Тени прошлого книга вторая, 46

РСФСР. Москва.
Смерть Ленина
 
     Еще в марте 1922 года Ленин руководил работой съезда РКП(б), а  уже весной 1922 года его состояние резко ухудшилось. И, тем не менее, он нашел в себе силы, чтобы в начале октября вернуться к работе. Любовь к жизни, воля к жизни, борьба за жизнь у Владимира Ильича была неистовая. Эта жажда жизни, с бессознательной тягой к политическому бессмертию, после ранения его в 1918 году проявлялась у Ленина все сильнее и сильнее. Он верил, что, так или иначе, но осилит болезнь. Эта вера, огромная заложенная в него живучесть, воля к жизни,  по мнению лечившего Ленина доктора Крамера, сделала чудо: он начал оживать, ходить, говорить, читать газеты, интересоваться политическими вопросами. Даже после третьего удара невероятной силы, превратившего его в полутруп… Другие люди после такого удара обычно умирают, а Ленин прожил еще десять месяцев. При свойственной ему психологии и глубоко заложенной вере, что одолеет болезнь, Ленин, разумеется, не мог требовать доставки ему яда, чтобы покончить с собою.

     Ленин болел, устранившись от политических баталий, а партию тем временем лихорадило. Партия не спала ночью. Дискуссии продолжались днями и ночами. Партия многое и о многом увидела в этой дискуссии в новом свете. Партия была взбудоражена как улей.

     Троцкий вызвал к себе Радека, который и так не отличался скромностью в восхвалении деловых качеств Троцкого, и начал с ним долгую беседу.

     - Ты, конечно же, изучил «Письмо к съезду», которое мы рассматриваем как политическое завещание вождя! - сказал Троцкий. - Не хочу выносить на суд партии наш разговор с Лениным, не посоветовавшись с тобой, мой верный друг. Дело в следующем: Ленин не далее как вчера имел со мною большой разговор о моей дальнейшей работе... Он намечал создание при ЦК комиссии по борьбе с бюрократизмом. Мы оба должны были войти в нее. По существу эта комиссия должна была стать рычагом для разрушения сталинской фракции, как позвоночника бюрократии, и для создания таких условий в партии, которые дали бы мне возможность стать заместителем Ленина, по его мысли: преемником на посту председателя Совнаркома. Только в этой связи становится ясен смысл, так называемого, завещания... Бесспорная цель завещания - облегчить мне руководящую работу. Ленин хочет достигнуть этого, разумеется, с наименьшими личными трениями.

     Карл Радек, обладавший феноменальной памятью, разумеется, изучал письмо Ленина. Более того, он знал его почти наизусть и прекрасно помнил абзац, посвященный борьбе двух лидеров – Сталина и Троцкого.

      Ленин писал:

«…Основным в вопросе устойчивости являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними составляют большую половину опасности раскола. Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. Тов. Троцкий, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела. Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу…»

     Радек, писавший о Троцком только в пастельных тонах, как о партийном вожде «стальной воли, обузданной разумом», посвятивший свою безудержную апологетику Троцкому, прекрасно понимал и то, зачем тот пригласил его на беседу. Троцкому нужны были новые статьи, проталкивающие его линию в партии и он, Радек должен был организовать их, стать застрельщиком. Но понимал он и другое, - право заместить Ленина у Троцкого глубоко сидело в сознании и, конечно, вызывало антипатию к тем, кто это право подвергал сомнению. Об этом многие знали, многие чувствовали… Поэтому в верхах партии - особенно у Зиновьева, Каменева, Сталина — обострилось враждебное отталкивание от него, выковалось решение всеми средствами преградить ему дорогу.

     Обладающий огромным самолюбием и волей, влюбленный в себя Троцкий не принадлежал к людям, останавливающимся перед препятствиями. Он не мог оставаться безмолвным, не отвечать, как он говорил, на всякие «заговоры», сплетни, инсинуации, создаваемые за его спиной, и в сентябре его «прорвало». Если следовать за Сталиным, то «недопустимое фракционное выступление Троцкого» произошло в следующей обстановке. Летом 1923 г. во многих городах России произошли стачки рабочих. Такое событие, как гром среди ясного дня, поразило правительство. Оно не могло допустить, что при «диктатуре пролетариата» пролетарии осмелятся прибегнуть к средству, которое рабочие имеют законное право применять лишь против капиталистов и реакционных буржуазных правительств. Забастовки показали, что в ряде мест рабочие были доведены до последней, крайней степени терпения. Были фабрики и заводы, где рабочим в течение нескольких месяцев не уплачивали заработок, и фабричное начальство и местное партийное начальство относились к этому факту с поразительным равнодушием и цинизмом. Заработок выплачивался с огромным запозданием негодными, падающими в цене «совзнаками», или рабочим говорили: «Ждите, денег нет». На некоторых фабриках «вожаков», «зачинщиков» забастовки увольняли по всем правилам самого отдаленного царского времени. На пленуме Центрального Комитета эти факты стали известны. Пленум констатировал, что в обстановке НЭПа многие администраторы потеряли демократический облик, оторвались от массы рабочих, стали плохими коммунистами, бюрократами, и эти болезненные явления нужно лечить неукоснительным применением внутрипартийной демократии. Прения по этому вопросу, очевидно, приняли острый характер, так как Троцкий, хлопнув дверью, ушел с заседания Центрального Комитета, и, несмотря на Просьбы возвратиться, на посылку к нему делегации, этого не сделал. А через несколько дней, 8 октября 1923 года, Троцкий послал резкое письмо в Центральный Комитет о хозяйственном кризисе и внутрипартийном режиме, за которым почти одновременно поступило заявление, подписанное сорока шестью высокостоящими членами партии, обвиняющими Политбюро в проведении экономической политики, ведущей страну к гибели. Письмо Троцкого и «заявление 46-ти» обсуждались 25-27 октября на заседании объединенного Пленума Центрального Комитета и президиума Контрольной Комиссии с присутствием представителей десяти важнейших организаций. Ста двумя голосами против двух, при десяти воздержавшихся совещание, признав выступление Троцкого глубокой политической ошибкой, постановило ни его письмо, ни заявление 46-ти не выносить за пределы ЦК. Вместе с тем, при участии Троцкого и при его согласии, оно вынесло ряд постановлений, развитых несколько позднее, 5 декабря, в резолюции о партийном строительстве. В ней говорилось о борьбе с разными излишествами и «нэповском» перерождении некоторых партийных работников, о борьбе с «мелкобуржуазным и сменовеховским обволакиванием партии», усилении вербовки в партию «рабочих от станка», то есть продолжающих работать в производстве, укреплении и развитии внутрипартийной демократии, выборности должностных лиц снизу доверху, недопустимости навязывания сверху должностных лиц, особенно секретарей. Строго запрещая какие-либо «фракционные группировки» в партии, резолюция требовала, чтобы руководящие органы прислушивались к голосу масс и не считали всякую критику проявлением фракционности. Все, что говорила резолюция, казалось бы, должно было вполне удовлетворить Троцкого. Однако через день после принятия этой резолюции, Троцкий обратился к партийным организациям с письмом «Новый курс», с особым пониманием и изложением политики внутрипартийной демократии. В то же время в обращение вступило «заявление 46-ти» и эти два документа подняли в партии бурю — ожесточенную дискуссию, продолжавшуюся около двух месяцев. Письмо Троцкого о «Новом курсе» с острой, злой критикой «аппарата партии» все же было напечатано в центральном органе партии «Правде». В марте 1923 года Политбюро не решилось запретить печатать возмутившую его статью Радека с превозношением Троцкого, точно так же в декабре оно не посмело не напечатать письмо Троцкого, явно и зло направленное против Политбюро. В это время с Троцким еще очень считались. Его боялись. Об этом открыто заявил Сталин: «Говорят, что ЦК должен был запретить печатание статьи т. Троцкого. Это было бы со стороны ЦК опаснейшим шагом. Попробуйте запретить статью Троцкого, уже оглашенную в районах Москвы!»…

     20 ноября 1922 года состоялось  последнее публичное выступление Ленина на пленуме Моссовета. В декабре 1922 года его самочувствие вновь ухудшилось, и в мае 1923 года из-за болезни он прочно обосновался в подмосковном имении Горки. С осени 1923 года Ленин уже не появлялся с Москве. Но не оставлял работу: «Письмо к съезду», «О придании законодательных функций Госплану», «К вопросу о национальностях или об автономизации», «Странички из дневника», «О кооперации», «О нашей революции (по поводу записок Н. Суханова)», «Как нам реорганизовать Рабкрин (Предложение XII съезду партии)», «Лучше меньше, да лучше» - все это появилось в короткие сроки, незадолго до смерти Ленина.
 
      В январе 1924 года в состоянии здоровья Ленина внезапно наступило резкое ухудшение. В воспоминаниях Надежды Константиновны Крупской есть запись: «…доктора совсем не ожидали смерти и не верили, когда уже началась агония»… Николай Бухарин был давним другом Ленина и  лично пережил смерть своего ближайшего соратника и вдохновителя. В день смерти  Ленина  он находился в Горках,  и в статье «Памяти Ленина»  вспоминал об этом моменте: «Когда я вбежал в комнату Ильича, заставленную лекарствами, полную докторов, — Ильич делал последний вздох. Его лицо откинулось назад, страшно побелело, раздался хрип, руки повисли - Ильича, Ильича не стало»…

      21 января, в 6 часов 50 минут, Ленин умер. Смерть последовала при параличе дыхания и явлении гипертермии — нагревании тела до 42°. Общая картина болезни исчерпывающим образом объяснена врачами. У Ленина был резко выраженный общий артериосклероз на почве преждевременного изнашивания артерий. От глубокого изменения мозговых артерий (сужений просветов этих артерий) происходил недостаточный приток крови в мозг, отсюда обширные очаги размягчения ткани мозга, вызывавшие в последнее время параличи конечностей, расстройство речи. 22 января в Горках профессором Абрикосовым, в присутствии целого синклита врачей, произведено вскрытие тела, продолжавшееся почти пять часов. В результате его появился отчет (акт) о патолого-анатомическом состоянии умершего. Немедленно опубликованный в газетах, он произвел  впечатление разорвавшейся бомбы. Этот акт повествовал решительно обо всем, что в болезненном или здоровом состоянии находилось внутри Ленина. Все было вскрыто. Ничто не оставлено без анализа. О всем и всех изъянах дан самый детальный отчет - о головном мозге, покрове черепа, сердце, легких, брюшной полости, селезенке, почках, мышечной системе.

     Кажется, никогда еще и нигде в мире не представляли умерших правителей страны, царей, королей в таком обнаженном до последней, до крайней анатомической степени виде. Никаких анатомических секретов, - все было вскрыто и выставлено на всеобщее обозрение. В публикации акта детального вскрытия тела Ленина в полной мере проявилось свойственное большевикам грубо-материалистически-анатомическое отношение к человеку.

      После этой публикации редактор «Торгово-промышленной газеты» Штомберг написал:

      «Мы знали Ленина как вождя революции, законодателя, правителя страны, если хотите - диктатора, заменившего династию царей. Можем ему симпатизировать или не симпатизировать, это дело наших убеждений. Но Ленин - человек, это психика, а нам его потрошат, выворачивают наружу и этим как бы внушают: Ленин только материя, только собрание такого-то характера и состояния полушарий головного мозга, кишок, брюшной полости, сердца, почек, селезенки. В этом есть нечто шокирующее».

     Еще в 1922 году партийную иерархию возглавил Иосиф Виссарионович Сталин, заняв пост Генерального секретаря ЦК РКП (б), после чего постепенно сконцентрировал в своих руках неограниченную власть:  в год смерти Ленина Сталину удалось одержать победу в нелегкой борьбе с Троцким. Эта, так называемая, внутрипартийная борьба за власть, развернулась в полную силу после смерти вождя и привела в конечном итоге к победе сталинистов.

     Пройдет совсем немного времени, и ведущие партийные лидеры Троцкий, Каменев, Зиновьев, Бухарин и многие, многие другие падут в неравной борьбе: Сталин жестоко расправится со своими врагами…

     Но об этом читатель сможет узнать из следующей книги.