Часть первая

"А мне всегда чего-то не хватает..."

Что это такое серое на горизонте? Ах, да это же моя жизнь! Такая вот мрачная, безысходная, неулыбчивая. А чему улыбаться? Или - кому? Вот этим? Которые готовы кусок из глотки выдрать вместе с глоткой?
Вот, пожалуйста! Нет, вы только посмотрите! Не успела я эту куру, протянувшую ко мне синюшные лапы, с прилавка взять - руки затекли, ребёнка же держу! - как эта шустрая тётка... Куда лезешь, сволочь?! Моя кура!
Вот зараза, сзади пихается и хватает выстраданный мною обед и ужин. Тут уж я вцепляюсь в куриную шею мёртвой хваткой. Вопим обе, да только она сильней оказалась - цыплака у меня из рук выдернула и чуть не по голове меня им лупит: вы, говорит, уже всё наше сожрали, убирайтесь в свой Израиль!

О чём это она? Какой такой Израиль? "Мой Израиль"? Да не тебе, паскуда, решать, куда мне убираться и где жить.
Но ведь она не одна такая, вон - в очереди все набычились, уйду от греха подальше. Подавитесь вы этими курами!

Всем тяжело, но и мне не легче, чем остальным. Только почему-то, называя лишней, чужой, именно меня гонят отсюда взашей...
Нет никакого "моего Израиля", это здесь всё — моё. 
Этот город, с таким особенным названием - Симферополь;  улицы, по которым я бегала и где, падая, сбивала локти и колени, втирая в асфальт свои плоть и кровь;  тут я гоняла на велике, ходила в школу через Гагаринский парк – худая синеглазая и кудрявая девчонка в коричневом шерстяном платье с белыми манжетами и воротником; кричала "ура!" на парадах, целовалась на свиданиях, каталась на лодке в парке - сколько водянок я натёрла на ладонях мокрыми вёслами!
Этот город, где каждые несколько минут мне встречается кто-то знакомый - с этими я училась в школе, в институте; с теми - жила в одном дворе...
Весь Крым - это моё! Чёрное море - моё! Нигде нет таких гор, с такими именами – Ай-Петри, Чатыр-Даг, Демерджи... Таких водопадов с ледяной водой, таких пещер, таких лесов. Есть разные другие, но таких - моих, крымских - нет.
Это здесь я была неугомонным смешливым подростком, счастливым и беззаботным. Здесь я встретила того, с кем проживу всю жизнь, здесь, в роддоме на Воровского, родила своих детей. И теперь кто-то говорит мне - это не твоё?!

Страна теперь – Украина, а в ней другая жизнь, которая как пешки переставляет нас всех из одной очереди в другую... Потому что нужно что-то есть, даже когда нечего. Ну, не то чтобы совсем уж нечего — картошку можно в овощном купить: на три кило веса — кило гнилой, да земли грамм триста. Ещё капусту квашеную. Её даже в полиэтиленовый пакет наливают (пакет, разумеется, я потом мою и сушу на верёвке): ковшиком  зачерпнут вместе с рассолом, а уж чего больше зачерпнулось...   

Настоящую еду продают в коопторге. Там можно смотреть на неё и нюхать. Купить тоже можно было бы, но не на что. Деньги, именуемые рублями, в Крыму, как и во всей Украине, упразднили в один день. Хотя ничего нового ни в этот день, ни на следующий ещё не придумали. Но всего через неделю появились диковинные серо-голубые листы с напечатанными на них купонами, похожими на автобусные билеты. Такими листами выдают зарплату. Мы разрезаем их ножницами строго по линиям, потому что неровные купоны к оплате не принимаются...

А вскоре появляются другие купоны. Они, правда, тоже из обычной бумаги, но зато разноцветные и размером с прежние рубли. Мелкие купюры живут недолго, потому что цены уже начинаются с сотен. И зарплата вначале вырастает до тысяч, а потом - до миллиона. И мы даже успеваем побыть миллионерами! 
Забавная история происходит с моими родителями: как законопослушные граждане, деньги "на старость" они хранили в сберкассе. Приличную такую сумму накопили, пятнадцать тысяч. Рублей, конечно. Но взамен им выдают купоны, тысячи полторы. И на них в коопторге папа покупает свежайший белый батон. Ну не радость ли?!

Честно говоря, радует многое: прислали из России свечи - есть свет. Сын-школьник может уроки сделать, а мы рядышком - почитать. Поскольку в кухне, скажем, всё равно делать нечего - без газа и воды еды не сваришь. Нет, воду-то привозят изредка. Раз в три дня приезжает цистерна, и водитель наливает каждому желающему не больше двух вёдер. А больше ведь и не унести!
Воду мы экономим, на туалет и прочие глупости типа помыться или постирать не тратим. Но иногда так хочется праздника! Слить целое ведро воды в унитаз, например. Или - нагреть воды и помыться в ванне! Пусть - друг за другом, в том же мыле и смытой с кого-то грязи - чего уж там, не чужие же. Зато потом - поливать растёртое мочалкой тело тёплой водой из ковшика... И уж так размечтались мы с мужем, что ранним зимним утром, по морозцу и гололёду, отправляемся к колонке, из которой воду качают. Всего в полукилометре от нас. Я - с двумя вёдрами, а муж, выдумщик, в свой походный рюкзак огромный полиэтиленовый пакет засунул.
Очередь к колонке - человек двести. А что нам? Стоим себе, ногами топочем. Часа через три и в нашу тару вода полилась. Чистая, холодная.
Поскользили мы домой. Я-то с вёдрами, мне привычно. А вот у мужа за спиной литров тридцать-сорок плещется. И сапоги скользкие.
Нет, он не упал, не надейтесь. Только поскользнулся. И из пакета ему за шиворот каких-то пару литров воды вылилось, пустяки.
Дома мы принимаемся наполнять бесценной жидкостью трёхлитровые бутыли, плотно расставленные на кухонном полу. И когда эта процедура подходит к концу, в трубах вдруг знакомо урчит и булькает... На этот раз воду не отключают несколько дней.

Ночью, часа в три, в наш двор привозят цистерну с молоком. К пяти утра, когда светает, и очередь заполняет небольшую площадь, приходит молочница. Она подставляет под кран алюминиевый литровый ковш, молоко течёт в него, вкусно пенится и перекочёвывает в бидоны и бутыли.
Мы покупаем молоко втроём: муж занимает очередь в четыре, я сменяю его в пять - ему же на работу! - а к шести выходит старший сын, девятилетний, чтобы я могла вернуться и покормить проснувшегося младшего.
Как-то, простояв часа полтора на морозе, юный добытчик, поднимаясь с тяжёлой бутылью на второй этаж на окоченелых ногах, споткнулся о ступеньку. Яичко упало - и разбилось! Тьфу ты, мальчик упал! А разбилась бутыль. И молоко вылилось на ступеньки. Горе-то какое! В попытке спасти пропитание для младшего брата, рыдающий старший, распластавшись на лестнице, собирает стекающие со ступеней молочные струи в осколки бутыли.
Чёрт с ним, с молоком! И с залитой им курткой. У меня замечательный сын.

Вот не произойди всего этого - и вспомнить было бы не о чем! Например, об истории с сахаром.
Иногда почему-то хочется сладкого. Баловство, конечно, - сладкая каша. Или пирог какой. Но хочется. А сахара нет. Его не привозили в магазин уже два месяца. Но обещают. Потому нужно ходить каждый день к семи утра - отмечаться в очереди. На всякую душу полагается три кило в месяц. За два месяца на нас четверых - аж двадцать четыре кило. Их же нужно во что-то насыпать!
Я щедро просаливаю большую белую наволочку, чтобы была крепче, и, усадив младшего в летнюю коляску, с трёхзначным чернильным номером на руке отправляюсь в районный универсам. Очередь движется медленно, ребёнок капризничает, и я, чтобы ускорить процесс, иду помогать продавщицам: подтаскиваю им пятидесятикилограммовые мешки. Через какие-то полчаса работы получаю полную наволку сахара! Гружу её на коляску, мальца - на руки, хорошо!
Везу себе, не нарадуюсь, а тут сзади кто-то: у вас сахар сыпется... Оглядываюсь - за мной белая сахарная дорожка тянется. Угол наволочки, оказывается, разорвался. Приподнимаю я этот самодельный мешок, чтобы дырку в узел спрятать, а он возьми да и разорвись понизу совсем! И двадцать четыре кило сахарной горкой забелели на сером асфальте. Солнце светит, сахаринки искрятся, красиво! И почему я расплакалась?! Ведь могло быть хуже - если бы дождь...

-----------------------------
продолжение:
http://www.proza.ru/2014/07/09/1897 часть2
http://www.proza.ru/2014/07/09/1900 часть3
http://www.proza.ru/2014/07/09/1904 часть4
http://www.proza.ru/2014/07/09/1906 часть5
http://www.proza.ru/2014/07/09/1910 часть6
http://www.proza.ru/2014/07/09/1914 часть7