая туфелька уперлась в кстати стоящий стул, три листа упали под нос редактору:
        - Саша, срочно в номер! Интервью с Лугининым. Это бомба!

        Бывальцев выпрямился:
        - Как ты? Я ж распорядился, дать тебе отгул…
        - Я в порядке. Ты читай, читай, - Гольц подтолкнула бумаги.

        Главред взял листы, пробормотал исподлобья:
        - Сколько раз я тебя просил - называй меня по имени-отчеству.
        - Ой, простите, Александр Сидорович, - закатила глазки журналистка.
        - И слезь со стола.

        Сотрудница сползла на стул, локотки вонзились в стол, пальцы скрестились в «замке» - удав, влюбленно наблюдающий за жертвой.

        Бывальцев сгорбился над статьей, сурово покряхтывал, цепляясь за каждое слово. Наконец, отложил бумаги в сторону, отвернулся к окну. Минута молчания закончилась угрюмым раздражением:
        - Что ты тут понаписала? «Почти сознался в устранении банды Аврумянов», «Серый кардинал, дергающий за веревочки»…
        - А тебе хотелось, чтобы я поддержала имидж «Бога»? Нет, дорогой! Вот таким он мне показался. Холодным, жадным, расчетливым. И читать будет интересно!
        - Ты ж прекрасно знаешь - это всё неправда. Если бы не Михал Иваныч Калтыг, по-прежнему, был бы дыра дырой.
        - Мне это уже надоело! Михал Иваныч - то, Михал Иваныч - сё! Пора как-то взбодрить население, возбудить общественность, показать темную сторону Луны.
        - Нет никакой темной стороны. Ты всё выдумала.
        - Ну и что? Зато интересно.

        Редактор вздохнул:
        - Наверное, это последствия шока. Иди домой, завтра поговорим.
        - Нет, срочно в печать!
        - Я это не опубликую.
        - Не страшно, - Вера ждала подобного развития, ловко сгребла страницы, - продам столичным газетам. С руками оторвут!
        - Уволю.

        Журналистка придвинулась, выпятив сливовую грудь:
        - Только попробуй. Расскажу твоей благоверной, как Александр Сидорович Бывальцев - не раз бывальцев в пещерке Веры Гольц!
        - Всего один раз, и то после корпоратива...
        - Не важно. Я в красках опишу, как ты надругался над хрупким девичьим телом. Прямо здесь! На этом столе!
        Шантажистка застучала кулачками по столешнице, бук содрогнулся гулким стоном.

        - Тебе нужно отдохнуть, ты сейчас туго соображаешь. Завтра или послезавтра ты взглянешь на это по-другому, и всё перепишешь.
        - И завтра и послезавтра я буду смотреть на это также!

        Главред вновь отвернулся к окну:
        - Делай, что хочешь.
        - Вот и славно! Теперь можешь дать мне новое задание. Например, написать о приезде Гонорина.
        - Этот репортаж я обещал Славе…

        Вера зашла за спину начальника, приобняла вкрадчивой кошкой, шепнула на ушко:
        - Сашенька, миленький, ты же знаешь, как я люблю все столичное. Ты обязан мне отдать этот материал.
        - Я обещал...
        - Ничего страшного, отменишь, не в первый раз. Славик не обидится. Пусть напишет, как наша доблестная милиция нашла еще одну потерявшуюся кошечку. Он это любит.
        - Пусть всё останется, как есть…
        - Тогда владелица газеты и, по совместительству твоя жена, узнает, как ты со мной развлекался, – коготки впились в плечи.

        Редактор резко развернулся:
        - Нельзя же шантажировать одним и тем же!
        - Конечно, нет, - заморгала глазками Гольц, изображая испуг. - Так что, мы договорились?
        - Ну, ты и стерва…
        - Спасибо за комплимент. Договорились?

        Бывальцев махнул рукой.
        - Чудненько, - журналистка чмокнула начальника в лоб, подтерла следы помады и убежала.

        Проходя мимо Славика, коснулась руки коллеги:
        - Тебя босс вызывает.

        Вера налила кофе, копчиком прислонилась к кухонному столу, ротик осторожно потягивал горячий напиток. Ароматный туман расходился от чашки. Женщина вглядывалась в карюю поверхность, как будто ожидая увидеть разбуженного джина, могущего исполнить заветные желания.

        - Тоже кофейку попить, что ли? – присоединилась Люба, нажала кнопку кофеварки. – Ну как, очаровала Михал Иваныча?
        - Пыталась, - улыбнулась в пространство Гольц, - но он про женщин и слышать не хочет. И вообще, про личку ни-ни. Всё еще переживает за дочь, хотя уже столько лет прошло…
        - Но её же убили. С какой-то зверской жестокостью.
        - И изнасиловали перед этим. А ей было-то всего лет пять. Убийц посадили всего на пару лет…
        - Писали, что они в тюрьме повесились, все, как один - не выдержали издевательств. Думаешь, Фидель руку приложил?
        - Не знаю. Не доказано, да и не докажут.

        Затрезвонил мобильник, журналистка метнулась к рабместу.
        - Алло.
        - Вера Гольц? – в трубке зазвучал приятный баритон.
        - Да. Кто это?
        - Вас беспокоят из редакции «Мира Финансов». Говорят, у вас есть интервью с Лугининым?
        - Откуда известно?
        - Слухами земля полнится. Продадите?

        Гольц присела, заговорила полушепотом, рукой прикрывая свободное ушко.
        - Сколько?
        - Учитывая интересность материала, готовы поднять расценки до трехсот долларов.
        - Несерьезный разговор. Звоните, когда будет реальное предложение.

        Тут же раздался новый звонок.
        - Добрый день! Редакция «Финансового гуру», Светлана Александровна, - настойчивый голос не терпел возражений. – У вас есть интервью с Лугининым? За сколько отдадите?
        - Сколько предложите?
        - Тысячу долларов.
        - Маловато.
        - Это наш максимум.
        - Тогда извините.
        - Подождите, минутку...
        - Вы подождите, - пошел следующий звонок с московским номером.

        - Вера Гольц? За сколько продадите интервью с Лугининым? – прозвучало голосом мурлыкающего кота.
        - За сколько купите?
        - Назовите вашу цену, мы подумаем.
        - Десять тысяч долларов. Плюс работа в вашей редакции, плюс служебная квартира.
        - Красиво жить не запретишь!
        - Подумайте. Извините, у меня звонок по другой линии. Алло!
        - Хорошо, Вера, - вернулся баритон, - мы готовы предложить вам пятьсот долларов. Но только ради вас!
        - Шутку шутите? - Гольц выдвинула требования, как для предыдущего звонаря. - Надумаете, жду.

        В трубке вновь заговорила уверенная женщина:
        - Мы готовы увеличить сумму в два раза.
        - Мало.
        - Назовите свою цену.
        - Десять тысяч, работа, служебная квартира.
        - Хорошо, мы подумаем.

        Раздались короткие гудки. Еще пять раз позвонили, пять раз обладательница товара нарасхват выдвинула требования.

        «Заломила ж я цену, - поморщила носик журналистка, - впрочем, возможно, это мой единственный шанс. Будь, что будет».

        Вера уронила голову, похлопала горящие щеки. Вновь запиликал мобильник. С поспешностью нажала:
        - Да-а.
        - Это снова Светлана Александровна.

        Следующий день прошел в переговорах с «Финансовым гуру», к вечеру стороны сумели договориться.

        Улыбка победителя сияла на женском личике, пальчики листали «Контакты» мобильника. Ноготок тыкнулся в искомый номер, локон откинулся назад, телефон приник к уху.
        - Алло, Люд! Это Вера... Узнала? Жаль, значит, богатой не буду, ха-ха-ха… но немного разбогатею. У меня потрясающая новость! Сбылась моя мечта - я покидаю наше тишайшее селенье и перебираюсь в Москву! Это надо отметить. Жду тебя в семь в «Буцефале». Не задерживайся.

        Фонари-солнца превращали ночь в день, студенческие гитары соревновались в итальянской мелодичности, южный ветерок дышал тысячелетним можжевельником.

        Гольц сидела у дремавшего бара, помешивая трубочкой вермут. Локоток разлегся на стойке, ладошка подперла щеку.

        - А вот и я! - к журналистке подсела шатенка с лучезарной улыбкой.
        Склонная к полноте Людмила, как всякая незамужняя женщина, держала себя в узде. Рыжие волосы будоражили, пятерка груди приковывала взгляд, отчетливая талия подчеркивала соблазнительность. Игривые глазки и звонкий голосок довершали складирование в штабели.

        - Наконец-то! - оживилась Вера. - Ты, как всегда, опаздываешь.
        - Привычка, - пожала плечиками Люда.
        - Я тебе не кавалер, чтобы томиться в ожидании, а лучшая подруга.
        - Прости. И не дуйся, пожалуйста. Бармен, мне тоже самое!
        - И водки! Два по пятьдесят.
        - Значит, повод, действительно, значительный.
        - Ты даже не представляешь!

        Бздзинкнули рюмки, содержимое обожгло, носики сморщились. Человек за стойкой подставил блюдце с булочками, конфетами, дольками лимона.

        - Ну, рассказывай, - помахивала перед ротиком Людмила, борясь с першением.
        - Я взяла интервью у Лугинина.
        - Добилась своего... - расплылась в голливудской улыбке подруга. - Как тебе это удалось?
        - Мужчины по своей природе азартны. Мы заключили пари, и я выиграла.
        - Надеюсь, ты не сильно рисковала?
        - Кто не рискует, тот не пьет шампанского! Кстати, а не заказать ли нам шампанского?
        - Боюсь, мы так сегодня намешаем, что не доползем до дома.
        - Бармен, шампанского!
        - Позвольте, я вас угощу, - пробасил бородатый здоровяк, с бочкой вместо живота.

        Фамильярно положил лапу на плечо Людмилы, оскалился щербатым ртом. Женщина с трудом сбросила тяжелую руку.

        - Дамы не расположены к ухаживаниям, - вмешалась Вера, - отвали!
        - Тебя никто не спрашивает, кикимора! - гаркнул приставала. - А для твоей подруги эта ночь станет незабываемой.
        Здоровяк вновь притянул Люду.

        - Бармен! - крикнула Гольц. - Потрудитесь избавить нас от этого хама, если не хотите иметь дело с милицией.

        Человек за стойкой кивнул в сумрак зала. К мужику подошли двое крепышей, схватили под руки:
        - Пойдемте с нами.
        - А в чем собственно дело?
        - На улице объясним.

        Вышибалы подхватили наглеца под руки, понесли к выходу.

        - Надеюсь, вы не собираетесь его убивать? - журналистка закинула в рот конфетку, смятая обертка вернулась на блюдце.
        - Конечно, нет, - усмехнулся бармен, - просто выпроводим.
        - Жаль, - закатила глазки Вера, - первое убийство за последние... Эээ... лет. Я бы сделала отличный репортаж!
        - Типун тебе на язык! - к Людмиле вернулось присутствие духа. - Рассказывай, что там дальше?
        - Так вот, я взяла интервью у Лугинина, а наш главред отказался его печатать, представляешь?
        - Ты ж говорила, держишь его на коротком поводке.
        - Держу, - пригубила игристого Гольц, - но в данном случае, мне же лучше. Это интервью открывает двери в столицу. Меня завалили предложениями, я получу кругленькую сумму и работу в лучшем издании Москвы!

        - Поздравляю! - Люда протянула бокал. Чокнулись. Пригубили. - Правда, я никогда не понимала, чего тебя так тянет туда?
        - Эх, тюха ты матюха, ну как что? Там настоящая жизнь - каждый день убийства, грабежи, насилие... Есть где разгуляться, о чем писать. А что у нас? Тишина. Ничего не происходит. Все до тошноты правильно, никакого криминала. Вон, даже до драки в баре не дошло. Не поверишь, деремся за репортаж о приезде нового заместителя мэра. Во, событие!

        Вера отхлебнула шампанского, покосилась на задумавшуюся подругу:
        - Ну а ты? Больше в Москву ни ногой? Все из-за своего зазноба?

        Глубокий выдох Людмилы сдул с блюдца конфетную обертку.

        - О-о, - заглянула в глаза журналистка, - похоже, до сих пор сохнешь. Сколько лет прошло, а все никак не успокоишься. Неужто такой красавец был?
        - Дурак он был и бандит, - подруга залпом опорожнила бокал, повеселела. - Не будем о грустном, давай за тебя! Бармен, еще шампанского!
        - А я твою московскую хату всегда держала на уме. Думала, как надоест здесь киснуть, рвану в столицу. Сдала б квартирку подруге по дешевке?
        - А на что я жить буду? У меня деньги только от аренды.
        - Пойдешь работать, как все нормальные люди.
        - Вот еще!
        - Не больно надо. Скоро у меня будет и квартира, и бабки, и работа в престижном издательстве. За это надо выпить!

        В ход пошел вермут.

        - Гутен Абенд, - рядом с Гольц присел мужчина лет сорока, среднего роста.
        - И тебе привет, - усмехнулась журналистка.

        Немец затараторил по-немецки.

        - Смотри, как распаляется, - подмигнула Вера подруге, - учуял немецкую кровь. Но я по твоему, не шпрехен зи дойч. Ферштеен?
        - О, я, я, зер вундер фройляйн.
        - Какая я тебе фройляйн? Отвали! Отвали, говорю. Не понимаешь?

        Гольц выдвинула средний палец и крикнула:
        - Сталинград!

        Немец растворился в полумраке.

        - Зачем ты так? - улыбнулась Людмила. - Вроде неплохой мужчинка. А ты давно последний раз с мужиком была?
        - Последний раз... Наверно, когда с редактором кувыркалась. Но тож для дела.
Подруги полупьяно рассмеялись, соприкоснувшись челками.

        - Да и мужик он никакой, одно название. А сама? - искоса глянула лучшая подруга.
        - И сама давно. Напиться, что ли? Да закрутить с кем-нибудь?
        - Немца догони, может, недалеко убежал.
        - До самого Сталинграда.

        Подруги пьяно расхохотались на пять минут, крутились на барных стульях, похлопывали друг дружку по коленкам.

        - Но мне нравится ход твоих мыслей, - остановила кружение журналистка. – Бармен, водки!

        Продолжение - http://www.proza.ru/2014/07/09/562