Усы

             Из серии: «Памяти старого УПК». Хата 170.

Пролог.

     Давая данному рассказу подобное название, я не претендую на ремикс рассказа "Усы" Мопассана. С детства помню "Булавки", "Усы", "Палату №…" и другие блестящие короткие рассказы этого классика, которые мне удалось втайне от моей бабушки "проглотить" под одеялом ещё в щенячьем возрасте.
Возможно, под влиянием этого рассказа, особенно его финала (страх смерти свойственен юным) – я не сбривал усы со школьной поры и вскоре убедился в правдивости первой части произведения (умелые усы на шее женщины значительно укорачивают конфетно-букетный период).
Кто бы мог подумать, что мне придется отстаивать их неприкосновенность в тюрьме, где и без того хватало поводов для борьбы и, мягко говоря, более серьезных...
                ***
     Теперь отбросим лирику и перейдем к основному повествованию.
Мне удалось создать совместное предприятие с тюрьмой по производству живописной, иконописной продукции, а также большой цех по выпуску деревянной тары. Ежемесячный доход от аренды помещений, выплачиваемых одной из моих фирм, обеспечивал положительный имидж администрации заведения в вышестоящих инстанциях. А всевозможные картины, иконы и прочая ремесленная продукция передавались для подарков многочисленным гостям и родственникам начальству тюрьмы. Мне, как "руководителю производства" это позволило ежедневно выходить за территорию тюремного корпуса и иметь собственный рабочий кабинет, а также выписать постоянные пропуска для нужных мне лиц с воли, посещавших меня на моем "рабочем" месте.
     Подобные беспрецедентные вольности не ограничивались рабочим временем. Сложившаяся ситуация значительно облегчала доставку к нам в камеру предметов, о которых в других "хатах" не могли даже мечтать. В морозилке всегда хранилась не только отборная водка в стеклянных бутылках, но и заиндевевшие рюмки, как в лучших ресторанах города. По образному выражению сотрудников "режима", в 170-ю только слона не заводили.
     Плотность "народонаселения" в нашей камере была в десятки (!) раз меньше, чем в среднем по тюрьме. На всей галерее проживало не более сорока человек, а все двери были деревянными и без замков. А на такой же площади, этажом ниже размещалось около пяти сотен заключенных.
     В один прекрасный день в камеру зашел человек, с которым мы в тюрьме уже дважды пересекались.
     Первый раз - во время серьезного разговора в душевой, где мне удалось объяснить, что несмотря на мои многочисленные знакомства, за мной не стоит ни одна из неформальных структур, а тем более мой школьный приятель и одиозная личность Руслан Коляк (формально проходивший со мной по одному делу). Я хорошо запомнил его улыбающиеся глаза… Он стоял чуть в стороне и как бы ни принимал участие в разговоре, но несколько амбалов, задававших мне каверзные вопросы были явно "под ним". 
     Через недельку после этой "беседы" дверь в камеру № 151, в которой я тогда находился, отворилась в ночное время. Вошел тот же самый худощавый молодой человек и все авторитеты повскакивали со своих шконок, стремясь первыми уступить ему место. Смотрящий за тюрьмой - Одесса, суетился больше всех. Я был сторонним наблюдателем странной чехарды. Не откладывая книги, я внимательно следил за происходящим. Через несколько минут прозвучал вопрос:
- Кто здесь Мошкалов? Я отозвался. 
- Тебе привет из офиса на Крестовском острове...
- Спасибо.
Не было ни гроша и вдруг алтын.
     Я был арестован, будучи кандидатом в депутаты ЗАКСа, по совершенно надуманному обвинению. Но несмотря на "официальный статус", положение одиночки в тюрьме всегда шатко,поэтому  этот "Привет от Сергеича" - был кстати. 
     Естественно, я впоследствии навел о ночном госте справки у дружественной части камеры и мне стала более чем понятна суетливая гостеприимность Одессы и других.               
     Войдя в 170 камеру он первым делом задает мне вопрос: "Рад ли  я его появлению?". В ответ я предложил это дело отметить. До появления Андрея нам удавалось сохранять статус тихой привилегированной гавани. Я вел здоровый образ жизни, голодая по Брегу и питаясь без соли, позволяя себе раз в неделю выпить один литр водки. С его появлением жить стало веселее и за последующие полгода я набрал целых пять кило, а трезвым бывал крайне редко.
     Кроме абсолютной поддержки в "тюремных" вопросах, мой новый семейник и собутыльник обладал очень живым нравом и держал всех в тонусе, причем просто из "любви к искусству".
-Ты что "в законе", что спишь в шерстяных носках?!
- Я не только не в законе, но и по понятиям не живу, а в носках сплю с детства и менять ничего не собираюсь.
Носки "узаконены", но вдруг:
 – Усы у тебя "мусорские" - сбрей.
     Я отбивался неделю, но в один вечер стало понятно, что мои усы обречены, так как остальные пять жильцов авторитетного кубрика во время вечернего водкопития тоже проявили к ним нездоровый интерес. Честно говоря, я бы сбрил их и спокойно заснул, но в тюрьме позиции так просто не сдаются, и я ответил: «Нет».
     Мне предложили сыграть на усы в карты. Против моих усов были поставлены шевелюры всех остальных сидельцев.
     Никогда еще мне так не фартило. Шевелюры были давно проиграны. В семь утра, выиграв в дурака, в терц и в очко я просто сбрил свои усы, чтобы поспать хотя бы пару часов.
Эпилог.
     Придя в камеру после "работы", я застал там парикмахера и пятерых злых, как черт обритых наголо сокамерников! Несмотря на прогнозируемое скорое освобождение я благоразумно предпочел не отрываться от коллектива и парикмахеру пришлось еще ненадолго задержаться, так что освобождался я через месяц уже с усами, но с весьма экзотическим "ежиком" на голове.
Опубликовываю этот рассказ, будучи третий раз в жизни безусым и побритым наголо по случаю своего 48-летия.