Хэллоуин по-нашенски

   
Планёрка в кабинете первого секретаря горкома партии подходила к концу, и его новый хозяин Виктор Павлович Середа в деловом шуме давал последние указания.
Попросив задержаться начальников милиции и транспортного предприятия, распорядился:
- Вы сегодня, после перерыва, освободите своих девчат, пусть помогут моей секретарше разгрести эти «конюшни». - Он усмехнулся. - Тут тоже  «застой» был: ничего в архив не сдавалось,  не списывалось…
- Так моя ж новенькая, совсем неопытная, - поспешил отстоять своего «милого ангела» главный милиционер города…
Интуиция сыщика, подсказывала ему, что, не только на это «дело» понадобилась боссу  Маргарита.
- И у… - движением грузного тела и открыванием рта выразил  намерение  изречь нечто подобное   и начальник АТП, но Виктор Павлович не позволил зреющей мысли вырваться наружу.
- Да ладно, не жмитесь. Что вы мне рассказываете?  Видел я их и знаю. Или откажете в такой пустячной  просьбе? Ай-ай-ай! – рассмеявшись, он погрозил пальцем. – Да верну я их, ещё краше и смышленее будут… Так я подошлю машину…
И, считая вопрос решённым, окликнул первого секретаря горкома комсомола:
 - Михаил, направь ко  мне Иду Николаевну, да пусть план праздника прихватит, обсудить кое-что надо…
- Хорошо, Виктор Павлович, - бодро откликнулся тот уже у двери.
Солидные руководители, только что пожертвовавшие секретаршами, при этих словах шефа как опытные «ходоки» понимающе переглянулись. Но тут же в их  глазах возникла спокойная отстранённость: дескать, «ничего не вижу, ничего не слышу…».
Жаль,  эта игра взглядов выпала из поля зрения Виктора Павловича, а иначе, он непременно вспомнил бы известное древнее поучение: «бойся данайцев, дары приносящих» и кое-что начертал бы на своих мысленных скрижалях, впрок этим самым «данайцам».
Роман Иды Николаевны и Виктора Павловича, чуть  не  погубивший партийно-комсомольскую  карьеру обоих,  стал известен  даже «верхам»,  кое-что просочилось и в уши «общественности».
Спасла их широкая комсомольская свадьба Идочки. Сплетни, поутихли, но не прекратились, а, усев где-то в низах,  даже получили некоторый криминальный  оттенок. Ближнее окружение новоиспечённого супруга сожалело, что «такому парню досталась порченая девка».
Когда кабинет опустел, Виктор Павлович вызвал секретаря и, поручив ей разыскать шофёра, взялся за трубку.
К телефону долго никто не подходил – он терпеливо ждал, понимая, что  на даче могут и не слышать. Наконец,  там отозвались. Слушая, он периодически повторял: «так, так…»
В этот момент, постучавшись, в кабинет вошла Ида. Горком партии располагался на втором этаже роскошного особняка, похожего на дворец, а городская комсомолия обосновала первый. Лицо Иды, типичной русской красавицы с еврейскими корнями, нежно румянилось, и не только быстрой ходьбы по лестнице, русый локон, выбившийся из пряди, зачесанной за уши, пружинисто играл с серьгой у красивого, правильной формы ушка… Как хорошо всё это знал и помнил Виктор Павлович…
Он кивнул ей, махнул рукой, указывая на стул, и заговорил в трубку тоном, не терпящим возражений:
- Надо, надо закончить к двум часам, постарайтесь. Главное, чтоб было чисто в доме и в бане, ну кострище с мангалом и сходни к реке – без этого нельзя, а мелочи прощу. Да, и чтоб в тринадцать сорок пять лишних там уже не было…
Всё время разговора и теперь, смолкнув, он взглядом тоскующей по хозяину собаки жадно искал перемены в бывшей возлюбленной, ныне – чужой жене, которую он сам и сосватал. 
Красавица и умница, второй секретарь городского комитета комсомола «очень внимательно изучала» ею же составленный план празднования комсомолией годовщины  Октября.
- Ида, - наконец, нарушил он тишину, - ну, как ты?
Та, похоже, собрав всю  волю, подняла голову, которая сразу же чуть отклонилась назад, словно под тяжестью скрученных в толстый канат красиво уложенных вьющихся волос.
- Нормально, как же ещё может быть…, - сухо проговорила она, глядя перед собой.
- Виктор Павлович, водитель через несколько минут подойдёт, - доложила по селектору секретарь, - машину готовит.
От неожиданности Виктор Павлович вздрогнул.
- Фу ты, прям, как преступник, и поговорить не дадут. Ида, нам бы, встретиться, чтоб никто не мешал…, есть план, я всё продумал.
Ида ещё больше запрокинула голову и прогнула спину, что-то разглядывая в углу над дверью. Казалось, она готова подняться и уйти.
- Ты выслушай, только не перебивай. Для домашних ты –  в командировке. Не волнуйся, всё оформлю, как положено, в кассе потом получишь и отчёт напишешь. В подшефный колхоз нас пригласили на праздник, ты и вправду успеешь там побывать. А на самом деле, мы будем на даче… у меня… А?
Ида покачала головой, наконец, подняв глаза на «шефа». В них сквозило неподдельное удивление.
- Почему?
- Вы что, Виктор Павлович, забыли? Я замужем.
- Ида, ну какую ты говоришь ерунду. Или ты, может, успела его полюбить?
Теперь она смотрела на него с укоризной.
- То, что мы сейчас в моём кабинете –  пытка. Ты помнишь, где мы были в этот день в прошлом году?
-  Конечно, помню. Утром 31 октября нашу делегацию встречали  в Шотландии…
- Вот! А вечер? А ту праздничную ночь Хэллоуина?.. Ида, прошу тебя, давай повторим эту сказку. И, если потом ты не захочешь видеться, я больше никогда не буду настаивать, обещаю.
Ида молчала. Её невидящий взгляд,  минуя Виктора Павловича, уперся в портрет Горбачёва, на которого  так похож сам хозяин кабинета...
Первому сильному чувству она отдалась со страстью, присущей безоглядной юности, и оно сначала унесло её в фантастический мир. В нём зрелый, умный, импозантный, обладающий властью мужчина восторгался ею и даже поклонялся, как идолу… И вдруг этот чудесный мир оказался эфемерным…
Она уже почти привыкла к своему новому положению «мужней жены», но какая-то первородная сила заставляла её в мыслях снова и снова возвращаться к прошлому,  в котором, как казалось и ей, не поставлена последняя точка.
- В самом деле, почему – нет, если это, действительно, последний раз… только мне нужно  заехать домой, собрать всё…, - она запнулась и добавила с иронией, - для   «командировки»…
- Конечно, дорогая, машина в твоём распоряжении. Понимаешь, хочу настоящего праздника, с друзьями. Я, ведь, день рождения с ними ещё не отметил и новую должность не «обмыл». - Заметив, как у Иды шевельнулась бровь, - поспешил успокоить, - чужих не будет, только друзья… - увидев колыхнувшуюся было дверь, посерьёзнел, - Да, Ида Николаевна, - а у вас сувениры к ноябрьским уже закуплены?
- В общем-то, да, но не всё…
- Вот и хорошо. – Он понизил голос, - включи туда расходы на атрибутику для нашего праздника. Денег не жалей, чтоб наш Хэллоуин «ихнему, капиталистическому» не уступал. Чтоб   ты и девчата ослепляли! Но сильно не драпируйтесь, - он капризно поморщился, - загадочность и… откровенность.
- Виктор Павлович, водитель подошёл, - доложила секретарь.
- Пусть войдёт… Ида, я  с Николаем переговорю, и, - он взглянул на часы, -  примерно через полчаса поедете. Михаилу скажи, что я сувенирами интересовался и поручил докупить… Входи, входи, Николай Данилыч.
Здороваясь, тот приветливо улыбнулся Иде.
Николай Данилович Понеделко, а попросту – Колян, друг детства, участник «младенческих утех»  школьной музбанды  «Неделька» был верным Санчо  с тех пор, как Витёк Середа стал инструктором горкома, порекомендовав Николая в горкомовский гараж. А когда товарищу Середе по статусу выделили   автомобиль, стал личным его шофёром.
Ценен Понеделко был тем, что никогда, даже в пылких объятиях любовниц, не говорил о своей работе. Не удавались и трюки жены по вытягиванию «клещами» из него «информации». После попыток проникнуть в «дворцовые тайны» и выслушивания заявлений вроде: «Я – на ответственной работе, и что тебе следует знать, скажу сам», она оставила это бесполезное занятие. Тем более, что снабжал Коленька семью в условиях тотального дефицита не только «пищей насущной», но и всякими редкими вкусностями, одевал «своих девочек» в спецмаге, а не абы как.
- Присаживайся, я тут тебе записочку сейчас дострочу…
Он писал, попутно напоминая:
- Маршрут тот же: пивзавод – мясокомбинат – хлебзавод – овощная база. Там всё подготовлено – заберёшь. Плюс, что скажет Ида, поедешь с ней, прихватишь девчат. Всё это закинешь  на  дачу и – ко мне...
                * * *
Окна нижнего этажа дачного дома Виктора Павловича к шести часам вечера струили в сумерки желтоватый свет: в большой гостиной горели стилизованные под свечи бра. В камине пофыркивали, освобождаясь от влаги, недавно подложенные поленницы и, сердито прошипев напоследок, падали в объятия яркого пламени.
Девушки, завершив колдовство над праздничным столом и оформлением гостиной,  извлекая из косметичек тюбики и скляночки, ворожили у огромного, почти на всю стену, зеркала.
Днём оно отражало свет из окон, отчего в гостиной золотым жаром горел даже дешёвенький графин, а вечерами мерцание бра вызывали в зеркале загадочные движения каких-то бесплотных фигур.  Теперь к ним добавились «голова» из тыквы с горящею в ней свечой, огородное чучело, похожее на Кощея, огромное блюдо с кроваво-красными яблоками, в центре которых торчал огромный початок кукурузы.
Повторяя реплики, девушки примеряли маски и отдельные детали костюмов. Застигнутые за этим занятием мужчинами, чаровницы с хохотом и визгом скрылись в соседней комнате.
- «…Жуана клеят мне ярлык! Так что же? Я с девой юною душой моложе», - процитировал самого себя Виктор Павлович.
Он был душой и организатором школьного ансамбля «Неделька». Название это появилось из прозвища группы одноклассников, которое им дал сам директор школы, когда к нему на воспитание  привели Виктора Середу, Николая Понеделко, Леонида Пятницкого, Петра Субботина и Валерия Воскресенского. Виктор был аранжировщиком, автором мелодий и текстов, не оставил «стихоплётства», как выражался сам, и теперь. Как сошлись они в конце восьмого класса, так по сей день остались верны этой не всем понятной дружбе, уж слишком разными они казались.
Разглядывая стол и потирая руки, хозяин крикнул в открытую дверь комнаты, где слышалось шуршание и шушуканье:
 - Девчата, вы где? Мы тут уже слюной исходим. А стол вы соорудили – загляденье.
- Что мы – без вас, Виктор Палыч?! - кокетничая, возразила Любава, - когда есть из чего, так…
За ней, поддакивая и благодаря, выплыли остальные. Головки девушек украшали цветки календулы, щедро цветущие на газонах дачи, плечи покрывали платки, напоминающие русские шали.
-  Ух, ты! Хлопцы, так мы ж не туда смотрим. Вот от кого глаз не оторвать! Ай да девчонки! Цветник, розарий… Ладно, вы – на десерт будете. Ну, чё стоим? Рассаживайтесь! Правда, когда в магазинах, хоть шаром покати, за такой стол садиться неловко, - вздохнул Виктор Павлович, опускаясь на стул с мягкой обивкой.
Гости,  намереваясь сесть, на мгновение застыли в неловких позах.
- Да вы, чего замялись? Садитесь! Не мы ж, в самом деле, виноваты. Тем более, дорогие мои, - он потёр руки и многозначаще поднял вверх палец, - у меня есть не только предчувствие, но и уверенность, что скоро и мы заживём не хуже загнивающего запада. Вот за это давайте и выпьем.
- Э, нееет, Виктор Палыч, так не пойдёт! – возразил ему Николай, - за это мы выпьем обязательно, но потом. По-моему, друзья, у нас есть поводы, куда важнее. С днём варенья, дружище!
Компания шумно его поддержала. Все поднялись, а девушки запели величальную:
«Чарочка моя, серебряная, -
мужчины подхватили, -
На золото блюдце поставленная.
Кому чару пить, тому здраву быть.
Пить ча--ру Па-лы—чу…
С  днём рожденья, Виктор Палыч! С днём  рождения!»
Пропев здравицу, все дружно продолжили:
«То ни лес, ни дрова расстилаются,
Наши буйные головки приклоняются.
За успешные дела крикнем дружное: «Ураааааааа!!». С новой должностью, Виктор Палыч! Так держать прямо – до ЦК»!
Каждый, прежде, чем пригубить «чарочку», одаривал хозяина. Во всё время поздравления улыбка не сходила с губ именинника, вконец, умилившись, он попросил слова.
- Хоть и затёртая давно, но пришла мне на ум поговорка: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей»! У меня их – не сто, а четверо, но таких, что…, - он зажмурил глаза, проявив все имеющиеся морщины, тряхнул рукой, зажатой в кулак, демонстрируя усиленный поиск, не обнаружив искомого, разгладил лицо и  открыл глаза, - да нет такого числа, чтоб показать истинную цену этой дружбы. Всегда вы со мной, и в трудную минуту, и в мгновения радости. Чувствовал я вашу поддержку и на выборах… Спасибо! Пью за ваши успехи.
Ощутив свою значимость в жизни такого замечательного человека, каким был товарищ Середа, друзья и их подружки, осушив бокалы, набросились на закуски: все были на работе и проголодались.
- Ну, что? – спустя некоторое время, потирая руки,  снова заговорил Виктор Павлович, - между первой и второй – перерывчик, как водится, небольшой, - так что прошу наполнить, кто, что и чем хочет.
- Вы наслаждайтесь, а я продолжу моё ответное слово. Ну что, мои дорогие, поддерживал я вас в прежней должности?
- Дааа! – ответил дружный хор.
- Не так, может, как хотелось, но, как мог, а теперь и подавно. Тем более, что вы, не можете, не сознавать, что грядут перемены. А если говорить попросту, по-нашенски, мы находимся на грани грандиозного шухера, я имею ввиду перемены в стране, и тут нам нельзя ничего упустить… Так, как вам в свете этого предстоящего покажется Леонид Лаврентиевич в качестве заведующего…, - он выдержал паузу, -    ювелирным магазином «Жемчуг»?
Гостиная наполнилась радостно-завистливыми:
- Уууу! Ооооо! Вот это да! Надо же!
И благодарным полу выдохом Лёнчика Пятницкого, бывшего бас-гитариста «Недельки».
С барского плеча товарища в прошлый раз, когда того избрали вторым секретарём горкома, он получил «в дар» галантерейный магазин в центре города и теперь был доволен вполне: вход в ювелирный был рядом.
- Предлагаю тост за нового ювелирного завмага, за то, чтоб он не  огорчал наших девочек дефицитом, а в первую очередь им давал возможность приобретать самые изысканные украшения.
Девочки весело одобрили его идею, а растроганный Лёнчик бормотал:
- Само собой, Виктор Палыч… а без этого, как? Без этого нельзя.
Под звон хрусталя, стук приборов, закуски быстро таяли, не спасло их и оригинальное оформление. Девушки быстро подчистили стол и подали горячее.
Ида отметила, что Виктор Павлович не ограничивает себя «пригублением», как обычно, когда они бывали вместе, пьёт лихо, мало закусывает. «Вот и «поговорили»», - подумала она
- Нууу! Под такой закус мне ещё приятнее раздавать подарки!  Тесна, и уже, надо сказать, давно, нашему дорогому Петеньке должность учителя, тем более что окончил он в этом году институт, а  я ему тут же курсы руководящих работников в Ленинграде организовал. Так что он теперь на самых законных основаниях сменит директора-пенсионера. Сможет Петенька руководить техникумом?
- Сможет! Урррааа! - дружно откликнулась компания:
Пётр Ефимович Субботин за семь лет, из отведённых на то пяти, всё же «добил» заочный институт. И главное, чем овладел за это время в совершенстве, так это – «с учёным видом знатока хранил молчанье в важном споре и…».
Что касается дам, то точно «возбуждал» и не только улыбки, ибо из пятерых Жуанов «Недельки» он был самым жуанистым, да ещё и ударником. Особенно Пётр Ефимович умел быть  преданным другом. Это он стал «проводником всех инициативных дел» Виктора Павловича в городе, приведших его, в конце концов, к должности первого секретаря.  Учащиеся техникума выступали «застрельщиками», и «рабочей силой», и всем, чем угодно, в зависимости от обстоятельств.
- Так выпьем же за нового директора техникума, и помогай ему бог, - Виктор Павлович подмигнул Петру.
Тот и так не очень был красноречив, а от полноты чувств, ещё и растрогался.

- Я в долгу не останусь Палыч, сторицей…, ты меня знаешь…
Шмыгнув носом и крякнув, он опрокинул рюмку, сглотнув содержащийся в ней коньяк.   
За столом стало шумнее. Девушки обнажили плечи, надели маски, игриво пугая своих избранников, но это не мешало тем ласкать откровенными взорами их юные прелести.
Ида слышала от Виктора Павловича о его друзьях, знала их заочно, но всех вместе видела впервые. Знала она и о том, что у всех были семьи, и теперь видеть их с молодыми любовницами, ведущими себя так, словно это они были жёнами, ей было неловко. Впервые за всю  короткую страсть, возникшую у неё к Виктору, она взглянула на неё со стороны и вдруг устыдилась.
- Так, друзья, мой мешок подарков ещё не опустел, поэтому продолжим. На первый взгляд, моё предложение Валерику может показаться не лучше того, что он имеет. Лесоторговая база – она и в Африке лесоторговая, но вот какая закавыка. Сейчас принято решение восстановить церковь Петра и Павла. Вы знаете, что она не случайно носит это название? Правильно! Царь Пётр её во время похода велел заложить… Церковь должен восстанавливать тот, кто возглавит приход. И кто б мне что ни говорил, кандидатуры лучше Валеры я не вижу. Нам нужен и преданный человек, и умелец в строительстве, в прямом и переносном смысле… Так что скажешь, друг? Да, я упустил одну важную деталь, у него, ведь, и фамилия подходящая – Воскресенский! И – не случайно, в роду его служители культа были.
- Вот оно, где открывается тайное…, -  ёрничал Николай.
Но Валерий Яковлевич перебил его, пророкотав:
- Покорнейше благодарствуем, Виктор Палыч, уважил, берусь…
- Ну, так за будущего архиерея, друзья мои и с Богом, а он пусть сделает так, чтоб этот коньяк был лекарством.
Выпили в полной тишине, не осознав, радоваться такому обороту дела или сочувствовать будущему архиерею Воскресенскому.
Тишину нарушило хихиканье Любавы, подставившей ушко Николаю, продолжившему скабрёзничать.
- Ты не очень-то заигрывай со своим будущим начальником, Любава, - шутливо одёрнул её Виктор Павлович..
- Каким начальником? У меня есть начальник.
- На ладан дышит твой начальник, Любавушка. Ты думаешь, я зря старался, чтоб Николай автодорожный институт заочно закончил? Нет, дорогая, не зря. Так что придёт время – будете любить и жаловать   Николая Даниловича как начальника АТП, а оно уже – не за горами. Пьём его здоровье, и включайте музыку. Что у нас там – по программе? Танцы, манцы-обжиманцы? Ну и вперёд!
Любава включила магнитофон и обвила плечи Николая, мужчины, обняв своих подружек, медленно колыхали их в такт музыке.
Виктор Павлович устало поднялся, прошёл к дивану в глубине комнаты, тяжело опустился на него, откинулся на спинку и позвал, сидевших рядом с ним по правую руку Иду, а по левую -  Маргариту.
- Идите ко мне, девочки, поговорим.
Маргарита внешне  была полной противоположностью Иде, как черкешенка смугла, тонка в кости, каштановые волосы рассыпались по плечам. И ещё Ида почувствовала, что Маргарита готова сделать всё, что попросит Виктор Павлович. Они поднялись разом и сели так же, как за столом: Ида – по правую, Маргарита – по левую его руку.
- Вот я что хотел спросить у вас, девочки, согласны ли вы со мной, что Карл Маркс – гениальный человек?
- Конечно, - сказала Маргарита
- А каково на этот счёт ваше мнение, Ида Николаевна?
- Думаю, что да, - пересилила своё нежелание говорить Ида…
- А в чём его гениальность, Марго?
- Ну, не знаю, он что-то там про капитализм писал…, а точно, толстенный «Капитал»…
- Вскрыл природу прибавочной стоимости и всего капитализма, - уже включилась в игру Ида, хотя, ещё не сознавая, к чему она.
- Точно, девочки, и запомните, природа эта мерзко-пакостная, и это уже понятно абсолютно всем, но человечество не придумало ничего умнее, к сожалению.
- А как же…, - не успела удивиться Маргарита.
- И эта мерзость притягательна, - словно, не услышав её, продолжил Виктор Павлович, - и каждый рвётся в эту мерзость, в расчёте, что… муха выберет его…
Он закрыл глаза, молчал, словно, задремал.
«Девочки» тоже сидели молча. Маргарита размышляла о том, при чём тут муха, и о её выборе. Ида, сердилась на себя за то, что продолжает сидеть, но, как только, ещё не шелохнувшись, решила подняться, Виктор Павлович заговорил снова.
- Да, это понятно уже всем, поэтому гениальность Маркса, думаю, не в этом…
- А в чём? – перебила Маргарита, словно рассчитывая услышать откровение, проясняющее все проблемы на свете.
- По-моему, гениальность его в этих словах: «Человечество расстаётся со своим прошлым, смеясь…» Добавлю от себя, не только человечество, но и каждый… Вам так не кажется, Ида Николаевна?   
Ида молчала. Отправляясь на дачу, она прокручивала варианты сцен их возможного расставания. Своего  унижения в близости, которой она жаждала до дрожи и до дрожи ненавидела себя за это.
Своего возвышения в пренебрежении к нему, в холодном пожатии руки и небрежном: «прощай». И за столом, после «спектакля» с раздачей должностей, после того, как разглядела, наконец, что «попала в одну компанию со служительницами древнейшей профессии»,   была уверена, что вот закончится застолье, и она именно так и поступит! Потребует, чтобы её отвезли в тот колхоз, куда выписана командировка, а когда вернётся, тот час же уволится.
Теперь, раздавленная навязанным им вариантом «последнего разговора», она сидела рядом, сознавая, что, если он, этот «мерзкий» человек скажет: «Девочки, я устал от этой отвратительной жизни, ласкайте меня…», она бросится исполнять его просьбу, опережая Маргариту, роль которой тоже была расписана этим негодяем заранее.   

*Хэллоуин – праздник англоязычных народов традиционно отмечается в ночь с 31 октября на 1 ноября:  перед Днём Всех Святых. На празднике сначала торжествует, а затем изгоняется нечисть. Основные темы Хэллоуина: смерть, зло, оккультизм, монстры. Традиционными цветами являются чёрный и оранжевый.