Родом из СССР ч. 2, 23гл

                Г л а в а  23.

           Когда я проснулся окончательно, Белка уже хлопотала на кухне, мастеря что-то к завтраку. Я быстро проскользнул в туалет, потом в ванную – умылся. Бриться мне, к счастью, ещё не надо было. Это Алексей – друг мой с первого класса – брился с двенадцати лет. На нервной почве у него, что ли полезли волосы на его щеках? Ведь, до смерти его мамы – тёти Насти – он не брился. И потом, когда её уже похоронили, я не замечал, чтобы у него что-то росло на лице. Но однажды нам, когда мы, гуляя по улицам нашего с ним детства, забрели на Тверской бульвар, повстречалась какая-то активная женщина и предложила обоим съездить на киностудию, показаться режиссёру. Искали мальчишку нашего возраста для какого-то фильма. И вот, когда мы с ним заявились в назначенный день на киностудию, Алёшка, волнуясь, шаркнул рукой себя по щеке и сообщил мне, что сегодня, идя на пробу, еле успел побриться.
           - Зачем? – удивился я. – Им же подросток нужен, а не дядя.
           - Не знаю, - хрипло сказал Алёшка. – Но мне показалось, что щетина большая. Тебе хорошо, ничего ещё не торчит, а у меня, прямо как у грузин и армян на базаре – тёмные волосы на щеках. При том, что волосы на голове у меня вроде посветлей? Посмотри.
           - Конечно, светлей, - подтвердил я, внимательно оглядев, твёрдые как проволока, волосы друга. – Почти как у меня, а меня тётя Лариса дразнит блондином.
           - При этом такой загорелый, как-будто с моря приехал. И по всем параметрам, ты должен быть темноволосый, как твоя матушка. Хотя у тёти Рели волосы то светлая прядь, то тёмная, на что очень удивляется моя бабка - Арина Родионовна - над которой вы с Вовкой смеялись, что она не знает Пушкина.
           - Мы не смеялись, а просто удивлялись. Ведь даже, если бы она совсем не училась в школе, у неё же когда-то росли две большие девочки. И старшая – твоя тётя Вера – и твоя матушка ходили и в детский сад и в школу. И в школе точно им должны были рассказывать о Пушкине. А жили-то они ещё с довоенной поры, совсем рядом с площадью поэта. Так что удивительно, что дочери не смогли просветить мать с таким громким именем, что она носит имя и отчество знаменитой няни Пушкина?
           - Тебе хорошо, - Лёшка  совсем загрустил, что его ещё не вызвали к режиссёру, и заметно волновался, - что ты родился у тёти Рели. Она почему-то с детства, как мне говорила, знает всё о Пушкине. Хотя росла не как моя мать – под боком у памятника – а в Украине. И пропела весь детский сад, где и ты находился, его сказками – это ты мне сам говорил. Поэтому и ты хорошо знаешь о Пушкине. А вот я, как бабка. Пока от тебя не услышал эти сказки и не знал о них, как и она. И думал, что ни к чему мне знать о памятнике. Только когда тётя Реля повела нас к нему с моей матерью и с тобой – ещё в первом классе – и рассказала кое-что. Только тогда я понял, что за дядька стоит на этой площади. И мама ничего мне не рассказывала, как и Арине Родионовне. Так что жили мы как впотьмах.
           - Плохо, - сказал я. – Тебя как раз о Пушкине могут спросить, потому что искала помощница режиссёра подростков рядом с его площадью, думаю с целью, что кто туда ходит, тот знает о нём.
           - Ну, я-то теперь знаю, - сказал уверенно Алёшка. – Что тётя Реля рассказывала – помню. Да и в школе всю голову засорили и уши о нём. Но ты мне, сейчас, давай наговори что-нибудь ещё.
           - Не буду тебе больше засорять, - рассердился я. – Живи, как жила твоя Арина Родионовна. – «Тупо и глупо», подумалось мне, но я сдержался. - Зачем тебе Пушкин? И перед смертью не надышишься. И, вообще, помолчим – тебе надо сосредоточиться.
           - Не молчи, потому что у меня голова от мыслей может лопнуть. Говори что-нибудь простое – может, пройдёт.
           - О чём ещё? – Недовольно сказал я и тут же опомнился. С Алёшкой надо говорить, совсем он растерялся в этом длинном, наполненном подростками коридоре. А то замкнётся ещё.
           - Хотя бы, почему у твоей мамы волосы в основном тёмные, а ты – блондин, как сказал?
           - Вот чего тебя тревожит. Не волнуйся. Скоро у моей Белки волосы станут совсем белые, а  у меня станут темнеть. Не веришь. Это уже проверено снами мамы. Она так мне сказала.
           - Снам верить нельзя – так говорит моя бабка.
           - Твоя Арина Родионовна верит только попам в церкви, - добродушно сказал я. - А спросила бы она у них – видят ли они сны? И верят ли в них? Они, я думаю, правду не ответят, а на самом деле сны и попам снятся, и самые умные из них даже разгадывают их и направляют по ним свою деятельность. Потому что сны – это ночная жизнь человека, иногда очень интересная, если ты запоминаешь их, и начнёшь понимать, что тебе показывают.
           Вспомнив этот разговор трёхгодичной давности, я с удовольствием подумал о снах. Мне, наконец-то, стали сниться заказные сны. Вечером вспоминал о поездке в Севастополь, потом переключился на войны во времена Екатерины Великой, уже с учётом книг, которые я прочел, под мудрым руководством матери. Белка каким-то особым чутьём находила их в библиотеке, и, почитав чуток у стенда, говорила мне: - «Возьми на свой формуляр. Дома будем читать по отдельности, потом переговорим». Не всегда, правда, удавалось поговорить, при загруженности обоюдной, но я стал лучше разбираться в истории, в литературе. Это отмечали даже учителя.   
           - А что это мой ребёнок засмотрелся в зеркало? - заглянула в ванную мама. – Уж не думаешь ли ты о бритье?
           - Да, мам, Алёшка бреется уже с тринадцати лет, - говорил я, идя следом за Белкой в наши, с таким трудом добытые комнаты. Переехали мы в них сразу, едва выехали соседи. Тем более что тётка Машка – сплетница и мамина недоброжелательница – не заплатила за ремонт, говоря, что совсем недавно он был сделан. Допустим не так уж и близко – лет семь прошло. Но комнаты были чистые, и мама сказала домоуправу, что мы тоже за ремонт не будем платить за нашу комнату. Оставшиеся соседи мечтали нашу бывшую комнату сделать для общего пользования – поставить туда старые диваны, которые жалко выкинуть на помойку. И пускать туда гостей на ночь. Гости мучили не только нас – так что комната бы не пропала. Но оказалось, что есть лимитчики, готовые въехать в любую комнату – и туда всели новых соседей – мать и сына – оба заядлые алкоголики. Но об них, как-нибудь расскажу потом, если желание будет. Мама пока тоже не хотела думать о новых соседях, поэтому повернула мои мысли опять на Алёшку.
           - И смотри, какая щетина у мальчишки тогда пошла. А сейчас он мучается. Говорит, что по два раза в день бреется. А ты не вздумай раздражать кожу, пока у тебя, как говорят, терпит. И пошли кушать. Не забыл, что нам ещё ехать за холодильником.
           - Мы заходили вчера с Володей в этот магазин и нам сказали, чтоб приходили во второй половине дня. Забыл тебе вчера сказать.
           - А я забыла тебе сказать, что позвонила директору, и он отвечал, что, как только освобожусь, так бы и шла за холодильником. Добавил, что со своими помощниками. Помнит вас. Чем это вы с Володей так поразили его? И как он узнал тебя, такого большого?
           - Это всё заслуга Баги. Он возмутился в первом же магазине, куда мы зашли, и где нам популярно объяснили, что холодильники в Москве, как только поступят, расходятся по блатным, которые давным-давно сделали им заказ.
           - Но это же нечестно, - запротестовала Белка, почти как Володя тогда.
           - Конечно. И Бага возмутился. Сказал, что, почему холодильники расходятся по блатным, тогда как вот хорошая медсестра, работающая в больнице и отдающая все силы больным детям, не может его иметь? Володя много говорил о тебе и вдруг – раз – назвал имя – отчество. И твое, необычное имя сыграло как золотой ключик. Тебя вспоминает продавец или заведующий, потом идёт директор – тоже водил ребёнка в детский сад. А поскольку ты подрабатывала во всех группах, то мало кто из родителей тебя не знал тогда. И вот вам, Калерии Олеговна холодильник.
           - Да. Здорово, что моё имя до сих пор работает. Но поедим, позовём Володю, как ты просил вчера, и направимся в магазин. Если не привезли ещё холодильники, побродим позади магазина – там, во дворе, и деревья есть и скамейки – посидим, поговорим. Давно я с вами не беседовала.
           - Тогда, пока ты раскладываешь завтрак наш, я сбегаю, позвоню Володе. Может, он спит ещё – надо разбудить. Я быстро, - мама не успела возразить, как я летел по коридору. - Алло, Бага, ты уже проснулся? Вижу, что не спишь. Тогда быстро завтракай и собирайся – мы с мамой уже готовимся на выход. Подожди, трубку класть. Если ты не завтракал, то дуй к нам. Думаю, что найдётся, чем тебя покормить. Ах, вот как – отец дома. Тогда ешь с ним и выходи. Я тебя ещё звякну, когда и мы соберёмся.
           Белка встретила меня вопросом: - Ты пригласил Володю завтракать к нам? Я думаю, что вполне хватило бы на троих того, что я приготовила. Почти забыла, что Володя пойдёт с нами, а готовила больше – на всякий случай.
           - Нет. Он вроде с отцом собирается покормиться. Но давай быстро есть, потому что я и Багу поторопил. – Мы едим быстро и молча – как у нас  давно налажено. Молча – потому что говорить во время еды, это можно кой чего себе прикусить, а потом долго болеть будет.
           После завтрака ещё звонок и вот мы трое – Белка, Бага и я идём по нашей любимой Малой Бронной улице, разумеется, заглядывая во все её потаённые уголки – мы не торопимся. И сворачиваем на сквер пруда, любуемся, как малыши кормят уток и белых лебедей. Семейство чёрных почему-то плавает только возле своего домика – то ли гордые, то ли сердитые.
           - Ну что, мальчишки, поскольку мы не торопимся, то сделаем круг почёта вокруг нашего пруда. Поколдуем немного возле него, чтоб чёрные люди вдруг, не вздумали его осушить, ради гадкого примуса из книги Булгакова.
           - Тетя Реля, а это, правда, что есть такие желающие? Порушить  наш пруд.
           - Не сейчас – через пару лет найдутся. Вот книгу Булгакова выпустят по макулатуре. Люди начитаются и начнут придумывать всякое. И уж в чью-то больную голову, как у Булгакова придёт мысль, что пруд надо наказать. Кому-то плохо ходить по аллеям с деревьями, с прохладной водой, дышать кислородом. Нет, нашим людям вынь да положи что-то чудное и совсем дикое.
           - Это же и уток и лебедей придётся выселять куда-нибудь в Зоопарк, - предположил Володя. – А там и так тесно для птиц. Там пруд совсем маленький, а живности там больше, чем у нас.
           - Да. И этой красоты мы можем лишиться. А самое главное – при перестройке пруда, могут порушить многовековые липы и другие деревья – вот что ужасно. И самое неприятное – для меня – вы, мальчишки, окончите школу и, как говорится, помашете Москве ручкой. Я останусь одна тут воевать и тратить энергию свою на глупых людей.
           - Тётя Реля, - запротестовал Володя, - почему так говорите? Допустим, Олег поступит в своё лётное училище и уедет. Но я-то могу сдавать в институт и остаться. Неужели вы видите меня в военной форме после школы?
Белка смутилась: - Во-первых, и Олег не сдаст сразу, а только во второй раз попадёт в Лётное училище. А что касается тебя, Володя, то я могу ошибаться. Ты же в Литературный институт хочешь сдавать?
           - Нет. Отец меня хочет устроить на кинорежиссёрский, который сам заканчивал. А поскольку я не хочу, то, вполне возможно, что и провалюсь. Но тогда и я, и Олег пойдём в армию следующей весной. Кто-то додумался же брать парней с восемнадцати лет.
           - Ну, от армии в восемнадцать лет, я вас могу спасти. Недаром же вернулась в подростковый кабинет работать. А там с Военкоматом я связана. И могу – прямо говорю – помочь своим сыновьям. Но всего на одну весну, чтоб вы летом опять могли поступать. А уж если со второй попытки не поступите, то пожалуйте в армию.
           - Спасибо, тётя Реля, но я с удовольствием в армию пойду и после первого провала. Хоть спрячусь от своего нильского крокодила, а то он меня проглотит с потрохами и не подавится. Вы, лучше Олегу помогите, если он не поступит, с первого раза, в своё училище.
           Я огорчился, что мама так мне напророчила. Но, может, она из-за Володьки так сделала? Раз он не поступит в следующем году, то, как бы и я тоже срежусь. Надо будет у неё дома выяснить. Впрочем, я был уверен, что поступлю. Только куда? В каком городе меня ждёт лётное училище? Самое интересное, что ни в каком справочнике не были они отмечены. Но ещё год, - время не поджимает – я надеялся, что всё-таки узнаю, где в Союзе учат летать. Хотелось бы, чтоб училище было ближе к Москве – полтора-два часа лёту – а не на Дальнем Востоке. Потому что тогда с мамой увидеться бут трудно. Лететь от Москвы до Хабаровска, например, много часов и то если погода не подгуляет. Но Володьку мучило совсем другие мысли. Он очень любил, чтоб ему предсказывали и гадали. А тут мама сама, добровольно, вызвалась пророчить. 
           - Вот, тётя Реля, я только хотел просить вас погадать мне немного, как вы сами сказали. В мыслях моих прочли? Нет? Само вырвалось. Это потрясающе – кому сказать – не поверят. Но вы отцу моему не говорите, что мне сказали. Пусть он проглотит, я не хочу учиться по его желанию. И давайте забудем всю эту муть и пока идём к магазину, расскажите мне, как вы видите мою дальнейшую судьбу?
           - Володя ты рано женишься. В следующем году ты попробуешь отбить у твоего отца его девятнадцати летнюю невесту. Но вы оба, с этой девушкой, знайте, что её могут посадить  в тюрьму, за развращение малолетнего – уж отец твой постарается. Поэтому лучше всего тебе закончить десятый класс, без ссор с родителями, особенно отцом и невесту его не позорить. Лучше пусть он тебя в армию отправит, чем кого-то в тюрьму. Пожалей будущую свою мачеху.
           - Согласен с вами. Но вы рассказываете то, что у меня уже случилось. В этом году я отбил невесту у отца, и он выгнал её из квартиры, не желая скандала. Но откуда вы знаете про это? Я ни Олегу, ни кому-то в школе, не говорил об этом. Неужели отец с вами поделился новостью? Он может жаловаться всем, хотя сам бы не водил в дом женщин почти моего возраста, так ничего подобного не было бы. Но мне стыдно, что вы меня так здорово раскрыли. Ещё предупредили, чтоб я не лез к взрослым женщинам. Но я думаю, что это мне урок на всю жизнь.
           Я шёл сзади беседующих, удивляясь, всё больше и больше. Хорош Бага! Таких дел мог натворить и всё молча. Я видел его с той девушкой – они шли по нашему переулку, держась за руки. Но мне показалось, что они спаяны не любовью, а выпивкой. Если это невеста его отца, то можно поздравить Юрия Георгиевича – привёл в квартиру девушку, которая при виде его коллекции вин, не стала церемонится, а отведала их, при помощи Володьки. Или покупали, да пили? Этого уже не установишь. Не буду спрашивать у Баги – пусть сам рассказывает. Или нет! Не надо! В конце-концов, это его жизнь и пусть распоряжается ею как хочет.
Между тем Володька развивал тему женитьб, спрашивая у всевидящей Белки: - Кто самый первый в нашем классе женится?
           - Самый первый женится Ванторин, потому что его и в армию не возьмут. У него диагноз и по нему получит ваш Вант белый билет. Кто счастливчик? Он? Не завидуй.
           Я толкнул в бок Володьку и прошипел: - Говорил же тебе, что он самый первый и умрёт. – И пока Бага переваривал эту информацию, сказал матери: - Ты уж разъясни этому любознательному, что вторым женится Тарасюк – наш общий друг, а затем и Бага, после армии, - Я взял на себя миссию матери – пророчить, увидев, что ей неприятен этот разговор.
           - Но почему Алёшка раньше меня? – сделал вид, что рассердился Бага. – Ага! Это по степени дурости. Кто совсем дурак, тот женится раньше. Законно!
           - Хватит, Володя, - прервала его Белка. – Мы с Олегом шутим, а ты сразу веришь. Сейчас зайдём в магазин. Так вы уж меня не отвлекайте вашими репликами. Займитесь тем, что выберите хороший холодильник, среди тех, что будут. А я поговорю немного с заведующим – он мне о чём-то пожаловаться хочет. Какая-то у него болезнь, и как он думает, я помогу.
           - А вы можете? – заинтересовался Владимир.
           - Надо сначала выслушать человека или посмотреть бумагу о его заболевании, и думаю, что сама я помочь не смогу, а направить к хорошему специалисту, знакомому, пожалуйста.

                глава №24 - http://www.proza.ru/2014/07/15/1181