II. Власть Великого. Глава 18. Сестра вождя

             ОТРИЦАНИЕ ИМЕНИ.
               
             Часть 2.
                ВЛАСТЬ ВЕЛИКОГО.
               
             Глава 18.
                СЕСТРА ВОЖДЯ.

    Но нет. Я проснулся с именем Наты. И подумал, что если буду и дальше таким же грязным, и от меня будет продолжать также кошмарно пахнуть, она разлюбит меня. Одно дело шрамы на теле. От них не избавиться, но они хоть не издают запаха. Другое дело, если человек воняет, как помойка. Таких жёны не любят. Надо помыться, а то уже сны снятся о жутких вещах. Ох уж мне эта Навина! С самого начала я здесь грязный и неприбранный. Ещё немного – и вернусь к Нате бородатым и с усами, не хуже, чем у Сеша. Хотя ведь бородка мне идёт. Но маленькая и аккуратная.
   Сквозь щель на лицо падал луч солнца. Снаружи раздавались голоса, смех и восторженное верещание чуда-юда. Чудилка рассказывал о вчерашнем побоище. Пока никто не потребовал моего присутствия, я завершил упражнение Итты для восстановления сил, начатое, когда засыпал, и теперь чувствовал себя вообще отлично. Если не считать странного беспокойства. Такого я ещё никогда не испытывал. Даже в детстве и юности, когда боялся погромов и опасался за жизни близких. Страх, мучивший меня десять лет со дня рождения Рики, был каким-то другим. Когда я чего-то внезапно пугался, когда ввязывался в какое-нибудь приключение и ждать неприятностей действительно имело смысл, даже когда ощущал искусственно созданный ужас – это всё было не то. Испытанный два года назад страх умереть от болезни на зимней дороге – вот что было ближе всего. С чего бы? Я ведь выполнил всё, что положено выполнить магу, чтобы восстановиться после тяжёлого, отнимающего силы колдовства. Я не ощущал никаких неудобств, кроме потребности немедленно вымыться.
   В общем, неведомое беспокойство сменили насущные желания, я отнёс его на счёт страшного сна, и оно было напрочь забыто.   
   Петрик, видимо, всех убедил, что у нас в запасе и впрямь несколько часов. Поэтому компания дала отдых лошадям и расположилась на лужайке. На самом деле, всё не так радужно. Нас могли обойти окольными путями и напасть с той стороны, куда мы направляемся. Но лошади не могли бежать бесконечно, а нашему стратегу требовалось как следует познакомиться со спутниками и обсудить планы. Чем он и занимался. Заметьте, как Петрик, а не как Аарн.
   Сколько ещё времени осталось? Сколько? И почему я не учился у Аарна созданию порталов? Даже Рики успел научиться, а я свалял дурака. Сейчас самое благоприятное время для того, чтобы хотя бы Васятку и мальчика Миче переправить домой.
   Домой? Вот ужас! Я представил, что в моём доме окопались все четверо родителей. Да ладно, четверо! Двое – это уже чересчур. И вот они видят меня, ругают меня, упрекают меня, хватают меня, запирают меня, не забыв надеть мне на запястья браслеты из лиура, металла, лишающего возможности колдовать. Мои друзья и потерявший память Петрик остаются здесь, беззащитные перед сворой из храма. О том, что может случиться с Рики и Лалой, а также с Аарном в моё отсутствие, я даже боялся думать. Я помнил: полоумный Ерпь отправил вверх по течению, в сторону имения князя Сеша Лииви несколько кораблей, битком набитых волшебниками. Зачем бы? То мне казалось, что у детей всё плохо, то я ощущал прилив радости при мысли о них – словно миновала опасность. Зов Крови даёт возможность знать такие вещи. Самое лучшее, если это всё происходит с ними в Някке, где родители поймали и заперли Аарна, лишив его возможности применять магию. Например, он доставил детей домой, а тут-то его и увидели. Но что-то подсказывало мне, что эта троица на Навине. Полдневный поиск скажет мне точно, где находится каждый из них. Ладно, так уж и быть, Марику поищу тоже.
   Незарегистрированное колдовство? Теперь плевать мне на это. Ночью, думаю я, все храмовые приборы зашкалило от регистрации.
   И вот я полез из фургона, и увидел компанию, что расположилась в тени высоких деревьев. О! Горы! Как в Някке! Горы и лиственные светлые леса, и эти листья, оставшиеся лишь на кустах, и шуршащие свои сказки на тропах и просеках, под ногами. И солнце, и валуны, и речка… Речка! Вода, в которой можно успеть помыться до полудня! В сумке у Малька должно быть мыло.
   - Доброе утречко! – крикнул я. И мальчик Миче мигом облепил меня ручками и ножками. Это то существо, которое нуждается в купании больше меня. – Что сидите, как засватанные? Почему до сих пор не в речке?
   - Миче, мы уже и помыться успели, и даже поесть, - был ответ. – Тебе тоже оставили. Иди скорее.
   - У нас есть еда?
   - В том фургоне целый ящик с продуктами обнаружился.
   - То есть, с тем, что жрецы не стрескали, когда ездили по своей надобности.
   - Эх, давно такого не пробовали!
   - А на обед Бим рыб изловил. Вот таких здоровенных. Завернул в лопухи. Ничего с ними до вечера не случится.
   Я схватил мыло и ринулся к реке. Хотел захватить мальчишку, но он успел спрятаться.
   - Ничего, ещё выловим, - сказал Малёк, увязавшийся за мной. – Под утро проезжали деревеньку, так я тебе одежду купил. Не ахти, но хоть что-то. Мальчишке тоже купил, в городе ещё. Но он от меня удрал. Не хочет мыться, и всё тут. Удрал, а потом вернулся с этим Аарновым папочкой, и тот рассказывает, будто бы видел Косзу. И вот такими слезами тебя оплакивает. Мы с Василием помчались туда, к дому, где твои приятели обитали. Там полиция и люди в белых длинных тряпках. Никак не подступишься. Я уже тоже готов был тебя оплакивать. Днём Лесик отправился к предсказателям, чтобы хоть что-то узнать о тебе. Вот радость-то! Ты жив оказался! И надо же такому случиться, что тебя в храм, прямо внутрь, понесло! Сидим, не знаем, что делать. Тут приходит парень этот татуированный, Брим, с весточкой о тебе и просьбой присоединиться к компании. Я думал, чудо-юдо опять удерёт. Но нет. А уж как узнал, кто мы с тобой на самом деле, прилип, как пластырь. Пробрались мы в подвал под покровом ночи. По пути пришлось пару человек немного побить и связанными в палисадниках оставить.
   - Каких человек?
   - Кто следить должен был за окрестностями у дома предсказателей. Вдруг что подозрительное обнаружится. Я, например.
   - Ну а Косза? Бедное маленькое существо?
   - К тому времени существо спало у Даси на подушечке. Сейчас познакомишься.
   - Брр! Вода ледяная!
   - Горная река, что ты хотел? Лови тряпку. Вытирайся.
   - Сколько времени?
   Лёка достал часы и замурзанную карту Текра.
  - Так и знал, что Полдневный поиск затеешь.
  Мы не пошли к компании, пока не дождались полудня, до которого оставались считанные минуты. Я успел начертить положенные знаки и выполнить нужный ритуал. Лёка из-за границы круга протянул мне карандаш. Спустя небольшое время, я поставил на карте четыре точки: Аарн Кереичиките, Рики Аги и Лала Паг. Самая жирная точка звалась Марикой, на которую я был страшно зол. Подумав и покрутив карандаш, добавил и пятую: госпожа Кис. Лучше бы я поискал Сеша: солнце сместилось, не дав мне такой возможности. Три точки стояли на карте тесной кучкой: трое людей были вместе. И все - в имении князя Сеша. Но вот отметки, обозначающие детей, Лалу и Рики, были вовсе не где-нибудь рядом. Наоборот, на значительном расстоянии от замка. И, глядя на карту, я предположил, что что-то заставило их двигаться обратно, в сторону Текра. И гадал, почему те трое до сих пор находяться под одной крышей. Ладно, Марика гостит у госпожи Кис, но что там делает Аарн? Может, он ранен, заболел, не может двигаться? А дети, Рики и Лала, спешат за подмогой?
   - Беда какая-то, - шепнул я, возвращая Лёке карандаш. – Беда свалилась на моего Рики. То, что я не ощущаю её так сильно, значит лишь то, что его жизни она пока не угрожает. То есть не так, как тогда, когда в тебя целятся из ружья, а так, как бывает, когда ружьё ещё поднято дулом вверх. Он испуган. Также, как и Лала. Лесик, чёрт прыгучий, изорвал мои карты в клочки.
   Я замолчал, а Лёка смотрел с тревогой. И стал успокаивать меня, как маленького, испуганного ребёнка:
   - Миче, ты что такое наговорил? Не надо так стекленеть, не пугай меня. И сам успокойся, прошу тебя. Мы едем в имение князя, ведь это решено. Смотри, на пути нам непременно встретятся дети, Рики и Лала. Мы заберём их, расспросим, всё узнаем. Они нам расскажут, что такое случилось с Аарном, почему он торчит в дурацких Сешевых землях вместо того, чтобы присматривать за ребятами, как обещал. Мы поедем дальше и заберём Аарна. Даже если он заболел, сейчас у него есть крыша над головой. Если госпожа Кис взяла его в плен, мы освободим Кереичиките. Хорошо, что у него есть мы, а у тебя – князь Сеш, который не позволит своей невесте обижать Аарна. Приедем – и разберёмся, что за беда такая. Спросим у Марики, не хочет ли она вернуться в Някку.
   - Да-да, - кивал я.
   - Лесик и Петрик сказали, что к вечеру займём удобную для боя позицию в Поперечном ущелье. Тебе нужно сохранять твёрдость духа, если ты хочешь победить и увидеть Рики и Лалу. К тому времени они уже могут встретиться нам в тех местах. Это даже хорошо, потому что Рики волшебник. Я бы не хотел, чтобы ты сражался один. А кто ещё из компании способен к колдовству? Чудилка разве, но ты сам видишь, что с ним творится. Говорит, что всю вашу магию наполовину забыл. Помнит только то, что дети в школьном возрасте изучают. С другой стороны, может, на нас и не нападут. Скажут, ну, мол, их, чокнутых каких-то. Может, нас не найдут.
   - Не надейся.
   - Ну вот, видишь, как хорошо. Хоть глазами заморгал. Пожалуйста, Миче, помни, что ты должен быть спокойным и уверенным. И скажи, отчего Лесик считает Чудилку Аарном?
   Лёка был прав. Если я, как всегда, распереживаюсь по поводу проделок парочки малолетних авантюристов: моего Рики и Лалы, если я, как обычно, только и буду думать, что с ними, да где они, да как это вышло, если я позволю себе запаниковать, то толку от меня не будет во время боя. Лёка прав. Я несколько секунд помолчал, приходя в себя и сосредотачиваясь на насущном, как учит известный боец и маг древности Зитто из Меллопусты. А потом ответил, с трудом сделав вид, что мне безразлично, где в этих лесах и ущельях, где кишат друзья Косзы, носит двух двенадцатилетних малявок:    
   - Страшная тайна, Лёка. Лесик мне сам её открыл: в храме люди, все поголовно, с ума сходят. То-то радости будет моим мамам и папам, когда я вернусь! Их надежды, наконец, оправдались! Боюсь, что хозяин цирка тоже того…
   - Свихнулся?
   - Точно.
   - Это заметно только тогда, когда он про Петрика говорит, но считает его Аарном. Так-то Лесик соображает очень здорово. Думаешь, Петрику потому память отшибло, что он внезапно в храме оказался?
   - Не исключено. Петрик помнит Аарновы воспоминания, - пожаловался я.
   - Как это? Хотя, да. Я тоже заметил. Давай-ка, Миче, перекуси, а потом мы с тобой поймаем всё-таки ребятёнка, да отмоем его. И в путь. Нечего время терять. 
   - Нет, мы тронемся в путь, и, увидев впереди речку, сцапаем ребятёнка и сунем в воду. Застанем врасплох.
   - Это правильная стратегия, достойная Охти. Я утомился его ловить. И ещё более утомился нюхать.
   Когда мы с Лёкой выбрались на поляну, на краешке её увидели чудную сцену. Вернее, две сцены. Подальше от нас Брим целовался с Дасей, а поближе к нам, Петрик ссорился с Лесиком.
   - Я, - говорил он, - в толк не возьму, каким образом вы, почтенный, можете быть моим отцом.
   - Да приёмный я тебе! – вспылил хозяин цирка. – Конечно, ты должен и своего родного папу помнить. Ты говорил, что немного помнишь. Он был волшебником и жил в городе у реки Ванки.
   - Нет, всё не то. Я тебя слушал внимательно, но всё это не про меня. Не моя биография. У меня вообще другой папа. Не ты, не тот, а третий какой-то.
   - Аарн, но ведь время, когда ты жил у пиратов, тебе вспоминается довольно неплохо.
   - Как я могу не помнить этого, если тогда я изучал магию? А магия вчера мне здорово пригодилась. Если бы я не помнил, как учился колдовать, то где бы мы были? Я вспомнил это под воздействием необходимости.
   - Как ты можешь помнить время, проведённое у пиратов, и не помнить своё детство в цирке? Вспомнить его ты не испытываешь необходимости? – недоумевал несчастный родитель. На него было жалко смотреть.
   - Да чем бы вчера мне помогли эти воспоминания? И вообще: помнить – не значит чувствовать.
   Зря Петрик такое сказал. Получилось совсем нехорошо. Бедный Лесик расстроился окончательно, сел на пень и закрыл лицо руками.
   - Эй, ребята, хорош шуры-муры разводить да беседы беседовать, - закричал от фургонов Онин. - Ехать пора. Зовите наших купальщиков.
   - Вот я чучело паршивое, селёдка протухшая, тюлень ободранный! - хлопнул себя по лбу Чудилка. – Господин Лесик, ну простите меня. Совсем сам не свой я от этих событий. Что-то помню, а что-то нет. И даже забыл совершенно про вежливость. Я уверен, что всё потом вспомню. Я даже уверен, что уже что-то вспоминается. Да, про цирк. Про цирк – обязательно. Там ведь был… было… были… э-э… дрессированные животные?
   - Конечно, дружок, - оживился Лесик. – В цирке полно зверья.
   - Ну вот. Конечно! Неужели, эти воспоминания про цирк? Точно! Дрессированные зверушки! Как же я мог забыть? Прыг-скок! И канат! В цирке бывают канатоходцы!
   - Вот видишь! Ты сам настоящий мастер!
   - И эти самые… Ну как их?
   - Фокусники? Аарн, мой мальчик! Ты был гвоздём программы!
   - Ведь это ты меня учил? Сам? – осторожно спросил Петрик. – Вроде бы, в храме так говорили.
   - О, мой родной! Ты можешь назвать меня папой?
   - Папой? Да запросто! Конечно, могу. Вот, пожалуйста: папа.
   Мы с Лёкой двинулись вперёд и подошли совсем близко, когда Лесик, встав на цыпочки, бросился Петрику на шею. До шеи он как раз достал ему макушкой.
   - Твоё сердце более мудро, чем разум. Ещё немного – и ты станешь моим Аарном! Моим сыном! – радостно приговаривал Лесик.
   Чудилка похлопал его по спине, а потом как-то вывернулся и пролетел мимо меня к фургонам с видом абсолютно диким.
   - Не дай-то Наи, не дай-то Наи, - бормотал он.
   Бедному Петрику про цирк не вспоминалось совсем, и к Лесику он никаких чувств не испытывал. Разве только досаду: мол, лезет какой-то. Ладно. Доедем до владений Лииви, где сейчас настоящий Аарн – и авось что-нибудь разъяснится.   
   Я взял свой завтрак и тоже двинулся к фургону, намереваясь перекусить в дороге.
  - Скажите мне, - вдруг крикнул Петрик, повернувшись к нам всем и обведя компанию взглядом, полным отчаяния, - скажите, кто знает точно: кто я? Как меня зовут?
   - С утра был Аарном, - захихикал мой найдёныш.
   - Нет. Кто я на самом деле? Папа, ты, пожалуйста, молчи.
   - Ты – Петрик Охти, королевич Някки, что на Винэе, - произнёс я, понимая, что он мне не поверит, а Лесик обидится. – Или вот что. Иногда ты любил называться Петриком Тихо.
   - Не помню.
   - Ты Аарн Кереичиките, - вдруг выступил Васятка. – Это же всем известно. Преподаёшь магию в университете. Какой-то начальник ты там. Сосед Миче. Две дочки у тебя маленькие.
   - Не знаю…
   - Миче, да что происходит? – пожелали знать предсказатели, но быстро спохватились: - Да не всё ли равно? Зови нормального Петрика, да и поедем.
   - Нормального? – воскликнул я, озверев от этой непонятки. – Все Петрики нынче ненормальны. Где ты, Петрик? Ау! Садись-ка скорее, экипаж подан! Уже сидишь, Петрик? Вот молодец! Василий, ты издеваешься?!!
   - А что я-то? Я ничего.
   И тут что-то маленькое и с крылышками вышло из-за колеса фургона и погладило Чудилку по ноге:
   - Не грустюй. Ты хороший. Плакать нельзя. После хорошо. После ясно. Имя – ха, смешно. Ехать. Быстро – быстро.
   Маленькие крылышки поднесли к моему лицу существо, ростом чуть больше новорожденной дочки Аарна. Корявенькое, на взгляд подобных мне, тёмное тельце, хвост с кисточкой на конце, густые волосы блондинки, заплетённые в косу, зелёные с золотом большие глаза, вобравшие в себя всё сияние солнечного полдня, и улыбка самого счастливейшего человека на свете. Молодой и весёлой босоногой девушки, соорудившей себе платье из старого пухового платка.
   - Лаян Сэвинэриан, - представилась она. И обвила ручонками мою шею: - О, Миче! Спасибо! Спасибо! Спасибо, что спас!
   И она плакала, бедная, маленькая Косзочка, и я расчувствовался.
   - Ну что ж, раз Петрик решил ехать в другом фургоне… - обижено протянул Васятка, обращаясь к Чудилке. И я понял, что Марикин друг тоже спятил. В храме он не был. Значит что? Вот что: весь Текр аномальная зона. Следует опасаться не только собственных родителей. Мила, Васяткина мать, с меня шкуру спустит, если я верну ей сына, малость помешавшимся. Эя, да узнает ли он её?
   - Ну ладно, если ваш Петрик там, у вас, то поехали, - крикнул Брим с места возницы первого фургона, и погнал длинношеих лошадок вперёд. Лесик тронул наш фургон следом.
   - Я посплю, устал очень. Если что – будите, - вздохнул Чудилка и прилёг на лавку. Он не отдыхал всю ночь.
    Мы говорили тихо, чтобы не тревожить его. Лаян Сэвинэриан рассказывала о себе. Я и маленький Миче, который до остановки спал, как и  я, слышали её историю впервые, остальные были не прочь послушать ещё раз. Крылатая девушка понимала нас хорошо, а её язык труден для восприятия, но смысл уловить было можно. Она же лучилась дружелюбием и желала изъясняться непременно на местном наречии высоких нелетучих людей.
   - Знамаю, как говорить. Упражняться хочу, - объяснила Лаян. – Я буду после переговорывать с Текра большими… Как?
   - Верзилами, - напомнил Лёка.
   - С верзилами. Я могу.
   Лаян Сэвинэриан всё по силам. Это невозможно было не почувствовать. Не поверить в это раз и навсегда.

   *   
   Легенды народов Навины рассказывают об обитателях гор, маленьких крылатых человечках. Когда-то и кое-где их племена жили в дружбе с бескрылыми верзилами разных стран. Сохранились их изображения в книгах, в древних рукописях и наскальной живописи. Одно из племён, то, к которому относилась Лаян, не было похоже ни на какое другое. Это объяснялось тем, что предки маленькой хвостатой блондинки явились не откуда-нибудь, а с погибшей планеты Ви. Они были последними из детей старшей и самой неразумной дочери Эсьняи. Последними, кто выжил и покинул свой космический дом.
   Примерно в то время, когда у нас на Винэе начались Мрачные времена, жрецы тёмного культа обратили внимание на эту непохожесть. Уже тогда они начали отлов маленьких обитателей гор. Тогда же появились первые упоминания о явлении Великого Косзы, ужасного, нагоняющего страх и призывающего смерть на головы тех, кто попался на пути. Вот как, оказывается. А мы и не знали.
   (Я подумал, что в это время нездоровой активности почитателей Чёрной Нечисти, как раз начались работы по усовершенствованию знаменитого изобретения предков Аарна. Пугательной машинки. Нужно было свести воедино невозможные вещи: чтобы механизм, боящийся влаги, работал в дождь. Ведь именно повышенная влажность способствует нужному оптическому эффекту. Следовало научиться управлять на расстоянии маленьким обречённым человеком. Надо было изучить, насколько соплеменники Лаян живучи. Сделать так, чтобы отвратительный прибор, будучи привязанным к телу жертвы, не убивал её сразу. И сделать так, чтобы запуск агрегата не зависел от крови Кереичиките).
   Племя с Ви больше не общалось с верзилами из долин. Верзилы считались врагами. Отдалились от больших людей и все остальные племена: на всякий случай. Иногда кто-нибудь видел крылатое создание, но не верил глазам своим: такие человечки считались теперь вымершими.
   - Унну, - сказала Лаян и нарисовала на листке, предоставленном Лёкой, несколько крылатых людей. Так называлось её племя.
   Унну теперь были вынуждены скрываться, таиться, часто менять место жительства. Кропотливая работа храма заняла, как видно, не одно десятилетие. Как бы унну ни прятались, их всегда находили. На них шла постоянная охота. Бывали перерывы, но потом, едва только люди успокаивались и начинали верить в лучшую жизнь, всё начиналось  снова. Оттого быт унну был прост и скуден, жизнь полна тревоги и лишений, ремёсла заглохли, и дети почти не рождались. От кого им было рождаться? Жрецы хватали всех без разбору: взрослых мужчин и женщин. Для женщин были сшиты рубахи, маскирующие грудь. Если в лесу была поймана мать с младенцем, его просто отбрасывали в сторону, обрекая на гибель.
   На листке, ниже своих соплеменников, Лаян изобразила двух унну, взявшихся за руки, а между ними – цветочек.
   - Любовь – морковь, - хихикнул Васятка, и Лаян тоже хихикнула.
   Но это оказалась не её любовь, а мамина и папина. Чёрточками девушка показала, что от этой любви родилось двое: мальчик и девочка.
   - Лаян, - назвала она девочку. А мальчика прикрыла ладошкой, словно хотела защитить от чего-то, помотала головой и произнесла с непередаваемой смесью восхищения, обожания и – немножечко – страха: - Наил Сэвинэриан. О!!!
   Потом Лаян показала, что её обожаемый брат женился на своей подруге и ровеснице, и у них родился ребёнок. Лаян взяла меня за палец и, смеясь, дала понять, что вот такой маленький мальчик. Его имя, пояснила она, объединяет в себе три других. Родителей: Наила и Каиссы и тёти Лаян.
   Маму и папу она зачеркнула и сказала коротко:
   - Косза.
   Это всё объяснило.
   Далее Лаян нарисовала стрелку, показывающую взлёт Наила Сэвинэриана по карьерной лестнице. Теперь он был главным над всеми унну, был их вождём.
   Слово «теперь» не совсем уместно. Наил стал вождём давно. Но вот насколько давно? Лаян была очень молода, брат – не намного старше неё. Я не понял, что она хотела сказать своими объяснениями: Наил стал вождём в детском возрасте? Насколько я знаком с бытом разных племён, у них такое вряд ли возможно. Это в королевстве, вроде Някки или Тонки, королём по праву наследования может стать малыш, и разные люди управляют страной до его совершеннолетия. В племени, подобном унну, верх одерживает сильнейший. Но Лаян упорно твердила, что Наил встал во главе племени вот таким, и даже нарисовала, каким именно: в половину роста взрослого унну. Я задавал вопросы, а она, поняв их смысл, постучала по голове себе, потом мне, и намекала на то, что у Наила уже в детстве ума было столько, что на двоих бы хватило. За то его и избрали главным. Я не понял этих их дел. Вряд ли я позволил бы Рики встать во главе племени. А вдруг он допустит ошибку? Наказание тут следует быстро, никакие оправдания не помогут. Мальчику не следует стоять над взрослыми, они могут сделать его козлом отпущения.
   Но к тому времени, как Наил возглавил унну, его родители были мертвы, и некому было заступиться за ребёнка. Он сам всегда заступался за Лаян. Стал ей отцом и матерью, но растерялся, когда пришла пора выдавать девчонку замуж. Лаян выросла своенравной.
   Нет, она не лентяйка, не белоручка! Лаян овладела всей женской наукой, она может содержать жилище в чистоте, создать в нём уют, и с ней никто из семьи не знал бы голода. Она и охотиться умеет, и рыбачить. Она тщательно метёт полы даже в укромных уголках под скамьями, моет чашки, не забывая о ручках и донышках, она каждое утро, без напоминаний, вытряхивает половики. Лаян не злит горных духов, могущих навредить семье: никогда не оставляет на ночь на столе нож и соль в открытой солонке, не поминает в тёмное время Чёрную Нечисть, кланяется потокам, приходя за водой, благодарит лес за его дары. Её прялка самая красивая, расписанная красками ею лично, а если уж она берётся ткать, то поёт под стук станка лучше любой из унну. Лаян шьёт из звериных шкурок одежду и делает такие украшения из меха, что их покупают у неё за хорошую цену даже покка и монну. Прилетают из дальних мест, наплевав на жрецов: ведь меховые изделия Лаян – лучший подарок для женщины любого племени и любого возраста. Ради этого её таланта брат и невестка с радостью освободили бы девушку от вытряхивания половиков и мытья чашек, но раз Лаян пока живёт в их семье, она помогает по хозяйству. Точка. Это она так решила.
   Если бы не вечная опасность и общие упаднические настроения унну, Лаян собрала бы артель из подруг, и денежки к мастерицам потекли бы рекой. О! Лаян знает, что надо делать, чтобы процветать самой и чтобы племя её процветало. Но каждый из унну только и думает, что о ранней насильственной кончине самого себя и своих близких. Зачем всё, если впереди бесславный и безвременный конец? Раньше всё держалось на энтузиазме Наила Сэвинэриана, но в последнее время жрецы из храма шарят по лесам, как одержимые, и грустные песни о потерях и бедах стали преобладать. Никому ни до какой артели нет дела, в процветание никто не верит. А уж теперь…
   Снова прикрыв ладошкой изображение брата на листке, Лаян произнесла:
   - Вот всё рассказать буду!
   Да, Лаян уродилась своенравной и странной. Она любила улыбаться. Любила весёлые песни с хорошим концом, а печальные ненавидела. Она хотела именно этого: процветания без потерь. Ей мечталось, чтобы страх отстал от унну, ушёл в леса и умер в чаще. Чтобы даже когда пасмурно, казалось, что солнечно. Для всех. Она не готова была терять брата, подруг и племянника. А чтобы создать артель и хорошо зарабатывать, нужно было жить, а не сгинуть в храме.
   Такой Лаян стала под влиянием брата. А он, наблюдая за выросшей сестрой, не понимал, как быть дальше. С одной стороны, он поддерживал её насчёт артели, и всё такое, с другой, унну обязаны рано заключать браки, чтобы попробовать успеть произвести на свет ребёнка, а то и двух, пока не пали жертвами охотников в белых балахонах. Только благодаря этому не прервался род Сэвинэриан, древнейший из древних, известный ещё на родной планете Ви. Размножение – главнейший долг каждого члена племени.
   Желания и мысли Лаян шли вразрез с обычаями. Замужество виделось ей концом жизни, не менее бесславным, чем поимка жрецами. Если Лаян сделает неправильный выбор, она может похоронить все свои таланты под грузом домашних забот. Не каждый супруг потерпит самостоятельную жену. В племенах крылатого народа женщине полагалось зависеть от мужа, вести себя примерно и тихо и посвятить себя обслуживанию родных своего мужчины. Не каждой так повезёт, как невестке Каиссе, заполучившей самого Наила. Он не притесняет женщин.
   Наил, одновременно и новатор, и почитатель традиций, во всём умел примирить эти две стороны своей натуры, и создать гармонию, но в отношении Лаян не мог сообразить, как поступить. Сестра достигла возраста, когда обязана выйти замуж. Он сам готов был найти ей достойного человека. Почему она не желает думать о женихах? Это противоестественно. Все девушки унну думают именно о женихах. И девушки онно, и девушки оунн, и девушки покка и монну, и даже верзил из долин. Все девушки всех миров думают о парнях, свиданиях и предстоящем замужестве. А Лаян ни с кем не встречалась. Никто никогда не слышал от неё, что ей кто-нибудь нравится. К подругам, обмирающим от любви, Лаян относилась снисходительно и насмешливо, словно бабушка к неразумным внучкам. В голове её бродили мысли о чём-то более существенном, чем все эти сюси-пуси и чмоки-чмоки.
   - Тьфу! – брезгливо сказала мне Лаян.
   Когда Наил всерьёз приступил к сестре с расспросами, кого бы из самых видных женихов ближних или дальних мест она предпочла бы, Лаян ответила, что никого. Что брату хорошо – они с Каиссой ещё в детстве всерьёз договорились, что поженятся. Лаян помнила, как это было, хотя в ту пору ещё даже летать не умела. Маленькому Наилу было приказано присматривать за нелетучей сестрой в месте, где на берегу озера было много песка, и вся малышня возилась там в тёплый день. Каисса тоже возилась, присматривая за собственной сестрёнкой. Да, в общем-то, и Наил с увлечением лепил куличики. И вот, слепив самый красивый, он сказал Каиссе:
   - Это тебе. Кушай. Вкусно?
   Подружка собралась приступить к куличику с палочкой, будто с ложкой. И вдруг, откуда ни возьмись, налетел старший мальчишка, хулиган. Он сломал красивый подарок, и маленькая Каисса зашмыгала носом.
   - Не плачь, - утешал её Наил. – Я тебе тысячу таких сделаю. Я вообще женюсь на тебе. И будет у тебя всё-всё. А ты пойдёшь за меня замуж?
   - Я пойду. Только за тебя, - потупившись и зардевшись ответила Каисса, а нелетучая ещё Лаян не сводила глаз с этих двоих.
   - Тогда я тебя поцелую, - не стесняясь никого, пристал Наил. – А ты меня?
   - Я не знаю, - совсем смутилась девочка, но губки подставила.
   И они прямо при всех чмокнули друг друга.
   Наил не стал просить Лаян не рассказывать родителям. Всё равно это стало бы известно. Так унну и начали говорить про Нила и Каиссу: жених и невеста. Сначала посмеиваясь и в шутку. Потом всерьёз. Потом и впрямь сыграли свадьбу.
   Вот так. Наил женился на девушке, которую хорошо знал всю жизнь, а Лаян должна идти замуж за незнакомого мужчину. Или даже пусть знакомого, из родного племени. Беда в том, что не было никого, с кем ей хотелось бы делиться куличиками. Кроме одного.
   Да, у Лаян тоже был друг. Звали его Лоул. Но принадлежал он племени руов, поэтому не мог играть с ней в песочек каждый  день. В детстве они виделись тогда, когда встречались их родители, которых связывала дружба. Руов – это такое племя, чья территория граничит с территорией унну. Оба племени, бывало, вместе кочевали, вместе спасались от охотников храма, и само собой, браки между руов и унну были частым делом. Рождались дети, например, Лоул, которые были похожи на Косзу. Потому-то руов тоже были на примете у жрецов. Границы между территориями были условными. И руов уже чаще называли унну, чем их истинным именем. Лоул и Лаян очень хорошо дружили. Они понимали друг друга, могли болтать о чём угодно, и цели в жизни у них были одинаковыми. Однако, когда Наил спрашивал Лаян о том, кто ей нравится, она и не думала о Лоуле.
   - Как насчёт Лоула? – добивался брат. – Самая лучшая партия. Самый для тебя подходящий жених.
   Но какой же это жених, искренне не понимала Лаян. Он друг. Если она выйдет замуж за Лоула, то потеряет друга, которого терять нельзя. Влюблённые подружки рассказывали удивительные вещи про обуревавшие их чувства: замирание сердца, трепетание и трепыхание, помрачение рассудка даже. Вот за это помрачение Лаян и презирала любовь. Она не считала, что это хорошо, когда с рассудком беда. Лоул вызывал у неё всё что угодно, но только не потерю разума. Лаян не могла оскорбить своего друга любовью. И потом: не женить же человека насильно? Лоул был умён, и глупее не становился. А значит, и сам он не был влюблён в Лаян. Вот такая, как видите, ерунда.
   Я отказываюсь комментировать поведение и чувства Лаян, поскольку всем известно, что в головах у молодых девушек творится непонятно что. И не только у них. Даже у меня творилось в пору моего сватовства к Нате. 
   Лаян обсуждала с Лоулом очень важные вещи. Значительно более важные, чем дурацкая свадьба. Они решили бороться с охотой на крылатый народ, положить конец отчуждённости унну. Если большие люди из долин будут знать об их существовании, это уже не будет тайной, и храм оставит племя в покое. А там, кто знает, может, верзилы и заступятся за маленький народ. Рождение племянника и тревога за него укрепили решимость Лаян. Она и Лоул летали в поселения больших людей. Таясь, слушали их язык, изучали обычаи и повадки. Мало-помалу парочка добралась до Текра. Эту авантюру объяснить проще некуда: следует знать, что делается в стане врага, не так ли? Незаметно порхая, прячась в кронах деревьев и на чердаках заброшенных домов, Лаян и Лоул поняли, что верзилам столицы большой страны приходится очень несладко. Верзилы ведь не живут так, как в Текре, если над ними нет власти Косзы. Из книг в покинутых хозяевами библиотеках, из подслушанных воспоминаний и бесед разных людей стало ясно, что и в Текре раньше так не жили. Верзилам хотелось бы существовать так, как положено людям крылатым и бескрылым: в достатке и безопасности, спокойно трудясь и рожая детей. Понятное, дело, закадычным друзьям захотелось узнать, кто такой этот Великий Косза.   
   И однажды они увидели его на улице, вечером, после дождя. Ужас! Лаян потеряла сознание и свалилась с карниза. Она разбилась бы насмерть, если бы Лоул вовремя не подхватил её своим длинным хвостом и не унёс оттуда. Хвост у Лоула особенный. Матушка называла его счастливым. Он был длинным, просто как ни у кого в окрестных племенах. И вот теперь спас Лаян жизнь. Оба унну потом долго приходили в себя, потому что в немыслимо огромном монстре, несущем ужас и смерть, узнали родного дедушку Лоула, единственного человека, дожившего до преклонных лет, но недавно пропавшего. И вот что с ним сделали в храме.
   В шоке разведчики вернулись домой. Они не собирались сдаваться. Им нужно было время, чтобы прийти в себя и разработать план дальнейших действий.

   *
   Тем временем жизнь на территории унну текла своим чередом. Всё подсчитав и взвесив, к Лаян, достигшей известного возраста, начали являться сваты. И как раз, когда она, потрясённая и несчастная, приплелась в тот раз домой, нуждаясь в поддержке и одобрении Каиссы (Наилу они ничего не говорили), брат встретил её чуть ли не с ремнём в руках. Оказывается, всё то время что Лаян и Лоул выполняли свою важную миссию, один из богачей племени баонн гостил в племени унну и дожидался её.
   - Ты понимаешь, - торопливо прошептала Каисса, прежде чем вытолкнуть красиво наряженную золовку в большую комнату, где засели гости, - ты понимаешь, что Наил не мог дать сватам от ворот поворот, пока тебя нет? Уж сколько дней они тут надоедают нам!      
   Лаян раньше не видела этого человека из баонн.
   - Вы хотите спровадить меня замуж за надоеду, которого никогда не пригласите в гости? Я вам так опротивела? – только и успела спросить бедная невеста.
   - Не говори глупости. Но с ним надо быть вежливым. Он метит на место нынешнего вождя и пытался влиять на события. Брак с тобой должен поднять его авторитет на будь здоров какую высоту. Ступай, и не насмехайся над ним, как ты это любишь. Бедняге терпеливая Наи и так забыла вложить в голову мозг.
   Вечер прошёл ужасно. Баонн оказался жутким типом. Всё-то было не по его. И посуда не такая – у них дома лучше, и лавки неудобны, и служанка недостаточно расторопна, и невеста… хм… Грудь могла бы иметь побольше. И попку тоже. Если намылилась замуж за этакого раскрасавца и обладателя разных богатств.
   Наил терпел, пока привереда кочевряжился и поносил быт и привычки далеко не богатых унну. Но тут, когда невежда упомянул про разные части тела, его обуял страшный гнев. Такой, что даже сейчас Лаян закрыла лицо рукой и чуть не полезла под скамью фургона. А я поверил, что Наил мог стать вождём в детском возрасте. В общем, он чуть не затоптал незадачливого жениха. Свалял его в комок, наподдал и выкинул за порог с напутствием полететь поучиться учтивости. Отряхнул руки и повернулся к сватам. А те по стеночке уже утекали к выходу. Старший задержался и залопотал что-то про оскорбление и войну.
   - Ты серьёзно? Воевать со мной?!
   С унну, хоть они немногочисленны, никто не отважился бы воевать. На то была очень серьёзная причина. Всё та же.
   - Наил, - с благоговением объяснила Лаян.
   Но, вопреки здравому смыслу, после этого случая очень быстро распространился слух, что Наил желает воевать с баонн. Наил не желал, но слухов не опровергал. Понятное дело, если кто-то оскорбит Лаян, брат вступится за честь сестры. Баонн наложили в штанишки от страха. Улаживать конфликт предстояло тому, кто умней.
   Не успел на горизонте скрыться спесивый богач, как явился со сватовством сам вождь племени баонн.
   Этот оказался любезным и воспитанным. И даже немного понравился Лаян. Особенно тем, что восхищался уроком, который преподал её брат гнусному его соплеменнику и сопернику. И уж, конечно, при таком раскладе, речь о войне была смешна.
   На самом деле, тут всё могло бы сложиться. Гость очень хвалил жаркое, кашу, лепёшки и пирожки, и прочую стряпню Лаян, её красиво украшенные платья, её меховые изделия, и даже помог вытряхивать половики. И не возражал, если бы его жена зарабатывала деньги путём шитья шуб и жилеток. Они прогуливались по веткам толстого дуба на закате. И они даже поцеловались два раза или несколько. Вернее, вождь поцеловал Лаян, а она и не почувствовала ничего. Даже сердце не кувыркнулось, как бывает, когда она замечает Лоула на горизонте. С её стороны поцелуи были сплошной дипломатией: она тоже хотела мира.
   - Ты не полюбишь меня, - сказал этот достойный человек.
   - Ну… я…
   - Ты влюблена в другого?
   - Не знаю.
   - Если я буду нужен, позови. Я тебя буду помнить.
   - Мы сможем просто дружить?
   - Конечно.
   - А воевать?
   - Никогда.
   Однако, Лаян настояла, чтобы он подписал необходимый документ. У унну так. И они вовсе не неграмотные. Таким образом, умная девушка предотвратила возможно назревающий вооружённый конфликт двух племён. И помогла хорошему человеку укрепить авторитет среди его соплеменников.
   И когда сваты отбыли, Лаян выдохнула:
   - Уф-ф!
   - Чего тебе надо, дурочка? – удивлялись подруги. – Такой мужчина улетел ни с чем.
   Наил свирепо обвёл девчонок взглядом:
   - Он ей не понравился до такой степени, чтобы замуж выйти.
   Если Лаян кто не понравится, Наил не вынудит сестру к браку.
   - Кто их знает этих баонн, - признался он сестре. – Может, они все там такие, как тот, первый. Только кажутся милыми и хорошими. Неспроста ведь у них зрел заговор против вежливого вождя. Нехорошо, когда вежливость принимают за слабость. И принимают нехорошие люди. Если таких у баонн больше, они заклевали бы тебя и твоего мужа.
   - Я правильно сделала, что не подарила ему венок из веток тоо?
   Наил пожал плечами:
   - Я ни разу не слышал, чтобы ты, Лаян, смеялась с вождём так, как обычно, и была бы с ним такой, какой мы тебя знаем. Он не смотрел на тебя так, как папа смотрел на маму. А он её очень любил. Такими глазами вождь баонн смотрел на шубы, сшитые тобой. Тебе нужен тот, с кем ты останешься Лаян Сэвинэриан. Вот Лоул, например…
   Лаян смеялась всякий раз, когда Наил сватал ей Лоула.
   Женихи повалили валом. Жениться на сестре Наила – это большая честь и большая выгода. Слово «выгода» в данном случае надо понимать правильно. Статус мужа Лаян сразу поднимал мужчину на большую высоту. С этой высоты легче прыгнуть на новую ступень. Например, если он тщеславен, то мог побороться за звание вождя племени или одного из приближённых к власти. Если человек занимался торговлей, то речь могла идти о заключении более выгодных сделок. Если мужчина глуп и хвастлив, то Лаян – лучший предмет для бахвальства. Если ленив – она принесёт в семью доход шитьём шуб и накидок. Если претендент на её руку просто плохой человек – он мог бы рассчитывать оказывать через Лаян влияние на Наила и унну. И каждый мог бы при случае поставить брату на вид, что рискуя собой, в своё время он прилетал свататься на территорию унну, и увёл его сестру далеко, в безопасные горы. Такую услугу Наил забывать не должен. Но насчёт богатого приданого… А вообще, да. Было и приданое. Меньше, чем у других девушек её положения, но тем не менее. Главное, конечно, её золотые руки. Унну столько раз меняли жилища, столько раз теряли всё имущество, даже все запасы, спасаясь от охоты, что сестру Наила назвать богатой невестой было бы сложно. Среди женихов попадались настолько недостойные претенденты, что не стеснялись попрекать их род бедностью и намекать на то, что оказывают Лаян благодеяние, предлагая войти в их семью.
   Нет, конечно, прилетали и хорошие люди, и их было больше, но Лаян не имела возможности и времени, чтобы узнать их поближе, а уж чтобы полюбить – тем более. Конечно, она могла выбрать кого-нибудь из унну, но, напоминаю, не было такого человека. А сам Наил действительно предпочёл бы отправить сестру жить в далёкие леса и горы, куда не добирается храмовая охота.
   Были среди претендентов просто смелые и отчаянные юноши, были серьёзные вдовцы, были люди знатные, известные, героические даже. Один из них прославился тем, что в юности, попав на территории унну в сеть, отбился от жрецов и вернулся домой почти невредимым. Однако, сейчас он явился с матушкой, злобной грымзой.
   - Ничего себе! – воскликнула та, завидев Лаян, бегущую с луком и добычей по камням вдоль потока. Лаян неслась домой после удачной охоты, подскакивая и перепархивая, и отдавая себе отчёт, как она счастлива, молода, прекрасна, грациозна. С точки зрения унну, девушка и впрямь уродилась редкостной красавицей. Одни роскошные светлые волосы чего стоили! Они развевались на ветру и сияли на солнце. Кисточка на хвосте, украшенном алой лентой, была похожа на букет из лучей. Лаян размахивала хвостом и пела весёлую песню о том, что сильные крылья могут пронести её по всему свету, по всем территориям, открытым для унну.
   Злая грымза сказала во всеуслышание, что она распущенная девка, что Лаян следует приучить к покорности. Что грымза непременно заставит её носить платок, как носит она сама всю жизнь. До этого женщины Наила видели, как злыдня платок снимала и поправляла на макушке жалкий пушок, который и волосами-то назвать нельзя. Каисса и Лаян засмеялась. Конечно, имея на голове мочалку, будешь вынуждена носить платок. Хоть какое-то украшение. Героический сынок мамаши, оглядев предполагаемую невесту, объяснил Наилу, что девушка должна быть скромна, носить юбки подлиннее и заниматься исключительно женскими делами. Наил коварно ответил:
   - Юбки? Это случайно вышло. Лаян любит надевать мужскую одежду. Недавно старуха из руов сделала ей замечание, так сестра её побила. Да. Все волосёнки повыдергала. Меня ни в грош не ставит, никого не слушается, грубит старшим и ленится мыть посуду. Знает, как сделать отвар из гриба гнилушки, чтобы большой и сильный мужчина через месяц тихо отправился на тот свет. На неё и не подумает никто. Страшно представить, что Лаян наворотит в его доме, став сама себе хозяйкой.
   Разговор происходил прямо перед входом в жилище вождя, и присутствовало при этом множество унну. Никогда никто из соплеменников не делал Лаян замечаний по поводу её одежды, наоборот, каждый был лично оскорблён такими речами мамаши и её сына. Унну одобрительно хихикали, слушая Наила. Все понимали, что после его слов сваты подхватятся и скроются за горизонтом. Так и вышло. Наил, его сестра и жена хохотали веселей всех. Потом всё вспоминали про неведомый гриб гнилушку и общипанную старуху руов. На территории руов невозможно найти ни одной старухи. Никто не доживал до преклонных лет.
  - Ты, Лаян, не такая, как другие женщины. Лоул никогда бы не обидел тебя, никогда не потребовал бы тупого подчинения, помогал бы тебе во всём, - сказал Наил. И этим рассмешил Лаян пуще прежнего. Конечно, всё это так. Иначе она не стала бы дружить с Лоулом.
   У Лаян голова шла кругом от незнакомых мужчин и их добрых и злых родственниц, которые теперь вечно толклись в доме. Отвлекали от дел, тянули руки и губы к маленькому племяннику и этим пугали его.
   - Наил, - сказала Лаян, – пусть женихи прилетают по назначенным дням раз в месяц. Разве можно такое терпеть? Они сожрали все наши запасы!
   Но что мог сделать Наил? Иногда Лаян казалось, что брат близок к тому, чтобы выдать сестру замуж за кого угодно и куда подальше, лишь бы избавиться от нашествия. Но Наил обладал редкостным для мужчины терпением. Недаром мать назвала его именем почитаемой Покровительницы: чтобы сын рос послушным и терпеливым. Она была уверена, что все мальчишки хулиганы и неслухи, и боялась не справиться с собственным отпрыском. Но всё обошлось. Ведь имя имеет значение.
   Лаян научилась делать так, чтобы женихи сами отказывались от неё. Это было правильное поведение. Мужчинам важно сохранить лицо, и это, конечно, разница, когда девушка отказывает парню или когда он гордо улетает сам от недостойной невесты. Что бы ни говорили в горах про Лаян, зато не держат зла на унну и Наила.
   Иногда среди толпы незваных гостей Лаян попадался Лоул. Он был мрачным и каким-то потерянным. Ей даже никак не удавалось с ним нормально потолковать. Согласно обычаю, Лаян вынуждена была печь лепёшки и пирожки для угощения и варить особую кашу. Она должна была всем прибывшим тёткам делать традиционные подарки, причём, своими руками. На это ушли все запасы шкурок. Продав изделия из них, Лаян могла бы всю зиму жить припеваючи. Лаян обязана была встречать гостей и уделять время тем, кого не заворачивали с порога восвояси. Она даже рискнула поцеловаться с несколькими претендентами, которые вроде бы нравились, в надежде, что что-нибудь всколыхнётся в сердце, и кошмар, наконец, закончится свадьбой. Но нет. Ничего. Лоул сам однажды отвёл её в сторонку и сказал:
   - Можно ведь улететь.
   - Куда? – озадачилась вконец замороченная Лаян.
   - Разве ты не помнишь? Мы боремся за будущее без страха. Против охоты и Косзы.
   - Ах да! Надо же, до чего я ошалела! Но мы ещё не разработали план действий.
   - Какие такие разработки? – усмехнулась Каисса, которая тоже была тут с маленьким сыном на руках. Это ведь была борьба их троих. – Я всё разработала за вас, дурачки. Вам нужен друг в большом городе. Даже в самом храме. Даже несколько друзей. Пусть верзилы из низин уже начинают знать о нас. Чем быстрее узнают, как мы выглядим, и что придумали их шаманы, тем лучше. Тем быстрее тайна перестанет быть тайной, и шаманы прекратят охоту. 
   Лоул и Лаян переглянулись, готовые прямо сейчас отправляться в путь.
   - Но как же Наил?
   - Здесь, один?
   - Не один, а со мной, - сказала Каисса. - Летите.
   - Мы расскажем Наилу?
   - Рассказать или нет?
   - Нет…
   - Или…
   - Наверное, не расскажем.
   - И так полно забот.
   - Не до этого Наилу.
   - Не будем тревожить.
   - Лучше будем почаще возвращаться.
   - Лучше побыстрее вернитесь.
   Троица боялась признаться Наилу в том, чем они занимаются. Наил мог применить карательные меры и никуда их не отпустить. Ишь, придумали ерунду какую. Опасную, бесполезную. Разведка в логове врага – разве это дело для его маленькой сестры, которой бы замуж выйти поскорее и улететь с территории унну туда, где безопаснее.
   Лаян и Лоул упорхнули в Текр, оставив Наила и Каиссу разбираться с невероятным количеством женихов белокурой разведчицы.

Продолжение:  http://www.proza.ru/2014/07/10/647 
Для иллюстрации использована фотка из "Контакта".