Журавль в небе

Рассказ-быль

Посвящается Давиду – внуку и другу
 
  Артем сидел на уроке и смотрел в окно. Ранняя весна, первым теплом озвучившая весенние ручьи, сменилась, к сожалению, резким похолоданием. Снова сырость, туманы, изморозь. Уже несколько дней можно было ходить даже без пальто — и вдруг все так резко изменилось. Артем не любил таких перемен.
  Была еще одна причина, отчего он отвернулся к окну. Он не хотел, чтобы Александра Сергеевна увидела, что за пол-урока его правый глаз почти заплыл. Артем подрался на перемене. Нет, он никого не трогал. Просто увидел, как самый большой мальчик, его одноклассник по кличке Чиба, бил первоклашку. Все стояли, смотрели и боялись. И Артем боялся, только стерпеть несправедливости не смог.
  Учился он неплохо, а вот с поведением, как считалось, у него были нелады. Никто не сунулся защищать первоклашку. У Чибы отца нет, и ему как-то больше прощается, а у Артема отец — директор этой самой школы, в которой они учились. Он уже знал, что на следующей перемене его поведут к директору-отцу. А дома мама будет монотонно объяснять Артему, что он подрывает авторитет отца, так как тому доверили целую школу, а он не может справиться с одним своим сыном.
  Сразу после звонка он тихонько вышел незамеченным из класса, взял в раздевалке пальто и ушел из школы. Сделал он это впервые, стыдно и обидно было за опухший глаз. Артем пошел на озеро, то, что на краю села, большое и неглубокое, по берегу густо поросшее камышами. Взрослые его называли по-разному: кто болотом, а кто озером. Артем пошел по берегу озера, выбрал камыш подлиннее, похожий на молодой бамбук, и хлестал им по открытой промерзшей глади озера.
  До этого Артем уже несколько раз видел в небе журавлиные клинья, но никогда не видел журавля близко. Артема тянуло к ним. Где-то есть большая и значительная жизнь. Эти журавли подтверждали, что мир — большой, сложный и интересный, и Артем, хотя еще и маленький, принят в этот мир. И придет его время, и он тоже расправит крылья и будет много ездить, много видеть, много знать. Артем пошел дальше по берегу подчиняясь закону сорванцов, чтобы поближе подойти к болотистой жиже. Он выламывал кусочки льда и смотрел через них на небо. Они были непрозрачные, на них были разные картинки — причудливые деревья, облака, листья, горы. Они быстро таяли в его теплых руках, и Артем шел дальше, выламывал новые кусочки льда и разглядывал на них все новые и новые узоры.
  В одном месте он услышал непонятный шорох. Артем посмотрел туда и ахнул — в камышах, прямо на воде, лежала диковинная птица с большим клювом и пугливо смотрела на Артема. Крылья птицы были очень большие, серо-коричневые, с несколькими черными и белыми перышками на крыльях, неестественно раскинутые между упругими стволами камыша. Артем застыл от неожиданности, птица несколько раз взмахнула крыльями, пытаясь взлететь, но не сдвинулась с места и попала в еще более неловкое положение, чем была до сих пор. Артем не раздумывая побрел по воде к птице. Она от испуга еще несколько раз судорожно взмахнула крыльями.
«Замерзла», — подумал Артем, сложил ей крылья, обнял ее и вынес на берег. Жгучая ледяная вода набралась в ботинки, да и ноги он замочил до самых колен. На ботинках остался липкий густой болотный ил. Артем снял с себя пальто, укутал птицу и побежал назад в школу. Благо была как раз перемена. Он прорвался сквозь галдящий строй любопытных, занес в свой класс и положил укутанную в свое пальто Журу возле теплой отапливаемой стенки у последнего ряда парт.
  О пропущенном Артемом уроке отцу уже доложили.
  Прошло уже где-то полчаса, и Артему суждено было стать еще и виновником сорванного урока. Журавль, которого он принес с озера, отогрелся возле стенки, поднялся на свои длинные ноги и совсем без всякого испуга пошел по- классу, медленно, с расстановкой, с интересом знакомясь с новым окружением. Александра Сергеевна объясняла новый урок и писала что-то на доске, не оборачиваясь к классу. Общий шум, вызванный от восторга и недоумения путешествующим по классу журавлем, нарастал. Александра Сергеевна повернулась успокоить класс, но было уже поздно. Журавль стоял почти рядом с ней и с любопытством разглядывал то, что она нарисовала на доске. Она вскрикнула от испуга, села на свой стул, одной рукой взявшись за голову, а второй — за сердце.
— Боже, а это еще что такое?
Класс шумел, смеялся, галдел, судьба урока была предрешена.
— Кто принес в класс журавля?
Артем, подняв крышку парты, встал.
— Я так и знала, — спокойно сказала Александра Сергеевна.
— Он бы замерз на болоте, а я принес, чтобы он отогрелся.
Александра Сергеевна посмотрела на Артема.
— А ну, выйди из-за парты.
  Артем вышел. Он стоял босиком. Одноклассники громко рассмеялись. Ботинки и носки   Артема стояли возле теплой классной стенки. Александра Сергеевна молча вышла из класса.
  Артему не везло часто. Он и сам не понимал почему. Он всегда старался сделать как лучше. Но что он сделал сейчас такого, чтобы быть наказанным? Неужели надо было оставить журавля на озере, чтобы он замерз, и разве это было бы правильно? Ну а если бы это был человек? Выходит, что человека нельзя оставлять, а журавля можно?
  В класс вошел отец Артема, для всех остальных — директор школы. В классе образовалась мертвая тишина, хотя то тут, то там раздавались смешки — журавль не признавал авторитетов и, отогревшись, смело продолжал расхаживать по классу.
— Кто принес в класс журавля? — строго спросил отец, глядя на Артема. Александра Сергеевна все ему, наверное, уже доложила. Артем снова встал.
— Оденься и унеси его туда, где ты его взял.
— Не могу, — твердо сказал Артем. — Он замерз и отстал от своих, и сейчас лететь не сможет, ему холодно, и он погибнет.
Отец не ожидал такого ответа, но не возмутился.
— Так, может, прикажете сделать из нашей школы зоопарк, Артем Николаевич? — требовательно спросил отец.
— Зоопарк, может, и не нужно, а живой уголок можно, — робко ответил Артем, глядя в глаза отцу, — журавлей у нас никогда не было...
— Выйди из класса, — тихо и строго сказал отец, — и забери эту курицу...
Артем прошел по классу босиком, из-за чего звук его шагов был совсем другим — как в бане, а не в школе. Артем взял журавля и вышел из класса.
Он по-настоящему обиделся на отца. Как он мог даже подумать, что Артем бросит на верную гибель этого живого настоящего журавля?
— Пойди сейчас же домой переобуйся! — строго бросил отец ему вдогонку. Благо дом Артема был всего в нескольких шагах от школы.
  Артем вышел со школы, обнимая журавля, но домой не пошел. Его очень обидело то, что отец назвал журавля курицей. Журавль был совсем особенный, настоящий, живой, и никакая он не курица. У него такие длинные темные ноги с коленками наоборот, необычный клюв, длинная-предлинная красивая шея, а крылья такие большие, как у маленького самолета. Артем был счастлив, у него было какое-то ощущение чуда, и он сразу понял одно — сейчас он один-единственный на целом свете, кто может помочь этому журавлю, что он один-единственный, кто отвечает за его жизнь.
  Артем пошел в сторону колхозного база, зашел в большой хлев, набитый еще прошлогодним сеном, закрыл за собой тугую деревянную дверь, нашел тут же немного зерна, посыпал по полу и отпустил журавля. Тот, правда, никакого интереса к зерну не проявил. Артем зарылся в стог сена — и не почувствовал, как уснул. Ему приснился красивый сон, в котором он, Артем, был принят в отряд журавлей и полетел вместе ними высоко и далеко, побывав с ними и в теплой Африке, и в прохладной России. Ему было приятно, что и его одноклассница Юлечка, которая ему очень нравилась, тоже захотела стать журавлем и полетела рядом. Сон был цветной, и Артему все в нем нравилось.
  Артем проснулся от того, что кто-то положил ему руку на лоб.
— У него горячка, — услышал сквозь сон Артем и узнал голос отца.
— А где журавль? — открыв глаза, сразу спросил Артем, возвратившись из своего сна.
— Он уже в машине, не переживай, — удивительно тепло сказал отец и погладил его по голове. Артем почувствовал теплый поцелуй — это была его мама, она почему-то плакала. Мама взяла его на руки. Артем привыкшими к темноте глазами видел много людей с фонариками, здесь же были и почти все его одноклассники, он слышал и голос Юлечки, и виноватый голос Чибы. Все они что-то обсуждали вполголоса. Артём снова провалился в свой красивый цветной сон.
  Сон снова пропал... Мама поправляла под ним подушку.
— Артемчик, тебе нужно это выпить, — голос мамы был ласков, он послушно приподнялся и хлебнул то, что она дала в большой столовой ложке. Это была коричневая жидкость — страшно горькая.
— Когда я вырасту, мама, я все лекарства для детей сделаю сладкими.
— Хорошо, мой золотой, — согласилась мама, поглаживая его по голове.
— А где журавль? — тут же спросил Артем.
— Он здесь, в твоей комнате.
  Артем облегченно вздохнул и улыбнулся сам себе.
— Мама, я правильно сделал, что не оставил журавля? — спросил Артем. За нее ответил отец.
— Артем, ты сделал правильно, ты настоящий мужчина, а я был неправ, извини, — отец наклонился и поцеловал его. Артему стало очень хорошо на душе от этих слов. Ему было приятно, что большой и сильный папа сказал Артему: «Ты настоящий мужчина».
— Я, конечно, извиняю тебя, папа, — сказал тихо Артем, — просто ты переживал за меня, а я переживал за журавля... Папа, а если бы журавль в этот раз замерз, когда бы он родился в следующий раз?
— Уже никогда.
— Как? Никогда-никогда? — удивленно переспросил Артем. — А если пройдет много-много раз по сто лет, и тогда не родится?
— Нет, это будут уже другие журавли.
   Артему не верилось. Может быть, отец не понял его вопроса?
— Значит, этот журавль родится только один раз, и его больше уже никогда-никогда не будет?
— Да, сыночек, — ответил папа изумленному Артему, и тот, похоже, совсем освободился ото сна от такого известия.
— А люди как? — переспросил Артем, сомневаясь, что то, что касается журавлей, относится и к людям.
— И люди так же — родятся, живут и затем умирают.
— И потом их уже также никогда-никогда не будет? — не унимался Артем.
— Да, — спокойно ответил отец.
— И ты это знаешь, и мама знает, и вы спокойно живете? — удивлению Артема не было предела.
— А что нужно делать? — спросил отец.
— Папа, скажи, а что, и я когда-нибудь умру… и меня больше потом никогда-никогда уже не будет?
— Артемчик, ты сильно простудился, и тебе нужно отдыхать, у тебя высокая температура.
— Папа, ты меня всегда учил говорить только правду, ты должен мне сказать это сейчас.
  Папа замолчал, они переглянулись с мамой, и Артем не сводил с них глаз, как человек, который должен был узнать главный секрет жизни, что, в сущности, так и было.
— Да, — сказал отец, — никто не живет вечно, никто —- ни я, ни мама, ни ты, сынок.
Такое известие ошеломило Артема, его удивила беспечность взрослых: они знают, что все умрут, и ничего не делают. Ну а если все-таки люди живут только раз, то у них тогда все должно быть совсем-совсем по-другому: все должно быть по-настоящему-по-настоящему, по-честному-по-честному.
— Да, мой сыночек, — тихо сказал отец.
  Удивлению педагогов школы не было предела. На следующий день журавля в школу принес... сам директор.
  На четвертый день в школе появился Артем, еще бледный от болезни, и он спешил пообщаться с журавлем. Детвора приняла его очень хорошо. В стенгазете о нем написали красивую заметку, а на построении пионерской дружины его похвалили за то, что он спас жизнь журавлю. Председатель совета дружины, старшеклассница Оля, сказала, что Артем — настоящий друг, и если бы пришлось, он смог бы спасти и человека. После этих слов он уголком своих глаз увидел, как Юлька смотрит в его сторону не отрываясь. Он не удержался и тоже посмотрел на нее. Она так ему улыбнулась, что Артем неожиданно покраснел.
  Журавль важно расхаживал по коридору школы, чувствуя себя, может, самой значительной и важной фигурой, тем более что прогноз погода продолжал быть самым неутешительным — держались необычные холода.
  В воскресенье школа была закрыта, и Артем прибежал только после обеда, увидев через окно своего дома во дворе школы сторожа дядю Васю. Он попросил его открыть школу, чтобы накормить журавля, убрать за ним. На что дядя Вася ответил, что завуч, Николай Антонович, пришел и забрал журавля. Это известие потрясло Артема, и он побежал домой к Николаю Антоновичу, чтобы узнать, куда тот дел птицу. Николай Антонович, не открывая калитки двора, с крыльца сказал Артему, что отнес его туда, где ему к следовало быть, на болото.
— Так ведь он же замерзнет! — только и сказал ему в ответ Артем. Он полдня пролазил по камышовым зарослям озера, безоглядно бродил по крошеву ила и хрупкого хрустального льда. Напрасно звал журавля, не на минуту не прекращая поисков.
Отец нашел его на берегу озера, когда он сидел на берегу озера и держал в руках замерзшего Журу.
  На следующий день Николай Антонович объявил по классам, что он выпустил журавля и сам видел, как тот улетел. Ликованию школьной детворы не было предела. A Артем «отличился» снова. Он сорвал и разбил стенгазету, в которой его хвалили за журавля. В конце занятий он снова стоял перед пионерской дружиной, — он должен был отвечать за свой поступок. Он с глубокой обидой, с ненавистью смотрел на довольного Николая Антоновича. Он теперь понял, что и среди людей есть люди-куры и люди-журавли.
  Ему было очень жаль журавля. Он стоял и давился от слез. Теперь он уже точно знал, что этого журавля не будет никогда-никогда. Кто-то выкрикнул: «Журавли летят!» — и пионерская линейка без команды высыпала на школьный двор. Наверное, никто не заметил, что Артема среди них нет. Он, закрыв лицо руками, громко и горько рыдал. Возле него стоял Чиба, он успокаивал Артема и дал ему слово всегда его защищать.
* * *
  Много лет спустя, будучи уже взрослым и седым, Артем Николаевич исповедовал то же правило, в справедливости которого убедился еще в раннем детстве: ни одно мгновение жизни не повторимо, и поэтому в ней нет места фальши, и чтобы быть счастливым, все должно быть по-честному-по-честному, по-настоящему-по-настоящему. Ведь жизнь у всех нас одна... и у журавлей, и у людей.
 
P.S.
  Как глубоко мы заблуждаемся, принимая на себя единоличное право обучать своих детей...
  Чему? Тому, что мир материален, жесток и меркантилен? Мы приучаем их быть стойкими к предательству и лукавству, мы приучаем не переживать и не воспринимать боль, нанесенную им другими, учим мстить и вытираем им слезы.
  Мы приучаем их, пришедших в этот мир непорочными, жить по нашим правилам, созданным взрослыми и зрелыми людьми.
  Остановись, Человек!
  Не верь своей мудрости, нажитой за несколько лет своей земной жизни. Из твоего лона от чистой любви выходит чистое сокровище, истинное чудо — маленький Человек.
Как же ты несправедлив, если ты, Человек, считаешь, что он сотворен за девять месяцев! Природа для его создания потратила целую вечность — он и есть самое совершенное, что есть в природе, — ее венец. По сравнению с вечностью ты ничуть не старше его. Он приходит чистым в этот мир, как первый весенний робкий подснежник, как талая вода, как утро...
  Это он — твой Учитель, Человек! Учись у него! Столь совершенной и счастливой стала бы наша жизнь, если бы мы, взрослые, освободившись от заносчивости, приняли бы то правило чистоты, искренности, того истинного человеческого, ни с чем не сравнимого счастья от одного только факта бытия, так радостно и свято ощущаемого детьми в мире, в котором живем и мы.
  Воистину, Великое — в Малом.