Родительское собрание

  Ольга Николаевна ненавидела телефон по выходным дням. У нее много друзей, а телефон молчит — это значило, что в это время она им не нужна, им хорошо без нее.
  Молчаливый телефон кричит об одиночестве. Сегодня на редкость хорошая погода. Подгулявший, хмельной, влюбившийся декабрь, куражась, заблудил куда-то в апрель и поражал всех своим неуместным, неожиданным, продолжительным теплом. Хотя всем, конечно, понятно, что вот-вот это закончится и будет, как и положено, неуютно; холодно.
  Ольга Николаевна отвернулась от окна. А тут еще Юрка — сынишка — приболел, пропустил два дня, а это первый класс, отставать нельзя.
  Неожиданный звонок отвлек ее от грустных мыслей. «Ну кто там еще?» Она давно и напрасно ждала одного звонка и не спешила подходить к телефону — в надежде, что, может быть, это он и есть. Но каждый раз раздавались голоса друзей и близких. Это, наверное, звонит Маша, попросит десятку до среды, да поболтаем о ее новой кофточке. Ольга Николаевна брала трубку всегда после третьего звонка, не хотелось признаваться в одиночестве после первого и что всегда ждет звонка — после второго. После третьего, считала она, в самый раз брать трубку, она растягивала тайну на три звонка, успевала помечтать о долгожданном звонке.
— Здравствуй, Оля.
  Она сразу узнала, кто звонил, сердце против ее воли стало чаще биться — в трубке был мужской голос.
— Здравствуй, — ответила она как можно спокойней, напрасно вспоминая сценарий, столько раз составленный к этому случаю.
Да, два года — это срок, если тебе двадцать восемь. Два года она не слышала его голоса, а он и не изменился.
— Какая прекрасная погода, — сказал мужской голос. — Это, возможно, последнее тепло в этом году.
Чему удивляться, что в одинаковых условиях людям приходят в голову одинаковые мысли.
— Да, это бывает так редко в эту пору, — ответила она нейтрально, как будто это было не начало разговора, тщетно пытаясь справиться с собой и не выдать нахлынувшее волнение.
— Ты одна? — спросил голос.
— Нет.
— Ты вышла замуж?
— Нет.
— У тебя появился друг?
— Нет. Ты совсем забыл, что у тебя растет сын, и мы всегда с ним вместе, правду он сейчас приболел.
  Юрка, как подброшенный пружиной, вскочил с кровати, подбежал к Ольге Николаевне, зацепив елку, отчего та зазвенела хрустальным многоголосием игрушек.
— Мама, мама, а что, папа приехал?
  Поздно оправдываться.
— Да, это позвонил папа.
— Он придет к нам? Как я хочу его увидеть! Как я хочу, чтобы мы собрались вместе!
  Ольга Николаевна прикрыла трубку рукой, ей почему-то стало обидно, что Олега — ее бывшего мужа — сначала заинтересовало, не вышла ли она замуж.
— Ты проездом? — спросила она, стараясь придать своему голосу равнодушие.
— И да, и нет, — уклончиво ответил голос — и после паузы, — Оля, я хочу тебя видеть.
  Ах, как мужчины бывают неаккуратны в разговоре, как небрежны — ей стало еще обидней за сына. Он стоял босой на полу, с пылающими от восторга глазами, а Олег сказал, что хочет видеть только ее. Человек на другом конце провода будто разгадал секрет паузы.
— Господи, Оля, ты, как всегда, что-то придумываешь. Ну конечно, я хочу видеть и Юру. Для меня вы — одно целое. У меня столько для него подарков!
— Мама, мама, ну дай же мне, пожалуйста, я поговорю с папой... ну пожалуйста...
Странно, это какое-то противоречие, маленькие дети так легко прощают все родителям. Ольга Николаевна почти насильно уложила Юрку в постель и поставила ему термометр.
—- Не сейчас, — сказала ему шепотом и поцеловала.
—- Я не знаю, — ответила она уклончиво в трубку. Она сказала неправду, конечно, она очень хотела его видеть, но если сразу согласиться… Наверное, это природа женщины — не говорить сразу «да». Она не понимала этого сама. Она хотела сказать «да», но не могла: так легко, так просто — через два года? Внутренний голос требовал сопротивления, внутренний голос требовал высокой степени доказательности, что он этого хочет. На ее глаза набежали слезы. Он должен был бы ее давно уже уговаривать, просить прощения, обещать что-то невыполнимое, соврать что-нибудь, наконец. За два года слез и одиночества — и так легко сказать «да»? Почему же он молчит? Ей самой хочется этого «да», очень хочется.
  Ах, мужчины, они с примитивной прямолинейностью принимают все так, как говорит женщина. Если она говорит «нет», разве он не понимает, что в этом ее «нет» тысяча «да»?
  «Ну уговаривай же меня, проси, скажи, как ты хочешь меня видеть, ну скажи, что ты соскучился за мной, что жить без меня не можешь, скажи что-нибудь!» — молила про себя Ольга Николаевна.
— Ты плачешь? — спросил голос.
— С чего ты взял? — ответила Ольга Николаевна и своим голосом подтвердила, что это так и есть.
— Оля... я больше без вас не могу.
— А два года назад ты так же думал?
— Оля, каждый сам платит за свое счастье. Я многое передумал, я решил...
«Я решил» задело ее.
— Почему я тебе должна верить? Что изменилось? Я уже привыкла к своему положению, успокоилась, зачем что-либо менять?
«Ну говори же, — почти умоляла про себя Ольга Николаевна, — говори же что-нибудь! Я буду вынуждена повесить трубку, а я этого так не хочу!»
  Ольга Николаевна достала градусник у Юрки — и ахнула: «Ах ты, господи, — 39!»
— Олег, я не могу сейчас продолжать разговор, у Юры высокая температура.
Юрка лежал с полными глазами слез и беззвучно плакал. Там, в трубке, был папин голос, а мама не разрешает с ним поговорить. Ну и что, что у него температура? Юрка не может понять этих двух взрослых, дорогих ему людей, он точно знает, как мама скучала за папой, он сам видел, как она плакала над фотографией, где они все вместе, — а сейчас говорит совсем не то... Почему же они не соберутся вместе? Им было бы вместе так хорошо! Он, Юрка, знает это точно. Ведь это совсем просто — сказать папе, чтобы он приехал... А мама... говорит... говорит... и не скажет: «Приезжай». Но это же так просто!
  В следующую минуту он вскочил с кровати, подбежал к маме и взял у нее трубку. Слезы у него текли градом, он не плакал, а рыдал в трубку.
— Папа, папочка, ты не верь, пожалуйста, маме, она тебя очень любит, мы тебя любим и все время, всегда-всегда тебя ждем! Мне ничего не надо, только бы вы были вместе. Я отдам вам всю копилку. Мне не надо игрушек. Я вас очень, очень люблю.
  Юра услышал короткое «Еду!», но, видно, температура и волнение сделали свое дело. Мальчик присел на пол и выронил трубку. А в ней раздавались короткие, прерывистые гудки…