Первая победа Глава 10

10
Следствие шло пять месяцев. Собственно, оно стало частью тяжбы Сопыркина с рабочими, длившейся уже почти год. Надо было допросить всех участников столкновения на заводском дворе.
Большинство следователей обращалось с рабочими как с преступниками, а с омоновцами и с бандитами – как с потерпевшими. Тася Летаева как-то заметила во время обеденного перерыва:
- Интересно, сколько же им заплатили за такое отношения к нам?
- Да если бы им платили – это было бы ещё полбеды, - ответил Василий Арсеньевич. – Беда в том, что многие из них искренне считают, будто Сопыркин – законный владелец завода, если заплатил за него. Пытался я с одним в дискуссию вступить. Доказывал, что при нас завод будет работать, а Сопыркин покупает его для того, чтобы распродать оборудование, а помещение пустить под склад. Одно в ответ ладят: кто купил завод, тот его законный хозяин и имеет право делать с ним, что хочет!
- Странно, - сказала Тася. – Почему жители города поддерживают нас, а представители силовых структур – сопыркинскую банду? Они что, не в этом мире живут?
- Они живут в мире законов, - ответил Василий Арсеньевич. – А эти законы хуже, чем воровские понятия.
- А ведь, обратите внимание, - сказал Николай Климентьевич Стремнинин, севший рядом с Летаевыми, - жители нашего города, не связанные с заводом, поддерживают нас не из каких-то отвлечённо-идейных соображений, иначе поддержка не была бы такой массовой и активной. Соображения у большинства – чисто материальные. Наш завод – градообразующее предприятие, вся городская инфраструктура завязана на нём. Остановится завод – горд не сможет жить. Далее. Куда уйдут люди с завода?
- Кто куда, - печально ответил Василий Арсеньевич. – Кто-то – в областной центр, кто-то, в сопыркинскую обслугу, но большинство, как это ни печально, уйдут в криминал.
- Вот именно! – уверенно ответил Николай Климентьевич. – А жить в окружении преступников никому е хочется. Поэтому нас и поддерживают…
И вдруг, как молнии удар, Стремнинина пронзила мысль. Она показалась ему сначала настолько чудовищной, что он растерялся и замолчал.
Он помнил, конечно, из школьного курса истории теорию Фурье, согласно которой в капиталистическом обществе «врач желает больному добрых лихорадок, а поверенный – добрых тяжб в каждой семье, стекольщик желает доброго града, который побил бы все стёкла». Но ведь это относится и к силовым структурам! Не будет преступников – кому они станут нужны? Да вокруг преступников, можно сказать, вся полиция кормится, и весь минюст! А ведь они ещё и взятки с преступников берут! Это же насколько кормушка увеличится, если Сопыркин завод закроет?!
Остаток дня Николай Климентьевич провёл, как в тумане. Давно выработавшийся автоматизм движений выручал его, как никогда. Толя, его сын и напарник, заметил это, и к концу смены спросил:
- Папа, ты, наверное, плохо себя чувствуешь?
- Да мне одну свою мысль надо в порядок привести. Видишь ли, я пришёл к выводу, что милиция и суд заинтересованы в увеличении преступности, и поэтому никогда не будут на нашей стороне. Ведь если Сопыркин закроет завод, преступность увеличится!
- Мне кажется, папа, - нерешительно ответил Толя, - что тебе надо рассказать об этом Левшину. Или написать в «Пролетарскую газету».
Придя домой и наскоро поужинав, Николай Климентьевич стал писать заметку.
«Большинство жителей нашего города, не связанные с заводом, поддерживают нас. Среди жителей города, оборонявших завод в ночь с 15 на 16 сентября, немало было тех, кто к заводу не имеют отношения.
Не из отвлечённо-идейных соображений пришли к заводу эти люди. У них была чисто материальная заинтересованность. Ведь если завод закроют, то люди, работающие на нём, окажутся на улице. Какая-то часть из них уйдёт в криминал. А обстановка с преступностью в городе и так напряжённая. Кому же хочется, чтобы криминала стало ещё больше?
Однако есть и такие силы, которым это выгодно. Это, во-первых, сами банды. Они заинтересованы в притоке новых членов. Во-вторых, как ни чудовищно звучит, полиция и суды. Ведь чем больше преступников, тем больше денег выделяется на борьбу с ними, и тем больше можно украсть. Далее. Чем больше преступников, тем больше с них можно получить взяток.
Поэтому нельзя нам надеяться на суд. С такой заинтересованностью суду даже взятки от Сопыркина не нужны, чтобы быть на его стороне».
Николай Климентьевич отнёс письмо Левшину. Тот прочитал его в присутствии автора и сказал ему:
- Николай Климентьевич, я с вами согласен во всём, кроме одного. Нельзя противопоставлять материальную заинтересованность и отвлечённые идеи.  Все политические идеи рождались из материальных интересов того или иного класса. А «отвлечённые» они только для тех, кто со своим классом порвал из идейных соображений.
- Не знаю, я об этом не думал, - ответил Николай Климентьевич.
- Ну а в целом, ваша заметка полезная, своевременная. Мы обязательно её напечатаем, но с моим комментарием.
Николай Климентьевич вышел. Была уже середина января, но снега ещё не было. Только кое-где, под заборами, лежал жидкий снежок, перемешанный с пылью. «Бедные деревья, - подумал Стремнинин, - как же у них мёрзнут корни. А травки многолетние – те и вообще не выдержат таких бесснежных морозов».