Параллели. Часть третья

3.

Сто против одного. Двадцать семь. Шестнадцать. Сорок восемь. Пятьдесят. Четыре тысячи сто семьдесят. Единица. Миллион. Минус четверть. Одиннадцать...-
  Углы не поддавались ни перечислению, ни какому бы то ни было строгому или до некоторой степени строгому расчёту, скапливаясь, как грязь, в позвоночнике и глазах. Голова забита другим, чуть менее ужасным, чем пустота, голова не принимает никакого участия в созерцании углов, что под ноги попадаются так часто, так подло создавая препятствия твоему, казалось, беспечно-спокойному пути. Когда люди пытаются высчитать геометрию Леонардо, мне хочется дать им в морду. Если делать выбор, то Брессон, нежели Бессон, Магритт, нежели Танги, Пёрселл вместо Бриттена, Достоевский, а не Толстой, кошки, но не собаки, жареное, но не варёное, сладкое, а не что ещё.  Мои карты сложены стопкою, я вытаскиваю, сопя, одну, дуюсь на поражённый триппером фатум, я проговариваю про себя, затем вслух, затем снова про себя:

               ...In herbis mitibus aetatem agis
               Roremque melleum deliciose trahis....

И что же, всё по-прежнему тихо и безлюдно в пустыне твоей, о поэт, о страдалец нечистоплотный, с руками заскорузлыми от грязи, от мужских нечистот и иных выделений тела мужского?
И что же, всё по-прежнему люди убивают друг друга из-за цвета кожи, из-за того, что мужчина может любить мужчину, из-за того, что один в тепле, а другой нет, из-за того, что просто захотелось, из-за того, что не понимают? Что же, будем предсказуемы как животные, будем копировать повадки себе подобных и никогда не выходить за рамки узуса, нормы и обычая? Хотите, мы будем такими? Хотите, мы поверим в то, что власть желает нам добра, в то, что телевизор говорит правду, что мы лучше всех, и ничто не мешает стать нам ещё лучше, что мы не рабы, а свободные и умные люди, что мы любим друг друга и отличаемся глубокой жертвенностью по отношению к братьям, состраданием к врагам и терпимостью к инакомыслящим? Давайте в это поверим, но когда мы в это поверим, мы уничтожим себя как людей, мы превратимся в пепел, мы будем дегенератами, потому что нельзя верить в то, чего нет, нельзя называть себя героем, если ты трус, нельзя, неужели это так неясно и непонятно? Когда же наконец возьмём мы на себя ответственность называть вещи своими именами?
И вот- идёт по улицам, считает и вычисляет углы мостовых, поэт, идёт на работу, идёт охранять автостоянку, идёт и выговаривает: никогда.