II. Власть Великого. Глава 19. Сломанное веретено

                ОТРИЦАНИЕ ИМЕНИ.
               
              Часть 2.
                ВЛАСТЬ ВЕЛИКОГО.
               
              Глава 19.
                СЛОМАННОЕ ВЕРЕТЕНО. 

   Это было очень трудно: Лаян и Лоул до смерти боялись жрецов храма Косзы, его детей, служителей и даже поставщиков морковки. Особенно после того, как им стало понятно, что происходит с унну, попадающими в храм. Они могли бы поискать союзников в городе, но хотелось, чтобы человек, помогающий им, имел вес в этой загадочной верзильей стране. Таких людей на примете у парочки было двое. Одному они отдавали предпочтение, несмотря на то, что именно он дрессировал чёрных собак. Он дрессировал их так, чтобы те ловили в лесах что угодно, но не крылатых людей. Это была тайна. Такая большая и огромная, такая поразительная тайна, что двух маленьких унну это ошеломило больше, чем явление дедушки Лоула в образе Косзы. Если бы не этот человек, крылатый народ был бы, наверное, уже весь переловлен. Им сверху было заметно то, чего не видели верзилы, находившиеся на одной плоскости со своим товарищем. С изменником, да. Лоул и Лаян быстро поняли, что этот человек выходит в город, и там меняет личину. И, встречаясь с различными людьми под разными именами, ведёт такие беседы и проделывает такие дела, за которые Косза по головке не погладит. Например, стреляющие огнём железные дубинки бескрылых по его приказу собирались в разных секретных местах. Он восстал против мучителей унну и готовит к восстанию других. Вот кто мог бы стать отличным союзником. Но в тот раз Лоул и Лаян не увидели его в городе и в храме. Собаками занимался его помощник. Поэтому был выбран князь Сеш, вроде бы, тоже лицо значительное. Лииви – хранитель рек. Это не ерунда какая-нибудь. Под покровом ночи, перемахнув через магическую защиту ограды и влетев на территорию храма сверху, Лаян  и Лоул пробрались в комнату князя и присели ждать его на шкафу.
   Лаян хохотала сейчас, вспоминая испуг Сеша, вернувшегося в полночь. Ну представьте себе, маленький Косза на собственном шкафу, да не один, а целых двое! Наверное, он решил, что кто-нибудь ради смеха подлил в его суп благодати. Но князь быстро взял себя в руки, закрыл окно, запер дверь, задёрнул шторы. Он, оказывается, некоторое время назад, узнал о том, кого ловят охотничьи отряды в лесах. Это был большой секрет храма, которым поделился с ним тот самый дрессировщик собак. Он недавно дослужился до начальника над псарями, был назначен вместо умершего от старости предыдущего, и только тогда был посвящён в тайну. Короче говоря, Сеш воспринял идеи смелых унну, как свои. Это правильно, сказал он, что о них должны знать. Тогда жрецам нечем будет запугивать народ. И даже сам брался запустить соответствующие слухи. Лаян и Лоул не должны бояться в нужный час предстать перед верзилами Текра в истинном обличье. 
   А на следующий день после этого опыта, на площади казнили четверых, пойманных за обсуждением новости. Всё случилось очень стремительно, Сеш ничем не сумел помочь. Он был так расстроен, что даже заболел. Лаян и Лоул сидели на его кровати и пытались отвлечь разговорами о лучших днях. Что ж, в этот раз всё закончилось так, но слухи пошли гулять по Текру. Это были такие слухи, которые, в отличие от радостной вести о переменах, передавали из уст в уста так осторожно, тихо и незаметно, что служители храма даже не могли быть уверены, что они распространяются по стране. Кого-то хватали и бросали в тюрьму, это так. Но люди всё равно шептались о том, что жрецы их дурят. Предсказатели тоже слышали это. Поэтому Доур так легко поверил мне, прибежавшему к нему с рассказом и просьбой о помощи. Верили ли в храме рядовые слуги Великого? Об этом рассказ впереди.
   Слухи слухами, но явления монстра на улицах столицы всё равно вызывали ужас и гибель непокорных.
   Когда Сешу стало лучше, он засобирался куда-то по делам своей невесты. Лаян вспомнила о том, что она и сама невеста, только пока неизвестно чья. Долг призывал её навестить родное племя и Наила, дом которого осаждали женихи. Смелые парни, однако. Не боятся быть пойманными сетью на территории унну. Вот до чего доводит людей честолюбие, самоуверенность и намерение улучшить своё благосостояние за счёт будущей жены.
   - Хочешь, я объявлю, что ты не собираешься замуж, - покоряясь судьбе, уныло спросил Наил.
   Это было смелое решение. Лаян сама имела право это сделать, но ей как-то не пришло в голову. Каждая женщина непременно должна быть замужем – не таков ли закон времени, природы и народа гор? Бывает, что девушке не везёт, её никто не хочет взять в жёны, но этот кошмарный пример мы не рассматриваем. Но случай ещё более ужасный, когда девушка объявляет, что замуж не собирается вообще. Это значит, что она пошла против племени, семьи и природы. Женщина живёт, как хочет, носит, что хочет, зарабатывает, как хочет, и защищается тоже. Такую дуру могут отлучить от дома, могут начать презирать, выделить для жилья неудобную нору там, где часто бывают охотники, или даже вовсе ничего не выделить: живи, мол, сама. От неё требуют большой налог, на торгу насмехаются и завышают цены. Там, где выживают общиной, такое положение очень тяжело. Такие женщины сбиваются в собственные племена. Раз они вынуждены защищать себя, то учатся сражаться. Бывало, что летучий отряд добровольных отшельниц решал исход сражения или спора. Такие дамы поневоле вызывают уважение. Или хотя бы страх. Редко какая женщина, выбравшая судьбу одиночки, но оставшаяся в родном племени добивается уважения и признания её права на свободу. Редко какая с течением времени может выйти замуж.
   А теперь оцените смелость Наила, который предложил сестре разделить её позор, оказать ей покровительство и оставить под родной крышей. Он брался объяснить, что Лаян ещё слишком молода, и просит повременить с замужеством. Она сама со временем найдёт себе супруга.
   Но это значило, что мужа Лаян не найдёт никогда. Зато все горы станут потешаться над великим вождём унну. И кто там знает, чем это закончится для Наила, Каиссы и их маленького сына? Может, им всем вместе придётся бежать и скрываться от гнева соплеменников. Жить на отшибе, довольствоваться остатками. Ладно, взрослые, хотя им катиться вниз с вершины власти будет нелегко, но как же племянник? Он не должен жить изгнанником.
   - Нет, - решительно сказала Лаян. – Я выйду замуж. В крайнем случае за вождя баонн.
   Да, на это можно было решиться. Пусть в этом браке не будет любви, но Лаян была уверена: они смогут поладить.
   - Но я должна доделать кое-какие дела, - взмолилась девушка. – Мне нужна отсрочка и передышка. На следующей неделе я напишу этому парню. Если он не против, мы обговорим время свадьбы. Ну, где-нибудь месяца через четыре. Услышав о помолвке, другие женихи отстанут. И пройдёт ещё много времени… Можно узнать друг друга получше.
   - Не очень хорошая идея. Не хочу, чтобы моя сестра принесла себя в жертву обычаям.
   - Одна жертва против трёх, - грустно улыбнулась Лаян. – Я сделаю, как сказала.
   И тут выступил Лоул.
   - Я могу быть жертвой, - предложил он. – Давай, Лаян, объявим о нашей с тобой помолвке. И все отстанут.
   - Как это? Ты хочешь, чтобы мы так обдурили всех? Вот это здорово! Ты, Лоул, настоящий друг. Мы будем тянуть, тянуть со свадьбой, а там…
   - Что там? – вспылил Наил. – Говорю тебе, девчонка, Лоул самый для тебя подходящий муж.
   Рассердившись вконец, он покинул парочку. А Лаян спросила:
   - Чего ты хочешь, Лоул?
   - Хочу, чтобы мы на самом деле поженились. Чтобы ты получила свободу. Тебе перестанут докучать все эти люди, которые всё равно не нравятся ни тебе, ни Наилу. Я разрешу тебе всё: и созвать артель, и шить меховые штучки, и бороться с белыми шаманами. Ты знаешь: я во всём тебе помогу. Если ты полюбишь потом другого кого-нибудь, я тебя отпущу. Если захочешь вернуться в дом брата – вернёшься. Я даже могу насчёт этого составить бумагу и подписать её, чтобы ты не думала, что я обманщик.
   Лоул предлагал девушке отношения, которые очень устроили бы её. Она и мечтала именно о таких. И никто, кроме Лоула, не мог бы ей предложить это. Но Лаян не была готова слышать такие слова от старого друга.
   - А как насчёт поцелуев? Ну, и всего остального?
   - Как скажешь.
   Э, нет.
   - Лоул, но как же любовь? Замирание сердце и лишение разума?
   - Лишение разума? О! Это про меня, раз я предлагаю тебе такие условия.
   - Мы не будем друг друга любить. Как мы станем делать маленьких деток, если всегда были как брат и сестра?
   - Тебе не всё ли равно? Ты собралась безо всякой любви за вождя племени баонн. Я предлагаю не настоящий брак. А такой… Понарошку.
   Как куличик из песка.
   Что нашло на Лаян? Она не понимала этого даже сейчас. Может, не отдавая себе отчёта, она ждала от Лоула каких-то других слов? Вот именно от Лоула – и именно других. Но каких? Каких-то не этих, точно. Она едва не залепила ему оплеуху. И сказала, чтобы он катился куда угодно. А он сказал ей подумать, и что, уладив дома кое-какие дела, прилетит в дом Наила со сватовством.
   - Только попробуй! Ты! Ненавижу тебя! Ты всё испортил! Всю нашу дружбу! Я боялась тебя оскорбить этими слюнявыми соплями, этими сюси–масюси, а ты вот что! Я думала, наша дружба выше всего этого, а ты вон как!
   А что такого сотворил Лоул, и чем обидел её, Лаян объяснить не могла. Из неё словно выпустили пар, и теперь он вырывался наружу с сильным шумом. Что-то такое было заперто в Лаян, в самой серёдке сердца, а теперь оно выскочило и набросилось на Лоула. А почему?
   Лоул ушёл, а Лаян с досады упала на постель и от души поколотила невинную подушку. Потом вытерла об неё злые слёзы и пошла мыть чашки, не забывая при этом как следует оттирать ручки и донышки. Успокаивает, знаете ли.
    Некоторое время Лаян только этим и занималась: отмывала дом после нашествия гостей и ходила с Наилом на охоту и рыбалку, стремясь хоть как-то восполнить запасы, благо, на некоторое время поток женихов слегка поредел. Ей даже удалось сшить к зиме обновку: меховую длинную курточку. Лаян захотелось иметь к ней сапожки. Она подхватилась и полетела к руов, к человеку, который славился своим умением изготавливать отличную обувь. И, конечно, нашла Лоула, как всегда, в его кузне.
   - Ну что? - спросила она его, сердитого и надувшегося. – Будем мириться? Раздумал свататься?
   - Мириться я не прочь. А свататься не раздумал.
   - Что ж ты упёртый такой? – вздохнула Лаян. – Зачем тебе это нужно?
   - О тебе забочусь. А ты что скажешь?
   - Ты уже слышал.
   - Вот и отлично. Была охота связываться с глупой женщиной.
   - Это я глупая?
   - А какая же, если выгоды своей не понимаешь?
   - Выгоды? Вот значит как? Выгоды, значит?
   - А ты чего хочешь? Неужели любви?
   - Не желаю я ничего! Оставь меня в покое! Любовь – это глупость! Её не бывает! Уж я-то знаю! Уж сколько тут было мужланов из других племён, а никто никакой любви у меня не вызвал. А уж со сколькими я целовалась – и всё ничего! Какая такая любовь, Лоул?
   Друг Лаян остолбенел. Он выпучил глаза и едва не проглотил гвоздь.
   - Ты что делала?!
   - Целовалась с этими противными…
   - Тише говори! И так о тебе молва гудит, так ещё и это!
   Молва действительно гудела о переборчивой невесте и её нищем, но спесивом брате. Но в последнее время Лаян при виде Лоула впадала в нервное состояние, и ей было всё равно.
   - И свои руки мерзкие они ко мне тянули. А всё из-за тебя!
   - Да я-то при чём?
   - Понятия не имею!
   Лоул тоже не понимал, как Лаян дошла до такой жизни. Вот-вот отвергнутые женихи начнут трепаться, что она ещё и развратна. Пусть это был невинный поцелуй и всего лишь поглаживание по плечику, но языки у некоторых людей с досады такое наболтать могут!
   - Ты что, хотела влюбиться? Вот так, за один вечер?
   - А что мне было делать? Я тоже хотела испытать такое… Что-нибудь… Раз уж всё равно… Но ничего не выходит… Это не для меня… Не судьба…
   Лаян неожиданно залилась слезами:
   - И никто из них меня тоже не мог полюбить вот так, ни с того, ни с сего. Но долг свой я выполню. Главное, разобраться поскорей с охотой, дождаться перемен. А то не будет мне спокойствия в жизни.
   - А ты не хочешь поцеловаться со мной? – вдруг спросил Лоул. Но Лаян, по привычке, приняла это за шутку.
   - С ума ты, что ли, сошёл?
   - Значит, мне точно надо явиться со сватовством. Обещай, что тогда ты меня поцелуешь. Чем я хуже других?
   - Что? Ты меня каждую минуту оскорбляешь! Лоул, я не могу поцеловаться с тобой. Это всё равно, что поцеловаться с Наилом.
   - Да почему же? Я мужчина. Я имею право посвататься к женщине. Я имею право добиваться её любви. Я думал, может, за всю свою жизнь немножечко добился.
   - Не понимаю.
   - Все хотят заполучить тебя, как приз. Только я думаю о том, чтобы тебе было хорошо. Я больше чем на полгода старше тебя, и уже сам давно был обязан найти жену. Почему, ты думаешь, я её не нашёл?
   - Жену? Ты? Зачем это?
   - Почему родители ни с кем меня не сговорили? Почему я поругался со всей роднёй, требуя отсрочки?
   - Ты собрался жениться, Лоул? Не может быть.
   - Я больше чем полгода, как совершеннолетний. Я обязан.
   И вот объясните, как из всего сказанного Лоулом, Лаян уловила только последнее.
   - Так вот почему, - вскричала она, - ты собрался жениться на мне! Время пришло, а никого и нет на примете!
   - Как это нет? Все были бы рады, если бы я женился на Аризе. И Пошу моей родне очень нравится. И ты разве не знаешь, что сёстры из Дальнего Угла влюблены в меня обе? И не только они, но и другие девушки строят мне глазки. Знаешь дочь сборщика мёда? Она предложила встречаться.
   - Вот и давай, ступай к ней! – сквозь непрошенные слёзы проговорила Лаян.
   - Но я хочу, чтобы ты стала моей женой.
   Лоул хотел прижать Лаян к себе, чтобы пожалеть. Раньше бы она не отпрянула от него, но теперь как-то всё изменилось. Для Лаян это был конец дружбы, связывающей их всю жизнь, а что дальше – она не понимала. Конец – это значит конец. И как теперь они будут бороться против Косзы? Будет бороться она одна. А Лоуол – он пусть как хочет. Он сам всё испортил. Он позволил, чтобы в него влюбились все девушки руов и унну.
   - Не смей подходить ко мне, Лоул, - всхлипнула она. – Если ты пришлёшь сватов, я сломаю веретено. Ты знаешь, что это значит. Это значит, что уже никогда… Вообще… Ни за что…
   И она улетела домой.
   А дома Лаян ждало новое сватовство. Наспех умывшись в ручье, она обречённо побрела в дом. Заученно отвесила гостям поклон, не глядя, кому кланяется, не переодевшись, нацепила фартук и равнодушно загремела кастрюлей, с ненавистью проклиная традиционную кашу, которой снова придётся давиться на ужин. Каши этой она наелась на всю свою жизнь. Как и пресных лепёшек. И уж никогда не думала, что ей могут опротиветь любимые пирожки со сладким корнем.
   Между тем, за её спиной вспыхнула драка. От неожиданности Лаян уронила сковороду себе на ногу. Расширив глаза, они с Каиссой прижались к стене. Самое ужасное, что Наил тоже был участником побоища.
  - На помощь! – крикнула Каисса, бросившись к выходу. Мимо её как раз пролетел кубарем один из гостей. И сразу же следом – второй.
   - А что было делать? – смущённо спросил запыхавшийся Наил и спрятал руки за спину. Унну, слетевшиеся на крик Каиссы, выставили из жилища вождя прочих гостей.
   Дело было в том, что сватать Лаян прилетели двое двоюродных братьев из племени онно. Они изначально были пьяны, и не постеснялись выставить на стол трезвенника Наила бутылки с хмельным напитком кыш-пыш. Возмущённый сверх всякой меры, Наил до прилёта Лаян успел поругаться с ближними соседями унну. Было вопиющим нарушением приличий уже то, что двое родственников явились свататься в один и тот же день, в одно и то же время, и пьяными уселись за стол в доме предполагаемой невесты. Вроде как, для нищих унну и так сойдёт. Лаян не знала, что женихов нынче двое. Вошла и поклонилась один раз. Отчего второй кузен взбеленился и кинулся в драку.
   - Так что получается? Кашу я могу не варить? – робко поинтересовалась Лаян, которой в этот вечер совсем не хотелось быть на виду, терпеть оценивающие взгляды чужаков, чирикать с их женщинами, готовить и мыть горы посуды.      
   - Лаян, - сказали ей соплеменники, - так больше продолжаться не может. Ты обязана выбрать себе мужа в ближайшие несколько недель.
   - Нет, дней, Лаян.
   - Да, лучше в ближайшие несколько дней.
   - Пойми Лаян, мы заботимся о тебе.
   - Наши законы заботятся о девушках.
   - Ты должна немедленно выйти замуж, и точка.
   - Ничего она не должна! – вспылил немного поцарапанный Наил. – Эти законы не дают девушке передышки. Она не может подумать и разобраться в своих чувствах и намерениях. Я собираюсь объявить об отсрочке.
   - Наил, ты наш вождь, и всегда был мудр, и мы это признаём, но вы с Лаян очень рано остались сиротами. В том, что касается замужества младших сестёр, ты мало разбираешься. Мы заботимся о тебе. И о нашей крошке Лаян.
   - О себе вы заботитесь! – вступилась Каисса. 
   - Да! Да! – не стали отрицать соседи. – И о себе тоже!
   - Ребята, повсюду болтаются сваты, галдят, даже пьют кыш-пыш, и даже крепкий. Дерутся, задирают наших мужчин, пугают наших детей и дичь в наших лесах. Пристают к замужним женщинам с нехорошими намерениями. Говорят, что девушки стирали половики, так кто-то из сватов спёр один. Наил, пора прекращать тарарам. Прикажи своей сестре остановить на ком-нибудь выбор.
   - Я объявляю об отсрочке, - упёрся Наил.
   - Но подумай, после этого к твоей сестре может и не посвататься никто. Мало ли других девушек в каждом из племён? Девушки взрослеют каждую минуту.
   - Да нет же, Наил. После отсрочки начнётся то же самое. Давай уж поскорей объявим о замужестве Лаян.
   - Вспомни, несколько дней назад, двое напились кыш-пыша и дули в трубу. Это у них там можно дуть в трубу, а к нам такие звуки могут привлечь охоту.
   - Люди из других племён не привыкли соблюдать осторожность. В темноте ходят с лампами и факелами. Поднимаются с ними в воздух. Привлекают охотников. Из-за них снова придётся сниматься с места, а на носу зима.
   - Наил, постоянно случаются свары. Мало того, что гости ссорятся друг с другом, так ещё и тебя втягивают. Того и гляди, из-за Лаян случится война. Унну слишком малочисленны, чтобы терять своих мужчин.
   - Наил, твоя сестра должна выйти замуж на днях. Мы не отправим посыльных с вестью об отсрочке.
   - Лаян должна повзрослеть. Она девчонка ещё. Ветер в голове. Пусть погуляет, - не отступал Наил. – Будут отправлены посыльные или нет, каждый, кто сюда явится со сватовством, услышит об отсрочке от меня.
   - Наил, ты имеешь право требовать отсрочки, а мы имеем право обсудить всех приличных женихов. Всех, кто был здесь, и всех, кто не был. Унну и руов подберут для Лаян того, кто ей нужен.
   - Нет.
   - Завтра утром.
   - Это ничего не изменит. Я объявил о своём решении.
   - Уж, прости, Наил, мы уважаем тебя, и всегда тебя слушаем, и помним о твоих заслугах, и для нас нет вождя лучше тебя, но в этот раз дело касается твоей сестры, о которой заботиться поклялись твоим родителям все унну. Мы будем иметь дело с Лаян. Пусть она приходит завтра в шатёр Совета. А ты, Наил, можешь не приходить.
   - Нет уж, я приду.
   - Это твоё право.
   Лаян не спала всю ночь. Чего только не случалось в её жизни, но таких сложностей она не предвидела. В то время, как все мысли заняты борьбой с охотой, её без конца отвлекают женихи и необходимость выйти замуж. А что если рассказать соплеменникам о том, что происходит с унну в храме? А может, настала пора, чтобы и они уже знали о том, что делается в низинах у верзил?
   Да, сказала себе Лаян, завтра она расскажет племени обо всём. Замечательный случай. Другого может и не представится. И вот ещё: может обсуждение этой темы отвлечёт людей от её персоны? Оставят её в покое, не станут настаивать на замужестве в ближайшие несколько дней. Но каков Наил! Как он защищал её!
   А Лоул? Он предлагал поцеловаться, а Лаян не согласилась. Вот дура! И такого случая тоже может не представиться. Против воли Лаян всё думала: как это, поцеловаться с Лоулом? Он хотел прижать её к груди, а она шарахнулась от него. Зачем? Он бы её прижал, и они бы поцеловались. И вот эта мысль, эти видения, и предполагаемые ощущения, не давали Лаян спать и путали мысли, мешая рассуждать здраво. Терпеливая Наи! Не помутился ли у неё разум? С чего бы это?
   Помутнение разума сделало своё дело: наутро Лаян рассказала соплеменникам о разведке в стране верзил и обо всём остальном. Полдня ушло на то, чтобы утихли страсти и улеглись эмоции. Лаян и Лоула и хвалили, и ругали, и восхищались их смелостью, и порицали за неосторожность, и обсуждали, чем всё это грозит унну: может, всё-таки придётся сниматься с места и переселяться прямо перед зимой.
   - Но что нам предстоит делать? Как сблизиться с верзилами и вместе выступить против белых шаманов?
   - Дайте мне время, - отвечала Лаян. – Я должна слетать и выяснить, как дела у князя Сеша Лииви, что происходит в большом поселении Текр и в храме. Вы понимаете теперь, для чего мне нужна отсрочка?
   Унну теперь понимали. И даже уже вот-вот, наверное, должны были согласиться на отсрочку, но тут…
   Да, вы правильно поняли. Со стороны территории руов явился со сватовством Лоул, совершенно трезвый. Услышал, что что-то намечается у унну против Лаян, и прилетел выручать.
   И тут все унну сказали:
   - А собственно, вот и жених, которого мы тебе выбрали, Лаян. Выше нос, Наил, ты всегда хотел видеть Лоула мужем своей сестры.
   - Ах так! Вот ты как! Вот вы какие! – не хуже брата вспылила Лаян. Она побежал в жилище одной из своих подруг, ближайшее к месту Совета, и вернулась с её веретеном. И, сломав его, бросила под ноги Лоулу.
   А зачем она так поступила и отчего? Лаян не знает.
   - Это не имеет значения! Дело сделано! - кричали ей вслед старейшины, когда она улетала.
   А следом за ней неслись Наил и Лоул.
   - Подожди, давай поговорим! – звали они.
   Взбешённая Лаян потеряла осторожность. Слишком далеко в сторону Текра, слишком низко к подножию гор летела она, стремясь скрыться от мужчин в вечнозелёных ветках. И согласилась поговорить с ними от усталости, сама не понимая, где.
   Она села на куст можжевельника, и Лоул приземлился на соседнюю ветку. Наил, подлетевший близко, крикнул:
   - Осторожно! Улетайте! – и протянул руки, чтобы сдёрнуть обоих с куста.
   Но что-то тёмное мелькнуло перед глазами, и все трое оказались пойманными сетью. А сеть – это отличное средство даже для ловли волшебников, как я убедился на собственной шкуре.

   *
   Вот так они влипли из-за Лаян. В тёмном, вонючем и тесном ящике с единственной дырочкой в крышке, она плакала и упрекала себя. Невозможно поверить, что вот так бесславно и по её вине закончатся дни Наила, её любимого брата и величайшего из вождей унну за всю историю их обитания на Навине. Как же Каисса? Как же их маленький сын? Что теперь, в такие трудные времена, будет с унну и руов, лишившимися лидера? И Лоул! Как жалко Лоула! И всю его родню, которая теперь оплакивает своего дорогого мальчика. А она ещё так была груба с ним в последнее время! И вот они, все мечты, все усилия Лаян: вот чем они кончились. Этого не может быть. Этот кошмар снится Лаян, не иначе!
   Ящик, погруженный в закрытую верзилью повозку, трясся по колдобинам, снаружи долетали голоса охотников. Лаян обнимала то Наила, то Лоула и просила у них прощения. Как ни крути, а это она виновата в несчастье.
   - Нет, это я виноват, - говорил Наил. - Должен был почувствовать. Должен был быть осторожней. Предостеречь и спасти. Грош мне цена, если я так всех подвёл. Потерял бдительность. Ты не виновата, малышка. Ты просто расстроилась. Такой уж у тебя трудный выдался год. Не плач. Ты ведь знаешь, что так все унну заканчивают.
    - Но с нами этого не должно было случиться! Ещё немного – и я чувствую, что охота бы прекратилась! Да пусть даже и так мы заканчиваем, но я должна была больше успеть в своей жизни!
   - Это уж как было угодно Покровителям.
   Лаян готова была ругать и проклинать всех Покровителей за то, что они устроили такую судьбу унну, последним детям Ви. Но Лоул сказал:
   - Подождите, я уверен, ещё не конец. Если бы мы попались год назад, то могли бы ни на что не надеяться. Но сейчас всё изменилось. Мы сами всё изменили, не так ли? Значит, надежда есть.
   - Какая надежда, Лоул?
   - Я не знаю, Лаян. Но ты и Наил со мной, а у меня счастливый хвост, не так ли? Счастье нам улыбнётся непременно. Вот увидите. Мы ещё вернёмся домой. И поженимся, да, Лаян?
   - Ты выдумщик, Лоул, - хмыкнул Наил. А Лаян, уже боясь спорить и своевольничать, закивала:
   - Да, да, конечно.
   И всё встало на место, стало легко и спокойно.
   Спрашивается, чего она выпендривалась и кочевряжилась? Даже здесь, в этом ящике, когда так страшно, с Лоулом приятно быть рядом. Приятно и хорошо, и кажется даже, что ничего больше не надо. И когда они поцеловались, Наил ничего им не сказал. Только отвернулся и вытер глаза, печалясь о Каиссе и сыне. Вот так бы Лаян и целовалась с Лоулом всю жизнь, и сидела бы с ним рядом, и таяла бы от счастья, когда он обнимает её. До неё, наконец, дошло, что Лоул её давно любит, и что это и впрямь единственный мужчина, перед которым не стоило ломать веретено.
   - Счастливый хвост у него, надо же! – добродушно ворчал Наил, осматривая ящик.
   Да, они попытались бежать, и им удалось даже разломать свою темницу. Только охотники не дремали. Получился настоящий бой, о котором унну пели бы песни до конца времён. Если бы узнали об этом. В разломанный ящик они вернулись вдвоём: Лаян и Лоул, спелёнатые сетью, как младенцы пелёнками. Невозможно было пошевелиться. Раненый Наил был брошен в другую какую-то ёмкость, и тоже связанным. Вы представляете? Он своими руками убил одного из верзил! Если Лаян звала его, он откликался, но ещё раз увидеть брата ей удалось только в недрах храма, где к её ужасу примешивался какой-то другой, словно наползающий извне. Однако, он отступил в комнате под землёй, где в центре стоял большой сетчатый куб с разноцветными кнопками. У двух шаманов, рассматривающих и ощупывающих трёх неподвижных унну, словно подстреленных белок в базарный день, повсюду болтались кисточки. Такими Лаян украшает женскую одежду.
   - Добить? – спросил один верзила в белом у другого. Про её Наила!
   - Да что ты. Раны ерундовые. Эти малявки каждая на вес золота. До того хитры нынче, что приходится беречь и лечить. Несмотря на то, что этот отправил к праотцам самого Косорукого. Кто бы подумал, что этакая вошь так озвереет. Нет, добивать не будем. Брось с ним в клетку того, второго, пускай заботится. Кинь им всё, что надо: бинты там, мазь, воду. Самцов оставим для более великих дел. А с самки начнём.
   У Лаян в глазах потемнело от страха. С неё начнут! Что же это делается, терпеливая Наи! Отчего Покровительница не заступится за неё? За всех унну, замученных в храме, отчего не заступилась? Всё терпит, и терпит, и нет конца её глупому терпению.
   - Помни про счастливый хвост! – крикнул на прощание Лоул.
   Так Лаян видела своих мужчин в последний раз. Их куда-то унесли от неё.
   - Они всё там, - заплакала крылатая девушка, припав к моей руке.
   Маленький мальчик Миче гладил её по голове и говорил, что я, конечно же, всех спасу. Я спасу, и господин Малёк спасёт. И господин Петрик, который едет в другом фургоне, спасёт тем более. И даже тоже расплакался. Я нахмурился подозрительно: он действительно слишком нежен для мальчика. Вот сейчас сидел у меня на коленях и ласкался, как котёнок. Тыкался носиком в шею, обнимал, целовал в щёку. Даже пытался заплести мне косичку. Что-то здесь не то, честное слово. Так будет вести себя Розочка, когда подрастёт. И так ведёт себя Лала Паг. И все мои многоюродные сёстры так ведут себя со своими отцами. А вот малочисленные кузены более сдержаны.
   - Рассказывай дальше, - попросило чудо-юдо. – Раз ты здесь, значит, тебе помог счастливый хвост?
   Лаян вытерла слёзы о мой локоть и продолжила рассказ.
   Её выпутали из сети и сунули в клетку в небольшом помещении. Она могла кричать хоть до потери голоса: ни Наил с Лоулом, ни другие какие-нибудь соплеменники, уцелевшие чудом, не слышали её. И она не слышала их. Было тихо до умопомрачения. Даже не шуршали мыши или подземные насекомые. Не капала вода, не слышались шаги. Было светло и было куда сходить в туалет. Вода выливалась в небольшую ёмкость из приделанной снаружи бутыли. В углу была свалена горка из тряпок. Можно было устроить постель. И всё. Еду ей бросали прямо на пол. Даже не в миске, а просто так. Наил никогда своей кошке вот так не бросает пищу. Для этого имеются глиняные плошечки, сделанные его собственными руками, расписанные розами и незабудками. Для верзил в кисточках Лаян была ниже кошки.
   Было страшно, страх не отступал даже во время сна, только изредка его как бы уменьшали. Словно его выключали и включали вновь. Лаян очень быстро поняла, что есть её собственный страх перед всем, что происходит, а есть то, что приходит извне, заставляя что-то внутри неё ощущать то, что ощущает испуганный человек. Это не был страх перед чем-то, а был он как-то вообще. И исходил он с одной стороны. Из этого я заключил, что унну очень чётко чувствуют такие вещи.
   Лаян сначала пыталась выбраться, но запоры были хитрыми, прутья прочными, да ещё защищены магией. Унну ощущала удар всякий раз, как прикасалась к ним.
   Её покормили трижды, причём приходили только те самые двое: один толстяк, а другой весь из себя такой, какими бывают выжившие из ума домашние злодеи. Чванливый, несдержанный, самовлюблённый. Они не считали девушку человеческим существом. Они могли бы понять её речь, если бы захотели. Ведь понимаем же мы. Могли бы с ней говорить. Но им это было не нужно. Так вот, после того, как Лаян для поддержания сил поела в третий раз, эти двое пришли и притащили с собой несколько предметов. Они схватили унну и сорвали с неё её собственную одежду. Хватали её огромными, влажными, вонючими лапами. Им было наплевать, что она девушка, а они мужчины. От ужаса, стыда, отвращения, ненависти и страха Лаян лишилась чувств, а когда очнулась, оказалось, что её обрядили в тесную рубаху и теперь привязывают к спине сетчатое нечто, напоминающее большой куб в круглой комнате. Только он был маленьким и без рычажков.
   В эту комнату Лаян и потащили, грубо ухватив за руки. Бросили её куда-то в подпол и захлопнули крышку. Там была лестница, и, не успев разобраться, куда она ведёт, Лаян ощутила поистине убивающий ужас. Унну закричала и заметалась думая, что сейчас умрёт. Её решили убить таким поразительным образом. Или… Лаян заметила, что там, куда ведёт лестница и проход под ней, страха почти нет. И туда она побежала и даже полетела, и понимала, что это неспроста. Стоило девушке отклониться от курса, заданного для неё, как страх ударял по мозгу, по нервам, даже по зрению и слуху. Лаян только смутно понимала, что там, сбоку. Стены и стены.
   Но вот слабо освещённый перекрёсток под землёй. Унну заметалась снова, то ли ища путь вперёд, то ли пытаясь освободиться и бежать. Но страх, словно хлыстом гнал в определённую сторону, и это он воздвигал стены по сторонам и за нею. Он вытолкнул Лаян под открытое небо на знакомые улицы города, и она почувствовала себя совсем плохо: во влажном воздухе под слабо моросящим дождём вокруг неё росла и ширилась толстая, не слишком прозрачная оболочка, повторяющая строение тела и все движения. Вот где кошмар! Лаян казалось, что она раздувается, распухает, как дохлая лягушка в ручье, что она никогда не сможет шевелить ногами и руками. Но страх гнал вперёд, и унну, неуклюже порхая, летела сама не зная куда. Подняться высоко и улететь было ещё более невозможно, чем отклониться в сторону от курса. Немного опомнилась Лаян тогда, когда оказалась перед окнами какого-то верзильего дома. Те, кто управлял ею, заставили приблизить лицо к окну. А за окном стояла женщина с глазами, полными ужаса. И она вскрикнула и упала при виде того, во что превратили маленькую унну. Её убил страх, это было понятно.
   После этого тот же страх велел Лаян развернуться и двинуться в обратном направлении. Как она оказалась в своей клетке? Сколько лежала на куче тряпок, пытаясь прийти в себя и осознать, что она теперь убийца ни в чём перед ней не провинившегося человека?
   Прошли миллионы лет, прежде чем Лаян, переставшая есть и ухаживать за собой, вспоминать жизнь на свободе и ставшая послушной куклой для своих мучителей, встрепенулась и сказала себе: хватит.
   Хватит подчиняться. Пора стать той Лаян, которая летала на разведку, хотела созвать артель и победить Косзу. А раз нынче Косза она сама, так она победит себя. Стыд и позор ей, не встрепенувшейся раньше.
   Лаян не знала, что с того, первого, вылета прошло всего лишь дней пять. Но её ежедневно выгоняли из-под земли и заставляли убивать верзил своим появлением. У одной женщины она видела карты на столе. Карты, как у нашей Даси. В темноте, только при свете уличного фонаря, та женщина гадала другой. Унну слышала сказки о том, что её предки могли гадать по раскрашенным глиняным табличкам, и потому поняла, чем заняты женщины. И поняла, что ей предстоит убить и их тоже.
   Слышат ли белые шаманы её голос, понимают то, что она может говорить? Знают ли, что она проделывает руками? Что совсем на чуть-чуть вдруг отклоняется от курса? Это Лаян, исполненная ужаса, отчаяния и отвращения к себе, умудрилась выяснить во время двух предыдущих вылетов и сказала себе: нет, не могут. Где бы жрецы ни наблюдали за перемещением жертвы, такие мелочи ускользали от их внимания, угадывалось только направление движения. Женщины за столом услышали крик Лаян прежде, чем по ним ударила основная волна страха.
   - Бегите! Бегите! – кричала Лаян, ухватившись за ветку, и те услышали. И бросились прочь из комнаты. Унну надеялась, что они спаслись и больше не попадали в поле зрения любителей кисточек. Может, женщинам голос крылатого монстра показался ужасным рёвом, но они вовремя подняли головы и успели убежать.
   Лаян вдруг осенило, как бороться. Она стала просто замедлять движение, насколько это возможно. Аппарат действовал строго определённое время. В какой-то момент наступала необходимость возвращаться назад. У Лаян получалось тянуть время. В эти вечера все оставались живы. Но, конечно, не всегда это удавалось.
   Один раз страх шарахнул по унну так, что она, не помня как, оказалась перед покосившимся домишкой, и влетела прямо в окно без стекла. Внутри на стуле сидел человек, который пах на редкость отвратительно. Он тренькал на верзильем музыкальном инструменте зелёного цвета. Увидев нечто непонятное, влетевшее в окно, он сделал рукой так, как делают те, чья любимая Покровительница не Наи, а Эя. А потом, замахнувшись на Лаян своим инструментом, обозвал её «белой» и «горячей».
   - Решил, что у него белая горячка, - со знанием дела перевёл мой маленький найдёныш.
   - А? – не поняла Лаян.
   - Кыш-пыш, - пояснил Васятка.
   - Ага. Так.
   Поскольку пугательный прибор изначально был включен на полную мощность, значительно раньше обычного пришла пора гнать унну обратно в клетку, и, почувствовав, что следует сменить направление, Лаян помчалась назад.
   Видимо, в этот раз действие пугательной машинки, включенной на мощность больше обычной, оказало на неё очень плохое влияние. Она без сил пролежала на тряпках слишком много времени и чувствовала себя совсем больной. Лаян оставили в покое до тех пор, пока она не оправилась, а затем ещё трижды посылали её в тот домишко. Один раз человек спал в обнимку с зелёным инструментом, и не проснулся, когда комнату заполнил принесённый ужас. Только чихнул. В другой раз повторилось, как в первый.
   - Фу ты, ну ты! – воскликнул любитель верзильего кыш-пыша. И чуть не прихлопнул Лаян какой-то тяжёлой верзильей штукой. И называл её белочкой при этом.
   В третий раз в домишке никого не оказалось. Не было никаких примет присутствия жильца. Наверное, он нашёл себе новое пристанище.
   Каждый раз после визитов к хозяину зелёной читры, а мы знаем, что это поэт и певец Блот Корк, Лаян восстанавливалась очень долго, и с каждым разом всё дольше и трудней. Мощность машинки, которая, по мнению белых шаманов, требовалась для умерщвления этого человека, убивала Лаян. Ей надо было срочно найти какой-то способ избавления из плена. Спасти сначала себя, а потом Наила и Лоула. Лаян молилась Покровителям, и всё думала, думала… Ей нужен был всего лишь один счастливый случай, один шанс, которым она смогла бы воспользоваться. Лаян гнала от себя мысли о том, что ни один из унну никогда не вернулся домой, а ведь среди пленников храма были люди стойкие, смелые, находчивые. Лаян сможет. Терпеливая Наи, искупая вину перед крылатым народом, даст ей шанс. Разумная Эя подскажет, что надо делать. Добрый Радо окажет помощь ей и её дорогим мужчинам. Лаян верила твёрдо. Главное, она верила в себя и счастливый случай. И – самую капельку – в счастливый хвост Лоула.
   И случай представился. Даже два случая. А, может, и больше. Счастливые случаи посыпались на маленькую унну в неимоверном количестве.
   Оставив на время неуловимого Блота Корка, Ерпь и Эз переключились на других горожан. С этими было легче, потому что машинку теперь редко включали в полную силу. Лаян успешно тянула время. Порхала по пустевшим перед ней улицам, срывала и хрумкала маленькие яблочки и перезревший виноград. И боялась того, что белые шаманы поймут, что она научилась бороться. Лаян отдавала себе отчёт в том, какое её ждёт наказание, и умоляла Покровителей предоставить ей шанс раньше.
   Люди, городские звери и даже птицы, чувствуя приближение пугательного аппарата, покидали открытые места, прятались в домах или ещё где. Но вот однажды, когда ради кого-то машинка была включена на полную мощность, и Лаян влекло обратно в её клетку со страшной силой, она заметила кошку.
   Кошке положено убегать прочь от Косзы, если только она не сдохла. А эта бежала наперерез, чтобы скрыться в переулке. Полосатый хвост волочился по дороге: зверьку было страшно, он торопился исчезнуть, прежде чем исчадие храма появится из-за угла.
   Если бы Лаян была бескрылой, она не воспользовалась бы этим единственным случаем. Она бы не увидела кошку из-за забора. Она бы просто не узнала её. Если бы Лаян не летала на разведку, она не знала бы, кто из мужчин храма умеет преображаться в кошку. Вернее, в кота. Вот в такого, как этот. Если бы они с Лоулом не искали себе союзника в недрах храма…
   - Сеш! – взвизгнула унну и добровольно прибавила скорости. – Сеш! Сеш! Сеш! Это я! Где ты? Это Лаян! Сеш, помоги нам! Помоги нам троим! Помоги мне, Сеш!
   Он стоял в глубине переулка, и не умер от её появления. Наверное, привык к работающим аппаратам в храме. Но тут по затеявшей непонятные выкрутасы Лаян ударила новая волна страха и быстрее понесла её к проходу в развалинах дворца. Князь Сеш вышел на улицу и смотрел ей вслед, улетающей прочь задом наперёд. Он шёл за ней в отдалении, пока не увидел, куда она влетает. Что это значило? Хоть бы кивнул!
   Лаян снова была больна. Такие полёты не проходят без последствий. Однако, разговоры Ерпя и Эза о том, что во время её болезни можно приняться за кого-нибудь из мужчин, живо поставили унну на ноги. Она готова была жертвовать собой ради Наила и Лоула. И нет слов, как её порадовала весть о том, что её брат уже выздоравливает. Белые шаманы считали, что унну не понимают человеческую речь.
   Вскоре толстый распорядитель Эз пришёл за ней странный какой-то. Он был ненормально весёлым, подпрыгивал и подскакивал, хихикал, и бормотал. И, кажется, не помнил, зачем он в этой комнате. Называл Лаян птичкой и красоткой, стучал пальцем по прутьям и говорил:
   - У-тю-тю! Иди-ка ко мне, птичка моя. Эх, будь ты нормального роста, уж я бы с тобой! Уж я бы тебя! Не бойся папочки Эза. Иди-ка сюда. Цып-цып! Оторву тебе ножку. И съем!
   Лаян некогда было бояться. Она следила за придурковатым распорядителем с безумной надеждой. Он пьян, и, если откроет клетку, у унну будет возможность вырваться на свободу. Или вот бы он открыл и забыл потом запереть дверцу клетки! Но нет. Эз рухнул на пол и захрапел, издавая неприличные, жуткие звуки и запах. Лаян зарылась в тряпки. Её тошнило от отвращения. Через несколько часов за товарищем явился Ерпь. Он страшно ругал Эза за пренебрежение обязанностями и пристрастие к какой-то благодати. В этот раз Лаян повезло. Её не отправили в город.
   А затем грянул гром. Взбешённый Ерпь кричал на Лаян так, словно забыл, что она не человек, а он её не понимает.
   - Никто не умер! – помимо всего прочего вопил он, дико вращая глазами и колотя по клетке палкой. – Слышишь, Эз! Она научилась противостоять! Где это видано?! Что происходит? Не верю! Не может быть! Эй ты, вошь, отвечай, как это делаешь! Убью! Растопчу! Разорву в клочки!
   Он бы и разорвал, но от злости никак не мог поймать тоненькую Лаян в её клетке. Она прижалась к прутьям несмотря на боль, которую испытывала от этого. И Ерпь не верил даже тому, что она может терпеть, что её не швырнуло, как прочих, прямо ему в ручищу. Даже как её саму в прошлые разы.
   - Не горячись, - хихикал благодатный Эз. – Давай убедимся. Пошлём её в последний раз. Если всё так, примемся за самцов. Эту птичку ты дашь убить мне, не так ли?
   - О да! Именно тебе. Слышишь, ты, тварь ничтожная? Ты проклянёшь тот день, когда тебе пришла в голову идея сопротивляться.
   - В головы вшей не приходят идеи, - смело ответила ему Лаян, и Ерпь, что интересно, понял.
   В этот раз, когда её хотели испытать, Лаян не знала, как быть. Получается, её заставили сделать выбор между каким-то неведомым верзилой и её дорогими мужчинами. И если говорить о выборе, конечно, он был сделан в пользу Наила и Лоула. В этот раз унну не могла позволить себе ослушаться. И всё же, она немного, самую капельку притормаживала. Что-то странное происходило. Её гоняли по городу туда и сюда. Очевидно, верзила, на которого нацелились жрецы, совершал по городу какие-то перемещения, и Ерпь имел возможность знать об этом. Так не бывало раньше. Сначала Лаян двигалась к Нижним воротам на юге, потом вернулась к храму, и страх погнал её по улице, идущей вдоль южного края площади. Время работы машинки было на исходе. Ещё немного – и унну призовут в храм. Даст Наи, сегодня никто не пострадает. Лаян даже позволила себе на лету погрызть яблочко… Как вдруг на крыльцо длинного дома высыпали какие-то люди. Такого тоже не было раньше. Обычно верзилы чувствовали её приближение и разбегались. А потом, откуда ни возьмись, на неё напал волшебник.
   О! Лаян имела дело с волшебником, но это отдельная история, и она расскажет об этом как-нибудь в другой раз, иначе сейчас ей придётся говорить до вечера. Поверьте, она сразу поняла, насколько непрост анчу, показавшийся по другую сторону крыльца. И он, конечно, её убьёт. У волшебников это быстро: чик – брык, и ты уже кучка пепла. Нет, тот волшебник, с которым она имела дело, никого не испепелял и не собирается, упаси терпеливая Наи! Но Лаян читала о таком, и мысленно уже попрощалась с жизнью. Но она ещё так много должна успеть! Она должна спасти брата и Лоула! И маленькая унну в мольбе прижала руки к груди. Случилось невозможное: неведомый волшебник прервал ужасное заклинание в тот миг, когда оно должно было убить Лаян. А срок действия пугательной машинки истекал, девушку повлекло туда, откуда она явилась, а такой хороший волшебник упал замертво под крыльцо.
   Ну да. Лаян оплакивала меня, как покойника. Она и представить себе не могла, что не князь Сеш, а совершенно незнакомый верзила мог защитить её даже, как она думала, ценой своей жизни.
   При слове «верзила» все мы, кто был в фургоне, посмотрели на Лесика и засмеялись тихонько: это ведь за нашим потрясающим коротышкой шла в ту ночь охота.
   Я спросил его, вынув из кармана некролог:
    - Смотри-ка, Лесик, что написано: «Исследователь, писатель, поэт, композитор…» Это всё про тебя, директор цирка?
   - Да, я очень разносторонняя личность.
   Свирепо глянув на меня, Лесик отобрал плакатик и погрузился в чтение.
   - О! – восхитился он. – Какая честь! Польщён неимоверно.
   - Дай почитать, - попросил Малёк. Прочитал и спрятал в свой бездонный карман. Я уже говорил, что Лёка всё туда прячет? – А как насчёт вот этого: «шпионаж в пользу сопредельных стран»?
   - Хм, - усмехнулся Лесик. – Мне кажется, что мы с Лаян родственные души.
   - Не иначе, потому и разминулись тем вечером. Так правда это или нет?
   - Ну как тебе сказать?
   - Да или нет?
   - Конечно, да.
   - Ну, Лесик! Я тобой восхищаюсь, - признался Лёка. – Вот понятно теперь, в кого наш Аарн.   
   Лаян продолжила рассказ.
   Судя по всему, в храме вышел большой переполох. Разные речи и звуки вдруг стали доноситься до Лаян. Из-за того самого волшебника, поняла она. За стеной, в комнате с пугательной машинкой, неожиданно стало происходить много разных событий и зазвучали незнакомые голоса. До неё и Лоула с Наилом никому сейчас не было дела.
   Прошло немного времени, и вдруг… Вы помните про шанс и счастливый случай? Вдруг в помещение с клеткой вбежал князь Сеш Лииви, сам не свой.
   - Лаян, - запыхавшись и дико озираясь, заговорил он. – Лаян, я не могу открыть клетку, но я выкрал ключ от этого места, чтобы тебе сказать кое-что. Сегодня вечером тебе помогут. Ты должна быть готова, ничего не бояться. Тот волшебник – ты помнишь? – он наш друг. Он спасёт тебя. Просто следуй, куда прикажут, а там уж…
    - Он умер.
    - Нет.
    - А Лоул? Мой Лоул? Мой брат Наил? Ты знаешь, где они?
   Сеш растерялся и заметался по помещению:
   - Лоул здесь? О, где же, где? Я не знаю. Не знаю, Лаян. Но ты беги. Беги с теми людьми, у которых окажешься вечером, не бойся их. А там, кто знает… Может быть, поможем и Лоулу.
   - И Наилу, моему брату, да?
   - Мы будем стараться. Удачи, Лаян. Удачи. Там, куда ты полетишь вечером, о тебе будут знать.
   И Сеш убежал со страшной скоростью.
   Лаян стала ждать и готовиться. Унну, как обычно, швырнули в подземный ход, сказав при этом, что если она не исполнит, что требуется, её отдадут на растерзание Эзу.
   И вот Лаян, подталкиваемая в спину страхом, излучаемым машинкой, включённой на полную мощность, неслась в заданном направлении, как вдруг стало мрачно и холодно, и пошёл град. Такого тоже ещё не бывало. Огромные, по меркам унну, градины разрушали колдовскую оболочку, стало легче дышать, двигаться, видеть… Но куда идти, если испортится пугательный аппарат? Лаян прибавила ходу. И вдруг поняла, что её нынче натравили на тех самых людей, что вышли тогда на крыльцо.
   Разрушение оболочки что-то нарушило. Отвыкшая от нормального полёта и нормального воздуха, Лаян стала заваливаться набок. Она страшно замёрзла и промокла, на неё вдруг навалилась огромная усталость и боль. Но страх больше не преследовал унну, машинка сломалась под струями ливня. Лаян была свободна, но улететь домой не могла. Наоборот, ей показалось, что она умирает. Но у покорёженного крыльца её подхватили чьи-то руки, унесли в тепло, переодели, закутали, напоили горячим, уложили отдыхать. А потом она проснулась от грохота и блеска. Верзилы, что с ней были, бежали и кричали, и Доур на руках нёс с собой её. Выскочили на улицу и стали смотреть на то, что творится с храмом. Лаян боялась, пряталась за спины тех, кто казался ей добрей и надёжней. (Малёк со смехом показал на маленького Миче). Лаян сказали, что возьмут её с собой и будут защищать. Что её уже защищали и прятали, когда она спала, а к ним в подвал явились люди из храма. С собаками! И вот компания ехала ночью и утром в этих проклятых фургонах, в которых перевозят пойманных унну, а Лаян не могла улететь, была очень слаба и потрясена. И она хотела сотрудничать с верзилами, особенно, со спасшим её волшебником.
   Лаян сказала, что теперь она связана с нами до конца. Она поможет нам во всём и не покинет нас. А мы должны пообещать, что поможем выручить Наила и Лоула.
   - Пообещай, Миче.
   - Я сделаю всё, что смогу, - дуэтом ответили я и мой самозваный маленький тёзка.
   
Продолжение:  http://www.proza.ru/2014/07/20/1326
Иллюстрация: две фотки из инета.